Трасса «Скандинавия»

      За последние годы Рённауг Шай чуть ли не каждый день обещала себе порвать с этой привязанностью раз и навсегда. Её злило его вечное молчание, обижала вынужденная грубость, до слёз разочаровывало безразличие – и она уже тихонько собиралась исчезнуть из его жизни, но всякий раз появлялись новые неотложные вопросы, новые идеи и новые надежды. Женщина ещё раз проигрывала своё прошлое в памяти и до боли сжимала кулаки. Распрощаться с Томасом значило вычеркнуть несколько лет жизни.       Нынешнее «воздержание» было самым длительным – последняя встреча дала определённую почву для новых размышлений, и она не звонила Альсгорду два дня, после чего не выдержала и набрала его номер, чтобы пожелать удачи на новом поприще перед его отправлением на первый сбор. Потом Рённауг вновь отложила телефон – и уже на долгие четыре недели, две из которых Томас бороздил просторы весеннего высокогорья. Женское любопытство взыграло, когда в прессе стали появляться заметки о следующем тренировочном сборе, и за четыре дня до его начала она всё же предложила Альсгорду встретиться.       — Хорошо, только давай на этот раз не в ресторане? – попросил он.       — Где ты хочешь? – Рённауг была готова на его условия.       — У меня с утра запланирована тренировка – можно пересечься на стадионе.       — Ладно, – она согласилась. – Только без роллеров, просто побегаем, идёт?       — Как скажешь, – хмуро отвечал он. – Тогда завтра в десять.       — Ты за мной заедешь?!       Но Томас уже повесил трубку, и Рённауг от досады бросила телефон куда-то в сторону. Ей было совсем нетрудно добраться до Холменколлена самостоятельно, но обида заключалась вовсе не в этом. Завязавшаяся аж шесть лет назад дружба никак не желала перерастать во что-то более серьёзное, иногда ограничиваясь такими же «дружескими», по словам Томаса, встречами в постели.       Лыжно-биатлонное сердце Осло даже в разгар мая было таким же, как зимой – изменения касались только снега, который по понятным причинам исчез, обнажив асфальт, и лыж – они в период предсезонной подготовки поменялись на лыжероллеры или шипованные кроссовки для бега. А вот налёт спортсменов был точно таким же – кто-то готовился к зимнему сезону, кто-то проводил последние тренировки перед важнейшими лыжероллерными стартами, а кто-то, как Рённауг Шай и Томас Альсгорд, просто поддерживали форму.       Она подпрыгивала на месте или переминалась с ноги на ногу, имитируя разминочные упражнения, когда Томас, наконец, припарковал автомобиль и поравнялся с ней.       — Здравствуй, – он поздоровался первым и поймал себя на мысли, что по инерции наклонился – чтобы Рённауг привычно чмокнула его в щёку в знак приветствия.       — Привет-привет! – прощебетала она. – Ну, пробежимся?       Выбрав одну из заасфальтированных дорожек, они в неторопливом темпе стартовали, что не казалось странным конкретно им – Рённауг была прекрасной бегуньей, «на раз» обгоняющей мужчин-любителей. Первое время они бежали молча, и Томас не удерживался от косых взглядов в её сторону, только задумывался он не о том, что было бы довольно логичным для мужчины, а о том, что Рённауг не отличается от остальных женщин – да даже от тех, кто в данный момент тренируется в Холменколлене. Красивая стройная фигура, облачённая в обтягивающие спортивные лосины и маечку, была здесь практически у всех, равно как и длинные светлые волосы, собранные в косу и приподнятые повязкой. Она не выделялась ничем – просто оказалась первой, к которой он проявил хоть какое-то участие, тем самым давая понять, что не против её общества. Или этим и выделилась? Когда Альсгорд запутался совсем, женщина впервые в это утро заговорила.       — Ну?! – требовательно произнесла она. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?!       — Что конкретно ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? – уничижительно спокойный тон уже давал понять недовольство Томаса текущим «разговором».       — Как это «что»?! – Рённауг даже опешила от такого вопроса – задела носком кроссовки асфальт и едва не полетела носом вниз, но твёрдая рука вовремя схватила её за плечо. – Как «что»?! – не поблагодарив, женщина продолжила возмущаться. – О шведах! Какие они, как на тебя отреагировали, что из себя представляют?!       