Трасса «Скандинавия»

      Сезон, который не венчал главный старт, был редкостью. Он приходил раз в четыре года – как сама Олимпиада. Большинство считало его проходным и использовало для восстановления, но баталии за победу в общем зачёте, как правило, становились чуть краше. Впервые такой сезон включал в себя «Тур де Ски» – многодневка и должна была стать мини-аналогом чемпионата мира и Олимпийских игр.       Сборной Швеции точно не предстояло этот сезон выбросить. Проводящая смену поколений команда должна была выяснить и улучшить очень многое. На заре нового Кубка мира планировался второй сезон в исполнении молодых талантов, а также новообразованной команды из ветеранов, которую назвали Mekonomen.       Премьере предшествовал спринтерский этап в Дюссельдорфе, затем значился перерыв на национальные отборы и прочие региональные старты, а потом в Бейтостолене стартовал большой Кубок мира.       Дюссельдорф оставили спринтерам и молодёжи. Программа была полностью коньковой, поэтому воодушевлялся не только Эмиль: Маркус и Шарлотта тоже были полны предстартового вдохновения. Сито квалификации на следующий день прошли все трое, но потом, в первых же забегах на выбывание, Эмилю и Шарлотте не повезло. Хелльнер же сражался до самого финала, в который он пробился с Бьорном Линдом, парой норвежцев, немцем и россиянином.       Это был для него не дебютный «взрослый» финал: предыдущий и по совместительству первый пришёлся на «Тур де Ски». Он прекрасно помнил этот спринт: точнее, не саму гонку, а её результат и всё за ним последовавшее. Его пятое место выглядело достойно, но Нортуг тогда был третьим, и весь вечер Маркус получал по скайпу утешительные и отчасти воспитательные речи сначала от Шарлотты, а потом от Даниэля. Они помогли: с тех пор Хелльнер ни разу не вспоминал норвежца, да и тому, что он находился с ним в финале и сейчас, не придал абсолютно никакого значения.       «Главное не стать шестым, – подумал Маркус, вспоминая прошлогодние мытарства Эмиля, который финишировал последним в забеге раз за разом, пока его не «прорвало» в Стокгольме. – Доехать бы хотя бы пятым, как тогда».       «Высказанная» на старте мысль стала материальной. На то, чтобы пройти следующий полуторакилометровый отрезок в темпе лидеров, его не хватило, однако одного соперника Маркус за спиной всё же оставил. Он попытался зацепиться за не столь обидное в кубковом контексте четвёртое место, но функциональное состояние не позволило. Поздравив ставшего вторым Бьорна Линда, Хелльнер не особо расстроился: заносил эту гонку, скорее, в актив – ведь попадал в пятёрку на Кубке мира отнюдь не каждый день. Маркус надевал поверх комбинезона куртку и тёплые спортивные брюки, прикидывая, где может найти Эмиля и Шарлотту, когда, как ему показалось, совершенно незнакомым голосом, причём на норвежском языке, сзади кто-то произнёс:       — Свои обещания ты, значит, не держишь.       Хелльнер обернулся, но между ним и анонимным обращающимся прошла вереница итальянских спортсменов и сервисменов. Пару раз он мелко моргнул, после чего мысленно махнул рукой, забросил за спину рюкзак, подхватил связку чехлов с инвентарём и бодрым шагом направился к остановке, откуда до отеля с определённой периодичностью следовали специальные шаттлы. Попутно он бросил взгляд на табло, где всё ещё горел результат мужского финала. После тройки призёров значилась фамилия Нортуга.       На выходе из зоны, где для проведения этапа была оборудована трасса и временные переносные постройки, его перехватили снова, сначала поравнявшись, а потом чуть перегнав.       — Ты не только не держишь обещаний, ты ещё и глухой!       Молча и с изумлением, замедлив шаг, Маркус рассматривал Петтера Нортуга. Это первое впечатление осталось с ним навсегда, давая о Нортуге максимально точное представление. Норвежец был одного с ним роста и совсем не намного шире в плечах, зато ощутимо крупнее в бёдрах. Из-под его красной шапки выбивалась тёмно-русая прядь, а выражающие насмешку зелёные глаза казались суженными, с определённого угла – разного размера. Искривлённые брови придавали лицу выражение, которое было сложно объяснить – заинтересованность чем-то неведомым, приправленная долей презрения.       — И немой? – переспросил Петтер, всё же обгоняя его и начиная передвигаться спиной вперёд.       Маркус представил, как смешно это выглядит со стороны, и принял решение остановиться.       — Что тебе от меня нужно?       — Глухой, немой, страдающий склерозом, не сдерживает обещаний, – он загибал пальцы левой руки, помогая правой. – Спасибо, что не слепой.       — Я тебе ничего не обещал, – Маркус покачал головой, не понимая, чего ожидает вынужденный собеседник – как от него, так и от себя самого.       — Я же говорю – склероз! – губы Петтера ещё выразительнее искривились в ухмылке.       — Значит, будь добр, напомни, – в глазах Хелльнера начали появляться оттенки стали, что происходило с ним только в тех редких случаях, когда в нём накопилось чересчур много раздражения.       — Даже не отрицает, надо же, – протянул норвежец, продолжая строить свои фразы так, будто кроме него здесь никто не присутствует.       — Слушай, Нортуг, или как тебя там, – Маркус стремительно терял терпение. – Или говори, что ты от меня хочешь, или дай мне пройти. Я тебе никаких слов не давал. Я, вообще, можно сказать, вижу тебя в первый раз.       — А «порвать меня» обещал, конечно же, не ты? Твой воображаемый друг? Твоё альтер-эго?       Хелльнер снова воззрился на него с изумлением.       — Я понимаю, что мои слова можно было трактовать как угодно. Но я, вообще-то, не имел в виду, что обыграю тебя сию же секунду.       — Значит, и вовсе никогда не обыграешь, – Петтер хлёстко рассмеялся. – Что же сегодня не поборолся со мной за четвёртое место? А?       — А что же ты не поборолся со своим приятелем за третье? – Маркус не остался в долгу, отвечая вопросом на вопрос.       — Бороться за третье место? – Нортуг вскинул искривлённые брови. – Бороться за третье место – удел слабаков. Шведов, например, – выплюнул он.       Маркус не понимал, откуда берётся столько гонора и странной ненависти – не той холодной и расчётливой, которая могла бы исходить от злейших врагов, а какой-то совершенно нерациональной, прихотливой и глупой. Он сдерживался из последних сил, чтобы не пустить в дело кулаки, но пытался владеть собой, прекрасно осознавая: Нортуг не успокоится и после этого, объяснив всё совершенно по-другому и изобретя новую историю, о которой он, Маркус Хелльнер, услышит потом от третьих лиц, и хорошо – если не от журналистов. Молодой швед тщетно раздумывал над другими путями отступления: сворачивание разговора Петтер бы оценил, как бегство.       — Признай, что ты неправ, – настойчиво протянул Нортуг. – Признай, со мной не стоит ни шутить, ни казаться смельчаком. Я чемпион мира, не двукратный – по случайности. Свою первую гонку на Кубке мира я выиграл в двадцать лет. А то, что меня не взяли в Турин… Они уже об этом пожалели.       — Стой-стой-стой, – с одной стороны, Маркуса не интересовали его титулы, с другой – задевали, когда Петтер перечислял их нарочито громко. – Признавать я ничего не собираюсь.       — Тогда давай очертим сроки, когда и где ты должен будешь, – он усмехнулся, готовясь произнести те сакральные слова, в которые не верил, – меня обыграть.       Эмиль с Шарлоттой, как ошибочно решил Маркус, не покинули соревновательной зоны раньше него. Йонссона забрали на внеочередной допинг-тест, и он упросил девушку его подождать, думая, что пока Хелльнер утепляется и восстанавливается после гонки, они успеют пересечься. Из окошка комнаты, которая соединялась с помещением допинг-контроля, Шарлотта увидела идущего к выходу Маркуса, и поэтому они с Эмилем пробирались напрямик, старательно обходя лужи и осеннюю грязь. Она шла впереди, Йонссон, лавируя с рюкзаком и чехлом, пыхтел сзади. Остановилась девушка перед достающим ей до груди ограждением, за которым начинался ведущий к главной дороге спуск. Там она и застала Маркуса с Петтером.       — Нортуг! – охнул Эмиль, останавливаясь рядом. – Чёрт побери, Маркусу же нужно помочь! – он уже перебросил свой чехол через забор и подпрыгнул, подтягивая себя на руках и готовясь перевалиться.       — Стой! – Шарлотта повисла на его руке почти всем весом, не давая броситься вперёд. – Если там будешь ты, без драки точно не обойдётся!       — Но нельзя же просто стоять и смотреть, – настаивал Йонссон. – Мы должны подойти! Этот Нортуг не внушает мне никакого доверия!       — Мне тоже, – девушка медленно покивала. – Ну, хорошо, идём. Только, ради всего святого, не маши сразу кулаками!       — Постараюсь, – он бодро кивнул и снова сделал попытку перемахнуть через заграждение, и опять его остановила Шарлотта.       — Помоги мне! – потребовала она. – Я сама не перелезу.       Спохватившись, Эмиль подсадил девушку, перекинул свой рюкзак, и, наконец, они спрыгнули с другой стороны. Подходили сбоку, и спорщики их не видели, однако разговаривали так громко, что всё было прекрасно слышно.       — Я полагаю, – Маркус скривил губы, – что мне недостаточно будет просто тебя обогнать? Мне нужно непременно финишировать первым, так?       — Какой понятливый, оказывается, – издевательски поддразнил Нортуг. – А прикидывался сущим идиотом. Ну, так что? Чемпионат мира на следующий год?       Хелльнер вдруг широко улыбнулся, и впервые на протяжении этого разговора Петтеру, как его зачинщику, стало не по себе.       — Нет, – Маркус покачал головой, продолжая улыбаться. – Не чемпионат мира. Я выиграю у тебя Олимпиаду.       Нортуг на миг изменился в лице, но быстро пришёл в себя и в голос расхохотался. Шарлотта, когда услышала слова друга, застонав, прижала ладонь ко лбу.       — Ты чего нас не подождал? – Эмиль, поняв, что их обнаружили, быстро задал Хелльнеру самый незатейливый вопрос.       — О! – Петтер оживился, увидев вновь прибывших. Скользнув безразличным взглядом по Йонссону, он с интересом осмотрел Шарлотту. – А твоя подружка тоже выиграет Ванкувер?       — И выиграю! – девушка храбро шагнула вперёд, снизу вверх открыто глядя на Нортуга. Эмиль и Маркус, как по команде, встали с обеих сторон от неё. – Конечно, выиграю!       — Ну, попробуй, – норвежец усмехнулся и протянул руку, делая вид, что хочет коснуться её щеки. Этим он запустил целую цепочку событий: Маркус тут же дёрнулся, а Шарлотта предостерегающе схватила его за запястье, показывая, что всё в порядке. Нортуг отдёрнул ладонь. – Почему-то тебе я верю больше, чем ему, – он кивнул на Хелльнера и резко развернулся, столь же быстро удаляясь вперёд.       Шведская троица молчала, двинувшись с места, только пропустив ещё несколько человек. На остановке для шаттлов, временно переоборудованной из автобусной, собрались многие, и в данный момент они пёстрой толпой загружались в подошедший микроавтобус. Нортуг подходил к автомобилю последним, и за ним, стремясь успеть, одновременно сорвались Маркус и Эмиль. Шарлотта едва успела перехватить обоих за куртки, радуясь про себя, что лыжи и рюкзак у неё в добровольно-принудительном порядке забрал сразу после гонки Магнус Ингессон, пообещав доставить в отель в целости и сохранности.       — Стоим! – воскликнула девушка. – Мы лучше подождём следующего.       — Страшно находиться со мной в одном автобусе? – Петтер стоял на ступеньке, пока двери ещё не закрылись.       — Хочу добраться без приключений, – Шарлотта скривилась, решив не изобретать остроумный ответ.       — Так и быть, я не буду оставаться с вами, – будто угрожая, Нортуг занёс ногу над асфальтом. – Но только если ты завтра выиграешь тим-спринт, – он подмигнул девушке, – в компании с такой же прелестной подружкой.       — Непременно, – пообещала она, вновь удерживая Маркуса.       Тот рвался вперёд бесполезно – микроавтобус уже медленно тронулся с места.       — Я его убью, – мрачно выругался Хелльнер.       — За что же? – весело спросила Шарлотта. – Ты считаешь, что я не прелестна?       — Прелестна, прелестна, – заверил Маркус.       — Но вляпались мы, конечно, крепко, – подытожила девушка, присаживаясь на скамейку. – А я-то куда влезла! «Забилась» с Нортугом…       — На завтра – это ты зря поспорила, – Маркус покачал головой. – Во-первых, завтра ответственность лежит сразу на двоих, а во-вторых, вдруг тебя не поставят?       — Поставят, – меланхолично протянула Шарлотта.       — Откуда знаешь? – удивился Эмиль. – Нам же не говорили ещё.       — Просто знаю, – она пожала плечами. – О, а вот и новый автобус, – девушка привстала с места. – На него можно и поспешить!       Придя в себя после лыжных и словесных боёв, трое друзей встретились за ужином, успев занять первыми самый приглянувшийся столик, сесть за который вчера они помешкали.       — Этот Нортуг – просто ненормальный, – изрёк Маркус после долгого молчания, в течение которого все были заняты поглощением пищи. – У меня редко случается такое, чтоб я терял контроль над собой, но здесь…       — Со стороны нам показалось, что ты вполне себе держишься, – хмыкнул Эмиль, разглядывая наколотый на вилку кусок мясной отбивной.       — Из последних сил, – Хелльнер покачал головой. – Мне захотелось ударить его, как только он начал говорить нечто осмысленное.       — А что ему было от тебя надо? – спросила сидящая напротив парней Шарлотта. – Ты это понял?       Подумав примерно с пять секунд, Маркус заключил:       — Нет. Он, боюсь, тоже этого не понял. Он смутно понимает сам себя.       — У вас, видимо, полная психологическая несовместимость. Так бывает, – протянула Шарлотта, а Эмиль быстро произнёс:       — Уж лучше бы мы с ним подрались.       — Нет, – веско бросил Маркус. – Уверен, он бы сразу сбежал – не стал бы драться при людях. Он трус, и силён только языком. И, к сожалению, на финише, – добавил он тише.       Все вновь уткнулись в тарелки, почти прикончив порции, когда на свободное место рядом с Шарлоттой присел Магнус Ингессон, привлекая к себе внимание довольно громким жестом – постукиванием столового прибора о пустой стакан.       — Лотта, ничего не изменилось – как я и говорил тебе утром, – он коснулся плеча девушки. – В первой команде Андерссон и Дальберг. Ты на первом этапе во второй команде, завершает Бритта.       — Отлично, – та кивнула и, совершенно не заботясь об этикете, с аппетитом откусила сразу полкуска хлеба.       — Ну, и вы, раз я здесь, – мужчина обратился к Маркусу и Эмилю. – Вы тоже бежите за вторую команду. Ты – первый, – он указал на Хелльнера, – ты – финишируешь, – взгляд упёрся в Йонссона.       — Здорово! – выпалил Эмиль, расплываясь в улыбке. – Мы даже вместе!       — Удачи вам, – когда Ингессон уходил, на его лице мелькнула тень строгой улыбки.       