Дороги сестер Блэк

29 октября 1978 года       Арктурус, не поседевший отощавший старик, но прекрасный в своей молодости мужчина сидел за столом в кабинете, разглядывая колдографию. Дромеда неслышно подошла сбоку и заглянула за худое плечо родича, так она увидела его почившую супругу Мелани. Некогда светловолосая и румяная, миссис Арктурус Блэк раскачивала на руках младенца, окутанного в кружева и атлас. Черно-белая пленка не показывала цвета, однако Дромеда уверенно опознала тётю Лу, будь это Орион, его старшая сестра четырех лет от роду гуляла бы неподалеку.       Мягкая полуулыбка тронула тонкие губы, карие глаза заблестели от радости, мог ли представить себе Арктурус, что жена умрет в тяжелых муках, сын отдаст на откуп целителям, а дочь не станет мешать брату. И будет навещать его едва ли не раз в месяц. В душе екнуло, оставалось надеяться, что здравый ум не покинет в старости, и она никогда не узнает, как поступит Дора.       За закрытой дверью послышались тяжелые шаги, Арктурус выпрямился, поставил на место колдографию и потянулся за палочкой. Однако дверь раскрылась прежде, чем он успел произнести заклинание. — Стучаться надо, Натти! — И я тебя приветствую, Арти! Дромеда с удивлением рассмотрела мистера Пруэтта, она успела забыть насколько он был огромен, даже выше Теда. Он еще не был тучным, как в последние годы, но темную мантию уже стянуло круглое брюшко. Красновато-рыжие волосы на квадратной голове начали седеть, а то, что она считала морщинами на лице, оказалось следом от ожога. Не иначе, как от ядовитого маггловского газа. — Арти, старый мой друг… — Не ерничай, тебе это никогда не шло! Мистер Пруэтт невозмутимо продолжал. — ….скажи мне на милость, это твоя работа? — Что именно? — Арти, не рановато ли для потери памяти? Ты ведь отцом стал! Арктурус инстинктивно протянул руку к колдографии, но мистер Пруэтт успел заметить девочку на ней. — Хорош вороненок, надеюсь, пойдет в матушку. Прекрасное лицо Арктуруса напряглось. — Еще раз ты назовешь мою дочь таким образом, и я за себя не отвечаю. Мистер Пруэтт усмехнулся. — Ты никогда не отвечал за себя, подобную непосильную задачу еще в школе взвалил на себя твой, без всяких сомнений, великий дед. К слову о нем, он сильно мучался перед тем, как дьявол прибрал к себе? Арктурус сжал зубы так плотно, что непроизвольно скрипнул ими. — Радоваться смерти врага тоже грех. — Как и колдовать. — Натти, я совершенно не понимаю суть твоих претензий ко мне. Да, моя семья помогает мне, спору нет, но и ты не выходец из низов! Твой отец состоит в Попечительском совете, поэтому я не сомневаюсь, почему тебя не выгнали еще на первом курсе за драку с Лестрейнджем. А что до твоего деда, то доживи он до твоей учебы, потакал бы не хуже моего! Мистер Пруэтт наклонился при разговоре. — Возможно, однако благодаря твоему деду мы этого развития событий никогда не застанем, — Арктурус хотел было возразить, но мистер Пруэтт перебил, — не смей отрицать его причастность. Мы не настолько глупы, чтобы верить версии про сердечный приступ. Арктурус испуганно замер, едва моргая. — Пруэтт, давай условимся на следующем, ты говоришь о цели визита и уходишь по своим делам. Тебя устраивает? Мистер Пруэтт положил тяжелую руку на худое плечо недруга. — Более чем. Я хотел бы узнать, почему именно мне предстоит допросить Гонтов? Дромеда напряженно прислушалась, впервые при ней кроме уроков Истории Магии упомянули эту фамилию. Даже Кантакерус Нотт в «Священных 28» был немногословен. — Понимаешь в чем дело, Игнатиус, — Арктурус сказал, силясь скинуть с себя его руку, — старик Гонт оказался на редкость упрямым, он отказывается отвечать на вопросы того, в чей родословной сомневается. И сын его ничем не лучше. — Чем хуже Генри? Поттеры — древнее семейство. — Сам понимаешь, родословная его со стороны матери немного не выдерживает критики. След Айолы Хитченс, перевернувший судьбу многим чистокровным. — А ты чище Артура и Мерлина вместе взятых, к тому же, доблестно сражался в рядах армии Его величества, из-за чего мне потом трудно договориться с нашими братьями по магии из Германии. — Генри тоже сражался. — Но он не получил награду из рук самого короля (1), — Арктурус, усмехнувшись, продолжал, — мне любопытно, как он вручал тебе медаль? На пузо натянул? Мистер Пруэтт побагровел. — Шутки, касаемые фигуры, лишь говорят о твоем неумении оскорблять. — Я просто поинтересовался, Его величество природой и Богом обделен ростом, наверно, трудно ему живется в мире великанов. — Арти, ты стремительно теряешь нить разговора. Арктурус приосанился со снисходительной улыбкой на губах. — Я подытожу, тебе поручили унизительную работу, исходя из твоей крови и прошлых заслуг, а вовсе не из-за моего коварства. Мистер Пруэтт посмотрел свысока. — Твой дядя не имеет ни малейшего отношения? — Нет. Поверь мне, я это говорю отнюдь не из-за родственных чувств к нему. Дромеда готова была поверить, прадедушку Сигнуса разве что только жена и старшая дочь любили. — И твой отец тоже не способствовал? — Он занимается организацией спортивных состязаний, куда ему до ваших дел? Мистер Пруэтт усмехнулся. — Я наслышан об его успехах. Подумать только, мы проиграли сборной Индии, нашей главной колонии (2)! Осталось лишь сыграть с Родезией, и можно сжигать метлы. Арктурус отпрянул назад на спинку стула. — Ты узнал, что хотел? Может тогда отправишься допрашивать Гонтов? Мистер Пруэтт покачал головой. — Ты пойдешь со мной. — И не подумаю. Мистер Пруэтт сжал плечо недруга. — Ошибаешься, Арти, еще как пойдешь. В противном случае тебе придется писать объяснительную по поводу твоего последнего отсутствия. Арктурус побледнел. — Я был на похоронах деда. — Всю неделю? — Дела требовали моего немедленного вмешательства. — Как и делегация из Франции, в особенности, некий месье Розье. Благодари Бога, что я знаю французский, а он — английский. Дромеда сразу поняла, что речь шла не дяде Ланнете, до его рождения оставалось два года. И не прадед Роллан Розье, тот жил в Англии и никаких высоких должностей не занимал. — Ты шантажируешь, Пруэтт? — Предупреждаю, Блэк. Тебе бы лучше сопроводить меня во избежания неприятных последствий.       Арктурус, поджав губы, вытащил из ящиков свиток пергамента и карандаш. Мистер Пруэтт, растянувшись в довольной улыбке, направился к двери, уводя недруга. Ступая по переполненным коридорам, он ярко выделялся черной мантией среди работников в пурпурном. Удивленно рассматривая огромного мистера Пруэтта, они тревожно шептались. Времена Гриндевальда, вспомнила Дромеда, и присутствие члена Визенгамота, пусть и молодого, не предвещает ничего хорошего. Не ускользнули от её внимания коварные улыбки в адрес Арктуруса, однако ничего не слышал от них. Или не захотел. К тому же, у него возникла новая проблема. — Блэк, сначала закрой внешнюю дверцу, потом внутреннюю. — Без тебя знаю, Пруэтт. — Тогда чего возишься? Дромеда с интересом наблюдала за действиями родича. Окажись она в настоящем лифте, то была бы зажата между двумя рослыми мужчинами. И пришлось бы тянуть тяжелую внешнюю решетку, а следом и ажурную внутреннюю. — По правде говоря, я бы еще остался дома на неделю, — высокомерно хмурясь, сказал Арктурус, — честное слово, голодный писк моей дочери звучит приятней любых умных речей из твоих уст. Мистер Пруэтт усмехнулся. — Я не удивлен, только во младенчестве можно серьезно воспринимать твои слова. И боюсь, с таким отцом говорить она не научится. Если бы мистер Пруэтт мог видеть её, то ему пришлось столкнуться с двойным возмущением. — Как низко, Натти. — Я даже не начинал. Арктурус выдавил из себя подобие улыбки. — Совершенно верно, глупо беседовать с неразумным ребенком, но придет день, когда моя дочь вырастет, чтобы вести со мной осмысленные беседы. А вот с вами подобной ситуации никогда не случится. Огромный рот мистера Пруэтта дернулся. — Удар ниже пояса. — Да, как бы двусмысленно не звучало.       Вновь провозившись с дверьми, они оказались на втором уровне. Пурпурная мантия Арктуруса привлекала внимание облаченных в серое работников, сотрудники ядовито интересовались, откуда взялся такой франт. А дядя Тури, к своему несчастью, запомнил насмешки. Не делало ему чести и деликатная внешность, среди крепких мракоборцев выглядел моложе и неопытней. При виде очередной насмешки он схватился за грудь, но осознав глупость своего вида, резко убрал руку, вызвав глумливое хихиканье. Мистер Пруэтт не издал ни звука, лишь уголки огромного рта дрогнули.       Дромеда неровным шагом следовала по прямым коридорам, мимо проходили волшебники в старомодной одежде, мракоборцы стучали по полу ныне неудобными высокими сапогами. С объявлений на стенах скалились не Пожиратели, а воины Гриндевальда, надменная красавица, двоюродная бабушка Винда Розье, угрюмая злюка Геката Кэрроу, неказистый Альберт Кралл, бледный и пучеглазый от болезни Арчибальд Макдафф и косматый Иоганн Крафт. Гуннар Гриммсон еще выслеживал для Международной конфедерации магов беглых преступников, Джошуа Абернэти служил в МАКУСА, Торкуил Трэверс умело скрывал двойную игру перед лицом Министерства, троюродный дед Регулус заканчивал последний курс Хогвартса, Рауль Буршье, первый супруг несчастной тёти Летти, еще не поступил в Бобатон, а Куинни Гольдштейн и обскура Криденса Бэрбоуна не сбили с пути. Представляли ли они себе, их борьба приведет к гибели от рук мракоборцев или в застенках Нурменгарда? Вот только главный виновник живет и здравствует, пусть и в неволе.       