Трасса «Скандинавия»

      Нортуг выглядел настолько надутым, каким Маркус не видел его давно – наверное, со времён Олимпиады. Цветочная церемония задерживалась, и они стояли друг перед другом на снежном пустыре, отделяющем призовой подиум от сборища аккредитованных фотографов. Оба смотрели исподлобья, засунув руки в карманы. Между бровями Нортуга пробежала характерная морщинка.       — Ты не должен был сегодня выигрывать, – наконец, заявил он.       — Это почему? – весело уточнил Маркус. – Потому что выигрывать абсолютно всё должен ты?       — Тебе слишком коротко, – выплюнул Нортуг. – С каких пор ты начал выигрывать гонки короче пятнадцати километров?!       Они топтались, как боксёры на ринге, приминая мокрый плюсовой снег, и всё ближе подходили к спонсорскому билборду позади пьедестала.       — С сегодняшнего дня начал и планирую продолжить, – Маркус беззаботно пожал плечами. – Короткая дистанция, именно – ты ещё не понял?! – он первым зашёл за ограждение, не желая делать перепалку достоянием прессы.       — Я не люблю решать загадки, Хелльнер, – Нортуг сверкнул глазами, вставая вплотную. – Я люблю их загадывать!       — Спринт на чемпионате мира – таким должен быть твой ответ. Уже забыл, о чём мы спорили?       Он мог поклясться, что заметил в его взгляде страх – такой несвойственный и непривычный. На вязкой трассе Оберхофа преимущество оказалось менее чем секундным, но Холменколленский трек славился именно своим рельефом. И там он сможет взять своё.       — Тебе не выиграть спринт на моём чемпионате мира, – прошипел Нортуг.       — На твоём? Ты его купил? Весь турнир?       — Хелльнер, не зли меня, – Нортуг подошёл максимально близко и стиснул его пояс ладонями. Глаза сверкали опасным огнём, и он явно наклонился за поцелуем, а Маркусу было нечем дышать. Но когда губы соприкоснулись, Хелльнер собрал все силы и двинул ему в живот, так, что тот согнулся пополам. Дух перехватило, и Петтер беспомощно ловил ртом воздух.       — Вы что творите?! – раздался звонкий голос, и со стороны трибун, также скрывающихся за большой группой фотографов, к ним заспешила Шарлотта.       — Дерёмся, – зло бросил Маркус, растирая руки.       — Целуемся, – Нортуг, восстанавливая дыхание, обворожительно улыбнулся девушке.       Шарлотта смотрела на обоих, как на круглых идиотов, переводя взгляд. Первым не выдержал Маркус, начав оправдываться.       — Мы здесь почти на виду, и лезть ко мне – это безумие!       — А устраивать драку – конечно же, умное и взвешенное решение, – Шарлотта выдала каждому по подзатыльнику: Маркус потирал затылок, а Нортуг обиженно глядел на неё.       — Если б Хелльнер не выиграл, ничего бы не было!       — Он первый начал! – немедленно отозвался тот.       — Вы оба – идиоты, – устало произнесла Шарлотта.       Теперь Магнус Ингессон не работал в сборной, и она могла идти, куда ей вздумается – поэтому Шарлотта не только посмотрела мужскую гонку и награждение, но также устремилась за Петтером и Маркусом к зданию, где проходил допинг-контроль. Они пока шли шагов на пять впереди, и до неё доносились голоса.       — То, что ты выиграл сегодня, ничего не значит! Нужно первым залезть в гору, – это, кажется, говорил Нортуг. Маркус толкнул его плечом.       — Я-то могу. А ты жирный. Слишком жирный для этой горы, и первым в неё никогда не заберёшься. Может, мои сегодняшние пятнадцать бонусных секунд относительно твоих пяти – как раз то, чего тебе не хватит в последний день.       — Ты слишком много болтаешь, – Нортуг нахмурил брови и развернулся, пойдя спиной вперёд. – Чересчур много лишнего!       — Потому что я в более выгодном положении, – Маркус пожал плечами. – И, кстати, сейчас ты имеешь шанс отыграться. А спринт на чемпионате мира быстротечен.       — Спринт на чемпионате мира, – передразнила Шарлотта, догнавшая их. – Ещё не устали спорить? Прошёл не один год, а вы всё заключаете пари на результат. Не надоело? Вы по ночам тоже делаете ставки на гонки?       — Нет! – Петтер мгновенно ощетинился и развернулся обычным образом. – Трахнуть его у тебя на глазах?! – теперь неугомонный Нортуг оказался позади Маркуса, обхватывая его за плечи, но тот сделал выпад обоими локтями.       — Как-нибудь я обязательно зайду, – улыбаясь, пообещала Шарлотта, и даже Маркус не смог понять, шутит ли она. Она действительно могла так поступить. – О, вот и пришли. С вами сходить?       — Зачем? – не понял Хелльнер. – Ты разве ещё не сдала допинг-тест?       — Сдала, – Шарлотта кивнула. – Но вдруг помощь понадобится вам? – глаза были абсолютно невинными, будто за всю жизнь она не произнесла ни одного нецензурного слова.       — Помочь?! – ожил Нортуг. – Ради всего святого, как?!       — Ну, может быть, надо подержать, – предположила она почти серьёзно. – А то вы начнёте пускать струю на дальность или целить друг в друга…       — Мне нравятся обе идеи! – Петтер явно ликовал.       — А мне нет, – сдержанно проговорил Маркус. – Нортуг, мы просто пойдём и пописаем, хорошо?       Шарлотта снова посмеялась, когда они, столкнувшись плечами, вошли в дверь. Дома она долго думала, как именно возобновит общение с Маркусом, и перебрала многие варианты. Сразу же начать извиняться, предварительно сочинив речь о том, как была неправа? Может, просто без лишних слов обнять, как давно потерянного друга? Предложить подробно обсудить все разногласия, чтобы претензий больше не было? Она так и не приняла решения, а на деле всё получилось гораздо проще. Они с Маркусом просто подошли друг к другу и стали разговаривать, будто ничего не произошло, будто месяца молчания и взаимного игнорирования не было.       Через некоторое время, прилетев в Германию и обосновавшись на месте, Шарлотта по-хозяйски развалилась на кровати Эмиля в их с Маркусом номере – Йонссон по обыкновению ушёл к ним с Анной – и забрасывала в рот орешки, купленные в стоящем внизу автомате. Вслух она жаловалась то ли на Андерса Сванебо, то ли на Магнуса Ингессона. Маркус, внимательно выслушав, ненадолго задумался.       — Но я не могу давать компетентные советы ввиду физиологических различий…       — Это да, даже тот же самый член удовлетворит тебя по-другому, – без обиняков заявила Шарлотта. – Но я даже не к этому. Просто выговориться, сказать, как ты был прав, что отговаривал меня с самого начала… А ведь я бы искала способ, даже если ты бы запер меня в комнате…       Маркус не знал, что ответить на эту отповедь, и только пожал плечами. В последние месяцы ему не хватало Шарлотты, но он уже успел пустить всё на самотёк и почти в прямом смысле сунуть голову в огонь, и поэтому пока не спешил рассказывать о своих проблемах.       — Ну… Ты слишком привыкла к Ингессону? – осторожно предположил он. – Или у вас какая-то совместимость, что ли…       — Возможно, – кисло согласилась Шарлотта. – И это значит, что мне всю жизнь придётся притворяться, находясь в постели с любимым человеком…       — В общем, тебе бы всё равно спросить не у меня, – заключил Маркус. – Поговори с кем-нибудь из девчонок – наблюдают ли они вообще связь секса с результатами?       Шарлотта так и поступила, тем же вечером переадресовав вопрос Анне. Та ответила, что никогда не задумывалась о связи – но попробует проверить опытным путём уже на этом «Тур де Ски», после первого спринта.       Вспомнив день приезда, Шарлотта улыбнулась. Она проводила заклятую парочку до станции допинг-контроля и решила вернуться в отель – заходить с ними было моветоном, а прождать на улице можно было в том числе и час. Зайдя в свой номер, помимо Анны она обнаружила там Эмиля – как ни странно, они не делали ничего непристойного, а сидели перед ноутбуком, где шёл какой-то фильм, прикрыв ноги одеялом. Кинолента, судя по звукам, была каким-то новомодным боевиком, и Анна откровенно спала, запрокинув назад голову и раскрыв рот. Эмиль этого не замечал, увлечённо объясняя ей, что происходит на экране. Шарлотта была не против присоединиться, но желательно было смотреть с начала: поэтому она потрясла не заметившего её Эмиля за плечо и попросила, протянув вперёд ладонь:       — Ключ.       