***
20 июля 1977 года Давно забытая тошнота скрутила внутренности, нервно сглатывая слюну, Дромеда заправляла волосы в сеточку. В том, что не беременна, она убедилась на прошлой неделе, а значит причиной всему нервы. Вновь она трясется от страха из-за предстоящей встречи с родственниками, будто пойманная на шалости студентка. Дромеде никогда не доставалось так, как старшей сестре, но те два года, что провела с Тедом, она боялась раскрытия. Скрываться нет смысла, а неприятные воспоминания вернулись. Отходя от зеркала, Дромеда заметила волнение и в движениях мужа, он бодро завязывал галстук и произносил выученные правила. Не разговаривать с гостями, пока не представят, не класть руки на стол и не засовывать их в карманы. Однако его пальцы дрожали, и, говоря, он иногда осекался. Услышав тихое ругательство, Дромеда подошла к мужу и обхватила его руку. — Дай я завяжу галстук, а ты совсем свой светлый образ растеряешь. — Можно подумать, ты совсем меня не знаешь. Дромеда улыбнулась его шутке. — Так, вдохни глубже, все, готово, — похлопав мужа по плечу, она сказала, — можешь надевать мантию. Пока он возился с одеждой, Дромеда подошла к тумбочке, где наготове стоял стакан с мутной водой. Десять капель «Лавандовой услады», не больше, не меньше, должно хватить на целый день. — Не лишним будет? — Может, и лишним, Тед, — сказала Дромеда, приняв настойку, — но я не хочу терять лицо из-за дорогих родичей. У двери она остановилась, взяв мужнину руку. — Тед, — произнесла она, — тебя тоже попытаются вывести из себя. Прошу, если кто-то заговорит о твоей матери, то не подавайся. Он хмуро кивнул. — И если встретишь моего дядю Ориона, то не слушай его. Просто игнорируй. — Не переживай, я не собираюсь об него второй раз пачкаться. Прежде чем отправиться на похороны, Тед и Дромеда отправили Дору в детский сад. Всю дорогу она весело болтала, пересказывая в очередной раз вчерашние игры. Как в песочнице нашли лягушку и её показали воспитательницу, вызвав дикий визг. И как потом сбежавшее животное ловили всей группой. Тед притворно строгим тоном пожурил дочь за ужасное обращение с лягушкой, а Дромеда с легкой грустью слушала. Была ли она сама столь непосредственной в её возрасте. — Вы к Джиму? — спросила Дора, остановившись у ворот. — Да, солнышко, — ответил Тед. — А я? — Нет, милая, — погладив дочь по волосам, сказала Дромеда, — Джиму плохо сейчас, и к нему нельзя. — Мы передадим от тебя привет! Дора поджала губы, но помахала им рукой. Прощаясь с ней, Дромеда с трудом отвела взгляд, не так давно Джеймса встречали родители на вокзале Кингс-Кросс, радовались его первой победе в качестве капитана команды и морально готовились к ЖАБА. Но в последний раз в Хогвартс его не проводят. Конечно, Джеймс куда старше, чем даже старшая сестра была, когда умер отец, и опекуны ему не нужны. Только вот справится ли кузен с ответственностью, едва вступив во взрослую жизнь? Отходя от здания детского сада, Дромеда вспомнила о другом кузене, о Сириусе. Неожиданно для себя он оказался среди любящих родственников, и через год потерял их. Он уже взрослый, и не обязан возвращаться домой, но Дромеда не сомневалась, что существует подобный закон. Что-то похожее испортило ей и сестрам детство. Перед трансгрессией Дромеда отогнала давние воспоминания, державшись за руки мужа, она усиленно повторяла в мыслях: «Поттерлэнд, Лестершир». С громким хлопком они оказались между двух холмов, у резной стальной решетки, окружавшей дом. Над двухскатной (1) крышей реяло черное знамя, высокие окна были закрыты темными полотнами, тяжелые кроны деревьев густо осыпали дорожки высохшими листьями. Воистину — Братская могила (2)! После стука дверным молотком вышла Кассиопея, накрытая длинной вуалью, достигавшей до талии, она сохраняла царственный вид, но сквозь ткань выделялось побелевшее лицо. Дромеда и Тед поспешили выразить соболезнования, однако Кассиопея покачала головой и молча повела за собой. Пройдя через тусклый коридор, они оказались в полукруглой гостиной в светло-зеленых тонах. Бархатные диваны окружили плетенный ковер, рядом с ними стояли вазы из красной глины, а на стенах висели портреты Поттеров, начиная со знаменитого лекаря Линфреда Стинчкомбского. Под последним в ряду, Флимонтом Поттером, сидел бледный молодой человек. Траурная мантия сидела, как влитая, а иссиня-черные волосы были идеально уложены, и лишь очки с квадратными стеклами выдавали Джеймса. — Соболезную, кузен. Обнимая его, Дромеда почувствовала, как билась жилка на шее. — Спасибо. — Держись, сынок. Джеймс слабо пожал руку Теда. — Спасибо, профессор. — Мы можем чем помочь? Джеймс помотал головой, смахнув со лба пот. — Нет, не надо, — сказал Джеймс, поднявшись, — располагайтесь, я сейчас встречу миссис Пруэтт. Дромеда опустилась на диван, взяла со стола бокалы с бренди себе и мужу. Из гостей прибыли лишь несколько волшебников со стороны Поттеров, но дурное предчувствие не покидало. Принятая настойка не успокоила, от нервов бокал дрожал. — Зеленщица пришла? Сириус, криво улыбаясь, подошел и сел между ними. — Кто? — Тётя Лу. Так её назвала Кэсси, не думаю, что стоит объяснять, почему. Дромеда, отхлебнув бренди, сказала. — Можно подумать, что Кассиопея невинна, как единорог. — А о чем она? — спросил Тед, ставя свой бокал. Сириус недобро усмехнулся. — Долгая история, лучше при моих кузенах не говорить, а то мы никогда не дружили, — повернувшись к Теду, он добавил, — могу назвать вашу кличку, если хорошо попросите. — Сириус! — Ладно, тебе, Дромеда, в любом случае я не хочу знать. Сириус осклабился. — Угольщик. Дромеда охнула от возмущения, Тед только покачал головой. — До чего скудная фантазия! Гостиная постепенно заполнялась, близнецы Пруэтт заметно удивились, увидев Теда, но поздоровались с ним, несмотря на явное возмущение их матери. Что до миссис Пруэтт, то она кратко кивнула Дромеде и Сириусу, а Теда проигнорировала. Вслед за ними прибыли Краучи, Бартемиус отвел Теда в сторону, обсуждая дела Штаба, Мия демонстративно отвернулась, сморщив маленький нос, а Барти за спиной матери показал Сириусу кукиш. Кузен достал палочку, однако не успел применить её, встретившись с Лонгботтомами. Тётя Кэлли не пожала руку Теду, сморщившись от его вида, но приобняла Дромеду. Альфард, прибывший без сестры, зятя и племянника, не стал открыто выражать радость от появления Дромеды, но поздоровавшись, подмигнул. Следующие гости не проявили даже доли той любезности, Реджина Роули, бывшая однокурсница старшей сестры, надменно вскинула подбородок, её муж, Сеян Селвин, притворно кашлянул, а брат Торфинн без стеснения плюнул на пол. Мариус Булстроуд, некогда приглашавший её в Хогсмид, вслух пожаловался жене, что не взял с собой охотничьего крупа. Пол Паркинсон, облысевший с их неприятной встречи, с гадкой усмешкой сказал своим родным. — А ведь она утверждала, что только дружит с ним! Даже его невестка, некогда добродушная Коррин, посмеялась. Следом за ними зашла молодая чета Малфоев, кузен Люциус вырос с достопамятного Рождества шестилетней давности, его тонкие черты оформились в непроницаемую бледную маску, белесые волосы опустились до плеч. Он медленно перевел взгляд с Дромеды до Теда, в презрительной ухмылке растянув тонкие бесцветные губы. Нарцисса тем временем жеманно подставляла руку в перчатке Джеймсу для поцелуя, не глядя на сестру. А Дромеда разглядывала младшую сестру, она смотрела то на её светло-золотистые волосы, уложенные в пучок, то на сапфирово-синие глаза под тонкими бровями, то благородный овал белого лица. Такой была мать на колдографии, на крестинах второй дочери. Однако она светилась счастьем, а сестра, её копия, выражала отвращение. Когда прибыли последние гости, живая легенда Ньютон Скамандер и его супруга Пропертина, Кассиопея дала знак начать церемонию. Джеймс, Сириус, Селвин, Роули, Фрэнк, Вэлмер Паркинсон и еще двое парней отправились в другую комнату, откуда вынесли два закрытых гроба. Кассиопея возглавила процессию, вслед за ней тронулись прочие гости. Дромеда вместе с мужем шла на небольшом расстоянии от общей толпы, гордо смотря вперед. Никто не решался нарушить торжественное молчание, но она не сомневалась, о чем думают большинство. За холмами простиралось старинное кладбище, среди покосившихся деревянных крестов выделялись замшелые каменные плиты и покрытые трещинами скульптуры. Однако Джеймс повел дальше, подойдя к решетке, вытащил палочку и коснулся её. Неожиданно над решеткой возникла эмблема в виде кипящего котла, а за образовавшейся дверью появился ряд склепов. Заходя внутрь, Дромеда рассматривала их, между колоннами, поддерживающих массивные крыши виднелись выгравированные надписи с именами похороненных супругов. Первыми лежали Линфред и его жена Матильда де Тосни, следом их сын Хардвин и невестка Иоланта Певерелл. Большинство почивших Поттеров были ей мало знакомы, но Дромеда узнала Ралстона Поттера, одного из первых предложивших Статут о секретности, Эдварда Поттера, изобретателя Антисглазного лака, его жену Максимилиану, дочь министра Крауди, преподавателя Зельеварения Абрахама Поттер и Александру Хитченс, племянницу его начальника. За склепом Генри Поттера и Артемиссии Скамандер замыкали ряд две свежевырытые могилы, окруженные оградой. Тяжелые гробы опустились на землю, из толпы вышел