Мой огонь

Дом Стива МакГарретта Наслаждаться отдыхом посреди недели, празднуя завершение дела, — то занятие, в котором команде Пять-0 не было равных. Запах жареного мяса ударил в нос Дэнни, едва он вышел из машины. Коно и Чин, еще не обсохшие от океанской воды, развалились в шезлонгах, а Стив орудовал лопаткой и двузубой вилкой, переворачивая огромные куски на гриле. — Пиво в холодильнике, привет, Дэнни! — крикнул он, не оборачиваясь. Желудок Дэнни сделал кульбит. Он был уверен, что не сможет проглотить ни ломтика этого сочного, пахнущего огнем и специями, горячего стейка. И дело было вовсе не в том, что он слишком много выпил прошлым вечером, пытаясь уснуть без сновидений. Первый глоток холодного Лонгборда показался ему омерзительным. Со вторым в висках будто провернули железные иглы. Только к пятому они исчезли, и Дэнни решился выйти из кухни на берег. — Ты в Нью-Джерси за пивом ездил? — улыбнулся Стив, требовательно протягивая руку. — Хотелось бы. Там я был бы избавлен от наблюдения, как ты издеваешься над прекрасным мясом. Ты его электрошокером жарил, что ли? — Но-но, — сказал Чин с набитым ртом. — Если ты не голоден, то мне больше достанется. — Мы будем сражаться за лишний кусок, — заверила его Коно. — И я выиграю. — Что не так, Дэнни? — взволнованно спросил Стив. — Что случилось? — Думаю, нам нужно поговорить, — тихо ответил он, кося глазами на Чина и Коно. — Это о деле. Давай пока не будем их расстраивать. Стив подхватил едва початую бутылку и поспешил в кухню. Дэнни мог сколько угодно кричать, размахивать руками или сыпать колкостями — это никогда не производило на Стива должного впечатления. Чаще непостижимым образом даже веселило его. Но сейчас он был хмур, прижимал пальцы к прикрытым векам, словно желая вдавить глаза глубже в череп. — Ладно, — сказал он, едва только смог вставить слово. — Завтра я попрошу Чина еще раз проверить все рехабы, оздоровительные центры, частные клиники и всех, кто может иметь отношение к исследованиям крови или странным диетам. Но это будет напрасная работа — мы делали то же самое все прошедшее время. — Значит, чего-то не заметили, — настаивал Дэнни. — Сент-Джон собирался отваливать, я проверил — у него был куплен билет. Но передумал, случайно услышав отчет Макса, однако попрощался и сказал, что торопится на рейс. Не забывай: трупы мирно лежали в морге до его появления, а сейчас у нас нет ни одного. Это не простое совпадение, он знает больше, чем говорит. — Слушай, я даже не спрашиваю, как ты оказался рядом с ним в баре в десяти милях от своего дома, в то время, когда я был уверен, что ты мирно храпишь в подушку. Не спрашиваю, нет. Мне это неинтересно. Твоя личная жизнь… — Блядь, Стивен! У меня бессонница, он позвал выпить. Мы поболтали о том о сем, это всё, — Дэнни показалось, что сейчас его накроет приступ паники от того, как перекосилось лицо Стива и как непроизвольно, до белеющих костяшек, сжался его кулак. — Так странно, — сказал он глухо. — Раньше ты никогда мне не лгал. Я надеюсь, по крайней мере. — А ты раньше не ревновал меня к каждому, с кем я оказываюсь рядом. — Почему ты так уверен? Дэнни закатил глаза и, по очереди загибая пальцы, начал перечислять всех, кого он приглашал на кофе, с кем встречался второй раз или спал за последние несколько лет. — В том-то и дело, — мрачно кивнул Стив. — Женщины. — Не представлял, что в армии, кроме стального пресса и удаления из мозга доли, отвечающей за самосохранение, прививают еще и гомофобию. Все эти «Не спрашивай, не говори» — сплошное ублюдочное лицемерие. — Да, у многих были серьезные проблемы, — Стив даже не поправил его, хотя никогда не прощал ошибки, а возражал немногословно. Присев на край стола и сложив руки на груди, он взглядом изучал носки собственных кроссовок. Его молчание — какая-то до странного заторможенная реакция — только больше взвинчивали Дэнни, и он уже пару раз опасно наклонял бутылку, расплескивая на пол пиво. — Знаешь, Сент-Джон тоже был уверен, что я