Потерянный во Тьме

      Следующий день прошел на удивление спокойно. Кэй чувствовал себя полным сил и без устали делал повседневную рутину — побыл на утреннем богослужении, распределил отряды инквизиторов и все оставшееся время провел в патруле, иногда насмешливо фыркая от слов молодых инквизиторов, которые весело что-то обсуждали. Они были так юны и не обременены ничем, кроме их службы. Это навевало какие-то по-особенному теплые воспоминания. Порой его взгляд цеплялся за Орсо и его дружка, но юноши, кажется, не были обеспокоены вчерашним происшествием. Ловя взгляд Кэя, они сжимались и старались побыстрее скрыться с его глаз, видимо, все еще ощущая неловкость и страх, но их лица не выражали какого-то ужаса, который бы они испытывали, смотря на убийцу. Кэй лишь лениво пожимал плечами и возвращался к работе, обходя город и изредка прикрикивая на особо разгулявшихся юнцов.       В начале дня Кэй испытывал редкие проявления тревоги, особенно после очередного приступа в храме, внутренне вздрагивал, слыша шаги, направленные в его сторону, и хмуро всматривался в лица своих товарищей. Но его опасения были напрасны. Убедившись в этом, он смог расслабиться. В Хиратоне кипела привычная жизнь — гул на площади, зазывания торговцев и звонкий смех девушек, возвращающихся с рынка с продуктами.       — Откуда у тебя эти синяки? Вчера же еще ничего не было, — спрашивали старшие инквизиторы, с любопытством поглядывая на синяки на челюсти Кэя.              — Когда возвращался со службы поздно вечером, какой-то пьяница решил напасть, — отмахивался тот, непроизвольно касаясь повреждений пальцами и кривясь. Этот ответ вполне устраивал инквизиторов, даже если они и не верили ему. Кэй всегда был молчалив и не особо общителен, держась особняком, поэтому допытывать его никто не решался. Никому бы и в голову не пришло, что он убил кого-то.       Если кто-нибудь спрашивал, куда подевался Рэдкфил, Контэ лишь разводил руками, пренебрежительно говоря, что старик отправился к Снору, и он понятия не имеет, зачем и почему. Все понимающе кивали — Рэдкфил был той еще занозой в заднице, и никто уже не удивлялся его внезапным абсурдным порывам.       В конце смены, когда Кэй стоял на дозоре возле главных ворот вместе с парой стражников, к нему подошел Ирин — один из старших инквизиторов, отличающийся особой открытостью и подвешенным языком. Они часто вместе ходили в патрули и даже, будучи молодыми, несли стражу в пыточных. Кэй привык к нему и его болтовне, но другом не считал. Да и просто приятелем назвать не мог — лишь очередной болван. Как и другие товарищи Контэ, Ирин Сонан был безжалостным убийцей и выполнял свой долг без всяких укоров совести или промедлений, но в церковном кругу он считался довольно веселым и приятным человеком, который мог найти общий язык со всеми, даже с таким отстраненным и закрытым человеком, как Кэй. По крайней мере, все так думали.       Вот и сейчас Ирин по-дружески закинул руку на плечо Кэйташи и доброжелательно улыбнулся.       — Хей, Кэй, мы завтра собираемся в таверну «Крысиный хвост», пойдешь с нами?       Кэй раздраженно дернул плечом и покосился, прищурившись, недовольно изогнул губы. Он попытался стряхнуть руку Ирина, но тот, кажется, намека не понял и продолжил опираться.       — Я не против, — глухо проговорил Контэ, закатив глаза. — Руку убери.              — Да ладно тебе, хоть развеешься, а то ходишь мрачный, как грозовая туча! Поболтаем, выпьем эля, — Сонан потрепал темные волосы Кэя, что вызвало еще больше раздражения. Он, не став больше терпеть таких грубых нарушений своих личных границ, ударил локтем в бок Ирина и резко отстранился, помрачнев. Ирин был лишь на два года старше Кэя, но порой позволял себе обращаться с ним как с каким-то подростком.       — Я сколько раз говорил — не трогай меня, — прорычал Контэ и отряхнулся, поправив волосы, его глаза метали молнии.       Ирин закряхтел и отстранился, потирая бок. Он помотал головой, от чего его белокурые волосы растрепались.       — Уф, ну зачем так грубо! Я всего-то хотел…       — Ради Отца, закрой рот и проваливай. Я прекрасно услышал твое предложение, — перебил Кэй, покосившись на Сонана и хмыкнув. — Я приду.       — Замечательно, тогда после вечернего богослужения заходи в «Крысиный хвост», — Ирин выпрямился и хотел было вновь по привычке положить руку на плечо, но отдернул себя. Кэй лишь молчаливо кивнул и устремил взгляд куда-то вперед, отвернувшись и всем видом показывая, что продолжать разговор не намерен. Сонан помялся пару секунд и поспешно ушел.       «Какой он все-таки раздражающий, я бы ему язык вырезал. Болтает много. Потом бы сорвал кожу с его лица и… — Кэй внезапно очнулся от нахлынувшего приступа злости и нервно потер виски. Поток мыслей был пугающим, а главное, в голове сразу всплывали образы, как это могло бы происходить. — Так думать нельзя. Хватит.»       Будто боясь, что кто-то мог случайно услышать его мысли или даже увидеть в глазах опасный, в некотором роде безумный огонек, Контэ метнулся взглядом вокруг, скользнул по скучающим лицам стражников рядом и сжал руки в карманах в кулаки. Но, конечно, никто не мог залезть в голову Кэя и увидеть то, о чем он мог думать.       Все было тихо и спокойно. Как всегда.

***

      — Кто так меч держит, ты хочешь, чтобы тебя сразу прикончили?! — прикрикнул Кэй, не сдержавшись и влепив подзатыльник одному из учеников, который уже пятый раз делал неправильно боевую стойку. Тот ойкнул и потер голову, со страхом посмотрев на «учителя».       — Сэр, я не понимаю, что я делаю не так, покажите хотя бы…       Кэй разозлился еще больше.       — Насколько же жалкий инквизитор из тебя выйдет, если даже настолько простую задачу ты не в силах выполнить. Я показывал, чем ты смотрел?! — рявкнул он, отбирая тренировочный меч. Ученик отшатнулся, пробубнив что-то вроде «вы показывали всего один раз», а в его глазах промелькнула обида. — Смотри и запоминай.       Кэй встал полубоком чуть поодаль и поднял легкий деревянный меч, взяв его обеими руками за рукоятку. Он чуть опустил оружие, чтобы оно находилось ниже талии, и притянул его к себе.       — Кончик меча должен смотреть в лицо противнику, не вбок или вниз, — Контэ сосредоточенно посмотрел вперед, перед глазами возник расплывчатый образ человека, который стоял бы, напротив. Кэй направил на него меч, слегка приподняв «острие» наверх, а сам немного наклонился. Он отставил левую ногу чуть назад, опираясь на нее, а правую выставил вперед, слегка согнув. — И ноги. Видишь их положение? Не расставляй их, как блудница. Достаточно и такого расстояния.       Перед глазами снова появился образ оппонента. Кэй легко подался вперед и, перенеся свой вес на выставленную перед собой ногу, нанес удар. Чтобы закрепить, он сделал так еще пару раз, плавно скользя по земле. Это была базовая позиция, легкая и быстрая для запоминания. Кэй не мог сказать, что в настоящем бою ее часто использовали, но для тренировки и начальных навыков владения мечом она годилась. Он выпрямился и повернулся всем телом к юноше.       — Последний раз. Не выполнишь — пеняй на себя, — Кэй грубо отдал меч парню и презрительно хмыкнул, отходя. Тот попытался повторить позицию, на этот раз вышло гораздо лучше. — Еще ниже меч и не держи его перед собой. Мгм, пойдет.       Ученик с облегчением выдохнул, а Кэй побрел дальше, наблюдая, как молодняк отрабатывает приемы. Он не был в восторге от преподавания. Скорее, он вовсе не умел учить людей чему-то — его дико раздражала всякая глупость.  А еще Кэй искренне не понимал, почему все не могут с первого раза повторить упражнение. В свои подростковые годы Контэ сразу схватывал на лету боевые приемы, лишь иногда они давались трудно и требовали еще одной попытки. У Кэя всегда был талант к фехтованию. Ему нравились тренировки. Хотя иногда он мог пропускать удары и допускать ошибки, особенно когда его партнер делал рубящий удар сверху. Кэй вечно замирал, словно вкопанный, стоило руке подняться вверх. Со временем он смог побороть это оцепенение, но ему пришлось долго работать над этим.       Кэй не умел учить людей. Он снова и снова срывался, и кричал, и злился, когда его объяснения не понимали. Для него все было понятно, но остальным требовалось время для запоминания, казалось бы, элементарных вещей. Кэй терпеть не мог ходить и монотонно повторять одно и тоже. Он и сейчас бы не находился на тренировочном поле, если бы один из старших инквизиторов не попросил его провести урок — сам мужчина почему-то чувствовал себя плохо. Кэй подозревал, что тот отлынивает от работы, но перекинуть эту работу было некому. Теперь он придирался к каждому неверному движению.       — Ваш учитель слишком мягок с вами, — Контэ устало потер переносицу, когда кто-то из парней возмутился в ответ на жесткое замечание. Единственное, что его радовало в данной ситуации — это урок фехтования, а не владения Святой силой.       — А Вы, сэр, слишком много себе позволяете! Мой отец… — юноша напыщенно вздернул голову и сложил руки на груди, но не успел он продолжить фразу, как Кэй молча влепил ему пощечину. Когда парень взвизгнул и отскочил, растерявшись, то дополнительно получил и смачный пинок под зад.       — Иди пожалуйся папочке, пускай сопли тебе вытрет, — насмешливо оскалился Кэй, щурясь. На пару мгновений нависла напряженная тишина, а потом раздалось чье-то первое гнусное хихиканье. Через какое-то время уже все ученики стояли и посмеивались. Кэю это быстро наскучило.       «Боже, какие же они все-таки бестолковые и тупые», — подумал он, прежде чем гаркнуть и разогнать всех по своим местам.       Остаток тренировки проходил в относительной тишине. Некоторые парни о чем-то перешептывались и фыркали, но стоило Кэю подойти к ним, как они тут же замолкали и начинали усиленно выполнять упражнения. Контэ не упускал возможности сделать замечание к каждому неправильно выполненному движению — злился и считал минуты до конца. Солнце уже клонилось к горизонту, и небо окрашивалось в оранжево-желтый цвет, подсвечивая плотные облака.       Наконец, зазвенел церковный колокол. Тяжелый звук разнесся по всему городу, он проникал, казалось бы, в самую душу и дергал за невидимые струны. Люди одновременно и боялись, и трепетали от одного лишь звона. Он был необычным. Даже Кэй реагировал на него странно — вздрагивал и сжимался, сразу становясь каким-то тихим. Он невольно вслушивался в разливающуюся мелодию. Этот звук, словно большая морская волна, падал на голову и разбивался вдребезги, отчего она сразу начинала болеть. Кэй никогда не видел моря, но отчего-то был уверен в своей ассоциации. Колокольный звон разливался внутри головы и проникал в каждую клеточку тела, вызывая волнение.       Вечернее богослужение. После рабочего дня все граждане приходили в Церковь — очистить свою душу перед сном и успокоить разум. По крайней мере, так было положено. Люди должны искупить вину за то, что не могут избавиться от греха, от Тьмы, которая сидит где-то глубоко внутри них.       Священники, молитвы, Церковь, бесчисленная ложь — как же все это надоело. Как же хотелось уничтожить их всех.       Выходя из храма, Кэй чуть не упал. Вечером он не так сильно страдал, но удушающая паника и слабость никуда не девались, и на этот раз он чуть было не проехался лицом по ступеням. Если бы какой-то старший инквизитор не поймал его в полете, то к синякам и не до конца зажившему носу прибавились новые травмы. Когда его спросили, что случилось, Контэ натянул улыбку на бледное лицо и отшутился, мол, старый уже, да и болеет. По его виску стекла капелька пота.       «Они явно начинают что-то подозревать. Я не могу больше так часто врать о своей болезни. Я должен уйти. Я должен найти способ сбежать. Я не хочу умирать», — нервно крутилось в голове у Кэя, пока он шел за храм, в свое привычное место, чтобы успокоиться и привести себя в подобающий вид. Мысли роились и нагоняли еще больше страха. Страха, который сжимал сердце и подкатывал к горлу омерзительным комком.       Кэй не знал, что делать. Он сидел на прохладной земле, обхватив себя руками, и молча всматривался в кроваво-красное небо на горизонте. Многие годы он умудрялся врать и выходить сухим из любой ситуации. Он старался все сделать так, чтобы никто не догадался об истинной причине ежедневной боли и усталости. Теперь Кэй не был уверен, что так могло продолжаться вечно. Когда-нибудь им всем надоест и его зажмут в угол, из которого он не сможет сбежать. Многолетняя ложь в любой момент могла выйти наружу и сломать привычную, хоть и мучительную жизнь.       Больше всего Кэй боялся одного — быть позорно прикованным к столбу и на потеху публике сожженным заживо, дико воя от слезающей кожи и теряя рассудок от ужасающей боли.       Но сегодня — лишь очередной прожитый день.       Холод остужал разгоряченный мозг, сердце постепенно замедлялось и дыхание приходило в норму. Руки больше судорожно не сжимали одежду. Кэй поднялся и потер лицо, стараясь избавиться от навязчивых мыслей. Сегодня он хотел повеселиться и, хотя бы на пару часов, забыть обо всех проблемах на свете.       