Мужчина заметно хмурился, смотря в противоположную сторону и делая вид, что избегает солнечных лучей. Ещё с полсотни метров они пробежали молча, но безмолвие становилось невежливым – Рённауг то и дело кидала на него гневные взгляды, которые он чувствовал даже затылком.       — Обычные шведы, – вместо развёрнутого ответа, которого ожидала собеседница, он пожал плечами. – Все разные, но все шведские. Отреагировали на меня… тоже по-разному, – сам того не замечая, Альсгорд давал ёмкие ответы на каждый заданный вопрос. – Кто-то плохо, кто-то хорошо, кто-то нейтрально. Представляют из себя… шведов, я же уже ответил! Обычные шведы! – мужчина повторил то, с чего начинал свой монолог. – Ты что, шведов никогда не видела?       — Видела, к сожалению, – ледяным голосом отчеканила Рённауг. – Ну, и?! Расскажи что-нибудь подробней! Томас, мне же интересно! Как тебя встретили в команде?       Женщина ожидала услышать красноречивые рассказы в духе «как Маттиас Фредрикссон упал с лестницы, сбив с ног своего брата и ещё пару человек, желательно с травматическими последствиями, а потом, сидя на крыше и скрываясь от полиции, пел песни, играл на трубе и выкрикивал антинорвежские лозунги». И точно так же, как Альсгорд не мог увидеть этих широких перспектив, она начинала раздражаться, не понимая, что его мышление устроено по-другому. Если ему задавали вопросы, он на них отвечал, и уж тем более не думал, что Рённауг необходимо знать перипетии его отношений с каждым из представителей сборной Швеции. Не потому, что хотел это скрыть – потому, что был немногословен. Вот когда она спрашивала более конкретно, он, по крайней мере, пытался нарисовать ей общую картину.       — Как мы представляли – так и встретили, – он сбавил темп, подстраиваясь. – Фредрикссоны не торопятся заводить со мной тесное знакомство, а остальные были настроены вполне мирно. В смысле, нейтрально.       — Совсем нейтрально? – ему показалось даже, что в голосе Рённауг мелькнуло сожаление.       Нет, конечно, ему не казалось, что завязавшуюся дружбу с Андерсом можно было назвать нейтральным событием. Томас оценивал её исключительно по «плюсовой» шкале, каким-то шестым чувством, к которому никогда ранее не прислушивался, предвидя, что эта дружба станет новым этапом в его жизни. А Рённауг, конечно же, нужны были абсолютно другие эмоции.       — Послушай, – начал он. – Если ты ожидаешь, что я подробно распишу тебе то, как ужасны шведы и какая мы по сравнению с ними продвинутая нация – этого не будет. Потому что это не так. Не нации определяют человека. Пойми, что добряки и предатели, идеалисты и ханжи, щедрые люди и скупердяи – они есть и у нас, и у них, и на другом конце света.       Лыж на ногах не было, роллеров – тоже, но существовало ещё одно условие, при котором Томас Альсгорд горячо поддерживал беседу. Что-то должно было больно задеть его, чтобы он откликнулся и высказался.       Рённауг, услышав несвойственный ему спич, недовольно поджала губы, не находя, что ответить. Она запыхалась, пробежав довольно много в темпе, который был выше среднего для женщины. Поэтому пришлось крикнуть Томасу, чтобы он отрывался – и в какой-то мере ей повезло. Альсгорд резко ускорился, чтобы эта энергия была выплеснута на асфальт, а не на другого человека. Он мог сказать, что был зол, хотя никогда раньше Рённауг его не злила – просто раздражала порой типично женскими заморочками, а в остальном её общество было вполне терпимым и иногда даже приятным. Но сейчас течение её мыслей причинило боль – пусть едва осязаемую, но для человека, который всегда ставил факты выше людей – совсем нелогичную.       Крепко сдружиться они с Андерсом успели за две недели сборов, не только ещё пару раз посетив полюбившуюся кофейню. Частенько они «сверхурочно» катались на лыжах, что не входило в прописанные планы, да и просто свободно общались в процессе тренировок. Сёдергрен ломал систему, выстроенную в сборной братьями Фредрикссонами – ему удалось склонить на свою сторону Бринка, Линда, Олссона – и вот уже они относились к Томасу благодушно, а не настороженно. Анна и Лина слушали его не только на тренировках, но и подходили с вопросами во «внеурочные» часы. Только для братьев Альсгорд продолжал оставаться «сильным лыжником из Норвегии» – но и эта формулировка уже была успехом.       