Потерянный во Тьме

      От стен веело сыростью и холодом, от чего по спине пробегали мурашки. Суставы начинали болеть, и непонятно — то ли от неудобного положения тела, то ли от сквозняка, гуляющего по полу. Мысли путались, роились в голове, словно рой навозных мух.       Кэй не знал, сколько времени он просидел, опираясь спиной о покрытую трещинами стену, вслушиваясь в шум в коридоре и судорожно метаясь взглядом по углам темницы. Злоба сжирала изнутри, разгрызала внутренности.       «Я должен выбраться», — пульсировала одна единственная мысль, выбиваясь из нарастающего гула в голове.       Наконец, он встал. Резкими, какими-то неестественно дерганными движениями подошел к железным прутьям, вглядываясь в тускло освещенный коридор и уловив две мелкие фигуры, хрипло подозвал их к себе. Те на секунду замерли, замявшись, но не посмели ослушаться приказа — Кэй все еще главный, даже если сейчас сидел в вонючей отсыревшей комнате за железной решеткой.       — С-сэр, мы не можем Вас освободить, Рэдкфил…       — Мне плевать, что он сказал! — Кэй угрожающе придвигается ближе, его глаза пылают неистовым и всепоглощающим синим пламенем, от чего два юноши боязливо переглядываются. На несколько мгновений в помещении повисла давящая тишина, слышался лишь треск огня в факелах. Почти физически ощущалась опасность, исходящая от Кэя, его хищный взгляд прожигал насквозь. Загнанный в ловушку зверь — самый страшный зверь.       — Выпустите меня отсюда.       — Но был приказ…       — Я сказал, выпусти меня, сопляк, — Контэ резко просунул руку между прутьев и схватил парня за грудки, сжал мертвой хваткой и притянул к решетке. Они оказались максимально близко друг к другу. Кэй отчетливо видел страх в глазах юнца, его испарину на лбу и спутанные прядки блондинистых волос, выбившихся из челки и упавших на лицо.       — Открой дверь, — холодно и отчетливо произнес инквизитор, кривя губы в оскале. Он не просил. Он приказывал. — Ты же не хочешь ослушаться приказа действующего главного инквизитора в угоду какому-то старику?       «Если бы они что-то знали, то не стали бы вести себя так опрометчиво.»       Орсо — именно так звали несчастного юношу, которого Кэй успел схватить, — поджал губы и дрожащими руками начал доставать ключ. Его друг стоял за ним, словно вкопанный, наблюдая за происходящим широко распахнутыми глазами. Они не могли ничего сделать и даже как-то возражать Кэю. Они не имели никаких прав и находились на самой низшей ступени в иерархическом строе инквизиции. И никого не волновал факт того, чьими детьми они являлись — они обязаны были слушаться всех, кто был старше по званию, до тех пор, пока не станут полноправными инквизиторами.       Рэдкфил не питал уважения к молодым инквизиторам, что уж говорить о каких-то плешивым учениках. Он был так ослеплен своим триумфом разоблачения, что даже не удосужился обдумать хорошенько, как оставить Кэя в «клетке». Его ошибкой стало то, что он не отозвал их, обычный дежурный молодняк, не прислал кого-то из более сильных стражей. Вероятно, понадеялся, что Кэй забьется в угол и будет скулить, боясь лишний раз высунуться.       И это стало колоссальной ошибкой.       Железный замок щелкнул, и заржавевшая дверь, противно скрипя, отворилась. Контэ бегло поправил плащ и в ту же секунду вышел из камеры. Он не стал терять время на оценивание ситуации, на планирование своих действий — времени не было! Нужно было как можно скорее догнать Рэдкфила и заставить его замолчать любой ценой. Например, выпустить его кишки наружу. Кэй был так увлечен своими мыслями, что даже не заметил, что уже твердым шагом направлялся на выход.       — Сэр, а за что Вас посадили?..       — Не твое дело, щенок, — рявкнул Кэй, даже не оборачиваясь. — Посмеешь проболтаться — я сдерну с тебя шкуру!       Коридор встретил его пугающим безмолвием. Узкие проходы, покрытые плесенью каменные стены и слабый свет факелов, навеивали воспоминания о полузабытых ночах, когда он сам здесь сторожил заключенных и вглядывался в пугающие, неосвещенные огнем закоулки. Столько времени прошло с тех пор... Многое поменялось.       