Тот без лишних вопросов отдал ей требуемое, и Шарлотта пошла в другой номер, дожидаясь Маркуса – тот бы точно не стал возражать, учитывая, что Анна и Эмиль любили проводить время вдвоём. Шарлотта переоделась в захваченные у себя домашние вещи и улеглась со смартфоном, набирая сообщение Андерсу. Вернувшийся чуть позже Хелльнер действительно не повёл бровью, заметив её в комнате вместо привычного соседа. Шарлотта не мешала ему принять душ, переодеться и расслабленным мешком свалиться на постель, блаженно глядя в потолок.       — Наконец-то, – улыбаясь, пробормотал Маркус. – Ну, что могу сказать – мы отлично начали «Тур».       — Мы? – переспросила Шарлотта. – «Мы» – это ты и кто?       — Мы с тобой, разумеется, – он озадаченно посмотрел в её сторону.       — Я подумала, может, ты с Нортугом…       — Для меня нет никакого резона, чтобы он начал «Тур» хорошо.       Повисло покрывающее тяжёлой пеленой молчание – то, чего ранее у Маркуса с Шарлоттой не бывало. Они напрямую подошли к ограничивающему барьеру, ранее решив каждый для себя общаться как прежде, будто ничего не происходило, но старательно обходя опасную тему.       — Ты против, – нарушил тишину Маркус. – Мне это ясно. Я понимаю, почему, – пытаться отсрочить разговор смысла не было. Предыдущие несколько дней они общались, как прежде, но старательно обходили тему новых взаимоотношений Маркуса.       — Только один вопрос, – промолвила Шарлотта. – Ты его любишь?       Маркус снова надолго замолчал. Они лежали на большой двуспальной кровати, не сняв покрывала, и сверху силуэты напоминали неизведанные морские фигуры.       — Я много об этом рассуждал, – последовал ответ. – Я… не знаю.       — «Не знаю» – это не однозначное «да», что меня радует, – Шарлотта сверкнула глазами, по-прежнему не тая неодобрения, как не замалчивал и Маркус своё презрение к Магнусу Ингессону. – Но это и не однозначное «нет»…       — Чего ты от меня хочешь? – протянул он почти бессильно.       — Если ты ответишь «нет», я сделаю вывод, что твой рассудок всё ещё с тобой. Если «да»… Что ж, я попытаюсь это принять.       — Я не знаю, Лотта, – повторил Хелльнер. – Если любовь – это то, что у меня уже было… – он осёкся, едва не подняв призрак отношений с Дани, – то это не оно. Но любовь бывает разной, у нас с Нортугом – это какое-то безумие, одержимость, страсть, я теряю голову, но… не могу останавливаться. Не хочу останавливаться.       Перед глазами поплыли недавние воспоминания. Нортуг справился на допинг-контроле быстро, проводив запечатанный контейнер с пробой взглядом, а ему пришлось долго тянуть воду из предоставленной бутылки. Петтеру позвонил кто-то из тренеров, попросив поторопиться и не опаздывать на общекомандное собрание перед завтрашним пасьютом, и Маркус удивился, когда освободился сам и заметил его несущим свой дозор за дверью.       «Тебя же ждут в команде», – не понял он.       «Плевать я на них хотел, – был ответ. – Уже темнеет».       «И? Темнота освобождает тебя от обязанностей?»       «Моя обязанность – вернуться в гостиницу с тобой. Ведь тебя могут похитить. Как ты ходишь без охраны?»       Маркус хрипло рассмеялся, думая, что уж сейчас Нортуг совершенно точно употребил что-то лишнее, но раздумья уступили обволакивающему лицо горячему дыханию, ненасытным губам и крепко стискивающим рукам. Они никогда не подвергались такому риску: люди были за дверью, а двумя этажами выше находился пресс-центр, где покинувшие стадион журналисты дописывали свои тексты, обрабатывали получившиеся фотографии и монтировали видеоролики.       «Я никому не позволю тебя у меня похитить», – почти шипел Нортуг в накатившем порыве собственничества. Петтер цепко держал его за запястье, когда они отправились по улице, и Маркус подумал, что изменит эту власть совершенно противоположным образом.       «Постой, – свободной рукой он мягко поправил прядь его волос, выбившихся из-под повязки, а затем пригладил непослушные вихры. – Вот так. А то ты на чучело похож».       Нортуг действительно разжал пальцы, перемещая их ниже и переплетая с его. Глупо. Глупо и до дрожи инфантильно, но этот момент оба сохранили в памяти, ведь завтра они снова будут орать друг на друга так, что не ровен час устроят землетрясение.       — Но тебе всё это нравится? – голос Шарлотты вернул в реальность, и Маркус не сомневался.       — Да. Это заглатывает с головой, хотя всё не совсем обычно… Я был бы не против, чтобы у нас что-нибудь сложилось. С ним я чувствую себя более живым.       — Ты не думал попросить прощения у Дани? – когда-то этот вопрос должен был прозвучать, и Шарлотта решила не откладывать.       — Попросить прощения, – горько протянул Маркус. – Прощения мне нет, и я это знаю. Мне пока неловко даже к нему подходить – не то что заговаривать…       — Я думаю, он будет рад, если ты перестанешь мучить себя, – Шарлотта пока не знала, как ей ко всему относиться, но она видела, что Маркус совершенно точно не находится под влиянием каких-то противоестественных чар норвежца – он явно думает своей головой. Она могла ощутить его чувство вины и не стала рассказывать, как тяжело переживает разрыв Дани, тем более не упоминала о его «договоре» с Йоханом. – Давай сменим тему, если хочешь? Расскажи мне, кто у вас с Нортугом сверху?! Как вообще в Вегасе всё это началось? Кто на кого первым набросился?!       — Набросился? – Маркус поднял брови, впрочем, улыбаясь уголками губ. – Может, у нас всё было чинно и мирно? Конфетно-букетный период, или как там это называется?       — Ну-ну, – Шарлотта усмехнулась. – Я слишком хорошо знаю вас обоих. Нортуг более рисковый – думаю, всё началось с него. Ты безумствуешь, только если прижать тебя к стенке.       — Он меня и прижал, – сознался Маркус. – В прямом смысле, в каком-то богом забытом душе образца восьмидесятых посреди пустыни. Но на следующий день я исправился, – добавил он.       — Я предполагала нетривиальное место, но душ в пустыне… Оазис, – она фыркнула. – И как? Он умелый любовник?! – напирала она. – Тебе же есть, с чем сравнивать!       Говоря откровенно, Маркус на данный момент не был готов обсуждать интимные достоинства и недостатки Петтера Нортуга. Отчасти это понимала и Шарлотта, опустившая взгляд – наверное, она поспешила, учитывая, что это только третий день после их примирения. Обоих спас от неловкости Эмиль, вернувшийся ночевать в свой номер.

***

      На классических гонках преследования ничего интересного не произошло, зато на третьем этапе, в Оберстдорфе, Эмиль выиграл спринт. Он вёл борьбу за второй подряд малый глобус, и пока всё складывалось в его пользу. Ещё бы обыграть их всех на чемпионате мира в Норвегии…       Правда, накануне они вновь немного повздорили с Анной, и на этот раз он был отчасти виновен сам. Причиной стал тот злополучный боевик, который они смотрели после пролога, и Анна обвинила его в том, что он не прислушивается к её желаниям.       «Но я усну от скуки на мелодраме», – пытался оправдаться Эмиль.       «А я уснула на том, что смотришь ты! – резонно возражала она. – Нужно подбирать что-то среднее, не находишь?!»       «Но что? – он беспомощно разводил руками. – Фильм, где автоматы у героев розового цвета? И стреляют они розами, а не патронами? И трупы жертв издают благоухания твоих любимых цветов, а не запах разложения?» – обоняние при просмотре кинолент не требовалось, но его откровенно понесло.       «А ты не издевайся! – Анна топнула ногой. – Тебе в голову не приходило, что бывают, например, триллеры с любовной линией?! Как «Матрица», допустим!»       «Ты смотрела «Матрицу?» – Йонссон приятно изумился. – И что ты поняла? Кстати, сцена погони во второй части – просто высший пилотаж!»       «Вторая – самая лучшая, – она согласилась. – Я даже несколько раз её пересматривала. А третью – никогда…»       Трилогия закончилась горько-сладко, а любовная линия – трагично, поэтому Анна и не возвращалась к заключению. «Матрица» немного примирила спорщиков, но чтобы вернуть расположение Анны, после своей победы Эмиль взял билеты на самую сопливую из всех возможных мелодрам, идущих в городских кинотеатрах. Анна похвасталась Шарлотте, и та напомнила, что между спринтами она обещала ей кое-что проверить, а после победы Эмиля и перед завтрашним дуатлоном, одной из любимых гонок Анны, это будет как нельзя вовремя. Шарлотта даже пообещала заночевать у Маркуса, чтобы Анна точно уж провела нужное ей исследование.       