Наконец-то показалась чугунная дверь карцера, с замиранием сердца Дромеда зашла внутрь, видение прошлого, но ужас настоящий. Нет, Тед не мог оказаться в застенках хотя бы потому, что его родители еще ходили пешком под стол. Не было и троллей-охранников, министр Фоули наивно считал Гриндевальда нестоящим внимания. А встретили Арктуруса и мистера Пруэтта двое незнакомцев. — Мистер Огден, мистер Поттер, рад вас видеть. Первый был невысок, кругл и глядел на мир сквозь толстые стекла очков, при виде Арктуруса он усмехнулся, правда, поздоровался вежливо. В отличие от Поттера. — Неужели, сам Блэк удостоил нас чести! Дромеда с трудом вспомнила его отца, бывшего преподавателя Зельеварения Абрахама Поттера, в голову пришли только полная фигура и курчавые волосы. Но различие с сыном было явное, на худом лице Генри выступали кости скул и ярко выделялся прямой нос, и жилка билась под прямым пробором черных волос. — Поттер, обойдись, пожалуйста, без сарказма. Ты никогда в нем не был силен. Генри осклабился. — А в чем ты силен? В влиятельном дедушке? Мистер Пруэтт улыбнулся. — Теперь его нет с нами, остались лишь чванливый папенька и пакостный дядюшка. — Я способен добиться большего и без помощи семьи! Мистер Пруэтт и Генри переглянулись. — Правдив ли слух, что юная миссис Блэк также подобрана дедушкой? — Я бы поставил пятьдесят галлеонов на это. Огден вмешался. — Простите, но мы теряем время. Итак, — обратился он к мистеру Пруэтту, — вы понимаете, почему именно вы должны допросить их? Он кивнул. — Я сожалею о неудобствах, но хочется с этой сволочью покончить как можно скорей. Мистер Пруэтт молча согласился. — Мистер Блэк, вы, как представитель другого Отдела, не знаете нашего протокола… — Сидеть рядом и делать записи. Дромеда незримо для родича возмутилась, понятно, от кого Орион унаследовал наглость. — Сынок, — сказал Огден, глядя через стекла очков, — не перебивай меня. Арктурус нахмурился. — Как скажите, — помедлив, добавил, — сэр. Генри с сомнением посмотрел на Арктуруса. — Игнатиус, может не стоит его привлекать? Только испортит чванливостью и слабохарактерностью. Арктурус дернул головой. — Прошу прощения, но во-первых, не надо говорить, будто меня здесь нет…. — А во-вторых, — сказал Огден, — вы не дослушали меня. На лице Арктуруса выступили пятна. — Конечно, продолжайте. Огден поправил очки. — Вы не просто делайте записи, вы документируете каждое слово, даже самое незначительное. Генри усмехнулся. — Если вы ищете волшебника с хорошей памятью, то мистер Блэк не подходит. — Я бы попросил…. Огден, не дав договорить, вручил мистеру Пруэтту свиток. — Здесь примерный список вопросов, если пожелаете задать собственные, то я не стану возражать. Арктурус робко подал голос. — Я могу ознакомиться со списком? Генри презрительно фыркнул. — Тебе зачем? Сиди и записывай, сам же вызвался. У Арктуруса дернулось веко. — На самом… Мистер Пруэтт перебил его. — Не представляете, как давил на меня его дядя. — Еще бы! Сбитый с толку Арктурус опустил голову, рука инстинктивно потянулась к груди, но он вовремя одернул себя. — Мистер Огден, — спросил он неуверенно, — я извиняюсь, но что будете делать вы? — Ждать вас в коридоре. — Почему? Он попытался улыбнуться, выдав из себя хищный оскал. — Не знаю, как вы, мистер Блэк, но я не хочу попасть в Азкабан за превышение полномочий. Рука сама сжала подол мантии, и Дромеда одернула себя. — Что ж, — пробасил мистер Пруэтт, — чем скорей приступим, тем верней покончим с этим неприятным делом.       Мистер Пруэтт и Арктурус направились в боковой коридор, пройдя мимо двух дверей, Дромеда очутилась в небольшом кабинете. Из мебели лишь облезлый стол, обшарпанная скамья и накрытый стул, никаких схем или портретов на стенах, лишь блеклая краска. Пока Арктурус осторожно садился на скамью и раскладывал пергамент, мистер Пруэтт взмахом палочки стянул простыню. Цепи с лязгом спали на пол, поселив в душе Дромеды первобытный страх. — Плохо смазали. — Займись ими, Натти. — Я разве домовой эльф, чтобы следить за порядком? Спор не успел разгореться, сначала раздался стук, следом вошел мракоборец, таща опутанного человека. Арктурус при его виде брезгливо поморщился, борясь с желанием закрыть нос, мистер Пруэтт лишь поправил мантию. — Оставьте нас.       Скованный пленник представлял из себя жуткое зрелище, Дромеда радовалась возможности не слышать его запах, до того потрепались его дырявый пиджак и рваные штаны. Неестественно длинные руки украшали застарелые ногти с черной каймой, им можно было нанести тяжелые раны, заразив противника. Массивный подбородок, выступавший нос, густые брови и коротко стриженные темные волосы придавали сходство с шимпанзе, а образ завершали полные злобы карие глаза. — Мистер Марволо Корвин Гонт? — А ты кто такой, чтобы допрашивать? Арктурус усмехнулся, делая записи. — Игнатиус Йорвет Фабиан Пруэтт, из чистокровного и древнего рода Пруэттов. Сын Гидеона Пруэтта и Весты, урожденной Слагхорн. Мой дедушка Фабиан в Хогвартсе занимал должность преподавателя Заклинаний, следом возглавил школу. Я достаточно важен для допроса потомка Салазара Слизерина? Старик Гонт скривился. — Чем докажешь, жирдяй? Арктурус с трудом сдержал смех, а Дромеда — гнев. Его счастье, что она еще не родилась. — Неужто вы ни разу не слышали доблестную фамилию Пруэтт? — Вот и нет! Представь себе! Дядя Тури давился от хохота, орудуя карандашом. — Мистер Гонт, вы родились девятого января 1872 года? — Да, и что с того? Мистер Пруэтт озадаченно посмотрел. — Значит, вы должны были в Хогвартсе…. — Я не ходил в школу, черт тебя дери! Арктурус многозначительно поднял бровь. — Вопрос о факультете можно вычеркивать. — Именно, — вздохнув, мистер Пруэтт продолжал допрос, — скажите, почему вас не допустили в Хогвартс? — Да никто в моей семьи не учился там! И я горжусь этим! — А как я счастлив, — прошептал Арктурус и тут же получил толчок. — Объясните причину. Гонт осклабился. — Зачем? — Понимаете, мистер Гонт, мы хотим убедиться, что ваше семейство еще ни в чем не замешано? Гонт не торопился отвечать. — Сэр, — говорил мистер Пруэтт вежливо, — мы сомневаемся в вашем благородстве. Вот мои предки во всех документах значатся… — Ага, у тебя рожа землекопа! Старик Гонт явно в зеркало не смотрелся. — …а ваших предков я не встречал. В Хогвартсе не учились, нигде официально не устроены. Как я поверю в вашу чистую кровь? Гонт скрипнул зубами, силясь вытащить правую руку. — У меня перстень самих Певереллов! Певереллы, напряглась Дромеда, где-то она слышала о них. Наверно, знаменитая семья зельеваров, как их назвал профессор Бинс? Нет, то Поттеры. — Певереллы, говорите? — пренебрежительно спросил Арктурус, рассматривая кольцо, — Только я не припоминаю, чтобы они меняли герб с вязом. Дромеда, пользуюсь незримости окружающих, подошла к Гонту, на кривом из-за перелома пальце красовалось блеклое золотое кольцо с черным камнем, слишком темным для черного бриллианта или агата. И разглядела грубо вырезанный треугольник. — Это подлинная ценность! — Не похоже, — сказал Арктурус, — признавайтесь, сами смастерили? Глаза Гонта налились кровью. — Как ты, щенок беспородный, смеешь? Арктурус отложил пергамент и карандаш. — Род Блэков ведет начало из двенадцатого века, мой прадед — герой войны, мой дед –директор Хогвартса. И во мне также течет кровь великого Слизерина! За тысячу лет все благородные породнились между собой. — Господа, — тихо, но отчетливо сказал мистер Пруэтт, поднявшись, — вернемся к нынешним временам. Осмотрев его, как следует, Гонт замолк. — Превосходно, приступаем, — опустившись, мистер Пруэтт зачитал, — ваше место проживание: Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, Англия, графство Хартфордшир, район Ист-Хартфордшир, Литтл-Хэнглтон? — Да-да, Литтл-Хэнглтон. Чертова маггловская дыра! Арктурус украдкой спросил. — Мне все его ругательства записывать? — Необязательно. Дромеда устало потерла виски, почему нельзя ускорить ход чужих воспоминаний и найти суть. — Ваш род занятий. — Чего? — Кем работаете? Гонт презрительно усмехнулся. — Работают эльфы и магглы! Мистер Пруэтт и Арктурус переглянулись. — А мы, по-вашему, кто? — Ну, — насмешливо задумался Гонт, — для домовиков здоровенные, ты, рыжий, особенно. — Мистер Гонт, — произнес мистер Пруэтт, — мы собрали множество жалоб ваших соседей… — Какие мне они соседи, шавки вшивые! — И они рассказали, что время от времени пропадают их вещи… — Нужно больно их барахло! — … в том числе продукты, одежда и скотина. Один из магглов уверял, что каждый раз, когда кто-то недосчитывался птицы, свиньи или овцы, в вашем жилище горел очаг. На широком лице Гонта заиграли желваки. — Вы не докажете. — Тогда скажите, чем зарабатывайте на жизнь? Гонт замешкался. — В земле копаюсь, будто бродяга. Дромеда заглянула за плечо Арктуруса, тот с усмешкой записывал «род деятельности — фермер». То, что сам Слизерин счел бы за оскорбление. — Все по вашей вине! Мы были могучи и богаты! Корвин Гонт возглавлял Хогвартс, когда ваших дедов не было и в помине, а его изгнали за преданность чистой крови! Помнится, Кэрроу что-то похожее говорила о своей семье, нося заплатанные мантии. — Он нарушил законы министерства. — Ну, женился на дочери, и что с того! Дромеда застыла от удивления, как молодые родичи. Арктурус перестал писать, а мистер Пруэтт опустил тяжелую руку на свиток с вопросами. — Да, и нечего так пялиться! Он хотел сохранить наследие Слизерина! Арктурус пораженно спросил. — Других чистокровных девиц Корвин не сумел отыскать, будучи директором Хогвартса? Уголок рта мистер Пруэтта дернулся. — Он бы отыскал, если вы не воротили нос. И сыновьям Корвина пришлось взять в жены собственных сестер, — поворочавшись, Гонт добавил, — правда, старший, Харлей, после смерти первой жены, увел из родительского дома Селару Селвин. И будь она несчастной, то вернулась бы! Разумеется, в родительском доме девушке, побывавшей с откровенным парией (3) всегда были бы рады. — В самом деле, — сдавленно произнес мистер Пруэтт, — почему вас не принимали? — Да! — крикнул Гонт, — Вы мучали нас! Кровопийца Крауди душил нас штрафами, а мегера Лафкин гоняла по всему свету из-за какой-то магглы! Мистер Пруэтт насторожился. — Сэр, можете