***
«Стоит ли все это того?», — Кэй нервно кусал губы. Смутные мысли одолевали его душу, пока он ехал за притихшими спутниками. На самом деле, они и не кончались. Многие годы его отравляли размышления о том, чтобы сбежать и больше не умирать в сводах Церкви. Он мог бы жить нормальной жизнью. Такой же тихой и полной блаженного спокойствия, как у людей в Норде. Контэ мог бы уехать куда-то очень далеко, на юг, сорвать с себя ненавистные одежды с золотым солнцем и жить без гнета Церкви. Он мог бы уехать туда, где его никогда не знали, за пределы Грандосса, начать свою жизнь с нового листа, стать наемником. В конце концов, Кэй умел убивать людей, его многолетний опыт помог бы в этом. Кэй мог бы «умереть» для Церкви. Пропасть в глуши. При удачных обстоятельствах он бы даже не закончил свою жизнь на висельнице для предателей. Душу терзали сомнения. А сможет ли он жить, как все остальные? Сможет ли убивать просто так, любых людей, просто ради денег, даже не обосновывая это моралью и великой целью очистить землю от тьмы? На последний вопрос ответ находился поразительно быстро. Кэй с холодной отчетливостью понимал, что убить человека больше не ощущалось чем-то неестественным. Его в нынешнем положении угнетала только мысль о том, что он действует подло и мерзко, прикрываясь верой. Лишая себе подобных жизни, он словно пытался оттянуть собственную смерть. Возможность уехать и порвать порочный круг манила. В глубине души Кэй не хотел ловить кого-то и везти на сожжение. Он устал. Это повторялось из раза в раз: поймать Темного, связать Силой, привезти в Хиратон и пытать, пока несчастный не потеряет разум от мучений. Затем следовал набивший оскомину приговор к сожжению. Пламя, тошнотворный запах горящей плоти и смешанные крики заключенного и радостной толпы. Чем больше Кэй отворачивался от веры, тем сильнее ему казалось, что все происходящее неправильно. Даже его собственное существование. Он был уверен, что «темный ритуал» не больше чем выдумка, чтобы избавиться от неугодного лекаря. Сколько уже он слышал доносов от добрых душ на своих соседей. Ритуалы с использованием тьмы делались редко, знаний о них почти не осталось. Неужто у какого-то выходца из графской семьи, который многие годы жил в лесу, были эти запретные знания? Вся ситуация казалась Кэю полнейшей чушью. Что-то колыхнулось на затворках сознания, дало трещинку в ледяной душе. «Если дело окажется дешевым спектаклем — я уеду», — неожиданно для себя решил Контэ и нахмурился. Это была новая мысль, и он пытался осознать ее, с некой осторожностью посматривая по сторонам, словно боялся, что сказал это вслух. — Вот это место! — внезапно подал голос Грог и мотнул головой куда-то вглубь леса. Инквизитор поднял голову и всмотрелся вперед, непонимающе изогнув бровь. — И что там? Я ничего не вижу, — проворчал он. — Там дальше на лошади не проедешь, господин, — тут же влез в разговор Севиль. — Мы спешимся и зайдем вон за тот бугор, там-то оно и будет! Солнечный диск коснулся земли, и по небу размазались красновато-оранжевые облака. Предзакатные лучи света тянулись по земле, подсвечивая опавшую листву, а длинные тени деревьев испещрили лес. Путники слезли с лошадей, и Кэй нетерпеливо вышел вперед. — Быстрее шевелитесь. Грог с Севилем переглянулись и послушно двинулись вперед. Инквизитор молчаливой грозной тенью следовал за ними, прорывался через заросли густо растущих кустов и аккуратно переступал валяющиеся на земле сухие ветки и стволы деревьев. — Знаете, господин Контэ, этот Амилин очень мрачный тип. Я уверен, что все это связано с ним, — тихо начал Грог, не выдержав тишины. — Да! Представляете, он на прошлой неделе к нам заявлялся и повздорил с мужиком, который продукты продавал. Потом ушел страшно злой, еще и под нос что-то ворчал. Я уверен, что он нас так проклинал, — подхватил Севиль. — После этого жена того мужика ногу подвернула, — задумчиво добавил Грог, — Он у нас вообще колдуном слывет. У него все каким-то чудом излечиваются, а еще во дворе растут травы, которых мы ни