***
19 февраля 1972 года Сколько стереотипов о здоровье приходилось слышать, что от жаб и лягушек бывают бородавки, что глоток огневиски спасет от простуды, и что слюной животного можно обработать раны. Особо веровавшие в последние два заблуждения часто оказывались в лечебнице, а в некоторых случаях — в морге. Однако чаще всех звучал слух, что с вступлением в близкие отношения очищается кожа, что угри свойственны лишь неопытным юнцам и девушкам. Дромеда методично растирала румяна поверх густого слоя пудры, неприятно оказываться на месте глупых пациентов, угри, если и пропали, то ненадолго. — Войдите, — тихо сказала она, услышав стук. Регулус вбежал, нетерпеливо разглядывая книжную полку. — Дромеда, «Ежедневный пророк» у тебя лежит? — Да, — ответила она, притянув газету с полки, — тебе зачем? — Я коллаж делаю, — гордо сказал он. — Коллаж? — Да, статьи вырезаю, колдографии. — А зачем? Регулус вытянулся во весь рост. — Я собираю про Волдеморта. Я хочу все про него знать. Дромеда отвернулась от сиявшего кузена, перебирая украшения, она отгоняла нехорошие мысли. — Регулус, только ты никому не говори, боюсь, мракоборцы все отберут. Он скорчил презрительную мину. — Мы мракоборцев к себе не пустим, и Волдеморт скоро победит, и этих мракоборцев отправят в Азкабан! Дромеда укололась, сжав янтарную брошь, он еще ребенок, откуда в нем такое рвение! — Дромеда, — Регулус забеспокоился, подбежав с носовым платком, — ты поранилась? — Все в порядке, — она тихо сказала, взяв платок. Белая ткань мгновенно пропиталась кровью, Дромеда достала флакон с Рябиновым отваром и брызнула пару капель на укол. Регулус, наблюдая из-за спины, сказал. — Дромеда, может я с тобой пойду на свадьбу? Зачем тебе затычка? — Он уже большой, а твоя мама не отпускает меня без сопровождения. — А почему мой папа не может? Дромеда напряглась, выбирая между жемчугом и аквамарином, только дяди не хватало на встречи с Тедом! — Твой папа должен пойти к целителю, а походы в Мунго быстро не проходят. Особенно, когда придется исследовать задымленные годами легкие. — Ничего, — насупившись, сказал Регулус, — я вырасту и все смогу! Дромеда потрепала кузена по голове, приколов к лифу мантии брошь к аквамарином, жемчуг больше подходит для посещения похорон, и не стоит затмевать невесту. Как и отказываться от сопровождения, Фрэнк — не худший вариант, если сравнить с Орионом или Альфардом, однако его присутствие грозит ей разоблачением. Регулус, еле сдерживая восторг, побежал к себе с газетой, а Дромеде предстояло спуститься в гостиную. Из множества кузенов Фрэнк выгодно выделялся спокойствием и рассудительностью в довольно юном возрасте, но как он отреагирует на Теда. Вцепившись за подол мантии, Дромеда стояла в дверях гостиной, пока Вальбурга беседовала с Фрэнком, выросшим и вытянувшимся. — Миссис Крауч выписалась из лечебницы, но моя бабушка всерьез беспокоится насчет её здоровья. — Чарис не отличалась крепким здоровьем, но я желаю ей скорейшего выздоровления. Дромеда неловко постучала костяшками пальцев по двери. — Я готова, Фрэнк. Фрэнк чинно поднялся, подошел и поцеловал руку. — Прекрасно выглядишь, Дромеда. Вальбурга поджала губы, но промолчала, не найдя к чему придраться. Дромеда и Фрэнк собирались уходить, как вдруг со стены донесся зычный голос. — Андромеда, немедленно повернись. Она подчинилась и встретилась взглядом с Финеасом, почивший прапрадед, растолкав крестоносцев, штурмовавших Акру, сурово рассматривал её. — Так, — ей хотелось провалиться сквозь пол от его тяжелого взора, — я не имею ни малейшего понятия, как эта безвкусная вещица, что сестра получила от моряка, попала к нам, благородным Блэкам, но что её не было на тебе! Мои слова понятны или по-английски разучилась понимать? Душа ушла в пятки под буравящим взглядом тёти, нет нужды объяснять, о какой из двух сестер шла речь. — Андромеда, сейчас же сними брошь, или ты никуда не отправишься. В ней тоже течет их кровь, сколько бы Вальбурга не скрывала, по линии матери которую так горько оплакивала. Но Дромеда снова переступила через себя, дрожащей рукой она сняла брошь и протянула тёте. — Франклин, проследи за ней, дабы не позорила нас. Фрэнк кратко кивнул и повел Дромеду за собой, Вальбурга проводила их до самой входной двери, её лицо оставалось застывшей в порыве злобы, но Дромеде показалось, что на плотно сжатых губах тёти мелькнула улыбка. Ей приятно наказывать за непослушание или сама мысль, что дочь прекрасной невестки будет на свадьбе самой блеклой, доставила удовольствие. Улица встретила безветренной, но пронизывающе холодной погодой, никакого снега, однако площадь покрылась хрустящим инеем. Вслушиваясь в треск под ногами, Дромеда беспокоилась, как бы Вальбурга не выбросила столь красивое украшение. — Заранее извини, — робко заговорил Фрэнк, — но мне все же любопытно, кого имел в виду прапрадед Финеас? Дромеда резко отбежала от края тротуара, схватив Фрэнка за локоть, на них надвигалась толпа, множество магглов, несших плакаты и кричавших гневные лозунги. — Сестру Айолу, черную овцу среди благородных воронов, — она сама не верила своим словам, — я подозреваю, что Финеас всегда ненавидел её, но никак не мог найти весомый повод, чтобы выгнать её! — Как знакомо, мой папа тоже не может найти причину, чтобы не общаться с дядей Альфредом, а хочется! Они миновали несколько улиц, приближалась знакомая улочка с музыкальным магазином. Дромеда высматривала родную белокурую макушку, решая один неловкий момент. — Фрэнк, знаешь, ты не обязан меня сопровождать. Можешь оставить меня здесь и вернуться домой. — Не переживай, Дромеда, мне вовсе не трудно, к тому же, я тоже должен посетить свадьбу. Она от неожиданности остановилась, и Фрэнк толкнул её. — Но почему ты? — Моя прабабушка Жаклин в девичестве носила фамилию Боунс, и мы должны прийти. Но дедушка не может из-за бабушки, а бабушка не может из-за тёти Чарис, а папа задерживается из-за работы, и с ним не может прийти и мама. Вот я и отдуваюсь. Сердце упало, ей не удастся скрыться. — Дромеда, — Фрэнк сказал, дернув за рукав, — по-моему, к нам кто-то идет. — Ты уверен? — недоверчиво спросила она, рассматривая поток людей, — Здесь такая толпа. — Посмотри налево. Дромеда застыла, словно заколдованная, Тед, возвышаясь над многими прохожими, стремительно приближался. — Тед, — она поспешила вмешаться, — привет, это мой четвероюродный брат, он тоже из Хаффлпаффа, и еще — староста. — Франклин Лонгботтом, — уши кузена порозовели, когда он церемонно протянул ладонь. — Эдвард Тонкс, — радушно представился Тед, — как дела у наших барсуков? — Ужасно, по правде говоря, Спраут посадила одно страшилище из Европы, Гремучую Иву, и теперь мы её поливаем. — Гремучую Иву? Её разве законно перевозить? Дромеда в полной мере разделяла его опасения, до принятия Статута многие чистокровные волшебники сажали саженцы ивы возле домов, дабы защититься от магглов. И защита была на редкость