с того момента подробней. Гонт заерзал на месте. — Ну, Нелмор, внук Корвина, на старости лет свихнулся и женился на маггловской девке, и она принесла дочь, может и не от него. Его дети решили действовать, и когда отец помер, поставили грязь на место. — Что именно они сделали? Гонт вздохнул. — Она сама вместе с пащенком заслужила костер! Дромеда не сомневалась, что сестрица с мужем похожее говорили своему хозяину. — Лафкин отправила в Азкабан сыновей Нелмора, Корвина и Козера, а дочь Малену и сводную сестру Кэссиди, его невесток, оставила без средств к существованию. Им пришлось разным стервятникам раздать фамильные драгоценности, чтобы прокормиться. — Именно так поступают чистокровные, чтобы выжить, — пробасил мистер Пруэтт, — бесспорно верное решение! — Да! Когда остались лишь кольцо и медальон Слизерина… — Который на самом деле — дешевая подделка, — пробурчал Арктурус. — …моей бабке Меропе, оставшейся вдовой, пришлось пойти драить полы в грязных пивнушках. Ей, в чьих жилах текла чистая кровь! — Все же, вернемся в настоящее, — Пруэтт вновь обратился к свитку, — ваши родные? Гонт посуровел. — Отец, Морфин, пропал без вести, когда мне было шесть, мать, Демора, его младшая сестра, померла в маггловской тюрьме, когда дядю Кадма, её нового муженька, повесили из-за убийства каких-то шлюх! — Двух потомков великого Салазара поймали магглы? — спросил Арктурус, — Интересный расклад. Гонт неожиданно съежился. — Я тут не при чем! Мистер Пруэтт сурово сверил взглядом. — Мы пока что обвинений не предъявляли, успокойтесь и продолжайте. Гонт говорил тише. — Моя сводная сестра Марлея… — он раздумывал перед ответом, — умерла от горячки, другая сестрица Мелани утонула в реке. Борясь с отвращением, Арктурус спросил. — Которая из них ваша жена? — Марлея. Дромеда растерянно бродила невидимая и неуслышанная в комнате допроса. Одно дело знать, что фараоны Древнего Египта практиковали кровосмешение, подражая богам, а совсем другое — лицезреть представителя такого подхода в 20 веке. И видеть следы инцеста на его лице. — Также у вас есть дети? — Да, — произнес он совсем невесело, — Морфин и Меропа. Сын подает надежды, хотя пьет, как свинья, а дочь совсем от рук отбилась. Мистер Пруэтт взглянул в свиток. — Поговорим о ней. Мистер Огден утверждает, что вы нанесли ей увечья. — Пусть не брешет, грязнокровка четырехглазый, ей и увечить нечего! — Вы при нем оскорбляли её, кричали и в довершении начали душить. Дромеда снова обратила внимание на сильные руки Гонта. — Я наказывал её! — За какой проступок, можете пояснить? — Ваш червяк не растрепал? Мистер Пруэтт покачал головой. — Мистер Огден дал показания, но я хочу знать полную картину события. Перед кем он умничал, думала Дромеда, перед гнусным бездельником и негодяем, у которого из достоинств только великие предки? И те замарались. — Что сделала ваша дочь? Гонт скривился. — На маггла рот разевала, потаскуха! — Подробней. Гонт часто задышал. — Я сам не поверил бы, Меропа — вылитая тролль, уродка тупая! Никакой пользы от неё, руки-крюки и голова пустая. Я бы и гоблинам за мешок золота не сбагрил. Но она слюни пускала на Реддловского выродка, сука! Вернусь, спущу три шкуры с неё! Дромеда насторожилась. Староста, или Смерть, как называл его отец в дневнике, не мог тогда родиться, будучи ровесником Родольфуса. — Кто такой Реддл? — спросил мистер Пруэтт, — Поясните. — Маггловский выскочка! Кровопийца! Думает, что раз его грязные предки землей здесь владели, так он сразу хозяин всему! Сколько раз пытался меня выгнать из дома! — Гонт передразнил, — Бездельникам нечего делать на плодородной земле! Дромеда невольно потерла уши, радуясь, что не находится с ним в тот год. — Томас Реддл-старший? — Я не спрашивал, как его зовут! — В любом случае, на вас он тоже жаловался, утверждал, что вы нарушаете порядок и не платите аренду. Гонт фыркнул. — У меня с ним нет никаких дел. — Договор вы не заключали? Гонт призадумался. — Мой дед Марволо отыскал какую-то писульку, что нам принадлежит клочок земли в Литтл-Хэнглтоне, Реддлы плевались, но приняли. — Тогда почему нынешний Реддл предъявляет претензии? — Жену его спросили, упыриху из янки (4)! Думает, что всех купить можно! Но я сказал ей, куда следует засунуть свои денежки. Вздохнув, мистер Пруэтт барабанил пальцами по столешнице. — Вы упомянули их сына? — Да, гаденыш чистопородный. Взял самое худшее от родителей, высокомерный и жадный. А какой франт, фу-ты, ну-ты! Разъезжает на своей кляче и пыль пускает! Конечно, речь идет не о старосте, сироте из маггловского приюта, что не мог позволить себе новую одежду и учебники. Однофамилец или…. — Какие у него отношения с вашей дочерью? — Никакие! У него девка имеется! И моя дуреха с ним не разговаривала, я позаботился. Арктурус, слушавший весь разговор с долей отвращения, не выдержал. — Если она не грешила с ним, какой был смысл был её избивать? Гонт зло уставился на него. — У тебя кто-то есть? — Дочь. — Дам тебе совет, дохляк, секи с малых лет, а то пожалеешь. Приведет в дом маггла или прочую грязь! — Я способен воспитать её и без ваших изуверских советов! Мистер Пруэтт поднял палочку. — Мистер Гонт, предположим, что наши законы позволяют воспитывать родителям детей, как им угодно, хотя я сомневаюсь, что ваши действия не являются физической расправой… — У тебя есть дети, рыжий? Нет? Тогда не указывай! Арктурус, к удивлению, вспылил. — Ты хоть знаешь, где твоя дочь, бездушная тварь? В лечебнице святого Мунго, где наши целители пытаются ей выпрямить шею. Гонт заскрипел зубами. — Что она наговорила? — Ничего! — Арктурус, багровея, наседая, — Она умоляла вас о пощаде! — Пусть на коленях его выпрашивает! Мистер Пруэтт выпустил искры. — Блэк, соблюдайте протокол, — обратившись к Гонту, он сказал, — что до вас, сэр, то ваша дочь имеет право не давать показания против вас, и даже мы не можем выбить их. Гонт, насупившись, отвернулся. — Также вас обвиняют в сопротивлении стражам порядка, в нашем случае, мракоборцам. — Ваш слизняк струсил и вызвал подмогу, не отрицаю. — Конкретно здесь ваши действия противозаконны. — А кто писал эти законы? Магглолюбы и трусы! Настоящие волшебники истребили бы их всех под корень! Дромеда замахнулась бы, но что она сделает человеку из воспоминания! — То есть, вы признаете свою вину? — Я не виновен! Гонт пытался подскочить со стула, но цепи впились в тело, вынудив сесть. — Замечательно, — черкнув пером, мистер Пруэтт сказал, — раз вам больше сказать нечего, можете отправиться в свою камеру. — А то у меня выбор есть!       Был выбор зажить нормальной жизнью и смириться с прошлым, думала Дромеда, когда Гонта расковали и увели, был выбор не принуждать сестру к инцесту. И засорять головы своим детям. А теперь жалуется, что даже чистокровные нос от него воротят, в Хогвартс не пускают, а магглы не желают падать ниц. Кто может быть хуже него? Однако следом вели юношу примерно её лет, сутулого и долговязого. На крупной, для тощего тела, голове росли густые волосы, настолько грязные и спутанные, что они могли бы любого цвета. Грубые черты лица, как у старика Гонта, только карие близко посаженные глаза косили в разные стороны. С правого плеча сползала потрепанная рубашка, сквозь дыру на рукаве сиял сустав костистой руки, ветхие подтяжки с трудом удерживали рванные брюки, явно некогда маггловские. Шаркая ботинками с отслоившейся подошвой, он сел на стул, напевая песенку, лишь дернулся в цепях. — Мистер Морфин Корвин Гонт? — Ну, наверно. — Наверно или точно? — Пиши, как хочешь, пузанчик. Он засмеялся, открыв рот, Дромеда невольно отошла, заметив отсутствие двух резцов. — Вы родились 31 октября 1900 года? — Да, на Хэллоуин, — запрокинув голову, ответил Морфин, — счастливчик. Арктурус тихо спросил. — Он пьян? — В данный момент — нет. Не имея возможности присутствовать рядом, Дромеда не слышала исходивший запах. — Вы живете вместе с отцом? — Куда я от него денусь? Еще башку оторвет. — Также, у вас имеется сестра Меропа, 1907 года рождения? Морфин поморщился. — Увы, моя будущая жена, едрить её налево. Арктурус прокашлялся. — Ой, да не надо тут! Вы папашу дрючили, наверняка, все растрепал! Во имя Мерлина, взмолилась Дромеда, не начинайте снова! — Да, — ответил мистер Пруэтт, — имели такое удовольствие. Морфин хихикнул. — Так и есть. Папаша залез на сводную сестру, уморил родами, хотел полезть на тётю Мелани, но она утопилась. — Господи, помилуй её, — прошептал Арктурус, — все лучше кровосмешения. — Бабуля Демора папашу родила от старшего брата, а мамашу и тётю — от младшего. Прабабушка Меропа всех их — от дядюшки Марволо. Он сам вместе с сестрицей Ламией, мамкой Меропы, родился от Козера и Малена, сводных меж собой, а папка Меропы, Корвин, — от другого Корвина и его тёти Кэссиди… — Довольно, мистер Гонт, — твердо перебил мистер Пруэтт. Морфин задергался. — Я вообще-то историю семьи рассказываю, а ты нос воротишь, рыжий хряк. — Еще одно оскорбление, мистер Гонт, на вас возложат взыскание. — С него брать нечего, — тихо добавил Арктурус. Неказистое лицо Морфина искривилось. — Ты в зеркало давно смотрелся? Еще два года, и ты ноги за пузом не увидишь! А тебя, костлявый, скоро ветром сдует! Дромеда увидела то, что прежде не знала при жизни, солидарности родичей. — В зеркало следует вам посмотреться, мистер Гонт, — сказал Арктурус, — вы одним видом позорите наследие Салазара Слизерина. Морфин раскрыл рот, пустив слюну. — Зато ты жопу магглам лижешь. Мистер Пруэтт вмешался. — Поговорим о них, если быть, точней, о Томасе Реддле-младшем. — О Томе Червячном, так верней. И он туда же! — Это не первое ваше нападение на него. — И горжусь! — С чего начался ваш конфликт? Морфин, кряхтя, пытался вытащить руку. — Да со всего! Ублюдок маггловский, а какой важный! Тут не ходи, я здесь скачу на кляче! Сюда не гляди, тут я с псинами охочусь. И здесь не