Чемпионат Швеции, стоящий в конце января-начале февраля, воспринимался всеми по-разному. Для кого-то это было сродни оазису между кубковой мясорубкой и главным стартом, где можно расслабиться и выступить в своё удовольствие. Кто-то, напротив, отчаянно цеплялся за последнюю возможность отобраться на чемпионат мира или Олимпиаду, а лидеры приезжали за золотом, и некоторые расценивали второе место как поражение всей жизни.
Ида Ингемарсдоттер не относилась ни к одной из этих категорий, существуя в собственной, строго очерченной реальности. Она должна была приехать на чемпионат Швеции – и её оболочка туда приехала. Сама Ида в этот момент могла гулять по широким весям других вселенных – более интересных, чем эта. Чёрные печатные буквы в бумажных книгах или, что чаще, в приложении-читалке на планшете, переносили её на поля эпичных сражений, где герои ищут справедливости с помощью меча и магии, а притеснённые поначалу персонажи к финалу выбиваются в короли. Закрывая глаза перед сном, Ида пускалась в межпланетные путешествия, представляя себя на капитанском мостике и высчитывая координаты от одной звезды до другой. Тем не менее, существуя иногда в придуманных мирах, она не забывала о реальности. Там, где кто-то другой мог стать рассеянным и невнимательным, Ида методично выполняла то, что требовала от неё ситуация. Вот и сейчас, сидя в номере отеля в Сундсвалле, где проходил очередной чемпионат Швеции, она услышала стук в дверь и сразу пошла открывать, заложив очередную книгу попавшимся под руку носком – кажется, чистым.
За порогом стоял Андерс Ниеми с каким-то свёртком в руках. Ида удивилась его визиту – с той вечерней встречи в Дюссельдорфе они всякий раз здоровались, перебрасывались парой фраз, но чтобы дошло до приватного посещения… Этим Андерс ей и импонировал: он не напрашивался на разговор ради разговора, как Робин Брюнтессон, не надоедал беседами в Интернете, как один её виртуальный знакомый. Со своими единомышленниками Ида общалась в одной из социальных сетей на тему космофантастики и прочего фэнтези, и один из собеседников однажды написал ей в личные сообщения. Сперва они более подробно обсудили интересующие вопросы, но потом друг по переписке предложил встретиться и начал выражаться какими-то дегенератскими фразами, комкая слова. Когда у Иды глубокомысленно поинтересовались: «Чо как?», она решительно нажала на красную кнопку игнора.
А теперь нужно было впустить человека в комнату, отчасти личное пространство, и она неприлично долго думала, прежде чем отступить в сторону и позволить Андерсу пройти.
— Я совсем ненадолго, – сразу предупредил он. – Хотел только отдать, обещал же… – он протянул пакет, и Ида, с подозрительным видом приняв его, разглядела пресловутую модель звёздного неба с книгой-путеводителем, о которых они говорили.
— Я не могу это принять! – она мгновенно вскинулась. – Это дорогая вещь… Коллекционная, именно таких в Швеции очень мало…
— Так пусть она будет у тебя, – Андерс пожал плечами, снова возвращая ей всунутый обратно свёрток. – Тебе нужнее, ты найдёшь применение – будешь рассматривать, что-нибудь представлять. У меня же просто запылится на полке.
Ида засомневалась: она знала цену вещам. Действительно, будет обидно, если карта просто пролежит, но…
— За подарки без повода принято отдавать что-то взамен.
— Как скажешь, – Андерс покладисто согласился. – Тогда у меня к тебе предложение – скорее, даже просьба…
Предугадывать чужие намерения Ида не умела. В её любимой литературе главный герой мог предложить своей подруге пойти с ним убивать дракона или заключить пакт о добыче нового сорта космической пыли. А как там это делается в реальном мире? Наверное, он должен позвать её гулять?.. Ида твёрдо решила, что никуда не пойдёт: с некоторых пор ей было трудно доверять людям, не сомневаясь в их бескорыстии. Отовсюду она ожидала подвоха.
— Не сходишь со мной к ваксам? – продолжил Андерс. – Я в Сундсвалле никогда не работал. Посмотрим, какой выезд на трассу, где удобнее выкладывать для вас лыжи перед откаткой, – помимо сборной, он трудился сервисменом в «Осарне», клубе, который как раз представляла Ида. – Может быть, и ты что-нибудь посоветуешь.