Томас не заметил, как закончился круг, а с ним и время, которое он отвёл себе на бег. Закончив, а потом выйдя из раздевалки, он сдержал остатки гнева и всё же подошёл к ожидающей его Рённауг, стоящей чуть в стороне и сжимающей спортивную сумку.       — Хотя бы эти вечер и ночь ты сможешь провести со мной? – ровно спросила она, стараясь не показывать никаких мыслей и эмоций.       — Нет, – невозмутимо ответил Альсгорд. – Мне нужно в аэропорт, встретить друга, который два дня до моего отъезда погостит у меня.       — Друга, – в тон повторила женщина. – Опять. Знаешь, ты зачастил с «друзьями».       — Всё это происходит не в таких масштабах, как ты думаешь, – парировал он.       — Я могу поехать в аэропорт с тобой? – Рённауг решила сделать ход конём, не сбавляя настойчивости.       — Да пожалуйста, – кинул Томас. – Если хочешь ехать до Гардермуэн* – милости прошу.       Он тоже шёл ва-банк, одновременно и позволяя ей убедиться в его правоте, и побуждая поменять своё мнение. Женщина видела абсолютно другое во всех его упоминаниях о друзьях – она представляла себе, что Альсгорд если ещё не переспал со всем мужским населением Норвегии (а теперь ещё и близлежащей страны), то явно собирается это сделать в самые короткие сроки. Конечно, она преувеличивала. Томас в этом плане не был святым, но всё ограничивалось туманным «по дружбе», плавно переходящим в более определённое «по пьяни». А о паре-тройке коротких нетрадиционных романов примерно в двадцатилетнем возрасте он никогда не вспоминал.       Знаменитому и фактурному Томасу Альсгорду было трудно пройти незамеченным в многолюдных местах, где к его приходу не были готовы. Исключение, как раз, составляли аэропорты, где каждый мчался по своим делам, опаздывая на рейс, спеша к регистрации или, как они сейчас, кого-то ожидая.       — Та-ак, – протянула Рённауг, щурясь на электронное табло с расписанием прибывающих рейсов. – И откуда же летит твой друг? Из Тронхейма? Из Лиллехаммера?       — Из Худиксвалля**, – звучно поведал Томас, с интересом наблюдая за её реакцией.       На секунду женщина опешила, а потом неуверенно, даже растерянно, переспросила:       — Что?..       — Из Худиксвалля, – повторил он будничным тоном. – Вон, через полчаса только прилёт. Пойдём, посидим.       Сильно сжав её запястье, он уверенно направился к свободному столику в одном из небольших кафе, проворно лавируя между людьми в нескончаемом и хаотическом потоке – комплекция и высокий рост позволяли выбрать правильную траекторию. Потом он пошёл за кофе для себя и своей спутницы, а та старалась осмыслить полученную недавно информацию. Постепенно ей удалось убедить себя в том, что у неизвестного друга Томаса, в существовании которого она и вовсе изначально сомневалась, вполне могли оказаться неотложные дела в маленьком шведском городке на берегу Ботнического залива. Если бы мужчина врал, он бы назвал именно Тронхейм или Лиллехаммер – первое, что приходило в голову – вспомнить же о существовании не очень известного Худиксвалля мог не каждый норвежец.       За время ожидания к Альсгорду подбежали трое мальчишек с блокнотами, а в остальные минуты он меланхолично потягивал свой кофе да поглядывал на часы.       — Ладно, положим, я поверила, что тебе действительно нужно встретить друга, – протянула Рённауг, стремясь вновь завязать какой-никакой разговор.       — Я рад, – Альсгорд пожал плечами и, наоборот, не стал продолжать – ему было не нужно её поощрение, и женщина снова пригорюнилась, кротко спросив:       — Я его хотя бы знаю?       — Лично – нет. Но, думаю, ты о нём слышала.       До прибытия нужного самолёта оставалось пять минут, и он всё чаще вглядывался туда, где из-за поворота постепенно появлялись прибывшие.       — Подожди здесь, – Томас пожал плечами и спешно встал со своего места.       Рённауг закинула ногу на ногу и на колене сцепила руки в замок. Она была настроена скептически – к любому, с кем бы он сейчас ни подошёл. Ну, а с кем мог появиться её старый друг? Естественно, с кем-то из нынешних норвежских «сборников», которых она уже не застала в команде. Уверенная в своём успехе, женщина продолжила ожидание. Только вот оно не оправдалось, когда она увидела перед собой Андерса Сёдергрена. Ошеломлённая, она смотрела на него огромными глазами человека, который готовился к долгой территориальной войне, а получил атомную бомбу. В то время, когда изображение перед глазами вновь стало движущимся, Томас уже заканчивал представлять их друг другу.       — Рённауг Шай, – он кивнул в её сторону, – моя хорошая знакомая.       Андерс тоже выглядел удивлённым, когда они шли к машине, и Рённауг цепко держала Томаса под локоть. Пусть с лёгким недоумением, но он согласился, когда Альсгорд предложил перед сбором потренироваться пару дней в Холменколлене, а уж из Осло вдвоём полететь на место назначения. И поначалу присутствие женщины деморализовало его, но не по каким-то глубоким причинам, которые сразу бы углядели не в меру испорченные люди, а по самой простой – он тоже не был готов к неожиданностям. Но слова Томаса о ней – «моя хорошая знакомая» – постепенно укладывались в голове, и он вспомнил, что Альсгорд не умеет врать. И если он назвал Рённауг своей «хорошей знакомой», значит, она таковой и является, и он ни в коем случае не помешал никакой идиллии.       За час пути до города женщина успела заскучать, хотя поначалу тема завязавшегося между приятелями разговора показалась ей интересной. Понятно, что первым вопросом, вынесенным на обсуждение, стали тренировки – как на прошедшем сборе, так и на грядущем. Рённауг тут же навострила уши, надеясь услышать в словах мужчин то, чего не добилась утром от Томаса – рассказ или хотя бы намёк на что-нибудь интересное и нестандартное, произошедшее в стане шведской команды. Но сначала беседа велась исключительно о тренировочном процессе, а потом и вовсе стала откровенно скучна для неё – Андерс и Томас перешли на «числовой» формат, озвучивая объёмы и километраж. Нельзя сказать, что Рённауг в этом ничего не понимала, скорее, даже наоборот – но выходные данные с занятий сборной Швеции интересовали её меньше всего. Женщина прикрыла глаза – плавно идущий автомобиль позволял расслабиться, а ещё убаюкивали голоса. Она выпрямилась, только когда услышала своё имя.       — …мы тогда сейчас подбросим тебя до дома, – Альсгорд продолжал начатое, – а потом сами поедем. Никто не возражает?       Андерс покачал головой, показывая, что согласен, а Рённауг встрепенулась: её такой план никак не устраивал.       — Я возражаю! – заявила она. – Я могла бы поехать с вами и приготовить что-нибудь к ужину.       — Рённауг, я думаю, мы сможем справиться с этим сами, – устало возразил Томас. – Конечно, не так, как ты, но…       — Я знаю, как вы справитесь, – она презрительно фыркнула. – Закажете пиццу, купите колы или, ещё хуже, пива – и будете давиться этим два дня. Или три, сколько вам до отъезда?       — Два, – машинально ответил Альсгорд. – Послезавтра утром улетаем. Но, правда, зачем тебе всё это?       Рённауг прикусила язык, не став отвечать. По её мнению, вопрос этот был бессмысленным, так как любой не лишённый интеллекта мужчина в их конкретно взятом случае должен был знать ответ. Но Томас не понимал или делал вид, что не понимал.       — Может быть, Рённауг, правда, лучше поехать с нами? – Сёдергрен негромко напомнил о себе.       Он ещё не успел разобраться в происходящем и не догадывался, по какой причине Альсгорд не хочет видеть рядом с собой женщину, которую только что назвал своей хорошей знакомой. На первый взгляд, ему стоило промолчать – он явно чего-то не знал, и Томас бы устроил всё так, как было для них удобно. Но природная жажда справедливости и трепетного отношения к женскому полу стали решающим фактором. Норвежец бросил на него обречённый взгляд, который у любого не знакомого с ним человека расценивался бы, как грозный, и решительно произнёс:       — Хорошо. Так и быть.       Томас не любил вежливых формальностей, а масла в огонь добавляло и то, что от его настроения, с трудом перебивающегося на отметке «сносно», не осталось и следа. Он бросил Рённауг, что кухня в полном её распоряжении, а в адрес Андерса буркнул, что тот может оставлять вещи где угодно на втором этаже, а потом спускаться во двор, где у него находился теннисный стол.       — Что это было? – с претензией в голосе поинтересовался он, вручая шведу ракетку. – Решил джентльмена изобразить?       