На сеансе Эмиль вёл себя почти образцово, тараща глаза на экран и даже стараясь жевать попкорн как можно более неслышно. На сцене трагического расставания влюблённых Анна потянулась за бумажными платочками и принялась вытирать слёзы, а он мысленно обругал главных героев разными нехорошими словами. Они сидели на заднем ряду, и Эмиль раздумывал, не стоит ли поцеловать Анну – хотя бы в те моменты, когда сюжет выводит самые романтические рулады. Анна могла накричать на него как за поцелуй – «Не мешай мне смотреть фильм!», так и за бездействие: «Неужели непонятно, чего я от тебя жду?!» Но Эмиль Йонссон всегда предпочитал активность, и благодушно настроенная Анна в этот раз, кажется, была не против. Потом она прильнула к нему, устроив голову на плече и так и не убрав её, покуда не начались финальные титры.       Сегодня всё обошлось, и Эмиль повёл Анну в кафе, чтобы закрепить удавшийся вечер. Анна пила какой-то мудрёный безалкогольный коктейль, украшенный горстью фруктов, а потом мечтательно произнесла, вспоминая фильм:       — И всё-таки они поженились… Так и должно быть.       «Кто?» – вопрос едва не сорвался у Эмиля с языка, но он вовремя сообразил, что женились, видимо, в этом дурацком кино.       — Да, – поспешно согласился он. – А вот ты бы за меня вышла?       Эмиль не умел правильно прочитывать эмоции и предугадывать настроения людей – а уж своей девушки и подавно. Он затруднялся сказать, что означает выражение лица Анны: глаза испытывающе сузились, но на губах вдруг заиграла улыбка.       — Ты хочешь, чтобы мы поженились?! – возглас тоже был не то ликующим, не то настороженным.       «Теперь ступай осторожно», – подумал Эмиль. Он понятия не имел, зачем ляпнул про женитьбу – это не входило в его ближайшие планы, хотя если бы Анна захотела, он бы заключил брак без особых нареканий: какая разница, есть ли лишняя бумажка? Затянутый процесс развода – главная причина, по которой люди не хотели играть поспешных свадеб – его не пугал: он не собирался отпускать Анну ни через год, ни через пять, ни когда ему стукнет семьдесят. Но сейчас нужно было что-то отвечать, а не рассуждать про себя.       — Возможно, – уклончиво произнёс он. – Но только если ты тоже захочешь.       — Это предложение? – уточнила Анна высоким голосом, что было весьма опасно: такие нотки могли перейти в крики.       — Нет-нет, – торопливо обронил Эмиль. – Предложение – это кольцо, цветы… Сейчас это просто вопрос, не более, – он не знал, Анна испепелит его прямо сейчас или подождёт, когда они останутся наедине в отдельном помещении, а не в наполненном посетителями кафе.       — То есть… Когда ты будешь делать мне предложение… – лицо Анны просветлело, и Эмиль понял, что угроза снова миновала, – ты купишь и кольцо, и цветы?       — Ну, конечно.       Анна долго думала, теребя прядь распущенных волос. Ей тоже было важно донести до Эмиля свою точку зрения так, чтобы он понял всё правильно. Вместо продолжения разговора она принялась жевать помидор из принесённого салата.       — Я обязательно отвечу тебе «да», – она, наконец, решилась и неловко улыбнулась. – Но не сейчас. Свадьба – слишком ответственное дело, чтобы играть её даже в межсезонье, когда голова забита сборами и подготовкой к следующей зиме.       — Ты так считаешь? – Эмиль искренне удивился. – Есть разница, когда поставить пару подписей и печатей?       — Пару подписей? – она растерянно прокрутила в пальцах приборы. – Нет-нет, для меня свадьба это не пара подписей, а масштабное событие, праздник! Гости, веселье минимум на три дня, потом – непременно свадебное путешествие! Разве ты не хочешь?!       — Я согласен с тобой, – предпочёл ответить Эмиль, понимая, что когда-нибудь ему этого не избежать. Нельзя сказать, что он был сильно против, всегда любя повеселиться и вдоволь что-нибудь попраздновать, но он, в отличие от Анны, представлял, как сложно будет всё это организовать и как много уйдёт денег.       — Вот и отлично, – Анна улыбнулась, мягко сжимая его лежащую на столе ладонь. У Эмиля отлегло от сердца: кампания по примирению прошла успешно. Анна снова благодушна и не собирается сжить его со света за включенный в неподходящее время фильм со звуками выстрелов.       