***
6 апреля 1974 года Тонкие волоски переливались в её руках, отложив расческу, Дромеда любовалась дочерью. Доре не исполнилось года, и оттого её черты оставались непонятными. Темно-каштановые волосы бесспорно её, правда, прямые, глаза — светло-голубые, останутся ли таковыми, или с возрастом приобретут карий цвет. Лицо круглое, как положено младенцу, маленький нос и пухлые щеки, и сложением полновата. Дромеда присела рядом, рассматривая дочь, порой она завидовала взрослым, что с первого взгляда увидели её сходство с отцом, сразу отметив намечавшиеся скулы и тяжелый подбородок. Но в упор не замечали миндалевидные глаза и темно-каштановые пряди матери, и будто нарочно путали со старшей сестрой. Теперь Дромеда сама пыталась предугадать взрослый облик Доры. — Ме-ва, — лопотала она, протягивая руки. — Что? — Ме-ва. — Ты хочешь «мама»? — Ме-ва. Вытащив пальто и шапочку, Дромеда одевала дочь, все повторявшей странные слова. Лишь недавно обретая зубы, она могла лишь повторять слоги. Дромеда понемногу запоминала их, «Ми» — то она просила плюшевого ниффлера, «Мя» — звала кошку, «У-у» — то сову. Однако к ним, своим родителям, она не обращалась, тянулась обнять или радостно показывала игрушки, но никак не называла. Несся дочь, Дромеда с любопытством наблюдала за ней, как она назовет отца. — Теф, — произнесла она, вцепившись за шею Теда. — Это ты ко мне? — А к кому еще? — с смехом спросила Дромеда. — Странно у неё получается «папа». — «Мама» такая же, — поцеловав дочь, она нежно сказала, — увидимся вечером, милая. Дора быстро замахала ей, пока Тед, держа в другом руке предварительно собранную сумку, выносил. Дромеда долго стояла, ощущая колотун, до чего довела обстановка, она боится отдать ребенка свекрови на день. Разнообразные страшные варианты шли в голову, Пожиратели вместе с самим Волдемортом притаились в лесу, или находятся на дне пруда, готовясь к засаде, или они же каким-то образом узнали об Аберфане, сидя там в шахте. Последний вариант — самый глупый, Тед по возможности старался не афишировать место рождения, и даже магглы не слышали о шахтерском городке до трагедии. Но жуткий июньский номер «Ежедневного пророка» не уходил из памяти. Непривычная тишина давила на уши, Дромеда с трудом заставила себя уйти из коридора. Она столько планировала сделать, столько хотелось прочитать книг, в том числе медицинские труды, за десять месяцев казалось, что все забыла. Однако ноги сами отнесли её в спальню, дрожащими пальцами Дромеда расстегнула пуговицы на мантии, сняла тапки и чулки, и в одной комбинации упала на постель. Дромеда не запомнила снов, лишь темнота. Одно видение не давало покоя, она, маленькая девочка, играла с куклой, фарфоровой красавицей с золотистыми волосами. Родители, живые и здоровые, находились с ней в детской, мать полулежала в кресле-качалке, отец сидел рядом, положив увесистый том на колени. Непривычная безмятежность царила в комнате, словно не было перепачканного в крови розового платья и разбитого лица, укрытого простыней. Внезапно слетела дверь с петель, и в детскую ворвалась неизвестная фигура, огромная, страшная, с длинными грязными волосами, закрывавшими лицо. — Помогите! — запищала она, — Мама, папа! Однако родители не двигались с места, мать разглядывала кольца на тонких пальцах, отец уткнулся в книгу. Дромеда прижала куклу к себе и попятилась назад, но незнакомец за два огромных шага оказался рядом с ней. Огромными ручищами он поднял её, будто котенка, за шкирку, резким рывком вырвал куклу и швырнул на пол. Несмотря на боль в затылке и спине, Дромеда поднялась, слабыми и маленькими ручками она лупила по дубовым ногам. Сквозь застилавшие слезы она видела, как летят по сторонам золотистые локоны, атласные ленты и куски шелкового платья. И как в конце концов разбился хрупкий фарфор. — Я не буду убивать тебя, — прозвучал тяжелый жестокий голос, — живи дольше и мучайся. Родители по-прежнему не реагировали, будучи занятыми собой. Отчаяние поглотило её, и Дромеда завыла белугой, катаясь по полу. Пробуждение было тяжелым, от увиденного заныла голова, словно она всю ночь не спала, а грудь сдавило невидимыми железными прутьями. Дромеда перевернулась на спину и увидела спящего мужа. Тед лежал, растянувшись во весь рост, закинул руки за голову, Дромеда подозрительно тронула его за плечо. Пока она обдумывала кодовый вопрос, он залег на бок, храпя под нос. Дромеда спокойней отпустила его, чистокровный не стал бы так фривольно ложиться в чужую постель, еще в одежде. Она мягко коснулась его растрепанных волос, и он принялся бормотать. — Mutter (мама), — открыв глаза, Тед сонно протянул, — привет, Меда, ты не проверишь меня? — Нет, — сказала она, проведя по его лицу, — как Доре у бабушки? — Замечательно, тут же меня забыла! — А как она? — Нормально, — ответил он задумчиво, — мне кажется или маму так не ненавидят, как раньше. — Это как? — Понимаешь, просто когда раньше я возвращался домой, то обязательно слышал, как соседи произносят «хенде хох»(3). — Какой ужас! — Дромеда произнесла искренне, она не представляла, что могли кричать в след её матери. — Теперь даже жалеют, ведь она тоже потеряла ребенка в Пантгласе, и овдовела вдобавок. Дромеда приуныла, она мало думала о свекрови, не