«А, ну если по делу…»
— Хорошо, пойдём.
Такая формулировка напрочь убила все сомнения. Ей нравилось быть причастной к какому-то делу, а не просто прогуливаться, ведя светские разговоры, в которых она не сильна. Попросив у Андерса пару минут, она переоделась в уличную одежду и вскоре вышла из комнаты, застёгивая куртку. По пути они со знанием дела обсуждали профессиональные детали.
— Скоро вакс-кабина станет настоящим раритетом, – Ида улыбнулась. – Грузовики гораздо удобнее.
— Если норвежцы не заняли самое выгодное место, – проговорил Андерс. – Но ваксы нужны другим командам – не у всех хватит средств на трейлер… Кстати, через пару лет у нас будет другой, огромный, почти квартира на колёсах. Я видел проект разработки.
Постепенно смеркалось, и на улице зажигались огни. Стадион тоже освещался: некоторые любили тренироваться в более позднее время, к тому же, даже в период национального чемпионата после семи вечера лыжню открывали для любителей.
— Нам выделили четвёртую и пятую кабины, – пояснил Андерс. – Первые три – у местного «Стоквика».
— Ещё бы, – хмыкнула Ида, экспертным взглядом оценивая вакс-кабины и подходы к ним. Андерс не менее профессионально открывал дверь полученным в стадионном здании ключом. Забрезжил свет, и он сгрузил возле верстака рюкзак с набором мазей, чтобы не тащить его завтра.
— Бывало лучше, бывало хуже, – философски оценил он внутреннее убранство небольшого помещения, в котором предстояло работать почти неделю. – Что скажешь?
— Неплохо, – Ида пожала плечами. – Расположение нормальное, разминочный круг рядом. Если к утру его подготовят, будет совсем хорошо.
— Сомневаюсь, – отвечал Андерс. – В Эстерсунде, Фалуне и Питео он бы уже был готов. Сундсвалль – не самый лыжный город. Национальные соревнования доезжают досюда редко.
Он расставил лыжные мази в каком-то известном лишь ему одному порядке, а Ида терпеливо ждала, подпирая дверной косяк. В голову лезли разного рода подозрения: «И зачем он позвал меня с собой?! Прекрасно управился сам – едва ли не оценил бы без меня расположение ваксов! Что ему надо?!» В номере было хорошо и уютно, сюжет книги подходил к развязке, а она толклась на улице с Андерсом Ниеми, ставя психологический блок и отказываясь воспринимать тепло вечера на ментальном уровне.
Они пошли обратно, сдав ключ дежурному администратору, и Ида спрятала руки в карманы куртки – не потому, что было холодно, а потому что их было некуда деть. Она ненавидела пустые разговоры, но сейчас молчание только запутывало. Начать несодержательный повседневный разговор было трудно. Ида в отчаянии подняла голову, будто небо должно было непременно ей помочь. Звёзды горели ярко-ярко.
— Снова мы гуляем под звёздами, – сорвалось с губ.
— Да, – тепло улыбнулся Андерс. – Так ты примешь мой подарок?
— Не знаю… – Ида удручённо пожала плечами, принявшись повторять, как мантру: – Он дорогой, ценный…
— Ты станешь для него достойной хранительницей.
— Может быть. У меня есть время подумать до отбоя?
— Конечно, но я не намерен везти это обратно домой.
Они переступили порог гостиницы, и Ида собралась произнести слова прощания, когда Андерс предложил:
— Может, посидим у меня?
Ида расширила глаза, а по телу прошла дрожь. Ей казалось, что она ослышалась: нужно убежать, спрятаться! Но подошвы словно приклеились к полу, а язык уже выпалил:
— Значит, вот что тебе от меня надо?!
Теперь уже Андерс выглядел так, будто его ударили током, а потом с головой окунули в воду. На пару секунд он потерял дар речи, а потом вымолвил совершенно не своим голосом:
— Вообще-то, я хотел позвать тебя на чай… У меня и печенье есть – то, которое тебе в тот раз так понравилось. Я специально именно его купил…
Ида окончательно перестала логически понимать происходящее тем вечером, когда бросилась Андерсу на шею, преисполненная чувством стыда с головы до ног.