Когда с ужином было покончено, в том числе и с десертом, и Эмиль расплатился с официантом, они неторопливо двинулись в отель, держась за руки. В такой умиротворённости оба нуждались давно, погрязнув в бурных скандалах из-за ерунды и не менее бурных примирениях. Оттого спокойствие было ещё ценнее. Они весьма припозднились, но гонки завтра начинались не рано, так что это было простительно. Эмиль проводил Анну до её номера, где не было Шарлотты, и та уснула, едва коснувшись головой подушки – день получился эмоционально насыщенным, хотя большую его часть она просидела на месте. Немного побыв с ней, Эмиль пошёл к себе, но открывший на стук Маркус прижал палец к губам.       — У нас заснула Шарлотта. Может, останешься с Анной?       — С превеликим удовольствием.       Он забрал ряд необходимых вещей и вернулся, устраиваясь рядом с Анной. Оба спали крепко, ни разу не проснувшись до самого утра.       Очередным этапом «Тур де Ски» стали укороченные дуатлоны. Девушки бежали по пять километров каждым стилем, и к переодеванию лыж Анна отъехала от основного пелотона с двумя попутчицами: Юстиной Ковальчик и Арианной Фоллис. Те больше склонялись к классике, у Анны же предпочтений не было, и она не сбавила темпа, пойдя коньком, а обернувшись, обнаружила, что медленно но верно отрывается от соперниц. Полька и итальянка уже влились в общую группу, откуда пыталась атаковать только одна лыжница. Тоже в белой форме.       На первой половине дистанции Шарлотта что было силы ругала себя, обзывая нехорошими словами. Обижаться можно было только на себя и свою неэкономную технику классического хода: сервисмены подготовили лыжи отлично, потому что Анна летела впереди и наслаждалась их работой.       Получив, наконец, заветную коньковую пару, Шарлотта рванула вперёд, не жалея себя. Первое время за ней удерживались, но постепенно в спину дышало всё меньше и меньше лыжниц. От победы её отделяли только Анна и расстояние до неё – небольшое и оттого издевательское. Шарлотта мчалась вперёд кометой, но не ощущала той лёгкости, которая обычно заставляла её воспарить, включив инстинкт убийцы. Будь Магнус Ингессон здесь, она бы уже раскатывала впереди вместе с Анной, но сейчас организм не желал подключать резервы.       «Секс, – стучало в голове у Шарлотты. – Секс и только секс, и получается нереальный эффект. Анна – подтверждение…»       А Анна переступала с лыжи на лыжу, легко прокатываясь, и боялась, что Шарлотта её догонит. Но гонка проходила великолепно: сумев зацепиться на классике, теперь она шла единоличным лидером и подогревала себя приятными мыслями. «Эмиль хочет на мне жениться! – радостно думала девушка. – И позже мы обязательно сделаем это, нашу свадьбу запомнят все! Подружки невесты будут в розовом, но, наверно, Шарлотта не согласится… Ой, а Тео – подружка невесты или друг жениха?!»       Она уже выкатывалась на стадион, когда за спиной послышалось тяжёлое прерывистое дыхание. Быстро обернувшись, Анна пришла в ужас: Шарлотта всё же догнала её! Далее было не до раздумий – победить хотела каждая, и две шведки рванули к финишу на всех парах, расходуя последние силы. Анна всё же была впереди, когда ускорилась, и имела крошечную, но фору. Скорости были реактивными, ветер свистел – в ушах не только лыжниц, но и провожающих их к финишу криками зрителей. И первой черту всё же пересекла Анна, мешком свалившись на снег, забывая о любой грациозности. Шарлотту, рухнувшую таким же образом, от победы отделили чуть более полусекунды.       — Эксперимент удался, да? – полушёпотом спросила она, когда обе отдышались и обнялись.       — Эксперимент? – Анна округлила глаза. – Но… Ах, точно! – она хлопнула себя по лбу. – Я забыла!.. Мы так душевно сходили в кино, потом посидели в кафе – я вернулась и сразу уснула…       — То есть…       — То есть, нет, – она не дала Шарлотте закончить мысль, серьёзно покачав головой. – Получается, для меня секс перед соревнованиями не так и важен.       — Вообще?! – та откровенно не верила.       — Наверное, как приятное дополнение, но не более… Для меня куда важнее просто получить положительные эмоции. Знать, что в меня верят. На худой конец, проспать гонку или упасть с кровати, – она попыталась пошутить, но Шарлотта даже не улыбнулась, погрузившись в свои проблемы ещё сильнее.