из-за плохих отношений с ней, просто миссис Тонкс никогда не жаловалась. — Тед, слушай, может ей переехать к нам? В Аберфане ей явно одиноко. — Я говорил с мамой, — он ответил грустно, — она отказалась, сказала, что ей привычней в доме, где портрете не говорят. — В какой степени справедливо. Миссис Тонкс явно не понравятся комментарии матери о порочной природе немцев, и не хотелось знать, что она думает о французах. Дромеда умиротворенно слезла с кровати и присела перед туалетным столиком, уходившее солнце осветило её, в зеркале сама себе показалась свежей и прекрасней. — Тед, ты говорил что-то планах на выходных? — Да. — И куда хотел бы меня отвести? Тед приподнялся, опершись спиной о кровать, и сказал. — Слышала о Евровидении? — Маггловский конкурс пения? Знаю, я в прошлом году была в Аберфане, когда вы смотрели его. — Да, — немного виновато ответил Тед, — и я еще раз извиняюсь за слова мамы о французском языке. — То, что они картавят и говорят, как вечно простуженные, это правда. Так что с Евровидением? — Так как Люксембург слишком мал для второго конкурса подряд (4), то он пройдет у нас в Брайтоне. Дромеда обрадовалась. — Как недалеко от нас! Во сколько туда идем? — В девять. — Отлично, — произнесла Дромеда, повернувшись к мужу, — у меня есть время поработать над тобой. — Так и знал, что скажешь, — с притворным недовольством сказал Тед. Приготовления поглотили Дромеду с головой, первым делом она принялась за облик мужа. Тед пожелал надеть костюм, что носил на свадьбе, но она возразила, пожелав видеть его в чем-то еще. Однако тщательно обыскав чердак, она передумала. Парадные мантии деда Поллукса не подходили по росту, одежда прадеда Сигнуса оказалась узка в плечах и талии. Отцовские вещи Дромеда рассматривать не стала, они бы подошли Теду лишь в детские годы. Пришлось обратиться к свадебному костюму, заменив белую рубашку на голубую. Её собственный образ доставил больше хлопот, Дромеда перебирала свои платья и мантии, с ужасом понимая, что не сумеет надеть их. Шелк и атлас стягивались на выросшей от кормления груди, оставшиеся послеродовые складки некрасиво выпирали сквозь ткань. Недовольно Дромеда рылась в залежах с чердака, платья матери она сразу отложила, не стала притрагиваться к широким мантиям бабушки. Выбрав светло-красную мантию прабабки Виолетты, Дромеда уныло искала шкатулку, она искренне надеялась, что близорукий Тед не заметит излишки веса за темным цветом одежды и блеском драгоценностей. Занесенный с моря апрельский ветер трепал жемчужные бусинки в волосах, а когда Дромеда поднялась в небо, коса принялась бить по спине. Нутро стянуло, стоило скрестить ноги под древком, однако руки уверенно держали её. Душа радовалась, снова мысленно очутившись на стадионе Хогвартса, при этом никаких тревожных свистов от бладжеров.Тед напротив сидел неуверенно, вцепившись за метлу и постоянно вертя головой, едва выпустившись, он растерял многие навыки. Дромеда вырвалась вперед него, она приземлилась первой и помогла мужу слезть, прежде чем он бы упал с метлы. Улицы Брайтона кипели от переполнения, из каждого переулка звучала иностранная речь. Чуткое ухо уловило носовое звучание французского языка, слышалось и нечто знакомое от скорых разговоров испанцев и итальянцев. Тед среди толпы быстро нашел немцев и спутал проходивших шведов и норвежцев с ними. Людские потоки вели в «Брайтон Доум», высокое здание театра с полукруглой крышей, где на лужайке красовалась именная табличка. Тед вытаскивал билеты, когда Дромеда замерла на месте, недалеко от них проходила пара. Точенные холенные лица, спокойно пустые глаза, высокомерно глядевшие на билетера, до чего похожи на чистокровных. Следуя за ними в затемненный проход, Дромеда не спускала глаз с мужчины, ровный пробор темно-каштановых волос, прямая осанка, надменно сжатый рот, она должна знать его. — Тед, — Дромеда тихо спросила, указывая еле заметным кивком, -он никого не напоминает? Он от неожиданности присвистнул. — Мама моя родная, Крессвелл. Его спина дернулась, и исказилось лицо, когда он повернулся. — Тонкс, надо же, я-то подумал, откуда ужасный запах угля взялся? Дромеда немедленно взяла Теда за локоть, но он спокойно парировал. — От вонючего угля больше пользы, чем от душистого чертополоха (5). Спутница Крессвелла, стройная черноволосая красавица, схватила его и жалобно попросила. — Дирк, умоляю, не своди старые счеты. — Ив, какие счеты, ему пришлось бы тогда продать лачугу! Дромеда вмешалась. — Не имею понятия, где ты живешь, но за продажу Иствитча мы получим два твоих жилища. Губы Крессвелла затряслись от ярости, Ив Макклюр поспешила перехватить его. — Мисс Блэк, не продолжали бы склоки. — Миссис Тонкс, по правде говоря, но спасибо за совет, мисс Макклюр. — Миссис Крессвелл. На перепутье между бельэтажем и партером они разошлись, Ив пришлось удерживать Крессвелла от комментария по поводу цены билетов, а Дромеде Теда — от пожелания оглохнуть в близости от оркестра. Зал встретил радостной суетой, больше всего разноязычного шума создавали галерка и балкон, однако нижние ярусы не были погружены в благопристойную обстановку. Из отрывок случайных разговоров Дромеда узнала о ставках на победу, недовольстве из-за предвзятости членов жюри, а