пастор и начал отпевание. Нестройный рой голосов повторял «Отче наш» и «Вечную память», Лонгботтомы тайком перебирали четки (3), распевая как можно тише и незаметней. Голос Джеймса тонул в общем гуле, его бескровные губы почти беззвучно шептали. Прозвучали последние слова, и под вой ветра подняли палочки. Два гроба взлетели в воздух и с громким стуком опустились в могилы, еще один взмах, и груда земли скрыла под собой чету Поттеров. Третий взмах, и в мягкую почву воткнулись две плиты, искусно вырезанные надписи гласили, что каждый из супругов прожил пятьдесят семь лет, лишь Дорея протянула на пять месяцев дольше. Освятив могилы, пастор почтительно пожал Джеймсу ладонь, получил от Кассиопеи оплату и покинул кладбище. Расходились и гости, их ряд просачивался через узкий проход. Джеймс не спешил уходить, уставившись на могилы. Кассиопея взяла его под локоть и поспешила увести, оттолкнув Сириуса, пытавшегося удержать друга. Кузен, побагровев, вытащил палочку, и Дромеда бросилась к нему. — Мерзкая… старая… карга. — Сириус, не надо. — Оглушу и сдам в самый дешевый бордель! Для магглов! — Сириус, — сказал подошедший Тед, — ты много внимания привлекаешь. Кузен, отмахнувшись, крикнул. — Кто бы говорил! Дромеда пыталась перехватить его, но Сириус оттолкнул её и скорым шагом отошел от них. Еще кипя, он пинал камни, помял решетку и в голос выругался. Миссис Пруэтт схватила племянника за локоть, но он ударил по пальцам. — Не смей трогать меня! — Сириус, ты как ведешь себя, бессовестный! — Своим читай нотацию, тётя, или Гринграссу! Миссис Пруэтт побелела от его слов. — Как ты посмел даже сказать такое? Сириус ухмыльнулся. — Вот так посмел, Зеленщица! Миссис Пруэтт и Сириус вытащили палочки, два красных заряда вылетели навстречу друг другу, но разбились о магический щит. — Прекратите! — крикнул Тед, не убирая палочки, — Вы же на похоронах! Миссис Пруэтт задрала голову, надменно щурив глаза. — Благодарю за помощь, но не мешайте мне наказывать племянника! Гордо поджав губы, она оставила их, не удостоив Сириуса взглядом. Дромеда помогла кузену подняться ноги, не забыв при этом отчитав. — Вот зачем ты разозлил её? — И чем же? Правдой? Она траур по своему мамонту только месяц носила. — Сириус Орион Блэк, — медленно выговорила Дромеда, Сириус, тяжело дыша, замолчал, и она продолжила, — ты хочешь разбираться с её сыновьями? — Ой, боюсь их! Пусть лучше от своей мамаши прячутся, когда она узнает об их подружках. — Снова общие? — спросил Тед. — Нет, на этот раз их две. Сириус все же успокоился, когда Дромеда взяла его за руку, он не сотрясался от злости, а кожа приобрела светлый оттенок. Ведя притихшего кузена, она почувствовала нараставшее волнение. Сердце стучало сильней, голова начала кружиться, а к горлу подходил ком, стакана бренди хватило только на поход к кладбищу. Ноги подкосились у входных ворот, и Дромеда схватилась за решетку. Еле успокоив мужа и кузена, она продолжила путь, с трудом переводя дыхание, еще не хватало упасть в обморок у всех на виду. Кем бы её не считали, она не перестает быть Блэк! В столовой рассаживались последние гости, Сириус воспользовался замешательством Кассиопеи и сел по правую руку от Джеймса. Она, прикусив дрожавшую губу, усадила Дромеду и Теда рядом с четой Скамандеров, и сама опустилась рядом с Альфардом. Гул голосов стих, все взгляды обратились к Джеймсу. Он поднялся, трясущейся рукой поднял кубок, дав начало поминкам. Зазвенели кубки и бокалы, стучали тарелки и вилки, однако Джеймс почти не притронулся к еде, попробовав лишь немного супа, но без конца доливал воды. Впрочем мало кто обращал на него внимания, почтительное молчание рассеялось за обсуждениями. Вспоминали Гриндевальда, сравнивали с Пожирателями смертями и делились переживаниями. Дромеда не присоединялась к их разговорам, ощущения непринятия не покидали её. Кассиопея поступила умно, посадив их со Скамандерами, и напротив них — Лонгботтомов и Пруэттов, подальше от остальных чистокровных. Но их разговоры звучали нарочно громко на каждое действие Теда. Он пытался соблюдать этикет, положил тканевую салфетку на колени и аккуратно взял приборы. Однако в ответ он получал издевки. — Раз уж его можно научить манерам, — тягуче проговорил Вэлмер, ловко подцепив креветку, — то можно и лукотруса научить курить. — Как сказать, — сказал ему Мариус, — лукотрус бы лучше справился. Тед уронил куриную ножку, под несдерживаемое хихиканье Дромеда убрала пятно со скатерти и прошептала мужу. — Бери то же, что и я. Он вслед за ней взялся за салат с артишоками, и Селвин, как бы невзначай, обратился к Роули. — Я слышал, что артишоки весьма ядовиты, если неправильно приготовить. — Надеюсь, что повар был растяпой. Дромеда от напряжения разломала гренку, переводя взгляд на мужа. Лицо Теда застыло, но он тут же занялся едой, и она с облегчением отвернулась от гостей. — Скажите, вы работаете в лечебнице святого Мунго? Её спросила миссис Скамандер, высокая седовласая ведьма с длинным выступающим носом, статная и прекрасная в восемьдесят лет. — Да, мэм. — Скажите, сколько длится инкубационный период оспы? — Обычно две недели, — обратив внимание на Джеймса, Дромеда задумчиво сказала, — вы подозреваете, что он болен? — Скорее предполагаю. Понимаете, — миссис Скамандер понизила голос, — мои родители умерли от драконьей оспы во времена моей юности. Болезнь проявилась через пятнадцать дней. — Возможно возбудитель заразы мог усовершенствоваться. Такое часто случается, особенно, когда имеем дело с давно известной болезнью. Джеймс вдруг потер шею тканевой салфеткой, но ничего на коже не проявилось. Люциус презрительно сморщил нос, обратившись к Нарциссе. — Ладно, он ничего в жизни слаще похлебки не видел, и манеры соответствующие, но наш кузен расстраивает. Флимонт при всей гениальности не справился с воспитанием наследника. Сириус резко поднялся, локтем задев кубок. — Ты что-то сказал, Люси? Гул остановился, то гости напряженно уставились на Сириуса. Кассиопея, багровея, поднялась. — Сириус, ты хочешь скандала? Джеймс неожиданно вмешался. — Нет, тётя, просто наш кузен, вероятно, перебрал. — Вовсе нет, — сказал Люциус, — я трезв, как чистое стекло. — Да, тётя, — с насмешливой полуулыбкой добавила сестра, — Люциус просто поинтересовался, почему Флимонта назвали так? Насколько я знаю, — она бросила презрительный взгляд в сторону Дромеды, — Флимонты — это некогда существовавший чистокровный род. Родичи принялись переглядываться. — Простите, конечно, — сказал Гидеон, — но я отчетливо слышал другое. — Не удивительно, брат, тут и глухой бы услышал. Люциус вскинул бровь. — А по мне было бы удивительно, чтобы ты, кузен, не повторял за братом. — После того, как ты перестанешь прятаться за цветочным ароматом, Люси. На бесцветном лице Люциуса выступили пятна, Нарцисса поочередно сжимала тонкие паукообразные пальцы в кулак. Миссис Пруэтт, заметив повисшее молчание, спросила Джеймса, не забыв при этом толкнуть Фабиана. — Джеймс, дорогой, расскажешь? Скривившись при частом дыхании, он ответил. — Отца назвала так его бабушка по матери Филомела, она была последней в роду и не хотела, чтобы её семья не канула в небытие. — Мистер Скамандер, — еще зло сверля глазами Сириуса, сказала Кассиопея, — это так? — Совершенно верно. Я был тогда на крестинах, помню, что не всем пришлось по душе решение тёти Филомелы, но она, бедняжка, поочередно потеряла всех своих родственников, и мы не стали спорить. К неловкому разговору включилась Августа, обратившись к мистеру Скамандеру. — Скажите, сэр, действительно, оспой заражаются от драконов? Мистер Скамандер все возился с бифштексом, елозя ножом по тарелку. Его жена легонько толкнула. — Ньют, тебя спросили. Он отложил приборы, не спеша прочистил горло и ответил, не глядя впрочем на Августу. — Не всегда, мэм. Нынешние поколения магов почти не контактируют с живыми драконами, за исключением нескольких смельчаков. И все случаи заражения из-за продукции. Перчаток из драконьей кожи, драконьих жил, перед тем, как их положишь в палочки, остатков крови в пробирках…. — Ньют, они все поняли. Но он, несмотря на толчок супруги, продолжал. — Надо сказать, у зельеваров часто вырабатывается иммунитет, как и у перчаточников, изготовителей палочек. Но они и чаще заражаются. Кассиопея подозвала домовиков и шепотом приказала сменить блюда. Дромеда положила вилку и нож на тарелку, прежде чем приборы исчезли, так же поступил Тед, но вызвал шепот возмущения. — Не думала, что маггловские отпрыски такие привереды, — сказала Реджина. Дромеда посмотрела в тарелку мужа, увидев скрещенные вилку и нож (4), она положила их прямо, прежде чем тарелку унесли. — Если бы меня вытащили из грязи, — прошипел Люциус, — то я бы съел даже переработанные отходы. — Я сразу отправлю сову к миссис Гринграсс, — ответила ему Дромеда, — у неё подобного добра предостаточно. Люциус деланно потер нос. — Милая, кто что-то сказал? Дромеда еле успела схватить Теда за локоть, но он толкнул коленом стол, да так, что Люциус пролил на скатерть бренди. — Нет, я ничего не услышала! Альфард отобрал у Сириуса погнутую вилку, что-то сказав ему. — Я повторю её слова, — флегматично произнес Фрэнк, неторопливо складывая запачканную салфетку, — поедание отходов чревато отравлением. Я не слишком сложно высказался? Нарцисса