Маркус не спешил радоваться вместе с другом и будто не замечал желания Эмиля хлопнуться ладонями, тем самым продемонстрировав завтрашнее единство. Прищурившись, он не вполне добро смотрел вслед уходящему помощнику тренера, а потом резко вперил взгляд в Шарлотту.       — «Лотта»? – прошипел он. – Я ослышался или он назвал тебя «Лотта»?!       Вначале девушка не поняла претензий. Широко распахнув глаза, она наивно воскликнула:       — Да, а что здесь такого? Ты установил на это сокращение патент?       — Он не должен так к тебе обращаться! – Маркус даже перегнулся через столешницу, сжимая и разжимая кулак. – Он состоит в тренерском штабе!       — И что? – повторила Шарлотта, искренне не понимая, в чём он видит криминал. – В рабочих отношениях нельзя использовать для удобства уменьшительные имена?       Хелльнер собрался было высказаться, что если так пойдёт дальше, отношения эти выйдут за пределы деловых, но неожиданно за девушку вступился Эмиль.       — Я, конечно, люблю ваши семейные разборки, – примирительно проговорил он, – но, Маркус, что плохого ты видишь в простом сокращении?       — Что-то нас с тобой тренеры не сокращают, – буркнул тот.       — Так у нас с тобой не совсем сокращаемые имена, – хмыкнул Эмиль. – Как ты хочешь, чтобы тебя называли? Марки? – он расплылся в самой слащавой улыбке, на которую был способен, и, вкупе с рядом неровных зубов, это выглядело поистине чудовищно. Невольно Маркус и Шарлотта рассмеялись. – Или ты желаешь, чтобы тебя именовали Карл Маркус Иоаким* Елливарский?       — Ну, хорошо, хорошо, – проворчал Хелльнер, опуская взгляд. – Погорячился.       — А Ричи нам теперь при тебе величать исключительно полным именем? – он продолжал доказывать абсурдность обвинений. – Или, думаешь, все без исключения тренеры зовут его Даниэлем, а не Дани?       — Лотта, прости, – удручённо пробормотал Маркус. – Давайте лучше думать о завтрашней гонке.       — Мне вот, например, нужно убедить Бритту, что она ни в коем случае не должна никого пропустить, – Шарлотта с радостью ухватилась за предложенную тему. – И почему? Потому что я поспорила с Нортугом!       — Да и нам нужно не ударить в грязь лицом, – Хелльнер посмотрел на Эмиля. – Как минимум, финишировать выше!       — Во что мы ввязались, – Шарлотта в очередной раз покачала головой. – Дани бы сюда – не хватает его. Он бы быстро и популярно объяснил нам, какой ерундой мы занимаемся. И Маркус бы не так психовал, на друзей бы не кидался, – она скосила глаза в его сторону, лукаво улыбнувшись.       — Я же извинился, – удручённо пробормотал он.       — Да извинился, извинился, – ободрила девушка, улыбаясь. – Как ты уже сказал – давайте о гонке думать!       Стартовать бок о бок с олимпийскими чемпионками Турина было лестно и немного волнительно – но зато у Шарлотты появился ещё один стимул. К без того дополнительной мотивации от Нортуга добавилось стремление не ударить в грязь лицом перед именитой Линой Андерссон, которая неслась рядом и синхронно передавала эстафету Анне Дальберг, в то время как Шарлотта касалась плеча Бритты Норгрен.       Швецию в тот день представлял сплав опыта и молодости, и пока эта нехитрая совокупность работала в полной мере: поначалу гонщицы в белых костюмах то и дело сменяли друг друга на лидерском поприще, а потом – по секундам, по крупицам – молодая команда вырвалась вперёд на мизерном просвете. А когда Шарлотта отправлялась на этап в последний для себя раз, она не ощутила позади подстёгивающего присутствия Лины. Девушка быстро обернулась и через плечо увидела, как их подруги-соперницы замешкались на передаче. Не удержавшись на ногах, Лина потеряла слишком много времени. Они остались одни.       Шарлотта больше любила средние дистанции, где очень грамотно чувствовала те отрезки, где нужно было включиться на максимум. В коротеньком командном спринте же «молотить» на полную нужно было с самого начала и до самого конца. И она работала, любимым коньковым стилем чувствуя себя, как птица в воздухе. Вспорхнув на небольшой насыпной подъём, легко скатившись, она отправила Бритту на последний отрезок. Оставалось совсем немного.       Бритта удержала преимущество, тоже поймав кураж, и вскоре девушки поздравляли друг дружку в финишной зоне. Обе уже знали, что такое побеждать – пусть пока только в командных дисциплинах. Это отнюдь не означало отдых и всеобщее признание: это значило долгое общение с корреспондентами в микс-зоне, цветочную церемонию, допинг-контроль и ещё одно свидание с журналистами на пресс-конференции. Когда к Шарлотте подошли за интервью с очередного телеканала, коим она уже потеряла счёт, девушка мысленно смирилась с тем, что мужского забега воочию она не увидит.       Возложил на свои плечи серьёзную миссию и Маркус: не сплоховать на своих этапах перед двукратным олимпиоником Бьорном Линдом. Эмиль такого не удостоился: вместо Тобиаса Фредрикссона, который был соучастником Линда по туринским успехам, с ним бежал Петер Ларссон.       