от французов — ехидные замечания по поводу разрешения петь не только на родном языке. — Тед, чего так французы злорадствуют? — спросила она, усаживаясь. — Так вот чего они такие веселые! А я уже надеялся, что им в кое-то Британия понравилась. — Тед, не увиливай. — Чего тут увиливать, все знают, что в основном побеждают песни на французском. — То есть, — задумчиво произнесла Дромеда, — больше всего побед у Франции и Люксембурга. — Да, по четыре у каждой, еще выигрывали Монако и Швейцария (6). — А у нас сколько? — Две, как у Испании. Дромеда позволила себе усмехнуться, немного жалея, что не может отослать письма всем английским родственникам. Зал постепенно заполнился, гам и разговоры ослабели, прекратилась суета в оркестровой яме. Дромеда в ожидании действия смотрела вперед, она не находила сильных различий между маггловским и магическим театрами, лишь прибитая к стене огромная табличка выбивалась из обстановки. Дромеда хотела спросить Теда, однако сама увидела названия стран. Между тем на сцену вышла ведущая, немолодая дама в розовом платье с бахромой вместо воротника. Тед тихо представил её, Кейти Бойл (7), неоднократная участница Евровидения. Ведущая говорила кратко и ясно, сначала на английском, затем немного ломано — на французском, и, закончив представление, начала конкурс. Дромеда удобно расположилась, подобрав длинный подол платья, она готовилась слушать. Первой выступала юная девушка из Финляндии, следом английская певица. Голоса звучали чисто, песни были красивые, но навевали скуку, немного зал расшевелился во время выступления испанского участника, и снова затих. Дромеда больше обращала внимание на костюмы, еще в Хогвартсе Тед говорил о странной моде у волшебников. Магглы не отставали, цветастые костюмы, легкие, будто воздушные платья и брюки у девушек, а длинноволосых мужчин от женщин отличали лишь косматые бороды. Восьмой объявили Швецию, и на возвышение зашел её дирижер. Донеслись хихиканья, вместо строго костюма он надел старинную форму с белыми лосинами и треугольную шляпу, прям не отличим от Наполеона с обложки «Мистика и Наполеон». Вышедшая группа нарядилась похожим образом, две женщины и двое мужчин, все в разноцветных мундирах с эполетами (8), и под бодрую мелодию они запели. «Пришел к Ватерлоо Наполеон, и без победы сдался он. И тем путем судьба моя пришла и встретила меня. Книга истории гласит: «Все будущее повторит!». Была побеждена и я: победа Ватерлоо — твоя! Я, Ватерлоо, тебя люблю, Бежать хочу, но я стою. Ты, Ватерлоо, в судьбе моей И оставайся всегда в ней.»(9) Публика подпевала, бодро хлопая, Дромеда весело покачивалась, не сводя глаз со сцены. Две певицы, одна — с темно-каштановыми, другая — со светло-золотистыми волосами, они явно хорошо ладили, никак сыграть их радостные, устремленные друг на друга взгляды. «А мне уже не победить, ты был сильней во всем. И в этой битве уступить мне шанс преподнесен. Но как могу я отрицать — ведь в поражении — победа. И снова выиграл ты войну любовь — цена за это. Была побеждена и я: победа Ватерлоо — твоя! Я, Ватерлоо, тебя люблю, Бежать хочу, но я стою. Ты, Ватерлоо, в судьбе моей И оставайся всегда в ней.» Одна — шатенка, другая — блондинка, Дромеда погрустнела. Давно ли были сцены, когда две сестры, шатенка и блондинка, дружили, вместе обсуждали профессоров, делились советами и переживаниями. Как давно она видела восхищение на лице младшей сестры, а не отвращение. Аудитория зашлась в аплодисментах, Дромеда все сидела в оцепенении. Пальцы мужа легким движением вывели её из забытья, улыбнувшись ему, она спокойней посмотрела в зал. Маленькая сестрица не может всю жизнь упрекать её, если она не умеет отпускать обиды, то это исключительно её проблема. Дальнейшие песни не оставили такого впечатления, как исполнение шведского квартета, лишь удивляли фасоном одежд и длиной волос. Завершила программу итальянская певица, по словам Теда, выигрывавшая Евровидение десять лет назад (10). Разве что умилила пара из Германии трогательными взглядами. Вновь вышла Кейти Бойл, бодрым голосом поведала об окончании выступлений и начале голосования, призвая скрестить пальцы за любимых исполнителей. На экране, как когда-то в маггловском «кинотеатре», показывали дневные улицы Брайтона, по которым шагали актеры в смешных костюмах собак. Плюшевые звери сперва занимались благоугодным делом, уборкой мусорка, но затем с большой радостью принялись играться с детьми, кататься на каруселях и всячески дурачиться. — Жаль, Дора еще не вступила в тот возраст, чтобы оценить выступление. — Ничего, милая, будем с ранних лет приучать к хорошей музыке, — откинувшись назад, Тед хитро добавил, — я как-то хотел в жюри Евровидения позвонить и рассказать, за какие страны голосовать. Дромеда хихикнула. — И как успехи? — Хорошо, что они приняли за шутку и посоветовали, не путать День дурака и серьезное мероприятие. Голоса подсчитали, и Кейти Бойл принялась объявлять их. Название страны, что называла баллы, высвечивалось желтым цветом, и сверху звучали голоса членов жюри. Дромеда вздрогнула с непривычки, но решила для себя, что принцип работы примерно схож с магическим радио. Зал с придыханием наблюдал за изменением цифр, победитель определился сразу, никаких