Бежать было опасно, это могло привлечь внимание остальных стражников. В столь тихие ночи, когда безмолвие пыточной разрывали лишь стоны и хрипы «преступников», когда зрение и слух были обострены до предела, так легко было услышать чей-то торопливый бег где-то в глубине этих хитроумных переплетениях коридоров. Кэй сжал зубы и поправил оружие на поясе. Было тяжело сдержать себя и не сорваться опрометчиво с места, чтобы как можно быстрее покинуть столь ненавистное место.       Инквизитор легко скользил по давно выученным проходам, скрывался в тени и даже не останавливался — нельзя, нельзя было терять ни минуты. Дальше основных камер редко кто-нибудь заглядывал, ведь легко можно было потеряться в этих одинаковых, похожих друг на друга клятых каменных коридорах, на стенах которых то и дело проглядывали зияющие черные трещины.       Кэй вновь задыхался, ему становилось все тяжелее сохранять спокойствие, паника накатывала с головой. Спертый воздух, такой густой и тяжелый, наполнял грудь. Мысли путались. Ему не хотелось так позорно умирать. На костре, с клеймом предателя, урода, выродка. Даже умереть в кровати было не столь стыдно, чем так глупо подставиться какому-то мерзкому, высушенному старику. Рэдкфилу давно уже стоило гнить в могиле, но он отличался какой-то невероятной живучестью. И невероятной свирепостью по отношению к Темным. Даже Кэй в свои моменты тупой озлобленности и безумия и в подметки не годился Рэдкфилу и его методам пыток.       «Ну уж нет, я не позволю ему торжествовать на своей казни.»       Дорога к запасному выходу казалась бесконечной. Вокруг лишь стены, стены, стены, которые всё давили и, кажется, не хотели выпускать наружу. Но Контэ знал, что это не так. Иллюзия, обман, ровно такой же, как и блага церкви. Еще совсем чуть-чуть нужно было пройти, чтобы вырваться, наконец, из лап пыточной.       Спустя несколько минут показалась заветная дверь. Ее вид внезапно придал сил, и Кэй, уже не сдерживаясь, побежал к ней, быстро преодолев какие-то пару метров. Стоило ее открыть и свежий ночной ветерок дунул в лицо. Но у мужчины не было времени приходить в себя или думать о том, сколько времени он провел внутри пыточных, ведь заходил он туда еще тогда, когда солнце не село за горизонт.       На заднем дворе, куда вышел Кэй, стояли лошади. Он бегло скользнул по ним взглядом и заметил своего коня, который стоял в отдалении. Вороной, лоснящийся, он был повернут к двери задом и вяло жевал сено, изредка недовольно дергая ушами и фыркая. С него даже не сняли снаряжение.       Кэй, откинув осторожность, быстро начал подходить к жеребцу, но тот вскинулся, захрапел и прижал уши, уже готовый напасть.       — Тише, тише, это я, — шикнул Контэ и нетерпеливо протянул руку. Если не сделать этого, конь мог и укусить, и скинуть с себя, и лягнуть. Смерть от собственного коня еще нелепее, чем от злобного старика.       Жеребец недоверчиво покосился на Кэя своими черными стеклянными глазами, но приблизился и ткнулся носом в руку, после чего фыркнул и болезненно щипнул за кожу. После этого он, топнув задней ногой и махнув хвостом, успокоился, хотя коситься не перестал.       Инквизитор отвязал коня от стойла и запрыгнул в седло, взяв поводья в руки и ударив пятками в черные бока коня. Наконец, погоня началась.       Кэй мчался по извилистой лесной дороге в полной темноте, кроны деревьев сплетались друг с другом и закрывали луну, лишь редкие лучи пробивались сквозь густую листву. Он быстро нагонял потраченное время и судорожно всматривался вперед. Дорога одна, Рэдкфил не мог схитрить и поехать другим путем. Ему и незачем — он уверен в своей неоспоримой победе.       В голове лишь судорожно билась мысль: «Быстрее, быстрее, быстрее!»       Из-под копыт коня летели комки придорожной грязи. Не было времени обращать внимание на то, как притих лес. Нельзя было отводить взгляд от дороги. "Он не мог далеко уехать", - навязчиво крутилось в голове.       Догони. Убей. Заставь этого урода молчать.       