***
После Куусамо дистанционщики отдыхали, а спринтеры поехали соревноваться в Дюссельдорф на городской этап. Прибывшая в отель шведская делегация толпилась возле ресепшен, когда штаб распределял спортсменов по номерам. Сквозь небольшую толпу грациозно, расталкивая стоящих бёдрами и непрестанно извиняясь, пробирался Тео. — Можно? – он попросил у менеджера, который формировал привычные сочетания, авторучку. Конечно, о желании поменять соседа можно было сообщить заранее, но Теодор любил делать всё эффектно. Он прокрутил ручку в пальцах и бисерным почерком вписал своё имя в регистрационную карточку под данными Матса Ларссона. Йеспер недоумённо наблюдал за этим с высоты своего роста, прекрасно видя и через головы других, и вопросительно поднял брови. Затем, когда Тео покатил свой чемодан за Матсом, Йеспер переглянулся с Эмилем. Тот лишь пожал плечами, будучи бесконечно далёким от всех тонкостей взаимоотношений в команде. Сам он дружил со всеми, ни с кем не ругался, а советовал, только если его об этом просили. — Давай сюда, – возле лифта Матс забрал у Тео дорожную сумку – всё необходимое в чемодан не поместилось – и повесил её на плечо. Тот улыбнулся вполне благодарно, но не без доли самодовольства. Двери перед ними раскрылись. – Твои друзья тебя ещё не раз спросят, но я успею раньше, – проговорил Матс, пропуская его вперёд. – Зачем был этот жест? — Да, я ждал этого вопроса, – Тео скосил глаза в сторону длинного зеркала, оценивая их отражения и привычно отмечая диссонанс, который постепенно сглаживался. – Их я давно разгадал. Йеспер – открытая книга, с Эмилем пришлось помучиться, но в итоге я его понял. А тебя – пока нет. Выходя из лифта, он как бы невзначай задел своего спутника бедром, и Матс улыбнулся вместо того, чтобы привычно возвести взгляд к потолку. После внезапного поцелуя на последнем этапе олимпийского сезона, так смутившего Тео, их по-прежнему неясные взаимоотношения продолжились на первом же предсезонном сборе, проходившем на Майорке. И снова Матс ничего не планировал. Он просто шёл через просторный холл отеля к лестнице, чтобы подняться в свой номер. Как и в большинстве гостиниц, здесь находились диванчики, небольшие столики, на которых стояли вазы с конфетами и были набросаны буклеты с рекламной продукцией. Майорка прославилась туристическим местом, особенно сейчас, в летний период, и поэтому разложили здесь и листовки с достопримечательностями и экскурсиями. За одним из круглых стеклянных столиков восседал Тео, разглядывая эту рекламу, а напротив устроился мужчина в форме служащего отеля с характерной испанской внешностью. Матс вздохнул и возвёл глаза к потолку – их с Теодором знакомство также началось с работника какой-то гостиницы, кажется, в Драммене – и подошёл поближе. Оказалось, Тео въедливо расспрашивал собеседника о каком-то предлагаемом маршруте, а тот, разумеется, разливался соловьём и был готов на всё – вплоть до того, чтобы быть личным экскурсоводом. Видимо, этого Тео и добивался, иногда мягко улыбаясь, порой застенчиво опуская взгляд. Матс в очередной раз удивился: мало того, что природа наградила парня выдающимися внешними данными, так и пользовался он этим настолько умело, что манипулировал большинством собеседников. — Так когда? – донёсся до Матса голос. – Когда ты сможешь? В какой день у вас нет тренировок? Тео чуть наклонил голову и оценивающе прищурился, не торопясь с ответом. Он пытался играть, но и взгляд сидящего напротив мужчины был настолько плотоядным, что было трудно усомниться в том, что произойдёт после их совместной экскурсии. Почему-то представлять это Матсу было противно и обидно. Он не был против нетрадиционных отношений, ничего не осуждал и не отрицал, но обнаружить себя заставило какое-то этическое неприятие, бесчувственность, отсутствие в этой ситуации морали. Он решительно подошёл к беседующим и положил ладонь Теодору на плечо. — Ну как, ты