Потерянный во Тьме

      Волны темноты охватывали его сознание, крутили во всех плоскостях и манили погрузиться все глубже и глубже. Словно тонущий в зыбких песках, Кэй не мог освободиться от этих оков. Заключенный в своем сознании, он беспомощно падал в беспросветную бездну.       Странные видения наполняли его разум. Что-то мерзкое, удушающее обвивало его, вытаскивало самые потаенные страхи. Безликие силуэты звали его и тянули изломанные тощие руки. Чьи-то искаженные лица, давно погребенные в памяти, выплывали из мрака и окружали его. Они не давали выбраться, душили, а потом резко исчезали, оставляя после себя мерзкое чувство потерянности.       Кратковременно приходя в сознание, Кэй не видел ничего вокруг себя. Его зрение плыло, двоилось. Едва открыв глаза, он тут же нырял обратно в беспокойное мучительное забвение. Иногда он видел перед собой чью-то фигуру и слышал поток разрозненных звуков, напоминающих чей-то голос. Кэй не мог понять, кто перед ним: очередная игра воспаленного мозга или реальный человек. Слабость в голове не давала ему продержаться больше пары минут, но прежде чем он вновь отключался, чьи-то теплые руки мягко приподнимали его, а рта касались края глиняной чаши. Живительная влага стекала вниз по горлу, струилась по губам. Всего пара глотков — и Кэй с трудом понимал, что все еще находится в реальности, что все еще жив. Потом все повторялось снова: липкий мрак, тревожные кошмары, мимолетные пробуждения.       Первый раз за многие дни Кэй очнулся в относительно трезвом состоянии ума. Солнечный свет резанул по непривыкшим глазам, Контэ зажмурился. Он хотел приподняться, но даже простое шевеление рукой доставляло мучительную боль. Изо рта вырвался тихий стон.       Комната показалась Кэю слегка знакомой. Он с трудом обвел её глазами. Большие окна открывали вид на лес, ярко светило солнце на чистом лазурном небе. Деревянные стены были чистыми и сухими, без вычурной отделки. Где-то сбоку висели полки. Кэй с опозданием понял, что лежит на мягкой кровати, а под головой — куча подушек. Сверху его укрыли теплым шерстяным одеялом. Контэ не помнил, когда в последний раз имел возможность полежать на чем-то мягче, чем жесткая деревянная лежанка.       Это место явно не приходилось церковным госпиталем. Никто не ругался, не стонал и не кричал. В воздухе витали приятные ароматы чего-то съестного и трав, а не резкий запах крови, чьей-то тошноты и настоек. И на стенах не висели фрески с солнцеликим богом. За стеной послышались шаги.       Кэй не без интереса слегка повернул голову в сторону шума. Его разморило тепло удобной кровати, легкая слабость расползлась по телу, но ему хотелось посмотреть, кто же все-таки его спас.       В комнату зашел мужчина и лучезарно улыбнулся, тряхнув копной рыжих волос. Его лицо просияло, когда он увидел Контэ в сознании. Но тот наоборот вдруг напрягся, в глазах заплескался испуг. Тотчас исчезла вялость, а сердце заколотилось в груди запертой птицей.       — Ты!.. — выдавил из себя Кэй, сжав покрывало в кулак и в исступлении уставившись на лекаря.       — Я тоже рад тебя видеть, господин инквизитор, — подмигнул Амилин и присел рядом.       Страх сжал горло и обвился удушающей лозой. Тело пробил холод, сковавший мышцы. Кэй пытался не показывать своего волнения, но руки подрагивали, а по виску стекла капелька пота. С трудом собрав последние силы, он снова попробовал подняться, но в этот раз спину скрутило болью так сильно, что глаза заслезились. Он зажмурился и рухнул на кровать с позорным скулежом.       — Тише, тебе не стоит сейчас напрягать спину, — забеспокоился Фрейч и протянул руку к Кэю, но тот резко оттолкнул ее.       — Зачем? Зачем ты это сделал, урод?! — прорычал инквизитор. — На кой хрен ты спас меня?!       Амилин вскинул брови в замешательстве:       — В смысле?..       — В прямом! — на дрожащих руках, извиваясь и пыхтя от боли, Кэй все же сел, с бешенством взирая на мужчину. — Что ты хочешь от меня? Хочешь убить меня, а? Зарезать для своего сраного ритуала?       — Что? — выражение лица лекаря сменилось с удивленного на раздраженное. — Если бы я хотел тебя убить, то давно бы сделал это!       — Лжешь, — прохрипел Кэй, затравленно сверкая глазами.       Дышать стало сложно. Контэ мелко трясло от напряжения, он со свистом втягивал в себя воздух. «Мне нужно подняться, мне нужно подняться, я должен уйти», — мысль тревожно крутилась в голове и заполняла собой все пространство. Кэй, сжав зубы, постарался подняться, но не получилось. Он остался сидеть скорченным на кровати. Еще одна попытка — и снова провал. Его тело не подчинялось ему, подкрепляя нарастающую панику.       «Я не могу встать, что это? Что со мной?», — сквозь туман судорожно думал он, тяжело дыша. Его конечности окаменели, не хотели подчиняться. Даже руки шевелились медленно, но дело было не в них. Что-то другое не давало ему сдвинуться с места.       В очередной раз оставшись лежать на кровати, Контэ опустил взгляд вниз, пытаясь понять, что же ему мешает встать. Он в последний раз напрягся, силясь встать с проклятой койки. Его глаза округлились. Он внезапно понял, что с ним не так. Ноги. Все это время Кэй не чувствовал своих ног. Их словно и вовсе не было. «Нет, этого не может быть, — Кэй сдернул одеяло и в бессилии уставился на ноги. — Нет. Нет, нет, нет». Они лежали мертвым грузом. Он попытался двинуть правую ногу, но она осталась лежать неподвижно, левую ногу — безрезультатно. Они словно стали отдельной частью тела, чем-то чужим, инородным. Контэ дрожащими руками сжал ноги и потряс их, словно пытался убедиться, что ему показалось, но ответом ему была пустота.       Сердце пропустило несколько ударов. «Это невозможно», — проговаривал инквизитор про себя, не сводя взгляда с онемевших конечностей. Он хотел надеяться, что происходящее — лишь очередной кошмар, один из тех, что терзали его сознание последние дни. Ему стоит лишь открыть глаза, и все будет в порядке. Он отказывался принимать ту жестокую правду, которая лежала перед его взором и в один момент расколола душу на части. Он все сильнее стискивал пальцы, словно пытаясь найти опору, найти малейший отклик, но ничего не получалось. Он уже знал, что встать с кровати у него не получится.       Кэй в исступлении ударил себя по бедру и, не ощутив боли, нервно засмеялся:       — Ты издеваешься надо мной, да? Решил унизить меня?       — Нет, я…       — Я мог бы сдохнуть в той дыре! — взревел Кэй и со всей силы ударил по кровати, тут же скрючившись от пробежавшей вспышки боли и упав на лежанку. — Я мог бы сдохнуть! Зачем ты меня спас? ЗАЧЕМ?!       От безысходности Контэ хотелось выть волком. Надрывно. Отчаянно. Разум помутился от нахлынувших эмоций.       — Убей меня! Убей меня, сука!       — Пожалуйста, успокойся… — Амилин вздохнул и в растерянности посмотрел на инквизитора.       — Заткнись, ублюдок! — в истерике орал Кэй, снова и снова поднимаясь, и падая обратно. — Я калека! Ты видишь, что ты наделал? Зачем? Ради чего?! Почему ты меня не оставил там? Что ты, сука, хочешь? Пытать меня до смерти? Принести в жертву? Или…       Щеку внезапно обожгло от удара. Кэй возмущенно замолчал, подавившись невысказанными криками, застрявшими в горле.       — Хватит орать на меня! — Амилин поднялся и смерил его жестким взглядом. — Я спас тебя не для выгоды или насмешек. Я искренне хочу помочь тебе и вылечить.       Пощечина немного отрезвила помутненный рассудок, но паника никуда не ушла. Кэй поджал губы и отвернулся к стене. Его слегка потряхивало, и он даже не понимал от чего: от боли, бессилия или злости. Он чувствовал себя слабым и уязвимым. Калекой. Все то, чего он так сильно боялся — потерять свободу. Кэй всегда справлялся с проблемами в одиночку, сжав зубы и идя вперед, он не показывал окружающим, что ему плохо. Он не полагался на чью-то помощь. Теперь его жизнь находилась в руках чужого человека и полностью зависела от него. Слабость, от которой он всегда бежал, теперь настигла его и легла тяжелым камнем на плечи.       «Почему? — растерянно думал Контэ, сжимая руки в кулаки. — Зачем Темному спасать инквизитора? Почему именно я?..»       Но ответа он не находил, лишь все больше путаясь в волнительных мыслях и погружаясь в пучину собственного страха.       Следующие дни Кэй лежал возле стены и смотрел в нее пустым взглядом. Он не реагировал ни на замечания Амилин, ни на его касания. Внутри него тлело беспокойство и тревога. Он не мог спокойно отдохнуть и расслабиться. Казалось, что не только ноги приковали инквизитора к кровати, но и нечто другое. Что-то надломанное, засевшее где-то глубоко под ребрами и впивающиеся в них, не давая свободно дышать. К еде он не притрагивался — аппетит пропал также быстро, как и последнее желание жить. Он чувствовал лишь всепоглощающую пустоту и подавленность, пожирающую изнутри. Сил тоже не осталось — Кэй целыми днями дремал, а когда просыпался, то проклинал все, на чем свет стоит. Он искренне хотел исчезнуть. Раствориться во тьме. Он не хотел проживать свою жизнь жалким, прикованным к кровати червем, чье изломанное тело даже не подчинялось ему. Кэй ждал смерть, но вместо нее каждое утро видел обеспокоенное лицо Фрейч.       — Так дело не пойдет, — Амилин сел рядом с горячей чашкой бульона. — Ты скоро совсем ослабнешь. Пожалуйста, поешь хотя бы немного.       — Нет, — Кэй даже не повернулся.       — Почему? У тебя болит живот? — нахмурился лекарь.       — Нет. Отвали, — вяло огрызнулся Контэ.       — Меня такой ответ не устраивает, — хмыкнул Амилин и аккуратно перевернул Кэя на спину. — Что происходит?       — Просто отстань от меня. Дай мне умереть.              — Ну уж нет, у меня тут еще никто не помирал! — с неожиданной пылкостью возразил Амилин.       Он отставил плошку с едой и внезапно полностью забрался на кровать, нависнув сверху над Кэем.       — Открывай рот, — приказал лекарь.       — Я не хочу есть, у меня нет аппетита, — Кэй попытался отодвинуться, но его голову жестко зафиксировали, не давая пошевелиться.       — Тебе надо есть. Прошу еще раз по-хорошему, открой рот.       Кэй упрямо нахмурился и посмотрел в глаза Амилин, чувствуя накатывающую злость, волной поднимающуюся в груди.       — Неужели так сложно оставить меня в покое? Я не буду жрать твою стряпню! — взвился он.       Но стоило Кэю ненадолго потерять бдительность, как Амилин засунул пальцы ему в рот и принялся разжимать ему челюсти. Кэй ошарашенно уставился на него и затрепыхался, но освободиться у него не вышло: сверху на него навалилось тело Фрейч, а голову прижали к подушке. От осознания собственного беспомощного и унизительного положения, Кэй рассвирепел и уставился в глаза Амилин, а потом чуть приоткрыл рот. Стоило пальцам лекаря оказаться между острых зубов Контэ, как тот тут же сжал челюсти с новой силой, собираясь откусить их. Но зубы успели лишь немного прикусить плоть, как вдруг ему по лицу прилетел сильный удар, от которого зазвенело в ушах. Кэй жалобно взвизгнул, зажмурился и от неожиданности разжал челюсти, выпуская пальцы Амилин изо рта.       — Что это еще за выходки? — прошипел Фрейч.       Лекарь помрачнел, а в его глазах заплясали искорки гнева. Он продолжал прижимать Кэя к кровати, пока тот безуспешно пытался освободиться и отбиваться руками. Контэ быстро выдохся — он был не в лучшей своей форме, — и присмирел. Он с упрямством смотрел в глаза Амилин, не желая сдаваться, но тот тоже не спешил освобождать инквизитора от своей хватки. Их молчаливое противостояние длилось несколько очень долгих минут, растянувшихся на вечность в гробовой тишине комнаты. Тяжелое дыхание и колотящееся сердце. Злость, собственная раздражающая слабость. Кэй отвел взгляд первым, смирившись с позорным поражением в этой «битве».       — Отпусти меня, — выдохнул он.       Амилин прищурился и медленно слез с него, перестав сдерживать. Кэй, на удивление тихо, приподнялся и подложил под спину подушку, исподлобья посматривая на лекаря.       — Так что, ты будешь есть? Или мне опять тебе лезть в рот и насильно кормить, как бешеного зверя? — в голосе Амилин прозвучали холодные нотки.       — Буду, — тихо буркнул Кэй, потирая лицо. Еще один удар ему получать не хотелось.       Ему молча поставили рядом остывшую тарелку с бульоном. Контэ аккуратно взял глиняную миску, понюхал жидкость и снова посмотрел на Фрейч. Тот внимательно наблюдал, его губы были плотно поджаты, а лицо посуровело. Кэй замялся, но решил не испытывать судьбу и в пару глотков выпил жидкость. Слегка солоноватый, теплый бульон обволок его горло.       — Доволен? — спросил Кэй, протягивая пустую миску. — Теперь оставишь меня в покое?       — Знаешь, тебе бы стоило поблагодарить меня за спасение и за то, что я лечу тебя. Но тебе, наверное, эти слова незнакомы, — после долгого молчания произнес Амилин, забрал тарелку и пошел на выход.       Острые слова неожиданно глубоко засели в душу Кэя, впились шипами в нутро.       Ярость, подобно лесному пожару, разгорелась в груди, прожигая его насквозь и разливаясь едва заметным румянцем на щеках. Накопленные за несколько дней унижение, подавленность и страх слились в одно целое. Обида и злость, таившиеся в его душе, теперь жгли каждую клетку его тела, разъедая его изнутри.       «Пф, благодарность! За что мне тебя благодарить? За то, что я теперь калека? За удары по лицу? Почему я должен терпеть подобное отношение?!» — Кэй чувствовал, как вновь вскипает кровь в его жилах. С ним обращались безо всякого уважения, с пренебрежением. Его, инквизитора, взрослого человека с собственным достоинством, били по лицу, словно он был каким-то безродным отбросом с улицы, и отчитывали как ребенка! Каждое обидное слово, каждый пренебрежительный жест, каждый удар эхом отдавались внутрь, пробираясь в самые потаенные уголки сознания.       Даже если его тело и было сломано, а душа бродила во мраке, это не значило, что он безропотно примет все унижение.

***

      Дверь громко хлопнула. Кэй насторожился. Боль в спине по какой-то причине утихла и больше не мешала ему подниматься и поворачиваться с боку на бок. Он осторожно перевернулся, потом оперся на локти и приподнялся, уперся о спинку кровати и подтянулся повыше, чтобы полноценно сесть. За окном лес купался в теплых лучах заходящего солнца.       Ведомый обидой и бессильной злостью, Кэй планировал «побег» весь день. Его ужаленная гордость заполонила собой весь разум. Уйти, когда Амилин находился дома, казалось невозможной идеей — лекарь сразу бы пришел на шум и вновь осадил бы Кэя. Контэ же в свою очередь решил дождаться, пока рыжеволосый мучитель не уйдет из дома. Удача повернулась к нему лицом!       Кэй прислушался и, убедившись, что никого поблизости нет, пододвинулся к краю кровати. Он медленно наклонился и начал спускаться вниз. Вначале все шло гладко, даже слишком просто — он с легкостью свесился наполовину с кровати и уперся руками в тряпку, которая выполняла функцию прикроватного коврика. Проблемы начались чуть позже, когда Кэй полностью сполз верхней частью своего туловища с кровати и оказался в слегка затруднительном положении. Он лег грудью на пол в неестественной, ломанной позе, а ноги еще не до конца спустились вниз. От резкого изгиба спину схватило приступом боли так, будто на нее упал десяток камней, в глазах заплясали разноцветные искры, а дыхание перехватило на мгновение. Кэй запыхтел и зажмурился. Он застрял на самом первом этапе своего плана! Из-за травмированной спины движения доставляли нестерпимый дискомфорт, и на пару секунд Кэй онемел, даже кончики пальцев на руках похолодели. Но его упрямство никуда не делось. Полежав пару минут и оценив ситуацию, он осторожно начал ползти вперед и продвигать тело дальше. Напряжение в пояснице немного спало, а следом за ним ушла и боль. Наконец, ноги с глухим стуком упали на пол. Контэ с облегчением вздохнул и оглянулся. Он всей душой желал бы ощутить хоть слабейший отклик со стороны ног, но этого не происходило, они оставались неподвижными, мертвыми.       