надежная. — Видимо, Дамблдор договорился. А мне забота досталась, разных самоубийц от неё оттаскивать. Особенно, — он обратился к Дромеде, — твоего любимого кузена и его дружков! — У Сириуса разве есть друзья? — Представь себе, есть, целых двое, Поттер и Петтигрю! Что же, Сириус умеет быстро мириться. — Я предлагаю всем нам поторопиться, а то Хелен снимет по три шкуры с каждого, с тебя, Тед, она и начнет. Притворно веселый тон не успокоил внутреннее смятение, Дромеда, взяв Теда за руку, почувствовала вступивший пот, Фрэнк молча разглядывал свои туфли. Стоило переместиться, как кузен отпустил её руку и побежал вперед, Тед, остановившись, прошептал. — Я не требую прямо сейчас объяснений, но хотелось бы их услышать. — Моя тётя попросила меня сопровождать, дабы я не напилась и с кем не уединилась, и не опозорила нашу семью. И неприлично незамужней девушке одной посещать мероприятия. — Вот она — оптимистка, хочет найди что покрепче у Абботов. Хелен меня как-то от курения отучила. — Она заставила все выкурить? — отца дедушка как-то пытался наказать за первую сигарету, но смысл наказывать, если он все детство сына дымил. — Она придумала способ получше, на тренировках заставляла дополнительный круг бежать. Шаги давались легче, мысли не неслись тревожным галопом, и Дромеда наблюдала за обстановкой. Маги разными способами маскировали жилища, селись в лесах или в горах, но сейчас их окружали руины, куски каменных стен, обвитые засохшим плющом, башни с отсутствующими бойницами, еще более одинокие в окружении редких деревьев. — Где мы? — подбежав спросил Фрэнк, — Мы не в Кроуленде. — Мы в Уинчестере, у Абботов, — пояснил Тед, — у Боунсов будем после бракосочетания. Пройдя через брешь в стене, они остановились перед кованными воротами небольшого приземистого замка, Дромеда удивилась, несмотря на наличие древних родословных, большинство её родственников не жило в замках. Время и войны разрушили их, иногда сами владельцы не щадили дома предков. На месте Рудбрука когда-то был замок, где жили первые Блэки, но Кансер снес его, посчитав недостаточно благочестивым жилищем. Тед постучал по воротам три кратких раза, снизу раздался шорох, то открылась небольшая решетка, и наружу выполз домовик в пятнистой наволочке. — Гэмпи просить прощения, но хозяева так просто не пускать. Хозяйка Хелен просить ответить на вопросы. Дромеда вздохнула, Альфард рассказывал о подобных недоверчивых настроениях во времена Гриндевальда. — Раз надо, — пожав плечами, Тед ответил, — тогда задавай. Домовик скрипнул выпиравшими резцами и заговорил. — Почему Эдвард Тонкс чуть не опоздать на первый матч со Слизерином. — Я линзы тогда надевал, и одна упала на пол, пришлось мыть её. — Кто в команде Слизерина больше всех не любить капитана Гринграсса? — Майкл Гойл, — прокашлявшись, ответила Дромеда, — он хотел на его место, считая себя чистокровней. Домовик недоверчиво посмотрел на смущенного Фрэнка. — Он проверен заранее, — Дромеда вступилась за кузена. Домовик довольно кивнул и нырнул за решетку, следом ворота раскрылись, пропуская в мощенный булыжником двор. Каждый угол подметен, каждая клумба укрыта, фонтан в центре — высушен, не в пример Либрариуму. Тед и Фрэнк оставили её у здания замка, дабы присоединиться к Эдгару Боунсу в составе юношей, Дромеда последовала за домовиком по узким коридорам и винтовой лестнице. Предки Абботов взирали на неё с портретов в позолоченных рамах, Дромеда мысленно насторожилась, неужели она не знает еще о каком-то давнем преступлении Блэков. Однако они лишь сухо интересовались между собой, с какой стороны она приходится родственницей невесте. Домовик завел её наверх одной из четырех башен замка, открыв дубовую дверь, и с поклоном впустил внутрь. Дромеда, унимая предательское волнение, стояла в дверях, она не могла игнорировать прикованные к ней пронзительные взгляды. — Здравствуй, Андромеда, я рада, что ты приняла мое приглашение. Не зная заранее, на чью свадьбу собирается, Дромеда не узнала бы Хелен, волосы, обычно сплетенные в тугую косу, струились по её спине, подобно золотистому шелку, в пушистом халате поверх атласного пеньюара она казалась мягче. Подходя, Хелен приветливо склонила голову, и Дромеда увидела её глаза, серо-голубые. — Спасибо за приглашение, Хелен, поздравляю тебя со свадьбой. — Отлично, я сейчас представлю тебя. Мэри-Энн Гибсон она узнала сразу, веснушек у неё не убавилось, разве что волосы укоротила по уши. Узнала и Ксению Краснофф, худосочную и малорослую девушку с белой кожей и бесцветными волосами. — Мэри и Ксению ты знаешь, — обе девушки при её словах отстраненно отпрянули, — моя мать, миссис Хьюбарт Аббот, в девичестве Рэйчел Голдштейн. Вперед вышла пожилая колдунья среднего роста, но крепкая и сильная на вид, её выступающий подбородок и острый нос придавали сходство с орлицей. — Я хочу выразить свои запоздалые соболезнования по поводу смерти вашей бабушки, мы учились на одном курсе и посещали уроки Ухода за магическими существами. Я и не подозревала, что она болела астмой, она всегда сияла здоровьем. Дромеда внимательно посмотрела на миссис Аббот, она говорила искренно. — Мои кузины, мисс Антигона Аббот, — она указала на темноволосую девушку с острыми чертами лица, — и мисс Мнемозина Аббот, — и на пухлую блондинку с на редкость пушистыми ресницами. Начались приготовления, Мэри-Энн и Ксения расчесывали Хелен волосы, миссис Аббот выбирала украшения, Дромеда вместе с Антигоной и Мнемозиной занимались косметикой. — Андромеда, — спросила Антигона, — ты, правда, целительница? — Еще нет, — сказала она, окуная кисточку в пудру, — только через год стану, когда защищу диплом. — Скажи, а целители ставят опыты на пациентах? — Гона, хватит уже! — возмутилась Мнемозина, — Не говори ей, она просто мечтает моих любимых певцов опоить зельями. — Не переживай, — весело ответила Дромеда, видя, как кривятся Мэри-Энн и Ксения, — просто так ни на ком опыты не поставят, нужно добровольное согласие, желательно, не под Империусом. — А есть снадобье, чтобы Мосси перестала петь «Пролетая над Луной»? — Да ладно тебе, отличная песня. — Но не когда слушаешь её весь день! Миссис Аббот угомонила племянниц, но они продолжали беседу, семикурсница Антигона любила опыты с растениями и могла отличить дьявольские силки от обычного плюща, пятикурсница Мнемозина оказалась проще, обожала «Амброзию» и помнила наизусть имена музыкантов и их биографии. Однако обе девушки оказались приятными собеседницами, живо интересовались её учебой и не задавали вопросов об её семье. Миссис Аббот, вдевая кольца в волосы дочери, успевала рассказать несколько случаев из детства, как она с бабушкой Ирмой сели на гиппогрифа на уроке, и их животное чуть не скинуло в озеро. Хелен также оказалась на редкость словоохотливой, говоря о женихе, умолчав, правда, где он работает, и об игре в «Паддлмир Юнайтед», нисколько не сомневаясь в скорой победе в Лиге. Она также показала находившиеся