тяжело посмотрела на кузена. — Да, Франклин. Дромеда усмехнулась от того, как прекрасное лицо сестры покрылось пятнами, и как Люциус покусывал губы. Чистокровному Фрэнку в присутствии его родни они не могли ничего ответить. Между тем появились блюда с десертом, дрожжевые булочки, бисквиты и в центре стола — шоколадный торт со сливками и цукатами. Однако чистокровные неохотно разбирали сладости, старая миссис Паркинсон надкусила пирожок и бросила его на тарелку, а её супруг с усмешкой спросил Джеймса. — Мистер Поттер, как вас теперь следует называть, примите мой совет, этой ночью выпорите домового эльфа. Джеймс поднял глаза, недобро сжимая в кулаке десертную вилочку, Кассиопея немедленно поднялась и заговорила с мистером Паркинсоном. — Все блюда заказаны в ресторане «Волшебный котел Дагды», насколько я знаю, вы часто посещаете его. Дромеда с удовольствием заметила проступившие пятна на лице мистера Паркинсона. — Но я соглашусь с тётей и дядей, — сказал Люциус, подцепив вилкой засахаренный кусочек яблока, — домашняя выпечка всегда лучше, какие бы великолепные повара не служили. Кассиопея легко дотронулась до руки племянника, но Джеймс отстранился и ответил Люциусу. — У нас нет домовиков. — Вот как? — лениво протянул Люциус, — Печально. — У моих предков были другие приоритеты. Люциус надменно вытянулся, его супруга зло смотрела на ухмылявшегося Сириуса, а миссис Паркинсон визгливым тоном сказала. — Мистер Поттер, не надо повторять гнусные сплетни о нашем предке! — Какие, мэм? — О казни Арманда Малфоя! Джеймс фыркнул. — О том, как он сначала надул жителей Йорка (5), а потом короля, и его четвертовали? Нет, я ничего такого не имел в виду. В повисшей тишине он добавил. — Да, я читал «Священные 28». Кассиопея подозвала домовика и приказала принести горячий чай с имбирем и медом. — Знаешь, кузен, — высокомерно процедил Люциус, — я собирался подарить тебе нашего старого эльфа, раз твои предки не удосужились ими обзавестись. — Мне не нужны подачки. — Джеймс! — прошипела Кассиопея, толкнув племянника, — Пей чай! А ты, — обратилась она к Сириусу, — только посмей хоть слово сказать! — А то что? — Дара речи лишу! Джеймс и Сириус замолчали, громко звеня ложками. Мия Крауч, надкусив бескровную тонкую губу, процедила сквозь зубы. — Дурное влияние. — Простите, — визгливо пропищала Коррин, обширным бюстом чуть не сбив поднос с фруктами, — но что вы имеете в виду? Мия важно выпрямилась. — Про преподавателя, — вытянув тонкий палец, она говорила, — я так извелась, когда узнала, что будет Барти обучать. Дромеда напряженно посмотрела на мужа, но Тед не переставал разрезать кусок торта. — Я пыталась поговорить с мужем, как-то повлиять на выбор, но все мои попытки оказались тщетными. — Я не мог повлиять на решение Дамблдора, — ответил Бартемиус, пригладив усы. Коррин зацокала языком. — Я была лучшего мнения о директоре. Тед резко повел вилкой по тарелке. Коррин, дернувшись, сказала. — И столь непорядочного поступка представить сложно. — Не считая отношений с мужем кузины. Коррин уронила ложку, густо покраснев, но от гнева. Дромеда ясно расслышала фразу: «Да как он посмел!». — Знаете, кузина, — елейно заговорила Нарцисса, поправив выпавший локон, также, как делала мать со своей каштановой прядью, — я в последнее время окончательно убедилась в некой несправедливости мира. — Правда? — Конечно, вот вспомним Каркиттский рынок. Джеймс чуть не пролил чай себе на колени, Фрэнк разбил бокал, и остальные гости испустили испуганный шепот. — Я до сих пор не могу забыть весь пережитый ужас, — Дромеда прислушивалась к её дрожавшему голосу, не врет ли, — столько людей погибло, что были куда достойней для жизни! Она перевела свои холодные синие глаза на Теда и задержала взгляд ровно настолько, чтобы гости осознали. Мариус мерзко хрюкнул, Роули и Селвин многозначительно переглянулись. Тед вновь не поднимал лица, будто находился лишь с Дромедой, но она заметила дрожавшие губы. — Мистер Скамандер, — легко улыбнувшись, сказала Дромеда, — вы упоминали семейство Флимонтов? Прежде чем его жена дернула за локоть, он ответил. — Совершенно, верно. Вы что-то хотите рассказать? — Нет, не хочет! — резко вмешалась Кассиопея. — А я хочу послушать! — крикнул Джеймс, стукнув кулаком по столу. Дромеда сделала глубокий вдох, в ожиданию тишины, и начала рассказ. — При дворе Генриха VIII, того, что сменил шестерых жен, служила некая Изабелла де Лара-и-Мендоса. Она прибыла вместе с его первой женой, испанской принцессой (6) и вышла замуж за Ричарда Флимонта, дав ему пятерых сыновей и дочь Фабиолу. Однако её удалили со двора, едва Генрих избавился от первой супруги. Но Изабелла не сдалась, яро ненавидя как Анну Болейн, так и Джейн Сеймур. Кассиопея недовольно задела бокал. — Пожалуйста, перейди к самой сути истории, а не растекайся на детали, как твой отец. Дромеда сжала подол под столом. — Изабелла распускала слухи о Джейн Сеймур, что её будущий ребенок не имеет прав в отличии от дочери первой королевы, принцессы Марии. Генрих пришел в гнев и задумал, как бы наказать её. Сначала хотел отправить на костер, но придумал кое-что получше. Вызвал одного из своих старых друзей детства, Кансера Блэка, уже избавившегося от сана, и предложил ему руку юной Фабиолы. Изабелле, рьяной католичке, даже сделалось плохо от этой новости. Мистер Паркинсон фыркнул. — Чего ждать от магглов, особенно, от валлийских (7)? Чистокровные гости тихонько обсуждали, не скрывая возмущения. Но сестра молчала, уставившись в напряжении. Дромеда довольно продолжила. — На их свадьбе побывала и королева, несмотря на положение. А потом умерла, дав жизнь сыну, будущему королю Эдуарду VI. Через десять лет за женой последовал и Генрих. А их сын быстро почувствовал вкус власти, решив истребить католиков под корень. Фабиола, бывшая по вине его отца вдовой, проблем не доставляла, но от веры отказываться не собиралась. И оказалась в Тауэре, ей уже готовили костер, однако неожиданно юный король скончался. Роули цинично хихикнул. — Вот это я понимаю, неудачник. — Но именно его смерть спасла Фабиолу от казни. Следом на трон села католичка Мария и освободила её. Мораль, впрочем, в другом, — смело глядя в глаза сестры, Дромеда торжественно сказала, — иногда жертва матери не стоит того. Лицо Нарциссы дрогнуло, унимая дрожь в руках, она тихо поднялась и покинула столовую. Люциус хотел пойти за ней, но она шепотом остановила его. Дромеда не скрывала торжества, провожая взглядом сестру, несколько слов, и её холодная маска спала. Кузен уставился злым взором серых глаз, Дромеда не отвернулась, и он с натянутой улыбкой обратился к старому мистеру Паркинсону. — Дядя Пол, я слышал о вашем визите в Аберфан? — Да, было дело. Среди чистокровных послышался шепот. — Что это? — спросил Роули. — Захолустный шахтерский городок на юге Уэльса, — ответил мистер Паркинсон, ковыряя пирожное, — ничего особенного. Звякнула вилка, то Тед резко уронил её. Глаза Люциуса неприятно заблестели. — Действительно, дядя, за исключением одного факта. Более десяти лет назад там произошла трагедия. К Люциусу обратились его друзья, Дромеда немедленно перехватила мужнину руку. — Магглы по своей глупости и недосмотру допустили обрушение горы на местную школу. — Я слышал, — перебил его Фрэнк, — что накануне нахлынули сильные дожди, и почва размокла. Дромеда сжала запястье Теда сильней. — Неважно, что еще послужило причиной, кузен, когда известен итог, — выдержав паузу, — больше сотни погибших. Дромеда с отвращением услышала глумливые смешки. — Возможно, оно к лучшему, что трагедия уже произошла. В противном случае кое-кому присоединиться к тем скорбящим родителям. Давящий смех пронесся за левой половиной стола, Селвин и Роули покраснели от натуги, Марвин даже толкнул стол. Ядовитый шум окутал Дромеду, волна ненависти охватила её. Когда Люциус тихо отпросился, она отпустила руку мужа, и Тед, бочком выйдя из-за стола, последовал за ним. Стуча десертной вилочкой, Дромеда не обращала внимания на раздавшийся в коридоре стук, как на прозвучавший крик. Кассиопея, унимая дрожавшее веко, поднялась и летящей походкой покинула столовую, лишь тогда Дромеда последовала за ней. В коридоре Тед здоровыми ручищами прижал Люциуса к стене, кузен, белый от страха, выпучил серые глаза и тряс губами, пока его жена направляла дымящуюся палочку. — Во имя Мерлина! — крикнула Кассиопея, — Что здесь происходит? — Грязь проявляет себя во всей красе, — с презрением процедила Нарцисса. — Вашему мужу неплохо бы рот помыть. — А тебе не позволяли открывать свой! Кассиопея повелительно подняла палочку. — Тонкс, немедленно отпусти его! Дромеда холодно добавила. — Да, Тед, отпусти его, что будешь пачкаться. Тед убрал руки, не забыв сморщиться и брезгливо потрясти. Люциус прыгнул на ноги и отряхнул мантию, Нарцисса бросилась к нему. — Он не навредил тебе? — Только если морально. Сестра бросила уничтожающий взгляд, Дромеда, не дрогнув, вытащила палочку. Кассиопея поспешила к ним, но их прервал Тед. Он согнулся, захрипев, и прежде чем Дромеда успела бы увести, его стошнило прямо на Люциуса. Нарцисса заклинанием очистила мантию супруга и повела его к выходу, не забыв бросить комментарий касаемо гостеприимства Поттеров. Кассиопея тряслась всю дорогу, что Дромеда спешно тащила Теда в ванную, она изрыгала ругательства, из которых самым приличным было «чертов идиот». — Даже твой блудливый дед так не позорился! — Тётя, помолчите! — Он, когда надирался, как свинья, доползал до туалета! Дромеда с трудом удерживала Теда, склонившего над раковиной. — И если он выживет, то я убью его! Даже без палочки! На шее мужа проступили красные пятна, а его дыхание начало сбиваться. — Замолчите! Кассиопея еще гневалась, но отошла в сторону при виде дымящейся палочки. В коридоре послышались торопливые шаги, бледный и потный Джеймс прибежал с жестяным ящиком в дрожавших руках. — Тоже аллергия на артишок? — спросил он, пальцем указав на пятна на шее. Дромеда кивнула, усаживая мужа на табуретку возле рукомойника. Джеймс поднял в воздух ящик и извлек из него небольшой флакон с зеленой жидкостью. — Противоядие. Пробуйте смело, сэр, не отравлено. Проверено на мне. Дромеда, еще с сомнением, протянула зелье Теду. Небольшой глоток, и пятна на шее постепенно светлели, пока полностью не исчезли. — Я говорил, тётя Кэсси, никакого артишока. — Джеймс, — с мягким укором, а не с гневом, сказала она, — ты ведь не единственный за столом. — Тётя, давайте закругляться. — Джеймс! Дромеда с усмешкой слушала их, действительно, перед неё двоюродная бабка или некто в её личине. — Тётя, пожалейте, хотя бы меня. Я эти две ужасные ночи не спал, и в третью не засну!***