разу не встречали в здешних местах. — Разве это не работа лекаря? — язвительно подметил Кэй. — Да, но…- Грог замялся. — Обычно лечение занимает долгое время, а у него все — раз! — и готово. После ритуала мы подозреваем, что он использует тьму для своих снадобий. «И разве это плохо? — удивленно подумал Контэ. — Радоваться надо, что вас, выродков, лечат. Даже если и тьмой, что с того? Главное же, что результат есть. Тц, неблагодарные твари.» — И странный он… Ни с кем не общается, — продолжал Грог. — Раз в месяц спускается со своей горы, берет продукты и уходит. — А еще выглядит болезненно. Иногда у него такие мешки под глазами большие и щеки впалые, будто мертвяк, кожа бледная. Вот… Вот как у Вас, да! — протараторил Севиль, обращаясь к Кэю. — Севиль, мать твою за ногу! — испуганно вскрикнул Грог, покосившись на инквизитора. — Ты хоть головой-то думай, кому ты это треплешь! Контэ помрачнел и кинул на мужчин взгляд, полный отвращения и невысказанной злобы. Те тотчас замолчали, а Грог толкнул своего товарища локтем, мол, смотри, что ты сделал, господин теперь зол. Севиль понурил голову и весь как-то сжался, не решаясь больше открыть рот. Обойдя небольшой холм, Грог и Севиль резко остановились, как вкопанные. Даже их дыхание стало тихим и слегка прерывистым. Кэй, который шел позади них, удивленно изогнул бровь и сложил руки на груди. — Вы на что уставились? — Тут… Ну, это… «Бог милосердный, ну неужели это что-то настолько жуткое? Вот же деревенщины», — Контэ протолкнулся между мужиками и хмыкнул, нахмурив брови. От увиденного у него сперло дыхание, и он почувствовал, как неосознанно сжал зубы до боли в челюсти. Прямо перед ними, в алых лучах заходящего солнца, лежала каменная плита, залитая кровью. Засохшая красно-багровая жидкость запачкала и прилежащую землю, а неподалеку были видны притоптанные окровавленные листья, словно там что-то лежало. На каменной плите остались следы костра — угли, не до конца сгоревшие деревяшки и… чьи-то почерневшие от огня кости. Кэй не был уверен, были ли это человеческие останки, но от одной только мысли в груди разрастался тошнотворный комок страха и омерзения. — Наши охотники наткнулись на это через пару дней после прихода Амилин, — неожиданно сказал Грог. — А рядом обнаружили пару рыжих волос… На грязной шероховатой поверхности камня виднелись капельки воска. Аккуратно присев рядом с плитой, Контэ провел руками по ней и ощутил едва уловимый энергетический отпечаток. Безусловно, это был след тьмы. Кэй почувствовал, как внутри него что-то отозвалось на эту слабо осязаемую энергию, что-то закипело в крови. Такое родное и чужое одновременно. Но через пару мгновений все его тело скорчилось, а в вены будто впились иголки. На висках выступили холодные капельки пота, дышать стало тяжело. Если бы не стоящие рядом мужики, Кэй бы повалился на землю и заскулил, но терять перед ними лицо он не хотел. Лишь кожа обрела смертельно-бледный оттенок, а лицо исказилось от болезненного ощущения, охватившего полностью туловище. Приступ длился всего несколько минут, но это показалось мучительно долгим временем. Кэй отдернул руки от плиты, словно обожженный. Ошибки быть не могло — это самый настоящий ритуал, построенный на жертвоприношении с целью «призыва Тьмы». В священных книгах Церкви упоминались древние обряды, требующие для своего проведения кровь. А кровь обычно использовалась человеческая, что считалось преступлением не только против Бога, но и закона. Не теряя больше времени, Контэ поднялся с земли и пошел прочь от злополучной плиты. Организм реагировал странно. Его руки до сих пор пульсировали жаром, он чувствовал, как его вены чешутся и свербят. Ему хотелось снять с себя плащ и рубашку, разорвать кожу и выгрызть себе эти чернеющие сосуды. — Г-господин Контэ, подождите! — крикнул Севиль. Сопровождающие бросились следом за уходящим инквизитором, словно боялись остаться один на один с высохшей кровью и обгоревшими уродливо изогнутыми костями. — Так что вы скажите? Это темный ритуал? — в один голос спросили мужики, когда Кэй вернулся к лошадям и запрыгнул на Биска. Тот в ответ мрачно кивнул. — Где дом Амилин? — Тут недалеко. Если хотите, мы вас проводим… — пробормотал Грог. — Нет. Езжайте домой, я сам разберусь, — отрезал Кэй.***