в её спальне рыцарские доспехи, в них её предок, Этельред Аббот, героически погиб при Азенкуре. Дромеда тактично похвалила его доблесть, в этой же битве погибли её французские предки, Ангерран Розье и Нестор Лестрейндж. Мэри-Энн и Ксения угрюмо молчали, на Гибсон Дромеда не обижалась, понимая её чувства на выпускном, но Краснофф больно злопамятна из-за матчей, Тед с Макмилланом с такой же вероятностью сбили бы и Кингсли. В белом платье со струившимся подолом и украшенном бриллиантами подоле невеста походила на величественную колонну, диадема с прикрепленной фатой придавало сходство с Гвиневрой на витражах Хогвартса. Подружки невесты оделись в светло-желтые мантии, Дромеда немного порадовалась, что тётя отобрала брошь, аквамарин привлек бы лишнее внимание. Приготовления завершились, и миссис Аббот повела дочь вниз, Дромеда вместе с Антигоной и Мнемозиной понесла массивный подол слева, а Мэри-Энн и Ксения — справа. Путь из башни до гостиной прошел в глубоком молчании. Мистер Хьюбарт Аббот, высокий и худой, поднялся с дивана, тяжело опираясь на трость, прежде чем он подошел к дочери, домовик схватил с журнального столика коробочку с летучим порохом. Отец и дочь взошли в камин и исчезли в зеленой вспышке. — Мера безопасности, — прошептала Мнемозина, — дядя Хью боится, как бы кто не напал. По-одной они заходили в камин и испарялись в вспышке, Дромеда оказалась предпоследней, перед миссис Аббот. Её встретили оглушительные хлопки, больно бившие по ушам, небольшая старинная церковь была битком забита гостями. Морщась, Дромеда вместе с остальными поволокла подол, дорогу перед невестой обильно усыпали лепестками роз. Особенно старалась возглавлявшая цветочниц девочка с темными волосами и круглым лицом, она умудрилась осыпать и мистера Аббота. Антигона и Мнемозина покрылись потом, таща подол, но Дромеда, Мэри-Энн и Ксения не чувствовали тяжести. Их путь завершился, невеста встретилась с женихом. Эдгар Боунс, еле достигавший плеч Хелен, тем не менее смотрелся солидно в черном фраке с темно-синей лентой через плечо. Как Тед в серой мантии мракоборца. Мэри-Энн надулась и отвернулась, Дромеда слабо улыбнулась в ответ на кивок. Жених и невеста опустились на красные бархатные подущки и приступили к клятвам, пока Эдгар Керник Боунс и Хелен Дебора Аббот клялись вечно любить в бедности и богатстве, здравии и болезни, Дромеда оглядела приглашенных. Фрэнк сидел рядом с подоспевшими родителями и четой Олливандер, к полной неожиданности с ними оказался Альфред Лонгботтом, редкий гость семейных торжеств. Впрочем, он не обращал на Дромеду никакого внимания, больше смотря на круглолицую цветочницу. Олливандер помнил каждую проданную палочку, но не каждого волшебника, и раздумывал, задрав голову. Но миссис Олливандер переговаривалась с братом Феликсом и невесткой Августой. Дромеда немедленно отвернулась, жених и невеста обменивались кольцами, и она готовилась вновь поднимать подол. Но глаз зацепился за волшебницу, сидевшую в переднему ряду, со смуглой кожей, темнее, чем у неё, и длинными кудрявыми волосами. Она сидела с немолодым колдуном с изуродованным шрамом лицом и любовно щебетала, Дромеда увидела кольцо на левой руке. Незнакомка повернулась, и Дромеда чуть не отпрянула, Клаудия Монтегю, бывшая однокурсника Беллы и одна из самых красивых студенток Слизерина. У неё миндалевидные глаза матери, той что научила читать и писать, той, что привила любовь к знаниям, и та, за которую не заступились бывшие ученицы. — Приветствуем мистера и миссис Боунс! Едва Эдгар и Хелен, радостно улыбаясь, отошли от алтаря, Дромеда бросилась поднимать подол, пока не начались поздравления. Однако миссис Аббот, проталкиваясь через гостей, подошла к камину, она подзывала к себе волшебников, и по трое-четверо они перемещались. Вместе с кузинами Хелен Дромеда оказалась в гостиной, заставленном столами, от поданных кушаний исходил манящий аромат. Тоскливо глядя как неспешно заполняется гостиная, она прижалась спиной к стене и прикрыла глаза. — Андромеда, ты можешь ответить на наши вопросы? Обманчивое спокойствие не продлилось и минуты, перед ней стояла чета Лонгботтомов, настойчиво и нетерпеливо глядя на неё, а Фрэнк маячил за спинами родителей. — Да, мистер Лонгботтом. — Я не хочу показаться грубым, но я не припомню близких родственных связей Блэков с Абботами или Боунсами… — Феликс, — строго одернула его супруга, — выразись проще. — Да, Августа. Скажи, кто тебя пригласил? Фрэнк приложил палец к губам, он ни слова не сказал о третьем в их компании. — Я здесь по приглашении невесты, — Дромеда не медлила с ответом, — мы играли в квиддич, поэтому и знакомы. — Вы разве не играли в разных командах? — Отец, Хелен училась на Хаффлпаффе, — Фрэнк быстро нашелся с ответом, — а у нас так принято. Феликс недовольно поморщился. — Франклин, тебе разве давали право слова? — Феликс, право уже, перестань, — неожиданно за сына вступилась Августа, — если новоявленная миссис Боунс пожелала её пригласить, значит были у неё весомые причины. — Хорошо, тогда извиняемся за вторжение. Дромеда тихо и облегченно выдохнула, пока Лонгботтомы удалялись, казалось, что тётя не отпускает цепкой хватки и через своих кузенов следит за ней. Она посмотрела в сторону камина, еще не все гости пришли, неожиданно, среди них промелькнула золотистая макушка. — Кузина? Ты что ли! Дромеда замерла, неужели он! Джаред, пробиваясь через нетерпеливо бродивших волшебников, подбежал к ней, от её глаз не укрылось его покрасневшее лицо. — Дромеда, ты прочла мое письмо? — Да, — она ответила, помотав головой по сторонам, как бы никто «случайно» не пришел, — ты мог бы лично мне сказать, но спасибо за смелость. — S'il vous plaît (пожалуйста), — невесело усмехнувшись, Джаред добавил, — так будет лучше и для нас, и для тебя с Эдвардом. Дромеда уставилась на него с удивлением. — Меда, я, конечно, размером с пенек, но я не слепой, я видел, как он тебя глазами пожирал. Хорошо, хоть… — он вдруг замялся, виновато посмотрев. — Давай, Джаред, договаривай, хочешь спошлить, так сделай. — Хорошо, хоть форма у ваших мракоборцев ниже пояса, а то неловко было бы. Джаред рассмеялся собственной шутке, Дромеда закатила глаза, скоро двадцать лет, а ума не прибавил. — Где ты сидел, я не увидела тебя. — Ты не поверишь, с Гринграссом! Дыхание перехватило от волнения. — Да? И он был один? — Нет, с родителями, у него мать из Абботов. Из камина вышел Дастин Гринграсс, худощавый в школьные годы, он стал жилистей и суровей, несколько лет в профессиональном спорте сказались на нем. Вместе с ним вышли его родители, миссис Гринграсс, высокая и полная, как её дядя-Пруэтт, и мистер Гринграсс, сгорбленный и усталый. Увидев её, он выразительно нахмурился, но промолчал. Дромеда потупилась, она забыла выбрать тему доклада. Вслед за ними появились Мэри-Энн и Ксения, и Дромеда толкнула Джареда. — Беги, Тристан, а то твоя Изольда не то подумает. Джаред ухмыльнулся