что-нибудь выбрал? Тео поднял на него взгляд, в котором читалась явная растерянность. Светлые глаза, будто очерченные тёмным, перебегали с Матса куда-то за его спину и обратно. «Он их подводит, что ли?! – невольно подумал мужчина. – Нет, конечно, нет…» — Да, здесь есть один интересный пешеходный маршрут, – Теодор взял себя в руки. – Морская набережная, пара древних храмов и здание театра. Шестнадцатый век. — Значит, завтра обязательно сходим, – Матс кивнул и ободряюще улыбнулся, почему-то наслаждаясь неприятно удивлённым выражением лица испанца. – Что нужно купить, аудиогид? — Нет, не надо, я люблю изучать всё до экскурсии, – он набрал стопку буклетов и уже не смотрел в сторону неудавшегося экскурсовода. – А потом уже смотреть своими глазами, – они двинулись к лестнице вдвоём, и Тео спросил: – Получается, ты пригласил меня на свидание? Матс только развёл руками. Отпираться было бессмысленно. — Получается, так. А следующий день был уж слишком фантасмагоричным. Изначально Матс не строил никаких планов и иллюзий – он искренне хотел помочь Тео, в общем-то неплохому молодому человеку, найти себя в правильной области, чуть сменить ориентиры, и совершенно точно не собирался к нему привязываться. Во время соревновательных будней Тео казался легкомысленным юношей, которого интересует только плотская сторона жизни, однако совместная прогулка по старой части морского города показала его совершенно с другой стороны. Тео – хотя нет, сейчас он мог называть его только полным именем – рассказывал о здешней архитектуре, с неподдельным интересом впитывал информацию, полученную в местных музеях, и образ уже колебался с налётом эпохи. «Ты думаешь, что я шлюха», – однажды обронил Теодор в одном из их давних разговоров. В средневековой обстановке разглядеть «шлюху» было трудно – скорее, возвышенную куртизанку, у которой сейчас перерыв в работе. А теперь Тео комментирует особенности раннего барокко, опираясь на его руку, и это величественная королева, демонстрирующая свою образованность. Правильный гендер не устанавливался никак. «Как же он это делает? – гадал Матс, которого увлекли в сторону площади с фонтаном посидеть на скамейке в сени деревьев. – Неужели и я попадаюсь на эту удочку?» Они присели, и вскоре, как по заказу, мимо прошёл разносчик мороженого. Матс купил два «Максибона», решив не уточнять предпочтений своего спутника. — Спасибо, – тот принял упаковку. – Ещё я люблю фруктовый лёд… — Я в этом не сомневался, – ответствовал Матс. – Поэтому и будешь есть «Максибон». Справившись с мороженым, Тео вдруг сообщил, что во времена испанской Инквизиции на этой площади сжигали ведьм, и Матс уловил новое наваждение: точно, ведьма – обычный человек не умеет так очаровывать. Но читать мысли Тео всё же не мог и поэтому не рассказал о дате своего рождения, которая приходилась на Вальпургиеву ночь. — Как ты оказался в спорте? – Матс задал мучающий с самого утра вопрос. – Ты должен защищать учёную степень на каком-нибудь культуроведческом факультете, а не гоняться на лыжах. От этого элементарного вопроса Тео вдруг впал в жуткий ступор. — Как и все дети в Швеции – сначала хоккей, потом лыжи, а результаты были неплохими, ну и… Подожди, ты это серьёзно – про степень?! — Естественно! – горячо ответил Матс. – Видно же, как тебе всё это интересно, как ты хочешь во всём этом разобраться, а ещё у тебя какое-то повышенное, не могу подобрать точного слова, чувство прекрасного… «Это не может быть один и тот же человек, – тем временем мысли параллельно текли в голове со скоростью ультразвукового поезда. – Вот он рассуждает о красоте фасада этой усадьбы, а через час будет планировать, с кем переспать на интерес. Как?!» А Тео зарделся, услышав последние слова. Он получал множество комплиментов. Он знал, что у него прекрасная точёная фигура, длинные стройные ноги, бездонные глаза и чувственные губы, сногсшибательные бёдра, но впервые кто-то