«А кто любит меня – тот меня бережёт. Так искрит между нами отчаянно дружба навек. А кто предал меня, тот по-прежнему лжёт и марает следами первый ноябрьский снег». Ночные снайперы, «Опасное лето»
Йохан стоял посреди ослепительно белого коридора и чувствовал себя совершенно растерянным. Он осоловело хлопал глазами, крутил головой и то и дело хватал ртом воздух. Анну только что увезли в неизвестном направлении по холлам роддома – хотя стоп, или она сама ушла? Он совершенно не помнил, обуреваемый чувством страха. Ясно лишь то, что дома, с утра пораньше, Анна уверенно заявила о начале схваток, и он доставил её в нужное место, умоляя руки не трястись, пока ладони лежат на руле. Потом они вошли в здание, Анна переговорила с кем-то по телефону – с врачом, наверное?.. – и её увезли на каталке. Или же она всё-таки ушла на своих двоих?! Зато точно шепнула ему, что всё будет хорошо. Она знала об этом наперёд, а он трясся, как осиновый лист. Воздуха не хватало, нужно выйти подышать. Но может же он оставить её в одну в этом ужасном месте?! Чертовски душно. Неужели выйти на улицу? Что он вообще может сделать?! За дверью было свежо, и он вдохнул полной грудью, впуская в себя запахи мёрзлого шведского марта. Только голова не прекратила кружиться, да и живот продолжало нещадно крутить. Ну не хватало сейчас ещё и в обморок упасть! — Вот ты где. Здравствуй, – чья-то рука легла на плечо, и он с облегчением узнал голос. — Андерс? – слабо уточнил Йохан. — Ну а кто же ещё? — Что ты тут делаешь? — Спасаю тебя. Пойдём, – он увлёк его за собой, и Олссон послушно сделал шаг вперёд, но потом затормозил. — Постой, но куда?.. Я не могу… — Можешь. Здесь тебе находиться не нужно. — Но Анна… — Уж точно справится без тебя. Йохан позволил другу препроводить себя к машине и даже притворил дверцу. Андерс занял водительское сиденье своего автомобиля и неторопливо отъехал от парковки возле роддома. — Куда мы? – выдавил из себя Олссон — В какой-нибудь бар, чтобы ты выпил. — Мне нельзя пить, ты же знаешь! Помнишь, перед свадьбой… — Тогда ты пил много, а сейчас выпьешь в меру, – Андерс и сам когда-то чурался алкоголя – он же спортсмен и не имеет права нарушать режим! – но Томас быстро научил смотреть на это по-другому. Йохан покорно замолчал и сгорбился на переднем сидении, полностью погрузившись в свои мысли и позволяя Андерсу везти его в том направлении, в котором тот посчитает нужным. Живот отпустило, и он провалился в какое-то оцепенение, ментально пытаясь настроиться на волну Анны. Ему казалось, что этот невидимый канал открылся, ведь он обычно очень тонко чувствовал состояние других людей, но потом он начинал думать, что обманывает сам себя. Но это продолжалось недолго: машина остановилась и Андерс потряс его за плечо. — Выходим, – спокойно произнёс он. — Что? Уже приехали? – не понял Йохан. — А ты думал, я тебя в другой город повёз, что ли? – усмехнулся Андерс. – Не-ет. Сейчас-то Анна без тебя справится, а вот радоваться, полагаю, предпочтёт вместе с тобой. Уже ведь, наверно, скоро? — Скоро?! – в голосе явно послышались панические нотки. Андерс лишь тепло улыбнулся и предпочёл не продолжать этот разговор. Йохан тоже не стал развивать тему, вышел и двинулся в сторону бара, расположенного в ближайшем доме. Промахнуться было сложно: подобное заведение в этом квартале было единственным. Обстановка внутри располагала к задушевным разговорам и неторопливому общению: там царил полумрак, подсвеченный лишь приглушенным светом настенных бра и небольших ламп у барной стойки. Йохан сразу выбрал столик