Трасса «Скандинавия»

      — Ни одной знакомой души не видно, – молодая девушка, катившая перед собой внушительную тележку, наполненную сплошь брендовой спортивной экипировкой, растерянно остановилась в центре зала аэропорта Арланда*.       Она была довольно миловидной: длинные русые волосы, наспех собранные в хвост, обрамляли лицо; глаза пытливо всматривались в проходящих мимо людей, а приятную, чуть застенчивую улыбку не портил даже ряд неровных зубов.       — Ты даже не знаешь, кто ещё летит с тобой на сбор?! – стоящая рядом женщина, держащая в руках две вместительные сумки, нахмурилась. – Как обычно! Я думала, по крайней мере сейчас твоя безалаберность исчезнет. Наверняка в основной команде такое не приветствуется!       — Мам, ну зачем ты ругаешься здесь, – дочь потупила взгляд, но тут же вскинула его, явно заметив что-то краем глаза. – О, нет!       Со стороны залов ожидания к ним торопливо продирался парень с чем-то непонятным на светловолосой голове, обладающий крупными чертами лица и тяжёлой на вид челюстью.       — Только тебя, Йонссон, тут не хватало! – страдальчески воскликнула девушка, почти подпрыгивая и второй фразой выдавая замысловатую конструкцию, в которую были вплетены несколько непечатных слов.       — Анна Маргрет Ханссон!** – её мать наверняка не ожидала от дочери подобных выражений. – Слова!       — А что «слова», – пристыженно молвила та, слегка покраснев. – Не успела и двух лет после школы спокойно пожить – он и здесь!       — Ханссон, после такой тирады я тебя даже зауважаю, – медленно растягивая слова, произнёс Эмиль. – Ты не думай, что я очень рад встрече, но, зная тебя, можно предположить, что ты улетишь либо не туда, либо вообще никуда.       — Ещё и нахамил, – грустно резюмировала Анна, опуская голову.       — Анна, он прав, – фру Хааг, переживающая за дочь, даже не обратила внимания на резкие слова парня. – Ты действительно чересчур рассеяна, а теперь это неприемлемо! И я вижу, что твои рассказы об этом юноше чересчур приукрашены.       Эмиль широко – иначе он не умел – улыбнулся женщине, и та отметила схожую с Анной деталь: из-за неровности зубов сама попытка улыбки казалась скованной. Её дочь и Эмиль Йонссон учились на одном курсе лыжной гимназии города Мура, и в каждые каникулы Анна рассказывала о нём различного рода истории, представляя в не самом выгодном свете. Девушка и юноша находились в привычном для подростков постоянного рода противоречии: один без устали подначивал, оказывая свойственные возрасту знаки внимания, другая смертельно обижалась, но даже сейчас, достигнув соответственно двадцати- и двадцатиоднолетнего возраста, они не думали объявлять перемирие.       — Значит, Эмиль, – женщина взяла дело в свои руки, – я передаю её на твоё попечение, – она положила ладонь на плечо дочери.       — Но, мам! – протестующе вскрикнула Анна. – Ты же знаешь! Почему…       — Главное, чтобы она доехала до места сбора, – на неё не обращали внимания, – а там уже, с тренерами, не пропадёт. Анна, обязательно позвони мне, когда устроишься! А если забудет – напомни, пожалуйста, – она снова посмотрела на Эмиля.       — Хорошо, я прослежу, – парень кивнул почти важно. – Ханссон, ты слышала? Идём.       На прощание Анна сухо поцеловала мать в щёку, так как продолжала обижаться, а Эмиль забрал из рук женщины сумки для ручной клади.       — Йонссон, не смей трогать мои вещи! – девушка тут же возмутилась.       — Как скажете, – тот кивнул головой и послушно поставил их на пол.       Фру Хааг уже удалилась и не могла наблюдать, как Анна толкает перед собой тележку, с её плеч помимо дамской, с мелочами, свисают две не самые маленькие сумки, а Эмиль налегке шагает рядом. Впрочем, она бы этому не удивилась: нрав её дочери и грубоватое обаяние Эмиля Йонссона гармонировали идеально.       