плавай, речка моя! — Мистер Гонт, в чем проблема не попадаться на пути? Морфин вскипел, дергаясь в цепях. — Мне, что, посрать нельзя, потому, что он тут катается? Арктурус, продолжая писать, сказал. — Даже Салазар Слизерин в десятом веке справлял нужду в предназначенных для этого местах. — Естественные потребности — это не единственное, что не угодило вашим соседям, — говорил мистер Пруэтт, — У Реддлов за последние десять лет погибло пятеро гончих, две борзые, одна мальтийская болонка и три йоркширских терьера. — За собаками следить надо! — Также пропала кошка миссис Реддл. — Коты всегда гуляют сами по себе. — Еще прошлым летом умерло сразу четверо коней. — Реддлов собственные конюхи ненавидели, они отравили. Мистер Пруэтт покачал головой. — Один из конюхов заявляет, что видел ядовитую змею. Морфин побледнел, попытавшись поднять ноги. — И что? — Мистер Огден, на которого вы напали при встрече, утверждает, что вы владете парселтангом. Как и Салазар Слизерин. — Вы не докажете, что это я науськал. Потрескавшиеся губы Морфина затряслись, а косые глазки забегали. — Жители деревни также жалуются на вас. Морфин чуть не задыхался. — Я не причастен к пожару в церкви и к разрушению дома старосты — тоже. — Осторожней со словами, мистер Гонт, мы можем проверить. Морфин осекся, сидя с раскрыты ртом. — Однако, что можно доказать, так вашу причастность к нападению на мистера Реддла-младшего. Морфин слушал молча. — 6 октября 1925 года вы напали на потерпевшего и применили к нему заклинание Фурункулус. Наш отряд излечил его и стер память о случившемся, но он успел опознать вас. Будете отрицать? Морфин фыркнул. — Когда прибыл мистер Огден с повесткой, вы напали и на него. Также во время допроса вашего отца вы нарочно сообщили отцу о чувствах, что питает ваша сестра к Реддлу-младшему, чем спровоцировали нападение. — Что я должен сделать? Соврать папаше, что Меропа не сохнет по Червяку-младшему? Он все равно поймал бы её с поличным, сестрица та еще кретинка! Мистер Пруэтт вздохнул, проведя рукой по лицу. — Мистер Гонт, расскажите об отношениях с вашей сестрой. Дромеда силой заставляла себя посмотреть в лицо Морфина, что откинулся назад в задумчивости. — Она не вышла рожей, ума, как у овцы, и ведьма никудышная, палочка ей нужна чисто в заду ковыряться. Не кривилась бы тётя Мелани и легла бы под папашу, глядишь, у меня была бы сестренка получше. — То есть вы не ревнуете сестру к мистеру Реддлу-младшему? Морфин покусал губы, размышляя над ответом. — Против обычаев не попрешь, жена-то нужна, брать негде, — посмотрев на мистера Пруэтта и Арктуруса, — вот у вас дочки есть? Отдадите? Арктурус испустил высокий свист. — Вот, ты морду кривишь! А чем с магглами и грязнокровками трахаться, лучше уж на овцу залезть. Меропа и остается. Мистер Пруэтт покачал головой, не сдерживая стон. — Ой, у вас-то сестер нет? От неожиданности Арктурус и мистер Пруэтт не нашлись с ответами. — Да, есть они, по рожам вижу! — Морфин взбодрился, трепыхайся в цепях, — Наверняка, и не одна. Неужели не хотелось присунуть хоть одной? Дромеда сглотнула непрошенный комок в горле. — Я достаточно уважаю сестер, — сказал мистер Пруэтт с яростью, — чтобы допускать подобную мерзкую мысль. Морфин присвистнул. — Да-да! А знаешь, мухоморчик, как называется ведьма, что летает быстрей отца и братьев? — уставившись, он разом ответил, — Девственницей! Желание плюнуть терзало и Дромеду, и Арктуруса с мистером Пруэттом, особенно, когда Морфин залился хрюкающим смехом. Стиснув зубы, родичи с трудом обратился к записям. — В итоге, мистер Гонт, вы признаете обвинение в нападение на Реддла-младшего? — Еще раз мордочку бы ему попортил! — Отлично, — отложив пергамент, мистер Пруэтт произнес, — поступим следующим образом. Вы вернетесь в камеру, где будете ожидать прихода защитника ваших интересов в суде. — Зачем? Мистер Пруэтт поднялся, опершись об огромные кулаки. — На вашем месте, мистер Гонт, я бы послушался его, вам и вашему отцу грозит Азкабан. Морфин выпучил глаза. — Насколько? — Решит суд.       Морфин хватал ртом воздух, вертя головой, когда вошедший мракоборец расковал его, он продолжал сидеть, стеная от ужаса, лишь когда его схватили за руки, очнулся и поднялся на ноги. С его уходом Арктурус бросил записи, вытащил палочку и направил на стул водную струю. Окажись Дромеда там, то пришлось сушить юбку и халат, но брызги пролетели сквозь неё. Мистер Пруэтт взмахнул палочкой, напустив потоки воздуха. — Окажись ты в окопе, и пришлось бы поработать лопатой. Арктурус дрожал, потирая руки. — Клянусь всем, что носил Мерлин, я видел вошь. — Водой ты бы не исправил. — Но она была там! — Придавил бы ногтем. Арктурус не нашелся с ответом, все теребя мантию. — Арти, — мистер Пруэтт произнес, просмотрев исписанный пергамент, — будь добр, расшифруй иероглифы, что понарисовал. Лорд Карнаварон скончался, а Говарда Картера (5) отыскать трудно. Арктурус затрясся. — Я свою работу выполнил. — Нет, не закончил. Если из-за твоих каракулей я составлю неверный протокол допроса, то отвечать будешь ты. С остервенением Арктурус вырвал лист пергамента. — Да, Блэк, мы во втором отделе каждый день пачкаем руки.       Углы комнаты расплывались, и до того, как воспоминание превратилось бы в дым, Дромеда покинула его и оказалась в хранилище воспоминаний. В полумраке, между мерцавших закупоренных сосудов расхаживал Фабиан, вальяжно засунув руки в карманы и с определенной скукой оценивал обстановку. По правде говоря, Дромеда не замечала его сходства с отцом, ростом ниже на восемь дюймов (6) и куда стройней, но увидев мистера Пруэтта молодым, она отметила, что кузен унаследовал не только красновато-рыжие волосы. Такие же близко посаженные зеленые глаза и крупный нос, и при улыбке рот казался огромным. А вот правильный овал лица и астеническое телосложение, безусловно, от дедушки. — Что там было? — Твой дедушка вместе с твоим отцом допрашивали Марволо и Морфина Гонтов, отца и сына. Фабиан поник, остановившись. — Помню их, инцестуальные уроды. Настоящие чистокровные без всяких примесей! — и он плюнул на пол. — Фабиан, — строго сказала Дромеда, — не забывайся. Кузен закатил глаза и взмахнул палочкой. Целительница Лесли, неподвижно стоявшая неподалеку, вмешалась. — Я так понимаю, Штабу выдали и особое разрешение плеваться, где угодно. Фабиан резко ответил. — Мы спасаем вам жизнь, пока вы не можете совладать с одним пациентом! Дромеда скривилась, кое-кому из персонала следовало бы подкоротить язычок. — Происшествие с мисс Маккиннон вас не касается, — с нажимом произнесла Лесли. — Да, — добавила Дромеда, — это профессиональная тайна. Фабиан низко прогудел, будто покойный отец. — Маккиннон — из Бюро по регистрации оборотней, где состоял ваш целитель Белби. Вы не представляете, сколько из неё вытянули сведений! — И чья же вина, что её состояние пять лет не замечали? Лечебницы или доблестного Штаб мракоборцев, что который год не может разобраться со всем ужасом? Фабиан сложил руки на груди, как делал покойный отец, но прежнего ужаса не внушал. И все же Дромеда вмешалась. — Мисс Лесли, давайте, преступим к оформлении воспоминания… — Миссис Тонкс, — насмешливо растянув губы, произнесли Лесли, — а давайте послушаем бесценное мнение юного героя Британии насчет нас, бесполезных трутней. Фабиан покраснел. — Я не говорил ничего такого и не подразумевал. — Мисс Лесли, — настойчиво наседала Дромеда, — какие документы необходимы при оформления воспоминания? — Весь необходимый список лежит в моем кабинете, — она продолжала буравить взглядом Фабиана, — мистер Пруэтт может ознакомиться с ним. А еще он может расказать о своем отношении к целителям. Дромеда незаметно толкнула кузена. — Фаб, ты же всецело уважаешь нашу работу? Он угрюмо кивнул. — Еще бы не уважал, именно мы, целители, — говорили Лесли, — вносим наибольшую лепту. Перевязываем раны, лечим болезни, приводим разум в чувство. Фабиан нахмурился. — У вас какие-то претензии? Дромеда поспешила ответить. — Фаб, ты хотел навести дедушку? — Да, — Фабиан, — надо бы. Лесли тихонько усмехнулась. — Неужели вам, доблестно сражавшегося с темными магами, отвратительно смотреть на собственного дедушку. Пугает старость? Или его болезнь? Фабиан помотал головой. — Вы снова думаете за меня! — Его недуг ненаследственный, не бойтесь. Дромеда сдержала страдальческий вздох. — Мисс Лесли, я оставила кабинет на новичка, и мне нужно идти. Лесли пожала плечами. — Возьми с собой кузена. Фабиан презрительно процедил. — Я знаю, где его палата. — Нет, молодой человек, — Лесли сказала, положив руки на талию, — в нашем заведении также поменялись правила. Отныне посетители перемещаются только в сопровождении сотрудников лечебницы, — когда Дромеда повела кузена к двери, она добавила, — сосуд с воспоминаниями получите завтра.       