и подошел к хмурой Мэри-Энн, прошептав ей что-то на ухо, после чего она просветлела и, взяв его под руку, ушла. Наконец-то последние гости перешли через камин, из толпы вышла пара, коренастый мужчина с приплюснутым носом и женщина с тяжелыми чертами лица. Родители Эдгара, догадалась Дромеда. Мистер Боунс пригласил всех к банкету, пока миссис Боунс рассаживала гостей. Дромеда бегло просматривала свободные места, тщательно выискивая самое дальнее и незаметное, но миссис Боунс повелительно указала на стол, находившийся между двумя колоннами в виде скелетов. К ней подходили молодые волшебники, брат невесты Хорас вместе с кузинами, Макмиллан, старый их друг, Гринграсс, кузен и давний соперник, Фрэнк вместе с круглолицей девочкой, вероятно, Элис Лонгботтом, Джаред, щебетавший с Мэри-Энн, погрустневшая Ксения. И Тед, громко окрикнувший её. — Меда, вот ты где! Везде тебя обыскал! Гринграсс удивленно таращился на неё, Макмиллан многозначительно хихикнул, но Хорас шикнул и дал знак всем садиться. Сгорая от стыда, Дромеда поспешила сесть между Хорасом и Ксенией, но Тед попросил друга пересесть. Чувствуя любопытные взгляды, она бегло посмотрела в ряды взрослых, чета Лонгботтомов, их кузен Альфред, Монтегю с мужем, все они были заняты наполнением бокалов, чтобы обратить внимание на молодежь. С главного стола поднялся мистер Аббот, крепко держась одной рукой за стол, он поднял второй рукой бокал. — Леди и джентльмены, волшебницы и волшебники, я от всего сердца благодарю каждого, кто пришел на свадьбу моей дочери и моего зятя. Я приношу извинения за представленные неудобства, но нынешняя обстановка вынуждает предпринимать меры предосторожности. И поэтому я предлагаю тост за молодых и за то, что девушка, что поймает букет моей дочери, сыграет свадьбу в мирное время. Отпив терпкого вина, Дромеда откашлялась с непривычки, мирные прежние времена наступят только с поимкой неуловимого Волдеморта. Гости наперебой желали новобрачным счастья, любви, благополучия и множество детей, но она угрюмо рассматривала дно тарелки. Волдеморт и его шайка, какими не были бы хитрыми и верткими, рано или поздно окажутся за решетками Азкабана, однако одна вещь не изменится никогда или на долгое время. Общественное мнение. — Тед, — тихо она прошептала, — не заправляй салфетку за воротник, положи её на ноги. — А почему? — спросил он с глупым видом. Сидевший напротив Гринграсс, услышав его, строго сказал. — Что не услышать вопрос «Вас постричь или побрить?» Кровь прилила к щекам, краснея, Дромеда грубо ответила ему. — Гринграсс, тебя не спрашивали! Он обиженно надулся и демонстративно поменялся местами с Фрэнком. Ксения, сидевшая справа, мгновенно сняла с себя салфетку и положила на колени. Дромеда зачерпнула ложкой небольшое количество салата и подцепила рыбную котлету, аккуратно раскладывая еду, она заметила, как Тед рукой брал нарезанные томаты. — Тед, у тебя вилка есть, пользуйся ей! — Можно вопрос, — робко обратилась Ксения, — в Англии ведь вилку держат в левой руке, а нож — в правой. Просто у нас, в Советском союзе так делают. — Да, — ответила Дромеда, удивившись тому, как она назвала свою страну, — у нас так же. — Еще надо, чтобы концы приборов смотрели вниз, — добавил Хорас. Дромеда ела мало, неотступно следя за Тедом. — Не клади бокал на скатерть, есть же подставка! — Чтобы мужчине пить кровь, — желчно сказал Макмиллан, — надо сначала за него замуж выйти. — Тебе бы, как другу, неплохо было бы просветить насчет этикета. Банкет продолжался, первые и вторые блюда унесли, настал черед свадебного торта и десертов. Дромеда вяло ковыряла десертной вилочкой кусок торта, Тед снова позорился, разламывая сладкое обычной вилкой. Ладно, его отец — шахтер, откуда ему знать о манерах, но мать же врач, поборница порядка и чистоты, почему она его не научила! Или у немцев так принято! Она отложила тарелку в сторону и наполнила бокал вином, её тщательно скрываемая тайна выплыла наружу, нет никаких сомнений, что Орион и Вальбурга скоро узнают. Фрэнк смолчит, как и Джаред, но остальным веры нет. Гринграсс может рассказать матери, родной племяннице мистера Пруэтта, Орион может узнать от Макмиллана, своего родственника со стороны матери. Начались танцы, первыми в паре закружились Эдгар и Хелен, следом их родители, чета Боунсов двигалась медленно и скованно, а мистер Аббот неуклюже повис на руках жены. Их стол постепенно пустел, Гринграсс и Макмиллан пригласили Антигону и Мнемозину, Фрэнк вышел с Элис, Хорас старательно и терпеливо учил Ксению азам вальса. В танце закружились и Джаред с Мэри-Энн, Дромеда завистливо смотрела, как кузен водит свою возлюбленную, почему не уродилась такой смелой. — Гэмпи, тебя так зовут? — подозвала она сгорбленного домовика. — Нет, Хокки. Но Хокки к вашим услугам, мисс. — Хорошо, покажи мне, где у вас ванная комната? — последовав за эльфом, она крикнула Теда, — Я скоро вернусь. Попав в ванную, Дромеда раскрыла оба крана и сунула трясущиеся руки под водный поток. Не в первый раз приходится справляться с тяжелой ношей, одиннадцать экзаменов по СОВ не каждый студент сумеет сдать, отец в свои годы был на грани, а ведь он не играл в сборной факультета! Однако сейчас свалилась ноша другого разряда, выбор между семьей и любовью. Дромеда зачерпнула ладонями воду и увлажнила пылавшее лицо, но душа не унималась. Цедреллу, покойную миссис Уизли, её сестры знать не хотят, прочие родственники, особенно, Поллукс, называют криволапой, но когда-то жалели, что из-за хромоты она не училась в Хогвартсе и не сможет выйти замуж. Двоюродный прадед Сириус из-за всех братьев предпочитал не «правильных» Сигнуса и Арктуруса, а будущего предателя Финеаса. И Айола, как она подозревала, не была изгоем в семье до становления миссис Хитченс, и, по крайней мере, с Элладорой могла дружить. А Эдуардус был любимчиком, в отличие от Ликоруса, поэтому их отец слег с приступом, когда узнал об его помощи гоблинам. Теперь она на шаг ближе к тому, чтобы из примерной, послушной девушки стать предательницей крови. Дромеда не стала смотреться в зеркало, она знала какой себя увидит, с распухшим от выпитого лицом и поплывшим макияжем. Потянувшись за полотенцем, она терла красные от размазанной туши глаза. Она любит Теда, но их любовь требует жертв, ей придется отказаться от семьи. Не только от сварливой Вальбурги, унижавшего Ориона, от въедливой Кассиопеи и буйного деда Поллукса, но и от кузенов, проказника Сириуса и серьезного не по годам Регулуса, и от хрупкой и нежной Цисси. Даже от Беллы, какой ужасной она не была, вместе они пережили многие. Они еще помнили живую мать и счастливого отца, они застали Трэверса и Бири в последние годы их преподавания, они защищали честь факультета. Не будучи красавицами, они завоевывали уважение своим трудом. Придется отказаться также от родни матери, от величественной grandmaman, от заводного Ланнетта, от заботливой, хоть и немного вредной, Мариэтты, от