прикасаюсь к мужчине, только если нужно надеть на него наручники или дать в морду. Еще одно гребаное сходство между вами. И у нас было не свидание. Ни в первый раз, ни вчера. — О, так это уже второе, — Стив уязвленно хмыкнул. — Значит, у него есть отличный шанс на третье. Понимаю, почему Сент-Джон зацепился за малейший повод не уезжать. Хотя поначалу я подумал, он решил сам разыскать клинику и возить в нее всех голливудских звезд. А дело в тебе. Что ж, ладно. Я желаю тебе счастья, Дэнно, и… — Это что, блядь, благословление?! — Дэнни заорал так, что Стив невольно повернул голову в сторону пляжа. — Ты разрешаешь?! Ты, гребаный контрол-фрик, который почему-то решил, что я должен спрашивать у тебя позволения, с кем встречаться? Если тебя когда-то контузило взрывом, и потому ты не слышишь половины слов, которые я говорю, то повторяю: он кажется мне подозрительным, и это было не свидание. — Да-да, я все слышал, — должно быть, в тренировочном лагере морских котиков учат переносить пытки именно с таким застывшим без единого подрагивания мышц лицом и взглядом в пустой дальний угол. — Он беспокоит тебя. Это было не второе свидание. Ты спишь с мужчинами. И это не мое дело, а твоя жизнь. Я понял. Он поднялся с явным намерением выйти. Дэнни отшвырнул бутылку так, что она разбилась на мелкие осколки о дверцу шкафа. Вместе с небольшим взрывом и звоном стекла из него вдруг разом испарились эмоции и осталась только холодная ярость, так похожая на давнюю, почти забытую, которую он испытал к Стиву лишь однажды. В самом первом деле, когда ударил своего новоиспеченного босса. — Так, — заявил Дэнни, опасно приближаясь и толкая Стива раскрытой ладонью в грудь, чтобы вернуть его задницу на край стола. — Я скажу, а дальше ты волен делать, что вздумается. Я умею различать свои эмоции и понимать, их значение. В отличие от тебя. И сейчас я ужасно зол. У меня… Было кое-что… С мужчиной. С парнем. С соседом по комнате в колледже — представь, как давно это случилось. Ничего особенного, мы напились, отдрочили друг другу и целовались. Не смей фыркать, Стивен, это не академия, где заперты сотни юнцов с бушующими гормонами, и подобное, может, и считается в порядке вещей. А кампус, обычный студенческий кампус, и мой сосед, черт, я даже не помню, как его звали… Мэтт… Или Пит. Он потом не мог поднять на меня глаза, а через две недели съехал, и до конца семестра я жил в комнате один. Будто он боялся, что я запрыгну к нему в кровать, едва он уснет. А мы были всего лишь молоды и очень пьяны. Вот так-то. Весь мой опыт. Сент-Джон, по причинам, о которых тебе лучше не спрашивать, чтобы не вынуждать меня врать или проглотить язык… Он вчера поцеловал меня. Слушай внимательно, я повторю еще раз: не мы поцеловались, а он поцеловал меня. Мы взрослые люди, и такое нельзя считать полноценной первой базой даже в средних классах школы. Останется он или нет — мне все равно, я больше не собираюсь встречаться с ним наедине. Фух! Пока Дэнни говорил, его ладонь так и лежала на груди Стива, прямо в центре, и стук сердца отдавался в запястье, поднимаясь по венам до самых ушей. Но лицо Стива оставалось таким же бесстрастным. — Ты редко бываешь так убедителен, — кивнул он. — Все годы нашего знакомства, все, что происходило с нами… И между нами… Мне казалось, я хорошо тебя знаю и могу представить, почему ты позволил бы мужчине… кхм-м-м… себя поцеловать, не вывихнув ему челюсть хуком справа. Например, под прикрытием. Чтобы обмануть кого-то или заставить ревновать, или… Или если он на самом деле тебе нравится. — Варианты «из любопытства» или «расширение горизонтов» не устраивают? Где здесь чертов веник, нужно собрать осколки. — Ну почему же? Отличный вариант, — хмыкнул Стив. — Ты любопытен. Я тоже. Дэнни не успел отклониться, когда запястья попали в крепкий захват, Стив дернул его на себя, чуть заводя руки назад, так что от каждого движения Дэнни чувствовал мимолетную боль и вынужден был шагнуть вперед, прижимаясь грудью к груди