Дом Фрейч находился на горе к востоку от Норда, чуть больше часа неспешной езды. Густая непроходимая чаща встречала угрюмым молчанием и поскрипыванием веток. Кэй задумчиво смотрел вперед, едва различая тоненькую тропинку, мелькающую между толстых стволов деревьев. «Кто такой этот Амилин? Неужели он настолько пал, что начал использовать столь гнусные методы? — Кэй потер висок. — Я думал, что дело пустяковое. Можно было бы закрыть глаза на какого-то лекаря в лесу. Но подобное…» Перед глазами вновь предстало окровавленное подобие алтаря. Лишь отчаявшееся Темные прибегали к жертвоприношениям. Амилин был либо психом, либо глупцом, и в любом из этих вариантов он не должен был жить — уж слишком опасны такие Темные. Тропинка тем временем вывела инквизитора из леса. Она плавно спустилась с возвышенности и протянулась вдоль извилистого оврага. Зияющая темная пропасть была усыпана камнями, напоминающими гнилые старческие зубы. Летом овраг наверняка был более живым, усыпанным душистыми травами и цветами. Но в преддверии зимы он стал сухим, морщинистым и небрежным. Из обваленных стен выползали корни деревьев и переплетались друг с другом. На противоположной стороне над пропастью склонились обломанные стволы сосен. Но опасный участок дороги быстро закончился. Впереди замаячил огонек. Кэй вынырнул из раздумий, подняв голову, и увидел небольшой деревянный дом со скудным садом. Рядом с ним, сгорбившись, сидела чья-то фигура и копошилась в земле рядом с каким-то тоненьким деревцем. На человеке висел слегка потрепанный зеленый плащ, а лицо было скрыто в капюшоне. Кэй насторожился и подъехал поближе. Он собирался окликнуть человека, но тот, услышав шум, поднялся и скинул с себя капюшон, открывая лицо. Перед Контэ стоял рослый мужчина в свободной серой рубахе с аккуратно застегнутыми рукавами. Он ненамного превосходил Кэя в росте и в ширине плеч, но при этом не терял изящества. Несколько прядей огненно-рыжих волос обрамляли лицо, а остальные волосы были аккуратно собраны в высокий конский хвост сзади. По всему лицу и рукам россыпью виднелись веснушки, а на Контэ смотрела пара внимательных изумрудных глаз. — Я могу как-то помочь? Вы ранены, вам нужен ночлег? Кэй ошарашенно уставился на мужчину. «Эти глаза…» — Уф, ну и пекло… — протянул Кэй и прикрыл лицо ладонью, посматривая на идущего впереди наставника. — Терпи, малец, мы работаем и в жару, и в холод, — буркнул инквизитор и оглянулся, смерив строгим взглядом своего ученика. Страдальчески вздохнув, Кэй стер со лба капельки пота. Несколько дней в Хиратоне стоял нестерпимый зной, от которого в голове все мутилось, а в лицо дул раскаленный воздух. Но даже в такую погоду ходили инквизиторские патрули. Контэ пытался увильнуть и скрыться в прохладных сводах храма, но его всегда находили и хлестали розгами за неповиновение. Это не мешало ему снова и снова искать новые способы спрятаться и найти работу в стенах церкви. Мерино тоже в этот раз был не на стороне Кэя, отчитывая его за лень, поэтому, вопреки желанию остаться дома, парню все же приходилось ходить в патрули. Люди тихонько шмыгали по улицам, стараясь передвигаться в тени, и Контэ искренне завидовал им. Они могли спрятаться дома, под навесом рынка или заглянуть в таверну и выпить чего-то освежающего. От манящих фантазий о холодном стакане ягодной бродилки жара становилась еще более невыносимой и опаляющей, а Кэй заметно поник. Впереди показалась главная площадь, на которой собралось немыслимое количество народа. Они кричали и махали кулаками, некоторые просто стояли в стороне и переглядывались. — Предатель! Изменник! — Шкуру с него снять! Кэй удивленно приподнял брови и уставился на толпу. — А что там происходит? Мы вроде никого не сжигаем сегодня. — Пф, малец, ты что, не слышал? — наставник