Мой огонь

Штаб-квартира подразделения Гавайи 5-О Поверить, что изнуряющий двухнедельный марафон завершился так быстро и просто, было нелегко. Убийца, Сэмюэль Рикетта, и вправду оказался поваром позаимствовавшим орудие убийства на собственном рабочем месте, в загородном ресторанчике. Он жил один, в весьма уютном доме, семь лет назад доставшемся ему в наследство от отца, тоже Сэмюэля Рикетты, в компании трех кошек и двух собак; посещал все матчи местных бейсбольных команд, пользовался услугами доставки из ближайших магазинов и кафе, был любезен с соседями, читал испанских поэтов и американскую фантастику, увлекался живописью, но большую часть свободных дней проводил на пляже со своим ноутбуком. Имена десяти жертв обнаружились в том же ноутбуке, вместе с их фотографиями или нарисованными портретами, и не потребовалось много времени, чтобы восстановить удаленную переписку Рикетты с киллером, а также отследить переводы со счета личных сбережений на счет жены обезумевшего легионера где-то в штате Айдахо. — Ставлю на опухоль мозга, — сказал Дэнни. — Чувак, за семь лет обжившийся на Оаху, вдруг начинает избавляться от людей весьма экзотическим способом за собственные деньги. Заметь, в списке всего десять имен, и имя сегодняшней жертвы — последнее. Когда он понял, что киллер не сможет закончить задание, за которое брался, то сделал это сам. Что это, как не безумный бред? — Должно быть, они все же где-то пересекались, — сказал Чин, безостановочно протирая салфеткой красные глаза. — Возможно, работали вместе, лечились в одной клинике или… не знаю, были присяжными в суде. — Хорошо, что мы этого никогда не узнаем, — пробормотал Стив. — Дело официально закрыто. Вряд ли кто-то из вас захочет разделить со мной упаковку Лонгборда, и поэтому… всем по домам. Спать немедленно! — рявкнул он своим самым «Я суровый коммандер и не терплю возражений» тоном. — Дэнни, я отвезу тебя, если хочешь. — С каких пор ты спрашиваешь моего разрешения? — фыркнул Дэнни. — Ключи все равно у тебя. — Ты молчишь, — сказал Стив десять минут спустя, на полпути к дому Дэнни. — Я сплю. Или упал в обморок еще три дня назад и до сих пор лежу там. — Неправда. Ты злишься на меня. И хотя тебе обычно не нужен повод, на сей раз теряюсь даже я. Что, Дэнни? Что я сделал? Он врал Стиву за эти дни больше, чем за несколько предыдущих лет. Но и сказать всю честную, откровенную правду… В мире не придумано способа, который заставил бы его признаться. Нет. Не сейчас. Не завтра. Никогда, если Стив не начнет первым. Или, по крайней мере, пока один из них гарантированно не будет умирать. Но лучше бы последнего не произошло, а значит, — никогда. И Дэнни в общем-то даже не пришлось лгать. Просто озвучить то, что лежало на поверхности. Ну, как рябь на океанской глади, когда кидаешь в нее горсть песка — едва заметные маленькие круги, никак не тревожащие глубину. — Ладно, вот. Слушай, Стив, неужели ты ничего не замечаешь? — Хочешь сказать, мы проскочили на красный? — поднял бровь тот. — Вроде бы я следил за сигналами, я ведь знаю, как ты психуешь, если я нарушаю правила. — Нет, другое. Ты на самом деле не понимаешь, почему Сент-Джон заинтересовался твоей семьей, или притворяешься? В ответ Стив забурчал что-то неразборчивое, в чем сквозь скрип покрышек проскальзывали слова «губернатор», «спецслужбы» и «возможно, старые дела». — Секундочку, сейчас я положу на торпеду что-нибудь железное, чтобы наверняка заработать сотрясение, когда буду биться об нее головой. Вы похожи, как родные братья. Хуже: как разлученные в детстве близнецы, потому что у меня-то был брат, и я в курсе, как могут отличаться дети одних родителей. — Коно пыталась мне намекнуть на что-то подобное. — Глуши мотор! Сейчас же! — Зачем? — Мне необходимо, чтобы ты на меня смотрел. Ты слепой идиот! Если ты три месяца не сходишь к парикмахеру, а вместо своих вечных карго натянешь его модные шмотки… Или наоборот, если он…. — Ты пробьешь стекло, если будешь так размахивать руками, Дэнни. — Да господи ты боже мой! Этот человек еще спрашивает, отчего я так бешусь! Я перепутал вас, когда впервые увидел его, ясно?! И мне все время кажется, что у меня двоится в глазах, а это чертовски неприятно и вызывает головную боль. С тобой рядом ходит твоя точная копия, он красив, как греческий бог, горяч, как танцор из дорогого стрип-клуба, у него бесконечные ресницы, и он облизывает губы так, что хочется заткнуть ему рот членом и посмотреть, как он будет сглатывать вокруг, и… — Я понял… — хрипло сказал