Стива. — Это худшее, что ты мог сделать, животное, — пробормотал Дэнни. И да, губы Стива были чуть шершавыми, горячими, а на вкус — как океанская соль и чай с имбирем. Коттедж Мика Сент-Джона Джозеф предсказуемо взбеленился, обещая мне геенну огненную. Худшей из кар божьих он считает падение котировок на токийской бирже, но в этот раз превзошел сам себя. К тому же в динамике отвратительно трещало, и его голос то пропадал, то возникал, я даже рад был, не расслышать и половины того, что он планировал сотворить, если я немедленно не вернусь. Вампиры могут быть весьма изобретательны в вопросах причинения боли. Особенно те, кто, в отличие от меня, застал времена, когда публичные казни на площадях служили заменой вечерним развлекательным шоу. Хотя послал он меня на прощание весьма современно и красноречиво. Подозреваю, что пополнил свой лексикон от кого-нибудь из наших новичков. Всю ночь я мерил шагами улицы и переулки Гонолулу, принюхиваясь к любым запахам, доносимым ветром. Яркий след, оставшийся на теле Рикетты, стал почти неуловимым после того, как труп попал в больничный морг; ни в доме, ни на месте преступления не ощущалось и признаков присутствия древнего вампира, а воздух вокруг был наполнен смесью прекрасных и поистине ужасных ароматов, но нужного среди них я не различал. Он сам нашел меня. Едва Мик улегся в морозильную камеру и приготовился вдохнуть приятный холод, как через плотно закрытую дверцу отчетливо потянуло. Запах окутал сразу и со всех сторон: удушливая смесь подгнивших фруктов, меди, сырой кожи и пряной лаванды, брошенной на жаровню. Металлическая дверь проломилась от одного удара, а вслед за ней хрустнула грудная клетка Мика, впечатанного в дно морозилки тяжелым кулаком. — По договору с королем Камеамеа острова свободны от вампиров, — спокойно произнес тот, кого он безуспешно искал. «Будто я этого не знаю», — попытался сказать Мик. Сложновато говорить, если тебя швыряют в потолок, а после в широкое окно. Лучше, когда при этом на тебе есть что-то, кроме трусов. Осколки стекла ужасно мешают, если остаются внутри тела. Чем старше вампир, тем он сильнее. Этот был старше Мика как минимум в десять раз, а бил и кусался так, словно во все сто. Сцепившись, они прокатились по газону до угла дома и заметались в узком закутке между сетчатым забором и мусорными ящиками, натыкаясь на стены, валялись в пыли и грязи, расцарапывая друг друга когтями. Высокий светловолосый незнакомец явно лидировал по очкам, и впереди у Мика маячил нокаут с летальным исходом. Когда вампира бьют — ему больно, между прочим. И для сращивания сломанного позвоночника понадобится не меньше нескольких часов и двух литров настоящей крови. Так он и прокричал в лицо своему противнику, когда тот поднял его на уровень крыши отеля «Хилтон». До сегодняшнего дня Мик был уверен, что вампиры не умеют летать, но этот хмыкнул, сжал его плечо крепче и поволок по воздуху к ближайшей высотке, где мягко приземлился между двух спутниковых антенн. — Кто ты, черт побери? — заорал Мик, едва смог вздохнуть. Старый вампир не значит вампир дряхлый. Мы всегда остаемся в том возрасте, в котором нас обратили. Мне повезло, я выгляжу тридцатилетним, но навечно застрять в теле прыщавого подростка или больного старика — то еще наказание. Этому вампиру, чьи клыки и когти постепенно втягивались, а глаза принимали необычный ярко-зеленый, но все же вполне человеческий цвет, на вид было немногим больше, чем мне. Вампир беспечно повернулся спиной, прошагал к узкому парапету на краю крыши, уселся на него и зевнул. — У меня тоже есть вопрос, — ответил он, поправляя нелепую цветастую рубашку, какие так любили местные. — Какого дьявола, позволь спросить, ты лезешь не в свое дело, Сент-Джон? Как я уже сказал, на островах соблюдают запрет. — Конечно. Король как-его-там. Слышал. Именно поэтому на Оаху нашли одиннадцать трупов и никто не позаботился очистить места преступлений от вампиров, чтобы соблюсти секретность. Без изящества сделано, надо