вспыльчивого Эвана. За Тедом стоят его родители, а за неё никто не вступится. Виски стянула пронзительная боль, стоило только выйти в коридор, она определенно перебрала с вином. Ища глазами домовика, Дромеда подозвала его, ей срочно нужно употребить что-то соленое или кислое. Она брела по коридору, мелкими глотками выпивая жидкий йогурт, в дали хлопнула дверь и послышались торопливые шаги. Дромеда остановилась, всматриваясь в приближавшуюся фигуру гостя, она разглядела прямой силуэт, светлые волосы и тяжелые черты лица. Она застыла, будто её приковали к полу, к ней шел Яксли. — Андромеда, я не ожидал тебя здесь, у моей кузины Тремоны, — его широкий рот исказился в презрительной ухмылке, — однако я рад, что ты не употребляешь крепких напитков. — Спасибо, мистер Яксли, — каждое слово отзывалось болью в мозгу. — Но тебе не стоит краситься, такая жалость, что прирожденная элегантность твоей матери не передалась тебе. Дромеда встрепенулась от такой наглости. — Я бы попросила, мистер Яксли, принять душ перед визитом, или сменить костюм. Или обратиться к целителю, если есть проблема с излишней потливостью. Яксли надменно скривил звероподобное лицо. — Нечего мне хамить, девчонка! И не надо уподобляться своей сестре, тебе абсолютно не подходят такие манеры. Развернувшись к ней прямой спиной, он зашел в гостиную, оставив её в полном смятении. Нужно немедленно покинуть Кроуленд, если она не хочет быть опозоренной публично. Она спешно поставила стакан с йогуртом на ковер, облив его, и замахала палочкой, из гостиной молнией прилетела её сумочка и врезалась, больно ударив по ключице. Дрожащими руками Дромеда запихивала палочку внутрь, она не сумеет проститься с Эдгаром и Хелен, любезными волшебниками, пригласившими, несмотря на соперничество в квиддиче, и придется возвращать платье по почте. Но она не сумеет попасть в гостиную, не привлекая внимание Яксли. Только она хотела развернуться и уйти, как услышала голоса. Нет, по-английски уйти не получиться (6). — Я же говорил, что она колдует! — весело Тед говорил Эдгару. Она смяла подол платья, глядя на них, как бы не потерять дар речи. — Эдгар, я сильно сожалею, но мне надо уйти. — Да? Не рано ли? Хелен скоро букет кидать, такое зрелище упустишь. — Увы, я не смогу принять участие, если я не приду домой к вечеру, меня больше не отпустят. Эдгар в задумчивости почесал приплюснутый нос. — Да, твоим родственникам неплохо бы посмотреть в документы и узнать, сколько тебе лет. Ладно, раз надо, значит надо. Спасибо за визит! — Спасибо за приглашение! Тед внимательно смотрел на неё, скрестив пальцы обеих рук. — Эдгар, по-моему, тебя ищут. — Да, сейчас узнаю! Как только Эдгар скрылся из виду, Тед обратился к ней с серьезным тоном. — Дромеда, что случилось? — Мне надо идти, — упрямо твердила она. Он подошел ближе, положив руку на плечо. — Дромеда, ты сегодня немного нервная, я понимаю, что тётя не дает покоя, но твой кузен — хороший парень, тебе не о чем беспокоиться. Она покрылась мурашками. — Дело не в ней, — она растягивала слова, — сюда пришел один неприятный гость, чье присутствие совсем нежелательно. — И кто же он? Она нервно сглотнула. — Помнишь, как я говорила тебе о дяде Джареде, мистере Яксли? — Тот, что похож на псоглавца? — Да, и он здесь. Тед погладил её по спине. — В чем проблема? Или он к тебе приставал? — Хуже, он сватался. Конечно, я ему отказала, но он настойчив и умудрился понравиться дяде с тётей. Тед отпрянул и сурово посмотрел в сторону гостиной. — Отлично, сейчас мы с ним поговорим. Дромеда тут же схватила его за локоть и потянула на себя. — Тед, прошу, не надо. — Почему же? Пусть знает о нас. Дромеда судорожно вцепилась за рукав его мантии. — Тед, не надо, ты рискуешь! — Почему? — Ты выдашь нас! Тед перестал вырываться и уставился на неё. — Мы разве скрываемся? Дромеда выдохнула, унимая внутреннюю панику. — Если меня раскроют, то моей репутации — конец! — Тебе не все равно на репутацию? — Меня могут выгнать из дома! — Ты сама говорила, что не любишь своих родственников, — подозрительно нахмурившись, сказал Тед, — разве тебе не все равно, что эти ретрограды подумают? — Я на них плевать хотела, но мне бы не хотелось, чтобы узнали о нас. — Я не понимаю, почему? Ты можешь наконец-то избавиться от их контроля. — Тед, ты торопишь события. Он напряженно скрестил пальцы. — Дромеда, скажи, пожалуйста, честно, ты меня стыдишься? Она едва не поперхнулась от прямоты вопроса. — Тед, ты сейчас передергиваешь, и знаешь, что? Тебе не помешало бы вести себя прилично! — Прилично? Если тебе так важна твоя репутация, то чего ты спишь со мной? Глаза застлала пелена, Дромеда занесла руку и влепила звонкую пощечину, пока Тед растерянно зажимал пылавшую щеку, она развернулась и убежала.***
20 февраля 1972 года Самым трудным после переезда из Иствитча в Лондон оказалось не ужиться с дядей и тётей, не привыкнуть к чудачествам Арктуруса и его престарелой матери, а научиться дышать местным воздухом. Не лесной свежестью, а затхлым и вездесущим дымом. Площадь Гриммо страдала от засилья вонючих маггловских машин, но Харингей, район на юге-востоке Лондона, расположился с чадившими заводами и вонял еще сильней. Огромные трубы перестали дымить и загаживать и без того серое небо Лондона, но район пахнуть лучше не стал. Среди высоких домов, напоминавших муравейники, царили запахи машинных газов, сигарет и пива. Дромеда шла, внимательно смотря по сторонам и держа при себе сумочку, как бы она скромно не одевалась, все равно привлекала лишнее внимание. Худые и лохматые дети в заплатанных одеждах и затоптанных ботинках провожали жадными взглядами, однако не приближались, глядя на палочку в руках. Увидев в первый раз многоэтажный дом, Дромеда удивилась, глядя на многочисленные горевшие окна, как строители сумели уместить столько квартир! И как жильцы уживались друг с другом! Она семь лет находилась в подземельях Слизерина с Кэрроу и так не смирилась с её наличием, хотя жили в одной спальне лишь два года, Белла все годы учебы не смогла ужиться с соседками, а здесь живи всю жизнь. Многочисленные окна не сияли, как обычно, из-за перебоя со светом, и без того мрачный дом казался темней. Дромеда опустила голову в плечи и переминалась с ноги на ногу перед входной дверью. Она не спала почти всю ночь, вина грызла душу и не давала покоя. Сколько слез выплакала после выпускного вечера Молли, полагая, что больше никогда не увидит Теда. Когда вдруг встретила его, она вспоминала, не сорвала ли когда-то четырехлистный клевер. А теперь устраивает ему скандалы, хорошо, что никто не видел. Весь день она сидела, будто на раскаленных углях, все ждала сову из почтовой службы с сообщением о расставании, но никто не прилетел. Скрепя сердце, Дромеда зашла в провонявший подъезд, если Тед впустит её, выслушает и даже простит, то святой Мунго померкнет для неё. Дромеда нажала на кнопку звонка, за входной дверью не послышалось ни звука, она