Стив, паркуя машину у дома Дэнни. — Постарайся выспаться. — Кажется, ты понял, как обычно, по-своему, — пробормотал Дэнни, выбираясь наружу. Ответом послужил визг покрышек и запах жженой резины, когда Стив заложил крутой вираж, с места разворачивая машину в обратный путь. Конечно, Дэнни сказал лишнее. То, о чем Стиву не стоило знать ни при каких обстоятельствах. Он мог надеяться только на то, что в ближайшие двенадцать часов не случится ничего, кроме обычных ограблений магазинов, карманных краж и взломов пустующих вилл. Взвесив в одной руке полупустую бутылку виски, а в другой — пачку снотворного, он сделал выбор в пользу Джека Дэниэлса — старого доброго друга всех полицейских. Ему хватило трех больших глотков, чтобы нырнуть в тяжелый сон, едва коснувшись головой подушки. Три часа спустя он шарил у кровати, нащупывая горлышко бутылки, потому что телефон звонил, не умолкая, высвечивая номер, который он не хотел видеть. После очередного обжигающего глотка он решил, что сможет выдержать томный, будто специально растягивающий слова голос Сент-Джона. Бар ресторана «Спада» — Свидание не считается свиданием, если приходишь на него с пушкой на поясе. В следующий раз попробуй спрятать лишний магазин в носок, потому что твоя одежда до сих пор не оставляет места для посторонних предметов. Мик Сент-Джон сидел там же, откуда час назад позвонил Дэнни — за небольшим столиком в темном углу и разглядывал большой бокал чистой воды, из которого, судя по всему, не отпил ни глотка. Дэнни заказал двойной виски, прежде чем ответить: — Потому это и не свидание. — Да, конечно, — покорно согласился Мик. — Не думал, что у тебя нет чувства юмора. — Только не когда я спал меньше двадцати часов за неделю, а какой-то придурок будит меня. Я все еще готов застрелить тебя, если не перейдешь к сути. — Что у вас за дурная привычка стрелять по любому поводу?! Сразу видно, патроны не за свой счет покупаете. Мне показалось невежливым говорить по телефону, — цепочка под низко раскрытым воротом рубашки вдруг заискрила гранями звеньев, когда он пожал плечами. — Послушай, ты… На мне твои блядские уловки не работают, и, клянусь… — пальцы Дэнни скользнули к кобуре. — Работают, и еще как, — ухмыльнулся Мик. — Но можешь быть спокоен. Я собирался сказать, что уезжаю. Не сомневаюсь, коммандер поведал о моем визите в его дом. Поразительно, как могут быть неосторожны люди, повсюду разбрасывая использованные лезвия, старые зубные щетки, расчески и покрытые слюной горлышки бутылок. По некоторым причинам я не хочу делать анализ ДНК здесь, а у моего друга разыгрывается паранойя, когда он слишком долго не видит меня невредимым и рядом с собой. В таких случаях он способен на непредсказуемые поступки. — Знаю я одного такого, непредсказуемость его второе имя, — буркнул Дэнни, рассматривая на просвет янтарную жидкость в стакане, только чтобы не пялиться на губы и пальцы Сент-Джона. — Возможно, я с большей вероятностью окажусь родственником любого в этом зале, чем коммандера. — Мне жаль, если так. — Нет, не жаль. Расследование окончено, мой рейс через два часа, и ты рад этому. — И все же семья важна. Желаю тебе когда-нибудь найти свою, — сказал Дэнни, поднимаясь. — Удачного полета. — Постой еще секунду. Нет ничего хуже, чем много лет ходить рядом с любовью всей жизни и так и не решиться сделать шаг навстречу; бояться рискнуть тем, что уже есть, ради призрачной возможности быть счастливым. Поверь, я знаю. — Ну да, ты же у нас убеленный сединами мудрый старик. Сент-Джона передернуло. Широкая ладонь схватила Дэнни за предплечье, и ногти впились в кожу, оставляя отметины. — У меня есть прощальный подарок, детектив Уильямс. Ты та еще заноза в заднице, но он любит тебя. Может, даже больше, чем ты, отчаяннее, безрассуднее. Его сердце пускается вскачь каждый раз, когда он произносит твое имя. А если он прикасается к тебе… В день нашего знакомства я всерьез испугался, что он на грани инфаркта. Когда я уходил с места преступления, грохот был слышен несколько кварталов. Твое сердце бьется иначе. Испуганно замирает, а потом колотится быстро и рвано, словно тебе не хватает воздуха. Он не боится своих чувств, а ты… — Тебе бы романы писать. Знаешь, моя бывшая теща — ты бы ей понравился — как раз сочиняет такую сопливую дрянь. Платят куда больше, чем за работу детектива. Улыбка Мика из очаровательной стала заговорщицкой. Дэнни сглотнул. Глаза, в полумраке меняющие цвет от ярко-синего до глубокого черного, буравили его зрачки, и он был не в силах моргнуть. Те