Голова безумно болела, будто ее сжали железными щипцами. А вдруг не получится? А вдруг не та дорога? А вдруг не догонит? Страх сжирал изнутри и вгрызался в глотку. Но Кэй старался держаться, хотя руки, судорожно сжимающие поводья уздечки, начинали мелко трястись. Вместе со страхом где-то глубоко в душе вскипала ярость. Она разливалась по венам, от нее бурлила кровь. Лишь из-за ярости Кэй не отчаивался.       Луна уже перекатилась за центр небосвода, когда Кэй, наконец-то, увидел впереди одинокую лошадь с всадником в черном плаще с вышитым золотым солнцем. Безусловно, это был Рэдкфил. Кэй знал его лошадь и даже с расстояния видел седые, отсвечивающие серебром, волосы. Кому еще бы пришла идея ехать ночью через лес к северным границам? Внутри все перевернулось и сжалось, но не от страха или волнения. Нет! Это была озлобленная радость, предвкушение битвы, от которого все тело стало содрогаться приятной дрожью. Паника отступила. Страх исчез. Из глубины души выползало нечто, так долго таившееся в тени.       Все произошло быстро. Выхватив кинжал из-за пояса, Кэй пришпорил своего коня и, приблизившись к лошади Рэдкфила, вонзил ей в круп лезвие, а затем резко ушел в сторону. Лошадь взвизгнула и взметнулась, встав на задние ноги и стряхивая с себя наездника, после чего с громким ржанием убежала куда-то в темноту. Рэдкфил, не понявший, что случилось, кувырком упал на землю и скорчился от боли. Он с трудом привстал на четвереньки. Кажется, его старые кости уже не выдерживали таких трюков.       Кэй спрыгнул на землю и вытер окровавленный нож о штанину, неторопливо приближаясь. Вальяжно убрал его обратно за пояс и вытащил из ножен уже настоящее оружие — меч.       — Какого…- старик поднял взгляд и ошарашенно уставился на Контэ. А тот лишь неторопливо подходил, словно хищник подкрадываясь к своей добыче.       Мужчина замахнулся, намереваясь снести голову Рэдкфилу, но тот на удивление ловко увернулся, откатился вбок и с кряхтением поднялся на ноги. Кэй усмехнулся и изогнул бровь, но медлить и давать время на передышку не стал. Он снова атаковал, но на этот раз удар отразили, и раздался громкий лязг столкнувшейся стали.       Голубые глаза налились кровью, а в груди расцвела слепая ненависть, которая тотчас охватила все мысли. Кэй, будто в тумане, снова и снова делал удары, изгибался, как змея, не замечая ничего вокруг и видя перед собой лишь одну цель — старого мерзавца-Рэдкфила, который успевал лишь обороняться.       В каждый свой удар Кэй вкладывал всю свою злость, страх, ненависть, его лицо исказилось оскалом. О, как давно он мечтал об этом — сбить высокомерность и брезгливость с лица старика и видеть страх в его глазах. Рэдкфил считал Кэя слабым и бесполезным, но сейчас, вдали от церкви, тело Контэ наливалось силой, двигалось интуитивно по давно заученным движениям.       Ночную тишину прерывал лишь звук скрещивающихся в поединке клинков. Яростные атаки отбивались все слабее и слабее, это давало больше уверенности и лишь сильнее распаляло азарт. Рэдкфил отступал назад, тяжело дышал, не в силах противостоять столь неожиданному и резкому нападению. Ему не давали времени на раздумья, лишь все сильнее отжимали к краю поляны. В какой-то момент он замешкался всего на пару секунд, но этой маленькой лазейки стало достаточно, чтобы Кэй смог с легкостью выбить его оружие. Меч с приглушенным стуком упал на траву поодаль, а старик отшатнулся, подняв серые тусклые глаза на своего противника.       Кэй чувствовал превосходство. Остался последний, финальный удар, который наконец положит конец этому многолетнему противостоянию, насмешкам и презрительным взглядам. Удар, который не только убьет старого бесполезного инквизитора, но и заберет с собой тайну Контэ.       Поцарапанное, немного треснувшее лезвие меча сверкнуло под лунным светом и со свистом рассекло воздух, но не попало по своей цели. Кэй замер, не сразу поняв, что произошло. Рэдкфил с невиданным проворством скользнул в сторону и перехватил руку Кэя, подсек ноги, а Контэ, потеряв равновесие, упал на землю.       — Ты, щенок, думал, что меня так просто зарубить? — буквально выплюнул Рэдкфил и с презрением ударил ботинком сапога в бок Кэя, от чего тот, еще не успевший осознать происходящее, перекатился с глухим стоном. Такой поворот событий и смена боевых позиций была ему не в радость, но как только он попытался подняться, следующий удар в живот отбросил его. Кэй поперхнулся воздухом и захрипел, сжавшись на холодной земле. На несколько мгновений он потерялся в пространстве и просто пытался отдышаться, кашляя и прижимая руки к животу. Казалось, что внутренности горят.       Контэ с трудом приподнялся, дрожа от напряжения и боли. Он не намеревался сдаваться так просто. По крайней мере, не на том этапе, на котором он находился. Он поднял взгляд и заметил, что Рэдкфил повернулся в сторону валявшегося на земле меча. Преодолевая боль в животе, которая уже не казалась такой сильной, Кэй рванулся вперед, замахнувшись, ударил старика в челюсть и опрокинул на землю.       Они катались по траве, сцепившись в один большой дерущийся клубок. Никто из них не проронил ни слова, слышались лишь сбитое дыхание, сопение и хриплое напряженное рычание. Кэй совершенно не обращал внимания на свои раны, его захлестнула борьба, в его ушах бешено стучала кровь, а в голове была абсолютная пустота.       Кэй с победоносной усмешкой прижал Рэдкфила к земле и взял за горло, нависая над ним и тяжело дыша. Он не знал, сколько прошло времени, но они оба уже были изрядно уставшими и побитыми. У Кэя был разбит нос, струйка крови стекала на подбородок, а во рту чувствовался неприятный солоноватый привкус крови. Кажется, было что-то еще, но это уже не имело значения. Рэдкфил извивался под ним, стараясь выбраться из-под жесткой хватки, но он уже был ослабевшим и его попытки не увенчались успехом. Его лицо, еще недавно излучавшее высокомерие и злость, теперь выражало страх и какую-то обреченность. Он проиграл.       Пока Кэй свободной рукой нащупывал на бедре кинжал, который, как он надеялся, не был потерян где-то на поляне, внезапно глаза Рэдкфила засветились, а его сухие губы судорожно стали произносить беззвучный заговор. Кэй осекся и настороженно посмотрел, с трудом пытаясь сообразить, что решил сделать старик. Ни одно из известных заклинаний и обрядов не могли подействовать на человека, если только он не был Темным. «Инквизитор использует лишь два оружия — слово Божье и закаленный клинок» — так было написано не только в священной книге, но и в пособии по обучению юных инквизиторов. И уж тем более, ни один инквизитор не мог использовать свою силу против своих товарищей, она просто не работала.       Кожа на руках Рэдкфила засветилась и воздух будто заискрился, пропитанный мощной энергией. Вокруг него образовались хаотичные скопления Святой силы, они переливались и объединялись друг с другом, кружа над инквизиторами и образуя тонкие нити, которые в обычной ситуации уже пронзили бы Темного и связали его. Но ничего не произошло. По спине пробежал рой мурашек. Нити на пару секунд зависли в воздухе, а после рассыпались пылью, постепенно исчезая. Кэй на мгновение замер и нервно и надрывно захохотал, выхватив из-за пояса кинжал.       — Старый болван, ты действительно думал, что это сработает, и потратил свои последние силы на это? — остро заточенное лезвие угрожающе сверкнуло в руке, когда мужчина наклонился. — Не забывай, кто я.       Кэй убрал руку и в тот же миг, предельно точным и легким ударом, распорол горло Рэдкфила, оставив зияющую рану, из которой фонтаном хлынула кровь.       — Я — инквизитор.       Алые брызги попадали на все вокруг, на лицо Кэя, на одежду, на траву, пачкали, будто оставляли несмываемую метку. Из глотки Рэдкфила раздалось нечленораздельное бульканье, кровавые пузыри надувались при каждой попытке издать хоть какой-то звук. Он вытаращил глаза и попытался руками закрыть рану, но ничего не получалось. Кровь просачивалась сквозь пальцы изо рта, и с каждой ярко-красной капелькой утекала и жизнь. Его кожа стремительно бледнела, а тело начало биться в предсмертных конвульсиях, непроизвольно дергая конечностями.       