в дальнем углу и направился прямиком туда, вошедший же следом Андерс сперва подошёл поприветствовать знакомого бармена, попутно заказав две кружки пива и нехитрой закуски, понимая, что принеси он что-нибудь покрепче, Йохан снова начнёт спорить. Правда, некоторого сопротивления избежать не удалось. — Нет, всё-таки не нужно, – отодвинул принесённую кружку Йохан, – это совершенно лишнее. Мне сок. Или лучше чай... — Чай, угу. Тебе нужно расслабиться – посмотри, тебя продолжает трясти. Вон, на руки свои глянь, – Андерс незлобно усмехнулся, увидев, что Йохан после его слов быстро спрятал руки под столешницу. — А ты? Ты тоже пил, когда твоя Лиза рожала? – отрывисто бросил Олссон, цепко вглядываясь в глаза друга. — Я – нет, я был в родзале, видел всё и держал Лизу за руку, – если бы не царящий в зале полумрак, Андерс бы заметил, что Йохан сразу побледнел. – Но ты на меня не смотри. Я вообще по жизни несколько неправильный. — Почему ты так считаешь? — Ну, как почему? Влюбиться в женщину, которая является женским воплощением, ментальной копией оставленного любовника – каково? – Андерс снова подвинул замершему Йохану пиво, и тот несколько раз автоматически глотнул. – А стать крёстным отцом дочери того же любовника, обретя его странным образом вновь, это как? — Я что-то не понял, – хрипло произнес Йохан. – Как всё это соотносится с твоим поведением при родах жены? И моим? Я же трус? — Да просто всё, – Андерс тоже отпил напиток и зажевал чесночной гренкой. – У каждого свой характер и свои тараканы, а также своя половинка. Я был сильнее Лизы, и мне необходимо было её поддерживать. Ты слабее Анны – не физически, понятное дело, морально – а потому лучшая твоя помощь – не мешать. А вот Альсгорд – тот совсем другой, он вообще роды Рённауг проспал. — К-как это? «Если бы это был ты, я бы нажрался, как последняя скотина», – пронеслось в голове воспоминание, но вслух, естественно, Андерс произнёс другое: — Да просто он считает, что коли женщине положено природой рожать, она сама разберётся и можно не волноваться. — Скотина он, вот что, – впервые за этот длинный день улыбнулся Йохан, и Андерсу показалось, что тот считал его мысли. Анна пришла в палату своим ходом после осмотра врача: каталку дорисовало беспокойное воображение Йохана, сейчас в ней не было необходимости. «Раскрытие пока маловато, ребёнок чувствует себя хорошо», – сказали ей и рекомендовали ходить по возможности. Поясницу противно тянуло, а низ живота время от времени сжимало будто тисками. Впрочем, ощущения были непривычными: когда живот отпускало, наступало облегчение и обманчивое чувство, что всё уже позади. Палата была двухместная, предназначенная для партнёрских родов, но Анна в ней разместилась одна. Она решила так сама, уже давно, как только узнала о ребёнке, прекрасно представляя характер собственного супруга. Что рассудила верно, женщина удостоверилась сегодня утром, глядя на паникующего Йохана в приёмном отделении роддома. И она с лёгким сердцем передала его на попечение Андерса, сделав оговоренный заранее звонок. Так ей было спокойнее. Анна была уверена, что справится со всем сама, что даже больно ей особо не будет. Если бы её спросили, с чего она это взяла, она бы не смогла дать никакого вразумительного объяснения. А сейчас, когда болевые ощущения постепенно нарастали, хотя были пока весьма переносимыми, ей вдруг стало так страшно и нестерпимо жалко себя, что она позавидовала Лизе, которая могла позволить себе держать в сложные моменты Андерса за руку. Для Анны подобное было непозволительной