— Прости!.. – зашептала она. – Пожалуйста, извини! Как я могла такое подумать?! Ладно подумать, что дёрнуло меня это сказать?!
Андерс не менее неловко поглаживал её по спине, отчего Ида вдруг вернулась в реальность и отскочила на добрые два метра назад. «Я только что обнимала человека! – панически стучало в голове. – Мужчину!»
— Конечно, идём к тебе, – примирительно проговорила она, рассматривая носки своих кроссовок. – Если ты, конечно, до сих пор хочешь меня видеть…
В комнате Андерс активировал кнопку включения электрического чайника, достал походные чашки и две пачки печенья со вкусом топлёного молока.
— У меня ещё есть глинтвейн, – произнёс он. – Вкусно, если капнуть в чай, но теперь мне неловко предлагать – мало ли что ты подумаешь?
— Ты теперь будешь припоминать мне это до конца жизни? – Ида за неимением книги спряталась за пустой пока чашкой.
— Прости.
— Это я должна извиняться. Пока не сказала что-нибудь ещё более глупое – например, что ты гуляешь со мной только в темноте, потому что я страшная.
Если б в тот день проходил чемпионат мира по неловким ситуациям, Ида бы его выиграла. Едва эта фраза слетела с её губ, забрезжил свет: Андерс щёлкнул выключателем. До этого всю иллюминацию составляло бра на одной из стен.
— Нет-нет, сделай, как было! – попросила Ида. – Было уютнее! И наливай свой глинтвейн.
Она попыталась перевести тему, но в каждой шутке была и доля правды: как-то же пришла ей в голову эта дурацкая теория?! Иногда Ида думала, что какой бы непроницаемой ни была её броня, как бы ни были чужды всякие женские штучки, порой логика становилась типично женской, пусть даже она наравне с бывалыми мужчинами могла обсудить все технические детали высадки на Луну Нила Армстронга.
— Зачем? – Андерс переспросил, но всё же вновь приглушил свет. – Если тебе было комфортнее…
— Да нет, – Ида махнула рукой, наблюдая, как он разбавляет ароматный чай глинтвейном из бутылки. – Мне всё равно. Я и так знаю, что я страшная.
Андерс распрямился и внимательно посмотрел на неё.
— Некрасивых людей не бывает, – по поверхности небольшого журнального столика он подвинул к ней чашку.
— Потому что ты вежливый и не можешь сказать мне это в лицо.
— А что такое, в сущности, красота? – Андерс сел на стул в твёрдом намерении переубедить Иду. – Я именно о женской красоте, чтобы не удариться в философию. Ну, что? Отштукатуренное лицо, где под этим слоем не видно кожи? Накладные ресницы по два сантиметра? Смотрится ужасно и прибавляет лет десять. Длинные неестественного цвета волосы, которые нужно каждые пять минут мазать, чтобы они не выпали? Ядовито-зелёные когти с наклеенными стразами на руках? Это не красиво, а смешно.
— Может быть, – Ида не спешила соглашаться во всём. – Но иногда природа помогает, а иногда – как у меня.
Она не могла сказать, что комплексует – свою внешность Ида научилась принимать давно и относилась к ней, как к факту. Мышиного цвета жидкие волосы, ногти в форме лопат, квадратное лицо – что же, другого тела у неё не будет. Она указала на эти несовершенства Андерсу, и тот только рассмеялся.
— Если бы с твоей головы стекал жир, а под ногтями находился трёхлетний слой грязи, я бы согласился, что с тобой что-то не так. А пока – не вижу этого.
— Но ты всё равно не можешь сказать, что я красивая! – Ида отпила свой напиток и про себя отметила его необычный вкус. – Я знаю, что это не так.
— А ты так и не ответила, что считать за стандарт красоты, – Андерс не сдавался. – Если то, что я уже перечислил – да, ты некрасивая. Но тогда некрасивы все девушки в нашем ближайшем окружении.
— И Анна Хааг? – Иде нравилось, как выглядит ухаживающая за собой Анна, но, к счастью, та не была похожа на однотипных раскрашенных кукол.