3 августа 1977 года Голова гудела, как встревоженный бладжер, пот ручьями катил по спине, Дромеда дергала за края мокрой мантии, борясь с жарой. Она наполнила в шестой раз стакан, целую неделю мучила жажда. Проведя пересохшим языком по губам, Дромеда коснулась колокольчика, прежде чем вошли, она наложила на рот и нос воздушный пузырь. Посетитель, согнутый беловолосый старик, с сомнением потер побитое оспинами лицо. — Вы ничем не больны, мэм? Дромеда покачала головой, ощущая, как боль стянула виски. — Нет, сэр, не беспокойтесь, простая предосторожность. — Мистер Элфиас Дож, мэм, насчет осторожности. Вы слышали об ужасном несчастье с мистером Паркинсоном из сектора борьбы с неправомерным использованием магии? — заметив молчание, он ответил, — Его свалила в постель драконья оспа, и его супругу тоже. Дромеда дрожавшей рукой делала записи в карточке. — Расскажите, на что жалуйтесь, а также, где вы узнали? Дож бросил взгляд на дверь, затем закатал рукав. — Вот, поглядите, наполнил котел до самых краев, хотел поставить на котел, и тут как… — дав Дромеде ощупать ожог, он прошептал, — вы слышали о Поттерах? — Об старом олене и черной вороне? Дож кивнул. — Паркинсоны посетили их похороны. Дромеда притянула ящик со снадобьями. — Сейчас я смажу вам ожог, — откупорив флакон, Дромеда тихо спросила, — что слышно насчет юного Поттера? — Из чего сделано зелье? Тыквенный сок? Мальчик болен. Рука чуть не дрогнула. — Сейчас вам забинтуем, сэр, и к вечеру все пройдет. Насколько серьезно? — Он слег в постель. Дромеда сдержала вздох. — Кто-то еще болен? Дож потер бинты. — Ух, как туго! Еще их воспитанник. Дромеда с трудом сглотнула слюну. — Ожог до конца дня не мочить! — Я на днях колдую над новой сывороткой. Она позволит исцелить, не уродуя лицо, как в моем случае. Спасибо! Жар сжигал изнутри, кожа зудела от жесткой ткани. Дромеда еле высидела до конца и на шатающихся ногах вышла из лечебницы. На трансгрессию не хватало сил, и она, карабкаясь по лестнице, выбралась наружу. Городской шум давил на уши, глаза застлала пелена, черный асфальт сливался с серым камнем в единую однообразную массу. Грязный воздух царапал ноздри, хватаясь за горло, Дромеда подняла зажженную палочку. Несколько магглов с интересом разглядывали её, одна старушка даже подошла к ней. Однако она не успела заговорить, из угла выскочил ярко-фиолетовый автобус, Дромеда из последних сил запрыгнула на подножку и нырнула внутрь. — Куда путь держите, мэм? — спросил кондуктор, седеющий мужчина в очках. Дромеда раскашлялась. — Ист… Иствитч. — Простите? Убрав с лица воздушный пузырь, она крикнула. — Иствитч! Восточный Суссекс! — Слышу, не глухой! — закрыв за ней дверь, кондуктор добавил, — Одиннадцать сиклей. От резкого толчка ноги подкосились, Дромеда упала на бок, рассыпав серебряные монетки. Она взмахнула палочкой, но лишь подпалила платье пожилой ведьмы. Кондуктор поспешил потушить вопившую даму, следом подобрал деньги. Он протянул руку Дромеде и помог сесть на место, с которого она чуть не слетела, оказавшись в Сурее. Вцепившись за поручень, Дромеда силой вжалась в сиденье, от скорости её шатало в разные стороны, справа в неё врезались чьи-то острые локти, слева на неё навалился массивный бок. В Гилфорде (8) вышло двое колдунов, отдавив тяжелыми чемоданами всем ноги, в Доркинге — ведьма с подозрительно гремевшим ящиком, а в Райтиге — молодой человек, дышавший сильными винными парами. Прибыло еще восемь человек, создавая ужасную давку, Дромеда с трудом увернулась от скрипичного футляра, успела отсесть, когда на сидение пролили горячий шоколад. Однако духота не оставляла, словно тяжелый кокон, она укутывала, сдавливая грудь. Хватая ртом воздух, Дромеда резко пихнула пассажира рядом с собой. — Простите, — пролепетала она. Молодой пассажир лишь пробухтел в ответ, дрожавшей рукой он протер бледное лицо платком. Услышав, как кондуктор назвал Брайтон, он поднялся за чемоданом, потащив за ручку, вдруг бросил взгляд на Дромеду. Его темно-карие глаза показались знакомыми, как и проявившийся в них испуг. Молодой человек резко подскочил на ноги и понесся к выходу, в спешке он споткнулся о ступени и ударился головой о дверь. — Расступитесь! Кондуктор подбежал к нему, скорыми движениями принялся расстегивать ему рубашку. Дромеда вытянула шею, пытаясь разглядеть что-то за чужими спинами, как вдруг прозвучал пронзительный крик. — Оспа! Автобус зашатался от буйства толпы, топча и толкаясь, люди высыпали наружу. Кондуктор беспомощно барахтался в море локтей, одной рукой держа заболевшего, а второй пытался вытащить палочку, но выбегавший крепкий мужчина сбил его с ног. Ведьма с ящиком споткнулась о ступеньку, и с грохотом наружу выбралось нечто, напоминавшее птицу, и взмыло в небу. Люди испугались сильней, и пространство заполнили звуки хлопков. — Клайд, Мерлинова задница, что там творится? — Дракон сбежал, Эрни! — крикнул кондуктор водителю, — Так, вези даму до Иствитча, потом дуй в Лондон, в Мунго! Едва полупустой автобус остановился возле городской остановки, Дромеда выскочила наружу, повинуясь приступу внезапной бодрости, она побежала вдоль дороги. В лицо били клубы пыли, поднятые машинами, порывы летнего ветра, несущего с собой травинки, икры ныли от бега, а подошвы ног чесались от пота. На склоне холма дыхание сбилось, держась за колющий бок, Дромеда брела наверх. В лесу свежий воздух резко ударил в голову, схватившись за дерево, она переводила дух. Никаких сомнений не оставалось, те, кто побывали на похоронах Поттеров, заразились. Бедный сирота Джеймс сейчас лежит при смерти, того гляди и присоединится к родителям. Как и кузен Сириус, в конце жизни нашедший радушный дом. Тяжелый запах ила, исходивший от пруда, кружил в округе, гниющий камыш громко хлюпал под ногами. Подол мантии перепачкался, туфли покрылись липкой коркой. От снедавшего жара ноги подкашивались, мышцы сводила судорога. Хватая ртом воздух, Дромеда шла, еще шаг, и она уже в саду. Еще немного, и она добралась до двери, слабой рукой дернула за звонок. Дромеда опустилась на колени, земля уплывала из-под ног, уши обволокла пелена, но сквозь неё слышался тяжелый топот. — Меда, — прерывисто дыша, сказал Тед, — Дора заболела, её нужно… Последние силы оставили её, Дромеда обмякла, как тряпичная кукла, упав ему на руки. Несколько часов прошли в тумане, ощущая лишь касания стиранной простыни и тряску повозку. До её ушей доносились слабые возражения Теда, беспокойный разговор целителей и шепот санитаров. Терпкий вкус зелья свело скулы и жгло горло, Дромеда мотала головой, ощущая прохладную поверхность подушки, снедаемая лихорадкой, она беспомощно провалилась в сон. Проснувшись, Дромеда с изумлением обнаружила себя в небольшой спальне, с знакомым чувством испуга она заметила белый шелк, обтянувший стены, массивные шкафы, зеленые бархатные портьеры на окнах и пейзаж с купавшимися нимфами. Унимая биение сердца, Дромеда залезла с головой под одеяло, и в коридоре прозвучали тяжелые шаги, и ей не хотелось снова встретиться с Вальбургой. — Меда, девочка моя, вставай. Дромеда лежала, как пригвожденная. — Меда, просыпайся. Одеяло упало на пол от резкого подъема. Дромеда, не мигая, поднялась с постели, протянув дрожавшие руки. — Бабушка? — она с трудом подбирала слова, — Ты… — Я в полном порядке, солнышко, шея только немного болит. Дромеда, словно завороженная, просунула пальцы под массивное ожерелье и коснулась кожи. — Давай, детка, папа ждет. Будто громом пораженная, Дромеда последовала за бабушкой в коридор. Отец, поправляя скомканные рукава, галантно поцеловал полную руку матери и обратился к дочери, потирая голову. — Андромеда, ты хороша сегодня. Пойдем к гостям. Дромеда ничего не ответила, жадно и изумленно разглядывая отца. Она забыть успела, каким он был невысоким и хилым, а круглые очки придавали ему большего сходства с подростком. — Ты хочешь задать вопрос? Она вздрогнула. — Вы ко мне