же чуть припухшие нижние веки и тяжелые верхние, но ресницы на левом завиваются чуть иначе, и ни следа от едва заметного шрама над бровью. — Смешные люди, — прошептал Мик. — Ценят свою одержимость больше настоящей любви. Я сам был таким. Наверное, до сих пор такой. Но если ты одержим, это легко исправить. Всего лишь заменить ее другой. Ты никогда не был с мужчиной. — Не сомневаюсь, что ты был, — Дэнни честно пытался сопротивляться, но Мик успел крепко схватить его за подбородок и, приблизившись, прошептать в самые губы: — Просто бери то, что искренне дают. Я не посягаю на твое тело или душу. Не стоит благодарности. Его губы были на удивление мягкими, но холодными. Почему-то Дэнни всегда представлял, что губы Стива — чуть шершавые, очень горячие и на них непременно оставался привкус океанской соли. Различий было слишком много: запах, чересчур нежные подушечки пальцев вместо мозолей и мелких царапин, гладкая кожа щеки там, где у Стива вечно проглядывала щетина. Равнодушный, немного насмешливый взгляд, словно Мик Сент-Джон ставил над ним исследовательский эксперимент, а не целовал, слегка прихватывая нижнюю губу зубами. Но это было приятно. Странно. Незнакомо. Определенно горячо и немного неловко от того, что Дэнни вдруг представил, как к их столу идет официант, но заметив увлеченную парочку, резко меняет направление. Мик нажал на челюсть, заставляя разомкнуть зубы, и Дэнни поддался этой грубоватой ласке — впустил, позволил кончику языка скользнуть внутрь, найти его язык и попробовать на вкус, делая поцелуй глубже, чувственней, возбуждающей. Когда в заднем кармане завибрировал телефон, Дэнни был даже счастлив. Он не хотел этого до жути ненормального типа из ЭлЭй, но еще немного — и не уверен, что смог бы остановиться. — Надеюсь, это не любовь твоей жизни, он же меня и за океаном достанет, — фыркнул Мик, отстраняясь. Его губы были влажными и темно-красными, и, прежде чем вытащить телефон, Дэнни пришлось зажмуриться, сильно тряхнув головой: в его мечтах губы Стива были такими же после долгих поцелуев или минета. — Да брось, — Мик заговорил, и наваждение исчезло, — всего лишь поцелуй, крошка, ты не забеременеешь от него. Мне пора собирать вещи. На экране настойчиво моргал видео-вызов от Макса Бергмана. — Наконец-то все подключены, — сказал патологоанатом. — Я не хотел начинать, пока все не выйдут на связь, чтобы не повторяться. Мик шутовски поклонился и пошел в сторону выхода. — Это смешно, — начал Макс, — но санитары Кингс по ошибке отправили в крематорий наши трупы. К счастью, те образцы крови, которые я взял на месте преступления, остались у меня. Кровь убийцы, Сэмюэля Рикетты, то небольшое количество, что осталось в его венах… Судя по результатам исследований, она словно принадлежит ребенку, жившему в идеальной эко-среде. Никаких признаков токсинов, хотя бы кофеина, ни никотина, следы которого есть в легких. Его желудок имеет признаки начинающейся язвы, пальцы ног повреждены артритом, пигментные пятна на лице и зубы соответствуют пятидесяти двум годам, установленному возрасту Рикетты. Но кровь… Возможно, что-то повлияло на нее и, соответственно, на психику этого человека, сделав его одержимым маньяком. Я не уверен и, к сожалению, лишился своего рабочего пианино, чтобы должным образом подумать, наверное, поэтому не могу найти объяснения уникальному феномену. Просто поставил вас в известность, господа. Хорошего вечера. Дэнни едва не подпрыгнул на пару футов вверх, когда на плечо опустилась тяжелая ладонь. Мик Сент-Джон стоял за его спиной, еще бледнее, чем обычно, с надвинутыми на глаза темными очками, и Дэнни видел, как он сжимает челюсти, стараясь унять дрожь. — Прости, я услышал начало разговора, заинтересовался и счел необходимым дослушать. Забавно, никогда не сталкивался с подобным. Кстати, у меня осталось еще полчаса, и если хочешь продолжить… — Нет, — сказал Дэнни. — Нет. Лучшее, что я мог бы сейчас сделать, — врезаться на машине в бетонный причал, рассчитывая получить сотрясение мозга и амнезию. Потому что я не хочу даже вспоминать последние двадцать минут. — Тебе придется с этим жить, — криво усмехнулся Мик. — Не самая страшная из возможных тайн, уж поверь. Мой друг может откусить мне голову, если я не вернусь в Лос-Анджелес. Буквально. Так что не хочу опаздывать на самолет. — Эй, друг как «просто друг» или «друг, но иногда мы спим вместе»? — Всё куда сложнее. Наши отношения не вписываются в привычные тебе рамки. Определенно, душевного равновесия это Дэнни не прибавило.