— И Анна Хааг, – подтвердил Андерс. – Каждый человек красив по-своему, и я не считаю, что это только внешний вид. Это, скорее, совокупность…
Иде был близок ход его мыслей. Она просто ленилась заниматься собой: не видела смысла краситься, покупать крема и прочие средства – лучше провести это время с пользой, читая или что-то обдумывая. Она знала, что если обратится к профессиональным визажистам и дизайнерам одежды, её будет не отличить от голливудских дам на красной дорожке: и правда, это не красота, а какие-то общие для всех рамки, которые навязывают стандарты общества. Ей хотелось согласиться с Андерсом, но вместо этого она произнесла:
— Меня уже называли красивой. Второй раз я на это не куплюсь, – ей захотелось зажать руками уши, потому что в голове зазвучал голос: «Не слушай никого. Для меня ты самая красивая». Перед глазами тогда стояла пелена, потому что чужие руки сняли с неё очки, но когда губы соприкоснулись, ей даже нравилось воспринимать мир наощупь – настолько сильно она стеснялась продолжения.
— Послушай, я… – Андерс хотел, как лучше, но сделал самое неподходящее в данной ситуации: присел рядом с ней на кровать, отчего Ида отодвинулась на другой край. Она вскочила бы, не держи в руках горячую чашку. – Я не причиню тебе вреда! Клянусь! Пожалуйста, не уходи. Можно я сяду рядом? – Ида кивнула, а он приблизился, теперь будучи осторожным и не позволяя даже самый безобидный телесный контакт. – Расслабься же, я не маньяк. Честно. Почему ты меня боишься?
— Густав Янссон тоже не был маньяком, – Ида отпила «коктейль» и со стуком поставила чашку на столешницу. – Он просто был азартным подонком.
— Кто такой Густав Янссон? – Андерс нахмурился, начиная понимать, куда она ведёт. – Хотя, конечно, ты вправе не отвечать, если…
— Он меня не насиловал, если ты об этом, – хрипло бросила Ида, – поэтому я скажу. Хотя лучше бы изнасиловал… И тут нужна русская водка, а не глинтвейн, – она хлебнула алкогольного напитка уже без всякого чая.
Ей было восемнадцать, и она заканчивала лыжную гимназию в Эстерсунде. Подростки всегда были жестокими, но Иде повезло с сокурсниками: в спортивном учреждении все шли к одной цели и редко обращали внимание на то, что кто-то носит очки или не красит ресницы. Ида вполне привыкла к тому, что её подруги бегают на свидания с мальчиками и шепчутся о поцелуях – её же интересовали совершенно другие вопросы. До тех пор, пока за год до выпуска не появились новенькие – тот самый Густав Янссон со своим другом Нильсом. Почему-то этот холёный красавец-блондин вместе со своим подпевалой сразу стали оказывать знаки внимания именно ей: то принесут цветы, то по небольшому подарку, то по очереди подойдут с комплиментом – словно соревновались, кому первому она станет благоволить. Понять бы это сразу – но Ида по неопытности и присущей доброте велась на эти уловки. Устоять перед Густавом было трудно: о нём мечтали все девчонки параллели, а он хвостом увивался за ней, невзрачной и молчаливой. Сходив на пару-тройку свиданий, Ида окончательно потеряла голову – водоворот событий закрутил. Первая романтика, первый поцелуй, потом дошло и до большего – и новые ощущения понравились так, что их хотелось повторять чуть ли не ежечасно, но наутро прекрасный принц оказался сволочью, и единственное, за что Ида была ему благодарна – за то, что ему хватило такта в ту ночь делать всё так, как должно.
— Они с другом просто побились об заклад, – она почти равнодушно пожала плечами, пересказывая историю Андерсу. – Кто первым затащит дурнушку Иду в постель – вот такое вот соревнование. Победитель срывал большой куш…
Она не успела опомниться, а Андерс уже обнимал её в крепких надёжных объятиях, не говоря ни слова. Ида оценила это молчание – по закону жанра мужчина должен был потрясать кулаками и обещать отомстить, но она не любила истории с предсказуемой развязкой. А ей бы сейчас расплакаться, но она не умела – это ведь не долгожданная экранизированная встреча персонажей фэнтези-саги, которые не виделись с самого начала эпопеи.
— Вот, как-то так, – неуклюже подытожила Ида, неловко отстраняясь. – Ты первый человек, который об этом узнал. Во всяком случае, от меня.
Они сидели рядом, и Андерс взял её за руку, а та не отдёрнула её – только улыбнулась.