остановился и повернулся к нему. — Сегодня тут казнь намечается. — Казнь? Кого? — Поменьше ушами хлопай на собраниях и не перешептывайся с Ирином, — фыркнул мужчина и скрестил руки на груди. — Графа Фрейч обвиняют в государственной измене и поддержке тайного общества Темных. Ты же знаешь закон, за любую попытку переворота отрубают головы. Весь остальной инквизиторский патруль тоже остановился, внимательно слушая разговор. Несколько рослых мужчин из старшего состава согласно закивали. Рэдкфилл, идущий впереди, недовольно хмыкнул. На его голове уже виднелись пряди седых волос, а на лице пролегли первые глубокие морщины. — Подобные ему не заслуживают такой быстрой смерти. Предателей, как собак, надо бить, пока не издохнут, — прошипел он, сплюнув и кинув быстрый взгляд в сторону эшафота. «Кто бы сомневался, старая рухлядь», — Кэй закатил глаза и фыркнул, а потом тоже повернулся к месту казни, но из-за спин горожан ничего не было видно. — Я пойду посмотрю, — громко сказал он, делая шаг из строя инквизиторов. — Нет, мы еще не закончили обход. Кэй, быстро вернись! — окликнул его учитель. — А я не спрашивал разрешения! — с усмешкой крикнул Кэй и юркнул в толпу, с легкостью петляя между людьми. — Ах ты, мелкий подонок! Не думай, что это тебе сойдет с рук! — рявкнул наставник и громко чертыхнулся. — Тебе стоит быть с ним жестче, иначе он совсем от рук отобьется. В нем и так дурная кровь, а с твоими поблажками этот щенок еще задаст нам жару, — язвительно заметил подошедший Рэдкфил. — Я и без тебя знаю, — огрызнулся инквизитор. Чем ближе к эшафоту, тем сложнее становилось пробираться через толпу. Людей становилось все больше и больше, и Кэю приходилось толкаться и применять силу, чтобы пройти дальше. — Разойдитесь! Дорогу инквизитору! — шипел Кэй, протискиваясь между горожанами. Те возмущенно что-то ворчали, но, замечая нашивку на плаще, послушно расступались. Народу на площади собралось немереное количество. В мгновение ока она стала похожа на рой насекомых, слетевшихся на сладкий нектар. Они копошились и сбивались в кучки, а шум от них неизменно нарастал. Кэю несколько раз наступили на ноги, прежде чем он смог пробиться к первым рядам. За все годы, прожитые в Хиратоне, он ни разу не видел чего-то подобного. Подняв голову, Контэ устремил взгляд на эшафот. Деревянный помост с продавленными скрипящими досками был окружен стражей, а сверху стоял глашатай, обмахивающийся бумажками, и мэр города, солидный мужчина в богатых одеждах и скучающим взглядом. Кэй припоминал его: изредка мэр приходил в храм для благотворительности или захаживал к главе инквизиции. От него всегда едко пахло вонючим парфюмом и табаком. Видимо по этой причине глашатай периодически кашлял в кулак и отворачивал голову от мэра. Но чуть дальше этих двоих одиноко стоял темноволосый мужчина в кандалах, по обе стороны которого стояли палач и стражник. Мужчина смотрел в пол, опустив плечи и сгорбившись, его руки безвольно свисали вниз. Волосы закрывали его лицо, но виднелись сухие, разбитые тонкие губы. Вместо аристократично-вылизанной красивой одежды остались лишь лохмотья с засохшими темно-багровыми пятнами. Он стоял неподвижно, как статуя, не реагируя ни на колкие, полные ярости и ненависти крики, ни на летящие в него предметы. Неожиданно с другой стороны толпы послышались крики и ругань. Кэй повернулся в сторону шума и удивленно уставился на мелкого, худощавого юношу с рыжими волосами, который отчаянно пытался прорваться через охрану. — Это ошибка! Умоляю вас, это ошибка! Пожалуйста, пустите меня! — выл парень, но стражники с легкостью отталкивали его от эшафота. — Мальчуган, ты бы шел отсюда, пока руки и ноги целы, — рыкнул один из них и швырнул парня на землю. — Нет, я не уйду! Можете убить меня прямо здесь! — упрямо мотал головой юноша. — Вы совершаете ошибку! Мой отец не виновен! Его голос заметно дрожал, а лицо стало красным от гнева и обиды. Он сжимал тонкие, аккуратные пальцы в кулаки, словно пытаясь показаться серьезным противником, но и дурак понимал, что