отметил его ум, его интересы. Он опустил голову и улыбнулся естественной застенчивой улыбкой – совсем не той обольстительной, опробованной очень на многих. — Спасибо ещё раз. — Куда пойдём обедать? — На твоё усмотрение. Здесь хватало антуражных ресторанов, но Матс решил, что на сегодня с них хватит погружения в прошлые эпохи. Это было не единственной причиной, почему они поели в одном из кафе, расположенных в современном торговом центре. Вчера вечером, чтобы не ударить в грязь лицом, он тоже набрал внизу рассказывающих о Майорке буклетов и вычитал, что идеальным сувениром, увезённым отсюда, станет особая марка парфюма. Конечно, духи – это, скорее, для девушки, но Матс был уверен, что Тео на отлично справится с подбором подходящего аромата. И тот действительно справился, хотя долгое время смущался и снова, как в случае с браслетом, стремился заплатить за себя сам или потом отдать деньги. — Это не фенечка, не мороженое и даже не обед! – настаивал Теодор, когда они шли по пешеходной улице, и он сжимал в руке небольшой подарочный пакет. – Это дорогой подарок. — Разве ты таких не получал? – протянул Матс как можно более равнодушно. — Получал, – Тео кивнул, внутренне явно на что-то решаясь. – Не в этом дело, но… ладно. И снова спасибо. В течение вечера Эмиль, на тех сборах живший с Тео в одном номере, наблюдал крайне занятную картину, как его сосед тщательно к чему-то готовится. Тео провёл в ванной, наверное, час, а потом долго проводил различные манипуляции перед зеркалом, одевшись в стильную свободную майку и короткие шорты. — Ты к кому собираешься? – лениво поинтересовался Эмиль. — Неважно, – Тео отвечал без привычного энтузиазма. – Какая тебе разница? — Никакой, – честно ответил Йонссон. – Просто хочу знать, к кому-то из наших или к местным. Чтобы было понятно, куда идти тебя спасать, если ты во что-то вляпаешься. Теодор изумлённо глянул на него через плечо, вскинув угольно-чёрные брови. — Нет, сегодня я точно не вляпаюсь. Я не очень хочу идти, но… за меня можно не волноваться. — Ладно, – Эмиль кивнул. – Не буду. И ты бы это… Надел шорты подлиннее. Лучше вообще джинсы… Тео мгновенно расплылся в улыбке, с кошачьей грацией меняя позу: только что он стоял, склонившись над зеркалом, а теперь выпрямился, горделиво положив одну ладонь на бедро. — А что? – уточнил он. – Я тебя так смущаю? — Да нет, – на лице Йонссона не дрогнул ни один мускул. – Здесь везде кондиционеры, можно простудиться. Командный спринт в Ванкувере приносил Тео мало приятных воспоминаний, но он определённо должен был случиться в его жизни. Во-первых, произошло сближение с Эмилем, разрубившее стену непонимания между ними, казалось бы, столь непохожими. Тео едва ли не впервые в жизни обрёл человека, с которым действовали законы дружбы – и больше ничего. Во-вторых, он стал чаще общаться с Матсом, но это пока была закрытая книга, к которой он ещё не подобрал нужное заклинание. «Я зайду около девяти, тебе удобно?» – написал Теодор. «Да, конечно», – последовал ответ от Матса. Сказать честно, Матс Ларссон не думал, что сегодня увидит Тео ещё раз – где-то, кроме общекомандного собрания. Видимо, тому понадобилось что-то спросить, и он не видел причин отказать – конечно, пусть заходит, тем более, Андерс вчера приболел и уехал домой, а значит, они смогут поговорить подольше. Он жутко удивился, когда Тео появился на пороге в своём одеянии, которое всё же не было поменяно по настоянию Эмиля, и с вылитым на голову килограммом лака. По мнению Матса, он выглядел, как дешёвая проститутка, вышедшая на свою охоту. «Дорогая проститутка, – он автоматически поправил сам себя. – Дешёвые шлюхи не цитируют наизусть Лорку и Маркеса». Матс попал в переплёт: он думал, что его дело ограничится своеобразной воспитательной работой потерявшего ориентиры молодого спортсмена, гробящего свой талант из-за не слишком большого количества ума, однако и ума, и целей у