сомнений в победе Швеции не оставалось. Поэтому следили за распределением оставшихся мест, английская публика радовалась тому, что их певицу не обделили очками. Итог свершился, впервые выиграла Швеция, а Великобритания получила четвертое место, разделив его с Люксембургом. Звуки победной песни еще звучали в голове, когда они очутились на улице. Подобрав подол, Дромеда потянула мужа за руку, Тед побежал за ней и, подхватив на руки, закружил в танце. Она обхватила его шею и прижалась к лицу, он ответил на поцелуй, впившись в губы. В минутном забытье они никого не замечали, пока Тед случайно наступил случайному прохожему на ногу. Спустившись на землю, Дромеда поспешила извиниться и увидела лопоухого светловолосого парня, державшего под руку старую женщину. — Фрэнк, — неловко улыбаясь, сказала она, — какими судьбами? — Решили погулять на Пасхальных торжествах, — ответил он, потирая ногу, — и подышать чистым морским воздухом. — А тут срам развели! Сопровождавшая ведьма выделялась тяжелым, зверообразным лицом, но она никак не могла быть миссис Лонгботтом, не хватало ей объемной груди и полных бедер, и блестевшие в свете фонаря редкие волосы были белы. — Миссис Арктурус Блэк, — приветствовала Дромеда вдову дяди Тури, — мы давно не виделись? — Давно? Мы никогда не встречались! — Как же, вы забыли лечебницу святого Мунго? Темное от старческих пятен лицо скривилось. — О, как же я тебя сразу не признала! Я раскаиваюсь, не помню твоего отца, твоего деда видела юным идиотом… — Мэм, — вмешался Тед, — без обид, но вы говорите лишнее. — Да, прабабушка, вы слишком резки. — Когда правда вдруг превратилась в резкость и стала лишней? — обратившись к Дромеде, миссис Арктурус Блэк говорила, — Да, я не могу рассказать многое о твоем деде, но твоя прабабка Виолетта мне хорошо знакома, особенно в том платье. Дромеда вытянулась, словно напряженная струна. — Она вас чем-то обидела? — Обидела? Такое громкое слово! Нет, обижала меня Хеспер, крикливая истеричка, унижала Бельвина, надменная ханжа, что никак не смирялась со своей женской природой, ненавидела завистливая Элладора, и разочаровалась во мне Урсула. А твоя прабабка просто раздражала. — И чем же? Тед и Фрэнк хотели вмешаться, но Дромеда и миссис Арктурус Блэк жестами остановили. — Я никак не понимала, что именно с ней не так? Возможно, выращенная любящими родителями, она в упор не желала замечать оскорбления в свой адрес. Каждый раз, когда твой прадед Сигнус открыто пренебрегал ей, она спешила оправдать его отношение дурным настроением. А стоило мне пожаловаться на Арктуруса, как она мне советовала не падать духом и подарить поскорей сына, словно лишь я в ответе! Дромеда с сомнением смотрела на родственницу, похожие слова она не ожидала слышать от матери, державшей родного сына взаперти, или свекрови, злорадно находившей новый синяк на теле невестки. — Ты не веришь мне? Что же твое право. — Прабабушка, — как можно деликатней спросил Фрэнк, — возможно, нам стоит вернуться домой? — И нам пора, — добавил Тед. Миссис Арктурус Блэк строго посмотрела на обоих. — Какие нынче восприимчивые к холоду мужчины пошли, а ведь на дворе весна. Если твой чересчур нежный спутник, так сказать… — Говорите ближе к делу, мэм, — строго сказала Дромеда, взяв мужа под локоть. — Твой дед не учил тебя не перебивать старших? Хотя его даже собственный отец не сумел ничему толковому научить. И поэтому я преподам такой урок, какой тебе не даст ни одна из твоих родственниц. Дромеда усмехнулась, что могла бы посоветовать мать, бросившая дочерей. — Если жизнь в конце концов сойдет с ума, и ты решишь привести сына-полукровку… — Это не вам решать, мэм, — резко перебил Тед. — Не лети впереди дракона, сосунок. — Потрясающие манеры. — Ладно, тебе, Тед, — с презрением произнесла Дромеда, — если старшему поколению так охота позориться, то пусть тешатся. Фрэнк промолчал, и миссис Арктурус Блэк говорила все злей и злей. — Мой урок состоит в том, чтобы не мнила о себе многое. Наличие сына не облагораживает мать, будь их хоть дюжина! — Вот чем вас обидела моя прабабка! Фрэнк пытался увести миссис Арктурус Блэк, уставившуюся яростным взглядом на Дромеду. — Все они! Виолетта, Хеспер и хуже всего моя любимая тётушка Урсула. Думала, что раз дала четырех сыновей, то значит между ног у неё — золотая жила, а не обыкновенная щель! — Прабабушка! Тед присвистнул. — Мой покойной папа никогда не позволял себе подобных выражений. — Лучше бы твой отец держал целибат! Фрэнк потянул костистое плечо прабабушки на себя. — Кляните меня, сколько хотите, но я прекращу это безобразие и перемещу вас домой. — Неужели мой благовоспитанный правнук оставит дядюшку… Неожиданно над ушами просвистело нечто черное и круглое, Тед среагировал мгновенно, выхватил палочку и остановил на лету металлический шар. Дромеда и Фрэнк вместе создали магический купол над ним, шар метался внутри, сотрясая щит, и взорвался. Крошечные осколки со звоном упали на дорогу. Фрэнк вдруг встрепенулся и выкинул вперед палочку, после белой вспышки из кустов выпал молодой юноша, на чьем недвижимом лице багровело родимое пятно. Не успела Дромеда подойти к Дамоклу Белби, юного целителю из лечебницы святого Мунго, как раздался сдавленный крик, миссис Арктурус