Трасса «Скандинавия»

      Воспользовавшись переполохом, вызванным утренним происшествием на тренировке, Бритта уверенно шла по направлению к номеру Томаса, расположение которого она, конечно же, уже успела узнать. Девушка была без преувеличения рада, когда жребий пал на неё. Мария, в свою очередь, выдохнула – сама она взялась за осуществление идеи «покори Томаса Альсгорда» скорее из солидарности с подругой, которую, видимо, слишком уж покорил этот видный харизматичный норвежец. Бритта смотрела на мир сквозь розовые очки широко распахнутыми глазами, и при попадании в сборную её поведение было соответствующим. Кому-то оно могло показаться недопустимым, кому-то – и вовсе вызывающим, но этой девушке было не занимать очаровательной открытости.       Лёгкий стук в дверь – и Бритта аккуратно протиснулась под рукой Томаса, не забыв игриво стрельнуть глазами в его сторону. Впрочем, он этого не заметил, но визиту одной из своих подопечных (а именной этой) не удивился – когда-то это должно было произойти. Где-то в глубине души мужчина надеялся, что Бритте от него нужно что-то сугубо профессиональное – дополнительная консультация или что-то в этом роде – но, увы, если она и собиралась консультироваться, то по другому вопросу.       — Что тебе нужно? – Томас пытался быть приветливым, но вопрос оказался настолько же сухим, насколько и его отношение к стоящей напротив девушке.       — Тренер, а может быть, я сделаю вам массаж?! – глаза её загорелись, но неуверенность всё же проскальзывала в её силуэте – плечи были зажаты, а пальцы нервно перебирали в карманах спортивных брюк.       Альсгорд опешил, застыв на одном месте, как языческий божок-истукан. Его застали врасплох, он не был готов к подобному напору. Логик, практик, человек с довольно богатым жизненным опытом – он просто терялся в случаях подобного рода: непредвиденных и единичных.       — Не нужно, – произнёс он, изо всех сил стараясь придать изначально грубому голосу если не мягкость, то хотя бы участие.       — Но… почему? – Бритта подняла заискивающий взгляд. Заигрывать с Томасом напрямую, используя все приёмы женщин-нимфоманок, она побаивалась. А Альсгорда её вопрос, заданный довольно робким голосом, поставил в тупик: действительно, а почему?       — Томас, я хотел спро…       Он чуть не расхохотался от череды и скорости сменяющихся событий – ведь вечер непрошенных гостей удавался на славу: на этот раз в комнату резким вихрем ворвался Андерс. Пусть и недолгое, общение с Альсгордом уже сделало из него одержимого тренировочными планами маньяка, но нарисованное на лице воодушевление, вызванное новой идеей, быстро сменилось недоумением, когда уничижительный взгляд Бритты настиг своего адресата.       — Прошу прощения, – пробормотал сконфуженный Сёдергрен. – Не буду вам мешать.       Он поспешно ретировался, оставив осадок недосказанности, а остальные застыли на месте: Томас – всей сущностью показывая готовность броситься следом, Бритта – сжав кулаки и метая молнии.       — Послушай, – резким движением он сгрёб девушку за плечи и прислонил к боковой стенке шкафа, продолжая удерживать, – заканчивай с этим. Если быть максимально честным, то ты смотришься… – не вполне цензурное слово уже почти сорвалось с его губ, но вовремя дала о себе знать довольно чужеродная мысль о том, что Андерс не одобрил бы такого грубого обращения даже с Бриттой, – смотришься не очень умной, – торопливо закончил он.       К чести, Бритта не потеряла остатков своего достоинства, и, когда её отпустили, гордо развернулась и напоследок смерила его презрительным взглядом. Томас искренне надеялся, что это была её последняя попытка, когда шёл по коридору, чтобы оправдаться за неловкую ситуацию. Уже меньше, чем через минуту, он стучался в другую дверь, а едва она отворилась, выкрикнул:       — Эй, ты всё не так понял! То, что она пришла…       И осёкся: перед ним стоял совсем не тот, к кому были обращены эти слова.       — Собственно, – торжествующе протянул Бринк, – у меня есть все основания понимать подозрения Рюдквист и Норгрен, – он театрально застыл на месте и вздёрнул голову, медленно переводя разоблачающий взгляд с одного на другого.       — Йорген, – холодно произнёс Андерс, отвлекаясь от включенного на ноутбуке фильма и вытаскивая уже второй наушник, – хоть ты не начинай, как они!       — А почему не начинать? – тот сиял, будто успел застать их двоих за чем-то непристойным. – Все факты говорят против вас.       Опровергнуть факты не успели: Бринк не смог замолчать и теперь обращался к Томасу – мол, дверь лучше за собой закрыть, а то придёт и сделает соответствующие выводы кто-нибудь ещё.       — У вас у всех слишком богатое воображение, – сквозь зубы пробормотал Альсгорд.       — А ты ожидал, что мы, шведы, поголовно отмороженные тупицы с отсутствием чувства юмора?! – Йорген весело хлопнул его по плечу.       — Нет, не ожидал, – сдержанно отвечал Томас.       — Да ну! – Бринк махнул рукой. – Конечно, ты так и думал! Будто я не знаю, что вы считаете нас непроходимыми занудами. Но мы тоже не отстаём – вы кажетесь нам безбашенными разгильдяями, которые сядут на ежа голой ж… В общем, вот так.       Послышался звучный хлопок – ладонь Андерса соприкоснулась с его лбом. Обычно здравомыслящего Йоргена, который был его неплохим другом, частенько «накрывало», и успокоить его, восторженно рассказывающего что-то, кажущееся смешным только ему, было очень сложно. Томас смотрел на него исподлобья, таким взглядом, будто перед ним сейчас стоял неразумный ребёнок.       — Для вас у нас припасено только одно слово, и оно означает куда больше, чем твои мыслеизлияния, – спокойно произнёс Альсгорд, выдерживая эффектную паузу. – Это слово – шведы.       — Один – ноль в пользу Норвегии, – трагично подытожил Андерс. Он уселся, сложив ноги по-турецки, и уже собрался наблюдать за продолжением словесной дуэли, но Томас решил, что на этот раз с него хватит, и вернулся к той теме, которую они поддерживали до начала этой шуточной перепалки.       — Ты говорил о фактах, – напомнил он Бринку, – но все твои факты молчат, за исключением того, что ко мне с весьма определёнными намерениями принесло Бритту, а потом зашёл он, – мужчина кивнул в сторону Андерса. – Вот и всё.       — Ну-ну! – восторженно подхватил Йорген. – И тебе понадобилось перед ним срочно и тотчас же оправдаться!       — Бринк, – Андерс обратился более резко, чем в предыдущий раз. – Скажи мне, ты мужик или базарная баба?       — Ну, хорошо, – незадачливый сплетник понял, что теперь ему противостоят сразу двое. Он прокрутил в голове варианты к отступлению, варианты к атаке и глубокомысленно заключил: – Я тогда пойду, а вам счастливо оставаться. И постарайтесь без семейных ссор и истерик, – он выразительно подмигнул другу, а потом ужом проскользнул мимо Альсгорда. – И не на моей кровати, пожалуйста! – донеслось из холла.       