Трасса «Скандинавия»

      В день женского дуатлона на Холменколлен снова опустился густой белый туман, который не желал рассеиваться, как это было во время спринтерской квалификации. Он, напротив, сгущался, и впечатлительной Анне Хааг казалось, что в худшем случае ей придётся прорубать себе путь топором, а в лучшем белая субстанция окажется густым молоком. А даже если это простой туман, то она шагнёт в него и потеряется, и никто её, одетую в точно такую же белую форму, никогда не найдёт.       Шарлотту туман не волновал – катили бы лыжи, да желательно, чтобы с неба не посыпались осадки. Но проснулась она в дурном расположении духа, как и всегда в последнее время. Забыть неудачу в спринте не удавалось никак, несмотря на положительные эмоции, вызванные победой Маркуса. «Восьмая, восьмая, восьмая!» – метрономом стучало в голове. Обиднее только четвёртое место. Ну или седьмое для спринта – досадно быть лучшей из не попавших в финал. В довершение перед сном Шарлотта увидела цифру восемь на какой-то брошенной на пол отельной брошюре, увидела её перевёрнутой и сочла за символ, что вечно обречена занимать восьмые места. Но это ни в коем случае не должно повториться в дуатлоне! Лишь бы протерпеть классику…       Но «протерпеть» – неудачное слово, плохая стратегия, она знала это очень давно. Магнус Ингессон учил её ещё несколько лет назад: нужно знать, что ты лучшая, и только тогда ты станешь лучшей. Именно с этим постулатом она выиграла Олимпиаду – просто вышла на старт и знала, что это её гонка, её и ничья больше. Она не собиралась «терпеть» или «держаться».       «Но здесь половина дистанции – классическая, – возразила Шарлотта сама себе. – Потом тоже классика – неужели мне остался только марафон?! Ну уж нет». Придётся терпеть – семь с половиной километров, половину гонки, и только тогда её ждёт коньковая стихия.       Туман сгустился ещё сильнее, едва лыжницы стартовали. Перемещение в лыжне напомнило Шарлотте полёт на самолёте, когда авиалайнер движется сквозь облако. За одним лишь исключением – пассажиров при этом потряхивало, а лыжи, напротив, катили прекрасно. Она встала в лыжню – хорошо, что костюмы соперниц, в основном, тёмные, и их видно. Шарлотта решила, что пока не станет лидировать – пусть эту лямку тянут норвежки. А ещё она понадеялась, что к завтрашнему дню туман рассеется – а не то Маркус потеряет все ориентиры и триумфально выкатится со стадиона куда-нибудь в центр Осло.       Терпеть. Густая молочно-белая смесь тумана, классика – оставалось терпеть, переставляя ноги попеременным. Было тяжело, а лыжи совсем не помогали, утопая в снегу. Она упорно держалась в группе лидеров из последних сил, но ближе к концу классической половины Ковальчик и Бьорген с Йохауг стали отъезжать вперёд, и различить их очертания можно было едва-едва. «Пусть, – Шарлотта прикусила губу. – Скоро конёк».       К моменту смены лыж отставание от лидерского трио составило двадцать секунд. Досадно много, но справиться можно. Шарлотта почти мгновенно впрыгнула в коньковую пару – было важно выиграть даже эти несколько секунд на переобувании. Теперь только вперёд. Она прикинула в голове профиль трассы, намечая точки, на которых можно атаковать, и прибавила ходу. Надо постараться догнать беглянок. Но сможет ли она угнаться за Бьорген, которая в тридцать лет вдруг стала совершенно непобедимой на любой дистанции?! Конечно, она никогда не выскажет такого во всеуслышание, но сомневаться-то имеет право?..       Шарлотта сумела оторваться от тех, кто «висел» у неё на хвосте – может, отчасти из-за цвета комбинезона – соперницы её просто не замечали, на ней было трудно сфокусироваться. Она осталась одна между призовой тройкой и остальными – и что было сил стремилась вдогонку, когда какая-то неведомая сила резко повела её корпус вперёд и вниз: левая лыжа ехала дальше, а с правой произошло что-то непонятное. Шарлотта чудом удержала равновесие, не пропахав носом снег, и ахнула, когда поняла, что случилось: правая нога была обута только в ботинок, а лыжа скользила без неё. Шарлотта немедленно бросилась следом, боясь, что её сейчас снимают камеры, и весь мир смеётся над неудачливой шведкой, возомнившей, что она враз догонит сильнейших. Она пристегнула лыжу и снова понеслась вперёд, тяжело дыша. Идущие сзади её не достали, и надежда сохранилась: может, не всё ещё решено?.. Шарлотта рассчитывала оценить расстояние до соперниц с пригорка, откуда открывался вид на стадион, но туман не позволил этого сделать, а дежуривший в тренерской зоне Рикард Грип выступил в роли палача, сообщившего об отставании в тридцать секунд.       Чёртов туман, чёртова лыжа, чёртова классика, чёртов организм! Не отстегнись лыжа, она сумела бы зацепиться за Бьорген и компанией. Всегда было важно сохранять визуальный контакт с убегающим противником – сейчас такое было невозможно из-за этого невыносимого тумана. Будь это коньковая гонка, она бы не отстала. Находись она сама в прекраснейшей форме, то не отстала бы и на классике! Четвёртая. Безнадёжно четвёртая – лучше бы подождать и стать пятой или шестой, но преследовательницы уже переключились на локальные разборки между собой. А ещё лучше было бы потеряться в тумане и не видеть тренерский штаб. Рикард Грип – хороший человек, вдумчивый и требовательный, ему подходит роль наставника, но Шарлотта привыкла иметь под боком другого тренера, не располагающего к себе всю команду.       — Ты всё равно лучшая, – убедительно говорил Андерс по телефону вечером. – Всегда лучшая!       «Я не лучшая, дурья твоя башка, не лучшая! – хотелось заорать Шарлотте. – Я четвёртая, ты слышишь, четвёртая, а в спринте была восьмой! Я могу лучше!» Вместо этого она сделала голос как можно более мягким и проговорила:       — Спасибо, любимый. Мне важна твоя поддержка, правда…       — Прошли всего две гонки из шести, – он бодро продолжал. – Ещё четыре гонки, ты обязательно возьмёшь своё!       «Четыре гонки!!! – визгливо протестовал в голове внутренний голос. – И только одна из них может мне подойти! Первая – классика, вторая – тоже классика, ещё и в команде, куда меня не поставят, третья – эстафета, где норвежки во главе с Бьорген выглядят непобедимыми. Наконец, марафон, когда я была младше, у меня получалось… Но ведь Бьорген выкашивает всё…»       — Три гонки, – спокойно сказала Шарлотта Андерсу. – Вряд ли меня поставят на командный спринт. Есть Ида, Ханны…       — Поставят, – голос Андерса излучал уверенность. – Кого ещё, если не тебя? Вот его небось и выиграешь.       — Издеваешься, – она замаскировала раздражение под смешок.       — Совсем нет! Я в тебя верю – знаю, что ты не уедешь без золота.       — Спасибо, – коротко сказала Шарлотта.       Они поговорили на отвлечённые темы, а когда распрощались, Шарлотта с силой швырнула телефон в сторону кровати.       — Что такое?! – всполошилась Анна, вернувшаяся в комнату, пока та разговаривала. – Кто звонил?!       — Андерс, – недовольно пояснила Шарлотта.       — И что, он тебя обидел?! – Анна недоумевала.       — Нет! Совсем нет… Утешал, говорил, что верит в меня…       Анна не понимала ещё сильнее: если бы после неудачной гонки утешали её, она была бы на седьмом небе от счастья. После четвёртого места на Олимпиаде она просто ревела, уткнувшись в грудь Эмилю, а тот молчал как дуболом, не умея подобрать нужных слов. Однако ей самой хватило такта перестать расспрашивать Шарлотту, и она поспешно уткнулась в телефон.       На следующий день Шарлотта сделала то, о чём даже не подумала бы в отсутствие Магнуса Ингессона: не пошла на стадион смотреть мужскую гонку и осталась в номере. Анна ушла на трассу, и она получила комнату в своё полное распоряжение, включив телевизор и растянувшись на кровати. Лыжники только готовились к старту, и оставалось подмечать условия. Над мужчинами погода смилостивилась – туман рассеялся, хотя небо по-прежнему было покрыто тяжёлыми на вид тучами: норвежская столица не позволяла солнцу показаться над стадионом.       Шарлотта оглядывала первый стартовый ряд: лидер общего зачёта Дарио, Легков под вторым номером, Дани с третьим… Удивительно, просто удивительно – настолько раскрыться! Нортуг в бибе действующего чемпиона мира находился тут же, рядом – Маркус, номер пять.       «Сработают ли зеркала? – спросила себя Шарлотта. – Ведь на Олимпиаде всё было с точностью до наоборот…»       В спринте они уже не сработали, и сейчас Шарлотте тоже не хотелось, чтобы её четвёртое место отразилось на результате. Но лыжники начали гонку, и она видела, что шаг за шагом Маркус вязнет в классической лыжне – точно как и она сама днём ранее. Шарлотта разочарованно покачала головой, надеясь высмотреть во главе пелотона остальных троих: четвёрка, бессменно пробежавшая всю дистанционную программу в Ванкувере, не изменилась и спустя год. Кажется, порядок – Дани шёл уверенно и размашисто, а скольжение было идеальным.       Он продолжал идти в первой группе, в голове прикидывая варианты. Даниэль чувствовал в себе уйму сил – столько, сколько никогда не было за всю карьеру. Он может ускориться сейчас, уйти в отрыв на классической части, сделать себе комфортный полуминутный задел и держать его на коньке. Ему не поверят, как не поверили Йохану в прошлом году, как не поверили Маркусу пару дней назад. Даже если поверят – дело совсем не в этой вере. За ним просто не смогут угнаться. Он знал это. И ему помогут – Йохана, Андерса и Маркуса не нужно даже просить. Дани покрутил головой, решаясь. Йохан совсем неподалёку, Андерс чуть сзади, но, вне сомнения, подтянется, если речь зайдёт о командной тактике. А Маркус… Маркуса не было в поле зрения, а на повороте он видел примерно двадцать лыжников, среди которых в белой форме было только двое кроме него самого. Дальше – пустота, провал.       «Смогут и двое», – он сам в прошлом году потерял все шансы ещё на классике, и Маркус с Андерсом справились без него. Пологий выкат на стадион не подходил для отрыва, и время на размышления пока оставались. Слева несколько раз толкнулся Петтер Нортуг, пыхтящий, сосредоточенный, как никогда. Дани представил себя на первой ступени пьедестала, с золотой медалью на шее и силуэтом Нортуга под правой рукой – и не почувствовал ничего, никакой радости. А если у норвежца снова выиграет Маркус, для Маркуса это будет эйфорией, а Нортуг объявит полную капитуляцию. Нужно только, чтобы Маркус добрался до коньковой части с наименьшими потерями. Тогда Дани принял решение и замедлил ход.       — Семь преисподних, что ты делаешь?! – Шарлотта выкрикнула это вслух, когда поняла замысел. – Ты мог уйти один, никто бы не догнал!       С помощью Дани отставание Хелльнера стабилизировалось до полуминуты, но сократить его на классике он не мог – приходилось терпеть, как и Шарлотте вчера, и надеяться на чудо в коньке, ведь выигранный спринт делал его одним из фаворитов финишного отрезка. Приближалась смена лыж, и он не удержался, спросив:       — Зачем?..       — Тебе нужнее. Беги.       И, поменяв лыжи на коньковые, он побежал вприпрыжку, надеясь догнать лидеров. А Шарлотта, в волнении закусив губу, вместе с оператором переключилась на первую часть пелотона. Петтер Нортуг яростно работал на третьей-четвёртой позиции, не выходя вперёд и высиживая. Маркус постепенно отыгрывал отставание – это было видно по онлайн-таблице, которую она включила на ноутбуке. Но вот главный старт, и их зеркала снова не работают. Зато история Нортуга на этом чемпионате мира чем-то напоминала её: сокрушительно проиграв первую гонку, он стремился отыграться. Только проиграл он Маркусу: любимому или же ненавистному – в общем, сам чёрт ногу сломит в их отношениях. Наблюдая за перипетией борьбы, Шарлотта даже ненадолго забыла о собственных проблемах – она прекрасно понимала Петтера, жаждавшего мести. Нортуг регулярно оглядывался по сторонам, видимо, высматривая Маркуса, но найти его не получалось.       «Отстал?! – стучало в голове норвежца. – Быть такого не может. Скорее поверю в то, что он уже финишировал».       Ещё один полуоборот, и Нортуг был готов поклясться, что волосы под шапкой наэлектризовались и встали дыбом. Мощными прыжками Хелльнер приближался к лидерам – ещё чуть-чуть и вольётся в головную группу. «Тебя же не было, тебя же, чёрт раздери, здесь не было!» В течение нескольких секунд Петтер Нортуг был испуган и растерян, не знал, что ему делать. А если швед снова вырвет у него из-под носа золото?! Самоуверенность помогать перестала – ведь один раз это уже случилось.       До финиша оставалось немного: чуть-чуть передохнуть – и можно начинать финальные тактические игры. Главное не дать шведу первым поскакать в гору – иначе всё пропало. В подъём, который писаки – у Петтера не поворачивался язык назвать их журналистами – уже нарекли в честь, мать его, Хелльнера! Hellnerbacken? Нортугу приходилось признать, что на этом отрезке дистанции за Маркусом не удержится никто, если он завершит восхождение первым. А дистанции, чтобы отыграться, не хватит – как не хватило в спринте. «Неужели… Нет, не говорите мне, что я должен делать!» – так Петтер разговаривал с голосами в своей голове.       Но решение действительно зрело одно-единственное: атаковать самому, не охотиться, а быть объектом погони, ловли. Идти ва-банк, удивить их всех, а то вечером на площади снова поднимут поганый шведский флаг. И он побежал, надеясь, что столько времени догонявший Хелльнер не успеет восстановить дыхание, не среагирует, а значит, не догонит.       Шарлотта видела этот ход и понимала, что он единственно верен – она бы поступила точно так же. Нортугу главное пройти гору, а на финише он разберётся, даже если соперники будут дышать в спину. Разумеется, она болела за Маркуса – это с каким же временем он прошёл коньковую половину?! – но какая-то часть предательски желала победы Нортугу, из-за перфоманса, который он творил, из-за того, что сейчас они действительно были похожи.       В погоню выдвинулась инициативная группа, и Маркус был среди них, но не на первых ролях: Шарлотта прекрасно понимала, почему. Мышцы успели забиться, так что он займёт достойное место в десятке с минимальным отставанием, но не поспорит за победу, не вкатится в призы… В борьбу за оставшиеся медали вступили россияне, и Шарлотта негромко выдохнула – можно было болеть за Нортуга с чистой совестью. Только жертва Дани была зря.       Шарлотта не собиралась спрашивать, зачем он это сделал – ей было прекрасно ясно. А Нортуг тем временем пересёк финишную черту первым, и все камеры сфокусировались только на нём, лежащим на снегу и… плачущим. Шарлотта думала, что ослышалась, а глаза её обманывают, но плечи норвежца действительно дрожали, а заботливо подсунутые журналистами микрофоны делали рыдания слышными на весь мир. И это она тоже понимала: в преодолении крылся путь к успеху. Ей тоже предстояло преодолеть себя, но она не знала, как.       «Что мне делать?» – она взяла телефон и отправила сообщение.       «Пропускать классику и бросать все силы на командный спринт», – ответ пришёл менее чем через минуту, будто Магнус Ингессон ждал этого вопроса с телефоном в руках и, конечно же, заранее продумал для неё стратегию.       «Пропускать?! – такой мысли Шарлотта даже не допускала. – А если меня не поставят на спринт?»       «А кого им ставить, как не тебя?»       Удивительно, но Магнус говорил ей практически то же, что и Андерс днём ранее: её не могут лишить командного спринта. Пусть даже классика – нет никого лучше.       «Ты справишься с короткими классическими отрезками, – писал Ингессон вдогонку, – а на десять километров тебя не хватит».       «Ты неправ!» – написала Шарлотта, давая понять, что не хочет продолжать общение. Она собиралась добавить «и не пиши мне больше», но вовремя поняла, что этот пассаж был бы достоин типичной склочной девушки из стереотипов.       