один удар стражника перешибет этого мальчишку надвое. На юноше идеально сидел добротно вышитый джакет с воротничком, некогда белая узорчатая рубашка, которая стала грязной и слегка порвалась, а на ногах красовались новые сапоги из хорошей кожи. Мужчина на эшафоте ожил, услышав голос юноши. Он вздрогнул и поднял голову. Его лицо оказалось утонченным и нежным, по-настоящему аристократичным: ровный прямой нос, бледная кожа, правильные черты лица. Только теперь он выглядел изможденно и убито, с глубокими мешками под глазами. Его зеленые глаза с ужасом уставились на парня. Он приоткрыл иссохшие губы и что-то произнес. Рыжий юноша застыл. Среди толпы послышались перешептывания и недовольный гул. — Этот сопляк сын его? Я думала, он постарше будет. — Так это младший! — Сын предателя не лучше самого предателя, его тоже в пору казнить! Толпа стала сгущаться вокруг перепуганного юноши, но внезапно к нему подошли двое стражников и отвели чуть поодаль, ограждая от гнева народа. Один из них с легкостью заломал руки парня за спину и что-то сказал. Тот ничего не ответил, но крепко сжал челюсти до появления желваков. «Вот придурок. Если бы моего папашу казнили прилюдно, я был бы счастлив. Первее всех бы прыгал тут», — хмыкнул Кэй, все еще с интересом посматривая на паренька и его одежду. В отличие от высших слоев общества, даже не все инквизиторы могли позволить себе подобные одежды, что уж говорить о Кэе, который и вовсе одевался «как уличный щенок». Благо, черный плащ скрывал этот недостаток. Глашатай вышел вперед и, прочистив горло, громко возвестил собравшихся о начале казни. — Джон Фрейч обвиняется в содействии Темным и укрыванию их планов по уничтожению Церкви. Приговаривается к смертной казни. Хотите ли вы сказать последние слова, граф Фрейч? Мужчина на постаменте слегка выпрямился и пустыми глазами оглядел толпу. — Мои слова не изменят вашего решения. Но я честный человек и я знаю, что не совершал злодеяний против Церкви. Моя душа чиста перед Богом, и лишь Он мне судья, — хрипло проговорил он и тяжело вздохнул, словно собираясь сказать что-то еще, но в последний момент передумал и замолчал, снова опустив голову. — Этот человек не боится даже упоминать Бога в своих мерзких речах, — скривился мэр. — Вы, Джон, погрязли в собственной лжи и распутстве. Вы и ваша семья не достойна титула графа. Мы забираем это звание, а ваши земли перейдут под городское управление. Фрейч-старший только поморщился и едва слышно пробормотал: «Как вам угодно». — В таком случае, прошу исполнить приговор, — объявил глашатай. Джон не сопротивлялся, когда его небрежно толкнули на пол. Он смиренно положил голову на плаху и прикрыл глаза, слыша громыханье толпы. Столь беспрекословное спокойствие перед смертью вызывало у Кэя непонятное чувство. Он не кричал и не радовался казни, как остальные собравшиеся горожане. Что-то было неправильно в этой пугающей полной покорности и осунувшемся красивом лице. Контэ лишь молча наблюдал за тем, как палач подходил к заключенному и поднимал топор, как сверкало оголившееся лезвие в лучах жаркого летнего солнца. Со стороны рыжего юноши вновь донесся невнятный шум. Топор резко опустился вниз. Мгновенье — и брызнула кровь, по доскам с глухим стуком покатилась отрубленная голова с застывшей маской спокойствия, а тело завалилось вбок и упало возле плахи. Толпа радостно взревела, как стая диких зверей. Но посреди этого ропота раздался пронзительный, душераздирающий крик, наполненный ужасом и отчаянием. — НЕТ! НЕТ! НЕТ! — надрывался рыжеволосый парень, остервенело вырываясь из хватки стражников. Он продолжал орать, когда его стали оттаскивать, выл, мотая головой. Он от безысходности цеплялся взглядом за каждого человека, словно пытаясь найти спасение среди безжалостной кучи людей. На секунду они пересеклись взглядами. По спине Кэя пробежали мурашки, когда он заглянул в глубину изумрудно-зеленых глаз, полных отчаяния и боли. В момент они опустели, словно из юноши выбили всю жизненную силу, словно ему тоже отсекли