Бледное лицо Фабиана багровело, а по тонкой шее стекал пот, дергая за воротник формы, он шел, глядя под ноги. Вряд ли его раздирала тоска по дедушке, иначе бы бывал чаще двух раз в месяц. — Его болезнь ненаследственная? — прошептал он, не доходя до палаты. — Трудно сказать, возрастные изменения нельзя исключить, и не забывай, что он еще родился раньше срока. Кузен покачал головой. — По материнской линии не передается? Дромеда закатила глаза. — Фабиан, — терпеливо говорила она, — раз болезнь не передается по наследству, то не передается никаким путем. Ни по отцовской, ни по материнской, ни по бабушкиной, ни по дедушкиной. Кузен недоверчиво моргал. — У нас была безумная прабабушка, Элина, кажется. — Нет, просто Элла, но я сомневаюсь в её болезни. Больше верю, что свекр и свекровь договорились с кем-то и насильно заключили, чтобы не мешала осиротевшим внукам забивать голову разной устаревшей чепухой. — Еще кто-то был. Он не успокоится. — Да, сестры Ликоруса, Алексия и Фиби. Младшая, правда, нуждалась в помощи целителей, она с детства отставала в развитии… — Неспроста, наверно. — Фаб, — замедляясь при повороте, говорила Дромеда, — по своему опыту скажу, что подобные дети рождаются и у здоровых родителей, увы. А насчет старшей сказать что-то трудно, братец приписывал ей нимфоманию… Фабиан невесело осклабился. — О, как завернул, ханжа. — И снова я подозреваю личные мотивы. — Но уже два случая есть! До «Жакетты Люксембургской» оставалось не больше трех футов, но Дромеда остановила кузена. — Фаб, признайся, ты боишься? Он прислонился к стене и старательно отводил глаза. — Пожалуйста, Меда, — сказал он, краснея под цвет волос, — не читай мне мораль, ты на своем деде опыты ставишь, уж я-то знаю! — Твой дедушка, по крайней мере, — Дромеда замялась, обдумывая слова, — он хотя не избивал бабушку. Фабиан нервно сглотнул. — Прошу, не дави на совесть, — еще поозиравшись, он добавил, — да, я боюсь за свою наследственность. Я все думал, что от старого папаши что-нибудь передастся, а тут дедуля подвел. — Я понимаю, что ты боишься закончить, как он… — А кому хочется в старости пускать слюни и ходить под себя! Дромеда посмотрела на него, скрестив руки под грудью. — Фабиан, если не хочешь слушать утешения, так и скажи, не перебивая меня без конца. Кузен, багровея, тяжело вздохнул. — Пообещай, что треснешь по башке, как следует, если сойду с ума. — Если доживу до твоей старости. Фабиан натянуто улыбнулся. — За то не переживай, ты переживешь нас всех. — Неужели? — Да, зануды неубиваемы. Спроси Молли, как её близнецы двое суток мучали. — Фабиан! — Ладно-ладно, никаких мерзких шуток про роды, все прилично и благородно. И дедушка не оценит их по определенной причине. Дромеда похлопала его по плечу, провожая до палаты, но в дверях Фабиан остановился. — Что случилось? Заглянув за плечо, она опешила при виде гостей. — Миссис Пруэтт, — поздоровалась она, выйдя вперед, — Молли, Билл, Чарли, Перси, добрый день Миссис Пруэтт молча кивнула, сидя по правую сторону от отца, даже будучи бабушкой, она казалась маленькой девочкой. Молли, бывшая слева, кратко приветствовала, не сводя заплаканных глаз с дедушки, пока её сыновья смущенно обступили большую коляску. — Уильям, Чарльз, — раздался строгий голос миссис Пруэтт, — как следует поступить? Мальчики не сразу отвели взгляд от тощего и страшного прадедушки, еще испуганно долговязый и тонкий Билл сказал, протянув ладонь с постриженными ногтями. — Добрый день, миссис Тонкс. — Здравствуйте, мэм, — вторил брату Чарли, невысокий и плотный, — о, привет, дядя Фаб! Фабиан вымученно улыбнулся, закрывая дверь. — Да, я на минутку. Ласково потрепав племянников за волосы, он взял табуретку, поставил её рядом с коляской и сел, посадил малыша Перси, смущенного и молчаливого, себе на колени. Молли, утирая лицо платком, сдавленно произнесла. — Как это низко — прикрываться моими детьми. — Молли, ты другого ожидаешь от своих братьев? Дромеда закивала, пятясь назад. — Всего хорошего. Миссис Пруэтт поднялась. — Нет, Андромеда, ты останешься и прояснишь нам пару моментов. Дромеда вежливо кивнула, пряча предательски дрожавшие пальцы. — Да, миссис Пруэтт. Не спеша заправляя поседевшие волосы за сеточку, она спросила. — Объясните мне, почему лечебница святого Мунго при всей той помощи, что мы ей оказываем, за почти девять лет не может облегчить состояние моего отца. — К сожалению, возрастные изменения необратимы. Миссис Пруэтт усмехнулась, положив руки на тонкую талию. — Я знаю волшебников, куда старше его, и пока, хвала Мерлина, многие из них сохраняют здравый ум. Дромеда, борясь с собой, удержалась от порчи мантии. — Понимаете, тё… мэм, он тяжело болен, мы можем сколько угодно усиливать его воспоминания, но они не удерживаются в его голове. — Так вылечите его голову, в чем проблема? Судорога сковала руки, а горло пересохло от волнения. — Это не так просто. — Разумеется, иначе бы мы не отправляли его в пятый отдел. Не в силах выговорить ни слова, Дромеда умоляюще посмотрела на Молли, но кузина, поглаживая покрытые сосудами руки дедушки, сказала. — Ему, правда, стало хуже, вот смотри, — Молли обратилась, утирая лицо платком, — Арти, кто рядом сейчас? Арктурус вжал голову в худые плечи, глупо улыбаясь. — Мел, что ты, я всегда тебя узнаю. Только не стоило краситься хной, рыжий совершенно не идет тебе. Он наклонился к внучке, взяв её пухлый подбородок, в пустых глазах появились огоньки. Дромеда и миссис Пруэтт подошли, вытаскивая палочки, Фаб собирался снять племянника с колен, но Молли среагировала быстрей. Резко шлепнув по плечу, она указала на родичей. — Ой, простите. Старательно не глядя на уходившую внучку, Арктурус опустил голову и закрыл лицо руками, он все отворачивался от Дромеды, не желая принимать порцию снотворного. Миссис Пруэтт, поджимая губы, пришла на помощь. — Арктурус Сириус Блэк, — произнесла она, вцепившись ему в плечо, — немедленно прими лекарство. Ты слишком умен для подобных выходок! Фаб, укачивая беспокойного Перси, хихикнул. — Матушка, скажите Регги, чтобы он не дразнил меня! — То я — мой отец, то его братец, хоть бы определился. Сонный и сомлевший Арктурус извернулся в двойной хватке Дромеды и миссис Пруэтт, пытаясь скорчить рожу. — Иди к черту, запас…. Не договорив, он сомкнул глаза и повис, как мешок. Поддерживая его за плешивую голову, Дромеда помогла лечь, пока миссис Пруэтт осторожно вытирала слюни с раскрытого рта. Весит не больше десяти с половиной стонов (7), но до чего тяжело поднимать! — Молли, — сказала Дромеда, запихивая длинные руки родича под одеяло, — если тебе станет легче, то мой дедушка постоянно пытается убить меня. Кузина, закрывая дрожавшие губы, угрюмо закивала, подойдя к брату, она забрала Перси и принялась укачивать, несмотря на его нытье. Билл и Чарли прижались ближе к дяде, еще сбитые с толку. — Что случилось? — Дома скажу, Чарли. Молли, удерживая вырывавшегося Перси, строго отрезала. — Мальчики, не лезьте в взрослые дела. Фабиан, поднявшись, решительно взял племянников за руки. — Зачем их привели сюда? Им еще долго кошмары сниться будут. — То есть, Фабиан, — вмешалась миссис Пруэтт, укладывая в сумочку очищенный платок, — твои россказни о досуге в Дрянном переулке подходят для детей? Молли посмотрела на брата с ужасом. — Ты обещал не пугать их. — Мама, нам и не страшно было. — Уильям Артур Уизли, помолчи! — Но… — Ты тоже, Чарльз Септимус Уизли! Заполняя форму, Дромеда не прислушивалась, от вмешательства в семейный спор до безобразной ссоры — один шаг. — Ладно тебе, сестренка, не я, так Гайд мог бы рассказать. — И мог бы добавить о некой мисс Медоуз. — Мама, не начинайте! Свернув свиток, Дромеда решилась на вмешательство. — Миссис Пруэтт, давайте, вы не будете выяснять отношение у постели больного, — еще робкая в душе, сказала, — к тому же, при детях. Миссис Пруэтт, подняв голову, нахмурилась. — Я рада, что ты беспокоишься о моем отце, но не разговаривай со мной таким образом, будто я — твой провинившийся муж! Тихий вдох, и она ответила. — Я не понимаю, при чем здесь он. Молли закатила глаза. — Мама, вам обязательно ткнуть носом в личную жизнь? Она легко покачала головой. — Знаешь, доченька, если бы я хотела ткнуть, как ты выразилась, носом, то вспомнила бы о тебе. Перехватив взгляд матери в сторону коляски, Молли густо покраснела. — Мама, только не надо меня обвинять в падении нравов! — Да, начну, Молли. Ты как старшая должна была подать достойный пример. Чарли хотел было спросить, но старший брат вовремя ткнул в бок. — А вы, матушка с батюшкой, мне другой пример подали! Миссис Пруэтт и Молли едва достигали Дромеде до плечей, однако она ощущала исходившую ярость, когда встала между ними. — Прежде чем вы наговорите гадостей, о которых пожалеете… Миссис Пруэтт беспардонно перебила. — О чем именно? Фабиан, раскачивавший коляску, подал голос. — Матушка, вы же знаете, где мы с Гайдом работаем? — Забудешь, как же! Семь лет пили мою кровь в Хогвартсе, и еще пять — в Штабе. Фабиан подошел к матери, наклонившись при беседе. — Вы же понимаете, что завтра мы можем погибнуть, а вы в нашу последнюю встречу выясняли отношения. Карие глаза миссис Пруэтт сузились в узкие щелочки, медленно надевая теплое пальто, она сказала, едва не срываясь на крик. — Ваш отец любил подобными словами бросаться и договорился до гробовой доски. Запахнувшись поплотней, она развернулась на каблуках и понеслась прочь из палаты. Вновь покраснев, Молли упрекнула брата. — Ты доволен собой, шантажист несчастный? — Я что не прав? — Ты чем думал?! Ворочавшийся во сне Арктурус застонал, Билл и Чарли испуганно отшатнулись, Перси снова захныкал, и спавшие близнецы закопошились. — Все, — резко сказала Дромеда, открыв дверь, — прием окончен! Молли и Фабиан переглянулись. — Никаких «но»! Бедный дедушка и так плохо спит из-за ваших ссор, еще если начнут кричать, то умрет от усталости. И к тому же, мне надо бежать в кабинет, а еще вас провожай до выхода. Недовольно хмурясь, Молли передала Перси брату и потащила коляску. — Если ты занята, то зачем нас провожать? — Правила таковы! Фабиан, какие у вас с братом планы на завтра? — Это секрет. — Тогда послезавтра поговорим о воспоминаниях дедушки. Напоследок посмотрев на сопевшего Арктуруса, Дромеда мысленно сочувствовала ему. Даже Гонты не измотали его, как собственные отпрыски.