— Я сделаю всё возможное, чтобы такое не повторилось, – наконец, проговорил Андерс. – Позволь попробовать тебя защитить? Если это в моих силах?
— На меня никто не нападает, – Ида рассмеялась. – Но я разрешаю, – произведения о духе рыцарства и культе прекрасной дамы она проглатывала ещё в младших классах, и было приятно мысленно вернуться к этим беззаботным временам.
— Я тебя не обижу.
— Я знаю.
— Откуда? Недавно ты мне не верила…
— Ты другой, – пояснила Ида. – Я поняла бы, что ты врёшь, начни ты обещать отомстить и всё прочее в таком духе. Героика бывает только в книгах и фильмах. А ты пообещал защитить. С того случая я никому не доверяю, но, кажется, пора учиться этому заново.
Было поздно, и вскоре Ида собралась уходить к себе: перед завтрашним командным спринтом нужно было отдохнуть, да и вовсе побыть в одиночестве после столь насыщенного вечера.
— Спасибо за подарок, – проговорила Ида, вспомнив об оставленной в комнате карте звёздного неба, чей статус до сих пор так и не был прояснён. Она набралась смелости, зажмурилась и, привстав на цыпочки, поцеловала Андерса в щёку.
***
Даниэль Рикардссон вместе со всеми призёрами ожидал награждения – организаторы выносили подиум и выстраивали девушек-волонтёров, которые будут вручать награды – и со стороны вопрос Робина Брюнтессона мог бы показаться неуместным.
— А ты что здесь делаешь?! – спросил новоиспечённый чемпион Швеции, ткнув Дани в грудь и воззрившись на него снизу вверх. Тот, напротив, смотрел с высоты своего роста. Интереса и участия во взгляде было не больше, чем если б на его лыжу села жужжащая муха.
— Я здесь нахожусь, – бесцветным голосом пояснил он.
— Находишься? – Робин несказанно удивился такому ответу.
— Ну да, – последовал неторопливый кивок. – Занимаю место в пространстве относительно других тел.
Робин попятился. Происходи эта сцена в Средние века, он бы, отступая, перекрестился и окропил собеседника святой водой, а для надёжности вбил бы в его сердце осиновый кол.
— Поздравляю, – Брюнтессона оттеснил Тео, и Дани незаметно выдохнул. Механическим движением он пожал ему руку и снова замкнулся только на собственных ощущениях. Теодор рефлекторно подмигнул ему и отправился восвояси, оставляя Дани задумчиво молчать.
Робин Брюнтессон, Теодор Петерсон – он не поставил бы ни кроны, что когда-нибудь будет стоять с ними на одном пьедестале даже на чемпионате Швеции. Но в команде с Антоном Ярнбергом они умудрились стать вторыми в командном спринте – и не смогли выиграть отнюдь не из-за расположенности Даниэля к длинным дистанциям, где нужно долго и неторопливо разгоняться. Совсем наоборот: они боролись за золото до последнего этапа, но Антон не сумел удержаться за Робином, а Дани на заключительном отрезке не хватило дистанции, чтобы накрыть Фредрика Бюштрёма. Зато он смог не подпустить Тео – действующего чемпиона в этой дисциплине.
Для него уже не существовало каких-то границ возможного: успехи на Кубке мира также продолжали обнадёживать. Он вплотную подобрался к тройкам общего и дистанционного зачётов, проведя ударный уик-энд в Отепя. Коронная дистанция на пятнадцать километров классикой «порадовала» расположением номеров: Дани финишировал со вторым временем под семьдесят пятым, а под семьдесят шестым на финиш выкатился Маркус. Даниэль протёр глаза – тот боролся за подиум, и это на классике! Хелльнеру не хватило считанных секунд, и он яростно ударил кулаком по снегу, на который упал, а потом Дани понял, в чём дело. С цифрой семьдесят семь на груди черту пересёк Петтер Нортуг. Они с Маркусом буравили друг друга взглядами, сложными для понимания: но, видимо, тот пытался что-то доказать, стремясь показать результат на непрофильной дистанции и не подпустить Нортуга по ходу гонки, а норвежец всем своим видом говорил: «Ну и во что это вылилось? Ты всё равно четвёртый».