голову. Прекрасные зеленые глаза расширились и задернулись пеленой. По его бледным щекам лились слезы, он продолжал беспомощно реветь и смотреть на бездыханное и обезглавленное тело отца. Кэй замер в потрясении. Словно оглохший в одночасье, он стоял среди бушующей толпы и до последнего смотрел на то, как юношу утаскивают с площади. «Эти глаза…» «…Так знакомы.» «Получается, это был ты», — в неком смятении Кэй смотрел на Амилин. Перед ним все еще стоял тот образ испуганного рыжего мальчишки, но в действительности его больше не было. Юноша возмужал, стал высоким, сильным и… опасным. Амилин, осмотрев нежданного гостя с ног до головы и заметив нашивку на груди, мягко улыбнулся и наклонил голову набок: — Оу, простите, я вас не признал сразу, господин инквизитор. С чем вы приехали сюда? Вам нужна помощь? С неясной тревогой Кэй видел, как опасно блеснули зеленые глаза, как маленькие живые огоньки в них потухли, и, несмотря на кажущуюся теплоту, взгляд Фрейч внезапно стал холодным и колким, словно кусок метала. — Амилин Фрейч, — Контэ спрыгнул с Биска и легко вытащил меч из ножен, напряженно наблюдая за мужчиной. — Вы обвиняетесь в принадлежности к Тьме. Покажите мне свои руки. Кэй нервно начал читать про себя молитву, не сводя взгляда с Амилин. В воздухе слабо засияла Сила, и золотые нити, извиваясь, кружились рядом, а меч всполохнул ярко-желтым светом. Но Фрейч выглядел совершенно не удивленным. Он не попытался убежать или просить о пощаде, как делали это остальные Темные. Он с устрашающей покорностью расстегнул рукава рубашки и закатал их, выпрямился и протянул руки вперед. Он делал это с таким же обреченным смирением, как и его отец на эшафоте много лет назад. На светлой коже виднелись черные вены. Как ядовитые змеи, они извивались по предплечьям и ныряли под ткань, прикрывающую плечи. Они переплетались друг с другом, по ним циркулировала предательская кровь. Вены отражали душу, наполненную тьмой. Душу, которой не место в этом мире. Запястья обвили золотые нити и связали их вместе. Амилин шикнул от жгучей боли и поморщился, но не шелохнулся. Кэй настороженно подошел к нему. Все его нутро ощущало смутный подвох. Не мог обычный человек так спокойно стоять перед лицом смерти и смотреть ей в глаза! Но Амилин стоял. — Призыв Тьмы. Ты его совершил? — Контэ сжал сильнее рукоять меча, словно боясь, что заключенный вырвется из оков и накинется на него. — Да, — голос Амилин звучал мягко, но уверенно. — С тобой был кто-то еще? В округе есть еще такие же твари, как ты? — Я сделал это один, — губы Фрейч на секунду дрогнули, изогнувшись в негодовании, а затем лицо вновь приняло спокойное выражение. — Врешь. Где один — там и куча таких же отступников, — прорычал Кэй, обходя Амилин по кругу. — Ты думаешь, я поверю, что какой-то одиночка совершенно случайно узнал древнюю технику по контролю тьмы? Я даю последний шанс сказать правду. Амилин лишь хмыкнул и прикрыл глаза. — Мне нечего сказать. Я живу один и ритуал совершал тоже в одиночку. — Лжец! — Кэй приблизился к заключенному и поднял пылающий меч выше, чтобы осветить его лицо. — Ничего, Церковь развяжет тебе язык. Но на Кэя лишь бесстрастно смотрели холодные глаза. С неохотой Контэ признавал, что подсознательно боится Амилин. Попытавшись отвлечься, Кэй глянул в сторону дома, мрачно возвышавшегося в полутьме. Он подошел к нему, толкнул дверь ногой и всмотрелся в тускло освещенное помещение. Пошел было вовнутрь, но внезапно его окликнули. — Господин инквизитор, нет смысла переворачивать весь дом верх дном. Если вы хотите найти там улики, то это бессмысленно. Я готов во всем признаться и рассказать все, что захотите. С легкой усмешкой Амилин смотрел на него, чуть наклонив голову набок. Рыжие волосы падали ему на лицо. Контэ молча хмыкнул и демонстративно отвернулся, входя в дом. Внутри было очень тепло. Тусклое мерцание свечи слабо освещало просторное помещение. Дом оказался большим: коридор, кухня впереди и две комнаты по бокам. На полках были аккуратно расставлены склянки и кухонная