Они не сказали друг другу ни слова: Анна старательно смотрела в другую сторону, Эмиль, наоборот, периодически поглядывал на неё и снисходительно улыбался. Они прошли по залу, нескольким холлам, поднялись на лифте и, наконец, оказались в нужном зале ожидания. Йонссон прибавил шаг, ловко лавируя между ногами и чемоданами людей: стоящих и сидящих. Анна, следуя за ним с громоздкой тележкой и сумками, покраснела и пыталась одной рукой вытереть пот со лба, но сделать это не получалось. К тому же, с шеи начал спадать летний шарф, некрасиво развязавшись. А Эмиль, наконец, остановился – напротив ряда кресел, которые занимали худощавый парень с кудрявыми каштановыми волосами и невысокая девушка, лежащая головой у него на коленях с закрытыми глазами. На первый взгляд они были ровесниками как друг другу, так и Эмилю с Анной. Оба уже перенесли один перелёт – из северного Елливаре – и порядком устали, ожидая в Стокгольме пересадки на следующий рейс и недостающих членов команды.       — Привет, Маркус, привет, Шарлотта, – чуть монотонно поздоровалась запыхавшаяся Анна, составляя свои сумки на полу рядом с вещами остальных.       Шарлотта, открыв глаза, приветливо улыбнулась, а Маркус, ответив девушке аналогичным «приветом», укоризненно обратился к Эмилю.       — И ты даже не помог, – в его голосе не было вопросительных интонаций, а взгляд скользнул по сумкам.       — Слово дамы – закон, – тот развёл руками. – Она запретила мне трогать её вещи – я и не трогал.       Анна вздёрнула носик, а Маркус, махнув рукой, продолжил:       — Тебя долго не было, мы заждались. Не мог найти?       — В смысле, «найти»?! – Анна включилась в диалог. – Вы знали, что я тоже должна лететь?!       Маркус непонятливо нахмурился, Шарлотта пыталась отдохнуть хоть чуть-чуть и молила про себя, чтобы её спутники хоть немного помолчали, а Эмиль выглядел так, словно собирался рассмеяться в голос.       — Ханссон, ты будто с луны свалилась! – гоготнул он. – Тебе приходило письмо на электронную почту? – девушка кивнула, а тот продолжил: – Ну вот, видимо, ты одна не догадалась взглянуть на адреса рассылки.       — Когда приходит приглашение на сбор с основой, не каждый будет смотреть на адреса, – оскорбилась Анна. – Не все такие бесчувственные, как ты.       — Лучше скажи, что ты не умеешь пользоваться электронной почтой! – Эмиль был явно в своей тарелке, доставая её подобным образом не впервые.       — А ты лучше скажи, зачем тебе понадобилось меня искать! – девушка нахмурилась и скрестила руки на груди.       — Слушай, Ханссон, давай ты помолчишь, – он картинно наморщил лоб, – а то Шарлотта с Маркусом подумают, что мы из какой-то глуши приехали. Хотя на самом-то деле всё наоборот, – парень не удержался от ремарки, – и за полярным кругом*** живём совсем не мы.       — Так, хватит! – Хелльнеру надоело слушать эту перепалку. – Мы когда-нибудь сдвинемся с места?!       — Не всем быть такими идеальными, как вы, – ехидно произнёс Эмиль, явно намекая на парочку. – Так и быть, командуй: где сдавать багаж, где регистрация?!       Но командовать Маркус не спешил: он осторожно коснулся плеча Шарлотты, наклонился и прошептал что-то ей на ухо. Девушка улыбнулась и неторопливо поднялась, потягиваясь. Эмиль в этот момент возвёл глаза к потолку, а Анна почти завистливо вздохнула.       Теперь все четверо были в полной готовности, но глазам их открывались очереди – привычные для аэропортов и постоянно кочующих спортсменов, но всё же угнетающие: тем более самостоятельный спортивный перелёт был первым в их карьере. Тренерский штаб вместе с основной сборной ожидал делегатов из юниорской команды непосредственно на месте.       — Нагло влезть в начало очереди – и дело с концами, – решительно произнёс Эмиль. – Если Ханссон хочет опоздать на рейс, то я…       — Ханссон сейчас не сказала ни слова! – Маркус всегда был сдержан и не любил повышать голос, но в данный момент он находился на взводе. – Извини, что по фамилии, – он обратился к Анне.       — Эмиль, просто заткнись, хорошо? – спокойно попросила доселе молчавшая Шарлотта. – Маркус не любит повторять дважды.       — Спасибо, Лотта, – в напряжённой ситуации он не нашёл в себе сил улыбнуться, но благодарно взглянул на девушку. – Так вот, в начало очереди никто не полезет. Все люди в равных условиях, всем надо лететь, и, в конце концов, это просто некультурно и несправедливо.       Ребята ещё раз уныло оглядели очередь, хвост которой находился в другом конце зала чересчур далеко от электронного табло, и Шарлотта решительно проговорила:       — Знаете, а ведь наверняка есть какой-то вход для ВИП-персон. Я ни за что не поверю, что наша основа летает вот так, – она обвела рукой окружение.       — Вход-то, может, и есть, но где он и пустят ли через него нас? – сомневающимся тоном протянул Маркус.       — Ладно, – девушка быстро поднялась на ноги. – Я сейчас всё узнаю. Только никуда не уходите!       И через пару секунд оставшиеся видели лишь её удаляющуюся фигуру с раскачивающимися в такт шагам достающими до плеч каштановыми волосами.       — Ого, – задумчиво изрёк Эмиль. – Это что было?       — Она очень предприимчива, – Маркус поднял уголки губ. – Выгоды нигде не упустит. Мы как-то на последних курсах должны были ехать на соревнования в Эстерсунд, но Шарлотта высчитала, что самостоятельно это получится быстрее и дешевле, нежели организованным автобусом. И так везде, – парень пожал плечами. – Не представляю, как она это делает. Тут от природы деловая хватка нужна.       И Эмилю, и Анне оставалось только безмолвно восхититься – в голосе Маркуса слышались нотки гордости за подругу. Они, наконец, присели на освободившиеся места, а вскоре вернулась Шарлотта.       — Я была права, – радостно проговорила она. – Идём!       Находке не могли не порадоваться: в салон они вошли одними из первых, быстро зарегистрировавшись и сдав внушительное количество багажа. Шарлотта, устроившая такую возможность, робко жалась к Маркусу, который приобнимал её за плечи, а Эмиль по-прежнему не унимался.       — Ханссон, ты летать не боишься?! – окрикнул он. – Тебя не укачивает? Может, заранее приготовить полиэтиленовые пакетики?!       Анна лишь бросила через плечо пренебрежительный взгляд и гордо прошествовала по трапу. Войдя в салон, она уверенно направилась к нужному ряду кресел и заняла место возле иллюминатора, но ей снова не повезло: рядом, радуясь собственному присутствию, с размаху присел Эмиль, заставляя девушку вжаться в спинку сиденья.       — Йонссон, тебе мест мало?! – взмолилась та. – Иди, к Маркусу сядь, а мы бы с Шарлоттой поболтали!       — Неужели ты хочешь нарушать их идиллию? – Эмиль указал рукой через проход между рядами и хитро улыбнулся. – Лучше потерпим друг друга.       — Ты стал подозрительно сознательным, – протянула Анна, прищурившись. – Сиди, только, пожалуйста, тихо. И не смей меня трогать.       — Трогать, – фыркнул парень. – Ханссон, да у тебя, оказывается, богатое воображение! Разве я когда-то тебя трогал?       Анна закатила глаза и достала из висящей через плечо маленькой сумочки книжку со стихами, а он до сих пор не мог замолчать.       — Я бы, конечно, не против, но ты, думаю, будешь недовольна.       — Я буду сильно недовольна! – крикнула Анна, чем случайно привлекла внимание нескольких пассажиров, – и научусь убивать!       Йонссону следовало тонко улыбнуться, но вместо этого он, по своему обыкновению, оскалился, и Анна, покачав головой, углубилась в чтение. Эмиля, при виде ровных строчек явно любовного содержания, так и подмывало это прокомментировать, но усилием воли он сдержал себя, обратив взгляд на Маркуса с Шарлоттой, отделённых лишь проходом.       