На самом деле в Хиратоне было несколько таверн, но по какой-то неизвестной причине инквизиторы любили развлекаться именно в «Крысином хвосте». Хорошая выпивка и прекрасные женщины — что еще требовалось для отдыха после тяжелого дня? Таверна располагалась чуть дальше центра города, на входе висела большая деревянная табличка с огромной нарисованной крысой, а вокруг здания витал привлекательный аромат жареного мяса. Стены и крыша были отделаны дорогим материалом — инквизиторы были частыми и щедрыми гостями, а через пару кружек эля были готовы щедро накинуть денег за «добротное обслуживание». Из аккуратных, широких окон лился желтоватый яркий свет. При подходе к таверне слышался басовитый смех, чьи-то крики и веселая незатейливая мелодия лютни.       Кэй зашел внутрь и окинул взглядом помещение. Найдя своих товарищей, которые заняли два стола у камина, он немедля подошел и поприветствовал их, усаживаясь на свое любимое место у огня. Над камином висела прибитая к стене большая голова кабана — самый любимый охотничий трофей хозяина таверны.       — …я и говорю ему: десять золотых за теленка это сущий грабеж! Да еще и такого хилого! Барыги совесть потеряли, приезжают с югов и накидывают цены! Здаров, Кэй! — бородатый мужчина, которого все слушали и возмущенно поддакивали, махнул рукой. Его густые усы были мокрыми и испачканными в каком-то масле.       — Что, собираешься хозяйство завести? — лениво усмехнулся Кэй и стукнулся своей кружкой с его, прищурившись.       — Да куда мне, это все моя жена, ведьма треклятая, покоя не дает. Не сидится ей спокойно. Я уже в прошлом сезоне курей ей покупал — передохли, она ж, дура, им плесневелое зерно дала… — мужчина горестно вздохнул, сделал несколько глотков и продолжил свою тираду на жену.       Кэй снял плащ, оставшись лишь в рубахе с длинными рукавами, и отхлебнул эля. Жидкость приятно обожгла горло, а после во рту остался густой хмельной привкус. Контэ пропускал мимо ушей весь разговор и наслаждался алкоголем, с каждым глотком чувствуя, как по телу разливается покалывающая слабость. Все тревожные мысли вылетели из головы и теперь Кэй с едва заметной улыбкой наблюдал за товарищами. Отчего-то их споры его веселили. Он ненавидел их всех, его воротило от их довольных лиц и осознания того, чем они все занимались. Однако, Кэй часто приходил к ним в компанию и цеплялся своим острым взглядом за них, чаще всего просто молча выпивая в уголке и вскользь слушая непринужденные беседы.       — Да-а, женщины это та еще морока… Кстати, Контэ, когда у тебя уже девушка появится, а? Годы идут, а ты все один да один, — уже другой инквизитор, полный и с короткими темными волосами, уставился на Кэя.       — Пф, а тебя это волнует? — тот угрюмо буркнул, снова сделав глоток из кружки. Послышались смешки.       — Конечно волнует. Ходишь, как мертвяк, вечно злой. Вот жена и дети появятся — в миг исправишься! — здоровяк хохотнул. — Да и ты не молодеешь, пора бы семью завести!       — Да, у тебя у одного все еще семьи нет. Даже мелкие уже по углам обжимаются, а ты…- поддакнул кто-то с другой стороны стола.       Кэй страдальчески закатил глаза и скривился. Одна лишь мысль о семье не то чтобы пугала, скорее раздражала. Он на мгновение представил себя в виде главы семейства, каждый день приходящего в чистый, убранный дом, целующего свою жену, обнимающего детей. У него седые волосы и улыбка на лице. Вот он садится за стол и за ужином слушает беззаботную болтовню детишек и ворчание жены, а потом они долго сидят у камина и милуются. Внутри что-то дернулось, но тут же исчезло. Ну уж нет, такая жизнь была точно не для Кэя. Он не был ни примерным главой семьи, ни любящим отцом и мужем. Он вообще не желал, чтобы рядом с ним кто-то находился.       — А вы бы лучше за своими детьми следили. Я вот слышал, что недавно сорванцы из дома Карлон-Джонса чуть не устроили поджог фермы, — глухо огрызнулся Кэй и злобно сверкнул глазами, стараясь перевести тему на что-то другое. Карлон-Джонс, тот самый толстый здоровяк, возмущенно фыркнул и отвернулся. Теперь разговор сместился на тему воспитания детей, упреков по поводу их непослушания и проделок, а потом вернулся к теме «бестолковых жен».        