***

31 октября 1978 года       Взгляд останавливался то на часах, то на раннюю темень за окном, то на покрывшей пленкой суп. Дромеда откинулась назад, положив ногу на ногу, и с тоской посмотрела в раскрытую книжку, битый час она искала в отцовском дневнике упоминания о таинственном Томе Реддле. Поиск по имени и фамилии ничего не дали, отец вспомнил некого бармена в «Дырявом котле» и многочисленные ребусы из детских журналов. Сказала просто «староста», и показались страницы, посвященные Вальбурге и тёте Лукреции. — Хорошо, — произнесла она, поднеся палочку к губам, — «Смерть». Взмах, и страницы дневника окрасились красными линиями. Разглядывая многочисленные записи, Дромеда готова была ругаться, как же любил отец предаваться мрачным мыслям. — Мама, что ты ищешь? Дромеда вздрогнула, услышав дочь, что отложила чашу с супом и уставилась на неё. — Ничего. — Тогда зачем листаешь? — Надо мне, — Дромеда ответила, пытаясь не отводить глаз, — а ты ешь суп. — Я все съела. — Хорошо, допивай сок. — И его тоже. Взмахнув палочкой и отправив посуду в раковину, Дромеда устало уткнулась в книжку. — Тогда займись чем-нибудь. — Чем? Глаз начал дергаться. — Пропиши те линии, что задали в школе, порисуй, поиграй. У тебя много возможностей. Дромеда снова обратилась к записям, но Дора слезла со стула и подбежала к ней. — Мам, а давай вместе почитаем! — Тебе нельзя, — возразила она, подвигая к себе поближе книжку. — Во-первых, это не совсем книга, а дневник. — А что это? — В ней пишут о своих бедах и переживаниях. — Это твой дневник? Не надо было приводить дочь в тот день, когда Муди вправляли сустав. — Нет, моего папы. — Ты спросила у него разрешение? Дромеда тяжело вздохнула. — Зачем? Дора удивленно уставилась на неё. — Но мисс Кромби говорит, что нельзя брать чужие вещи без спросу. — Так я не чужую вещь беру, а папину. — Но ты не спросила у него! Дромеда забарабанила пальцами по обшивке дневника. — Нимфадора Сабрина Тонкс, — строго произнесла она, — не надо поучать родную мать! Дора надулась. — Мне нельзя копаться в твоей косметике, а тебе можно читать папин дневник! — Марш в свою комнату! Насупленная и сердитая Дора развернулась и понеслась во всю прыть детских ног. Еле переводя дух, Дромеда проворчала. — Если бы я спрашивала разрешение у отца по каждому поводу, тебя бы не здесь не было. Торжество недолго задержалось в душе и тут же уступило стыду. Дромеда с горестью посмотрела на страницы дневника, неужели пятилетний ребенок прав? — Дети, да, ужасные создания. Дромеда привычно закатила глаза, услышав отцовский голос. — Не слушаются тебя, задают дурацкие вопросы, — говорил он, поглаживая нарисованную косулю, — еще имеют наглость тыкать носом в придуманные тобой же правила! Вопиющее хамство! — Отец, вас забавляют мои неудачи в воспитании? Он поправил очки в довольной улыбке. — Признаться честно, да. Как говорил мой, далеко не уважаемый, папенька, быть дедушкой замечательно по одной причине, можно наблюдать, как одного неблагодарного щенка мучает другой щенок, а ты уже не при делах. Отпустив косулю, отец добавил. — Если тебя утешат мои слова, то настанет день, когда твоя дочь вырастет и обзаведется своими детьми, и она будет страдать. А мы посмеемся. Дромеда тяжело выдохнула. — Отец, закончите ту мысль, что у вас в голове. — Как скажешь, милая, — он уныло сказал, — и я надеюсь, что её выбор мужа превзойдет твой. Дромеда отвернулась, качая головой. — Тед давно подумывает, чтобы перевести вас с матушкой куда-нибудь. Отец напряженно вытянулся. — Интересно, и куда же? — В Рудбрук. Он высокомерно вскинул подбородок. — Твой спутник же не шутил? — Никак нет. А что вас смущает? Вы окажетесь в исконной вотчине предков, не в доме на площади Гриммо, что достался от магглов, и не в отнятом из-за козней вашего деда жилище Булстроудов. Сигнус поджал губы. — Есть две неувязки, во-первых, Рудбрук стоит на месте замка первых Блэков, который разрушил Кансер, а во-вторых, по милости твоего любимого дяди Ала он принадлежит твоему драгоценному кузену. Да, надежде семейства Блэков, наследнику, что поразит мир! Тому, что приблизил мою кончину! Дромеда криво усмехнулась. — Тогда вам стоит меньше прохаживаться по моему мужу. И передайте матушке мои слова! Сигнус прохаживался в пределах картины, задумчиво глядя в потолок. — Знаешь, я могу тебе помочь. Дромеда насторожилась. — Чем же? Перестать ругать Теда почем зря? — Нет, другим способом. Например, я смогу ответить на вопрос, ради которого ты взяла без спросу мой дневник. Дромеда резким рывком отодвинула от себя книжку. — Хорошо, отец, — Сигнус приосанился, и она спросила, — расскажите о Томе Реддле? Он с привычным испугом озирался по сторонам. — Зачем тебе он? — Понадобилось. Сигнус неловко потянул себя за рукав. — Зачем он тебе понадобился? — Мне нужно узнать о нем больше. — И снова, зачем? Что такого можно найти в нем интересного? Дромеда притворно потянула время. — Не знаю, например, его происхождение. Сигнус усмехнулся. — Он безродный выродок, выросший в маггловском приюте, и по недосмотру Шляпы попал на Слизерин. — Неужели он ни разу не упоминал кого-то из родственников? Сигнус вздохнул. — Андромеда, ты же умная, сама подумай. В подобные заведения дети попадают или из-за смерти родителей, или из-за их образа жизни. Разогревая остывший чай, Дромеда устало спросила. — Откуда вы знаете, что он рос в приюте? Сигнус почесал шею. — С нами он не откровенничал, то Альфард и Орион, в очередной раз попавшись на воровстве огневиски из кухни, отправились на уборку в хранилище данных. Там и нашли личное дело Реддла. Дромеда, размешивая сахар, призадумалась. — Они узнали что-то об его родителях? — Нет, зачем? Резкий удар часов вывел из размышлений, разговор совсем не складывался. — Хорошо, я кое-что раскрою. Сигнус подошел ближе к краям картины. — Выяснилось, что у Реддла могли быть родственники. — В самом деле? — За семнадцать лет до вашего поступления в Хогвартс, был еще один Том Реддл, некий молодой маггл… Отец издал глумливый смешок. — ….сын сквайра и некой богатой американки… — Союз британской родословной и американских денег (8), слышал о таких браках. Старый Гринграсс женился на подобной девице. — Я еще не закончила. Сигнус смутился. — Как скажешь, продолжай. — Итак, он враждовал с чистокровным Морфином Гонтом, который на него напал и попал под суд. Что-нибудь известно об этом деле? Отец снял очки и растер лицо. — Ох, спроси бы что-то попроще! — Фабиан говорил, что Гонта позже еще раз арестуют, но за убийство маггловской семьи, и он все еще сидит в Азкабане. Его отец вел оба дела. — Второй раз, когда приговорили? Дромеда потерла виски. — Не помню точно, но наверно, когда вы учились. Сигнус помотал головой. — Ничем не могу помочь, — надев очки, он сказал, стараясь не смотреть на дочь, — когда я поступил, наша семья потеряла позиции в Министерстве. Дядю Сириуса Генри Поттер выжил в 27-м году, если не ошибаюсь, мой дед подал в отставку через четыре года, когда папаша опростоволосился с Виндой. Дядя Арктурус ушел на покой за год до моего учебы, тогда же Регулуса посадили. Возможно, что-то в газетах написали о Гонте, но я не вспомню. Дромеда отхлебнула из чашки, усталая и опустошенная. День от дня не легче. — Что до Гонтов, — отец продолжал, — я никогда в жизни их не встречал. Да, я читал о них в «Священных 28», но спотыкался о Корвина Гонта и его загадочной отставке. Потом в «Мэджик Джордан» наткнулся на статью об инцесте и более им не интересовался. Я, конечно, рискнул и спросил тётю Бельвину, как-никак на типографии Бэрков вышли «Священные 28», но своей головомойкой перед всей семьей отбила охоту что-либо у неё спрашивать. — Поэтому ты боялся? — Да, — Сигнус, оставив в покоя рукава, сказал, — что до Реддла, я не отрицаю возможность его родства со старостой. Я бы заговорил намеками, но ты — замужняя женщина и мать, и скажу, как есть. Двадцатые годы были непростые, прошла первая великая война, нравы стремительно падали, девушки вдруг состригли косы, надели короткие платья и каблуки, обнажили руки и плечи, и начали дымить, а мужчины воспользовались ситуацией. Нам не знать, мы с сестрой и братом — наглядное последствие тех нравов. Отец грустно усмехнулся. — Похожее повторится после второй войны, я помню шок матери, когда она увидела маггловских девушек в коротких юбках и мужских пиджаках, а некоторые еще и в рабочих брюках ходили! Тогда и наша молодежь совсем распустилась, никак не нарадовалась падению Гриндевальда, Орион и Альфард в барах и борделях чуть ли не ночевали. — А вы, папенька, сорвали матушкину розу, не дотерпев до свадьбы. На светлый праздник Рождества, если не ошибаюсь. Сигнус не мог потемнеть в лице, но зубами скрипнул. — Чей бы дракон рычал, Андромеда! Дромеда не удержалась от злорадства, пристукивая ложечкой по краям чашки. — Что насчет Тома Реддла, того, что был магглом? Теоретически мог встретить доверчивую девушку и бросить? — Да, — отец снова, беседуя, принялась портить одежду, — а наша дуреха, осознав, что детей не находят в капусте, поспешила избавиться от «подарочка» ухажера. Возможно, она даже полюбила его, раз назвала в честь обманщика и указала его фамилию, правда, что ей мешало принять и воспитать ребенка? — А может она хотела оставить сына, однако родители не позволили? Хотели правильных внуков? Сигнус осклабился, совсем, как дедушка Поллукс и дядя Альфард. — Нечего на меня намекать, Андромеда, лучше обдумай другой вариант? — Какой же? — Что это просто совпадение, Томов на свете предостаточно, и фамилия Реддл не настолько редкая. Знаешь, я узнал, что в маггловском мире также много Блэков, но ни одни из нас нам не приходится родней! Отцу следовало бы задуматься, как-никак в семье и предателей крови немало попадалось. — А какое у него второе имя? Сигнус уставился в потолок. — Хорошее замечание, помнится, что оно как раз выделялось. Орион и Альфард нашли его весьма странным для маггловского мальчишки. — Неужели Мерлин? — Нет, — он дернулся, — хотя тоже на «М». Как же оно звучало? — потирая дужки очков, силился вспомнить, — созвучно c чудом, если память не изменяет. — Марвел (9)? Звучит странно. — Да, кто бы в приюте давал ему такое имя? Ему бы больше подошло «Эвил» или «Син»(10). Дромеда посмеялась, но вдруг её осенило. — Марвел…а может Марволо? Сигнус почесал подбородок. — Возможно, но не ручаюсь. Понимаешь, Андромеда, даже если Реддл не был тем, кем являлся, выскочкой, подхалимом, лицемером, гнусным обманщиком…. — То ты все равно бы с ним не общался, ибо он из не вашего круга. Руки отца дрожали, и сам он начал метаться. — Моя воля, я бы никуда не пустил! Пусть гнил бы на помойке, где родился! — Отец, Реддл, наверняка, мертв много лет и не стоит ваших нервов, пусть и нарисованных! — Я поверю в его смерть только, когда увижу тело, — обхватив березку, он пробормотал, — почему я не могу снять его кольцо и затолкать в глотку?! Дромеда, складывая грязную посуду, спросила. — А у него оно было? — Как же! Уродливое такое! Я поспорил бы на тысячу галлеонов, что он купил самое дешевое за парочку кнатов, покрасил в золотой и заклятием вечного приклеивания прицепил гальку. Но его всадники Апокалипсиса стояли, раскрыв рты! Мерлиновы кальсоны, неужели не способны отличить золото от подделки? Чистокровные, Мерлинова мать! — Вы видели его? — Не особо, я скорее наблюдал из-за книжного стеллажа за попыткой брата и кузена стянуть его с пальцы старосты. И по старой традиции я получил за невмешательство!       