утварь, какие-то безделушки, баночки с травами. Воздух пропитался смесью лекарств до основания, но, в отличие от церковного госпиталя, в нем не витал тяжелый запах смерти и болезни. Инквизитор наскоро осмотрел дом, небрежно отставляя все прибранные склянки, но не нашел ничего подозрительного. Промаявшись некоторое время на кухне, он заметно устал и выдохнул. Факт причастности Амилин налицо, зачем он пытался найти еще хоть что-то, доказывающее его вину? Кэй и сам не знал. В голове всплывала каменная плита с засохшей кровью и отстраненный взгляд зеленых глаз, пробирающий до глубины души. Должна была быть хоть какая-то книга, где Фрейч мог бы вычитать такую технику. Возможно, Кэй бы нашел ответы на свои вопросы. Он вышел из здания недовольный, словно упустивший какую-то важную деталь. Амилин все это время смирно стоял на том же самом месте, всматривающийся куда-то вдаль. Услышав шаги, он едва заметно вздрогнул и повернул голову. Его волосы растрепались и выбились из хвоста. — Ну что, нашли что-нибудь, господин инквизитор? — с издевкой спросил он и прищурился. Поджав губы, Кэй лишь метнул на него рассерженный взгляд, а потом грубо повел к лошади. Фрейч что-то фыркнул и качнул головой, но послушно пошел. Кэй закинул Амилин на коня, как мешок с отрубями, закрепил его ремнями к коню, затем и сам запрыгнул в седло. Темный пригорок зловеще возвышался впереди, словно огромный голодный зверь. Впереди предстояла тяжелая дорога. Кэй подозревал, что останавливаться в Норде небезопасно: местные жители могли сделать с пленным все, что угодно, а инквизитору Фрейч нужен был еще живым. Как минимум, чтобы узнать, где и как тот научился давно забытым ритуалам. Спустя какое-то время впереди вновь показался уже знакомый овраг, раззявящий свою огромную пасть. Теперь этот склон казался еще опаснее: узкая дорожка терялась в темноте. Одно неверное движение — и улетишь вниз, навстречу смерти. Плотно прилегающий лес отодвинулся от тропинки, когда путники достигли середины пути. Небольшое пространство между обрывом и границей деревьев успокаивало. Кэй обернулся назад, мельком глянув на Амилин. Тот все также послушно лежал, свесив голову и не издавая ни звука. Казалось, он полностью принял свою судьбу и даже не предпринимал попыток сбежать от нее. «Или он просто пытается усыпить мое внимание». Внезапно Биск остановился, как вкопанный, напряженно повел ушами, а потом начал пятиться назад, прихрапывая. — Э-эй, что такое? — Кэй сжал поводья, осматриваясь. В глубине леса раздался громоподобный рык. От этого звука кровь стыла в жилах, ледяной страх окутывал тело и вгрызался куда-то посреди ребер. Кэй почувствовал, как по спине пробегает холодок, а в горле образуется ком. Потом послышался хруст веток и листьев, тяжелые шаги. Еще через пару секунд рык повторился, но уже намного ближе. Биск продолжал пятиться назад, и лишь Кэй его сдерживал от того, чтобы не убежать. В темноте блеснули огоньки глаз, послышалось хриплое дыхание, из-за деревьев вышел громадный скорченный силуэт. «Твою ж мать», — только и смог подумать Контэ. Перед ними в полутьме стояла гигантская, искривленная фигура чего-то волкоподобного. Ростом он приходился почти что с Кэя, с длинными ломаными конечностями и выпирающими костями. Шерсти на существе почти не было, она клочками выступала на теле, жесткая и грязная. Кожу монстра покрывали болезненные язвы и гнойные раны, от которых исходила едкая вонь гниющей плоти. Хребет монстра выпирал из-под кожи. С приоткрытой пасти капала слюна и сочилась тьма. Мутные глаза со злобой уставились на инквизитора. Амилин беспокойно завозился сзади. Хоть он и не мог видеть монстра, но явно слышал его и чувствовал исходящий от него смрад. Он попытался изогнуться и повернуть голову, но ремни жестко ограничивали его телодвижения. «Дерьмо!» — выругался про себя Кэй. Непреодолимое чувство безысходности накрыло его с головой. Существом перед ним был никто иной, как ха-ши, вожак той стаи шитсов, которых ранее инквизитор убил еще в Ените. Видимо, монстр пошел