Кэя это все мало интересовало — он наслаждался элем. Терпкий напиток туманил разум и уносил куда-то далеко-далеко от всех проблем и суеты. Недавняя паника исчезла, растворилась в янтарно-золотых каплях алкоголя. Приятное жжение разливалось по горлу, а кровь начинала бурлить по венам. Кэй чувствовал себя живым.       Эль разгонял чувство аппетита. После двух полных кружек желудок сводило голодной судорогой. Кэй, уже давно потеряв нить разговора (хотя, он даже и не вслушивался — единственным его интересом был алкоголь), урвал несколько кусков запеченного поросенка с овощами. Румяная коричневая корочка так и манила взгляд, а мясо таяло во рту, пропитанное соком и жиром. Пальцы стали маслянистыми и пропахли специями, пришлось вытереть их о какую-то тряпку. Наверное, Кэй еще никогда не ужинал так сытно. На фоне барды наигрывали легкую мелодию.       Когда очередная кружка опустела до дна, Кэй раздосадовано покачал головой и подозвал милую официантку. Девушка ослепительно улыбнулась и, виляя бедрами, подошла, чуть наклонившись.       — Чем могу помочь Вам, сэр?       — Принеси мне еще кружку эля, дорогуша, — язык заплетался, но Кэй сумел нормально проговорить свое требование и вручить официантке пару золотых монет. Она тут же подскочила и, сверкнув глазками, убежала к бочкам. В голове у Контэ запоздала пронеслась мысль, что он дал ей слишком много денег, но он тут же отмахнулся — пускай девчонка порадуется.       — … Ты прав, слишком много Темных развелось на границах. Замучаешься их сжигать. Вот бы этих тварей, как свиней — по глотке раз! И все, чего с ними церемониться? Все тратим дрова, а ведь зимы становятся суровее и суровее… — кто-то из инквизиторов ударил кулаком по столу и тяжело выдохнул, от чего Кэй очнулся от полудремы и, все еще не наблюдая перед собой своей кружки, решил влезть в разговор.       — Вот ты так их ненавидишь… а вот что… Что если у тебя сын был бы Темным, мм? — Кэй совершенно не следил за языком. После стольких кружек эля он потерял всякий контроль.       — Да как же, такого быть не может! В семье инквизитора не может завестись эта дрянь!       — А ты представь, что может. Может даже у твоих детей уже есть Тьма. Что бы ты с ними сделал? Убил? Перерезал горло? Сдал бы Церкви? Твой долг оказался бы выше твоей семьи? — Кэй широко усмехнулся, оскалив острые зубы, и откинулся на спинку стула, постукивая пальцами по столу.       Над столом воцарилась тишина. Напряжение повисло в воздухе, забиваясь в легкие расплавленным железом.       — Такого быть не может, — глухо, мрачно произнес собеседник и прокашлялся. — Ты бы вообще молчал, Контэ. Своих-то детей у тебя нет.       Девушка аккуратно поставила кружку перед Кэем, и тот задумчиво посмотрел на пенящуюся жидкость, так сладко пахнущую свежим ржаным хлебом и тонкими нотками хмеля.              — Хм, ты прав. Детей у меня нет. Да вот только на вопрос ты так и не ответил. Неужели боишься взять на себя ответственность за кровь собственного ребенка на своих руках? Или ты бы прятал его и навлек бы гнев Церкви на свою семью… — Кэй очертил пальцем какой-то узор, выгравированный на одной из сторон кружки. Дерево приятно охлаждало кожу.       — Внутри нас течет Святая сила. И никогда, ни в одной семье еще не появлялись Темные. Это верный знак, что мы благословлены Богом, он защищает нас и наши семьи. А ты, Контэ, мерзкий переполошник, держи свой длинный язык за зубами. Когда-нибудь болтанешь лишнего и Снор точно тебе кишки выпустит! — мужчина скривился и отвернулся, сжав руку в кулак. Кэй лишь прищурился и примирительно поднял кружку.       — За Отца нашего всемогущего, что защищает нас и наших детей!— со смехом произнес он и сделал несколько глотков. Остальные нехотя подхватили тост и вновь вернулись к обсуждению бытовых вещей, сплетен и новостей, больше не обращая внимания на Кэя. Он был и не против. Тепло от камина разморило его и теперь он был совершенно расслаблен.       Внезапно Кэй ощутил чей-то взгляд. Этот взгляд буравил его насквозь, въедался в кожу и нагонял жар. Контэ поднял голову и вяло оглядел своих товарищей, пока не наткнулся на Ирина. Сонан с какой-то потаенной злостью и ненавистью прожигал его взглядом, словно был готов вот-вот накинуться с кулаками. Кэй недоуменно изогнул бровь и поежился, ему резко стало некомфортно. Он попытался вспомнить, что такого успел сделать. Думать было тяжело и лениво, поэтому он просто отмахнулся и отвернулся к камину, рассматривая красно-оранжевые языки пламени, что перекатывались по поленьям и искрили. Пламя убаюкивало.       