Альсгорд сейчас был самим собой – гнущим свою линию и неуступчивым. В его поведении это было системой, о которой он даже не задумывался – любой собеседник после подобного вопроса тушевался, опускал глаза и постепенно сдавался на его милость, признавая свои ошибки. Но снова повторилось замеченное однажды на сборе: любой, но не Андерс Сёдергрен.       — Нет, это ты расскажешь мне, что происходит, – как ни в чём не бывало, он стал на свою сторону и приготовился принять подачу. – Кто она? – Андерс кивнул в сторону дома, подразумевая Рённауг.       Как маленький мячик для пинг-понга, который с характерным стуком-звоном перелетал от одного к другому, легко взмывая от удара по твёрдой поверхности, так и клеймо «хозяина ситуации» быстро изменило своим взглядам. Теперь ответа на поставленный вопрос дожидался Сёдергрен, а Томас был вынужден чувствовать себя подозреваемым на допросе.       — В общем… – он тут же запнулся, не сумев отбить мяч. – В общем, это – усовершенствованный вариант Норгрен и Рюдквист, – мужчина с силой ударил ракеткой, и оранжевый шарик просвистел примерно в полутора метрах над его оппонентом.       — И в чём же заключается эта модификация? – не утратив серьёзности, Андерс нашёл мячик в траве и вернулся, продолжив спрашивать.       — Достаточной порцией ума, – на этот раз Томас сумел принять подачу и играл более аккуратно и сконцентрированно. – Как ты уже успел убедиться, её методики не столь радикальны. Ну и… я успел привыкнуть к ней за много лет.       — И что у вас с ней? – швед зацепился за это «привыкнуть» и снова с лёгкостью сформулировал вопрос, вгоняя друга в краску. То, что Альсгорд умел краснеть, стало очередным удивлением.       — Ничего, – быстро открестился он, поймав шарик на ракетке и начиная подбрасывать его. – Ну, так, иногда… Очень редко, – он замолчал, сделав вид, что увлёкся игрой.       Андерс обогнул угол стола и несильно опёрся на ровную поверхность, скрестив руки на груди, и со скептическим интересом уставился на Томаса, который был захвачен своим нехитрым занятием. Наконец, Альсгорд, ощущающий этот взгляд на себе, не выдержал.       — Вечером, когда я буду отправлять её домой, не вмешивайся. Это моё личное дело.       — И всё-таки ты невежлив, – Сёдергрен показательно скривился, а Томас положил мячик, накрыв его ракеткой, и подошёл вплотную, практически зажав шведа между собой и столом. Андерс неуютно дёрнулся, но высвободиться не смог – вот пресловутые «габариты» и оправдали себя на практике. Оставалось только поднять голову и с вызовом уставиться в его глаза. С удивлением Андерс отметил, что они голубые. Никогда б так не подумал, а если бы спросили – однозначно бы ответил, что чёрные.       — Я не невежлив, – почти прошипел Альсгорд, наклонившись, – а очень даже терпелив. Ты не знаешь, что было с утра, поэтому не суди. Она непременно захочет остаться на ночь, но не по каким-то возвышенным причинам, а для того, – он скривился в полуулыбке-полуусмешке, – чтобы не допустить содомии.       — Ка-какой содомии? – Андерс совсем не понял, как это может быть замешано, а поэтому взгляд его стал растерянным. Инициатива снова принадлежала Томасу.       — Самой обыкновенной, – припечатал Альсгорд. – Могу показать, да ты тоже не так поймёшь.       Он отстранился, как будто ничего и не было, снова взял отложенную экипировку и застучал ребром ракетки по столу. Андерс тоже взял свою, словно игра и не останавливалась.       — Меня Бритта тоже подозревала, – небрежно произнёс он, отбивая подачу. – Когда мы в первый раз вернулись из кафе. Ещё когда ты им про тренировку ответил.       — Иногда мне хочется, чтобы женщины исчезли из моего окружения, – посетовал Томас, отбивая, кажется, совсем безнадёжный мяч.       Но, будто издеваясь, на крыльце показалась Рённауг, звонкий голос которой звал обоих ужинать. Альсгорд всё же пропустил коварную «срезку», и, матерясь то ли на это, то ли на слишком назойливую подругу, прошёл в дом, подавая пример Андерсу. И потом тот не противился, когда Томас настойчиво советовал Рённауг отправиться домой.       Конечно, никто из них не ожидал безоблачной дружбы, не омрачённой никакими трудностями. Их характеры отличались. Их страны отличались – обе прославились, как холодные, но Норвегия в представлении других скандинавов была огненной, как кратеры четырёх её вулканов, а Швеция – неторопливой и размеренной, как её нескончаемые просторные луга.       