роскошью. С новым приступом боли у неё вылетело из головы всё прочитанное на специализированных форумах. Она свернулась на кровати в позе эмбриона и тихонько заплакала, а после провалилась в спасительный сон, в котором ей почему-то снилось, что она отравилась финиками, у неё крутит живот и ей безумно хочется в туалет. Но она не просыпалась, лишь крепче сжимала ноги и не смогла бы сказать, сколько так проспала, когда её спины коснулась рука врача, пришедшего посмотреть, как идут дела. — Что, уже идти? – Анна встрепенулась и резко села, но мгновением спустя от вступившей боли снова повалилась на подушку. – Кажется, я не дойду, – одними губами прошептала она и тут же чуть громче, сразу позабыв все свои мечты об естественных родах: – А обезболивание можно?.. Дальше всё было как в тумане. После эпидуральной анестезии она должна была оставаться в полном сознании, но что-то пошло не совсем так, и Анна всё время норовила провалиться в полузабытье. Она как через слой ваты слышала команды акушерки и как могла старалась выполнять все указания, но получалось это откровенно плохо. Так что в конце концов, предупредив, чтоб женщина успела вдохнуть воздух, ей сильно нажали на верх живота, и... «Только бы её там поймали, – Анна не сомневалась, что у неё будет дочь, все УЗИ говорили об этом, – только б не уронили...» – промелькнула странная мысль, и она выключилась окончательно, очнувшись только тогда, когда её стали перекладывать на каталку. В помещении было тихо, но Анна почему-то внутренне знала, что всё хорошо. Она повернула голову и увидела слева ребёнка, уже одетого по европейской традиции в ползунки песочного цвета с мелким узором. — Это хоть девочка? – задала дежурный вопрос. — Да девочка, девочка, – улыбнулись ей. – Если бы ты не отрубилась, её бы уже приложили тебе к груди, а так чуть позже. — А какое сегодня число?.. За неспешными беседами под пиво Андерс с Йоханом просидели долго. Им было о чём поговорить. Они вспомнили Олимпиаду, обсудили разные методики предсезонных подготовок, а после Йохан успел много раз извиниться за недавнюю эстафету на чемпионате мира, искренне удивляясь, почему Андерс не держит на него обиды из-за упущенного вероятно последнего шанса стать чемпионом. — Возможно потому, что в мире есть более важные вещи? – задумчиво произнёс Андерс, вспоминая рождение Юлии и своё понимание того, что легче пробежать ещё пятьдесят холменколленских «полтинников» и все их выиграть, чем… но сейчас не стоило об этом говорить, как-нибудь потом, не в этой обстановке. – Кто это может сказать определённо? Досада есть, обиды нет. Ты старался ради Дани, хоть он тебя и не просил об этом, а у него на всё происходящее единственный вердикт: как было предопределено, так и случилось. Ты никогда не задумывался, что, возможно, он прав? — Перестань, – поморщился Йохан. – Не ищи мне оправданий. Но, в общем, ничего не переиграешь... Из задумчивости его выбил телефонный звонок. Он полез в карман, нащупал телефон, поднёс к глазам... — Это Анна, – выдохнул он, и руки его снова заметно затряслись. — Дай мне, – протянул руку Андерс, и Йохан послушно отдал мобильник. – Алло, это Андерс, – произнёс он в трубку. – Да, да, хорошо, поздравляю! Со мной, всё как договаривались! — Что? Что там?! — Всё хорошо, у тебя дочь, три с половиной килограмма, здорова, поехали, я отвезу... Впрочем, мы выпили, сейчас я вызову такси, и поезжай. Твои девочки тебя ждут. И не забудь о мятной жвачке. Хоть ты и не пьян, пугать алкогольным запахом персонал роддома не стоит. — А рост, рост какой? – отчего-то