Все вокруг было залито кровью, она стекала по траве и капала на землю. Когда Рэдкфил наконец перестал дергаться и затих, обмякнув, Кэй поднялся. Он смотрел на тело своего давнего врага, который теперь казался смехотворно жалким. Старик безвольно лежал на земле, в луже собственной крови. Его кожа приобрела сероватый оттенок, а глаза подернулись пеленой и закатились, остекленев. Скрюченные пальцы, перемазанные кровью, так и остались лежать на груди. Теперь это был лишь холодный труп с застывшей маской ужаса на лице. Запах смерти витал в воздухе, забиваясь в легкие.       Кэй выпрямился и с облегчением вздохнул. Однако, расслабляться было еще слишком рано. Он мгновенно переключился на другую цель — куда бы спрятать тело. Конечно, Контэ не мог оставить валяться этот труп возле дороги. Нахмурив брови, мужчина нервно осмотрелся и покачал головой. Бесцеремонно он подошел к телу Рэдкфила, взял его за ноги и потащил в глубину леса, чертыхаясь, когда ветки больно цеплялись за волосы или царапали лицо. На удивление, он не чувствовал себя как-то странно или беспокойно, хотя за убийство инквизитора полагалась смертная казнь. Отчего-то Кэй был спокоен.       Идти пришлось долго. С каждой минутой тащить за собой труп становилось все тяжелее и тяжелее, он будто наливался свинцом, а трупный холод неприятно отдавался мурашками по спине. Кэй готов был отчаяться и бросить его посреди леса, уже придумывая план, как бы уехать из города на какое-нибудь задание, но впереди послышалось журчание воды, а через пару метров он подошел к какой-то ложбинке, внутри которой протекала неглубокая речка. Наверное, она брала свое начало где-то в глубинах Ранийских гор, вершины которых можно было разглядеть даже отсюда. Течение реки было спокойным и медленным, а чуть ниже находилась заводь. Темная вода притягивала взгляд.       Кэй небрежно столкнул труп вниз, к реке, а сам аккуратно спустился и недоверчиво посмотрел на воду, прошел вниз и вверх по течению, не решаясь зайти. Он раздраженно вздохнул и присел на корточки, всматриваясь в расплывающееся отражение. На него смотрело его же изможденное лицо. Бледное, острое, с темными кругами под глазами и перепачканное кровью. Кровь! Кэй, ужаленный внезапным осознанием, подскочил и стал стягивать с себя плащ и плотную инквизиторскую форму вместе с рубахой, которые были измазаны в застывшей крови. Он поежился, когда оголенной кожи коснулся прохладный воздух, а после, внимательно изучив свою одежду, опустил в воду и принялся хорошенько отстирывать. Он тер ткань плаща, выскребывал ногтями засохшие кровавые пятна и качал головой. Он не надеялся вывести их окончательно, но хотя бы поверхностно удалить нужно было.       Мужчина внимательно осмотрел плащ и положил его на берег, вздохнув. Если бы он сразу знал, где находится река, то смог бы получше оттереть загрязнения. Взгляд снова метнулся к собственному отражению на безмолвной глади воды. Кэй был исхудавшим, намного более тощим, чем помнил себя еще полгода назад, но под кожей перекатывались сухие мышцы. Теперь даже они стали какими-то жалкими. Болезнь пожирала его самого полностью, без остатка. Кэй ел много, вгрызался в каждый кусок, но это не спасало, он продолжал терять силы и все больше уставал. Раньше он мог провести целый день на ногах, а теперь еле как выдерживал и половину привычной нагрузки. Если он не найдет способ в ближайшее время избавиться от этого саморазрушения, которое высасывало все жизненные силы, то конец будет скучным и предсказуемым. Но у Кэя еще были силы и упрямство, чтобы бороться. Он провел длинными мокрыми пальцами по лицу, очерчивая ярко выпирающие скулы, потер челюсть. Он выглядел таким уставшим, будто живой мертвец. Кэю не хотелось умирать. Он встрепал самому себе волосы и вяло усмехнулся, отгоняя мрачные мысли. Было еще рано хоронить себя.       