***

      — Хелльнер, ты же не забыл?!       После центральноевропейской программы «Тур» традиционно переезжал в Италию, и на эти числа каждый год приходилось ещё одно знаменательное событие. Петтер Нортуг напомнил о нём пятого января после спринта, раздуваясь от гордости: в борьбе за подиум он всё же сумел опередить Маркуса. Тот закатил глаза, и Нортуг продолжил:       — Видимо, не забыл, раз сделал такой подарок уже сегодня, заранее.       — Это третье место для тебя стало подарком? Я всё равно выше в общем зачёте.       Спор закончился, не успев начаться – призёры ушли на награждение, остальные потянулись к выходу со стадиона. Маркус был даже рад непопаданию на подиум: пять бонусных секунд ничего бы не решили, а его главным соперникам придётся провести минимум полтора часа на цветочной церемонии, пресс-конференции и допинг-контроле. Он в это время расслабится, будет валяться на кровати и морально разлагаться.       «А если всерьёз, что тебе подарить?» – написал Хелльнер вечером, помня о дне рождения заранее, но так ничего и не придумав.       «Ночь в стиле БДСМ, – последовал мгновенный ответ. – Нужно только найти плётку и наручники».       «Захотелось боли?»       «Ты не понял. Плётка – мне, наручники – тебе».       «Нет, это ты ничего не понял. Собираешься где-то отмечать?» – самым бескровным вариантом было сменить тему.       «Да. Но пока не скажу, где».       Маркус удовлетворился ответом и больше ничего не писал. Назавтра они бежали гонку преследования из точки в точку – тридцать пять километров из Кортины в Тоблах. Год назад она пришлась на канун дня рождения Петтера – на пятое число, не на шестое, и тот точно так же размышлял о подарке. Всю дистанцию лидеры тогда прошли бок о бок: они с Нортугом, Дарио, Аксель Тайхманн, ещё кто-то из сборной Норвегии. Точнее, Нортуг ехал не рядом, а позади, не выходя вперёд и работая за спинами остальных. На финише он, как и всегда, одержал победу, поблагодарив Маркуса за отличный подарок на день рождения.       В этот раз такое не должно было повториться. Тройка лидеров, в которую Нортуг не входил, стартовала с интервалом примерно в сорок секунд друг от друга: Дарио Колонья, Девон Кершоу, Маркус Хелльнер. Нортуг уходил в гонку четвёртым, а за ним собиралась толпа охочих преследователей.       Но что было за спиной у норвежца, Маркуса не волновало. Его задача – попытаться подобраться к канадцу. Рельеф шёл вверх, и это было только на руку: Нортуг может пойти даже в точно таком же темпе, но ни за что не догонит, будь у него хоть сто дней рождений.       День рождения Нортуга… Год назад его жизнь ещё не встала с ног на голову, а Нортуг казался самым раздражающим человеком в мире. Маркус догнал Девона Кершоу на въезде в подлесок, и вскоре попутчик не справился с его темпом. Год назад он встречался с Дани, а если и пересекался с Петтером, то при встрече они грозились друг друга убить. Впрочем, они и сейчас грозились…       Маркус любил эту гонку, и ехать её в одиночку, подгоняемому только собственным временем, было куда приятнее, чем то и дело переругиваясь с соперниками, норовящими взять каждый свои бонусы. На уровне верхушек деревьев шумел дрон, впереди на снегоходе ехал оператор – необычное на круговой гонке, но реальное – в этой. Темп был удобным, а издали никто не приближался: конечно, Нортуг не снизойдёт до того, чтобы умирать на трассе. Он подождёт преследователей, их силами догонит отставшего Кершоу, а потом насмешливо-благородно обыграет всех в борьбе за третье место. А потом устроит празднование своего дня рождения.       Год назад оно проходило в ближайшем ресторане, и их с Дани зачем-то туда понесло. Точнее, понесло Тео с Эмилем, а они пришли за компанию, чтобы те ничего не сотворили. А сейчас Шарлотта вполне серьёзно задаёт ему вопрос, любит ли он Нортуга, и он довольно долго думает, прежде чем дать какой-то неопределённый ответ…       Разозлившись на себя, Маркус предпринял ускорение. Как раз вовремя – впереди показался стадион Тоблаха. Если он хочет ещё сократить отставание от оккупировавшего первое место Дарио, то сейчас – самое время. Боковым зрением, проезжая по мосту, он уже видел финиширующего победителя, а сам пересёк черту спустя минуту с лишним. Они с Дарио пожали друг другу руки и стали ждать третьего призёра, повинуясь спортивной этике. Как Маркус и ожидал, вскоре на финишной прямой появилась целая группа лыжников во главе с одетым в красный комбинезон Петтером Нортугом.       — Ну так что, тебя ждать на дне рождения? – спросил тот по пути на пресс-конференцию. – Учти, что я желаю тебя видеть.       — Где? – просто спросил Маркус, идя рядом.       — В прошлый раз руководство было недовольно, – произнёс Петтер, – что мы все там пили и всё такое.       — И ты всё равно празднуешь? – Хелльнер поднял бровь.       — Да. У себя в номере.       Маркус сперва подумал, что его разыгрывают, но затем вспомнил, с кем имеет дело. Находящегося в собственной комнате Нортуга подозревать будут меньше всего, а если его захотят зайти поздравить… Выбрать самый на первый взгляд абсурдный вариант – в этом был весь Петтер Нортуг.       — Ну и, он отмечает? – в отеле Маркуса догнала Шарлотта. – А то наслушавшись прошлогодних рассказов, я жалею, что меня там не было.       — Да, – просто ответил тот. – В восемь часов прямо у себя в номере.       Шарлотта этому почему-то не удивилась, а Маркус смутно представлял, как придёт на это мероприятие. Впрочем, едва ли там будет много народа: все спринтеры уже уехали, оставив Петтеру номер в личное пользование – поэтому вряд ли комната набьётся до отказа.       А вот Шарлотта, похоже, видела планы абсолютно чётко, решив провести эксперимент. К Нортугу она отправилась одна, на час раньше, и требовательно забарабанила в дверь.       — Приходить заранее позволено только Хелльнеру, – Петтер прищурился, едва приоткрыв дверь: он только что вышел из душа и расхаживал завёрнутым в полотенце.       — Мне плевать, – Шарлотта прошмыгнула у него под рукой. – Выгонять не станешь, – это она произнесла с края кровати, куда мгновенно уселась.       — Хелльнеру бы твою наглость. Ты принесла мне подарок?       — Нет, я пришла выпить за твой счёт.       — А мы поладим, я всегда это знал, – Нортуг самодовольно хмыкнул и принялся одеваться, совершенно не стесняясь своей наготы. Затем он достал из-под кровати бутылку виски, а из спрятанного в тумбочку холодильника – двухлитровую колу. – Тебе разбавлять?       — Себе не забудь разбавить, а я не люблю пить водичку. Так и быть – я принесла подарок, – Шарлотта достала из-за пазухи небольшую коробку, в которой лежал новый механический штопор. – Думаю, сегодня пригодится.       — Хорошо, – Петтер одобрил дар, не говоря, однако, слова «спасибо». – А что подарит мне Хелльнер? – он наклонился к собеседнице и даже самому себе напомнил маленького ребёнка, допрашивающего взрослого родственника.       — Не имею ни малейшего понятия, – Шарлотта отсалютовала одноразовым стаканом и пригубила виски.       — Зачем ты пришла? – последовал очередной вопрос. Нортуг не любил, когда с ним играли не по его правилам. Это не он должен разгадывать, а наоборот.       Шарлотта подвинула стул и закинула на него ноги, спиной опираясь на стену, к которой была приставлена кровать. Она выдержала паузу, после чего спросила:       — Ты его любишь?       — Кого?       — Короля Карла Двенадцатого, – она закатила глаза. – О ком же в течение нашего недолгого разговора ты упомянул уже трижды? Ты любишь его? – Шарлотта повторила вопрос, не давая увильнуть.       Нортуг углубился в раздумья точно так же, как Маркус несколькими днями ранее. Он смешно оттопырил губу и почесал в голове, но не смог дать членораздельного ответа.       — У него клёвая задница, – объявил Петтер. – И… Ну, ты понимаешь, – он сделал пасс руками, обозначая силуэт. – Я хочу с ним быть и уже не смогу без него. Но я не знаю, что такое любовь.       — Значит, любишь… – медленно вынесла вердикт Шарлотта. – Не думала…       — Не говори ему ничего лишнего, – Нортуг порывисто поднялся на ноги, пересекая комнату по диагонали и крепко сжимая в руках пластиковый стакан. – Ты ведь не скажешь?!       — Зачем же? – Шарлотта пожала плечами. – Вы потом сами всё друг другу скажете.