Последние пять минут напомнили обоим фарс или же фильм с очень нарочитым сюжетом. Всё получалось очень спонтанно, дальнейшие действия оказывались будто бы во власти случая. Андерс не делал совершенно ничего и посему удивлялся столь хаотично текущему времени ещё больше. Томас, наоборот, мог обусловить свои действия и действия других чем угодно, но только не логикой и не правильностью. Видимо, в причудливое сплетение слов и наблюдающей сверху судьбы втиснулся его природный авантюризм, о котором он распространился только одному человеку. Тому, который сейчас сидел напротив него и откровенно недоумевал. Мысли Сёдергрена давно унеслись вперёд на «Фишерах» самой новой модели, оставив в паре-тройке минут ту причину, по которой Томас здесь оказался. Он обдумывал, какими могут быть поводы, из-за которых полкоманды (а может, и вся – языки Бритты и Марии резали остро и точно) подозревает его в том, о чём он никогда и не задумывался. Альсгорд же продолжал топтаться на месте, усиленно подбирая слова, чтобы объясниться. Зачем его оправдания Андерсу, он не знал.       — Я сейчас всё объясню, – хрипло и решительно начал Томас. – Она явилась без предупреждения и приглашения. Мы с ней ни о чём не договаривались.       Андерс смотрел удивлённо и испытывающе, сложив сомкнутые ладони под подбородок.       — Я разве похож на ревнивую жену? – озадаченно осведомился он.       — Что? – машинально переспросил Альсгорд.       — Такие слова обычно говорят друг другу не слишком верные супруги, – посмеиваясь, пояснил швед.       Глаза Томаса расшились, когда он услышал очевидное. Секунда – и он, держась за живот, рухнул на вторую кровать, заходясь в громовом смехе. Это выглядело странно – взрослый мужчина ростом почти два метра колотил крепко сжатым кулаком по покрывалу, чтобы выместить рвущиеся наружу эмоции хотя бы так. Альсгорд напоминал извергающийся вулкан, а Андерс терпеливо, с ироничной улыбкой ждал окончания стихии. Он уже не удивлялся тому, что Томас умеет и улыбаться, и смеяться – именно он разгадал его первым. Когда норвежец отсмеялся и выпрямился, его лицо вновь было непоколебимым и безэмоциональным. Опять казалось, что он убьёт каждого, кто осмелится напомнить о недавнем.       — Кстати, ты вообще не обязан отчитываться о том, что к тебе заходила Бритта, – как бы невзначай добавил Андерс. – Ты имеешь полное право на отношения с кем бы то ни было. Я не верю, что такого, как ты, может смутить разница в статусах. Если тебе что-то надо, ты этого добьёшься.       — Но ваша Бритта мне совершенно точно не нужна, – Альсгорд осоловело мотнул головой.       Будь здесь Йорген, он бы не удержался от подначек вроде «бери, пока дают». В мыслях Андерса тоже проскользнули было подобные приколы, только он наперёд знал, что Альсгорд не терпит полутонов и всегда говорит то, что думает, не юля и не скрываясь.       — И хорошо, – примирительно протянул он. – Всё-таки, у тебя есть Рённауг. – И ты, – он нарочно повысил голос, поняв, что Томас собирается протестовать, – пообещал мне разобраться в ваших отношениях раз и навсегда.       — Да разберусь я, разберусь, – проворчал он. – Ты дал мне время до конца месяца.       — Может, и правильно, что ты не торопишься, – Сёдергрен удовлетворённо кивнул. – Чувства – это очень тонкая материя, которая не терпит неосторожностей, но иногда может рваться от старости, связанной с неопределённостью. Это как новая одежда, которая понравилась тебе, ты её купил, но не представляешь, куда можно надеть. Она пылится в шкафу – и вроде бы есть у тебя, а с другой стороны, ты её не носишь – а через несколько лет выходит из моды, выцветает, её съедает моль, наконец. Так и с чувствами, понимаешь?       Альсгорд отреагировал довольно ёмко, присоединив к слову «поэт» нецензурный эпитет. Тон его был добродушным, но это не означало того, что он всё понял. Наоборот, Андерс запутал его ещё больше.       — Ты можешь говорить по-человечески? – взмолился Томас. – Не думай, я не совсем, – он два раза стукнул себя по макушке кулаком, – ограниченный, но предпочитаю прямой разговор всяким сравнениям, ты же знаешь.       — Ну, хорошо, – Андерс согласно кивнул головой и, чуть помедлив, спросил: – Ты когда-нибудь любил?       