Отец не в первый раз рассказывал о школьных злоключениях, то с легкой улыбкой, то с болезненной гримасой, и каждый раз хотелось спросить. Куда смотрели преподаватели, талантливые профессора и великие мыслители? Ладно, Бири ненавидел Блэков всей душой и был рад, что их мучает выходец из магглов, но почему не вмешались чистокровный Трэверс? Почему Слагхорн, при удобном случае ссыпавший соболезнованиями из-за отца, не защищал его от издевательств старосты? Галатея Мерритот, к коей дяди и тётка всегда относились к уважением, также ничего не делала, а как и любивший беседовать Сильванус Кеттлберн. Родичи ужасно вели себя в школе или «черная кровь» покоя не давала?       Отец остановился, переводя дух, медленно он поправил запонки на помятых рукавах, затянул потуже галстук и протер очки. Дромеда остановилась в задумчивости, за девять лет, что он присутствовал в её жизни, они никогда не беседовали по душам. Только констатация фактов, отчет о совершенных делах и выполненных уроках. Странное дело, живой человек особо не интересовался родной дочерью, а в картине у него вдруг проснулись чувства. Жаль, только принять и понять не хочет. Как и мать, что неожиданно появилась из-за угла. — Cygne, — сказала она, прикрывая оголенные плечи, — Allemand пришел. — Maman, он валлиец. — Peu importait (не важно). — Как если бы меня называли француженкой. Мать, скрестив руки под грудью, процедила. — Тогда верней называть тебя бретонкой. Прозвенел дверный звонок, и Сигнус потянул жену за локоть. — Пойдем, а то снова станем свидетелями тошнотворного зрелища! — И какого именно, отец? — Омовения рук в непредназначенном месте!       До чего упрямы и брезгливы бывают дражайшие родители! Хотя им хорошо известно семейное неприятие! Одно хорошо, отца другие зятья устраивают немногим больше, хотя матушка как-то пожалела, что юный Малфой еще не появился. Спеша из-за всех ног, Дромеда оказалась у двери, пока не прозвучал третий звонок, приоткрыла её. — Что любила читать твоя мама? — Бога ради, Меда, дай дух перевести. Сквозь щелочку она слышала сиплые хрипы мужа и решительно подавила жалость. — Тед, ты же знаешь, зачем все это? — Да-да, постоянная бдительность, — прокашлявшись, он сказал, — Картленд (11). Барбара Картленд. Рука дернулась к цепочке, но Дромеда остановилась. — Я тогда заявила, что для умной женщины, вроде неё, это неподходящий выбор, чем обидела её. Конечно, миссис Тонкс быстро простила, хотя самой Дромеде было неловко. — Заходи. Тед устало ввалился внутрь, на ходу снимая верхнюю одежду. Подобрав его куртку и шапку, Дромеда побежала на кухню. — Тед, дорогой, — сказала она, едва он сел за стол, — как прошел день? Он устало вздохнул. — Меда, можно я сначала поем?       Стараясь пропустить мимо ушей громкое чавканье, Дромеда заерзала на стуле, от отца толку немного, может муж-мракоборец отыскал что-то стоящее, что-то объясняющее необычайную важность нищей и позабытой всеми семейки Гонтов. Ради чего одержимая Дидона Маккиннон рвалась в хранилище памяти! — Как Дора? — У себя в комнате, с игрушками возится. — А уроки? — Им еще не задают домашнего задания. Меньше бывал бы на ночных дежурствах, то знал бы. — У нас еще остался лимонный пудинг? — Нет. — Ладно, а тыквенные пирожки? Неужели Друэлла права, и он думает только желудком? — Тед, пожалуйста, соберись! Расскажи лучше, что нашел о Гонтах. — Если тебе так важно, хорошо, — отодвинув супную чашку, он сказал, — дело очень старое, долго пришлось покопаться. — И в итоге? — Нашел, — пробормотал он, вытирая рот салфеткой, — в первый раз попали в 25-том году, в октябре, если правильно помню. Отца посадили на полгода за сопротивление мракоборцам, сына — на три года за нападение на маггла. Именно это дело осталось в памяти Арктуруса. — А второй раз? — В 43-тьем. Марволо умер к тому моменту, остался только Морфин. Он истребил маггловскую семью и отправился в Азкабан на всю оставшуюся жизнь, там до сих пор и сидит. Дромеда забарабанила пальцами по столу. — Что за семья? — Пожилые родители и взрослый сын, весьма уважаемые были люди. — Реддлы? — Да. — Сына звали Томасом? — Вроде как. Слишком много совпадений. — За что он их убил? — Ты говорила, что Морфин — злобный нищий урод, помешанный на чистоте крови. Таким повод не нужен. — Иначе он бы сразу их убил, а не ждал бы почти двадцать лет. И чего не истребил всю деревню заодно. Тед в задумчивости почесал затылок. — В материалах говорилось про вражду с сыном Реддлом. — Из-за чего? Он не сразу ответил, наполняя чайную чашку. — Морфин обвинял его в пропаже сестры. — Меропы? — Не помню. В любом случае сходится, никакой другой сестры у Морфина появиться не могло. — Что Томас с ней сделал? — Кто знает. Мог, конечно, соблазнить и бросить, или убить, чего скрывать. Ничего про его наклонности в материалах не говорилось. — А чего Морфин решил, что Томас как-то причастен к исчезновению его сестры? Может, как только отца с братом посадили, сразу сбежала куда подальше. Еще бы вернулись и прикончили. Или замуж за брата выдали бы, неизвестно, что хуже? Тед невесело усмехнулся, размешивая вторую порцию сахара. — Её бы за пятнадцать лет, как минимум, отыскали для допроса. Времена Гриндевальда, не забывай. — Зная о наклонностях её семейки, я бы не удивилась, что она поменяла имя и каждый день пила оборотное зелье. Или вовсе уехала из страны. — В нашем представлении, если человека за десять лет не нашли живым, то точно мертв, — шумно отхлебнув, Тед добавил, — бывают исключения, но вряд ли бедная мисс Гонт в их числе. Дромеда покачала головой. — Она ведь не Том Реддл, сбежавший с артефактами, никому кроме отца и брата не нужна. И то, первый умер, а второй за пятнадцать лет не озаботился её поисками. Чем он вообще занимался? — Пьянством и воровством, чем еще? Не работать же, в конце концов! Странно, правда, что он несколько лет не трогал Реддлов, и тут раз и пошел убивать! — Могли на улице пересечется и поругаться, пьяному большего повода не требуется, — неловко дернувшись, Дромеда сказала, — мне еще кажется странным наличие еще одного Тома Реддла в Хогвартсе! — Но Реддл-маггл был неженат. Дромеда фыркнула. — Брак и потомство не всегда связаны.Тётя Ликорис замуж не выходила, как и её сын Альфред. А мужчинам стать отцами без ведома куда проще. Тед засмеялся. — Меда, милая, клянусь, у меня точно никаких детей на стороне нет. Дромеда бросила на него уничтожающий взгляд. — Ладно, предположим, что Томас мог «осчастливить» девушку и бросить её, она дала сыну имя и фамилию отца и оставила в приюте. Однако выяснить сейчас что-либо трудно, у Штаба нет доступа к маггловским документам, и придется расспрашивать самих магглов о событиях многолетней давности. Мандраж усилился, и Дромеда, не справившись, с напряжением поднялась и принялась расхаживать. — У меня появилась шальная мысль, касаемо предполагаемой матери волшебника Реддла. Тед, отодвинув чашку, кивнул. — Да, это просто совпадение, что в примерно одно и то же время, но в разных мирах существовали два Тома Реддла, однако возрастная разница допускает их прямое родство. Тед улыбнулся. — Что смешного? — Прости, но ты говоришь, как будто на уроке рассказываешь доклад. Выдержав второй жуткий взгляд, он чинно выпрямился, для пущей важности убрав с колен салфетку. — Итак, насчет матери, им может оказаться кто угодно, от подруги детства, если она была, до случайной знакомой в Лондоне. Но мне не дает покоя второе имя младшего Реддла, отец говорил, что оно созвучно с Марволо, а подобное имя встречалось только у Гонтов. Тед боязливо поднял руку. — Извини, но твой отец точно имя запомнил? Дромеда осеклась. — Не особо, сам понимаешь, он со старостой низкого происхождения не дружил, и предпочитал лишний раз ему на глаза не попадаться. — Я не хочу с тобой спорить… — Но сейчас ты споришь. Тед вздохнул. — Маггл-Реддл вполне мог быть отцом волшебника-Реддла, тут я согласен, но Меропа Гонт точно не мать. Дромеда сдвинула брови. — Почему же? — Во-первых, Реддлы — семья сквайров, а кто они такие, помню по Дирку Крессвеллу. Нет, сейчас он изменился в лучшую сторону, но в школе вел себя, как откровенная чванливая…., даже не буду говорить. — Тед, в высокомерных гордых задницах я лучше разбираюсь. — Вот, смотри! Для Реддла Гонты — просто нищие, он знать не знает о Слизерине, волшебных семьях и прочем, он бы с Меропой даже разговаривать не стал, какое там соблазнение. — А во-вторых? — Зачем он самой Меропе? Он — грязный маггл, — говорил он, посуровев, — жалкое отродье. — Я в подобной семье также росла. — Меда, не сравнивай. Ты в Хогвартсе училась, книги читала, с другими детьми общалась, тебе было с чем сравнить. А Меропа выросла в семье извращенцев, сомневаюсь, что читать умела, а к другим детям её бы не пустили играть, да и они её не приняли