Внутренний монолог прервала внезапно появившаяся пульсирующая боль в носу. Вернее, она не была внезапной, Кэй просто не замечал ее все это время, но теперь она неприятно напомнила о себе. Мужчина недовольно скривил губы и покрутил головой, осматривая нос с разных ракурсов. Тот немного опух и покраснел, но по ощущениям ничего страшного не произошло, разве что внешний вид подпортился. Пришлось подержать руку в ледяной воде, а потом приложить ее к носу, успокаивая боль, а второй рукой аккуратно стирать засохшую корку крови с лица. Это сделать было намного проще, чем пытаться отстирать кровь от ткани с помощью одной воды.       Спустя несколько минут Кэй поднялся. Проблема никуда не исчезла, а лежала совсем рядом. И, судя по внешнему виду, совсем окоченела. Контэ еще раз покосился на воду, походил взад-вперед по берегу и решился зайти в реку. Он боязливо опустил ногу в кожаном ботинке на дно речушки, потом также перенес вторую ногу, медленно побрел на другой берег, который находился всего в паре метров, но за эти пару метров все нутро инквизитора сжалось от страха, а ведь ему придется еще несколько раз проделывать этот путь. Однако, Кэй искренне надеялся, что найдет какую-нибудь яму, канаву — не важно! Лишь бы спихнуть туда труп. Другой берег порос колючими кустарниками, они цеплялись за обнаженную кожу и царапали. Лес был безмолвен. Лишь изредка где-то ухала сова и шелестели жухлые листья. Кэй был единственным, кто так бесцеремонно прорывался сквозь ветки и шумел. Сотни глаз будто наблюдали за ним, но выйти не решались, оставаясь молчаливыми свидетелями его преступления.       Прошло еще какое-то время бесцельных блужданий, во время которых Кэй успел распсиховаться, успокоиться и снова выйти из себя. Усталость накатила на него, хотелось упасть на землю и отключиться, и уже не важно, найдет ли кто-нибудь его или нет. Тело болело, проявились многочисленные синяки. Но чувствовал ли Кэй угрызения совести или вину? Нет. Его не беспокоили жизни других людей, а в особенности таких мерзавцев, как Рэдкфил, тем более он представлял реальную опасность. Жизнь чужого человека ничего не стоит, это вбилось в подкорку сознания еще с молодых лет.       Контэ, погруженный в свои мысли, практически упал в охотничью яму. Он вовремя успел ухватиться за ствол дерева и вылезти, иначе десяток остроконечных копий вонзились бы в его плоть. Судя по всему, ловушка уже была нерабочая и была использована по назначению после чего забыта на несколько недель точно — об этом свидетельствовало плохое укрепление, разлетевшаяся маскировка и отсутствие приманки. Кэй аккуратно заглянул в яму, прикинул в голове что-то и кивнул сам себе — вариант неплохой, можно сказать, самый лучший из имеющихся. Оглядевшись вокруг, он приметил возле ловушки разбитое грозой напополам старое дерево, запомнил его и пошел напрямую обратно к реке, ориентируясь на шум воды. Периодически он оглядывался назад, чтобы не потерять ориентир. Ему стоило больших усилий, чтобы вновь пройти через реку, вся его сущность металась внутри, но желание покончить наконец с уликами было сильнее. Кэй подошел к закоченевшему трупу и с трудом взял его за ноги, утягивая за собой. Теперь это была неподъемная тяжесть, создавалось полное ощущение, будто Кэй тягает мешок с булыжниками.       «Все в порядке, река мелкая, я не могу утонуть здесь», — проговаривал про себя мужчина, давя в себе вязкий страх. Ему стоило больших сил, чтобы утянуть мертвеца на другой берег. Сердце громыхало в груди, дыхание сбилось. Его организм уже был на пределе, но мысль, что осталось совсем немного, грела душу.       Спустя столько времени, тело наконец падает в яму с глухим стуком, кажется, насаживаясь немного на копья. Кэй расплывается в усмешке и потягивается, резво накидывает сверху валежник, листья, все, что видит перед глазами. Вряд-ли обнаружившие тело поверят, что Рэдкфил просто прогуливался по лесу и случайно попал в звериную ловушку, особенно учитывая перерезанное горло, но теперь его не так быстро найдут, особенно в такой глуши. Теперь можно расслабиться. Контэ неторопливо выпрямляется, сплевывает в сторону ямы, где теперь покоится труп Рэдкфила, и медленно начинает идти обратно. Ноги уже не держат.