Томас надолго задумался, подняв глаза к потолку. Ему пришлось перебрать в голове достаточно своих ранних похождений, остановившись на нескольких, прежде чем добраться до Рённауг.       — Наверное, – невнятно пробормотал он. – Возможно. Я… не знаю.       — А что для тебя любовь, ты можешь сказать? – Сёдергрен напирал, чувствуя себя хозяином положения и сидя собранно, подавшись вперёд.       — Любовь – это система чувств и эмоций, – Альсгорд выдал услышанную где-то фразу и, пока Андерс не успел отреагировать, продолжил: – Для меня это совершенно точно не то, что описывают в книгах и снимают в фильмах.       Надо было отдать ему должное – швед немного растерялся, услышав откровенно жёсткую браваду. Андерс предпочёл промолчать, зато Томас снова взял слово – так много на его памяти он говорил редко.       — А ещё любовь – это то, в чём нас скоро начнёт подозревать вся команда, – назидательно произнёс он.       — Да ты никак и шутить умеешь, – Андерс фыркнул. – Пусть думают, что хотят. Идиоты. Это ничего не значит.       — Не значит, – откликнулся Альсгорд. – Вообще ничего не значит, за исключением того, что за окном темнеет, а мы с тобой сидим на одной постели и разговариваем… о чём? О любви.       И они, как по команде, синхронно рассмеялись, каждый про себя представляя, что бы сказал, например, Йорген, узнав предмет их разговора.       — Да-а, – глубокомысленно выдал Андерс. – Ты и я – это смешно, пожалуй.       — Вот если я сойду с ума, тогда и пойму, что влюбился, – Томас подвёл итог этой беседе, а потом, как бы невзначай, вспомнил: – Ты же что-то рассказать хотел, когда приходил?       — А, да! – Сёдергрен уже успел забыть о том, с чего начались все неурядицы. – У меня идея появилась… – и, взяв со стола блокнот и ручку, он принялся иллюстрированно объяснять план интервальной тренировки.       Объёмы и секунды захватили с головой – они прервались, когда Йорген успел вернуться с ужина, прихватив для Андерса пару бутербродов. Томас торопливо попрощался, и ноги уже сами несли его по лестнице к своей комнате, когда краем глаза он зацепил что-то пёстрое. Мужчина чуть повернул голову, и взгляд выхватил огромный букет цветов, за которым скрывались, переплетясь в тесных объятиях, Анна и Йохан. В их действиях не было ничего предрассудительного – глаза в глаза и отсутствие малейшего контакта губ, но Томасу хватило и этого: если стесняющийся всего и всех Олссон выносил свои отношения на всеобщее обозрение, планета определённо меняла ось.       Невольно он вспомнил Рённауг: сегодняшний день стопроцентно отвечал её представлениям о творившемся в сборной Швеции. Жизнь била ключом, с готовностью предоставляя своим подопечным всё новые и новые сценарии – один интересней и неожиданней другого. Сначала тренерскую установку нарушила главная блюстительница правил Анна Дальберг, и её травма могла бы быть достаточно неприятной, если б не ещё одно крушение стереотипов: забывший о природной скромности Йохан Олссон. Потом на него охотилась Бритта, после этого состоялась шуточная перепалка с Йоргеном – как раз на тему, излюбленную мисс Шай, а завершала калейдоскоп беседа с Андерсом на крайне щекотливую тему. И даже вернуться в номер без приключений он не смог: хроноворот времени изящно закруглился, услужливо возвращая его к ранним истокам и демонстрируя взору именно утренних возмутителей спокойствия. Чтобы невзначай не потревожить парочку, Томас продолжил спускаться – почему бы не зайти в кафе и не выпить кофе? Помещение уже почти опустело, за исключением нескольких припозднившихся постояльцев, а на своём излюбленном месте возле окна сидел Инге Бротен, привыкший выпивать перед сном традиционную чашку чёрного чая. Альсгорд расплатился за свой кофе и примостился напротив, выжидающе уставившись на пожилого тренера.       — Это не сборная, – слетело с губ. – Это какой-то публичный дом.       Инге с интересом поднял брови и воззрился на своего ассистента в ответ, одним взглядом требуя пояснений.       — У нас такого не было! – припечатал Томас. – Они удивляются, что Норвегия постоянно их обходит, а у самих на уме только одно! Ну, конечно, не у всех… – он торопливо поправился.       — Что конкретно ты подразумеваешь под словом «одно»? – миролюбиво уточнил Бротен. – Ты знаешь, что я сторонник дисциплины, но порицать то, что происходит у Йохана и Анны, я не имею права, – он выразительно кивнул в сторону двери, и Томас понял, что им не удалось укрыться от зоркого тренерского взгляда. – И тебе не советую.       Альсгорд незаметно выдохнул: спокойный тон означал, что Инге не успели попасться на глаза похождения Бритты, а значит, как он надеялся, не дошли до его ушей и умозаключения девушки. Ещё он молился всему пантеону скандинавских богов о том, чтобы за ужином у Бринка хватило ума держать язык за зубами и не распространяться о том, какая сцена произошла в номере.       — Вы тоже такими были, – Бротен напомнил о себе, – просто ты этого не замечал. Ты был вовлечён во всё это, а сейчас ты смотришь как бы свысока. Не забудь, что я прошу тебя только об одном: будь ровно посередине между мной и командой.       — Только это? – Томас и впрямь удивился, внезапно сейчас поняв, что к началу второго сбора непосредственный начальник и, вроде бы, покровитель ни разу не дал ему указаний в приказном порядке.       — Только это, – подтвердил тот. – Чтобы заступить на тренерскую работу в дальнейшем, тебе следует не бездумно копировать мои методы, а синтезировать их, добавляя что-то своё. Взять ту же самую допустимость отношений – я считаю, что без этого не обойтись, но всему должен быть предел. А у тебя, может быть, сложится мнение, что «неуставными» взаимоотношениями может быть пропитана вся команда, и при этом она под твоим руководством будет демонстрировать высочайшие результаты.       Томас долго обдумывал его слова, оставшись в одиночестве и смакуя позволяющий оставаться на поверхности вкус чёрного кофе. Было видно, что Бротен искренне заботится о его дальнейшей тренерской судьбе, спеша всё показать и рассказать, но в то же время это была не единственная его цель, которой он добивался с привлечением Альсгорда в свой штаб. Всего лишь одна просьба, которую тому следовало выполнять – и та Томасу почему-то не нравилась. «Старик Бротен умеет манипулировать людьми, – хмыкнул он про себя. – Быть ровно посередине между тренером и командой!»       Матёрый специалист предусмотрел и это – и в одно мгновение Альсгорду перестало казаться странным назначение на должность помощника главного тренера национальной сборной в тридцать три года. Его возраст, не максимально, но приближенный к возрасту спортсменов, раскрывал перед Инге все карты о его новых подчинённых. Это с его помощью Бротен собирался наводить контакты и строить мосты. «Только с Фредрикссонами он просчитался, – подумал Томас. – Мог бы пригласить кого-нибудь менее резонансного».       Уже в номере, докуда, наконец, получилось добраться, миновав все подводные камни и ни разу не встретив Бритту, ему пришла смс-ка от Андерса. Тот сообщал, что Йоргена весь вечер интересует всего один вопрос – когда у них свадьба? Сначала Томас грозно сдвинул брови, но увидев в конце сообщения смайл, чуть улыбнулся. Именно в этот момент качели пошатнулись со стандартного положения, запрограммированного Бротеном, сделав чуть заметное движение в сторону команды. Томас Альсгорд остро ощутил, что начинает сходить с ума.