Теодора было достаточно – отчего страдали способы воплощения. Например, как сейчас, когда он, едва поздоровавшись и закрыв за собой дверь, впился в губы Матса требовательным развратным поцелуем. Это были совершенно не его методы. В обычной ситуации Тео предпочёл бы романтичный полумрак и красное вино, может, свечи – да и оделся бы не так вызывающе. Он бы стрелял глазами, томно вздыхал и опускал ресницы, медля, чтобы в финале вечера потенциальный партнёр накинулся на него, как голодная собака на кость. Но в этот раз, в силу некоторых причин, Тео предпочёл действовать напролом – и, кажется, потерпел первую в жизни неудачу. — Что ты делаешь?! – Матс отстранился от него спустя секунд пятнадцать, а потом смог и вывернуться. – Хватит! Прекрати! Теодор был совершенно сбит с толку, растерянным столбом возвышаясь посреди комнаты. — Но почему? – выдавил он. – Ты меня не хочешь? — Дело не в том, кто кого хочет, – отрезал мужчина. – Сядь и объясни, что происходит. И можешь укрыть ноги – мой кондиционер установлен на восемнадцать градусов. Я предпочитаю спать в прохладе. Тео послушно выполнил указанные манипуляции, пытаясь догадаться, на чём именно прокололся. — Мы сегодня классно провели время, – тихо сказал он. – Ты обо мне заботился, накормил, а потом этот подарок… Такой дорогой… — Со мной не нужно расплачиваться натурой, – низким голосом протянул Матс. – Со мной вообще не нужно расплачиваться. Ты не обязан. — Но от меня все всегда ждут именно этого, – Тео осмелился поднять глаза. – Для меня это норма жизни. — Для большинства людей это не норма, – отрезал Матс. – И для тебя быть нормой не должно! Подарки делаются от чистого сердца, а не ради выгоды. Когда ты научишься себя ценить?! Всем твоим друзьям «на ночь» нужна красивая оболочка, но никак не ты сам! А ты не только красивый, но и… Ох, ладно – ты вряд ли хочешь слышать всё это именно от меня. — Нет, нет, сегодня было просто здорово, – Тео согнул ноги и обнял колени. – Правда. Меня ещё никто так внимательно не слушал. Но… Я тебя пока не хочу. Прости… Матс страдальчески вздохнул, чудом превозмогая желание закатить глаза. — Ещё раз: дело не в том, кто кого хочет или же не хочет. — Точно?.. — Да, – Матс приблизился и коротко поцеловал его в макушку, а Тео подумал, что, возможно, именно так начинаются нормальные отношения: с приятного совместного времяпровождения, а не безумного секса. — Поцелуй меня, – попросил он. – Как тогда, в первый раз. Мне понравилось… Эти отношения захлестнули, но странной волной – не бурной и сшибающей с ног, как это было заведено у Тео, а тёплой и неторопливой, скорее, приятно ласкающей кожу неподалёку от берега. Со сбора на Майорке до этапа в Дюссельдорфе они пересеклись всего пару раз – тоже во время тренировочных мероприятий команды, так же иногда «сбегая» на свидания – и только сейчас Тео осмелился сделать такой шаг на виду у всей сборной. Постепенно он привыкал к Матсу, а их неторопливые поцелуи казались ему интимнее любого секса. Они не приносили правильной физической разрядки, но приносили невероятное душевное тепло. После расселения времени на разговоры не было – нужно было тестировать трассу, а после Матс долго не приходил в номер. Он вернулся часа через полтора, с небольшим букетом тюльпанов в руках, спеша пояснить: — Посчитал, что твои эстетические настроения нужно поддерживать. Ну вот, а поставить-то не во что… — Это извечная проблема, – Тео поспешил достать выпитую бутылку из-под воды и с силой свернуть у неё горлышко. – Откуда ты знаешь, что я люблю именно тюльпаны?.. Разве я тебе говорил? — Говорил, очень давно. Вскользь – и наверняка не подумал, что я запомню. Тео без слов потянулся за поцелуем, а потом, когда они легли спать – кровать была одна – вдруг прильнул к лежащему на соседней половине Матсу, как бы прося ответного объятия. Тот притянул его к себе, снова целуя – неторопливо, почти нежно. «Я и сейчас по-прежнему не хочу, – подумал про себя Тео. – Только… По другой причине. Мне и так хорошо».***