выспрашивал Йохан. — Ты всё у Анны спросишь сам, – улыбнулся в ответ Андерс. – Имя уже придумали? — Молли. И кстати, о чём вы с Анной договаривались? — И об этом спросишь тоже у неё. Йохан уверенной поступью вошёл в роддом, который больше не казался ему ужасным. Улыбка не сходила с его губ, и он готов был расцеловать всех врачей и медсестер, встречавшихся по дороге. Он получил белый халат, и его проводили к палате, где ему предстояло провести со своими девочками несколько дней до выписки. — А почему так тихо, разве младенцы не должны орать? – спросил он сопровождающую, и она тихонько рассмеялась: — Услышите ещё, не беспокойтесь! Как есть захочет – оповестит! На всякий случай постучавшись, Йохан вошёл и сразу бросился к Анне, сидевшей на одной из кроватей, и привычно взял её за руки. — Как ты? – отрывисто спросил он, заглядывая ей в глаза, и тут же поправился: – Как вы? — Мы хорошо, – сказала Анна, ни капельки не соврав. Организм восстанавливался быстро, и так недавно прошедшие роды отзывались в ней лишь слабостью в ногах, вызванной анестезией. А от жалости к себе у оптимистичной Анны не осталось и следа. – Отдыхаем. Но ты можешь взять Молли на руки. — Нет-нет, – испугался Йохан, – она такая маленькая, что мне надо привыкнуть, я посмотрю так! Он подошёл к люльке дочери и внимательно вгляделся в её лицо. — На тебя похожа! – авторитетно изрёк он, чем развеселил Анну. — Эксперт! Ты даже глаз её ещё не видел! Впрочем, на меня так на меня, разве это так важно? — А какой у неё рост? – вспомнил Йохан свой важный вопрос на последнем слове. Про то, что за договорённость была у жены с Андерсом, он и думать забыл. — Пятьдесят один. Только не говори, что это число счастливое, потому что в бибе под таким номером ты когда-то что-то значимое выиграл! – продолжала веселиться Анна. — Не скажу, – Йохан подошёл, уселся рядом с Анной на кровать, приобняв её за плечи. – Скажу другое. Помнишь, давно, на каком-то сборе, когда мы только начинали встречаться, мы так же сидели обнявшись на кровати и говорили о мечте? Я говорил, что у меня нет мечты, и ты позволила мне жить твоей. Помнишь? — Помню, – как-то посерьёзнела Анна. — Так вот, сегодня, когда мы сидели с Андерсом в баре, я понял, что у меня тоже есть мечта. Своя. Чтоб у вас с Молли всё сегодня было хорошо, это ценнее всех олимпийских медалей. Она сбылась, и я готов подарить тебе все цветы мира, но не принёс ничего, так как побоялся, что меня не пустят, – Йохан понуро опустил голову. — Ничего, у нас будет ещё много времени, да я и не особо люблю цветы, – погладила его по голове Анна. – Лучше поцелуй меня, пока Молли спит? — И знаешь, я кажется понял, почему на меня не обижается Андерс, – прошептал Йохан прежде, чем их губы соприкоснулись.***
В июле, в самый разгар межсезонья, Санна Халлберг занималась тем, чем большинство лыжников в это время: находясь дома, в Швеции, она наматывала на роллерах предписанные тренером круги в небыстром темпе. Эта кажущаяся легкость задания привела к некоторой потере концентрации на пологом спуске трассы, и Санна наверняка упала бы, если б сильные мужские руки не подхватили её за талию. — Тео? – девушка подняла глаза на своего спасителя. – Не ожидала тебя здесь увидеть, думала, ты с командой на сборе. Хотя о том, что ты тут делаешь, не спрашиваю, – она выразительно посмотрела вниз на две пары роллеров. – Видимо, то же, что и я. Лучше узнаю не менее банальное: как твои дела? — У меня всё отлично! Вчера переспал с Карлом Квиклундом и очень доволен! – весело, но с некоторым еле заметным вызовом во