обращайтесь, отец? — Конечно, детка, — проворковала бабушка, — у меня к нему вопросов никогда не было. Дромеда дернулась с непривычки, услышав общий смех отца и бабушки. — А где Белла и Цисси? — Не знаю, Дромеда, — Сигнус беззаботно ответил. — Наверно, загулялись. Ступая по лестнице, Дромеда нервно оглядывалась, головы домовых эльфов пропали со стен, а портреты пустовали. — А тётя Вальбурга будет? — Нет, — с явным облегчением сказал отец, — она задерживается. — Как и Орион. Дромеда не отступала. — А Альфард? — Ал в свое время придет, — заверила бабушка. Из полуоткрытых дверей доносились звуки непринужденного разговора, Дромеда навострила уши, выделяя низкий бас мистера Пруэтта, вкрадчивый голос мистера Лонгботтома, скрипучее ворчание дяди Тури и визгливые нотки миссис Крауч, выяснявшей отношения с мужем. Неожиданно услышала, как сквозь кашель говорила миссис Арктурус Блэк со свекровью, и даже с полузабытой тётей Ликорис. Однако создавалось ощущение, что кого-то не хватает. — Отец, тётя Лу прибыла? — Нет, у неё дела оказались. — К которым её муж не имеет никакого дела? Отец пожал плечами. — Честно говоря, мне нет никакого дела до их отношений. — Тётю Кэлли я тоже не слышу. — Слава Богу, — сказала бабушка заговорщически, — она такая нудная. Дромеда не отставала. — А дедушка где? Сигнус и Ирма вздрогнули, переглянувшись. — Меда, милая, вот зачем он тебе? — Дромеда, пожалуйста, не порть нам с бабушкой настроение. И без него голова побаливает. Неуверенно Дромеда зашла в гостиную, цепким взглядом отмечала изменения. Рояль по-прежнему стоял почти впритык к стене, рядом с ним большая ваза с сухими ветками, параллельно к ней находилась такая же ваза, но светло-бежевая. Вокруг небольшого столика сгрудились гости, мало обращая на вошедших внимания, но Дромеда подмечала, где они сидели. Мистер Пруэтт расположился в центре у стены, и почетно, и достаточно далеко от большинства гостей. Стул по левую руку пустовал, а по правую сидел мистер Лонгботтом, почесывая шею. Его супруга отсутствовала, но слева от Пруэтта находилась чета Краучей, Каспер постоянно растирал нос, пока Чарис, держась за поясницу, не переставала его попрекать. Следом мило перешептывалась чета Поттеров, время от времени дотрагиваясь до лиц. Следующие два стула пустовали, Дромеде вдруг показалось, что там должны были сидеть Кассиопея и Альфард. Бабушка тяжело опустилась на место, оказавшись рядом с дядей Тури и незнакомой старой дамой. Разглядывая длинные серьги с гранатами и массивный перстень, Дромеда вспомнила давно забытую миссис Бэрк, как и Ликорис, одиноко кутавшейся в старомодное манто. Места Ориона и Вальбурги пустовали, как стул между дряхлой Хеспер и кашлявшей Мелани. — Где Арктурус? — Ставлю сто галлеонов, что братец забыл! Дромеда резко обернулась, в дверях, вальяжно оперившись на ручку, стоял мужчина средних лет, светло-рыжие волосы покрывала седина, мелкие черты лица обострили выступавшие скулы. — Сигнус, признавайся, твое творение? Больно неказиста! Дромеда оглянулась, пытаясь что-либо найти, и, услышав хохот, все поняла. — Отец, объясните, кто этот грубиян? Незнакомец разом посерьезнел. — Сигнус, почему ты не рассказал обо мне? — Что о тебе рассказывать, Регулус? О твоей феноменальной глупости, стоившей тебе свободы? Хеспер резко взвизгнула, ударив тростью о пол. — Не смей так говорить о моем сыне! Регулус, подойди ко мне. Сигнус неожиданно за спиной Регулуса скривился, пока он сам неуверенно смотрел на стулья. — Матушка, вы хотите, чтобы я сел рядом с шотландской крысой, на которой по глупости женился мой брат? Миссис Арктурус Блэк презрительно фыркнула. — Я также не желаю терпеть компанию непристойного неудачника и редкостного хама. — И не сяду я с тем жирным чудовищем, за которого вы продали мою племянницу. — А тебе какое дело до моей дочери? Сигнус дернул кузена за рукав. — Может не станешь приплетать внешность опонента? Дромеда с опасением посмотрела на мистера Пруэтта, но он невозмутимо ответил. — Мистер Блэк, теперь вы понимаете, из чего состояли его показания на суде. Хеспер ударила тростью по столу. — Еще раз оскорбите моего сына, и ты, кровопийца, пожалеешь, что родился на свет! Мистер Пруэтт лишь насмешливо развел огромными руками. — Регулус, — обратился к нему Сигнус, — сядь рядом с сестрой. Ликорис встрепенулась. — Я не потерплю с собой убийцу! — Кора, — насмешливо произнес Регулус, — поверь мне, если бы Фрэдди остался жив, ты бы первой его распылила. — Расскажи это своим портовым подружкам! Хеспер раздраженно замахала костлявыми ладонями. — Прекратите! Ведете себя, как дети! Регулус, сядь к сестре! Ликорис и Регулус, разменявшие полстолетия, отвернулись, надувшись, будто дети. Дромеда, смущенная от подобной сцены, спросила отца. — Скажите, почему никто их не остановил? Сигнус, потемневший от распиравшего смеха, прошептал. — Зачем портить себе удовольствие? Ликорис и Регулус по-прежнему дулись друг на друга под тихие насмешки невестки и возмущения матери. Однако прочие родичи сидели спиной к гобелену, мистер Пруэтт и мистер Лонгботтом неторопливо обсуждали политический курс министра Тафта, к ним пытался присоединиться мистер Крауч, но его жена то и дело, одергивала его. Дядя Тури с сестрой перемывали кости всем своим племянникам, не забывая о Поллуксе и Арктурусе. Даже бабушка забыла обо всем, разговаривая с четой Поттеров. — Чего мы ждем, отец? Сигнус, протирая очки, невозмутимо ответил. — Когда все прибудут. Заскрипела дверь, и наружу показалось дряблое лицо с длинными ушами. — Хозяин, куда Элфи отвести её? — Возле моей матери. Эльфийка кивнула и исчезла в коридоре, оставив Дромеду в недоумении. — Отец, где Кричер? — Зачем он тебе? — Он должен служить! Сигнус пожал плечами. — Понятия не имею, где он может пропадать. Элфи скоро появилась, пропуская светловолосую молодую даму. Дромеда подняла глаза и застыла на месте. Благородный овал лица, синие глаза, темно-каштановая прядь, затесавшаяся среди золотистых кудрей. — Мама? Она засмеялась при её удивления. — У тебя еще одна матушка имеется, ma petite? Дромеда, почувствовав пронзительно холодное прикосновение материнских рук, вздрогнула. Когда Друэлла попыталась обнять, Дромеда услышала сильный запах крови. — Простите, матушка, простите, отец, — сказала она, направляясь к двери, — я, пожалуй, пойду. — Ты куда-то спешишь, Дромеда? Боишься, что твое недоразумение разнесет весь дом? — Notre-Dame, Medy! Ton Allemand (твой немец) пусть учиться справляться без тебя. Вскипев, Дромеда резко сжала ручку, но снаружи потянули. Она отпустила дверь и столкнулась с статным стариком, возвышавшимся над ней на добрых полфута (9). Он поправил седые усы, изящным движением подал холеную ладонь, как вдруг зашелся в кашле. Хеспер неожиданно резво отбросила трость и подбежала к нему. — Хеспер, дорогая, не стоит беспокоиться, просто под смог попал, — убрав платок, он строго обратился к Дромеде, посмотрев сверху вниз, — я надеюсь, что ты знаешь, кто я? Бросив быстрый взгляд на Хеспер, Дромеда сказала. — Сириус Лео Блэк? — Все верно, — ответил он, по-прежнему глядя сурово. Регулус громко фыркнул. — А меня никто не узнал! Хотя я — единственный, кто из вас, трусов… Жуткий гортанный хрип донесся из его горла, Регулус сотрясся в судорогах, сплевывая багровый сгусток себе на ладони. Хеспер поспешила к сыну с платком, пока Ликорис брезгливо морщилась. Не помогла и Мелани, всячески отодвигалась. — Позор, — с презрением пробасил мистер Пруэтт, — смотреть противно. — Ваше мнение, — сказал Сириус, не оборачиваясь, — бесспорно, интересное, но совершенно неуместное. — Как скажите, мистер Блэк. Прокашлявшись, мистер Пруэтт повернулся к мистеру Лонгботтому, продолжив разговор. Вновь ни единый стул не скрипнул. — Мне, правда, надо идти. Неожиданно в запястья вцепились острые ногти, то мать схватила её. — Просто объясни мне, что именно тебя отвлекает от встречи с семьей? Дромеда пыталась вырваться из крепкой хватки, когда за спиной раздался ехидный голос. — Les chat de quelle, я полагаю? — La querelle de chattes (кошачья драка), так правильно! Вошедший недовольно сморщил правильный нос, зло буравя мать взглядом. — Замечания одной французской девицы мне не к чему. Отец заметно нервничал, комкая рукава мантии. — Андромеда, это … — Отец, я знаю. Сигнус, твой дед и тезка. Угольно-черные волосы изъела седина, гладкую смуглую кожу покрыли глубокие морщины, но сохранилась гордая осанка, и черные глаза горели неприятным огнем. — Я бы попросил быть вежливей со мной. Дромеда подняла бровь. — С детоубийцей? Прадед, тяжело дыша, надвигался на неё, Дромеда лихорадочным движением рыскала в карманах, но ничего обнаружила. Отец застыл на месте, вцепившись за её руку, но прадед вдруг посинел в лице. Дерганным движением он распустил пурпурный галстук и побрел к столу, где буквально упал рядом с миссис Поттер. — Хвала Альфарду и его выходке с баней, — произнес отец Мать фыркнула. — Хоть и чистокровный, но какой он невежественный хам! — Он, будучи высокопоставленным чиновником, не удосужился выучить язык ближайшего соседа, чему вы удивлены, матушка? — В любом случае, Дромеда, не стоит с ним так говорить. Он при жизни отправлял на войну всех, кто ему не нравился. Спроси мистера Пруэтта. — Какое счастье, отец, что великие войны магглов