Как и всегда, на этап лыжники приехали за два дня, в четверг. В пятницу, после утренней тренировки и недолгого отдыха, Ида Ингемарсдоттер надела куртку, повесила на плечо матерчатую сумку и отправилась в город. Семья её тёти коллекционировала магниты на холодильник, и Иде поручили привезти магнит с названием Дюссельдорфа. Она взялась за это с присущей серьёзностью, заранее найдя крупнейшую сувенирную лавку города и выяснив, как до неё доехать из отеля. Она быстрым шагом пересекала пространство возле ресепшен, на ходу распутывая наушники, когда кто-то бесцеремонно похлопал её по плечу. — Куда собралась, если не секрет? Ида едва не застонала от досады. Выбрать время хуже она не могла – именно сейчас Робин Брюнтессон дурачился в холле со своей видеокамерой, снимая очередной смешной, как ему казалось, ролик. Ида хотела сказать, что это, конечно же, секрет, но быть загадочной она не умела от слова совсем. Можно было соврать, но она не видела никаких причин. Ничего не изменится, если Робин будет думать, что она пошла не в сувенирную лавку, а, допустим, в продуктовый магазин за немецким пивом для папы. — Тётя просила купить магнит на холодильник, – честно ответила она, возобновляя свой путь. — О, магнит?! – Робин с энтузиазмом подскочил на месте, будто она сказала, что пошла выбирать себе костюм для бразильского карнавала. – А с тобой можно?! — Нет, нельзя, – Ида очень не любила обижать людей, но один случай научил быть резкой, а не щадить чувства собеседников. — А почему? – схватив с дивана брошенную там форменную куртку, Робин пошёл рядом с ней, одновременно просовывая руки в рукава. — Потому что я люблю гулять одна! – по пути Ида хотела послушать несколько любимых песен и хронометраж как минимум одной из них уже пропустила из-за перепалки. — Брось, со мной веселее! Ида засунула руки в карманы и молча вышла на улицу, поменяв тактику. Она решила больше не отвечать и направилась к автобусной остановке – может быть, этому несносному недоумку станет с ней скучно, и он вернётся в отель. Подошёл рейсовый автобус, и, заплатив за проезд, она уселась на одно из свободных мест в конце салона. Затем достала смартфон, чтобы, наконец, включить один из треков, когда над правым ухом послышался голос: — Мы сели в какой-то автобус и едем за сувенирами! – разливался Робин, включив свою видеокамеру. – Ида, привет! – он навёл на неё объектив. — Это ты сел в какой-то автобус, – хмуро проговорила она, смотря перед собой. – Я-то прекрасно знаю, куда он идёт. — Действительно? – Робин, кажется, был озадачен. – Откуда? — Ты не поверишь, но в Интернете можно найти маршруты автобусов и даже их расписание. — И правда. То есть, когда нам выходить, ты тоже знаешь? — Когда выходить мне – да, знаю, – просто ответила Ида. – Посчитать количество остановок тоже нетрудно. Вот когда выходить тебе, я понятия не имею – можешь катиться хоть до конечной… До кольца Робин, разумеется, не поехал и вышел за ней через пять остановок возле сувенирного базара. В лавках она обзавелась магнитами и фарфоровой тарелкой с названием города, а Робин купил какую-то то ли дудку, то ли свистульку, и сразу начал издавать с её помощью раздражающие звуки. — Зачем ты ходишь в очках? – невпопад он поднял свою любимую тему, когда они шли обратно к остановке. – В линзах ведь удобнее? — Зачем ты ходишь в розовом? – ответила Ида вопросом на вопрос. — Мне нравится… — Вот и мне, – она могла бы рассказать про то, как устают глаза после дневного ношения линз, но говорить с Робином хотелось как можно меньше. – Какого чёрта ты со мной пошёл?! — Мне было скучно только с камерой, – он пожал плечами. – Уверен, что тебе тоже было бы скучно с наушниками. Человеку нужен человек! — Мне не было бы скучно, спасибо за заботу, – прошипела Ида. – Поверь, я с удовольствием общаюсь с людьми, но только