сказать. Когда вампир злится — он шипит, как кот, которому наступили на хвост. Я не шучу. Сам я издаю звуки не лучше. Клыки и когти непроизвольно лезут наружу, и это то, что мы не можем контролировать. В ответ он едва слышно засвистел, как кобра, вставшая на хвост, а из-под верхней губы вновь показались длинные клыки. — Ты не чистильщик, но почему-то взял на себя грязную работу. Сопляк, мальчишка. Я видел сотни тысяч таких, как ты — бунтарей, самоуверенных, юных и дерзких, по своему усмотрению лезущих в чужую жизнь. Дожили до сегодняшнего дня немногие. Мне нет необходимости убивать тебя, ты сам справишься. Все же он протянул руку с длинными искривленными когтями, и Мик приблизился, нехотя, словно картонная кукла, повинующаяся движению нитей, и рухнул, как подкошенный, на колени у парапета. Древний вампир обладал невероятной, невиданной им доселе мощью, заставляющей подчиняться. Его когти прошлись по щеке Мика — весьма ощутимо, оставляя след, а в волосы словно вцепилась невидимая ладонь, принуждая вскинуть голову, и он смотрел на древнего снизу вверх, не в силах двинуться, как самый покорный раб. — Я давно не пачкаю своих рук кровью, Сент-Джон, только клыки. И мне незачем оправдываться и врать, потому что никто в мире не достоин моей лжи. Когда-то у каждого из них был выбор. Не моя вина, что сделали они неверный. Ты тоже убивал наших собратьев и сам не считал это убийством, а лишь возмездием или справедливой карой, не так ли? Теперь выбор есть и у тебя. Убирайся немедленно, оставь мои дела мне. Когда он плавно спрыгнул с крыши, и Мика отпустило оцепенение, то внизу тот не заметил даже черной движущейся точки. Вампир не представился, да и его имя было Мику безразлично. Покидать острова он не собирался. Кровь последнего трупа — убийцы Сэмюэля Рикетты, похожая на кровь ребенка в теле взрослого, означала только одно: Рикетта тоже был вампиром, но принимал лекарство, на время превращавшее его в человека. Уникальную смесь ингредиентов, последние несколько порций которой остались в семье Коралин. Мик мечтал о лекарстве десятилетиями, не надеясь, что оно существует, и есть способ вернуться из ненавистной формы, нежеланной им жизни обратно к бренному человеческому телу. Однажды он получил его, чтобы ненадолго стать смертным, и был уверен, что второго шанса не представится. И если есть хоть малейшая вероятность, что кто-то помимо брата Коралин владеет снадобьем… Да хрен его остановит какой-то тысячелетний напыщенный мудак, чей запах так силен, что за ним можно идти без малейших усилий, как по протоптанной дорожке. Дом Дэнни Уильямса Если бы Дэнни составлял список своих эротических переживаний, то поцелуй со Стивом возглавил бы горячую тройку, оставив далеко позади самые жаркие ночи и самые несбыточные сны этого века. В нем была жутчайшая подростковая неловкость и настоящая взрослая страсть, едва слышные стоны, пылающий огонь в легких и неуклюже повернутые бедра, чтобы твердый член случайно не притерся к телу рядом. И липкая капля пота, ползущая по виску, и взгляды сквозь ресницы, и широкая ладонь Стива, легшая на спину. А еще тягостный жар возбуждения и бьющаяся, похожая на предвестие паники мысль: когда губы разомкнутся, придется что-то сказать. Бесповоротно перевести изматывающие, но прекрасные отношения на новый уровень, и это станет началом конца — первым шагом от мучительного счастья незнания к тому неизбежному моменту, когда Стив оказывается где-то на авианосце посреди Тихого океана или Дэнни покупает билет из Гонолулу до Ньюарка. Гребаный билет виделся ему в тот момент, когда Стив с легким стоном отстранился и коснулся кончиками пальцев своих влажных ярких губ. И пока Дэнни решался, Стив плавно проскользнул между ним и краем стола и кинулся наружу, на ходу срывая футболку. Он так и вошел в океан — в длинных домашних шортах, в последний момент бросив на песок вынутый из кармана телефон. Погреб прямо с мелководья — широкими размашистыми движениями, прорезая в водной