Блэк, раскачиваясь, упала на руки правнука, в свете уличного фонаря белело её лицо. — На землю её! Фрэнк недоверчиво посмотрел, но встретив взгляд Теда, с его помощью положил на дорогу, подложив под неё пальто. — Сними ей платье. — На груди? — Конечно, Фрэнк, на чем еще. Неуверенно он засунул руки под спину прабабки и расстегнул пуговицы. Дромеда опустилась рядом, рывком опустила рукава и лиф платья, сняла сорочку и распустила шнуровку корсета. Нащупав между выступавших ребер слабое биение сердца, она уперлась концом палочки в маленькую грудь и принялась надавливать. Губы взволнованно шептали, но руки ни разу не сбились, ровно сто нажатий за минуту. Миссис Арктурус Блэк пошевелилась, и Дромеда резком движением разжала ей рот и просунула в горло палочку. Вдохнув поток воздуха, миссис Арктурус Блэк тяжело задышала. — Носите с собой настой валерьяны, — бойко раздавала команды Дромеда, — и меньше прогулок. И меньше разговоров! — Прабабушка, — испуганно шептал Фрэнк, закрывая её пальто, — мы перемещаемся домой. — Ко… — она никак не могла выговорить, — ко… — К черту эту жопу вместо морды! Дромеда пораженно наблюдала за кузеном, усаживавшего прабабку на скамейку, она не представляла, кем был третий в их компании, из-за которого он ругался, как гном! По полупустой мостовой доносились мерные шаги, в свете фонарей показалась прямая мужская фигура, когда он приблизился, Дромеда с ужасом узнала тяжелые черты лица. — Что здесь произошло? Тед мигом встал перед ней, закрывая широкой спиной. — У нас была попытка устроить взрыв в людном месте, — сказал он, указав на связанного Белби, — он, наверняка, под Империусом. Яксли даже не взглянув на пленного. — Вашу родственницу нужно перенести домой, — держась спокойно, заговорила Дромеда, выглядывая из-за плеча мужа, — у неё был сердечный приступ. Яксли снова не повернулся. — Что скажешь в свое оправдание? Несомненно, он обращался к ней. — Я ни в чем перед вами не виновата. Яксли презрительно уставился. — Я не ожидал раскаяния от столь прожженной шлюхи. Тед грозно надвинулся на него, лишь Дромеда удержала его. — Еще раз оскорбите мою жену, и вы горько пожалеете, и мне плевать, какая у вас должность! Фрэнк взвыл. — Нашли время для выяснений! Помогите лучше! Миссис Арктурус Блэк зашаталась, нечто похожее на хрип вырвалось из её рта. — Кор-бан… хе, не… — Тётя Лисандра, помолчите. — Не-до… — Помолчите! Дромеда с презрением наблюдала за несостоявшимся женихом. — В случае несвоевременной помощи её смерть будет на вашей совести. — Не-до-му. — Я скажу короче, мэм, — вмешался Тед, — «импотент». Яксли застыл, будто громом пораженный, Фрэнк пытался унять прабабку, но она сумела выговорить. — Проиграл грязи…идиот… Фрэнк не дал ей закончить, подхватив прабабку, он мигом трансгрессировал, оставив Яксли. — Ты ответишь за свои слова, Тонкс, — вынужденный поднять голову, он кипел от гнева, — если ты столь мужественный, то докажи на деле. — Я весь в вашем внимании, Яксли! — Раз у тебя хватило наглости влезть в наши древние семейства, то соблюдай наши правила. Яксли сорвал перчатку и швырнул на дорогу, прям перед лицом Теда. — Воскресенье, одиннадцать часов, Гайд-парк, прогулочная аллея Роттен-Роу (11), отличное место для такого, как ты. Горло сдавило от ужаса, и Дромеда просипела. — Тед, не принимай вызов. — Ты знаешь правила, мисс Блэк, и если в тебе еще осталась честь — не вмешивайся, — с этими словами он переместился. Кожаная перчатка лежала темным камнем, ярко выделяясь на старинной брусчатке. Дромеда отвернулась, не в силах смотреть на неё. — Тед, Яксли не станет сражаться честно. — Я и не собираюсь его вызов принимать, — поспешил он заверить. Старательно отводя взгляд, Тед подошел к лежавшему Белби и ловко перекинул его через плечо. — Лечебница еще принимает посетителей?***
7 апреля 1974 года Косой переулок казался унылым и одиноким в последний день апрельских каникул, Дромеда помнила спешные сборы в воскресенье, сопровождаемые угрозами Вальбурги и ехидными замечаниями Ориона, и с каким облегчением она добиралась до Хогвартса. Темно-оранжевое небо накрыло Лондон, дети уже добрались до школы, наверно, единственного безопасного места в нынешние времена. Рядом с ней катались колеса коляски, Дора неожиданно тихо лежала, лишь изредка ловя висячие погремушки. Но вел не её отец, неожиданно вызванный в Штаб мракоборцев, а двоюродный дед. — Слушай, Дромеда, — сказал Альфард, заметив её меланхолию, — ты хотела бы знать будущее? — Оно не определенно, а попытки его определить — лишь угадывание его вариаций. — Узнаю старушку Ваблатски! — Она и у нас вела. — Вот ведь живучая! Еще в мое время с неё песок ссыпался. — И мы пойдем к ней гадать? — Нет, к мисс Трелони. Дромеда задумалась, среди однокурсников не встречалось подобной фамилии, но она её точно знала. — Нас никто не узнает? — Моя мерзкая сестрица и гадкий кузен сейчас радуются, что сдали сыновей в Хогвартс, им не до нас. — Сыновей? — странно спросила Дромеда. — Регулус поступил. — На Слизерин, я полагаю? — Конечно. Ну так что насчет мисс Трелони? Дромеда тяжело вздохнула, ей бы домой, в уют и тепло защищенного дома, но она прислушалась к окружавшим звукам, часы Биг-Бена отбили пять раз, Тед еще не вернется. — Пошли, коль