А в воскресенье Дани попал в финал классического спринта, и это было более сюрреалистично, чем подиум чемпионата Швеции. Эмиль и Йеспер, квалифицировавшиеся вместе с ним, несказанно удивились, норвежцы и россиянин тоже смотрели, как на весьма странное явление. Но всё происходило наяву – более того, Дани стал в забеге не последним, обогнав Йеспера Модина. Конечно, тягаться с остальными спринтерскими гигантами было трудно – они разгонялись мгновенно – но и это был огромный прорыв. Огромный и нелогичный, как если бы все эти любители коротких гонок прошли с ним в одни ноги марафон, а не проиграли бы по десять минут.
Мир вокруг играл разноцветными красками. Розовым пятном отливал Робин, запачканный белый – это Тео. Да и эмоции остальных призёров колебались исключительно в ярких цветах. Дани видел это, но не обращал внимания, продираясь сквозь густое чёрное полотно своего отчаяния. Просто потому что зачем-то пообещал Йохану – только ради этого. Однако иногда становилось интересно.
Чуть более чем через неделю он вышел на старт классической гонки в Драммене, неподалёку от Холменколлена. Ещё три дня – и начнётся чемпионат мира. Дани пробежал эту гонку и выиграл её – это была первая «чистая» победа, одержанная не в эстафете и не в рамках многодневки. Дистанционные подиумы, спринтерские успехи, тройка общего зачёта – какая-то сказка. Занятная сказка, любопытная – потому что Даниэль был человеком с высшим физкультурным образованием, прекрасно понимающим все происходящие в теле процессы. У него же всё шло как-то не так: показатели тестов менялись в лучшую сторону, но организм этого не чувствовал – мышцы не ныли, усталость не приходила. Все ощущения собрались в левой части груди – там, где сердце. Моральная боль была не просто сильнее физической – она подавляла её почти полностью.
«Интересно, – повторил Дани про себя. – Очень интересно. Я могу провалиться, только если мне замажут лыжи…»
Организм действительно работал нестандартно, в какой-то мере мистически. Распространяться об этом в команде и в медицинском штабе Дани не стал – его бы немедленно сочли умалишённым и отправили бы к сторонним специалистам. А психологи и психиатры определённо найдут у него букет самых замысловатых диагнозов.
***
Дуатлоны на чемпионате Швеции Шарлотта и Маркус выиграли без особых проблем. Шарлотта выложилась полностью, желая как можно раньше избавиться от Анны, главной соперницы на национальных стартах. Хелльнер, напротив, не рвался вперёд во что бы то ни стало: Дани отсеялся после классической части, и они остались один на один с Йоханом. А уж тут Маркус отлично знал, что именно сейчас в контактной борьбе Олссону у него не выиграть – разве что, на помощь придёт случайность в виде сломанной палки или падения.
Вечером после гонок победители ожидали пресс-конференцию, в этот раз организованную не вполне стандартно. Вместо закутка на стадионе, где не всегда тепло и может не быть даже столов, участников брифинга провели в конференц-зал отеля. До начала оставалось полчаса, но Маркусу с Шарлоттой было лень подниматься в номера после закатки. Поэтому они заняли два стула и негромко разговаривали: Шарлотта снова была недовольна.
— Да что снова не так-то?! – не понял Хелльнер. – Ты выиграла! Выиграла без вопросов, при чём тут секс?!
— Всего пятнадцать секунд от Анны! – та гнула своё. – Анна бежала не в полную силу, я слышала, как перед гонкой она жаловалась Эмилю на плохое настроение!
— В котором Эмиль, видимо, и виноват? – хмыкнул Маркус.
— Не знаю! Но она всегда бежит лучше, если у неё хороший настрой, это факт! Я могла выиграть меньше или проиграть, а на чемпионате мира это и вовсе будет место за пределами подиума…
Хелльнер закинул руки за голову и вытянул ноги, поморщившись: на стуле было не очень удобно, и он предпочёл бы сейчас мягкое кресло.
— Я как-то упустил момент, когда ты стала истеричкой.
— Я не истерю! – визгливый тон Шарлотты, однако, говорил об обратном. – Я анализирую факты! Мне всегда помогал секс в ночь перед соревнованием – это факт! Сегодня не помог – тоже факт! Я знаю, что могу лучше! Чувствовать себя лучше!