постучала по двери, неужели все трое отсутствуют в воскресенье. Раздался лязг, и в проеме появился Джон Долиш, среднего роста, среднего сложения и с незапоминающимися чертами лица. — Мерлиновы портки, еще ты тут! Дромеда подняла бровь. — Кто еще кроме меня? — Одна у Кингсли, — неохотно ответил он, почесав затылок, — а у твоего… — хитро улыбнувшись, стал раздумывать. Но Дромеда вытянула шею и увидела две пары обуви, некогда ярко-красные туфли на толстом каблуке и тяжелые пыльные ботинки, покрытые небольшим слоем угля. — У него — родители? Долиш недовольно выдохнул. — Да, заходи уже! Захлопнув дверь, Долиш с негромким ворчанием отправился к себе. Дромеда в угрюмом молчании разглядывала пол, не зная, что хуже — другая девушка или родители? Миссис Тонкс отнеслась к ней с пониманием, не став упрекать в развращении любимого сына, будучи доктором, она хорошо понимала, что детей не находят в капусте. Но как она поступит, узнав об их сложностях в отношениях, нет сомнений, что она предпочтет родного ребенка. Еще подумает, что дело в её немецкой крови! О вспыльчивом мистере Тонксе говорит не стоит, только убедится, что ничего хорошего валлийцам от англичан ждать не стоит! — «Пушки Чадли» выиграли у «Гордости Портри»? — узнала она голос Кингсли, — Нет, конец света точно случится. — Ой, да, брось, еще впереди матч с «Холихедскими гарпиями». Дромеда осторожно подходила к кухне, звонкий голос показалось знакомым. — Входите, — сказал Кингсли после стука в дверь. Дромеда зашла и обомлела, за обеденным столом сидела невысокая и сухопарая девушка, смуглая и кудрявая. — Гера, — у неё перехватило дыхание, — как я рада тебя видеть. Гера бросилась обнимать её. — Дромеда, вот так встреча! — восклицала она, — Мир такой тесный! Расцепив объятия, Дромеда обратилась к Гере, в голове роилось множество вопросов. — Скажи, как у тебя дела? — Не очень, — её веселый тон пропал, — я пишу статьи в «Ежедневнике ловца», но из-за всей обстановки нас мало читают. Еще стадионы окружили мракоборцы, боятся каждой тени. — Кому сейчас легко, — серьезно говорил Кингсли, — нам подымают по каждому пустяку, вчера кому-то показалось, что в саду сидят Пожиратели, а там оказались гномы! — До чего доводит паника, — обратившись к Дромеде, Гера спросила, — а ты чем занимаешься? — Учусь на целительницу, у нас также полно забот. Обычно на практику в Мунго ведут только на втором году, а начали с первого. — Гера, прости за прямоту, — понизив голос, спросил Кингсли, — но мне интересно, как там Гестия? Гера выдохнула. — Нормально, я для неё исключительно — тётя Гера, а Грега и Таботу называет папой и мамой, с Гвеног — лучшие подруги, хотя дерутся иногда. А как у тебя с Призмией? Настал черед Кингсли открыть неприятную тайну. — Мы давно с ней расстались. — Почему? — Она, — он выговаривал каждое слово с болью, — не захотела бороться за нашу любовь. Теперь она — миссис Самнер Нотт. Он пожал протянутую руку Геры и опустил голову. — Дромеда, если ты к Теду, то подожди, к нему родители пришли. Гера хитро подмигнула ей. — Все-таки вы встречаетесь. — Да, — строго Дромеда одернула её, — и у нас проблемы. Кингсли мгновенно вмешался. — Я лезу не в свое дело, я это понимаю, но что у вас случилось? Тед пришел вчера злой, как голодный леопард. Дромеда напряглась. — Он что-то сказал? — Нет, и я постеснялся его расспрашивать. Войдя в коридор, Дромеда кралась к комнате Теда, дверь была приоткрыта, и изнутри доносились голоса. — Папа, ты ведь говорил, что из твоего отряда никто не выжил? — Я не говорил, что никто не выжил, а немногие, это раз, — сипло говорил мистер Тонкс, — а во-вторых, у меня еще есть сослуживцы по пехоте. Вот с ними встреча. — Какое совпадение! — Сабрина, хватит меня подозревать, я не собираюсь бунтовать. Дромеда, пятясь, отходила подальше, но раздался флегматичный голос миссис Тонкс. — У нас гость. — Сразу видно жителя Третьего Рейха! — со смехом сказал мистер Тонкс, появившись в коридоре, — Андромеда, чего ты прячешься? Они ничего не знают, мистер Тонкс не тот, кто будет скрывать свое недовольство. — Я жду, когда вы закончите, — немного поразмыслив, она добавила, — вы хорошо выглядите, — он подозрительно уставился, — для человека с одним легким. — Больше похоже на правду. Сабрина, пойдем отсюда. — Кеннет, ты куда торопишься? — Ты сама упрекала меня, что молодым мешаю. Пойдем! Колыхая полными бедрами, миссис Тонкс последовал за скелетообразным мужем, Тед, дождавшись ухода родителей, обратился к Дромеде. — Ты пришла поговорить? — Да, — ответила она, не медля, — наедине. — Что же, — тяжело вздохнув, ответил он, — заходи. Мне тоже хотелось бы разобраться. Дромеда внимательно оглядела небольшую комнату, Тед перед приходом родителей прибрался, заправил постель, убрал одежду со стульев в шкаф и даже пол помыл, но в углах она заметила клочки пыли. — Да, я плохо убрался, — с вызовом сказал он, — во-первых, я вижу плохо, а во-вторых, живя с кошкой, можно не мечтать о порядке. — У меня живет сова, и, тем не менее, я справляюсь. — Ты пришла поговорить об уборке? — Нет, — раздраженно она ответила, — я пришла извиниться за вчерашнее, но ты как начал бухтеть! — Ну так извиняйся! Чего завела разговор об уборке? — Слушай, не указывай мне! У меня дома есть, кому кровь попить! Тед повернулся к столу, заполненному чайными чашками, и опустил руки. — Я никак тебя не пойму, то тебе не нравятся твои родственники, а то ты не хочешь от них уходить. — Там все очень сложно, я не знаю, как все объяснить. — Попытайся, пожалуйста, потому что мне кажется, что наши отношения заходят в тупик. Дромеда подняла голову в размышлениях, разговор не складывался, как она планировала. — Мне с какого века начать? — Желательно, с двадцатого. Они сели на стулья, не отводя глаз. — Моя семья зиждется на двух столбах, древних корнях и ненависти, и ничего смешного здесь нет. — Я и не смеюсь. — Спасибо, так вот я начну с деда. Он по глупости женился на моей бабке, мало того, что у неё кровь оказалась не совсем чиста, так еще и была беременна от него. Ни о какой любви между ними не могло быть и речи, — голос задрожал, она вспомнила множество старых синяков на её теле, — и все закончилось тем, что он убил её, за что и оказался в отделе для душевнобольных. Тед молча слушал её, но лицо его дернулось. — Я говорю про них, чтобы рассказать, почему мои родственники такие, какие есть. Моя тётя Вальбурга — настоящий кошмар, если есть к чему придраться, то она придерется, если повода нет — найдет! Мой дядя Альфард куда лучше её, но он больно безответственен и большой помощи от него не дождешься. А мой отец, — она отвернулась, стерев навернувшуюся слезу, — он был чувствительным к неудачам, любая неприятность выводила из равновесия. Ему нужна была надежная поддержка, которую он нашел в моей матери. Она замолчала, унимая нахлынувшие воспоминания о розовом платье, запачканном кровью. Тед протянул ей носовой платок, пока Дромеда утерла