закончились! С новым скрипом двери в гостиной появилась прабабушка Виолетта, невысокая плотная женщина с широкими скулами. Заправляя седые пряди в тяжелый пучок темно-каштановых волос, она подошла к Дромеде, гордо выпирая высокую грудь. — Кого я вижу? Внучку полукровки и предательницу крови впридачу? Отец потемнел от злости, мать покрылась красными пятнами, а Дромеда с презрением ответила ей. — Да, все совершенно так. А как поживает ваш младший сын? Сигнус еле сдержал смешок, глядя на побагровевшую бабку. Она раскрыла рот, хватая воздух, как лягушка, но, увидев веселье на лице внука, надменно выпрямилась. — Мариус, — подозвала она сына, не оборачиваясь, — подойди ко мне! Робко и неуверенно показалась из-за двери большая голова с жидкими темными волосами, следом, раскачиваясь, появилось тощее тельце с длинными тонкими руками. Домашняя мантия висела на нем мешком, а потрепанные тапочки шаркали по полу. — Матушка, — послышался тихий голосок, подходящий ребенку, но не взрослому, — где мы? — Ма… Ма., тьфу! — прабабушка потрепала себя по онемевшим щекам и крикнула, — Просто подойти ко мне! Остервенело схватив сына, она потащила его в самый дальний угол зала. Прадед Сигнус слегка поднял бровь, но не подошел к жене. — Кому пришла гениальная мысль назвать тебя в его честь? — спросила Друэлла. — По правде говоря, моей матери. Надо отметить, что он до сих не в восторге. Дромеда, улучая момент, потихоньку направилась к двери, и снова ей не дали уйти, вошла пожилая пара. Рослый, крепко сложенный мужчина мог быть Финеасом Найджелусом, некогда занимавшим пост директора Хогвартса, только его клинообразная борода изрядно побелела. Сопровождавшая его пожилая дама, прапрабабушка Урсула, гордо несла тяжелую грудь, усеянную драгоценностями. — Мистер Блэк, — прозвучал её тягучий голос, — с каких пор мы привечаем предателей крови? Отец скуксился, лихорадочно посмотрев на дочь. — Что же, — как можно вежливей произнесла Дромеда, — тогда позвольте откланяться. Финеас немедленно преградил ей проход. — Без моего позволения ты никуда не пойдешь, пока не отыщешь нам места! — Желательно, подальше от Поттера и от Пруэтта! Мистер Пруэтт ощутимо громко сказал с дальнего ряда. — Мне самому неприятна компания Иуды! — Я целительница, не домовая эльфийка. Отец тихо проскулил. — Поэтому я никогда не любил беседовать с молодежью, — зло сказал Финеас, поправляя темную мантию, — они с каждым поколением становились все наглей и бессовестней! — Моя бы воля, и этой безродной девки никогда бы не было! Как и её отца! Мать неожиданно подала голос, оттолкнув Дромеду. — Pardonne-moi (простите меня), но кого вы имели в виду под «безродной»? Rosier благоденствовали много веков, пока ваш Томас Флинт попрошайничал на улицах Лондона! — Не клевещите на моих предков! Друэлла грозно надвинулась на Урсулу, будучи почти в половину легче её. Сигнус поспешил вклиниться между женой и прабабушкой, предварительно выставил тощие руки. — Элли, я полагаю, речь шла не о тебе. — Да, мисс Розье, — хмуро сказал Финеас, потирая бороду, — миссис Блэк имела в виду то недоразумение, по ошибке природы оказавшейся мне внучатой племянницей. Отец сжал кулаки, направляясь к прадеду. — Я бы попросил вас… — Нет, Сигнус Кастор Блэк, это я бы тебя попросил не хамить старшим и не отрицать очевидное! Отец открыл было рот, но, к стыду Дромеды, не смог перенести свинцовый взгляд Финеаса. Мать никак не возразила, даже не взглянула на свекровь, к еще большему возмущению. — Меда, не красней так из-за меня, — неожиданно бабушка подала голос, отвернувшись от собеседников, — меня также не радует родство с душегубом. Финеас резво поправил темную профессорскую мантию. — На что ты намекаешь, мисс Крэбб? — Я сразу признаюсь, что плясала от радости после ваших похорон. Дромеда не удержалась от смеха, до того быстро Финеас сменил презрение на злость. — Надо было выгнать тебя из Хогвартса еще на первом курсе, бесстыжая, ты, хамка. — Будь я жива, — задыхаясь и тряся бриллиантами на объемной груди, говорила Урсула, — ты бы близко не подошла к нашему дому! Финеас, не оборачиваясь, осадил её. — Миссис Блэк, не переоценивайте свои силы. — Но мистер Блэк, — сипло пролепетала Урсула, — меня тогда не было. — В любом случае не переоценивайте себя. Светло-серые глаза Урсулы покрыла пелена. — Мистер Блэк, почему вы так жестоки с мной? — Он не жесток, матушка, а справедлив с вашими умственными способностями. Миссис Бэрк вдруг подала голос, она не двигалась с места, но мерзкий запах застарелой мочи чувствовался хорошо. Сириус и дядя Тури обратили внимание на слова сестры и принялись с ней спорить. Финеас и Урсула тут же начали ругать великовозрастных детей за непочтение к старшим. Прочие родичи наконец-то обратили взоры в центр зала, мистер Пруэтт удовлетворенно перебирал толстыми пальцами по столу, Ликорис и Регулус согласились с тем, что дедушка совершенно ужасный педагог. Лишь прадед Сигнус не участвовала ни в чьем разговоре, перебирая тонкими пальцами кружева скатерти, хотя губы явно расползлись в улыбке. Дромеда посмотрела по сторонам, родители пытались урезонить споривших, отец взывал к совести и чести семьи, мать пыталась сыграть на превосходстве французов над англичанами. Однако красного от ярости Финеаса и его багровую супругу было не оставить, профессорская мантия помялась от частых прикосновений, а драгоценные камни то и дело тряслись. Шаг к двери, и Дромеда дернула ручку, мигом оказавшись в коридоре. Скорыми шагами она неслась к лестнице, как бы не наткнуться еще на кого-то. Надежда на побег рассеялась, из прихожих доносились крики, Дромеда, замедлив шаг, отчетливо различила два женских голоса, по-старчески кряхтящий и хрипло низкий. Пытался вмешаться и некто третий, звонкий и крикливый, явно ребенок. Дромеда удивилась, подходя ближе, сама мысль о том, что можно возразить старшим, пугала в детстве. Особенно тёте Вальбурге или дедушке Поллуксу. — Я — старший, и вы должны меня слушаться! — В тот день, когда я испугаюсь сопливого мальчишку, я отстригу свои косы! — Лучше почисти зубы, Элла! Твоим дыханием дракона убить можно. Дромеда старалась ступать, как можно тише, так она почти незаметно подобралась к двум женщинам. Тощая скрюченная старуха в пахнувшем нафталином платье, постоянно поправляя изъеденную шаль, с удовольствием препиралась с грузной поседевшей дамой. Её собеседница не оставалась в долгу, яро размахивая руками в длинных, до локтей, перчатках. — Сколько в тебе яда, однако, Айола, все ядовитые гады (10) умерли бы от зависти! — Разумеется, Элла, как ты думаешь, я прикончила нашего дедушку? Плюнула ему в желчегонное зелье! Светловолосый мальчишка в старинном полосатом костюмчике и соломенной шляпке перебегал от одной женщине к другой, но его оглашенные вопли никто не слушал. — Я все матушке расскажу! — Только посмей пожаловаться, жалкий недомерок, — не поворачиваясь, буркнула Элла. — Я не могла представить себе, Сириус, что ты был таким ябедой. Прижавшись спиной к стене, Дромеда добралась до входной двери, один рывок, и в лицо ударил морозный воздух. Она заглянула наружу и едва не лишилась чувств, вместо площади перед ней простирался дымчато-серый туман. Дромеда аккуратно встала на порог, подняла вперед ногу и не ощутила землю. — Она убегает! Элладора и Айола мигом схватили её за руки и потащили назад, Сириус зацепился за подол и принялся тянуть. Пребывание в доме, полном покойных родичей или пугающая невесомость? Выбор невелик, и Дромеда, что есть силы ударила локтями родственниц. С Элладоры она стащила шаль, а с Айолы — перчатку, увидев покрытые багровыми ожогами руку. Сириус захныкал, завидев её грозное лицо, но не отпускал, и Дромеда, скрепя сердце, шлепнула перчаткой по усеянному гнойными угрями лицу. Не думая ни о чем, Дромеда смело прыгнула вниз. Свистящий ветер надул шаль, и она подобно парусу замедлила полет. Сквозь влажный туман Дромеда не разбирала ничего, дрожа от холода, она отбрасывала худшее. Она должна была покинуть дом, ожидать, пока соберутся все предки, начиная с Нимфадоры Черновласой, сродни безумию. Как и прыгать в пропасть, не будучи уверенной в наличии земли. Однако должен быть выход, его только надо найти. Ноги оперлись о металлическую решетку, в глаза бил яркий свет. Дромеда медленно разлепила веки, над ней маячило чье-то бледное лицо, на котором выделялись стекла очков. Дромеда повернула голову, щеку щекотала влажная ткань подушки. Она попыталась подняться, но острые ногти впились ей в плечо. — Хвала Мерлину, ты очнулась. Дромеда заморгала, зажженная палочка была убрана от лица, и в свете свечи показалась Фалена. — Я в Мунго? — Потрясающая догадка. Мигрень вернулась, свинцовым тиском сдавив голову. Дромеда тяжело выдохнула, опускаясь на подушку. Фалена села рядом, не спуская с неё глаз. — Дора лежит рядом, она сейчас спит, — ответила она на незаданный вопрос. — А где Тед? — Мы обследовали его, признаков оспы нет, говорит, что еще в детстве чем-то подобным болел. Но он должен соблюсти двухнедельный карантин. Из горла вырвался удушающий кашель. Фалена протянула кружку с горячим зельем, дождавшись, когда Дромеда осушит её, продолжила. — У нас, похоже, началась эпидемия. Сегодня еще, как минимум, двадцать человек, привезли. — Эпидемия? Фалена кивнула. — Да, только её нам не хватало. — Царица грозная, Чума уже прибыла вместе с Войной, остались Голод и Смерть. Фалена резко помотала головой. — Пожалуйста, не цитируй «Откровение Иоанна»(11), уже тошно слушать. Дромеда только вздохнула. — Это просто оспа, ведь? — Увы, — голос Фалены дрожал, — какой-то новый штамп, я даже боюсь представить, на что способен. Инкубационный период дольше, чем обычно. Голова шла кругом, и мысли лихорадочно неслись. — Сама-знаешь… — Вряд ли, он причастен, — дернувшись, ответила Фалена, — но он точно воспользуется нашей бедой.***