Вызванное для Рённауг такси скрылось из вида, и мужчины синхронно выдохнули. Сначала они устроили небольшую вечернюю пробежку по окрестностям, вновь обсуждая только рабочие темы. Вернувшись, Томас тут же выудил из дальней части холодильника две банки пива, протянув одну Андерсу, и кивком показал следовать за собой, в гостиную. На диване перед телевизором начиналось типично мужское времяпровождение – и даже спортсмены могли себе такое позволить в свободный от соревнований и официальных сборов день.       — Всё, сегодня больше с места не сдвинусь, – Альсгорд встряхнул головой, ловко поддевая кольцо на банке.       — Что же так? – шутливо отозвался Андерс. – Твой авантюризм так быстро иссяк?       — Мой авантюризм не распространяется на эту женщину, – проворчал тот, делая глоток.       — Ты портишь ей жизнь, – грустно резюмировал Сёдергрен, тоже открывая пиво.       Томас резко развернул колени на девяносто градусов и поднял густые брови. Высказывание шведа прозвучало претензионно.       — Как ты сказал? – осведомился он. – Она сама выбирает, как ей жить. Я здесь не причём.       — И да, и нет, – уклончиво пояснил Андерс. – Но ты мужчина, ты сильнее, и это ты должен дать понять, хочешь ты быть с ней или, наоборот, чтобы она исчезла из твоей жизни.       — Что за стереотипы, Сёдергрен? – норвежец лениво рассмеялся, откинувшись. – Ваша Дальберг очень быстро решила и всем показала, где и с кем она хочет быть. Не заметил, чтобы она была похожа на мужчину.       — Ну, хорошо, – признал тот, – от пола ничего не зависит. Но в остальном-то – элементарная психология! Кто-то в паре должен быть сильнее, чтобы сдерживать и направлять эмоции другого.       — Да не понимаю я ничего в твоей психологии! – Альсгорд скривился. – И в этих ваших отношениях ничего не понимаю. Я ни от кого не завишу. А если кто-то зависит от меня – это никак не мои проблемы.       Андерс промолчал, сосредоточившись на своих мыслях. С одной стороны, Томас был прав, отстаивая позицию уверенного в себе человека. Но с другой…       — Ладно, – неожиданно сбоку послышался его голос, который мужчина с большим трудом старался укротить, сделав примирительным. – Если тебе так не нравится – научи меня во всём этом разбираться.       — «Во всём этом» – это в чувствах? – ехидно уточнил Сёдергрен.       — Пусть будет в чувствах, – ворчливо согласился Альсгорд, быстро «проскакивая» последнее слово. – А я со своей стороны… ну, скажем, помогу тебе добиться победы в королевском марафоне***. Золотую олимпийскую медаль не обещаю – там будет важнее твой вклад.       — Идёт, – чуть подумав, Андерс согласился – как и любому шведу, ему давно хотелось выиграть на глазах у Харальда Пятого****. – Тогда первым твоим заданием будет расставить все точки над «i» в ваших отношениях с Рённауг.       — Были бы отношения, – Томас возвёл глаза к потолку. – Только этим я займусь после сбора, – хитро добавил он, – а вот запоминать трассу марафона ты начнёшь завтра.       Альсгорд не обманул, на следующий день устроив своему другу-«подопечному» внеочередное знакомство с холменколленской трассой. Некоторые петли самого длинного круга летом были закрыты, и Томас сокрушался, прокатываясь на лыжероллерах коньком следом за Сёдергреном.       — Запоминай, – посоветовал он. – Может быть, в 2011-м году здесь пройдёт чемпионат мира – заявку уже подали. Да и вообще, Холменколлен – это сердце лыжного мира.       Андерс молча кивнул и ускорился в подъём, побуждая Томаса наблюдать за его техникой снизу. Но Альсгорд на это мгновение забыл о тренировочной составляющей – он вдруг подумал, что настойчивость и в меру проявляющаяся несговорчивость поможет этому шведу стать олимпийским чемпионом. Может быть, не сейчас, не через эти полгода в Турине, но потом – обязательно. ________________________________________________       *Гардермуэн – один из аэропортов Осло, находится в пятидесяти километрах от города.       **Худиксвалль – небольшой городок в Швеции, расположенный в Евлеборгском лене.       ***«Королевским» называют марафон в рамках Кубка мира, традиционно проводящийся в Осло в начале марта.       ****Харальд V – король Норвегии с 17 января 1991 года.