— Ты затащила Андерса в постель накануне дуатлона? – Маркус поднял брови. – А то, что у него тоже гонка, ты не подумала? А ведь он также не прочь показать хороший результат… Это нам чемпионат Швеции – лёгкая прогулка, а тем, кто не в сборной – один из немногих шансов туда отобраться.
— Он был совсем не против, – Шарлотта, тем не менее, опустила глаза, внутренне коря себя за эгоизм. – У меня же чемпионат мира, он должен понять… Вот ты, как бы ты разнообразил секс?! Я хочу что-нибудь придумать перед «разделкой»!
— У нас с тобой немного разные потребности, – съязвил Хелльнер. – Я вряд ли могу тебе помочь.
— Я могу адаптировать! – она решительно махнула рукой. – Ну? Что бы ты сделал, если б решил разнообразить ваш с Нортугом секс?!
— Отвёл бы его на операцию по увеличению члена.
Шарлотта немедленно захохотала, не утрудившись сделать смех чуть менее громовым и едва не опрокинув стоящий впереди стул.
— Всё действительно настолько плохо?!
— Нет, – невозмутимо отвечал Маркус. – Когда он представляет, что он на финише и молотит с той же скоростью – нет. Просто мне есть, с чем сравнивать.
Собеседница внимательно посмотрела на него – мол, теперь-то ты должен понять!
— Вот и мне есть, с чем сравнивать. Так что? Никаких идей?
Хелльнер глубоко вздохнул.
— Вот же приклеилась, как липучка… Повторюсь: я не знаю.
— Может, всё же поставишь себя на моё место?
— Кто-нибудь другой, наверное, ответил бы про всякие цепи и плети, но даже я не настолько больной. Лотта, мне не нужно ничего делать, чтобы разнообразить. У нас всегда по-разному. Мы редко повторяемся – на физическом уровне, на ментальном – всегда умудряемся ощущать по-разному.
— Завидую, – едва слышно протянула Шарлотта. – Вот ведь странно – мы с Андерсом любим друг друга, но у нас ничего не клеится в интимной жизни, – она умолчала о том, что её партнёра всё устраивало. – У вас же непонятно что, но зато всё так гармонично в постели… Не знаю, что делать. Если из-за этого я проиграю чемпионат мира…
Маркус хотел сказать, что значительную часть проблем она придумала сама и сейчас старательно заставляет себя в них поверить, но не успел: в зал потянулась вереница журналистов. Уже через десять минут Шарлотта с улыбкой рассказывала, какой сильной чувствует себя в преддверии главного старта сезона.
Спринт Шарлотта проиграла Ханне Фальк, и это злило её, несмотря на дистанционную предрасположенность. Оставалась «разделка» классикой, и ей во что бы то ни стало нужно было стать чемпионкой Швеции – в очередной раз, она сама сбилась со счёта. Доказать – наверное, только себе самой.
Маркус не смог ничего подсказать, и приходилось спешно соображать самой. Они познакомились с Андерсом как раз год назад на национальном турнире, и она успела неплохо его изучить. Тот был противоположностью Магнуса Ингессона, абсолютного доминанта, возбуждающегося от малейшего контакта или намёка. Андерс, напротив, проявлял настойчивость более романтического плана, не упиваясь собственным превосходством как мужчины.
«Но что же обычно делают девушки для... разнообразия?!» – Шарлотта всё же понятия не имела, что ей предпринять. Перед Маркусом она просто разделась, а Ингессон брал своё самостоятельно – она всего лишь шла за ним по проложенной тропе.
Времени на то, чтобы что-то придумать, оставалось всё меньше. Шарлотта сидела на допинг-контроле после спринтерского серебра и вертела головой по сторонам. С Ханной они вежливо поздравили друг дружку, но продолжали оставаться просто подругами по команде – не более. Занявшая третье место Ида уткнулась в телефон. Спрашивать совета у неё было бы решением ещё более глупым – та явно не обладала богатым опытом. А ещё был риск нарваться на какую-нибудь лекцию о литературных героях, попавших в такую же ситуацию. Вот Анна могла бы помочь… Шарлотта прикрыла глаза и представила Анну порхающей вокруг Эмиля. Наверняка, какие-нибудь приватные танцы или что-то в этом духе… Она потрясла головой: просто чудовищная слащавость! Сама Шарлотта умела ладно двигаться, но чтобы исполнить стрип-дэнс… Идея была просто кошмарной, но она поставила в голове галочку. Может, такая импровизация и сойдёт?