когда сама этого хочу! — Так не бывает, – уверенно заявил Брюнте. – Люди должны общаться! Делиться впечатлениями! Вот я снимаю видео, а потом буду показывать свои впечатления друзьям дома! На её счастье, он убрал в глубокий карман куртки дуделку, но зато, к сожалению, вынул видеокамеру и направил объектив на их лица. — Привет ещё раз! Мы уже купили подарки и снова идём на остановку – Ида знает, на какой автобус, потому что Ида умная и носит очки! Хей, не убегай из кадра! – заметив её манёвр, Робин схватил девушку за рукав и подтащил к себе. – Вот так, да! А сейчас будет весело! Внезапно он приблизился к ней и поцеловал, а Ида не успела сжать зубы и всё же почувствовала довольно мерзкое, на её взгляд, ощущение. Такого обращения она стерпеть не смогла и сильно оттолкнула Робина, из-за чего он уселся прямо на влажный газон рядом с тротуаром: настоящего снега в этой части Германии не было. — Ты ещё не понял, что вот так со мной не надо?! – девушка ещё помнила его похожее поползновение во время шуточного хоккейного матча – но, к счастью, тогда он ограничился поцелуем в щёку. — Да я даже не снимал! – он оправдывался и старался подняться на ноги, но Ида не желала делить с ним общую дорогу и бегом направилась к остановившемуся автобусу, до которого осталось метров десять. Когда она влетела в салон, двери захлопнулись, и транспорт двинулся с места. Хороший – а главное, распланированный день покатился под откос. Внутри у Иды всё кипело от негодования. Она не любила общаться с людьми стихийно и уж тем более не любила внезапных телесных прикосновений, в особенности от противоположного пола: это её смущало, а с некоторых пор – пугало, хотя боль ей никогда не причиняли. А когда Ида закончила раздражаться, то обнаружила, что автобус едет по совершенно незнакомым местам. В отчаянии она достала мобильный телефон, и на работающей без подключения к Интернету карте смогла установить, где находится, а также сообразить, что в спешке прыгнула не в тот автобус. На ближайшей же остановке она вышла, пытаясь понять, как поступить. Мобильный Интернет у неё за границей не работал, а никаких кафе поблизости, как назло, не было: начиналась скучная серая промзона. Зато эта ситуация, которая выбила бы из колеи практически любого, Иду совершенно не напугала. Самым лучшим выходом было перейти дорогу и сесть на автобус, едущий в обратном направлении, выйти возле рынка сувениров и там уже на правильном номере доехать до отеля, но электронное табло на остановке показывало, что это был пригородный автобус, курсирующий раз в два часа, и следующий ожидался только через полтора. Такой вариант Иду не устраивал: во-первых, не хотелось мёрзнуть на улице; во-вторых, можно было безбожно опоздать на предварительную обкатку лыж перед завтрашней гонкой – и что тогда про неё подумает сервис-бригада, трудящаяся не покладая рук и встающая затемно, за два, а то и за три часа до пробуждения спортсменов? Наморщив лоб и привычным движением поправив очки, Ида принялась изучать пути следования остальных автобусов. В маршруте одного из них она увидела название знакомой площади – та находилась как раз между их гостиницей и сувенирным базаром. Этот автобус подойдёт через три минуты, и на площади она пересядет. Правда, насколько она успевала понять, он шёл каким-то кружным путём, но выхода не оставалось: денег она взяла без расчёта поездок на такси. Наконец, автобус приехал, и Ида уставилась в окно, чтобы не пропустить знакомые места, а ещё внимательно считала остановки. «Ой, а Робин-то смог вернуться?.. – несмотря на все обиды, Ида оставалась глубоко порядочным человеком. – Он даже номера автобуса не знает, а сможет ли его вычислить – вопрос…» Впрочем, скоро Ида успокоилась: название отеля наверняка запомнил даже Робин Брюнтессон, а уж ему-то не составит труда подойти к первому попавшемуся прохожему и выспросить не только путь, но и всю историю жизни