взгляде ответил Тео. — Знаешь что? Пошли покурим, – Санна отстегнула роллеры, достала из поясной сумки пачку сигарет с зажигалкой и кивком указала на ряд лавочек, стоящих неподалеку. Поскольку погода была пасмурная и грозился ливануть дождь, там никого не было. — Упорно продолжаешь дымить, – упрекнули её. — Ну, знаешь ли, у каждого свои пороки, – тонко улыбнулась Санна и присела, чтобы отстегнуть парню роллеры тоже, что тот воспринял как должное. После чего уселась на лавочку и затянулась. — Итак, рассказывай, что у тебя произошло? И на, вот, – она протянула Тео шоколадку, вынутую из того же подсумка. – Сигарет тебе, конечно, не предлагаю. — А что произошло? Всё у меня хорошо, сказал же, – вновь бодро прозвучало слева. — Блин, Теодор, ну я же знаю тебя как облупленного! – Санна даже головы не повернула в его сторону. – Если ты сходу хвастаешься своими сомнительными похождениями, а не томно рассказываешь о сорока способах обольщения в походных условиях, значит, на душе у тебя неспокойно. Вот я и интересуюсь. Кто это вообще такой – Карл Квиклунд? — Квиклунд – очень перспективный юниор! Он, конечно, не такой харизматичный, как Хаттестад, но... — Ясно, не обошлось без Хаттестада, – Санна вздохнула, выбросила окурок в урну и встала. – Ладно. Раз у тебя всё хорошо, пожалуй я продолжу тренировку, а то того и гляди дождь хлынет. — Я ушёл от Матса, – тихо прозвучало ей в спину. Санна остановилась и медленно обернулась. — Когда ты вообще успел? Он разве тоже здесь? — Ты сядь, – Теодор не поднимал глаз и рассматривал свои лыжные ботинки. – Конечно, он не здесь, он на сборе – это я неудачно упал, и мы с тренерами решили, что пока от лагеря особой пользы не будет и мне лучше присоединиться к команде попозже. Но все просто: я написал ему смс. — Что ты сделал? – Санна живо представила, как её посылают нафиг по смс со всеми её чувствами и мыслями, и ей стало тоскливо. Она потянулась за новой сигаретой. — Ну давай, расскажи, какой я плохой, какая шлюха и вообще... – Тео отобрал у неё зажигалку и отложил подальше. – Только перестань дымить! — Нет уж, я лучше послушаю тебя! – Санна старалась говорить нейтрально, без эмоций, но получалось у неё плоховато. – Ты ж его любишь! И это один из немногих людей, кто видит в тебе не только внешнюю оболочку, но и что-то большее. — Вот от этого особенно тошно, – в голосе Тео послышалась горечь. – Он всё время говорит, какой я хороший, умный, начитанный, что я мог бы защитить диссертацию, что я... Относится с каким-то трепетом, прощает всё... А я... А я бегу к Хаттестаду по первому кивку головы, придумывая себе отмазки, что я выведу его из строя и тем самым сработаю на команду, помогу Эмилю победить... Но ведь это всё неправда! Не в этом дело! Видимо, шлюхой родился, шлюхой и помру! Давай я лучше расскажу тебе о Квиклунде. Он такой обаятельный и талантливый... — Что ты сразу прикинул, как твоя нынешняя деятельность на любовном поприще поможет Эмилю стать чемпионом мира! — При чём тут Эмиль? – не понял Тео. — А при чём тут Квиклунд? Ты просто пытаешься доказать себе, что ты плохой и недостоин. Если бы не отпустило, ты бы переспал на следующий вечер с Перссоном или... и не факт, что ты этого не сделаешь. — Я не могу ему врать, – Тео достал телефон из поясной сумки. – Ты погляди, что он мне ответил! «Я знаю, что тебе стыдно, но ты не можешь с этим справиться. Поэтому я готов простить и продолжу принимать тебя таким, какой ты есть. Я тебя люблю и готов ждать», – прочла вслух Санна. — Это просто невыносимо! На его фоне я чувствую себя грязным. Матс