Кэй вновь приподнялся и оперся на руки, а затем пополз дальше, двигаясь в направлении выхода из комнаты. Тряпка скомкалась и осталась позади, руки царапались о деревянные доски. Кэй старался не замечать саднящих ранок на ладонях. Он, ослепленный желанием сбежать, хотел лишь одного — покинуть дом, а что уж будет дальше — не важно. Даже сдохнуть в овраге или быть растерзанным дикими зверями не пугало. В подобной участи Кэй находил не меньше позора, чем быть прикованным к кровати и терпеть какого-то оборванца-лекаря, позволяющего себе слишком многое по отношению к Контэ.       Спустя пару минут Кэй заполз на кухню и рухнул на пол, тяжело дыша. Напряженная спина снова заныла, а непривыкшие к подобной работе мышцы окаменели, из-за чего руки почти не сгибались и едва заметно тряслись. В ушах слышался лишь бешеный стук крови. Контэ не предполагал, что ползти и тащить за собой покалеченные ноги настолько тяжело.       Отдышавшись, Кэй продолжил свой путь. Он обогнул небольшой столик с табуреткой и увидел перед собой коридор, а в конце него — широкую дверь. «Так, осталось еще немного», — подбадривал себя Кэй, но его организм уже был на износе. Какая жестокая ирония — раньше инквизитор мог часами оттачивать свои боевые навыки, преодолевать огромные расстояния, таскать тяжести и терпеть изнуряющие тренировки, а теперь едва ли находил в себе сил проползти несколько метров.       Раньше Кэй ходил ногами по земле, а теперь лежит в грязи. Впрочем, это не единственное его падение в жизни, верно?       Дверь не поддалась, когда Кэй ее толкнул. Инквизитор выругался и со злости несколько раз ударил кулаком по ней. Дверь лишь жалобно заскрипела. «Если бы я мог сейчас встать, я бы ее выломал. Тц, что за стыд — из-за куска дерева я теперь застрял тут!», — раздраженно говорил себе Кэй, нахмурившись и оглядываясь в поисках чего-то, что могло бы помочь открыть ее.       Дверь внезапно со скрипом отворилась. На пороге стояла пара ног в обтертых сапогах.       — И куда ты собрался? — изогнул бровь Амилин.              — Подальше от тебя, выродок, — сплюнул Кэй и уперся руками в порог.       Ноги отошли с прохода.       — Ну давай, удачи тебе.       Захлопав глазами, Кэй удивленно поднял голову и заметил насмешливый взгляд Фрейч, который, кажется, находил подобное положение инквизитора весьма забавным.       «Я сотру с твоего лица эту сраную усмешку, вот подожди», — Кэй напрягся и переполз через порог, подтягивая нижнюю часть туловища за собой. Под руками вместо деревянных досок оказалась холодная, промерзлая земля, но Кэя это не остановило. Едва перетащив себя за пределы дома, он поспешно начал ползти дальше. Грязь забивалась под ногти. Острые углы маленьких камешков оцарапывали воспаленные ладони. Кэй не знал, куда направляется, но единственное он знал точно — как можно дальше от дома этого безмозглого рыжего придурка!       — Ну все, хватит с тебя, а то все мои результаты лечения пойдут насмарку, — со смехом произнес Фрейч, подходя сзади.       Он легко догнал уползающего Кэя и ловко схватил за плечи. Контэ не успел даже разразиться проклятиями, как его уже подняли на руки.       — Ты… ты… — Кэй не мог найти слов для выражения своего негодования.       Оправившись от шока, он начал активно вырываться:       — Положи меня на землю! Оставь меня в покое, в конце концов!       — Как с тобой сложно, — едва слышно выдохнул Амилин, терпя удары в грудь и не позволяя Кэю упасть с рук. Лекарь не шевельнулся, когда разъяренный Контэ ударил его по лицу.       Весь путь, проделанный Кэем с муками и страданиями, был преодолен за пару минут. Снова знакомая кровать, вид на лес и вычурно спокойное лицо Амилин.       — Я ненавижу тебя, ты понял? — процедил сквозь зубы Кэй, сверля взглядом отошедшего лекаря.              Амилин оперся о стену спиной и наклонил голову набок, беспристрастно наблюдая за инквизитором.       — Ненавидь сколько угодно. Можешь даже сжечь меня, как только поправишься, — усмехнулся Фрейч.       Кэй скривился. Больше унижений он ненавидел это мертвое спокойствие, которым прикрывался лекарь. Оно было таким неестественным, таким натянутым, что хотелось сорвать с лица Амилин эту маску, избавиться от нее навсегда.       — Я бы с удовольствием убил бы тебя прямо сейчас, — огрызнулся он.       Раздался тихий вздох. Амилин потер переносицу и подошел к окну, отвернувшись спиной к Кэю, но потом внезапно заговорил:       — Скажи мне, почему ты так ко мне относишься? Я лечу тебя, я…       — Ты лезешь не в свое дело! Тебя никто не просил помогать мне! Слышишь? Никто!       — Помощь нужна не только тогда, когда о ней просят, — возразил Амилин.       — Заткнись, просто заткнись! Ты думаешь этого я хотел?! — вскинулся Кэй. — Из-за тебя я остался таким!       Амилин ничего не ответил и качнул головой, пряди кучерявых волос дернулись в такт.       — Посмотри на меня! Я не могу встать, я бесполезен, — Контэ сжал до боли кулаки. — Ну же, обернись. Или ты боишься увидеть, к чему привела твоя хваленая помощь?       Обида и ненависть, казалось, свербели во всем теле, как сотня муравьев ползали под кожей, не давали покоя. Кэю хотелось задушить Амилин своими же руками, пронзить его клинком тысячу раз — лишь бы он почувствовал ту же самую боль и беспомощное отчаяние, которое таилось где-то в глубине и терзало душу долгое время.       — Зачем ты возишься со мной? Я не нужен тебе. И я не буду нужен Церкви без ног. Ты обрек меня на жалкое существование. Ради чего? Потешить свою гордость? — Кэй на пару мгновений замолчал и скрипнул зубами.       — Нет, — тихо ответил Амилин и поежился.       — Нет? — насмешливо хмыкнул Кэй. — Хочешь сказать, что спас меня из-за своего великодушия, что тратишь свое драгоценное время просто так на слабого калеку? Ох, такой благородный Амилин Фрейч. Притворяешься героем. Истинный наследник графа. Твоя семья бы гордилась тобой, да?       Прозвучал какой-то невнятный, придушенный звук.               «Вот оно.»       Амилин сжал подоконник и сгорбился сильнее. Кэй заметил это и победно ухмыльнулся, дико сверкая глазами. Он уже не мог остановиться. Ему хотелось задеть Амилин еще сильнее, ядовито уколоть, сделать больно, залезть под кожу и распотрошить внутренние раны. Он наконец нашел уязвимое, незащищенное место, которое можно расковырять.       — Но на самом деле ты паршивый и лицемерный гаденыш. Прикидываешься святым, как твой папочка? — прошипел Кэй с нарастающим злорадством. — Только вот этому старому псу покорность не помогла, он сдох на площади, как предатель. И ты идешь по его следам. Такой же слабый, ничтожный…       Но Кэй не успел закончить свою речь, полную желчи.       — Заткни свою пасть! Даже не смей говорить что-то про моего отца, подстилка церкви! — внезапно взревел Амилин и резко повернулся, оскалившись. Кэй застыл.       Глаза Фрейч почернели, по лицу расползлись темные червеобразные вены, словно трещины на старой стене. С его рук сочилась тьма и медленно растекалась по воздуху, затмевая тусклый свет из окна. Воздух в мгновение потяжелел, оседая в легких дорожной пылью.       — Что ты вообще обо мне знаешь?! — голос Амилин охрип. Он медленно приближался к кровати, и с каждым шагом щупальца тьмы становились все больше и сильнее. Они извивались и тянулись к Кэю, как руки тех наваждений из кошмаров. Только в этот раз они стали реальностью.       Контэ не мог и шевельнуться. Глухой голос злости затих, оставив место липкому страху. Рядом не было ни ножа, ни меча, ни простой вилки — ничего, что могло бы уберечь от разбушевавшегося Темного.       Он так много говорил о том, чтобы лекарь прикончил его, но когда момент застал, то сердце предательски свалилось вниз, в пятки, а на лбу выступила холодная испарина.       — Такого отношения я к себе заслужил? Чтобы каждый выродок мешал меня с дерьмом? — рычал Амилин, трясясь от гнева. Его лицо побагровело, а из рук с большей силой полилась тьма. — Я стараюсь, я лечу вас, уродов, но получаю только оскорбления! Так может мне действительно стоит оставлять вас сдыхать на пороге своего дома?!       Тьма подползала ближе, почти незаметно петляя в воздухе. Обволакивающая и плотная, она окутывала Кэя, сжимала ему горло, залезала в горло и не давала нормально дышать. Инквизитор закашлялся, но даже не стал предпринимать попытки избавиться от нее. Он с вызовом поднял голову, встречаясь взглядом с черными, как смоль, глазами Амилин, который, казалось, не понимал, что происходит.       — Вот ты и показал свое истинное лицо, — нервно усмехнулся Кэй. Он каждой клеткой кожи ощущал зловещую энергию, исходившую от Амилин. Она душила его.       Такая унылая смерть не казалась чем-то плохим — что угодно, лишь бы не сгореть в костре Церкви.       — Давай же, убей меня, если кишка не тонка, — просипел Контэ, ощущая, как тьма пробирается глубже, поглощает его.       Он пытался не показывать страха, который испытывает каждое живое существо, стоящее на пороге смерти и забвения. Но в голове крутилось одно: трус, трус, трус.       «Ты же на самом деле боишься. Боишься его. Так кричишь о смерти, но теперь твое нутро сжимается от осознания того, что тебя убьет этот лекарь. Кто ты после этого? — с издевкой шептал внутренний голос на затворках сознания, мерзко перемешиваясь с отдающимся звуком собственного кашля и хрипов. — Неужели ты не думал, что он может действительно ударить в ответ и убить тебя?»       Кэй мог с легкостью притвориться, надеть на себя маску самоуверенности, смотреть в глаза опасности без тени сомнений — он много лет оттачивал этот навык, пытаясь избежать подозрений со стороны инквизиции. В этот день что-то сломалось. В его глазах лихорадочно плескался страх, выдавая подлинные чувства Кэя.       Амилин дернулся и остановился, его взгляд прояснился. Он с недоумением уставился на инквизитора. Тьма отступила, ослабла хватка на горле, а в легкие наконец попал чистый воздух. Вены перестали вздуваться на лбу Амилин, белки глаз заметно посветлели. Он продолжал смотреть на кашляющего Кэя, сквозь зубы вдыхающего в себя воздух. На удивление, Контэ не спешил открыть вновь поток брани и язвительных словечек.       Они в полной тишине смотрели друг на друга. Грудь Амилин панически вздымалась и опадала, от его лица отлила кровь, губы приобрели сероватый оттенок. Он выглядел так, будто увидел нечто ужасное перед собой. Но, возможно, так и есть?       Бледные губы лекаря дернулись, будто он хотел что-то сказать, но вместо этого он болезненно поморщился и на подгибающихся ногах вылетел из комнаты. На кухне зазвенела посуда.       Кэй, со сдавленным стоном, откинулся на кровать, потирая шею. Тьма не сильно его придушила. Перед глазами все еще стоял пугающий темный силуэт Амилин с черными глазами и сжатыми кулаками, вызывающий внутренние содрогания и рой мурашек по спине. Инквизитор, привыкший видеть подобные картины довольно часто, впервые за всю жизнь ощутил ни с чем не сравнимое волнение и растерянность.       Он уставился в потолок, лихорадочно сжимая руками покрывало.       «Проклятье.»