Кэй уронил голову на руку и закрыл глаза. Он задремал, изредка приходя в сознание и слушая пререкания своих товарищей. Он продолжал чувствовать на себе взгляд Ирина, поэтому не поворачивался и не открывал глаз. Иногда, сквозь сон, Контэ что-то бормотал в ответ на чьи-то высказывания, но никто не отвечал — его просто никто не слышал.       Спустя какое-то время шум в таверне стал затихать. Все чаще слышалось хлопанье входной дверью и звон колокольчика над ней — он дико раздражал Кэя, и он каждый раз вздрагивал и тяжело выдыхал, но продолжал пребывать в полусне. Потихоньку даже похабные частушки стали звучать реже. Так продолжалось, пока чья-то рука не хлопнула его по спине.       — Контэ, поднимайся, а то останешься здесь ночевать.       Кэй охнул от боли, тут же подскочив, как-то лениво огрызнулся и потер глаза. Он потянулся, немного размял плечи и надел плащ, сонно оглянувшись по сторонам. На самом деле, он был бы и не против остаться спать в таверне, но платить лишние деньги — а хозяева таверны не были чисты на душу по расценке своих услуг — не хотелось. А еще дома были лекарства и уже привычная обстановка.         «И никто не стащит у меня кошелек посреди ночи.»       Стояла глубокая ночь. Холод резко ударил в распаренное лицо. После теплого уголка у камина, улица встречала по-особому колко и неприветливо. Кэй поморщился и икнул, чуть не упав на ступеньках, от чего крепко сжал перила лестницы и с трудом спустился вниз. Он даже всерьез задумался, чтобы вернуться и снять комнату, но потом отклонил эту идею. Подниматься по ступенькам было бы тяжелее.       «Тц, я слишком много выпил, в следующий раз надо останавливаться после третьей кружки…», — Кэй тяжело завернул за угол, придерживаясь стены какого-то дома, чтобы не упасть, как внезапно его кто-то со всей силы ударил по лицу. Кэй пошатнулся, слегка ударился головой о стенку и упал, округлив глаза. Нападавший грубо поднял его и прижал к стене, схватив за грудки. Слышалось его хриплое дыхание.       Кэй поднял взгляд и уставился в раскрасневшееся лицо Сонана, который крепко прижимал его к стене и, кажется, готов был убить.       — Блять, ты че творишь? — Контэ с искренним непониманием поднял брови и вскрикнул.       — Откуда ты знаешь?! — Ирин переместил руку на горло Кэя и сжал, его глаза светились безумием. — Отвечай!       Кэй реагировал медлительно. Он как-то запоздало схватил за руку товарища, попытался оттолкнуть, но тело не слушалось и лишь слабо извивалось. Было тяжело трезво оценить ситуацию и что-то предпринять.       — Что я знаю? — захрипел Кэй, бессильно скалясь и царапая руку, сжимающую горло.       — Не прикидывайся невинным дурачком! Откуда ты знаешь, что мой сын Темный? — Ирин наклонился близко-близко, тихо шипя прямо в лицо Кэя.       — Да твою мать, я даже не знаю, кто твой сын! — Контэ сорвался и пнул Сонана по колену, начиная злиться. Его растерянность резко исчезла, и теперь он был готов устроить взбучку за необоснованные обвинения в свой адрес. — С чего ты, больной, решил, что я что-то знаю?!       Ирин резко разжал руку и отскочил, открыв рот и хлопая глазами. Он казался в полном замешательстве.       — Но ты же говорил…       — Я много всего за вечер говорил, — Кэй закашлялся и сполз по стене вниз, осев на землю и потирая шею. Ирин сжимал не сильно, но ощущения остались неприятные.       — Я… эм… ну… — Сонан замялся, переминаясь с ноги на ногу. — Когда ты сказал про то, что в семье инквизитора могут уродиться Темные, я подумал, что ты знаешь и…       Кэй со стоном закатил глаза и закрыл лицо рукой, страдальчески вздохнув. Его голова разболелась еще сильнее. Порой окружающие люди казались ему самыми настоящими безмозглыми животными, вроде той же коровы. Он хотел что-то сказать, но по итогу издал какой-то нечленораздельный набор звуков и махнул рукой, мол, уйди.       — Так ты действительно ничего не знаешь? — Ирин с сомнением посмотрел на усталое лицо Кэя.       — Не знал, пока ты, идиот, не рассказал мне! — Контэ злобно глянул в ответ и попытался подняться. Получилось неплохо — он довольно резво для пьяного человека встал на ноги, покачиваясь.       — Подожди меня здесь, я сейчас приду, — Ирин вздохнул и скрылся за поворотом. Кэй проводил взглядом расплывающуюся в глазах фигуру и фыркнул, уткнувшись лбом в каменную стену. Холод немного отрезвлял и устранял пульсирующие вспышки боли в голове, из-за которых, казалось, она вот-вот расколется.       «И что он собрался делать? Убьет меня? — Кэй слабо усмехнулся. Он не стал бы сопротивляться и не хотел убегать — он еле стоял на ногах. — Я бы убил, если бы кто-нибудь узнал обо всем. Я уже убивал по этой причине. Такова моя расплата за Рэдкфила? Меня бросят гнить в канаву?..»       Подул сильный ветер, пробираясь под одежду и холодя кожу. Кэй покачнулся и повернулся, опираясь уже спиной о стенку. Он устал ждать, замерз и хотел спать. Он не знал, зачем стоял в каком-то грязном и воняющем переулке и ждал чего-то.       «Может, он действительно за мечом пошел…»       Послышались тяжелые шаги. Контэ настороженно повернул голову и прислушался, щурясь. Сапоги кожаные, с толстой подошвой, походка уверенная и слегка торопливая, немного петляющая. Голова сама выстраивала образ подходящего человека. Через пару минут в проход зашел Ирин, держа в левой руке большую стеклянную бутылку, наполненную янтарной жидкостью.       — Я действительно перегнул палку. Прости. Это в качестве извинения, — инквизитор вяло улыбнулся и протянул бутыль Кэю, но тот оглядел ее и нахмурился.       — А где меч?       — Какой меч?       — А, не важно, — Кэй издал нервный смешок и взял бутылку с элем. — Извинения приняты, но тебе придется проводить меня до дома. Я, знаешь ли, по твоей вине стукнулся головой. И ты же не хочешь бросить своего товарища в столь поздний час совсем одного? — Кэй тщательно скрывал нервозность под маской натянутого пьяного веселья и широко улыбнулся, закинув руку на плечи Ирина и облокотившись о него.       «Ненавижу так делать.»       Сонан озадаченно посмотрел на внезапно прижавшегося и раздобревшего Кэя, но ничего не сказал, лишь подхватил его и повел по улице. Контэ размахивал бутылкой в темп их походки и о чем-то болтал заплетающимся языком, всем видом показывая, мол, смотри, я нормальный и не боюсь, что ты мне вскроешь глотку где-нибудь в темном закоулке. Ирин молчал всю дорогу, и непонятно, то ли он был в шоке от столь резкого изменения поведения Кэя, то ли просто не горел желанием подхватывать бессмысленный разговор.       До дома они добрались без проблем. Кэй пару раз поскользнулся, но благодаря поддержке Сонана сумел удержать равновесие. Контэ изредка напряженно поглядывал на своего спутника, не снимая с лица глуповатую улыбку. Он ожидал, что в любой момент его просто толкнут куда-нибудь в кусты и сломают шею. Этого не происходило.       — Это же… — Ирин уставился на дом, остановившись рядом с дверью.       — Да-да, дом покойного Мерино, я живу здесь уже лет пять, а то и больше, неужто забыл? — Кэй высвободился из хватки и, усмехаясь, с пинка открыл поскрипывающую дверь. — Чего застыл? Проходи, раз пришел.       — Почему ты даже его не отремонтировал? За столько лет ты получил немалую сумму денег, а дом выглядит так, будто здесь крестьянская семья живет.       — Послушай меня сюда, Сонан, — Кэй резко, насколько позволяло его состояние, обернулся и схватил его свободной рукой за грудки. Голубые глаза заискрились опасными огоньками. — Не твое собачье дело, как я живу, где я живу и с кем я живу. Мать разве тебя в детстве не учила, что в гостях обсуждать хозяина невежливо, м? Я — свободный человек. Я волен решать, что делать с этим домом. Захочу — и вовсе сожгу эту халупу, — через секунду Кэй снова расплылся в улыбке и отпустил Ирина, отворачиваясь и проходя в дом. — Не стесняйся, заходи, нечего стоять на пороге.       На самом деле Контэ не хотел признавать, что он боялся что-то менять в доме. Боялся упустить последнее, что осталось от Мерино, от священника, который впервые за всю жизнь дал ему тепла и заботился, как о собственном сыне. И пускай, что это именно Рино затащил его в церковь — Кэй испытывал странного рода привязанность. Теплое, щемящее чувство в груди разгоралось каждый раз, когда он вспоминал о священнике. Кэй боялся, что останется совершенно один в новом доме и ничего больше не сможет спасти от глухой боли. Старый дом был единственным прибежищем, где Кэй чувствовал себя в безопасности, где на протяжении нескольких лет он мог спрятаться и выпросить покровительство. И он боялся, безумно боялся, что это чувство исчезнет, если что-то изменить.       