говорит правильные вещи, но я не в состоянии так жить... И давай я все же расскажу тебе о Квиклунде, – неуклюже попытался снова перевести тему Тео. — Не нужно, – Санна забрала свою зажигалку, пристегнула роллеры и передала парню его пару. – Дай себе время. И постарайся окончательно не пойти по рукам, потом можешь пожалеть. Она объехала ряд лавочек, выбралась на ровный асфальт и неспешно двинулась заканчивать свой тренировочный круг. — Я к нему не вернусь, – едва слышно, почти шепотом, донеслось вдогонку, но она даже не обернулась.***
Межсезонье незаметно подошло к концу. Настала пора предварительной пробы пера, предсезонных гонок, традиционно проводящихся в Швеции и Норвегии в середине ноября. Однако природа будто противилась наступлению зимы, отчаянно цепляясь за уходящее лето. Температура никак не хотела переходить нулевую отметку, и вместо долгожданного снега на скандинавскую землю день за днём сыпался унылый дождь. В результате этого гонки в норвежском Бейтостолене оказались отменены, и часть национальной команды во главе с Петтером Нортугом прибыла в шведскую Бруксвалларну на предкубковую прикидку. — Ну что, Хелльнер, соскучился?! – Маркус не удивился, когда, выйдя из душа после пятнадцатикилометровой разделки, увидел Петтера, возлежавшего на его кровати точно так же, как во время последнего чемпионата мира. Признаться, он даже ожидал этого, сам не зная, почему. Может, всему виной начало зимнего сезона – такая параллель? Ведь они встречались летом, на лыжероллерной шоу-гонке в Осло. Но уж точно не отсутствие в номере Йонссона, вечно ошивающегося подле Анны: тот хоть и приехал в Бруксвалларну, жил на этот раз с Олссоном. — Не, не успел. От встречи с тобой отдохнуть нескольких месяцев едва хватает, – по привычке пикировал швед. – Ты-то как в этот раз материализовался? Методом Карлссона, через окошко? Эмиль при всём желании не мог сегодня помочь тебе с ключом, разве что выкрасть. Других же соседей пока не подселилось, что, конечно, для тебя не новость: строить глазки девушкам на ресепшен ты неплохо обучен. — Хы, какой шведский метод – надо взять в следующий раз на вооружение, – хмыкнул Нортуг, приподнимаясь навстречу. – Но должен тебя разочаровать: ты тупо не закрыл на замок дверь. Что ж ты так неаккуратно? Или всё же ждал, признавайся? Я просто думаю, ожидать мне от тебя удара в живот или может обломиться что-то поприятнее. Тем более, за тобой должок за Осло. — Какой? – невольно задумался Маркус, позволяя норвежцу приблизиться вплотную. Это стало в какой-то мере традицией: в разгар лета раздавался телефонный звонок от Петтера, и дальше следовало какое-то предложение большей или меньшей степени паршивости, как ранжировал их Маркус, понимая, что несколько лукавит даже наедине с собой. Некоторые начинания Нортуга были весьма дельными и в финансовом, и в имиджевом плане. Вот и на этот раз озвученная задумка ему понравилась: две роллерные гонки, в Норвегии и Швеции. Даже досадно, что вторая в итоге сорвалась, и шанса на реванш не оказалось. Он мысленно перенёсся в тот день на легкоатлетический стадион и попытался понять, что же припоминает ему Петтер. Он стоял тогда на старте, переминаясь с ноги на ногу, краем уха слушая людей с микрофонами и даже что-то отвечая им, не особо глубоко вникая в смысл разговора на норвежском: задача на гонку была ясна. Нужно было постараться оторваться от Петтера перед финишной прямой, хотя бы на несколько метров, тогда этого могло хватить, чтоб скомпенсировать его кинжальный финиш. Как получилось в победном спринте