тебе охота деньги тратить. Притворно поплясав на месте, Альфард покатил коляску по мостовой, Дромеда следовала за ним, миновав пустовавшие кафе и чайную Розы Ли, она дошла до серого трехэтажного здания, украшенного многочисленными вывесками. Между конторой по списанию долгов и лавкой уцененных драгоценностей затерялся оккультный салон, на небольшой табличке красовался довольно большой текст. Мисс Трелони предлагала все возможные способы гадания, от чаинок до толкования снов. Дромеда взяла дочь на руки, пока дядя наносил Щитовые чары на коляску, подозрительно обдумывала список услуг. Профессор Вабластки часто любила говорить, что всеми способами гадания редко, кто может овладеть, и хороший хиромант (12) не всегда разбирается в снах, а сновидец ничего не видет в картах Таро. Или мисс Трелони уникальна в своем роде, или привирает для большего эффекта. Салон располагался на третьем этаже и представлял из себя переполненный магическим хламом закуток. Густой запах благовоний и ароматических свечей стоял в воздухе, Дромеда с трудом удержалась от чиха, Альфард, красный и потный, растирал распухший нос, лишь Дора оставалась невозмутимой, все протягивая руки к свисавшим амулетам. Из-за цветастой ширмы выплыла молодая ведьма в широкой мантии, украшенной рунической вышивкой, поправляя ленты в распущенных волосах, она уставилась жутким взглядом темно-зеленых глаз. — Вы прибыли ко мне, о, путники, — замогильным голосом произнесла она, — я вижу, что вы — из высшего общества, но деньги не принесли вам счастья. Дромеда мельком оглядела себя и дядю, оделись они весьма просто. — Вы не муж и жена, скорее родственники. — У нас подобное — возможно! — со смехом возразил Альфард. — Нет, я не вижу между вами брачных уз, но я вижу, что вы хотите приоткрыть завесу будущего. Кто желает первым узнать, что на роду писано? Дромеда села на ближайший табурет, не спуская дочь с рук, прорицательница по-прежнему вызывала сомнения. Альфард, оказавшись рядом, бодро ответил. — Раз моя дама молчит, то выступлю первым. — Каким способом желаете? Альфард задумчиво почесал заросший подбородок, его глаза бегали по столу, по стопкам карт, обычных игральных и магических Таро, по хрустальному шару, по рунам и китайским костяшкам. — Давай, по руке. Трелони заклинанием, довольно неумелым, очистила стол, взяла смуглую ладонь Альфарда и, перевернув её, принялась водить пальцами по линиям. Дядя довольно улыбался, Дромеде казалось, что он получает удовольствие иного толка. — Я вижу вашу непростую судьбу, у вас когда-то были амбиции, вы в юности жаждали успеха. — Да, я хотел стать великим спортсменом, еще в школе играл в команде факультета. Дромеда лишь хмыкнула, она еще не встречала юного мага, не желавшего затмить Мерлина. — Но вы отступили, сломившись под грузом обстоятельств, вы решили, что ваша мечта никогда не сбудется, ибо недостаточно способны. — Да, я сам ушел из команды. Тоже ничего удивительного. Тед рассказывал о детской мечте играть в какой-нибудь группе, но болезнь отца заставила найти более стабильную работу. — Вас любили многие женщины, но вы не нашли ту единственную… — Да. — Вы страдаете от одиночества, пытаетесь прожить оставшиеся годы в удовольствии, но вы слишком злоупотребляете. — Конечно, — Альфард ответил, чуть слышно, — я много пью. — Я не хотела вас расстраивать, — с придыханием говорила Трелони, — но я вижу вашу смерть, она идет за вами по пятам. Тяга к удовольствиям вас погубит! Альфард отшатнулся, испуганно тараща глаза, Дромеда возмущенно спросила. — Зачем вы пугаете его? — Я всего увидела его будущее, — явно довольно произнесла Трелони, — протяните руку. — Нет, я желаю увидеть свою судьбу в шаре. Прорицательница на мгновение нахмурилась, но притянула шар. — Ох, как трудна ваша жизнь, — обреченным голосом начала она, краем глаза глядя на Дромеду, — у вас сложные отношения с родителями, прежде чего с матерью. — Вообще-то, она умерла, — сказал Альфард. Трелони выпучила глаза, глядя в шар. — Вот откуда этот силуэт, что следовал за вами. Вы все еще оплакиваете её потерю. Трелони резко посмотрела на неё, но Дромеда молчала. — Она так не похожа на вас, совсем другая, такая красавица. Альфард хотел подтвердить, и Дромеда шикнула на него. — Вы замужем, — Трелони перевела тему, — ваш муж такой красивый, благородный, — посмотрев на Дору, тянувшуюся к шару, — с прекрасными голубыми глазами. Альфард хмыкнул, Дромеда по-прежнему молчала. — Но ваш брак нельзя назвать полностью счастливым, ибо он не всегда открывается вам. Трелони испытывающие смотрела, и Дромеда по-прежнему молчала. — Вы не знаете, где он сейчас, и с кем он. Она нервно сглотнула, неужели прорицательница попала в точку. — Вы не доверяете ему, не представляете, что натворит сейчас. И вы хотите узнать, не изменяет ли он? Не выдержав, Дромеда подала голос. — Не наводите на него напраслины! — Меня трогаете ваша любовь, но, боюсь, вы дарите её тому, кто не ценит, находясь с падшими женщинами. Дромеда резко поднялась. — Альфард, мы уходим. — Меда, ну куда ты? — Я не собираюсь больше слушать оскорбления в адрес моего мужа. Нижняя губа Трелони задрожала. — Вы…называйте отца по имени? Дромеда торжественно обратилась к ней. — Хотите укажу вам на ваши ошибки, не