бы. Откуда ей узнать, идеи папаши гроша не стоят? Дромеда упрямо поджала губы. — Почему она тогда сбежала? Осталась бы дома и ждала бы родных из Азкабана, а потом бы с благословением отца вышла за брата и родила бы еще истинно чистокровных волшебников. — А нигде не говорится, что она именно сбежала, могла и пропасть, отправившись в лес за грибами. Или сами Гонты убили её, а вину свалили на Реддла. — Хорошо, — Дромеда говорила, ускорив шаг, — предположим, что Меропа приняла идеи семьи, тогда почему у еще одного Томаса Реддла, что вырос в маггловском приюте и попал в школе Чародейства и Волшебства, второе имя — Марволо? — Имена не всегда бывают семейными. Твоего прапрадеда зовут Финеасом, но он к египтянам не имеет никакого отношения. — Его отец Сигнус просто работал в Египте и шутки ради узнал произношение фамилии на древнеегипетском. Тед поднялся, подошел и обнял сзади. Дромеда дернулась, однако мужнины руки обхватили за талию и плечи. — Меда, я не хотел выставить тебя в дурном свете, Боже упаси. Я понимаю, что ты рассуждаешь логически, однако ты слишком много совпадений связываешь воедино. Я поищу дело и самого Тома Реддла, как будет время, узнаю его второе имя, отыщу приют, где он вырос, соберу о нем информацию, все ради твоего спокойствия. А сейчас ты рассуждаешь, как Ксено Лавгуд в «Придире». Спокойный тон выводил из себя, а ласковые поглаживания лишь раздражали кожу. Разговаривает, как с глупым ребенком! — Отпусти меня. Тед, я не шучу! — Как скажешь. Освободившись от объятий, Дромеда отошла от супруга, недовольно потирая плечи. — Мне пора на дежурство. — Не рано? — У меня будет час, чтобы подготовиться. К тому же, подойдут кандидаты. Дромеда спешно забежала в прихожую, одеваясь, она все равно чувствовала взгляд мужа и его явный упрек. — Меда, если ты беспокоишься за безопасность Арктуруса, то давай приставим к нему охрану. Гайд и Фаб вполне подойдут. Дромеда зло усмехнулась, распутывая шарф. — Почему нет? Родные внуки! — Которые слишком заняты отношениями. — Ладно, — произнес Тед, опершись о стену, — вернутся с празднеств в Дувре (12), все им выскажу. — А почему тебя не позвали охранять министра? Ты по званию старше близнецов. Тед скривился. — Цитирую Скримджера, еще одного убийства высокопоставленного Пожирателя Штаб не переживет, — пока Дромеда не успела открыть дверь, он добавил, — я понимаю, что у тебя был трудный день…. — Да я не срываю ни на ком злобу! — А я ни говорил об этом.       Хлопнув дверью, Дромеда скорым шагом пустилась по дорожкам сада. Предстояла бессонная ночь, утомительные бдения над пациентами, объяснения бестолковым кандидатам и борьба со сном и усталостью. А если случается праздник, то жди новых жертв. Борясь с сиплым дыханием, Дромеда прошла мимо аллеи туй и пруда, если не успокоится, то трансгрессия закончится расщепом. Но ни свежесть лесного воздуха, ни умиротворение шелестевших деревьев не вселяли в душу покоя. Закрывая глаза, Дромеда восстановила в памяти неприметный переулок и фальшивую витрину магазина, в любом случае помощь ей окажут.       Едва переместившись, она оказалась в центре кутерьмы, возле входа образовалась толпа, среди порванных серых мундиров и поблекших праздничных нарядов выделялись маггловские джинсы и кожаные куртки. Сбитые с толку, они не сводили глаз с манекена и без конца галдели, пока невысокий коротко стриженный мракоборец никак не мог открыть проход. Решительно расталкивая посетителей, Дромеда добралась до крыльца. — Да не помню я кодовое слово, дура! У нас вообще куча народу помирает! — Гипокрас, Долиш, гипокрас. Вздрогнув, он обернулся и едва удержался на ногах, образовавшийся проход заполнила толпа. — Что у вас, Джон? Так, не топчите друг друга, всем поможем! — Спасибо, Андромеда, — он пропыхтел, держась за её руку, — все как всегда, отвратительно. Министр призвал стучать на одержимых Империусом, и тут же появились Пожиратели. — Насколько все серьезно? — спросила Дромеда, чудом пробравшись внутрь. Долиш вздохнул, потирая шею. — Они оборотней пустили, хвала Мерлину, нас предупредили. Полдюжины их, тварей, завалили. Словно по команде влетело несколько тел, столь грязных и истощенных, что только хвостов не хватало. Стараясь не смотреть на длинные ногти на свисавших руках, Дромеда подозвала к себе санитаров. — Найдите целителя Кидни, как раз ему на распаковку. Долиш возмутился. — У вас нет на то постановления от Бюро по регистрации оборотней. — Так пошлите им сову! Или министр не разрешил? Между тем к стойке привет-ведьмы подошла целительница Несбитт, сменившая Магуайра на посту главы Отдела травм. Бойко раздавая команды, она поманила к себе Дромеду. — Тонкс, хорошо, что вы прибыли раньше. Займитесь распределением по палатам и окажите первую помощь. Самых тяжелых отправите в операционную. — Хорошо. — Скоро к вам придут на подмогу остальные. А пока хватайте кандидатов, пусть натаскают палочки. — Да, миссис Несбитт. У нас еще магглы и тела оборотней. Несбитт обернулась к привет-ведьме. — Люси, позови из «желтого» отдела, — обернувшись с хитрым прищуром, прошептала, — еще кинь весточку Белби. Напиши, что принесли билеты на собачью выставку. Кандидаты, бледные и замученные, сгрудились на лестничном пролете. Зевая и шепчась, они опасливо наблюдали за потоком пациентов. — Эрл, проверьте палаты на наличие свободных коек! Херси и Джексон, вы найдите запасы бинтов и жгутов! Скорее, времени у нас мало! Захлопали двери, раздался топот, некогда сонные юноши и девушки мельтешили, подобно разбуженным докси. И Дромеда начала командовать встревоженным ульем. — Олливандер, не жалейте бадьяна! Браунинг, не лейте прямиком на рану, еще ожога не хватало! Тайлер, аккуратней, не ломайте ему ноги!       Толпа почти растворилась, лихо распихав по палатам пострадавших, Дромеда встретилась с парочкой целителей из пятого отдела, она вела их к перепуганным магглам, когда появилась на лестничным пролете странная компания. Худенькая девушка, еле двигаясь в насквозь мокрой мантии, дрожавшими руками держалась за палочку, неся над головой тела. Двое молодых мужчин в серых мундирах мракоборцев, успели обзавестись синими погонами, но не без первых бляшек. Один беспомощно повис в воздухе, будто марионетка без веревочек, а другого сотрясали судороги. Не успела Дромеда обратиться к ней, как девушка застыла на месте. — Я еще отправила тебя на Мальорку! Какого черта?!       Тела с грохотом свалились на пол, следом полетели вспышки. Дромеда едва успела окружить себя щитом, но обжигавшее заклинание краем коснулось щеки. Целители атаковали в ответ, пытаясь связать и оглушить. Издали слышались скорые шаги, и на этаже оказался темноволосый юноша. Он схватил подругу за локти, прижал к себе и затараторил. — Лили, её здесь нет! Лили, перестань, ты в безопасности! Девушка опустила палочку и рухнула на колени, целители подняли на ноги и помогли сесть на скамейку. А Дромеда бросилась к лежавшим мужчинам. — Лили, — слышала она голос Джеймса, — это моя двоюродная племянница, Андромеда Тонкс, ты её не узнаешь? Она была на выпускном. Перевернув тела, Дромеда ослабила воротники и коснулась шей. Сдерживая душевную бурю, она закрыла застывшие глаза Гидеону и, не медля, подняла трясшегося Фабиана — Джеймс, помоги мне. — Но… — О ней позаботятся! Вдвоем переложив на скамью, они в спешке снимали с посиневшего кузена верхнюю одежду. Зрелище предстало жуткое, кожа на груди стремительно источалась, стягивая кости, а на горле выступали сосуды. — Я не знаю, что на него наслали, какую-то фиолетовую порчу, неуверен, что на латыни. — Движения палочки запомнил? Джеймс, побелев, покачал головой. — Тогда повторяй за мной. Уперев палочки между ребрами, Дромеда и Джеймс выпустили несколько кратких ударных волн. — Считай до ста. Дыхание Фабиана затихло, а губы приоткрылись. — Еще сто! Сильней! Из рта тонкой струйкой выходил едва заметный розовый дым, зеленые глаза поблекли. Последний удар, и жилка на шее замерла. 1. Георг V (1865-1936), король Великобритании и император Индии в 1901–1936 гг., при нем страна вступила в Первую Мировую войну, потеряла Ирландию, а правящая династия сменила немецкое название Саксен-Кобург-Гота на английское Виндзор; 2. Индия станет независимой в 1947 году; 3. Пария — в Индии одна из каст «неприкасаемых», но в европейских языках означает бесправного изгоя; 4. Янки — жаргонное словечко, обозначающее жителей северных штатов Америки; 5. Джордж Герберт, 5-тый лорд Карнарвон (1866-1923) — английский египтолог и собиратель древностей, прославился находкой гробницы Тутанхамона в 1922 году. Менее через год умер от укуса москита, чем породил слухи о проклятии фараонов; Говард Картер (1874-1939) — английский археолог и египтолог, совершивший вместе с лордом Карнарвоном открытие гробницы, правда, в отличие от него, был профессионалом в своей области. Его смерть от сердечной болезни также приписали проклятью фараонов; 6. Примерно 20 см; 7. Примерно 66 кг; 8. В конце 19 и начале 20 веков произошел ряд брачных союзов между сыновьями британских дворянских семей и дочерьми американских богачей. Лорды получали солидное приданное, а миллионеры — связи и древнюю родословную. В одном из таких браков родился будущий премьер-министр Уинстон Черчилль, также барон Фермой, дедушка принцессы Дианы; 9. Чудо (англ.) 10. Evil — зло; Sin — грех; 11. Барбара Картленд (1901-2000) — английская писательница, написавшая более 700 романов, в большинстве своем довольно шаблонных любовных историй про запретные отношения простых девушек и богатых мужчин, обязательно, героини должны были быть девственницами и несмотря ни на что выходить замуж за главных героев. Любимая писательница принцессы Дианы, по иронии судьбы, оказавшейся падчерицей дочери Картленд; 12. Дувр — портовый город в графстве Кент, знаменит белыми скалами, давшими прозвище Англии, «Туманный Альбион».