чемпионата мира – по длине дистанции были сравнимы, вот только горы, хелльнербаккена, к сожалению, на стадионе не было. Выстрел стартового пистолета – и Маркус рванул вперед, проверяя, что там с текущей формой Петтера. Оказалось, всё в порядке, а кто бы сомневался? Через минуту это стало совершенно очевидным, и казалось, что соперник по обыкновению прорюкзачит до финиша, чтоб накатить в конце, но этого не случилось: на второй половине дистанции Петтер выскочил из-за спины и попытался сбежать. Это удивило и даже немного обескуражило, но сил закрыть просвет хватило, и Маркус снова вышел вперёд, прекрасно понимая, что шансов нет – не считать же шансом гипотетическую поломку палки или отлетевшее внезапно у Петтера колесо? Он, конечно, поборолся, но все закончилось предсказуемо – победой Нортуга. После вспоминались всякие интервью и как он сразу уехал в аэропорт после окончания мероприятия, толком не успев пообщаться с глазу на глаз... — Сделай рожу попроще, – из раздумий вывел голос Нортуга. – Ты сам прекрасно всё знаешь. И сейчас одет совершенно правильно. Приятно посмотреть. Полотенчико, конечно, лишнее, да ладно уж. Эта проблема быстроразрешимая. — Кто о чём, а Нортуг... — Конечно! Это надо же было умудриться надеть под стартовую майку любимую безразмерную футболку! В этом ты весь, Хелльнер. Вечно всё портишь. Собирался спокойно поболтаться за твоей спиной, порадоваться зрелищу, а тут на тебе, паруса! Даже не просидел несчастные полтора километра – попытался сбежать раньше, ведь никакой эстетики! — Ага, а потом снова выпустил вперёд, – Маркус выпутался из кольца прижавших его рук и пошёл к столу налить воды. Взял стакан, отхлебнул и, как был, не одеваясь, плюхнулся на постель. — А зачем тратить лишние силы перед финишем? – пожал плечами Нортуг, устраиваясь рядом и неторопливо проверяя, насколько плотно закреплено полотенце. — Ну а сейчас израсходовать лишние силы ты не боишься? – хихикнул Хелльнер. – Это может пагубно сказаться на дальнейших гонках. Отборы всё-таки. Вдруг излишне растратишься здесь и оплошаешь? — Брось, – Петтер ни на секунду не прервал движение своей руки, отчего Маркусу становилось жарко, несмотря на почти полную наготу. Стакан с недопитой водой с негромким звоном свалился на пол и откатился под кровать, но им было не до него. – Не будет больше гонок, можно подумать, ты не видел прогноз на ближайшие дни. А если даже и будет ещё старт, то это неважно. Я всегда сошлюсь на плохо едущие лыжи и потребую предоставить мне роллеры по погоде – у меня, знаешь ли, не заржавеет. И ещё сошлюсь на то, что пока снег хоть как-то наличествовал, свою дежурную бронзочку я получил. — С каких пор великий Петтер довольствуется бронзочками? – в голос заржал Маркус. — А ты не смейся. Лучше о себе подумай. Кажется, в эстафетную четвёрку ты больше не попадаешь? Насколько помню, выше тебя четыре шведа? – в голосе Нортуга явно прозвучали ехидные нотки. – Прекрасно, больше сил останется для меня. Сегодняшняя гонка у Маркуса не задалась. Вернее, так сказать было не совсем корректно – в десятку лучших он заехал. Тем не менее, доволен совсем не был. Его любимая дисциплина – коньковая пятнашка. И проиграть какому-то залётному французу практически на домашней трассе, известной до каждой колдобинки, целую пропасть – сорок четыре секунды! – было явным перебором. Но ладно это! Он умудрился слить даже прирождённому классисту Дани. «Я просто лучше подобрал лыжи, и повезло с попутчиками, – пожал тогда плечами Рикардссон. – Было б чему расстраиваться – начало сезона, отыграешься