8 июля 1977 года Лондонское небо переменчиво, как морская погода. Или как настроение дракона, если верить Альфарду. Удушающую жару сменил ливень, обрушив на город тонны воды. Туманы, давшие название стране, заволокли окна, и по стеклу потекли холодные капли. Дромеда зябко ежилась, кутаясь в стеганное одеяло, заботливо принесенная грелка не справлялась. Маска из гноя бубонтюбера невыносимо жгла оспины, и Дромеда лишь силой воли сцепила пальцы. На что не пойдешь, дабы не остаться с пятнами на лице. Ариес Блэк сестрицу Вирго величал «Рябой Паучихой», и не хотелось получить подобную кличку от своих родичей. — Мама! Смотри! Дромеда поднялась с постели и аккуратно подошла к окну, где Дора, неуклюже раскачиваясь, водила ладонями по влажному окну. — Смотри, мама, это цветок! Она опасно оступилась, однако Дромеда вовремя подхватила её. — Да-да, цветок, — спокойно ответила она дочери, глядя на кривые круги, — Это роза? Дора обиженно надула губы. — Мама, это нарцисс! — Конечно, милая. Бережно прижав Дору к себе, Дромеда сняла её с подоконника и перенесла на кровать. Еще неделю назад по-детски пухлая она походила на шарнирную фигурку, настолько просвечивала бледная кожа суставы. — Давай смажем тебе лицо. Дора отпрянула, увидев чашу с вонючим кремом. — Нет! — Дора, прекрати, я не в том состоянии, чтобы с тобой спорить. Она резко замотала головой, Дромеда, злясь, схватила за руку. — Радуйся, что папы нет, он бы тебя скрутил! Дора взвизгнула, вырываясь из хватки. — Ты хочешь остаться на всю жизнь пятнистой? Вдруг послышались тяжелые шаги, Дора, перестав капризничать, соскочила со кровати и побежала к двери. Дромеда не успела пойти следом, как она мигом вернулась. — Это не папа! Дромеда немедленно прижала Дору к себе, увидев, кого привел санитар Джагсон. — Здравствуй, внучка, почему не уступаешь место старшему? Пока Поллукс с кряхтением усаживался на стул, Дромеда расспрашивала Джагсона. — Кто дал вам разрешение выпускать его из палаты? — Он сам попросил! Дромеда удержалась от презрительного фырканья. — Мистер Джагсон, вы разве целитель, чтобы решать такие вопросы? — Но мисс Лесли была не против. И он ведет себя прилично. — Это мне решать, мистер Джагсон. Поллукс громко топнул. — Со мной лучше поговори! Дромеда бросила на него ненавидящий взгляд. — Как скажете, дедушка. Мистер Джагсон, не отходите далеко. Он угрюмо буркнул в ответ. — Хорошо, дедушка, что вы от меня хотите? Поллукс, развязно развалившись, сказал. — Поздравить любимую внучку с днем рождения. — Неужели? Поллукс осклабился. — Будь ты такая же красивая, как язвительная, не пришлось бы твоему грязнокровке надевать на голову мешок. — Спасибо вам за широкие скулы! Поллукс мерзко посмеялся, Джагсон, не отходивший от него, давился от веселья. А Дора удивленно спросила. — Мама, зачем папе мешок? — Не слушай его, он тебя обманывает. Поллукс гаркнул, обратив на неё внимание. — Ба, кого вижу? Свою единственную правнучку! Дромеда тут же отодвинула дочь подальше от него. — Ладно тебе, малявка! Дай посмотреть на твою макаку, сильно ли страшная? Дора надулась. — Сам такой! Обвисшие щеки дедушки затряслись. — Ты, отродье… — ощутив сильную ладонь Джагсона, он сменил тон, — впрочем, не надо. Маггловская кровь явно сильней в ней. — А может проблема в вас, дедушка? Поллукс громко фыркнул. — Не надо только меня обвинять! Твоя бабушка была ничуть не лучше, как и её семейка. Её папаша любил стучать кулаками по столу и по стенам, и мой папаша на правах начальника заставил его оплатить ремонт. А моя теща, ух, — Поллукс говорил, закатив глаза, — чуть что не то, сразу швырялась всякими вещами. В меня как-то кинула сапог и чуть не убила. Дромеда слушала его, с трудом сдерживая гнев. Если и есть исключение из правил, что с годами не приходит мудрость, то оно находится перед ней. — И мой папаша совершенно не справедливо обошелся со мной, когда заставлял породниться с ними! Дромеда не выдержала. — Не справедливо то, что вы до сих пор живы и здоровы, хотя ваша сестра умерла. Не слышали? Поллукс напряженно выпрямился. — Слышал. — Она куда достойней вас. И заслужила долгой жизни в отличии от вас. Джагсон подошел ближе, сжимая палочку, но дедушка и не думал нападать. — Да, деточка моя, ужасно несправедливо и совершенно неправильно. Дори с пеленок обожала двигаться, а я лентяй, каких поискать. Дори не щадила себя, не ела сладкого и мучного, а я обжирался, как хотел. Дори не пила ничего крепче сливочного пива, а мне и огневиски мало. Дори была вежлива и обходительна, а я ссорился со всеми. Но она лежит в могиле, а я до сих пор жив! — Кассиопея также здравствует. — Да, эта старая проститутка тоже не кашляет. Но она курит еще с седьмого курса, и под сколькими побывала. И никакого сифилиса! Дромеда лихорадочно соображала, как бы так осадить его. Но дедушку было не остановить. — Мой папаша был умерен в еде и в шестьдесят два помер от удара. Старая сука Хеспер перенесла их четыре, но дотянула до правнуков. Мой кузен Арти вечно с дырявой башкой ходил и простужался постоянно, однако еще живчик, хотя слюни пускает, а Регги, хрен здоровый, подох от чахотки. Да, мы, уроды, больные и пьянчуги, доживаем до старости, пока вы, такие правильные, мрете, как мухи. Показав в оскале потемневшие зубы, он продолжил. — Я пережил сына и его французскую бабенку, и тебя переживу. А если повезет, и твою девку. — Да какой спокойный тон, однако. — Не надо язвить, малявка. Кроме тебя, у меня еще четверо внуков. Да, Белла, эта мерзкая тварь, бесплодна, как пустыня, но Цисси замуж выскочила, может, хиляк Люси окажется получше Лестрейнджа. Сириус слаб на передок, как его папаша, и заполонит ублюдками всю Англию, а Регулус святоша, как его мамаша, и от долга не уклонится. Дромеда опешила. — Да, детка, пресечется только твой род, а мой продолжится в любом случае. Мне незачем переживать, — поднявшись, он добавил, — с днем рождения. Твоей матери столько же было. Джагсон не сказал ни слова, провожая Поллукса до двери, но Дромеда увидела блеск в его темных глазах. Дора отпустила материнскую руку и куда смелей посмотрела вслед гостям. — Дедушка — плохой! — Да, совершенно верно. Только для тебя он — прадедушка. Дора недоуменно посмотрела на неё. — Это папа дедушки. Она только сильней удивилась. — У дедушек есть папы? — Они у всех есть, только называются по-разному. — А у этого великого (12)… — Дора запнулась, — есть папа? — Да, был когда-то, — хмуро ответила Дромеда, — он такой же плохой, если не хуже. Дора вдруг загрустила, её волосы приобрели синий оттенок. — У меня есть дедушка? Дромеда вздохнула, протянув руку за салфеткой. — Были, — сказала она, проведя по лицу, — целых двое. — А где они? — Нету их. — Почему? — Не уберегли себя. Сквозь нытье и капризы Дромеда смазала лицо дочери, и теперь Дора сидела, надувшись, с огненно-красными волосами и черным лицом походила на нелепого клоуна. А Дромеда потянулась за письмом от мужа, сорвав печать лечебницы, она вытащила исписанный размашистым почерком листок. Еле держа его в дрожавших руках, Дромеда жадно вчитывалась в корявые строки, в страстные пожелания любви и надежды на скорое возвращение. Смахнув с покрасневшего лица слезу, она положила письмо и потянулась за бархатной коробочкой, также помеченный печатью безопасности. Внутри лежали серьги, серебряные листья с каплями из опалов. Неужели злобный дедушка прав, и это последний её подарок? Упав на подушку, Дромеда погрузилась в невеселые мысли, теперь она ровесница матери. Она всегда боялась умереть, как она, на родильном ложе или после, от осложнений. Но никогда не могла подумать об драконьей оспе, биче волшебников, сокращавших их количество почище лучше агрессивного маггла с факелом. Дора прекратила обижаться и легла рядом, прильнув к боку, будучи ребенком она легко переносила болезнь, однако бурые пятна сходили с лица очень медленно. Дромеда с печалью провела рукой по волосам дочери, она не могла забыть все насмешки и колкие замечания из-за внешности. Она радовалась, что Дора не унаследовала тяжелые черты лица, но пришла новая напасть. Жара разморила, отправив её в глубокий сон. Дромеда вновь оказалась в знакомом месте, лежа на супружеском ложе. Однако Теда рядом не было, и возле туалетного столика возилась светловолосая женщина. Дромеда замерла, слишком вольно вела себя гостья, беря её кисточки для пудры и опустошая шкатулку. Дромеда поднялась, кипя от гнева, она занесла палочку, как вдруг дама повернулась. Она молча смотрела, как Дромеда опускает руку, не проронила ни слова, услышав обращение. — Мама! Друэлла лишь подняла светлую бровь, степенно поднимаясь, она легким движением поправила задранный подол розового платья и направилась к дверям. Пригвожденная страхом, Дромеда глядела матери вслед, всем естеством