Тем явно не нужна была компания: едва лайнер взлетел, небольшая девушка свернулась калачиком в кресле и вновь положила голову ему на колени, а Маркус, глядя на удаляющиеся пейзажи, бездумно перебирал в пальцах прядь её волос.       Шарлотта Калла и Маркус Хелльнер были антиподами Анны Ханссон и Эмиля Йонссона, но с изначально похожими историями. Они также познакомились в школе – лыжной гимназии Елливаре – но с возникшей при общении внутренней гармонией разобрались гораздо более рационально. Не помешала даже учёба на разных курсах: завязавшиеся тёплые отношения грозились стать идеальными. Больше всего это было похоже на обращение брата и сестры, да и внешне они были здорово похожи: прежде всего, яркими дружелюбными улыбками, которые редко когда оставляли равнодушными. Друг за друга они стояли горой: при необходимости Шарлотта выходила вперёд и, скрестив руки на груди, шла в словесную атаку; а Маркус мог и кулаками помахать, хотя драться не любил, предпочитая улаживать всё дипломатично. С драками он не слишком и вязался, представляясь для них слишком неказистым. Тонкая, почти как у девушки, талия; узкие бёдра – всё это визуально удлиняло его и без того не маленький рост. Пусть до великанов Маркус не дорос, но средний рост всё же перещеголял, что заставляло его смотреться ещё более выигрышно рядом с невысокой Шарлоттой.       Он вскоре тоже задремал, не замечая старательно борющегося с собой Эмиля. Тот наблюдал за Анной, рассматривая её со странным блеском в глазах. Её это раздражало, но запретить ещё и смотреть на себя девушка не могла, и поэтому делала вид, что не замечает этого. Когда прошёл час, она опустила книгу на колени и прикрыла глаза. Хотела всего на полминуты, чтобы примелькавшийся напечатанный текст перестал сливаться, но организм решил по-другому, погрузив её в дремоту. Поначалу Анна боролась со сном – вскакивала, если голова начинала клониться вперёд, спохватывалась и принимала привычное положение, если повышенное в воздухе атмосферное давление не позволяло свободно дышать. Зато когда голова легла на плечо Эмилю, сон сморил её окончательно, а донельзя удивлённый Йонссон возражать не стал – только устроился поудобней и подвинулся ближе.       — Я же просила, по-хорошему просила, ко мне не прикасаться! – конечно, когда девушка проснулась и поняла, что происходит, она тут же принялась выражать своё недовольство.       — Ну, знаешь ли, Ханссон, – Эмиль специально выставил перед собой ладони, показывая, что он тут, дескать, не при чём. – Сама на меня улеглась, а потом ещё и обвинила. Наверное, ты просто меня хочешь, вот и всё.       — Что?! – Анна не сдержала негодования, захлебнувшись гневом. – Тебя?! Я?! Да ты… ты…       — Я, я, – вяло отреагировал парень. – Ну, откинулась бы на спинку, не пришлось бы сейчас срывать голос.       Анна хотела было возмутиться ещё раз, но стюардесса объявила о том, что самолёт заходит на посадку, и попросила пристегнуть ремни. В жизни всех четверых начиналась новая глава, взявшая старт на взлётной полосе Арланды.       Каждый следующий олимпийский цикл предполагал перемены. Они были неизбежны, пусть могли казаться незначительными или мельчайшими. Только видны были эти перемены либо снаружи, либо тем, кто являлся новыми звеньями. Всем прежним, вовлечённым в систему давно, перемены не казались чем-то важным. Они их попросту не касались.       Маркус, Шарлотта, Анна и Эмиль, хоть и привыкли к подобной модели жизни – и постоянным сборам, и тестам – смотрели на происходящее огромными глазами. Им было всё в новинку, и они не могли осознать, что остальные – те, с кем им предстояло бок о бок жить и тренироваться ещё не один год – точно такие же люди. Что у них точно такие же желания и потребности, те точно так же дружат, любят и ненавидят, только вот постулат «основная сборная Швеции» для них – привычная рутина.       