этого несчастного. Автобус шёл, разумеется, по расписанию, что было привычным для Германии, однако всё равно слишком медленно, и Ида то и дело поглядывала на часы. Она никогда не позволяла себе опозданий, а уж в профессиональной деятельности не допускала даже такую возможность. Когда она пересела в последний автобус, до начала откатки лыж оставалось десять минут. Ида написала, что опоздает, Ханне Фальк – их распределили по парам, и Ханна должна была подобрать себе более-менее подходящий вариант незадолго до неё. Выпрыгнув, наконец, из автобуса, она помчалась в отель и переоделась, спешно вставила линзы и побежала по направлению к трассе: спринт был городским, и спортсменов поселили рядом с треком. Она опоздала на пятнадцать минут – Ханна неторопливо прощалась с распределённым на их пару сервисменом возле вакс-кабины. Обычно лыжи сборной Швеции готовили в вакс-трейлере, но чудо-машина забуксовала где-то между Скандинавией и Центральной Европой, поэтому все мази и порошки пришлось перевозить вручную. Постепенно смеркалось – был декабрь, в вакс-кабине уже горел свет одинокой, но яркой лампочки. — Я опоздала, – отдышавшись, заявила Ида вместо приветствия. Прошу прощения! Мне… так неудобно! — Всего на пятнадцать минут, – проговорил молодой мужчина, которого – Ида точно помнила – звали Андерс Ниеми: у неё была отличная память на документальные данные, но едва ли она узнала бы его в лицо, не встреть уходящую Ханну. – Можешь не извиняться, это совсем не смертельно… — Для меня опаздывать – это ужасно! – выдохнула Ида. – Даже оправдываться не буду! То, что я вышла из себя и даже не посмотрела на номер автобуса… Звучит так, будто я круглая дура! Сама виновата! – наверное, монолог с самой собой затянулся, и внутренне Ида была не прочь выговориться. — Ты просто незначительно опоздала на откатку лыж, – попытался успокоить Андерс. – Тебя не было на том этапе, когда Анна Хааг перед Олимпиадой села не в тот шаттл и едва не опоздала на гонку? — Но ведь не опоздала же! – Ида даже подпрыгнула. – А я – на пятнадцать минут! Ладно, хватит разговоров, – она спохватилась. – Пора за дело! С какой пары начнём? – прислонённые к стене вакса, в ряд стояли несколько комплектов лыж её марки. — Сначала тебе нужно отдышаться, – заявил Андерс, – а то эффекта не будет. Давай зайдём, – он приглашающе распахнул дверцу вакс-кабины. – Поставлю чай, ещё у меня было печенье… Со стола в небольшой комнатке уже были убраны все парафины: постепенно там появились кружки, салфетки и коробка с печеньем, и Ида пару раз подскочила, спрашивая, что делать ей. «Ничего, – следовал ответ, – отдыхай и не торопись. Мир не перевернётся, если мы выберем тебе лыжи не сейчас, а через полчаса». Андерс Ниеми говорил действительно странные вещи. Опоздать на пятнадцать минут – не страшно, начать запланированную откатку лыж можно и через полчаса… Вероятно, Ида слишком привыкла к тому, что в сборной работают возрастные специалисты, разговаривающие со спортсменами лишь на профессиональные темы, слишком серьёзно, как и она, относящиеся к порядку. Она никогда не общалась с представителями команды неформально и уж тем более не пила с ними чай – только на общих собраниях. А Андерс, кажется, был ненамного уж старше её самой. — Держи, – наконец-то он подвинул к ней чашку с дымящимся чёрным чаем, откуда торчала этикетка пакетика. – И расслабься – ругать тебя никто не собирается. — Спасибо, – Ида кивнула и, отпив чай, потянулась к печенью, а откусив, воскликнула: – Вкусно! Пожалуй, это печенье – лучшее, что случилось со мной за сегодня. — Надеюсь, всё плохое позади, – Андерс дипломатично улыбнулся. — Еcли Робин Брюнтессон не поджидает меня за дверью, – съязвила Ида, – чтобы своей болтовнёй над ухом надоедать всю дорогу до отеля! То есть… – ей вдруг стало очень неловко. – Я не это имела в виду… Ты, наверное, подумал, что я всегда злюсь, когда со мной разговаривают! На