по следам Контэ, ведомый жаждой крови и голодом. Ха-ши обычно не ходили на охоту, но этот, судя по всему, давно не вкушал чьей-то плоти. Но никогда Кэй еще не видел настолько громадного зверя. Охваченный животным ужасом, Кэй не знал, что ему делать. Святая сила высасывала из него жизненную энергию, опустошала, разливаясь жгучей болью по всему телу, но ее бы не хватило на то, чтобы одновременно удерживать Амилин и сражаться с ха-ши. Зверь тем временем подходил ближе и скалил ряд кривых желтых зубов. Какова вероятность, что ослабленный инквизитор сможет победить ха-ши ростом с лошадь? Но Контэ не привык легко сдаваться. Одним легким движением он схватил с пояса кинжал и быстро распорол им ремни, связывающие Фрейч, а потом схватил его за шкирку и сбросил с лошади. Золотые нити, которые связывали руки пленника, исчезли. Амилин изумленно округлил глаза и приподнялся. — Проваливай отсюда! — рявкнул Кэй в момент, когда ха-ши перешел в атаку. Монстра встретило золотое пламя, раздался истошный визг. Зверь бешено верещал и мотал обожженной мордой. К сладковатому запаху гнили добавилась вонь горелого мяса. Кэй держал в руке слабо сияющий меч, тяжело дыша. Его сил не хватит надолго — и он это прекрасно понимал. Ха-ши расцарапал длинными когтями свою морду и взревел. Тьма вокруг него заклубилась сильнее. Биск прижал уши к голове, пританцовывая и все дальше отступая к краю оврага. Сглотнув, Контэ крепче сжал рукоять меча. Зверь с хриплым рычанием двинулся по дуге к инквизитору, щерясь. Вдруг краем глаза Кэй увидел движение и резко повернул голову. Его лицо вытянулось в изумлении, когда он увидел, что Амилин никуда не сбежал, а наоборот, схватив какой-то увесистый камень, собирался кинуть его в монстра! «Он совсем больной?!» Стряхнув с себя оцепенение, Кэй закричал: — Ты, придурок, ухо… — но крик оборвался. Воспользовавшись замешательством, ха-ши с ужасающим ревом кинулся на инквизитора, широко раскрыв пасть и оттолкнувшись мощными лапами от земли. Конь взвизгнул и резко поднялся на дыбы. Застигнутый врасплох Кэй от неожиданного скачка потерял равновесие и с ужасом понял, что выпадает из седла. В последнюю секунду он успел наотмашь ударить мечом куда-то в оскаленную пасть ха-ши. Мгновение — и тело Контэ устремилось вниз, в развернувшуюся пропасть. Он летел кувырком по ребристому оврагу, ударяясь о камни и выступы. Резкие вспышки боли расцветали по всему телу — голова, ребра, спина. Каждый кувырок вышибал из легких воздух. Вдруг он влетел на всей скорости во что-то. Моментально все его тело согнулось от резкой боли, руки и ноги онемели и обмякли, а перед глазами вспыхнули разноцветные искры. Его тело продолжало безвольно катиться вниз, оно неконтролируемо и безжалостно врезалось во все препятствия на пути. Он падал всего несколько секунд, но по ощущениям прошлая целая вечность, прежде чем искалеченное тело рухнуло на дно оврага. Кэй уткнулся лицом в пыльную землю. Из прокушенной губы и разбитого носа сочилась кровь. Голова гудела от звона, он ничего не слышал и не видел — лишь какие-то расплывчатые силуэты. Его пальцы судорожно скребли землю, он пытался отползти, но не получалось. Контэ оставался на месте. Из последних сил он попытался приподняться, но стоило слегка напрячься, как спину заломило, боль пронзила весь позвоночник и стрельнула в череп, голова будто взорвалась от напряжения, ее сдавило невидимыми тисками. Кэю хотелось заорать, но вместо этого единственным звуком, исходившим из его глотки, был жалобный скулеж. Он снова упал на холодную землю, бессильно царапая ее ногтями. «Нет, нет…», — инквизитор почувствовал, как его тело ослабевает, а мысли в голове становятся все более спутанными. Звон нарастал, и он не мог даже пошевелиться. Земля приняла его в свои прохладные объятия. Изломанное тело больше не сопротивлялось. Едва различимые силуэты камней и деревьев растворились во мраке. Кэй остекленевшим взглядом уставился в пустоту. Последняя мысль мелькнула болезненной вспышкой в угасающем сознании. «Неужели это конец?..»