В старой гвардии всё было по-прежнему, только Бринк в своей спонтанной манере добавил к собственному арсеналу винтовку и решил попробовать себя в биатлоне. В остальном – никаких изменений: Маттиас Фредрикссон и его брат по-прежнему ни во что не ставили тренерский штаб, а первый – отдельно взятых членов сборной. Йохан и Анна продолжали жить душа в душу, только вот на одном из самых первых сборов – ещё майских – с ней приключилось то же, что и в прошлом году: она упала на одном из спусков и повредила ногу. В этот раз дёшево отделаться не получилось, и Анне Дальберг пришлось пропустить последующие собрания команды. Не было её и на этом – августовском – и многие замечали, что это отсутствие отрицательно влияет на Йохана, который стал нервным и дёрганым. Зато прежним был Андерс: у него получалось сохранять нейтральные отношения, перевешивающие в сторону тёплых, со всеми, хотя он никогда не считался общительным человеком. Именно его показательная порядочность заставила Инге Бротена смириться и больше не заговаривать с Томасом о недопустимости их отношений. Остальные же, кто не был в курсе, о правильном помыслить так и не смогли – даже через год. Правда была слишком странной.       Молодёжная делегация прибыла в расположение сборной прямо перед обедом, а поэтому им предстояло быстро забросить в номера вещи, переодеться и сразу бежать на тренировку, которая для остальных была второй. Ребята устали, но никто не жаловался – все четверо прекрасно понимали, что поблажек им никто не позволит. Маркусу досталось соседство с Йоханом Олссоном, и он даже за ту минуту, в которую ставил на пол чемодан, ощутил на себе взгляд – не то, что недобрый, но явно недовольный. Хелльнер удивился, но ничего не сказал, зато на тренировке стремился продемонстрировать себя и свои таланты в полной мере. Им с Эмилем хотелось не просто не отставать, и даже не просто продемонстрировать, что они, как минимум, не хуже – с первых же шагов хотелось показать, что они сильнее. Йонссон, как подающий надежды в спринте, гонялся с Линдом и младшим Фредрикссоном, универсал-Маркус старался против оставшихся. Он всегда был реалистом, трезво оценивая шансы, но подчёркнутое пренебрежение со стороны ветеранов и неуёмный заражающий энтузиазм Эмиля смешались, вызвав его на ответную реакцию. Одно неосторожное движение уже на замедлении – и чья-то палка звонко ударилась об асфальт, а Маркус сжал зубы. Приподняв оставшуюся, Олссон заложил вираж, останавливаясь, и метнул на него уничтожающий взгляд.       — Убью, – отчеканил он ледяным голосом, тяжёлым взглядом смотря на парня. Тот стушевался – был виноват, хотя палку выбил, конечно, не специально – и несмело поднял взор, чтобы посмотреть в ответ.       — Йохан, – Андерс, торопливо отстегнув лыжероллеры, быстро шагнул к нему и встал напротив, а потом зашептал на ухо: – То, что Анна сейчас дома, не значит, что тебе следует кидаться на людей.       Олссон кивнул, пробубнив что-то вроде извинения, и отъехал в сторону, а остальные старожилы провожали его недоумёнными взглядами.       — Нет, я всё понимаю – неудовлетворённые сексуальные потребности, – громко возвестил Маттиас, – но, правда, зачем это всем демонстрировать?!       — Кто бы говорил, – устало откликнулся Сёдергрен.       — Андерс, сейчас он прав, – сухо заметил Томас, преодолевший почти такой же километраж.       Этими словами он будто бы поставил точку в разговоре, а спортсмены, собрав экипировку и погрузившись в микроавтобус, отправились в отель. И Хелльнер во второй раз за день посчитал себя самым невезучим человеком, ибо открывший дверь Йохан споткнулся об его оставленный посреди комнаты чемодан и лишь чудом не вспахал носом пол. Теперь в его взгляде Маркус запутался – то была смесь укоризны с усталостью.       — Почему твои сумки стоят здесь? – в голосе Олссона слышалась сталь: теперь он не кричал и не угрожал.       — Потому что я не успел ничего с ними сделать, – Маркус скрестил руки на груди и выпрямился, решив больше не сдаваться. – Когда отдохну – тогда найду им место, а пока – смотри себе под ноги.       Брови Йохана поднялись от такой наглости, и он хотел было отпустить реплику по поводу выносливости – особенно когда юниор завалился на свободную кровать – но вовремя поймал себя на мысли, что если не закончит с таким поведением, то станет похожим на Маттиаса Фредрикссона, чьё поведение всегда было для него недопустимым. К тому же, он сам чувствовал усталость, и поэтому последовал примеру Маркуса.       Час повалявшись с каким-то журналом и поиграв в игру на телефоне, Хелльнер, в самом деле, перетащил свои чемодан и рюкзак с прохода, разместив их возле окна и на свободном месте под столом. Сделав это, он выскользнул из комнаты и направился к номеру Шарлотты и Анны. Девушкам повезло – им удалось избежать незнакомых лиц. Там же уже был Эмиль, и поэтому на Маркуса тут же вопросительно уставились три пары глаз.       — Ну, ты как?! – вопросил Йонссон.       — Жив?! – подхватила Анна.       — Эмиль нам всё рассказал про тренировку, – Шарлотта всплеснула руками. – Это же угораздило тебя!       — Нормально всё, – Маркус отмахнулся и присел на свободную табуретку. – Освоимся. Пока ничего не произошло, чтобы жаловаться. А тебя с кем поселили? – он обратился к Йонссону.       Тот первым делом пожал плечами, и Хелльнер непонятливо переглянулся с девушками.       — То есть? – опешил он. – Как не знаешь?       — Ну, вот так! – Эмиль издал смешок. – Такая шпала белобрысая, ещё выше тебя; наверное, чуть ниже двух метров, – он вытянул руку вверх, иллюстрируя рост своего соседа. – Всё бы нормально, да он молчит постоянно – даже мне неловко заговаривать!       — То есть, чтобы ты молчал, мне нужно совсем немного? – Анна прищурилась. – Быть двухметровым парнем, которого доставать себе дороже?       — Ну почему доставать, Ханссон, почему сразу доставать, – Эмиль выглядел обескураженным. – Я молчал не поэтому! А он, видимо, молчит всегда.       — Хотел бы я такого соседа, – Маркус задумчиво почесал затылок.       — Так давай меняться! – с готовностью предложил Йонссон. – Я думаю, это можно устроить!       — Нет, не надо, – Хелльнер медленно покачал головой. – Я практически бесконфликтный, а вы с Олссоном друг друга перебьёте, мне кажется. Ладно, вы-то как? – он повернулся к девушкам.       — Неплохо, не волнуйся, – произнесла Шарлотта. – Девчонки хорошие, во всяком случае, нос никто не воротит. Только Анны Дальберг почему-то нет, она мне больше всего интересна.       — Она получила травму на одном из предыдущих сборов и поехала домой, – спешно пояснил Эмиль. – Поэтому Олссон и страдает.       — Так вот в чём дело, – протянула девушка.       — Да-да, – кивнул Йонссон. – Сёдергрен, кстати, нормальный – Маркуса чем-то напоминает.       — Цветом волос и «Саломонами»****, – съязвил Хелльнер.       — Не только, – Эмиль в эти моменты почему-то был неестественно серьёзным. – Он показался мне таким же, как ты, борцом за справедливость.       — Да? Ну, может быть… – Маркус растерялся. – А ты вот, наверное, обидишься, но раз уж пошёл разговор о сходствах – ты можешь напомнить только Фредрикссона. Так же частенько ляпаешь, не подумав.       — Что есть, то есть, – Эмиль развёл руками, признавая. – И Ханссон знает об этом не понаслышке! – он просиял, в очередной раз найдя повод упомянуть Анну.       — Да, она знает, – устало кивнула Шарлотта. – Только я спешу напомнить, что нам пора на ужин.       А Йохан, едва Маркус скрылся за дверью, принялся звонить Анне, и та как обычно пыталась оказать на него протрезвляющее влияние. Он начал искать конфликт не потому, что был против лично Маркуса – но потому, что одиночество нарушили. Йохан любил жить если не с Анной, то одному, потому что практически любая направленная вовне энергия угнетала его, напрашиваясь на обмен.       «Смотри на мир более оптимистично, – бодрым голосом произнесла Анна в трубку. – Юниор – это ведь не так страшно, верно? Тебя могли поселить с Маттиасом или Тобиасом, – Йохан содрогнулся от такой возможности, а женщина продолжала: – И вообще, ты занят делом, тренируешься и вовсю готовишься к сезону, а я морально разлагаюсь, сидя с забинтованной ногой. Да я бы лучше жила с десятью юниорами! То есть, юниорками, конечно», – она торопливо поправилась.       И ему впервые за много дней удалось улыбнуться. Он признал, что трагедия была найдена на пустом месте. Если б Хелльнер шумел или вёл себя слишком активно, его претензии были бы хоть чуть-чуть обоснованы, но Маркус тоже был интровертом. Он читал или играл в компьютерные игры, лишних разговоров не заводил, а после ужина ушёл гулять с Каллой, и Йохан, ещё продолжая допивать чай, провожал удалявшуюся парочку недоумённым взглядом. Своим шестым чувством, способным открывать перед ним все линии взаимоотношений, он видел идеальную – как у них с Анной – совместимость, но почему-то не ощущал возможности для продолжения. Маркус и Шарлотта были слишком открыты друг для друга, а любовные отношения всегда подразумевали некую тайну.       Четверо новичков пока сторонились старожилов команды, держась вместе. Даже Анна предпочитала находиться в компании в том числе и Эмиля, чем в одиночестве или с не до конца знакомыми людьми. Вечером следующего дня они уже привычно устроились за облюбованным столом отельного ресторана, когда Эмиль перегнулся и вдруг начал трясти Маркуса за руку, кивая на один из соседних маленьких столиков. Тот недоумённо наклонился к нему, а Йонссон зашептал:       — Вон, я с ним живу!       — Да я уже догадался методом исключения, – Маркус пожал плечами.       — И не показывай пальцем, – не удержалась Анна. – Неприлично.       Как по команде, Эмиль повернулся к ней. За столом им приходилось соседствовать бок о бок, потому что Маркусу с Шарлоттой нужно было непременно сидеть рядом. Зато последняя обернулась через плечо и увидела того молодого человека, которого описывал Эмиль днём ранее. Конечно, на определение большее, чем «белобрысая каланча», Йонссона не хватило, и Шарлотта, провожаемая недоумёнными взглядами, поднялась на ноги, направляясь к соседнему столу. Маркус и Эмиль переглянулись, зато Анна сообразила, что хочет подруга, и направилась за ней. Меньше, чем минута – и девушки возвращались назад в компании с Даниэлем Рикардссоном, которого тут же представили «для тех, кто ещё не в курсе».       — Совсем не нужно сидеть одному, – повторила Шарлотта, двигаясь и освобождая место между собой и Маркусом.       Молодые люди обменялись рукопожатием, а Хелльнер вдруг метнул взгляд вверх и, удерживая его ладонь в своей, заявил:       — Слишком длинно. Я буду называть тебя Ричи, не против?       — Ричи? – задумчиво переспросил Даниэль. – Не против, но меня так ещё никто не называл.       — Он любит сокращать, – смеясь, пояснила Шарлотта. – Я у него тоже «Лотта».       Смех убрал неловкость, а позже Даниэль разбил миф молчуна, проболтав весь вечер. Он и вправду был высоким широкоплечим блондином, причём цвет волос отливал пепельным оттенком – более светлым, чем у Эмиля или Анны. Дани смотрел на собеседников светло-голубыми глазами – не привычными синими, как у большинства скандинавов. Его улыбка была мягкой и отстранённой, чуть загадочной – не такой, как ярко-восторженная Маркуса и неприкрыто-широкая – Эмиля.       — Я здесь только предсезонку, – пояснил он. – На Кубок мира – если только какой-нибудь форс-мажор случится, чего, конечно, не хотелось бы. Наверное, только через сезон попаду.       — Но почему? – Йонссон удивился. – Ты разве не поинтересовался у тренеров?       — Нет, а зачем? – Дани непонятливо пожал плечами. – Не готов – значит, не готов. Возьмут, когда буду лучше.       