бойтесь, я не возьму денег. Итак, Альфард — мой родственник, вы угадали по нашему сходству, только он — дядя. Понятно, почему вы завели речь о матери… — Дромеда, перестань. — Дядя Ал, она — мошенница! — Про меня она сказала правду. — Дядя, ты прости меня, но не надо целителем, чтобы увидеть последствия пристрастия к бутылке. И обручального кольца у тебя нет. Раздался внезапный звон стекла, Трелони упала на стол, трясясь в судорогах, Альфард попытался поднять её, и она заговорила жутким сдавленным голосом. — Наживка брошена, егеря наточили ножи, гончие голодны, а олень ничего не ведает. Дора пронзительно заплакала, вцепившись за мать. Дромеда, успокаивая дочь, крикнула. — Прекратите немедленно нести чушь! Трелони вдруг посмотрела ей глаза. — Олениха будет в тысячах милях, бессильна, чтобы увести самца, — раскашлявшись, она прерывисто задышала и пролепетала, с трудом ворочая языком, — я что-то сказала? Дромеда немедленно покинула её салон, Альфард прошептал извинения, сунул Трелони горсть сиклей и побежал за племянницей. Он помог успокоить вопившую Дору и, уложив, покатил коляску по мостовой, Дромеда шла следом, взвинченная и встревоженная. — Я не настаиваю на объяснениях… — Тогда зачем завел этот разговор? — Дромеда, я понимаю твою нелюбовь к предсказаниям, старая карга Ваблатски тоже выводила из себя своим снобизмом, но эта бедная девушка что тебе сделала? — Давай, дядя, скажи, что моя старшая сестра вела бы себя по-другому. — Конечно, Белла бы там все разнесла! Но речь сейчас не о ней. Дромеда обиженно отвернулась от дяди, до чего не хотелось говорить. — Я видела её в Хогвартсе, такая странная старшекурсница была. Её такой же приступ накрыл в поезде, после чего стошнило прямо на меня. Альфард губами изобразил неприличный звук. — И что? За то убивать надо? Дромеда снова отвернулась. — Все из-за Теда? — Он мне не изменяет! — грубо ответив, Дромеда забрала у него коляску, но Альфард не сбавлял шагу. — Пупсик, постой, давай поговорим. — Я не хочу. — Я, конечно, никогда не был женат и не разбираясь в семейных перипетиях, но у меня имеется опыт трудных отношений, могу дать совет. Дромеда остановилась, унимая бурлившие эмоции, дядя ласково положил теплую ладонь на плечо и прошептал. — Меда, что случилось? — Яксли вызвал его на дуэль. Дромеда закрыла рот, пытаясь сдержать начавшиеся рыдания, Альфард обнял её, поглаживая по спине. — Он не взял перчатку? Дромеда молча помотала головой. — Так дуэль не состоится! — А если он вернулся и забрал её? — Дромеда, не надо так переживать, дуэль все равно не должна состояться. По всем правилам, вызывать следует только равного себе, то есть чистокровного. Или Яксли пусть принимает Теда за волшебника, или пусть молча дуется! Она не разделяла дядиного веселья, судорожно обхватив ручку коляску, раскачивала её, унимая дурной настрой. — Ал, ты же знаешь Яксли лучше, он не будет соблюдать правила с тем, кого считает за грязь. — Тут согласен, он как-то в школе вызвал на дуэль и привел со собой своих друзей. Пришлось отбивать от них всех. Ладно, я проклятая примесь, но он еще мухлевал, когда вызвал Нотта. Но с другой стороны, против этого гов… нехорошего волшебника по-честному не победишь. — Дядя, что ты мне предлагаешь? Альфард задумчиво почесал седеющие виски. — В суд можно подать, но Яксли сам работает в Отделе магического правопорядка. Попросить его по-хорошему не получится, легче дракона приучить, — дядя хитро ухмыльнулся, — Дромеда, милая, ты не ударишь старого человека, если он предложит тебе весьма своеобразный способ? Она оставила коляску, обратившись к нему. — Если этот способ действенный, я на все готова. — О, он ужасный и жестокий, даже Круциатус и Авада Кедавра покажутся детским лепетом, это такая ужасная пытка, что легче умереть… — Дядя, пожалуйста! Альфард снизил голос до шепота. — Отлучи мужа от постели. Дромеда отпрянула от него. — Я серьезно, когда он придет домой, скажи, что он если хочет лежать в теплой кровати, а не на диване, что при его телосложении весьма неудобно, и не только лежать там, то пусть сидит дома. — Дядя, это отвратительно! — Однако — действенно! Подтверждаю, как мужчина. Только не перебарщивай. — Теда не придется так пугать. — Как сказать, пупсик, — Альфард неуверенно протянул, — мы, мужчины, разные бываем, но когда дело касается чести, никто не может устоять. Тебе не стоит пренебрегать моими словами. Дромеда сухо ответила ему. — Я подумаю над вашим советом, дядя. Альфард переместился вместе с ними, проводил до дома, лишь затем вернувшись к себе, в Рудбрук. Дромеда не сразу зашла внутрь, предварительно она тщательно обыскала сад и ближайшие участки леса. Домашние хлопоты не поглотили её полностью, варя молочную смесь дочери, купая её или нарезая мясо сове и кошке, она не могла не думать о словах Трелони. В том, что она не такая сильная предсказательница, коей пытается быть, сомнений нет, Альфард сам неосознанно дал ей все ответы. Однако способности есть, те, что не способна контролировать. И не понять её слова невозможно, Трелони, как положено любой предсказательнице, говорила метафорами. Дора не торопилась ко сну, как прежде, предпочитая игру. Ползая по расстеленному на ковре покрывалу, она по очереди брала игрушки, плюшевых