двадцать раз». Но кто, кроме Дани, из шведов оказался выше? Маркус попытался воспроизвести в памяти протокол. — Опять завис, – вздохнул Нортуг, который сперва специально приостановил свои ласки после маленькой провокации – уж больно забавно Хелльнер морщил в задумчивости лоб, но наблюдать это ему быстро надоело. – Да что с тобой сегодня такое? — Я кому проиграл, кроме Дани и Йохана? — Склероз, да? – осклабился Нортуг. – Если мне память не изменяет, то Маттиасу и этому... как его... – Петтер картинно пощёлкал пальцами. – Халварссону, что ли? Это кто вообще такой? — Ну-у, как же ты не знаешь Калле? Это наша будущая звезда. Он не просто так в сборную пришёл, а со своим тренером, который без пяти минут его будущий тесть. Ему уделяется повышенное внимание... — Слушай, мне надоели байки про всяких будущих звёзд! Главная звезда здесь я! – притворно надул губы Нортуг. – А этот, с тренером, пусть покажет что-то дельное, а не обойдёт тебя на несчастной предсезонке на водных лыжах на пару секунд! Лучше подумай, где ты потерял свое полотенце?.. Нортуг оказался прав: оставшиеся запланированные гонки в Бруксвалларне отменили. Днём позже парней сумели пробежать одну дистанцию девушки, но это и всё. Такой расклад стал для Петтера очередным поводом для подтрунивания: мол, в Швеции ничего не могут нормально организовать и всё отменяют: то шоу-гонки, то вот предсезонки. Что норвежский Бейтостолен не сумел провести ничего, Петтера нимало не смущало. Маркус и не пытался ему что-то доказывать, пусть себе. Он был доволен незапланированной встречей до начала сезона. Два дня пролетели быстро, пришла пора разъезжаться, чтобы встретиться уже на Кубке мира в норвежском Шушене. Нортуг уехал раньше, не попрощавшись, лишь кинув лаконичную смс «я в автобусе, ты снова всё проспал», что заставило Хелльнера улыбнуться: провожать его до автобуса он точно не собирался. Сам же планировал поехать домой на машине с одним из тренеров – им было по пути, поэтому он составил свои сумки на одной из лавочек у стены отеля и сел подождать, выселившись из номера чуть раньше оговоренного часа отъезда. Маркус собирался почитать свежую газету, прихваченную на стойке ресепшен, когда его внимание привлекли показавшиеся знакомыми голоса с соседней лавочки, отделённой густой декоративной решеткой, на которой висели порядком облетевшие и пожелтевшие плети какого-то вьющегося растения. — Знаешь, Йенни, пожалуй, результатом я доволен, – произнёс невидимый глазу парень. — Доволен восьмым местом? – удивилась его собеседница. – Это же даже не призы, хотя заезд в десятку для начала неплохо. — Дело не в месте, а в том, что этого выскочку Хелльнера я обыграл, не такой уж он оказался непобедимый. А значит, можно подвинуть его с четвёртого этапа эстафеты – твой отец воочию убедился, что я могу быть сильнее. Осталось обыграть Нортуга, – Маркусу явно послышались в голосе мечтательные нотки. Ошибся? — Нортуга? – ещё больше удивилась девушка. – А он-то тут при чём? На попадание в норвежскую эстафету ты ж не претендуешь, так ведь, Калле? — Ну как ты не понимаешь! Нортуг же... В этот момент подъехала машина, которую ждал Маркус, и его громко окликнули по имени, поэтому конец фразы ускользнул: то ли Халварссон – а что это был он, стало очевидно – резко замолчал, поняв, кто его случайно услышал, то ли досказал Йенни на ухо, что вернее, потому что девушка негромко захихикала. «Кажется, у нас с Петтером новая головная боль», – подумалось Хелльнеру. В этот момент он не мог и предположить, насколько окажется прав.КОНЕЦ ШЕСТОЙ ЧАСТИ