влажные глаза, он спросил. — Она ведь раньше отца ушла? — Нашей семье нужен был мальчик, наследник. Дядя Альфард так и не женился с тех пор, дядя Орион все перебирал и перебирал, и все надежды возложили на моих родителей. Я узнала, что матери мы нелегко дались, но две дочери ничего не значат. Она выжила, родив Цисси, но не пережила последовавших осложнений. Отец покончил с собой от горя. — Покончить с собой, имея трех маленьких детей? — Тед был в шоке. — Он не сразу наложил на себя руки, еще шесть лет держался. Но тётя Вальбурга неожиданно вышла замуж за дядю Ориона и родила кузенов Сириуса и Регулуса. Два мальчика против трех девочек, такого мой отец вынести не мог. Так еще он был женат на француженке! Тед мрачно кивнул. — С нами у него тоже были сложные отношения, он пугал нас своим настроением, и мы сторонились его. Возможно, поэтому он не захотел жить. Такой был кошмар, когда он погиб, даже Белла еще в Хогвартс не пошла! — А тебе сколько было? — Девять, — она с силой сжала мокрый платок, — дедушка и бабушка со стороны матери хотели нас забрать, но из-за законов не смогли этого сделать, они ведь граждане Франции. И нашими опекунами стали Орион с Вальбургой, а у них с матерью не были хорошие отношения. Тётя всегда завидовала её красоте, а что насчет Ориона, — с надрывом произнесла она, — в семье ходят слухи, что он тоже ухаживал за ней, но она ему в жесткой форме отказала. Вот и они срывали на нас злость все эти годы. Слезы снова покатились из глаз, Дромеда закрыла лицо платком, очутившись в объятьях Теда, она не сдерживала рыданий. Она никак не могла успокоиться, семнадцать лет, что она копила в себе после смерти матери, выплескивались наружу. Не только мучительное проживание в доме на площади Гриммо, но и мрачное детство в Иствитче. Дромеда отпустила Теда, откинувшись назад, и прерывисто задышала. Тед наполнил чашку водой, протянув ей, сказал. — То, что ты пережила, это ужасно, я не представляю, как можно было выдержать. Но почему ты не уйдешь от них, ты уже совершеннолетняя, у тебя есть собственный дом. Дромеда, сделав большой глоток, выдохнула. — Остается Цисси у них, если я уйду, на неё обрушится весь гнев. Ей все припомнят, и французское происхождение, и то, что её рождение стало причиной смерти матери. И она меня возненавидит. Тед взял её ладонь и сжал в своей. — Если она любит тебя так же, как и ты, она поймет. — Она не поддержит меня, она, как и вся семья, верна «чистой крови». — Меда, скажи, честно, — сказал он, посмотрев в глаза, — ты боишься? Дромеда осушила чашку и, поставив на стол, ответила. — Да, я боюсь, — её голос звучал серьезно и строго, — я боюсь неопределенности. После всех забот я бы хотела какого-то спокойствия, и если уходить из своего круга, то туда, где я чувствовала бы себя в безопасности. Тед долго молчал, еще держа его за руку, Дромеда ощущала, как он дрожит. — Ты хочешь определенности в наших отношениях? — Да. — Я не смогу сразу все обустроить, но я готов к серьезным отношениям. Однако, могу я тебя попросить об одной вещи? — Да, все, что захочешь. Тед заговорил серьезным тоном. — Я не обучен манерам, но, пожалуйста, не надо меня при всех ругать! Знаешь, как это унизительно. — Обещаю, не буду, — заверила Дромеда, — но тебе не помешало бы выучить правила этикета. Я помогу тебе, если хочешь. — Я научусь, но только не надо при всех кричать, особенно, при друзьях. Выглядит будто, ты меня стыдишься. — Вовсе нет! — Я знаю, — Тед тяжело вздохнул, проведя рукой по лицу, — с Мэри-Энн так и расстались. Дромеда мгновенно выпрямилась. — Ей тоже не нравились твои манеры? — Да, но не в этом была главная проблема. Я как-то обломился о своих немецких корнях, и она начала сторониться меня. Здоровался с ней в коридорах, а она делала вид, что не слышит. Потом мы попали в команду и помирились, но нас в коридоре Прингл поймал. — И тогда вызвали ваших родителей? Нет, без Джареда тут не обошлось. — Да, — он не спросил, откуда она знает, — тут я узнал, что её отец — пастор. Он магию не признавал, не хотел отдавать её в Хогвартс, пока Бири не рассказал, что именно в первую очередь взорвется от неконтролируемой магии. И представь его гнев, дочь занимается бесовщиной, еще и с парнем встречается. Что такой родительский гнев, Дромеда знала не понаслышке, Альфард как-то проиграл тысячу галлеонов и целую неделю не появлялся в Рудбруке. — Сейчас я не злюсь на неё, на меня мой папа тоже нехило наорал, а мама все допрашивала, пользовался ли я защитой, не верила, что мы только целовались. Но тогда все было по-другому, Мэри-Энн так яро начала открещиваться от меня. Я долго её видеть не хотел. — Как вы играли в одной команде? — О, наши первые тренировки были кошмаром! — Тед усмехнулся, — Если бы Хелен за каждое обещание сделать из нас чучела давали бы по галлеону, она бы купила корону у королевы. Я так волновался перед первым матчем, что даже не мечтал о сравнении счета. Может Хаффлпафф не самый умный факультет, но зато самый терпеливый. — Вам не о чем было волноваться, так нас еще никто не громил. — Спасибо, — улыбнулся он в ответ, — мы потом помирились и дальше играли без подобных нервотрепок. Сейчас уже не вспоминаем. Дромеда поднялась и подошла к Теду, она погладила его по щеке, по которой вчера ударила, он прижал её к себе и уткнулся лицом в бок. Они блаженно молчали, не обращая внимание на гудки машин за окном и на шумное чавканье Ширли, но неожиданно раздался настойчивый стук в дверь. — Извини за вмешательство, — войдя, сказал Кингсли, — но твоя мама плачет. Тед тотчас вбежал в коридор, Дромеда последовала за ним. Миссис Тонкс тряслась от рыданий, поддерживаемая Герой, при виде сына она принялась твердить. — Mein Gott, — её бессвязная речь звучала на немецком, Дромеда немедленно притянула чашку и наполнила водой, Тед протянул её матери и тихо спросил. — Где папа? Отпив, она судорожно проговорила. — Он в одном клубе, там готовится бунт. В коридоре царило столпотворение, в порыве спешки Тед уронил подставку для обуви, Кингсли чуть не порвал плащ с петли. Долиш наблюдал с нескрываемым недоверием и проворчал. — Разбираться с магглами не наше дело, как и вмешиваться в дела маггловской полиции. — Джон, — раздраженно сказал ему Тед, — если не можешь помочь, просто не мешай! — А то, что? Тед сжал ладони в кулаки, Дромеда схватила за локоть. — Я ведь могу отпустить его. Долиш хмыкнул, но потянулся за уличной мантией и сапогами, выйдя из квартиры, он замыкал процессию. Дромеда все не отпускала Теда и беспокойно смотрела по сторонам, всю дорогу, следуя за миссис Тонкс по переулкам, она видела скопление народа. Прохожие то переговаривались, то подбирали с земли камни и мусор. Она вспомнила драку в день первого отъезда в Хогвартс, она видела, как может вылиться народный гнев. Не просто на нерадивого премьера, а на вопиющую несправедливость. Неужели придется применить волшебство против магглов! На перекрестке двух улиц находилось