зверей и тряпичных кукол, и пробовала на вкус слюнявым ртом. Дромеда только успевала вытирать игрушки, как дочь тут же брала новую. Раскачиваясь пухлым телом, Дора встала на ноги и пыталась сделать первый шаг, но сразу упала на материнские колени. — Ме-ва, — повторяла она странное слово, трогая её лицо, — Ме-ва, мя Дромеда повернулась вправо, где на кресло лежала Ширли. — Не знаю, милая, захочет она с тобой поиграть. Она поднесла дочь к кошке, протянув её крошечную ладонь к мягкой шерсти животного. Ширли дернулась, махая пушистым хвостом, но её лапы остались недвижими. И все же Дромеда унесла Дору подальше. — Да-да, я знаю, о чем ты думаешь. Что твои котята уже в месяц начали ходить и впервые попробовали фарш. Заметив зевок дочери, Дромеда уложила её в колыбель, однако сама не спешила в спальню. Её мысли уносили далеко из Иствитча в Лондон, в Гайд-парке бывала несколько раз с бабушкой и дядей, видела она и Роттен-роу, дальний уголок на окраинах парка. Поздно ночью никого не будет, дуэлянтов закроет лесной массив, вспышки примут за блеск фонарей, а песчаная дорожка смягчит падение тела. Там же нашел свою смерть профессор Лестрейд, только глупость Каркароффа, протащившего тело через парк к пруду, помогла вычислить его. А Яксли такой ошибки не допустит. Утомленная недосыпом и волнением, Дромеда задремала в кресле-качалке. Она неслась в красном платье прабабки по парку, не взирая на цеплявшиеся ветки. Задыхаясь от беготни, она оказалась у песчаной полянки, где в свете луны стояли двое, повернувшись спинами. Раздался холодный голос, отсчитывающий шаги, на десяти они повернулись друг к другу и вытянули палочки. Дромеда издала истошный крик, когда одновременно засверкали искры. Волшебник средних лет, прямой, будто аршин проглотил, оставался на ногах, а его молодой и высокий соперник упал замертво. Не отдавая себе отчет, Дромеда бросилась к мужу, обнимая его холодевшее тело, она рыдала навзрыд. — Я пощажу тебя, глупая олениха, пусть ты и предательница. Неси оставшуюся жизнь вдовий чепец! Из забытья вывел пронзительный крик совы, Дромеда открыла глаза и увидела Теда с дочерью на руках, пока Элли с детского шкафа шипела на его. — Тихо! — прикрикнув на птицу, Дромеда вскочила на ноги и уставила палочку на супруга, — Докажи себя, где ты был? — В Штабе, — он отвечал, укачивая Дору, — мы разбирались насчет Белби, он пришел в себя, но не помнит, кто напал на него. Дромеда помотала головой, как минимум трое чистокровных были свидетелями. — Нет, не подходит. Скажи, что-нибудь еще. — Евровидение выиграла Швеция, группа с немного дурацким названием (13). Дромеда опустила палочку, чета Крессвеллов, также присутствовавшая, точно не стала бы нападать на подобного себе. Немного пристыженно, она сказала. — Прости, что не доверяла тебе весь день. Я боялась, что ты примешь вызов от Яксли. — Признаюсь, что у меня был соблазн. Так хотелось начистить ему благородное личико. — Почему ты передумал? Тед ссутулил плечи, словно пытаясь стать ниже. — Я долго думал, все порывался, но в конце концов решил, что он того не стоит. Я послушал знавших его лично и пришел к выводу, что со мной он не будет честным. А нам есть, что терять. Дромеда подошла к нему и обняла его. — И у сына шахтера от немецкого трофея нет чести, чтобы драться на дуэли. — Тед, не говори так о себе, ты куда лучше, чем многие чистокровные вместе взятые. Дора, повисшая на отцовских руках, вдруг закопошилась. — Тев, — пролепетала она, тронув его за лицо и указывая на Элли, — У-у. — Да, это сова, — обратившись к Дромеде, Тед сказал, — я кажется понял, что значит её слова. Она нас по именам пытается назвать. — Почему? — Дора их только и слышит, а не «мама» или «папа». Разве что я свою называю. Дромеде оставалось только посмеяться, о таком точно не напишут в рекомендациях молодым матерям. 1. Костяной фарфор — фарфор, в который добавляются размельченные рыбьи кости или скорлупу; 2. Примерно 4,5 кг; 3. Руки вверх (нем.); 4. Люксембург выиграл Евровидение два года подряд в 1972 и 1973 гг., и для повторного проведения конкурса не располагал средствами и территорией, тогда в качестве страны-хозяйки вызвалась Великобритания; 5. Символом Шотландии является чертополох. Когда-то по легенде вступившие на шотландскую землю англичане случайно наступили на колючее растение и закричали, чем разбудили шотландцев; 6. В Швейцарии три государственных языка, немецкий, французский и итальянский, Евровидение она выиграла два раза лишь с франкоязычными песнями; 7. Кейти Бойл, настоящее имя — Империали дей Принчипи ди Франкавилла (1926-2018) — британская актриса и телеведущая итальянского происхождения, вела конкурс Евровидения в 1960, 1963, 1968 и 1974 гг.; 8. Эполеты — наплечные знаки военных чинов, распространенные в 18-19 вв.; 9. ABBA «Waterloo»; 10. Имеется в виду Джильола Чинкветти (р.1947) — итальянская певица, победительница Евровидения-1964 года, державшей до 1986 года титул самой юной из победителей. Десять лет спустя она снова представила страну и заняла второе место; 11. Буквально переводится как «Гнилой путь»; 12. Хиромант — предсказатель, читающий по линиям на руке; 13. Название группы ABBA образовано от начальных букв их имен: Агнета, Бьерн, Бенни и Анни-Фрида.