Укрепившись в этом намерении и вернувшись в номер, Шарлотта столкнулась с первой проблемой: обилием спортивного белья из плотной непромокаемой ткани. У неё просто не было тех комплектов, которые считались эротическими – маленьких, изящных, с кружевами. Даже дома не было – за ненадобностью. Практичность диктовала удобные модели, а Магнус Ингессон предпочитал видеть её голой и не тратил времени на разглядывание, снимая всю одежду одним махом.
Где в Сундсвалле находится хороший магазин нижнего белья, Шарлотта не знала. Найдя подходящий в поисковике, она подумала, что было бы неплохо отправиться туда с кем-то, кто знает город – и прикрыла рот рукой, засмеявшись. Сундсвалль был родным городом Андерса Сванебо. Собственно, почему нет? Она же не какая-нибудь юная недотрога, которая при человеке противоположного пола стесняется произнести слово «лифчик»?
— Мне нужно вот сюда, – без лишних предисловий произнесла Шарлотта, показывая Андерсу экран смартфона с открытой картой. – Проводишь?
Он перехватил её руку поверх, всматриваясь в место назначения.
— Странно, что тебе нужно туда именно сейчас, но… Идём, можно быстро пройти напрямик.
— Спасибо! – Шарлотта просияла и развернулась на пороге его комнаты. – Только куртку возьму!
— У тебя что, украли все трусы?! – весело крикнул Андерс вслед.
Шарлотта вернулась и провокационно посмотрела на него, скрестив руки на груди.
— Просто захотелось тебя порадовать, – чмокнув его в щёку, она всё же убежала.
В магазине Шарлотта педантично выбрала вещи нужного размера, не тратя времени на примерку и прочие действия. По пути она представила, как бы пришла в магазин женского белья Анна, прихватив с собой Эмиля – несомненно, устроила бы целый спектакль, демонстрируя в руках каждую тряпку и спрашивая, что ему больше нравится. Эмиль бы скрежетал зубами, находясь в царстве кружевных бюстгальтеров, а потом они бы бурно ругались и столь же бурно мирились.
— Примеришь? – с надеждой спросил Андерс, когда они возвратились в отель.
— Разумеется! – отвечала Шарлотта, думая, что будет смотреться очень глупо в белом кружевном белье. – Не для того же я это купила, чтобы положить в чемодан?..
Ей нужно было перекинуться парой слов со своими сервисменами, и к Андерсу она пришла чуть позже – как и в случае с вакс-кабинами, представителям местной команды выделили лучшие номера, к тому же, одноместные.
— Я померила, – сообщила она, понятия не имея, что делать дальше. Начать эротично снимать одежду? Она не умеет, и… чёрт возьми, зачем всё это, если можно просто заняться любовью без лишних телодвижений?!
К счастью, Андерс помог ей, начав раздевать самостоятельно, и даже подвёл к зеркалу, обнимая сзади, чтобы она смогла оценить обновку. Он припал поцелуем к её шее, а Шарлотта уставилась на своё отражение. Неплохо, очень неплохо, но если всё снять – будет ещё лучше. Но сегодня она сама хотела разнообразить, и поэтому, приметив напротив зеркала пуфик, толкнула на него Андерса и уселась сверху, не забывая поглядывать на их отражающиеся копии. Зрелище понравилось, несмотря на оставленные на теле элементы одежды, и она захлёбывалась от наслаждения, запрокинув назад голову.
Позже Шарлотта беззастенчиво рассматривала лицо спящего Андерса и отмечала, что он очень красив. В сто, нет, в тысячу раз красивее Магнуса Ингессона, хотя нельзя было отрицать, что его зрелость тоже очень выигрышна. Красивее Маркуса – тот берёт, скорее, цельным образом, фактурой. Красивее ли Тийо Сёдерхьельма?.. Нельзя даже сравнивать – слишком разнились образ строгого нордического фенотипа и внешность романтического героя.
Шарлотта уснула умиротворённой, надеясь, что всё получилось. Но на следующий день она снова была только второй, не дотянув пять секунд до стартовавшей с более ранним номером Анны Хааг.