Она не послушалась – и на следующий день стояла на старте классической «разделки». К началу гонки Шарлотта уже не была столь уверена в своих силах: максимумом станет медаль, если очень повезёт. Бороться за золото с воспарившей Бьорген, специалистом классического стиля Ковальчик, финками, итальянками… В итоге она даже не попала в десятку лучших, став одиннадцатой, но всё равно продолжала быть лучшей в сборной – результаты Анны почему-то пошли на спад.       А в среду кошмары сборной Швеции продолжились в мужской гонке – вернее, жертвами погоды в очередной раз стали все лидеры, представители первой кубковой десятки. Абсолютно все претенденты на победу не попали в мазь, расположившись за двадцаткой, и на подиуме стояли «тёмные лошадки». Лучший шанс на этом турнире упустил Дани, чуть более недели назад выигравший эту гонку в Драммене.       Чемпионат мира перевалил ровно за половину, а шведы шли в неофициальном зачёте всего лишь с одним золотом Маркуса. Сенсационным и оттого невероятно весомым – но всего одним. Назавтра, в среду, планировался командный спринт, и во что бы то ни стало нужно было разжиться медалями. Тренерский штаб собрал спортсменов в общей комнате утром перед началом мужской «разделки»: всё равно никто из условной дистанционной четвёрки не претендовал на участие в командном спринте, даже Маркус, пусть и выиграл личный. Его было неосмотрительно командировать на классику при наличии в команде нескольких спринтеров. Чего было не сказать о женской сборной.       — Ида и Шарлотта, – проговорил Рикард Грип, оглашая составы. – Ханна – запасная, – названные кивнули, и тренер продолжил: – Йеспер и Эмиль. Запасной – Теодор.       Этот состав также был логичен: за вычетом Маркуса, лучшими в индивидуальном спринте были именно эти двое, и Эмиль проиграл финишный спурт только Нортугу.       Тео усмехнулся про себя: дежавю. В прошлом году, на Олимпиаде, он тоже был запасным и в итоге всё-таки пробежал эту гонку, о которой хотелось поскорее забыть. Теперь он усвоил урок и не позволял себе никаких излишеств: ни прогулок, ни дискотек, ни тем более секса.       Постепенно все расходились: тренеры – на трассу, где вот-вот начнётся мужская «разделка», оставшиеся спортсмены – по комнатам, чтобы переодеться для тренировки на тренажёрах, с которыми они будут работать под присмотром физиотерапевта. В зале собрались лыжники и из других сборных – яблоку было негде упасть. В перерыве между сессиями Тео услышал позади покашливание, а когда обернулся, ему протягивал руку Ула Виген Хаттестад.       — Привет. Бежишь завтра?       — Нет, – Тео помотал головой, отвечая на рукопожатие. – В запасе. А ты? Хотя, конечно, глупый вопрос…       — Бегу, да, – Ула подтвердил его догадку кивком. – С Нортугом, – он не думал, что выдаёт какую-то тайну, потому что две их кандидатуры были очевидными.       — Значит, будешь бороться с Йеспером, – Тео также не делал никакого секрета из шведского состава – всё равно через несколько часов все увидят итоговые стартлисты. – Ну, а Эмиль уж постарается уделать Нортуга, – он ухмыльнулся.       — Нет, – Ула покачал головой едва заметно и промокнул лоб висящим на плече полотенцем. – Наоборот.       — Наоборот? – Тео нахмурился. – Нет, я ничего не перепутал – у нас начинает Йеспер, а заканчивает Эмиль.       — А у нас Петтер начинает. Я финиширую, – пояснил Хаттестад.       — Че… чего?! – Теодор переспросил это совсем не по-светски.       — Нортуг бушует, – Ула Виген пожал плечами, садясь на тренажёр-планку.       Тео как по команде устроился рядом.       — Ещё бы.       Он лихорадочно соображал, стремясь извлечь очередную выгоду для сборной. Снова Эмиль против Ула Вигена, и снова он вдали от этих разборок… Он опять может помочь, но в этот раз – наверняка, чтобы точно знать, что именно его старания оставили Норвегию ниже Швеции в финишном протоколе.       — Хочешь – заходи ко мне вечером, – предложил Тео. – Поговорим. Расскажу свою историю, чтобы тебя отвлечь. Или посмотрим что-нибудь.       — А твой сосед?       — Я живу один.       При упоминании соседа Тео на секунду вздрогнул, но решил, что не будет противиться самой судьбе. Ведь это не он подошёл к Хаттестаду, а наоборот. Да и если бы он увидел вечером итоговый стартлист, разве пошёл бы сам на целенаправленную ловлю норвежца? Конечно, нет.       После вечернего массажа он возвращался в свой номер, резонно предвкушая отличную ночь – лучшую на этом чемпионате мира. Он поворачивал за угол, и вдруг в него кто-то врезался, а затем раздался удар чего-то твёрдого об пол, по которому покатились небольшие предметы. Тео узнал Иду – она шла, уткнувшись в планшет, и не заметила его. А вокруг разлетелись шахматные фигуры, и он очень удивился.       — Прости, – Ида вернула на место сползшие очки и присела, начав собирать и по-прежнему зажимая подмышкой доску. – Зачиталась.       — Всё в порядке, я помогу, – Тео тоже принялся собирать фигуры. Взяв в руки ферзя, он повертел его в пальцах и проговорил: – Шахматы, как странно…       — Что именно тебе странно? – ворчливо осведомилась Ида, протягивая ему пакет, который выронила.       — Кто-то вечером перед стартом трахается, а ты идёшь трахать кому-то мозг, – заключил Теодор. – С шахматами.       — Что за намёки? – она ещё раз требовательно потрясла перед ним мешком, который держала обеими руками, но Тео не спешил расставаться с ферзём.       — Никаких намёков, просто рассуждаю, почему мир так несправедлив – женщинам секс перед соревнованиями идёт только на пользу, а нам… Ведь вам на пользу?!       — Я не знаю, не проверяла, – Ида мгновенно покраснела, устремив взгляд в пол, и утратила боевой настрой. – С некрасивыми девушками сексом не занимаются. Я ведь некрасивая?       Тео даже отошёл на шаг, оценивая.       — Да, – честно произнёс он. – Но если ты думаешь, что с людьми, неподходящими под стандарты красоты, никто не хочет заниматься сексом, ты ошибаешься. Уж я-то знаю, – добавил он почти профессорским тоном, разве что не подняв вверх указательный палец. Он действительно мог утверждать: на переосмысление внешности Матса ушло больше года, прежде чем он его принял. Эмиль, по которому он сох несколько месяцев, был похож на неандертальца – не отличишь от пещерного человека, если оденешь в шкуру и дашь в руки дубину – но обладал невероятной харизмой. Взять того же Хаттестада, с которым он собирается провести ночь – близко посаженные глаза совсем не кричали о неземной красоте, но подкупали другие признаки.       — Некрасивые женщины и некрасивые мужчины – разные вещи, – возразила Ида, как и все сборники, прекрасно осведомлённая о предпочтениях вынужденного собеседника.       — Совсем нет, – Тео пожал плечами. – Если бы мне была нужна девушка, я б не стал искать красивую.       — Ну разумеется, – съязвила Ида, наконец, отобрав у него последнюю шахматную фигуру. – Разве ты потерпишь, чтобы девушка была красивее тебя? Всё, пропусти, – она отодвинула его в сторону и решительно продолжила путь.       В чём-то Теодор всё же был прав – с помощью шахмат Ида хотела ментально расслабиться, прежде всего, обработав собственный мозг, а не соперника по игре. А шла она с доской в руках к Андерсу – разумеется, предварительно узнав, что он не имеет ничего против. Это сильно упростило дело: зайдя в комнату, она уже через пару минут расставляла в правильном порядке фигуры, а не тратила время на пустые приветствия и светские разговоры. Наморщив лоб, Ида сделала первый ход пешкой, прикрывающей короля, и Андерс мгновенно среагировал.       — Планируешь поставить детский мат? – он двинул вперёд свою пешку. – Думаю, не выйдет.       Ида хмыкнула и сосредоточилась сильнее, всё же продолжая стратегию, которая вела к самому скорому исходу в её пользу. Но Андерс умело защищался чёрными, и у неё никак не получилось вскрыть оборону. А потом, сделав очередной ход, она обнаружила, что лишилась своего ферзя – и уже не успевает ничего исправить. Когда Андерс объявил шах её позициям, Ида едва не схватилась за голову и взяла времени на раздумья больше, чем обычно.       — У меня ещё никто не выигрывал… – пробормотала она. – Только папа… в детстве…       — Переломить ход без ферзя будет трудно, – отметил Андерс, – но, уверен, ты попытаешься.       Ида смотрела на доску профессиональным взглядом сквозь линзы очков, просчитывая комбинации, и покачала головой.       — Кажется, я могу максимум свести на ничью… – она не понимала, как могла так отвлечься, пропустив и не сумев распознать решающую атаку. Хотелось обвинить встреченного по дороге Тео – это из-за его изречений в голову лезли непрошенные сторонние мысли – но в шахматы-то проигрывала она, а не Тео.       За дело она взялась с отчаянной решимостью, но и Андерс уступать не хотел. Услышав о том, что Ида ещё не терпела поражений в шахматах, он активизировался сильнее, желая сломать эту закономерность. Ида вцепилась обеими руками в оправу очков – у неё оставался шанс, если Андерс не заметит одну возможность. Тогда она перекроет ему дальнейший путь к наступлению и сведёт партию вничью. Но он не спешил терять контроль над происходящим.       — Шах и мат. Получается, я первый?       — Да, – во время игры Ида нервничала, но сейчас совершенно точно не расстраивалась. – Очень достойная партия. Спасибо.       — Уверен, тебе не составит труда взять реванш, – Андерс указал рукой на доску. – Если хочешь, давай сейчас? Перед завтрашней гонкой тебе нужны положительные эмоции…       — Нет-нет, – Ида покачала головой. – Сегодня больше не смогу сконцентрироваться, – она пересела из-за стола на край кровати. – Думаю о том, какая я всё-таки ненормальная.       — Ненормальная? – он нахмурился. – Почему?       — Встретила по пути сюда Тео – врезалась на ходу и уронила шахматы. Пока подбирали, он успел прочитать мне лекцию о том, что нормальные люди вечером перед гонкой занимаются сексом, а я иду иметь кому-то мозг.       — Тео не может думать о чём-то другом, да?..       — Видимо… Ну, а ты? Ты бы мог заняться со мной сексом? Теоретически, гипотетически, – Ида покраснела как рак, опустив глаза – такие вопросы были ей совершенно не свойственны, но гипотезу хотелось проверить. Она ведь не могла гарантировать, что Густав Янссон с ней не закрывал глаз – она-то мало что перед собой видела, сняв очки. А Андерс, вопреки её сомнениям и опасениям, не смеялся и оставался таким же серьёзным.       — Если честно, не знаю, как расценить твой вопрос. И как расценишь ответ ты – ведь не так давно ты подумала невесть что, когда я пригласил тебя в свою комнату на чай…       — Я… теоретически… – Ида повторила это слово, а её щёки по цвету напоминали норвежскую форму. – Просто Тео говорил, что…       — Ну хватит о Тео, – прервал Андерс. – Если тебе нужно знать, то теоретически – да. Не сейчас, – он и не думал, что Ида будет настаивать, но на всякий случай перестраховался. – Но в теории я не вижу никаких препятствий.       — Но я же уродина!       — Нет, – Андерс терпеливо вздохнул. – Мы же закрыли эту тему, не так ли?       Ида опустила глаза в очередной раз, а он решился – присел рядом и мягко приобнял за плечи, а потом, когда девушка посмотрела на него, осторожно поцеловал, боясь спугнуть. Он не был настойчив, давая привыкнуть, и Ида не отпрыгнула, а напряжённая поза сменилась на расслабленную. Ей очень хотелось снова поверить, и она тоже стала проявлять инициативу, пусть пока и слабую. Ведь даже воительницы из её любимых книг иногда становились слабыми в объятиях мужчин.       — Завтра перед стартом… – прошептала она, когда губы разомкнулись. – Мы повторим?..       — Конечно. Даже хорошо, что ты попалась на глаза Тео…       А Теодор в условленное время ждал в своей комнате Ула Вигена – даже отказался ради этого от других визитов: Маркус и Эмиль звали играть в покер. Эмиль выглядел отчаянно здоровым, Йеспер, кажется, тоже – хорошо бы они остались такими и завтра, чтобы ему не пришлось выходить на замену. Однако, оставив такую вероятность развития событий, Тео решил развернуться в полной мере. Эмиль в спринте проиграл только Маркусу и Нортугу. Маркуса не будет, Нортуг на первом этапе – останется обыграть только Хаттестада, и он снова попытается помочь.       — Всё повторяется, – протянул норвежец, когда они устроились неподалёку друг от друга спустя некоторое время. – Вечер перед гонкой и мы с тобой…       — Ты сам это выбрал, – Тео будто специально молчал о том, что это он позвал гостя в свою комнату.       — Да, – тот завороженно кивнул – магия начинала действовать. – И это удивительно: у тебя меньше опыта, но ты умеешь выгнать из головы ненужные мысли о гонке. И ты обещал мне что-то рассказать.       — О да, – Тео мягко поднялся на ноги и подошёл чуть ближе, теперь опираясь на стол и стоя рядом. – Про свой Ванкувер. Там перед командным спринтом я тоже был запасным… – он понятия не имел, почему рассказывает именно это – просто откуда-то знал, что оно поможет, обладая необычным чутьём при ловле мужчин на крючок. Только с Матсом эта суперспособность не работала. – Знаешь, что я делал, проснувшись утром за день до гонки?       Не нарушая визуального контакта, Теодор встал перед своим гостем, подойдя вплотную и глядя сверху вниз.       — Что ты делал? – пристально смотря в глаза, переспросил Хаттестад пересохшим голосом.       — А может, я лучше покажу?.. – Тео подвинул стул и присел на него, продолжая держаться на минимальном расстоянии. Колени соприкасались, но он не позволял большего, пока не получит согласие.       — Покажи, – Ула кивнул, и только тогда Тео невесомо прошёлся пальцами по его бёдрам, а губы соприкоснулись.       Теодор уверенно поддразнивал неторопливой податливостью, не проявляя больше никакой инициативы, и вскоре оказался впечатанным спиной в кровать – Хаттестад не выдержал долгих прелюдий. Тео обворожительно улыбнулся ему, но улыбка означала не то, о чём подумал Ула Виген, припадая поцелуями к его коже. Дело было выиграно. Выиграют ли завтра Йеспер и Эмиль?..       — Верно, – промурлыкал Тео, касаясь пальцем его губ и чувствуя в себе ритмичные движения. – Ты понял всё правильно. Перед командным спринтом в Ванкувере я делал именно это.       — Ты слишком много болтаешь, – Ула прервал его, меняя позу и увеличивая скорость. Только когда оба расслабленно опустились на простыни, он задал вопрос: – И что было потом? Ну, в Ванкувере? К своему стыду, я не помню, какими вы финишировали.       — Потом я танцевал на дискотеке, – довольно пояснил Тео.       — Ну, а дальше?       — А дальше я упал посреди полуфинала, – по лицу норвежца пробежала тень, но Теодор мгновенно успокоил его: - С тобой такого не случится. Ты, как-никак, двукратный чемпион мира.       А в другой комнате, этажом выше, к старту готовилась Шарлотта – вернее, она просто сидела на одном месте, обиженная на свои результаты, а значит, и на весь мир. Подумав очень о многом, она вернулась к прежнему выводу: ей не хватает физического заряда перед гонкой. Она ещё раз прокляла Магнуса Ингессона и принялась думать, кого же использовать в качестве этого легального допинга. Даже Андерс лучше, чем ничего – но он приезжал на чемпионат мира только в выходные дни. Заявиться к Маркусу с Нортугом? О, она бы могла напроситься третьей, если б не знала обо всей абсурдной серьёзности их взаимоотношений. Утешить Дани?! Нет, совсем не то игровое поле, можно сделать только хуже, причём очень многим. А может… Тийо?! Он приехал в Холменколлен запасным и долго сидит без дела – ведь он же не сможет ей отказать?! Шарлотта уже почти было отправилась на поиски Тийо Сёдерхьельма, но в последний момент остановилась. Нельзя так подводить Андерса. Он ведь любит её, несмотря ни на что…       «Ладно, – заключила она про себя. – Самой, как всегда всё придётся делать самой». Но в комнату вдруг вбежала Анна, таща за собой Эмиля.       — Мы тихонечко посмотрим фильм! – заявила она, извлекая ноутбук и разъём для двух пар наушников. – Мешать не будем!       Шарлотта усмехнулась про себя. Конечно, Эмиль с Анной ей бы никак не помешали, соберись она читать или просто посидеть в Интернете.       — Я как раз хотела принять душ, – проговорила она, удаляясь в ванную.       Включив воду, первым делом Шарлотта разделась, встав перед зеркалом. Она отражалась только до пояса, но пока хватало и этого. Она осмотрела округлые выпуклые груди и довольно прищурилась – иногда Шарлотта смотрела на других девушек в общих душевых и делала вывод, что чаще всего лыжницы бывают абсолютно плоскими. А ведь и Магнус всегда отмечал это, и не раз… Шарлотта легко дотронулась до сосков, и они затвердели, а потом начала стимулировать их активнее, и тело отозвалось: между ног прилило тепло. Пора бы переходить к более активным действиям, и она мягко коснулась пальцем влажного естества. Было хорошо и приятно, но поглаживаний снаружи ей явно не хватит. Поставив одну ногу на бортик ванны, Шарлотта погрузила в себя один палец, а потом и второй, зажмурившись и стараясь не издавать лишних звуков – Анна с Эмилем слишком непредсказуемы и могут снять наушники в любой момент. Она двигала рукой сперва медленно, но потом увеличила темп, и жар приливал по телу от кончиков волос до кончиков пальцев. Внешняя оболочка грозила разорваться, выплеснув в мир невероятное наслаждение – Шарлотта была очень быстрой, стараясь выдерживать направление в одну точку, чтобы не сбиться с ритма. И она даже испугалась, когда из неё хлынула прозрачная жидкость – практически потоком, проливаясь по ногам и на пол. Совершенно опешив, девушка замерла, пытаясь отдышаться, пока по телу будто прокатывались волны. Она не знала, как у неё такое получилось, но совершенно точно об этом читала, и ощущения оказались фантастическими. Она простояла под тёплым душем ещё минут пятнадцать, надеясь, что чувствует, как к её мышцам приливает сила. Оставалось замести следы – ну и надеяться на завтра.       С утра стадион вновь накрыли туманные тучи. Туман в Холменколлене был особым – он оседал не только в низинах, но и на предгорьях, отчего заволакивал всё пространство. Шарлотта выругалась вслух, когда утром темнота разверзлась, и она увидела сегодняшние погодные условия.       — Главное не потерять друг друга при смене этапа, – Эмиль, сидящий за соседним столом, был настроен крайне жизнерадостно. Ещё бы – Шарлотта тоже оценивала их с Йеспером шансы очень высоко. Третье и пятое места личного спринта – выше только норвежцы со вторым и четвёртым, но их перепутали по этапам, что было ясно всем, кроме норвежских тренеров.       С полуфиналами проблем не возникло – команды-лидеры были примерно равны. А в перерыве между квалификационными и итоговыми забегами Ида задумчиво колотила лыжей по снегу. Они прошли, причём из первых номеров, и всё было нормально – но скольжение могло быть и получше. К ней был приставлен персональный сервисмен, отвечающий за итоговый выбор, но повышенное чувство вежливости не позволяло ей сделать замечание. Если б лыжи не ехали совсем, тогда конечно, а сейчас… Может, поискать Андерса и намекнуть ему? Уж он-то, кажется, понимает все её причуды…       Едва она подумала об Андерсе, тот появился рядом сам собой, сжимая в каждой руке по лыже – её марки, и, насколько Ида успела понять по внешним признакам, это были её лыжи. От изумления она даже не смогла ничего спросить – просто хватала ртом воздух – а Андерс положил новую пару рядом.       — Вот, возьми эти, – наклонившись, он сам отстегнул прежний инвентарь. – Должно быть лучше.       Всё так же молча, Ида послушно выполнила предписанные манипуляции.       — Попробуй, – снова подсказал Андерс. – Попробуй проехать разминочный круг.       Ида как-то особенно неловко тронулась с места, так ничего и не сказав и чувствуя себя круглой дурой. А может, влюблённой дурой?.. Она пока не знала, а задумавшись, едва не потеряла равновесие из-за идеально – даже чересчур идеально! – скользящих лыж.       — Да, – пробубнила она себе под нос, вернувшись к Андерсу. – Так намного лучше. Спасибо.       — Ну, я же отлично помню твои росто-весовые показатели и предпочтения, – он улыбнулся, а Ида ещё раз немного нелепо кивнула головой, снова оттолкнулась палками и попыталась отъехать, но Андерс перехватил её за запястье. – Постой. Ты же вчера у меня кое-что просила, забыла? – он слегка приобнял её за талию и внимательно посмотрел прямо в глаза. Ида как по команде покрылась румянцем, опустив взгляд. Дистанция уже была минимальной, она обеими руками упёрлась ему в грудь, не подпуская, и пролепетала:       — Я… кажется, погорячилась… Не здесь же… Вдруг кто увидит?..       — И что? – Андерс искренне не понимал смущения. – Разве это плохо, когда молодые люди нравятся друг другу? Обрати внимание, даже разнополые!       — Нравятся?.. – пробормотала совсем растерявшаяся Ида: ей казалось, что её лицо по цвету напоминает помидор.       — Ты мне – да, – уверенно заявил Андерс. – Но если я тебе противен…       — Нет-нет, – Ида убрала руки и оказалась у него в объятиях. – Ты мне тоже…       И правда, кому какое дело? Она ничего не узнает, даже если кто-то что-то подумает. И разве они занимаются чем-то предрассудительным?.. Отбросив стеснение, Ида отдалась так увлёкшему вчера ощущению. Ей казалось, прошла целая вечность и она опоздала на старт, но вскоре Андерс сам мягко подпихнул её вперёд.       — Теперь ты точно готова побеждать.       Ида бежала первый этап, и сильнейшие команды без особого труда оторвались сразу же. Швеция, Норвегия, Финляндия и примкнувшая к ним Словения, державшаяся с огромным трудом. Стартовый отрезок завершился, и в бой вступили сменщицы – борьба была более неуступчивой, потому что Петра Майдич была готова лучше своей напарницы. Лидеры ровно прошли свой этап, снова поменявшись – опять на трассу вышли «забойщицы». Всё было ровно – ни у одного из дуэтов не получалось оторваться, даже на предпоследнем этапе. Ида молотила попеременным двушажным изо всех сил, но вместе с ней с огромной скоростью ехали Айно-Кайса Сааринен и Майкен Фалла.       Шарлотта сделала лёгкую пробежку с палками в разминочной зоне, спешно продумывая тактику на свой последний отрезок. Будущая тактика соперниц была понятна: финки попытаются оторваться на последнем подъёме, сделав затяжной финиш, норвежки – не отпустить их и разобраться в спурте. Это самые предсказуемые рисунки – ей же нужно поступить так, как они не ожидают, сделав акцент на внезапность. Шарлотта кое-что придумала и улыбнулась – план ей нравился. Только бы правильно отреагировало тело… Она до сих пор сомневалась: сегодня хоть и не уступала другим, но пока и не была заметно лучше.       Лидеры показались из-за поворота, и Шарлотта, пристегнув лыжи, выкатилась в зону передачи эстафеты. Ничего не изменилось – потенциальная тройка призёров шла бок о бок. Ида хлопнула её по спине, и она сорвалась с места, сразу показывая максимум, пока одна соперница экономится на затяжной рывок в гору, а другая – на финиш. Шарлотта сломала их тактические построения, начав работать с самого начала – удивила, как гром среди ясного неба. Никто раньше не убегал сразу же, на первых метрах заключительного этапа – переписывать историю и ломать шаблоны могли только самые смелые.       Отличным было и чувство в теле – Шарлотта наконец-то ощутила, что всё работает правильно. Сегодня её отличала небывалая лёгкость в движениях, никаких неудобств и дискомфорта, как было в предыдущих гонках.       Она катила впереди, и никто не приближался. Может, не поверили, а может, не хватало сил – Шарлотте было неважно. Если думают, что она переоценила силы и замедлится к концу круга – они ошиблись.       «А ведь кое-что всё же работает, – поняла Шарлотта, когда заезжала, улыбаясь, на небольшой пригорок перед чертой – лыжи занесли её туда сами. – Маркус выиграл спринт – и я тоже, только командный».       На финише её ждала торжествующая Ида, и они не видели, что происходит в борьбе за оставшиеся призовые места. Пожимали друг другу руки тренеры и сервисмены, откатывающий лыжи на свой забег Эмиль едва не врезался в грузную женщину в российской форме, а Тео радостно подпрыгивал на месте, пока Йеспер смеялся над Йонссоном, которого эта женщина теперь громко отчитывала.       Тео смотрел гонку с позиции запасного – и незаметно выдохнул, когда Йеспер прошёл первый этап полуфинала, а у него принял эстафету Эмиль: теперь-то с ними точно ничего не случится, и ему не придётся их подменять. Вот и сейчас Тео занял удобное место, чтобы последить за финалом. У него были свои, корыстные соображения.       Конечно, мужской финал получался не чета женскому – все десять человек шли одной группой, выжидая, не предпринимая никаких рискованных шагов. Нортуг мог бы – в его-то форме ему ничего не стоило рвануть вперёд на заключительной половине круга и привезти напарнику преимущество, которое тому следует только удержать. Но Нортуг был недоволен – его не поставили на последний этап – и поэтому прикладывание максимума сил явно не входило в его планы.       Шёл предпоследний этап, но в чёртовом сумраке было ничего не видно. Подмазывать лыжи уже было незачем, и Тео взгромоздился на верстак, чтобы лучше видеть. Почти все уже сменились: на решающий отрезок ушли норвежцы, россияне, канадцы… А Эмиль стоял и выжидательно смотрел в толщу тумана, откуда всё не появлялся Йеспер.       Отставание оказалось критическим. Эмиль рванул вперёд пулей, но это поможет только сократить – но никак не добраться до призов. Тео с досадой хлопнул себя по колену. Этот командный спринт – какое-то бедствие! Усилием воли он заставил себя досмотреть финал – и не пожалел бы, если б болел за интригу и непредсказуемую борьбу. Финиш вырвали канадцы, сенсационно став чемпионами мира. Норвежцы были вторыми, и лицо для приличия подошедшего к Ула Вигену Нортуга было непроницаемым. На самом деле он с трудом сдерживал ярость.       — Ну, чего же вы?.. – когда Эмиль с Йеспером показались неподалёку, чтобы переодеться, Тео подошёл к ним. – Я всю ночь устранял Хаттестада – и устранил же! А вы… Получилось, но не для вас.       Эмиль и Йеспер перевели взгляды друг с друга на него и обратно, не зная, что сказать. Наконец, Йонссон выдавил:       — Когда же ты наконец поймёшь…