Кэю хотелось чувствовать себя в безопасности хоть где-то в этом проклятом городе.       Зал был полупустой, в нем остался лишь маленький камин, одно единственное кресло рядом с ним и старенький диван, стоящий у стены. Ни роскошных расписных столов, ни убранства, ни дорогих шкур животных на полу или трофеев на стене. Кэй терпеть не мог искусственно созданную красоту инквизиторских домов и потому придерживался скромного образа жизни.       Повозившись немного с камином, Контэ зажег огонь и плюхнулся на диван. Он поставил бутылку рядом и скучающе уставился на Ирина, который неуверенно сел в кресло.       — Рассказывай, — Кэй закинул ногу на ногу, зевнув.       — Что рассказывать? — Сонан помрачнел и сложил руки на груди.       — Про сына своего. Раз начал говорить, то говори до конца.       — Сын… — Ирин отвернулся к камину и сгорбился, внезапно в свете огня его лицо показалось осунувшимся и уставшим, а на лбу выступили морщины. — Я с детства замечал за ним странности. Никогда не испытывал интереса к Церкви, забывал молитвы, не хотел идти на службу. Но я и думать не мог, что он… Такой.       Кэй делал заинтересованный вид, участливо кивал, но на самом деле лишь пропускал весь рассказ инквизитора мимо ушей, пренебрежительно отмахиваясь. Он откупорил бутылку и хлебнул из горла, с наслаждением ощущая знакомый сладковато-горький привкус. Кэю было глубоко наплевать на проблемы Ирина. Он даже не знал, зачем пригласил к себе гостя — наверное, ради компании и интереса. Кажется, Сонан рассказывал, как в одиннадцать лет его сын стал отдаляться, прятаться и все больше избегать отца, а потом стала известна и причина — случайно обнаружились темные вены, перечеркивающие все будущее и безопасность его семьи.       «А сейчас ему двенадцать, угу. У тебя осталось не так много времени, чтобы сделать выбор. Как же скучно», — Кэй прокручивал бутыль в руке, наблюдая, как жидкость бьется о прозрачные стенки и стекает вниз. Он сделал еще несколько глотков, и еще, пока не выпил все до последней капли.       — … Я не знаю, что делать, — Ирин обхватил руками голову, а его голос дрогнул. Он выглядел слабым и подавленным.       — Проваливай отсюда, — Кэй с внезапно накатившим раздражением откинул бутылку в сторону и с презрением окинул взглядом Сонана. Тот встрепенулся и выпучил глаза, разинув рот.       — Ч-что?       — Что слышал. Я тебе не нянька, чтоб сопли вытирать. Либо ты убьешь, либо тебя. Я не бог, я не могу исправить что-то и… или… Не важно! — Кэй потерял мысль и замотал головой. В глазах двоилось.       Внезапно лицо Ирина приобрело странное выражение. Он бросился к Кэю и встал на колени, схватив его за руку.       — Кэй, умоляю, не рассказывай ничего остальным! Я придумаю, обязательно придумаю что-нибудь, но прошу, не говори им! — он, словно одержимый, смотрел огромными пустыми глазами в глаза Контэ, крепко сжимая его руку, его бледные губы дрожали.       — Не собираюсь я ничего говорить, отпусти! — Кэй испуганно взвизгнул и пнул Ирина, отодвигаясь в противоположную сторону.       — Пообещай мне. Пообещай мне или я убью тебя, — глухо проговорил Сонан, поднявшись с пола и нависая зловещей тенью над Кэем. От его голоса мурашки пробежали по спине. В свете яркого пламени он казался пугающим, и, несомненно, он мог исполнить свою угрозу.       Кэй остолбенел и вжался в диван, инстинктивно потянувшись рукой к мечу на поясе, готовый в любой момент выхватить его и вонзить в грудь «врага». Но Ирин не двигался, лишь молча смотрел, будто старался заглянуть в самую душу, найти какой-то отголосок в ответ на свои откровения.       — Я обещаю, — Кэй поджал губы, крепко сжимая давно знакомую рукоять. — Я никому не скажу.       Сонан почему-то поверил в эти слова и ушел молча, но выпрямившись, будто скинул огромный груз со своих плеч. На прощание он благодарно похлопал Кэя по плечу, после чего растворился в ночи. Кэй постоял несколько минут на пороге, с презрением провожая взглядом его, и с трудом поковылял обратно в дом, покачиваясь. Его не интересовали чужие секреты, чьи-то проблемы и хитросплетения интриг. Его это не касалось. Возможно, когда-нибудь он использует это против Ирина, если тот встанет на его пути к какой-то цели. Возможно, просто забудет. Кэю было все равно на других людей. Его интересовал лишь он сам.       Огонь в камине потух.