самом деле это не так! — Ты можешь говорить, когда посчитаешь нужным, – тактично произнёс Андерс, вежливо улыбнувшись, и Ида решилась рассмотреть его чуть подробнее. Ненавязчивость располагала, а описывать отдельные черты лица Ида не умела, но в целом собеседник показался ей заслуживающим если не доверия, то неплохого отношения. — Хорошо, – в ответ она тоже приподняла уголки губ – чуть заторможенно, так как привыкла сохранять серьёзность – и снова отпила чай. – Сейчас сидеть и молчать как-то странно, правда? Я даже не могу спрятаться за книгой. — Правда, – тот согласился, тоже захрустев печеньем. – И видеть тебя без книги, кстати, жутко непривычно! Ты не читаешь, только когда соревнуешься или тренируешься. — Да, пожалуй, – Ида смущённо уставилась на свои колени. – Очень часто с книгами комфортнее, чем с людьми. — А что ты любишь читать? — Про Вселенную, – она мгновенно подняла глаза, залучившиеся интересом. – Про её устройство, про движение планет, про звёзды… Это интересно и с научной точки зрения, и с художественной. Космическую фантастику я тоже читаю, когда нужна разрядка для мозгов. — Я разговариваю с лыжницей или с профессором? – Андерс усмехнулся. – Знаешь, у меня дома есть огромная карта звёздного неба и толстая книга-путеводитель. Покупали младшему брату, когда он интересовался космосом. Но через пару недель он увлёкся игрой на гитаре, затем – мотоциклами… Теперь карта пылится. Надо подарить тебе. — Нет, ты что! – мгновенно отозвалась Ида. – Это же очень ценная вещь! — Хорошо-хорошо, – заметив её покрасневшие щёки, он не стал настаивать, просто отложив задачу привезти карту с книгой из дома в своей памяти. – У меня есть идея получше. Зачем нам модель звёздного неба, когда есть настоящее? Допивай чай – нам ещё нужно выбрать лыжи, не забыла? Ида не забыла. За крошечным окошком вакс-кабины давно сгустились сумерки, но прожекторы ярко освещали трассу. Они вышли на улицу и направились по краю трека к спуску – каждый взял с собой охапку лыж. Помимо искусственной иллюминации, светила полная луна. — Готова? – пристегнув лыжи, оба встали на верхней точке трассы, и Андерс протянул ей руку. Ида кивнула, и они покатили по склону, тестируя степень скольжения поверхности. Правильный вариант получится, если они будут держаться наравне, а если более лёгкую Иду вынесет вперёд – значит, подготовленная пара и вовсе окажется крайней удачей сервис-группы. После третьего проката Ида давала свою оценку работе данного комплекта, деловито указывая палкой на предыдущий. Но лыжи вдруг поехали вперёд, и она умудрилась не удержаться на ногах. — Эй! – возмутилась девушка. – Они скользят чересчур хорошо! Она собралась подниматься, но Андерс внезапно шлёпнулся рядом – уже явно специально. К удивлению Иды, вставать он не торопился – наоборот, прилёг на спину и устремил взгляд в небо. Тоже посмотрев наверх, она поняла его затею. Устроившись рядом, она вгляделась в небосклон, ища знакомые очертания. И, кажется, это было идеально. Молчать оказалось возможно не только в одиночестве, а вкупе с лыжами и звёздами… Впрочем, можно было даже поговорить – Ида находила разные созвездия, а Андерс пытался вспомнить, что отложилось в его памяти после давних «космо-экскурсий» с братом. Она даже не пыталась уйти первой, когда с процедурой выбора лыж было покончено – сбежать, чтобы наконец-таки послушать свою музыку. Ида дождалась, пока Андерс закроет вакс-кабину, и они вместе направились в гостиницу. — Ты удивительная, – сказал он, прощаясь. Пожалуй, он ей даже понравился. Зимнее небо, созерцание звезд лёжа в снегу, спуск – за руку, пока в ушах свистит ветер. Особа более утончённая непременно назвала бы это романтикой, и, вернувшись в номер, Ида даже улыбнулась таким мыслям: иногда и ей хотелось впустить в жизнь что-то эдакое. Но, по своему обыкновению начав всё анализировать, она снова помрачнела. А вдруг всё будет, как в прошлый раз?!