***

      Луна уже давно закатилась за горизонт. Кэй устало открывает обшарпанную дверь своего дома. Он практически не помнил, как доехал до города. Кажется, на поляне он нашел меч Рэдкфила и не мог решить, что с ним делать, но по итогу выбросил где-то по пути. То ли в близлежащий овраг бросил, то ли в реку, то ли еще куда-то. Важно ли это? Уже нет. Единственное, что было важно сейчас — снять еще мокрый плащ, упасть на жесткую соломенную кровать и погрузиться в сон. Но перед этим…       Кэй встряхнулся и обошел дом, осмотрел со всех сторон, внимательно вгляделся в темноту, будто ожидая кого-то увидеть. У него была смутная тревожность, что все-таки кто-то мог заметить и странное отсутствие обоих инквизиторов, и пустой дом, и позднее возвращение. Однако, кругом не было ни единой души. Редкий человек бы не спал в такое время, это немного успокаивало. Вокруг дома тоже не было каких-либо следов, никто не приходил.       «Ах, я даже никому не сдался, вот умер бы, и никто даже не пришел!», — Кэй тихо насмешливо фыркнул от своей же мысли в голове и качнул головой.       Теперь, убедившись, что никто не видел столь странного поведение временного старшего инквизитора, Кэй спокойно зашел домой и оперся о стену, чтобы не упасть прямо в коридоре. Он поспешно закрыл дверь на замок, даже перепроверил, хотя никогда раньше так не делал, снял сапоги вместе с носками и прошел в спальню. Он уже знал наизусть свою комнату, поэтому даже в темноте безошибочно подошел к столику с лекарствами, нащупал нужный бутылек (Кэй мог даже в точности представить лишь по касанию, как он выглядел — зеленоватого оттенка пузатая бутылочка с широким горлышком, поверхность немного шероховатая, а на одной из граней приклеено название с травами) и с трудом открыл пробковую крышку, поморщившись от вонючего запаха снадобья. За столько месяцев приема этой настойки он уже давно должен был привыкнуть, но каждый раз продолжал вздрагивать и испытывать рвотные позывы, хотя на вкус она была не такой мерзкой. Сейчас едкая вонь даже немного взбодрила. Кэй совершенно не разбирался в травах и вечно пропускал мимо ушей объяснения лекаря, но он за всю жизнь ни разу не встречал растения со столь специфичным запахом. Не сказать, что это лекарство хорошо действовало, но явно лучше пить его, чем не пить вовсе. После него еще стоило выпить другую настойку из продолговатой бутылочки — она была вообще безвкусной, но пахла приятно, а, чтобы залечить раны, стоило нанести еще какую-то мазь. Контэ рефлекторно сделал все по строгому порядку, совсем уже не понимая ничего. Руки его делали что-то, но сознание уже потихоньку отключалось. Щемящее, темное чувство в груди успокоилось и залегло где-то на дне.       Кэй в полубессознательном состоянии снял с себя одежду, кинул куда-то в сторону, не особо заботясь. Кровать так и манила. Мужчина с усталым стоном рухнул на нее, положил голову на подушку и замотался в шерстяное одеяло. День был невероятно долгим. Сначала церковь, потом пыточные, потом Рэдкфил… Тело пробивала мелкая дрожь.       Стоило принять удобную позу и почувствовать тепло, как тут же Контэ провалился в беспамятство. Он слишком устал. Слишком многое ему пришлось пережить за этот день.       Завтра он будет разбираться с мелкими молодыми инквизиторами, завтра он будет думать, как вести себя и как объяснять внезапную пропажу Рэдкфила. Всё будет завтра. А сейчас…       Сейчас ему просто жизненно необходим отдых.