глади дорожку с белесыми бурунами по краям. Дэнни уперся ладонями в кухонную мойку, открыл кран и долго смотрел на бьющую в дно струю, боясь прикоснуться к ней, чтобы не смыть запах Стива с пальцев, а вкус — с губ. — Что тут произошло? — послышался за его спиной взволнованный голос Коно. — Поскольку стены на месте, я надеюсь… — Да как обычно, — дернул плечом Дэнни, не желая оборачиваться, — щеки все еще горели и волосы были в сплошном беспорядке. — Ты Стива не знаешь, что ли? Следи, чтобы не доплыл до Мексики. А мне нужно прибрать здесь. Коно хмыкнула и оставила его в покое, и Дэнни был бы последним лжецом, если бы признал, что с легкостью нагнулся, зажмурился и подставил голову под ледяную воду. Ничем хорошим такие вещи не заканчиваются. Стив вернулся назад, когда даже Чин начал заметно волноваться. Вышел из воды раскрасневшийся, тяжело дышащий, в прилипших к телу тонких шортах, молча кивнул Коно, подавшей полотенце, и как ни в чем не бывало набросился на последний остывший стейк. Чин принес еще пива, Коно рассказала забавную историю времен учебы в полицейской академии, Дэнни вспомнил похожую, и чуть позже все если не встало на свои места, то сделалось куда как менее угрожающим. Когда солнце совсем село, и Чин решительно поднялся, выискивая по карманам ключи от мотоцикла, Дэнни засобирался тоже. Возможно, Стив хотел его остановить. Во всяком случае, его рука и подбородок дернулись одновременно, но он не сказал ни слова, и вместо обычных прощальных объятий Дэнни досталось крепкое быстрое рукопожатие. Он не помнил, были ли улицы пусты, или он добрался домой, не глядя ни на один светофор и не тормозя на перекрестках. Всю бессонную ночь он возвращался мыслями к тому, что случилось на кухне Стива, вновь и вновь вспоминая вкус осторожных, а после требовательных губ, горячие ладони, поначалу сжимавшие запястья, а потом легко поглаживающие спину и поясницу, собственную неловкость и то, как он впервые в жизни не знал, куда девать руки, и так вцепился левой в край стола, что на коже до сих пор оставалась синеватая полоса. Все наихудшим образом стремительно катилось в ад. Несомненно. И виной тому был чертов Сент-Джон. Дэнни без труда смог бы колоть стояком орехи, но все произошедшее не сумело заткнуть его внутренний голос. А тот буквально вопил: гребаный калифорниец основательно замазан в этом деле. Пусть Стив и считает расследование оконченным, но вчерашним вечером лицо у Сент-Джона было такое, будто он увидел привидение, а не Макса Бергмана. Дэнни прекратил поглаживать себя через домашние штаны. Дрочить и думать об одиннадцати трупах — худшее из всего, что может случиться с детективом. Он потянулся к телефону, нашел программу, установленную Коно, надеясь увидеть, что Сент-Джон мирно спит в своем коттедже или торчит в одном из многочисленных клубов, а лучше — сигнал вовсе пропал, что значило бы отлет с островов, но… — Вот блядь, блядь, чтоб тебя! Надеюсь, ты просто на ночной рыбалке, — присмотревшись к зеленой точке, Дэнни заметил, что она неподвижно и размеренно мерцает в десятке миль от Кауаи. За время, пока Пять-0 отдыхали, а после сам он предавался отчаянию и эротическим фантазиям, Сен-Джон что-то выяснил. Это могло быть связано с их делом или с местонахождением Дорис, если Сент-Джон врал и его меньше интересовал тест ДНК, чем реальная встреча с матерью Стива. Душ, сборы и телефонный звонок заняли у Дэнни всего восемь минут. Рекорд. — Почему бы тебе не попросить Макгарретта, брах? — оглушительно зевнул в трубку Камекона. — Почему-то подумал, что тебе деньги нужнее. Но если… — Нет-нет, продолжай, прошу. — К тому же ты знаешь, какой из Стива пилот. Когда взлетаешь с ним, есть большой шанс не приземлиться живым. — Полеты на рассвете очень опасны, ты же знаешь. — Слушаю тебя, — вздохнул Дэнни. — Но не забывай, что я помог купить этот вертолет. — Именно поэтому наценка за риск всего двадцать процентов. Плюс полный и запасной бак топлива, естественно. Через полчаса у площадки.