она хотела пойти за ней, но разум приказывал оставаться на месте. Не к добру покойники во снах, твердила профессор Ваблатски, особенно, если они знакомы. Дромеда хотела отвернуться, но перехватил полный упрека взгляд сапфирово-синих глаз. Мать шла неторопливо, словно лепесток, упавший в воду, Дромеда шла за ней, боясь даже поравняться с ней. Столько нерассказанных историй, столько незаданных вопросов, не портрету, а ей лично. Затаив дыхание, Дромеда не сводила глаз с волос матери, водопадом спускавшимся с плеч. Как цветок, тянущийся к солнцу, она следовала за источником света. Шерстистый ворс ковра сменился холодным кафелем, а затем зернистой почвой. Дромеда подняла глаза, в лицо ударили солнечные лучи. Босой ногой она ощутила что-то легкое и мягкое, нагнувшись, увидела лепестки роз. Дромеда подняла глаза, что мать держит в руке цветок. Друэлла по одному рассыпала лепестки, ведя по усеянным гравием дорожкам. Так они прошли мимо клумбы со статуей, мимо аллеи туи и качелей, на горизонте шелестели лесные деревья. Ветер рябил гладкую поверхность пруда, камыш сгибался от движения воздуха, однако не слышалось кряканье уток. Дромеда остановилась у причала в замешательстве, дальше путь заканчивался, но Друэлла сорвала оставшиеся лепестки и бросила их в воду. Образовалась дорожка, и мать подняла подол, показав голые ноги. Дромеда с сомнением глядела на неё, что она собирается делать. Неожиданно Друэлла наступила на лепесток, и, о чудо, устояла. Дромеда завороженно следила за её движениями, легкими движениями мать проскользила по воде, оказавшись в центре пруда. Она по-прежнему молчала, изящным движением манила к себе. Дромеда испуганно помотала головой и попятилась назад, сзади дул сильный ветер, качая деревья, пока поверхность пруда оставалась спокойной. Друэлла снова поманила, и Дромеда осторожно наступила на первый лепесток, она наступила всей ступней и устояла. Аккуратно засунул пальцы левой ноги в воду, Дромеда чуть не оступилась и быстро встала на второй лепесток. Мать молчала, но улыбка тронула тонкие губы. Дорожка выглядела хрупкой и неустойчивой, и тем не менее выдерживала её вес. Дромеда приближалась к матери, все ясней видя радость на лице. Её изящные пальцы продолжали манить и манить, еще немного и она протянула руку. — Мама! Тонкий голосок прорезал нависшую тишину, слишком звонкий для взрослого. — Мама! Сердце сжалось, Дромеда, затрепетав, отвернулась. Дора, неужели она здесь! — Ты сделала свой выбор! Дромеда застыла от ужаса, наконец-то услышав слова Друэллы. И не успела она осознать их, как провалилась в пруд. Вода заливала нос и уши, а глубина уволакивала вниз, Дромеда беспомощно барахталась, сквозь буроватую пелену она видела упрек в глазах матери. — Вы пришли в себя! Дромеда помотала головой, она никуда и не уходила из больничной палаты, только теперь возле неё оказались Фалена и незнакомый старик с застарелыми оспинами на лице. Переливая горячую зеленую жидкость в чашу, он передал её Дромеде. — Выпейте, это новое зелье. Дромеда с сомнением попробовала питье, не слишком горькое, больше терпкое. Фалена с согласием кивнула, и она допила оставшиеся. Упав на подушку, Дромеда почувствовала сжигающий жар. — Мистер Дож, — спросила Фалена, — вы уверены в своем снадобье? — Не беспокойтесь, мэм, я ранее давал юному мистеру Поттеру и его другу, и они пошли на поправку. У них даже оспины стали исчезать, — потрепав себя по щеке, — жаль в мое время медицина не была так хороша. Может быть, тогда девочки называли меня «Красавчик Дож», а не «Вонючка Дож». Возле Фалена появилась темная макушка Доры, дочь беспокойно задирала голову и засыпала вопросами. — Мама кричала? — Да, с ней бывает. — Она звала маму! — Да, люди так делают. — Но у неё нет мамы! Дромеда твердо ответила. — Нет, она у меня есть. Дора удивленно посмотрела на неё. — А где она? Вздохнув, Дромеда сказала. — Там же, где и твои дедушки. Как не было печально, но выбор она свой сделала. Дочери сейчас она нужней.***
20 августа 1977 года Сквозь очертания воздушных пузырей, Дромеда замечала колебавшиеся очертания людей, она видела, как застывали в испуге их лица, стоило только подойти. Древняя старушка широкими движениями перекрестилась и громко прочла «Отче наш», въедливый колдун выпытывал касаемо самочувствия, а чересчур осторожная мать не давала подойти к её ребенку. — Я сама дам ему лекарство! — Простите, но мы сами рассчитаем дозировку. — Нет! Ты заразная! Девочка, сопя, прогундосила. — Мама, ну, пойдем уже! — А ну заткнись, кому сказала! — обратившись к Дромеде, женщина прокричала, — Я сейчас пойду к вашему начальству! Дромеда спокойно сказала. — Проходите, и вас оштрафуют. — Но за что? — За нарушение поставление министра Магии за номером двести тридцать. Дама побагровела от злости, сжала кулаки, топчась на месте, однако подпустила к дочери. Девочка, дрожа под тяжелым взглядом матери, открыла рот и послушно проглотила несколько капель горьковатого лекарства. Когда женщина остервенело уводила ребенка, Дромеда едва сдержалась, чтобы не бросить ей вслед искры. За последние три дня в лечебницу попало не меньше тридцати человек, пытавшихся лечиться своими силами, у одного почти полностью исчезла рука, а у другого со спины слезла кожа. Выругавшись про себя, Дромеда вернулась к работе, последующие посетители вели не лучше, некий работник из Отдела магического хозяйства доказывал, что Темный лорд отравил все зелья, и никому доверять нельзя. Механически кивая, прощаясь с посетителем, Дромеда не заметила следующего. — И меня будешь проверять, дорогая? Она от неожиданности чуть не уронила пузырек с лекарством. Тед зажал рот, дабы не рассмеяться от её испуга. — По голове тебе бы дать, чтобы не пугал. — Я вижу, что ты в добром здравии! Дромеда угрюмо откупоривала пузырек, однако подала его мягким движением. — Я беспокоюсь за Дору, ладно, у меня пятна от оспин фактически не видно, но у неё кожа светлей. Так и будут дразнить всю жизнь. — Не переживай, Меда, — сказал Тед, передав пузырек, — пятна со стороны выглядят, как веснушки, притом очень слабые. Их и у тебя не видно. — Как сказать. Тед ласково тронул её за плечо. — Знаешь, те, кто говорил тебе про недостатки, просто были ленивыми слепцами и не хотели замечать красоту. Ощутив прилив крови, Дромеда смущенно отвела взгляд, так она заметила Джагсона. Тот, побелев при её виде, поспешил к лифту, кого-то уводя, но его спутник издал громоподобный крик. — Да отпусти ты меня! Не усрусь от страха! Тед поспешил встать рядом с поднятой палочкой, но Дромеда перехватила его. — Не бойся, с дедушкой разберусь. Мистер Джагсон, приведите его! Джагсон, стушеванный и неловкий, нехотя привел Поллукса, красного от злости. — Своего хрена моржового можешь не представлять, сам догадался, кто он! Тед издал смешок. — Так это комплимент, а не оскорбление. — Завались, ублюдок! Нечего ржать! Дромеда холодным тоном осведомилась у смущенного Джагсона. — У вас есть разрешение на проведение пациента из палаты? — Ну…., — почесывая лысый затылок, мямлил он, — целительница Лесли говорила, что он идет на поправку. — Но ничего не подписывала? — Ну… — Значит, нет? Джагсон опустил глаза, не в силах что-то ответить. Поллукс толкнул его локтем, громогласно заявив. — Я сам себе хозяин! Дромеда улыбнулась. — То вы, дедушка, абсолютно вменяемый? — Ты сомневаешься, умница моя? Тед присоединился к их разговору. — То есть вы готовы понести ответственность за смерть жены? Дряблое лицо Поллукса потеряло цвет. — Откуда ты… — У моей жены нет от меня секретов, мистер Блэк. Налитые кровью глаза дедушки принялись буравить его. — Твоей жене не хватает порки за длинный язык! — Мистер Джагсон, — Дромеда отдала приказ, — уведите пациента. Приготовьте его к процедурам. Он молча закивал и крепко схватил Поллукса за локти. От неожиданности он не говорил не слова, продолжая мысленно стрелять молниями. — Знаешь, Дромеда, я даже рад, что он не в Азкабане. — Жалко дементоров? — Даже такие чудища не сумеют его переварить. 1. Крыша с двумя наклонными к наружным стенам скатами. Считается в строительстве самой надежной; 2. Potterland — жаргонизм в английском языке, означающий братскую могилу; 3. Четками при молитве пользуются православные и католики, но не протестанты; 4. По правилам этикета, если клиент доволен пищей, то он кладет приборы вертикально, в противном случае — перекрещивает; 5. Имеется в виду норманнское завоевание Йоркшира. Жители Северной Англии хотели посадить на трон Эдгара Этелинга, последнего мужчину из англо-саксонской династии, но в 1070 году Вильгельм Завоеватель захватил город и подверг ужасному разорению; 6. Екатерина Арагонская (1485-1536), дочь двух испанских владык, Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, первая жена Генриха VIII и мать Марии Кровавой. Именно развод с ней стал причиной появления Англиканской церкви;. 7. Династия Тюдоров имеет валлийское происхождение, само название происходит от имени «Тидир»; 8. Гилфорд, Доркинг и Райтиг — города графства Суррей; 9. Примерно, 15 см; 10. Гадами в старину называли рептилий и амфибий, объединяя в один класс; 11. Откровение Иоанна — последняя часть в Новом Завете Библии, в которой апостол Иоанн Богослов рассказывает об Апокалипсисе; 12. Имеется в виду слово «great» от «great-grandfather».