Светлый от начала до конца образ никак не сопоставлялся с его внутренними установками, где царствовала самая чёрная ночь. Даниэль полагался на судьбу и объяснял всё судьбой же, искренне считая, что от самих людей почти ничего не зависит. Жизнь он видел скучной необходимостью, которая протекала по медленному руслу, иногда заводя в неведомые дали, которые, видимо, были суждены.       — Но ведь ты всё равно не сидишь, сложа руки, – возражал Эмиль. – Если бы всё было настолько тленом, ты бы ни к чему не стремился, тебя бы попросту не было здесь!       — А я, кажется, понимаю, – медленно протянул Маркус. – Просто плыть по однажды выбранному течению – может, случайно, но плыть. Мне часто хочется делать именно так, не обдумывая и не выбирая, но у меня не получается. Я постоянно оглядываюсь на других.       Даниэль бросил на него полный затаённой надежды взгляд – раньше его никто не понимал настолько точно – а Маркус вдруг улыбнулся в ответ. После ужина они вновь отправились на прогулку с Шарлоттой, потому что доверяли друг другу так, что обсуждать всё происходящее предпочитали непременно наедине.       — Понравился, да? – весело поинтересовалась девушка, легко ударяя его в грудь ладонью.       — Лотта, – укоризненно произнёс Маркус, чуть краснея. – На первом сборе о таком не то что не говорят, но даже не думают!       — Не занудствуй, – та беззаботно отмахнулась. – Мне тоже Ричи вполне понравился, – она намеренно сделала акцент на придуманном Хелльнером сокращении. – Но, пожалуй, я уступлю его тебе, – девушка рассмеялась, – ведь у меня уже есть парень.       — И как тебе молодёжь? – у тренерской части сборной было неофициальное собрание, иллюстрирующееся вечерней чашкой чая. – Хочу услышать твоё мнение, – Бротен предоставлял первое слово Томасу.       — У меня по-прежнему одно мнение, – ровно ответствовал тот. – Будет цель и желание – будут результаты.       Инге вздохнул, а потом тихо произнёс:       — Результаты будут. Не заметил, насколько идеально они друг друга дополняют? Это важно.       Томас не заметил и важным не посчитал. Дополнение, совместимость – о том, что это необязательно, он уже больше года убеждался на собственном примере. Видел, что люди могут быть похожими, но идеально сосуществовать, и уж тем более считал психологические догмы незначительными в достижении результатов. Бротен не соглашался с ним, доказывая, что эмоциональное подспорье может стать основой, и Альсгорд не выдержал, довольно громко произнеся:       — Послушайте, что лучше? Если в команде всё будет, так сказать, по фэн-шую, но никто не захочет тренироваться, или если между спортсменами будет, может, не всегда здоровая конкуренция, но каждый будет знать, что ему нужно?       — Ты разграничиваешь на чёрное и белое, – Бротен устало потёр лоб.       — Пусть разграничиваю, – Томас согласно кивнул. – Но я это я, а вы – это вы. У меня не получится думать, как вы, именно поэтому.       Прошло несколько дней, и он только утверждался в своём мнении, что новый набор молодёжи пойдёт далеко. За Каллу и Ханссон он, отвечающий за мужскую часть команды, говорить не мог, зато потенциал Хелльнера и Йонссона видел абсолютно чётко. Первый подкупал внимательностью и терпеливостью, молча слушая все объяснения и возражения, второй – настойчивой экспрессивностью. У третьего – Рикардссона – таких возможностей не было, но и тот не находился в команде только лишь за красивые глаза. Томас прекрасно понимал, что такие люди – основательные и невспыльчивые – нужны в эстафете. ______________________________       *Аэропорт города Стокгольм.       **Речь идёт об Анне Хааг: ранее она носила отцовскую фамилию Ханссон, позже поменяв её на материнскую.       ***Город Елливаре находится за полярным кругом.       ****Лыжные ботинки марки «Salomon».