двухэтажное здание, некогда красивое в старину благодаря белым колоннам, поддерживавших балкон. Полицейские в синих формах и металлических касках окружили здание, держа в руках тяжелые дубинки. Миссис Тонкс подошла к входу, но её остановили. — Мэм, не мешайте нам работать. — Дай мне помочь вам, — её голос срывался на крик. — Мэм, ваш муж упустил свой шанс. Кингсли подал еле заметный знак и наслал «Конфундус», пока Гера и Долиш последовали его примеру, Тед и Дромеда взяли под руки миссис Тонкс и вместе с ней зашли внутрь. С первого этажа доносился скрипучий голос мистера Тонкса, по мере приближения его супруга и сын бледнели все сильней. — …когда в Сенгенидской шахте (7) раздался взрыв, мой дед был вместе со всеми под землей, его нашли только через месяц. Конечно, руководство затаскали по судам, и знаете, к чему приговорили? К штрафу в 24 фунта! За девятьсот жизней! Из приоткрытой двери виднелся битком заполненный зал, мистер Тонкс, держась за спинку стула, стоял в центре. — Когда мой сын погиб в Пантгласе, руководство, конечно, извинилось, убрало этот проклятый террикон и заплатили побольше 24 фунтов. И королева пришла и поплакала. Но мы просили убрать эту гору дерьма много лет! Сделали бы все как надо, — он вдруг осип, — мой сын сейчас бы закончил среднюю школу. Магглы в простой одежде, хмурые и усталые, внимательно слушали его. — Посмотрите вокруг, заводы не дымят, свет нигде не горит, а все потому, что мы им угля не даем, — магглы одобрительно загудели, — на нашем горе они всю жизнь зарабатывают, а без нас даже пожрать приготовить не могут! А раз так, то никаких компромиссов с ними! Зал загудел от аплодисментов, но мистер Тонкс зашатался, схватившись за грудь. Тед подбежал к отцу и усадил на стул, отгоняя от него людей, миссис Тонкс принялась осматривать мужа, крикнув. — Вызывайте врачей, идиоты! Die Schweine (свиньи)! Резко побледнев, мистер Тонкс повис на руках сына, тяжело задышал и мотал головой, Дромеда закатала ему рукав и нащупала пульс. — Частный пульс, низкое давление, — сказала она, осознавая серьезность ситуации, — у него внутреннее кровотечение. — У него не просто внутреннее кровотечение, — добавила миссис Тонкс, расстегивая ворот рубашки, — у него коронарный тромбоз (8). За окном прозвучал грохот, стены затряслись, с потолка посыпалась штукатурка. — Пустите меня, — захрипел мистер Тонкс, — я укладывал колбасников и макаронников, еще когда эти сукины дети… — он резко упал со стула, отплевывая кровь. Стены снова затряслись, магглы соскочили с мест и устроили из стульев баррикаду, и в окна полетели камни и бутылки. — Стойте, — крикнул один из магглов, — это не полиция! Перед окнами пролетела огненная вспышка, стекла окон рассыпались вдребезги, Тед успел наложить магический щит, защищаясь от многочисленных осколков. — Нужно немедленно уходить, — но магглы не слушали его, с ужасом смотря на палочку в руках, — Schnelle (быстро)! Магглы стремительно покидали помещение, миссис Тонкс и Дромеда подняли мистера Тонкса и вынесли в коридор. Миссис Тонкс сняла тяжелое пальто и, кинув его на пол, положила мужа, приподняв грудь, Дромеда направила палочку, охлаждая его. — Стреляют со здания напротив, — кричал Тед из комнаты, — но я не вижу, сколько их. В коридоре, пробиваясь сквозь перепуганных магглов, вбежала Гера, запыхавшаяся и пропитанная дымом. — Их двое, одного мы оглушили, но второй оглушил Долиша, Кингсли не справится один. Дромеда обменялась взглядами с миссис Тонкс, уловив её кивок, усадила рядом Геру. — Нужно охладить его. Выскочив на улицу, Дромеда едва не споткнулась, у порога лежало двое полицейских и обездвиженный Долиш, Кингсли насылал одно заклинание за другим, пока полицейские с ужасом прижались к стенам здания. — Он там! — Кингсли указал на полузаброшенную постройку напротив. Дромеда, поставив перед собой магический щит, присмотрелась, на краю стояла фигура в черном плаще, лицо было закрыто, но она увидела длинные темные волосы. — Помоги же! Агуаменти не подойдет, довольно далеко, струя воды распылится, огненную вспышку посылать опасно, а от Оглушающих чар можно увернуться. — Прикрой меня! Кингсли насылал чары все сильней, отвлекая на себя внимание, Дромеда, не убирая щит, подошла ближе. Расстояние сократилось до минимума, и она укрылась за фонарем. Направляя палочку, Дромеда сделала глубокий вздох, мысленно она произнесла. — Баубиллиус, — с конца палочки вылетела ярко-желтая молния и отшвырнула фигуру в черном назад. Дромеда хотела подойти ближе, но мигом подошедший Кингсли остановил её. — Оставь, это моя работа. Раздался жуткий вой, к зданию подъехала машина с выкрашенным красным крестом, полицейский, с трудом поднявшись на ноги, подбежал к вышедшему медику и завопил, указывая на Дромеду. — На нас ведьмы напали! Вот одна! Дромеда застыла на месте, в панике пряча палочку. — Сэр, успокойтесь. Она выдохнула, упав на колени, полицейские обходили её с ужасом, но она спокойно поднималась, Статут не нарушен. Здание окружали машины с крестами, забирая напуганных насмерть магглов, среди вороха белых халатов, Дромеда заметила черные стоячие кудри. — Он умирает, — горько плача, сказал Гера, — я не смогла помочь. Проталкиваясь через медиков, она увидела, как побелевшего мистера Тонкса укладывали на носилки, и как его жена выла в объятьях сына. Дромеда приблизилась к ним, втроем они смотрели, как мистер Тонкс, тяжело дыша, повторял. — Пит, — с губ по шее стекла струйка крови, — мальчик мой. Кингсли, вспотевший от бега, торопливо заговорил. — Они испарились, как призраки, клянусь! Но его никто не слушал. 1. Garçon (фр.) — мальчик; 2. Существует версия о появлении сифилиса, изначально болезнь существовала в Новом Свете, первооткрыватели Америки заразились от местных женщин и занесли на юг Италии. Следом французы вторглись в Неаполитанское королевство и из-за беспорядочных связей подхватили болезнь и разнесли сначала по всей Италии, следом и во Францию, а оттуда по всей Европе, так Старый свет узнал о сифилисе. К слову, Московская Русь и мусульманский Восток тоже не остались в стороне от эпидемии сифилиса, упоминания о болезни встречаются уже при Иване Грозном; 3. Несмотря на строгие нравы в Средние века полагали, что для зачатия женщина должна получить удовольствие. Поэтому долгое время считали, что если женщина забеременела после изнасилования, то значит все было по доброй воле; 4. «Кабаре» — американский фильм 1972 года, основанный на одноименном мюзикле, один из самых известных фильмов в своем жанре, главную роль исполнила Лайза Минелли; 5. Речь идет о песне «Mein Herr», то есть «мой мистер»; 6. Уйти по-английски, значит уйти, не прощаясь; 7. 14 октября 1913 году в валлийском городе Сенгенид произошел взрыв в шахте, в результате чего погибло 950 шахтеров, тела извлекали до конца ноября; 8. Коронарный тромбоз — образование тромбов в коронарных артериях, снабжающих сердце, что приводит к отмиранию сердечных мышц.