Гонка проходила по схожему с женской сценарию, и было ощутимо, что успех Шарлотты и Бритты мог прибавлять вдохновения всем четверым. Шведы вставали впереди плотной белой стеной, не обращая внимания на смену исполнителей. Вели остальных за собой, используя самую смелую тактику, но с оглядкой друг на друга.       На последний этап Маркус и Бьорн отправили своих сменщиков параллельно, а за двумя светлыми молниями тут же рванулась пёстрая масса. В тот момент Эмиль понял, что сотрудничество завершается, и из компаньонов они превращаются в соперников. Весь первый круг он тщетно пытался вырваться вперёд, памятуя о тактике девушек, но сделать этого не получалось – к тому же, сбоку замелькал красный комбинезон, сразу прибавляя ненужных мыслей. На второй круг сил хватать перестало: он отъехал чуть вглубь, пропустив вперёд соотечественника и норвежца. Эмиль отчаянно цеплялся хотя бы за второе место, а в голове запыхавшимся сбивающимся пульсом стучало: «Я не должен проиграть Нортугу. Я не имею права сейчас его не догнать». Но соперник оказался сильнее, и когда после пересечения финишной черты к Эмилю с радостным криком подбежал Маркус, радуясь третьему месту, тот не понял его восторга.       — Мы проиграли Нортугу, – удручённо произнёс он, пытаясь отдышаться. – Я не смог его достать.       — Да нет же! – Маркус забрал у него палки, чтобы Эмиль смог снять лыжи. – То не Нортуг! Вторые – Кьолстад и Хетланд, а Даль с Нортугом – шестые! И вообще, Нортуг бежал на моём этапе, – добавил он, почти смеясь. – Ты всё перепутал.       Эмиль тут же просветлел. Он, действительно, не утрудил себя изучением стартового листа.       Им пришлось гораздо легче, нежели девушкам – основная доля журналистского внимания пришлась на победителей: Бьорна Линда и Петера Ларссона. Ответив на несколько вопросов, Маркус и Эмиль покинули микс-зону. Йонссон переодевался, Хелльнер держал его и свои лыжи. На другом конце ряда вакс-кабин он увидел Шарлотту, к которой стремительным шагом, вразвалочку подходил Нортуг. Маркус не слышал, что он ей сказал, но ясно видел, что девушка дерзким жестом подняла голову и бросила пару слов. На её лице читалось превосходство.       — Час от часу не легче, – пробормотал Хелльнер. – Даже не знаю, что лучше. Нортуг, Ингессон…       — Ну, Нортугу мы быстро всё объясним, если он её хоть пальцем тронет, – хмыкнул в ответ Йонссон. – Не поймёт на словах – поймёт по-другому, что к нашим девчонкам лезть не стоит. А Ингессон… Маркус, неужели ты всерьёз что-то подозреваешь? Она младше него дьявол знает на сколько!**       — Вот именно, Эмиль, – озабоченно подтвердил он. – Вот именно.       — Да уж… – и Йонссон тоже погрузился в раздумья.       С Шарлоттой они пересеклись только перед цветочной церемонией, где долго и бурно поздравляли друг друга с успешными результатами.       — А что сказал тебе Нортуг? – поинтересовался Маркус, когда волонтёры уже выносили ступеньки для пьедестала почёта.       — Называл Лоттой, – Шарлотта уставилась на него в упор, однако не смогла сдержать смешливых искорок, и Хелльнер рассмеялся. – Шучу, – вздохнула она, поняв, что провокация не удалась. – Как обычно, ничего вразумительного. Сказал, что во мне он не сомневался, а в тебя по-прежнему не верит. Я его культурно послала.       — Придурок, – раздражённо бросил Эмиль.       — Полностью с тобой согласен, – мрачно подытожил Хелльнер.       Ирония распорядилась так, что для имеющего медаль чемпионата мира Маркуса это было первое кубковое награждение. Для Эмиля – второе, а Шарлотта уже успела освоиться на командных подиумах Кубка мира.       Разминка эта прошла успешно, и теперь шведский календарь отправлял лыжников в Бруксвалларну, где традиционно проходил национальный отбор в первую команду. Чувствовать себя безопасно могла только Шарлотта – без неё женская сборная не представлялась и провалилась бы в самый подвал турнирных протоколов. За пару дней до гонок зелёный свет получил Эмиль: до первого кубкового спринта ему дали отдых, посчитав неправильным отбор на спринт через длинные гонки.       Он в Бруксвалларну не приехал: из свидетелей стычки с Петтером Нортугом остались только Маркус и Шарлотта, которые в первый же вечер поведали о приключившемся в Дюссельдорфе Даниэлю и Анне: более подробно, чем уже сделали это по телефону, скайпу и переписке.       — Ты правильно поступил, назвав Олимпиаду, – Дани выглядел почти гордым. – Лучшее решение.       — Ты одобряешь?! – Маркус расширил глаза. – Мы думали, ты только посмеёшься и нас отругаешь!       — Нет, ну, я бы не стал спорить ни про Олимпиаду, ни про что-то другое, – он пожал плечами, объясняя. – Но ты – не я, и исправлять тебя – неправильно. Так что, да – я считаю, что лучше действительно сконцентрироваться на Олимпиаде, чем суетиться, как умалишённому, и думать о каждой кубковой гонке. А ещё это разумно, потому что через два года вы, может быть, забудете об этом нелепом споре, – добавил Рикардссон тише.       — Нортуг – не забудет, – Шарлотта покачала головой. – Если мы с Маркусом можем переключиться на что-то другое, то Нортуг – ни за что. Если он вбил что-то себе в голову – пиши пропало.       — Странная ситуация, – протянул Дани, постукивая пальцами по столу. – Какая-то комичная. Никак не могу взять в толк, зачем вы этому Нортугу понадобились?       — Да что мы всё о Нортуге и о Нортуге! – доселе молчащая Анна возмутилась. – Йонссон там как поживал? Сразу с Нортугом подрался или на следующий день?       — Ты удивишься – ни разу! – ответствовала Шарлотта с набитым ртом, разводя руками.       — Но пообещал, что если Нортуг полезет к нашим девчонкам, он быстро всё ему объяснит, – подхватил Маркус.       — И снова мы о Нортуге! – Анна попыталась скрыть смущение за восклицанием. – Тьфу!       — И то верно, – согласился Маркус. – Будто тем других нет.       В Бруксвалларне начинали с классики. Первыми стартовали женщины, и Шарлотта проиграла четыре с половиной секунды Марии Рюдквист, заняв в итоге второе место. Это никоим образом не влияло на её позиции лидера сборной и, тем более, на место в команде, но девушка не выражала эмоций: отнеслась к этому результату, как к посредственному. Стартовавшая же перед ней Анна, напротив, сияла: она выполнила свою задачу, финишировав пятой и, с оглядкой на завтрашнюю гонку, сохранив неплохие шансы на попадание в команду.       В мужской гонке класс показал Андерс, выиграв у ближайшего преследователя почти две минуты. Дальнейшие разрывы по нарастающей выглядели ещё более устрашающими и не сулили ничего хорошего для потенциальных новичков. Маркус стал девятым, Даниэль – девятнадцатым. Хелльнер выглядел мрачнее тучи – не потому, что ему не удалось попасть в тройку или пятёрку лучших на нелюбимой классике. У него в запасе была коньковая «разделка», на которую он и делал все ставки, а вот Дани продемонстрировать сверхвысокий результат свободным стилем при неуспешной классике было объективно трудно, если не сказать – невозможно. А это означало, что им снова, как и год назад, предстояло провести месяцы вдали друг от друга. И такая постановка вопроса Хелльнеру категорически не нравилась.       Абсолютно удручённый, Маркус поплёлся на допинг-контроль, куда его направили вместе с призёрами методом случайного выбора. В соседней комнатке, где можно было подождать, он нашёл Шарлотту. Та беседовала с Марией и занявшей третье место Йенни Ханссон, но, как только увидела друга, сразу пересела к нему, извинившись перед собеседницами – Маркус устроился как можно дальше от остальных.       — Если бы здесь было молоко – оно бы от твоего лица прокисло, – Шарлотта попыталась подбодрить его, пошутив. – В самом деле, что с тобой? Ты никогда не был асом классики, а конкуренция у вас в разы сильнее, чем у нас. Завтра же конёк! Завтра и покажешь всё, на что способен!       Маркус долго молчал, заставляя её терять терпение, а потом тихо произнёс, покачав головой:       — Нет. Не покажу. Не побегу эту гонку, а если и побегу – не стану стараться.       Шарлотта нахмурилась, всем своим видом выражая бескрайнее изумление. Она протянула руку и коснулась его лба, но никаких отклонений не заметила.       — Вроде ты не перегрелся, – глухо проговорила она, – температуры нет. Тогда что? Просто лишился рассудка? Мне было бы обидно терять друга…       — Ты, правда, не понимаешь? – Маркус заглянул ей в глаза пристальным внимательным взглядом.       — Я могу найти причину, – девушка прищурилась, – но я всегда знала тебя, как здравомыслящего человека, который не пойдёт на необдуманный поступок.       — Я хочу быть с ним, – твердил Хелльнер. – Пусть на турнире рангом ниже – но с ним.       — Ему не понравится, если ты начнёшь жертвовать карьерой, – рассудительно заметила Шарлотта. – Я и вовсе буду считать тебя редкостным чудаком. Уверена, что не я одна.       — Я хочу быть с Дани, – повторил Маркус.       Девушка не ругалась вслух и не называла его словами похуже только потому, что надеялась на благоразумие: на то, что «переболев», Маркус откажется от этого со всех сторон неразумного решения, которое было сродни прихоти.       — Хорошо, – она кивнула, пользуясь последним аргументом. – Ты сдашь гонку сейчас, не попадёшь в команду потом, загубишь себе всю карьеру – а Нортуг в это время будет блистать на пьедесталах. Ты этого хочешь?!       — Выбор между Дани и Нортугом очевиден, – медленно отчеканил Маркус, смотря на неё, будто на умалишённую.       В этом Шарлотта не сомневалась, но решила промолчать, лишь наградив его не совсем располагающим взглядом. Как раз в это время появился представитель антидопингового агентства, пригласивший девушек в специальную комнату. Шарлотта уже поднялась на ноги, когда Маркус её окликнул:       — Только не говори Дани, – попросил он.       Девушка взглянула в ответ почти яростно.       — Нет, я скажу Дани, – уверенно произнесла она. – Я обязательно скажу Дани!       За вероятное непопадание Рикардссона на Кубок мира Маркус переживал куда больше него самого. Точнее, тот, казалось, не переживал вовсе: когда Хелльнер вернулся после искусственно затянувшейся гонки, он со вполне увлечённым видом раскладывал на ноутбуке какую-то логическую игру. Правда, Маркус не мог сказать, как именно Дани должен был реагировать: швыряться вещами или, наоборот, не замечать окружающего.       — Всему своё время, – он невозмутимо пожал плечами, когда Маркус осторожно высказался. – Моё, значит, ещё не пришло. Не все такие ранние самородки, как вы с Шарлоттой и этот ваш Нортуг. Раскрыться можно и к тридцати годам.       Хелльнеру понравилось, что Дани думает хотя бы о том, что он может «раскрыться к тридцати годам», а не рассуждает о том, будет ли он в свои тридцать жить и здравствовать. Однако этот минимум Маркуса не устроил, и под его неотрывным взором Даниэль был вынужден продолжить монолог.       — И не стоило мне в прошлом году обещать, что в этом я непременно попаду в команду, – добавил он. – По случайности и вдохновению у меня получается действовать лучше.       — Но, может, ты завтра постараешься попасть в тройку? – Маркус в умоляющем жесте сложил руки возле лица.       — Да какая может быть тройка? – Дани даже рассмеялся. – Я совсем промахнулся с формой, а тут ещё и конёк… Я, скорее, в собственных ногах запутаюсь, чем заеду хотя бы в десятку.       В прежнем скверном настроении Маркус отправился в душ, так и не отказавшись от своей затеи. Их с Дани отношения не изобиловали бурным проявлением чувств и громкими признаниями в любви каждую свободную минуту. Но это полностью отвечало его представлениям: Маркус не считал, что любить нужно за что-то, а любовью называл необъяснимое состояние, когда этому комфорту не нужно искать причин и следствий. С Дани ему было хорошо и спокойно – этого тягучего умиротворения не хватало в повседневной жизни. Друзья никогда не давали ему скучать, постоянно держа в тонусе, а Даниэль являл собой именно ту тихую гавань, на которую можно было опереться.       Когда он, обернув вокруг бёдер полотенце, вышел из ванной, то обнаружил на своей кровати Шарлотту. Они с Дани активно разговаривали, но при его появлении сомкнули взгляды на едином объекте, молчаливо демонстрируя намерения.       — Я здесь, как и обещала, – произнесла девушка.       — Хорошо, – подытожил Маркус. – Давайте я хотя бы оденусь, и тогда будете меня ругать.       Даниэль послушно подтянул к себе ноутбук, а Шарлотта, наоборот, не спешила отводить взгляд, разглядывая, как ему показалось, с интересом.       — Лотта, – укоризненно молвил Хелльнер, покраснев.       — Да чего я не видела? – провокационно откликнулась она. – И вообще, Ричи, по-моему, смущён больше, – она насмешливо кивнула в его сторону. – Но ладно-ладно, я отвернусь, – и Шарлотта послушно принялась изучать взглядом штору.       Когда одевшийся Маркус уселся перед ними на стул, выдвинув его, словно на лобное место, дальнейший разговор повёл Дани.       — Итак, ты не передумал по поводу того, о чём рассказала мне Шарли?       — Нет, – твёрдо ответил Маркус, отгораживаясь от них сложенными крест-накрест руками. – Не передумал.       — Не смей этого делать, – произнёс Рикардссон. – Ты завтра пробежишь, как умеешь, и займёшь своё законное место. К чему всё это? То есть, к чему, я понимаю, но в прошлом году мы, так или иначе, выжили…       — И я без тебя чуть не начал кидаться на стены, – горячо возразил Хелльнер. – Нет уж, спасибо, я не хочу повторения!       Дани молчал, сжав губы и переглянувшись с Шарлоттой. Оба синхронно покачали головами.       — Мне даже логические доводы не хочется приводить, ибо то, что ты придумал, абсурдно со всех сторон, – припечатал Даниэль. – Жить нужно разумом. И уметь предвидеть различные вариации.       — Он прав, – Шарлотта тоже пыталась «достучаться». – Это настолько глупо, что… да я даже не знаю, как выразиться! – она всплеснула руками. – Никогда от тебя такого не ожидала!       Тот упорно не реагировал, сгорбившись на своём стуле и устремив в пол хмурый взгляд.       — Маркус, – хрипло позвал Дани. – Ради меня.       Эти два слова были их универсальным кличем в ситуации, подобной нынешней, когда один начисто упирался в свои принципы, а другой стремился его разубедить. В этот раз Дани чувствовал, что слов этих недостаточно, нужно нечто ещё, но от него это уже не зависит. Как и Шарлотта, он считал затею Маркуса безумной и был уверен в том, что подобная жертвенность совершенно не нужна. Он не привык, чтобы жертвовали для него. Он мог жертвовать сам, потому что в глобальном понимании не ощущал себя принадлежностью этого мира. Собственный образ представлялся парящим совершенно отдельно: без места, времени или занимаемого пространства. Так же было и с любовью. Открытая год назад возможность взаимно любить позволяла почувствовать себя более полно – хотя бы миниатюрным всплеском энергии на гигантской оси мироздания. Поэтому ему, не «привязанному» к веществу и материи, предстоящее расставание на месяц-полтора не казалось чем-то ужасным. В физическом мире Даниэля Рикардссона практически не существовало.       — Я подумаю, – пробормотал Маркус в ответ.       Он думал до окончания женской гонки, которая прошла следующим утром. Выиграла Шарлотта, вернув статус-кво, а второй стала Анна, радующаяся успеху, словно ребёнок.       — Второе место за тобой – это, можно сказать, победа среди нормальных людей! – шутливо воскликнула она, весело кружась и выбивая ботинками снежные фонтанчики.       — У тебя, смотрю, сил ещё столько, что могла бы меня и обогнать, – широко улыбаясь, заметила Шарлотта.       — Я специально оставила! – рассмеялась Анна. – Чтобы потанцевать!       Сделав очередной пируэт, она едва не врезалась в Дани, который вместе с Маркусом подошёл их поздравить. Хелльнер уже обнимал Шарлотту, а Анна, подпрыгивая, убежала звонить маме.       — Давай же, как в старые добрые времена! – Шарлотта внимательно смотрела на него. – Я выиграла, теперь – твоя очередь. Мы давно не побеждали вместе. Сделай это ради меня?       Слышавший это Дани мгновенно сложил недостающий кусочек паззла и затаил дыхание в ожидании ответа.       — Да, – произнёс Хелльнер. – Конечно. Ради вас двоих – я это сделаю.       И он пронёсся пятнадцать коньковых километров на пятнадцать секунд быстрее Андерса, финишировав едва ли не в объятия Анны и Шарлотты. К конечной черте девушек, конечно, не пустили, но едва Маркус скрылся за бортиком, его тут же принялись поздравлять. Потом его заключил в объятия закончивший гонку три минуты назад Дани, ставший тринадцатым.       «Только не смейте закатывать без меня вечеринку! – надрывался в трубке голос Эмиля. – И поцелуй за меня Ханссон! То есть… – Йонссон, видимо, хлопнул себя по лбу. – То есть, не смей целовать Ханссон! Она моя!»       Посмеиваясь, Маркус вернулся к остальным. Вечеринку они не устраивали, но вместе всё же собрались, принеся из ближайшего магазина небольшой торт.       — Нортуг хоть и сумасшедший, – говорила Шарлотта, явно продолжая начатый в отсутствие Хелльнера разговор, – но в чём-то он прав. Он знает, что он лучший, и не задумывается ни о чём стороннем в то время, пока мы рефлексируем и занимаемся самокопанием.       — Если думать о том, что выше тебя только звёзды, потом будет больнее падать, – возразил Дани.       — Нортуг не думает, что выше него только звёзды, – подойдя, Маркус взял себе кусок торта. – Он считает себя выше звёзд.       — Верно, – Шарлотта согласилась с обоими. – Но я знаю один способ, чтобы падать было не больно, – на неё обратились три пары глаз, и девушка произнесла: – Нужно вообще не падать.       К вершине она подобралась на следующем же этапе Кубка мира в Бейтостолене, заняв третье место и впервые попав на подиум в личной гонке. Впереди были Марит Бьорген и Вибеке Скофтеруд, которой она проиграла меньше секунды.       — Эмиль в честь первого попадания на подиум водил нас в клуб, – в шутку заметил Маркус. – Сейчас, конечно, ни его, ни Дани, с нами нет – но можем ли мы с Анной рассчитывать на что-то подобное?       — Какой может быть клуб, – Шарлотта махнула рукой. – Ингессон убьёт меня, даже если узнает, что я об этом просто заикнулась.       Хелльнер вскинул вверх брови.       — Опять Ингессон, – пробормотал он. – Главный тренер – Абрахамссон! Ингессон – его ассистент! Почему он тебя так контролирует? И отчего именно тебя?       — А отчего не может-то? – девушка ответила встречными вопросами. – И почему это тебя так интересует?       — Потому что я за тебя беспокоюсь, – усилием воли Маркус сдержал себя, подавив эмоциональный порыв. – Я ясно вижу, что его заботит не то, как сделать из тебя топ-лыжницу. Ну, или не только это.       — Ма-аркус! – Шарлотта рассмеялась, только сейчас поняв, за что он волнуется. – Ну, о чём ты говоришь? Он относится ко мне, как к дочери! Да и наверняка женат! Я и не задумывалась о другом; он, думаю, тем более – а ты уже разглядел всё, чего не было и быть не может. Ну, что ты, в самом деле?       — Не нравится мне всё это, – он вздохнул, внутренне борясь с собой и не понимая, в Шарлотте это проснулась наивная девочка, или же в нём – параноик. – Ты… точно уверена?       — Конечно, я уверена! – убеждала Шарлотта. – Да и, наконец, у меня парень есть!       — Ох, Лотта, – Хелльнер покачал головой. – Насчёт парня ты можешь обманывать своих подружек – но меня ты не обманешь. Я прекрасно понимаю, что Тийо ты не отпускаешь исключительно ради галочки.       Шарлотта прикусила губу, потупив взгляд. Сейчас её главным приоритетом был спорт. Карьера пошла в гору, и ей совершенно не хотелось забивать голову лишними мыслями о мужчинах. Она взяла Маркуса за руку и несильно потянула, заставляя посмотреть на себя.       — Неужели ты думаешь, что я тебе что-то не расскажу, если будет, о чём рассказывать?.. ________________________________       *Полное имя Маркуса Хелльнера.       **Магнус Ингессон родился в 1971-м году, Шарлотта Калла – в 1987-м.