Трасса «Скандинавия»

      В последний раз лыжники летали в Канаду два года назад, перед Олимпиадой в Турине. Старожилы ещё помнили это большое турне, начинающееся долгим перелётом в Квебек и заканчивающееся праздником святой Люсии в Кэнморе, которому предшествовал поход мужской части команды по магазинам женской одежды. Спустя пару лет из старой гвардии в Канаду летели лишь Андерс Сёдергрен, Йохан Олссон и Бьорн Линд: остальные этап пропускали – кто-то из тактических соображений, кто-то из-за травм.       В самолёте Йохан и Андерс вспоминали прошлое: как старательно не спала в течение всего полёта Анна; как, напротив, проходили, как сонные мухи, они, проспавшие кто часть пути, а кто и весь. Потом Андерс погрустнел. Сейчас он был женатым человеком, а два года назад их с Томасом отношениям не угрожало ничего. По большому счёту, всё только начиналось, а оказавшись в Канаде, они целовались всю ту бессонную ночь.       Ещё с командой был тогда Йорген Бринк – главный массовик-затейник, способный превратить любое праздное времяпровождение в весёлые компанейские посиделки. Иногда это было кстати, иногда – не совсем. Порой Бринка хотелось где-нибудь запереть и не выпускать, покуда в нём не возникнет потребность.       Чемпион мира среди молодёжи Робин Брюнтессон был младше Йоргена Бринка на одиннадцать лет и в три раза его громче. Бринк был активным, Брюнтессон – гиперактивным. Ни Йохан, ни Андерс не могли взять в толк, почему этот парень носит исключительно розовое – даже стандартную экипировку сборной команды он умудрился разбавить этим цветом: розовый чехол для мобильного телефона, розовые кроссовки, розовые наушники. Когда разглядывать Робина стало совсем уж неприлично, и Андерс отвёл глаза, он мог поклясться, что розовым отливают и его вроде бы светлые волосы, старательно поднятые вверх лаком.       После взлёта Андерс с Йоханом переглянулись и синхронно кивнули друг другу, прекрасно поняв, что не будут следовать давнему примеру Анны и пытаться бодрствовать. Оба закрыли глаза. Под шумным руководством Робина Брюнтессона молодёжь несколькими рядами позади во что-то играла. Если в карты – то в этой жизни не менялось решительно ничего.       Они ошиблись. Робин красноречиво и убедительно рассказывал сверстникам о своих уже свершившихся подвигах и делился новыми планами, иллюстрируя всё на дисплее фотоаппарата. Он был генератором совершенно безумных идей, о которых среднестатистический человек даже бы не задумался. В этой жизни он мог попробовать всё и вся: ему не претило на руках пробежать абсолютно голым по зимнему лесу или с пристёгнутыми на ноги лыжами забраться на крышу.       Робин беспрестанно говорил, Эмиль радостно поддакивал, предвкушая наполненный приключениями и лишённый академизма этап. Маркус и Анна беспомощно переглянулись. Девушке очень не хотелось никаких экстремальных тестов, а обсуждения могли привести к их реализации. Так, чтобы Эмиль заметил, она зябко поёжилась и закуталась в свой большой шарф наподобие шали, а руки спрятала в рукава, но Эмиль увлечённо обсуждал с Робином, как на скоростном велосипеде перелететь через барьер. Анна сжалась почти в комок, натянув шарф до носа. Она не блефовала – в салоне действительно было прохладно – и идея привлечь к этому внимание казалась ей очень удачной. Маркус вздохнул и принялся нашёптывать что-то Йонссону на ухо. Тот мгновенно вскинулся:       — Тебе холодно?!       Анна робко кивнула, и Эмиль тут же почти бегом метнулся к стюардессе за пледом. Девушка сразу укуталась, а после попробовала задремать. Йонссон же увязался за Маркусом, который отправился в конец салона.       — Она что, не может сказать?! – Эмиль размахивал руками, пока они ждали своей очереди. – У неё нет языка?!       — Она же тебе намекала, – устало протянул тот. – Показывала, что замёрзла.       — Мне не показать, мне сказать надо! – горячился Йонссон. – А потом я всегда виноват!       После их возвращения на места Анна устроила голову на плече у Эмиля, а Маркус, созерцая эту непривычную идиллию, ударился в меланхолию. Дани рядом с ним снова не было; не было и Шарлотты – после своей прогулки по морозу текущий лидер общего зачёта Кубка мира всё же приболела, и врачи посоветовали ей пропустить канадский этап. С другой стороны, в данный момент это было даже выгодно. По крайней мере, до неё не мог добраться Ингессон: в этот раз ассистент тренера женской сборной летел вместе с командой. А приободрился Маркус, вспомнив о наличии рядом Робина. В том, что в Канаде им действительно будет весело, он не сомневался. Прошлый молодёжно-юниорский чемпионат мира, где они с Брюнтессоном разыграли соответственно серебро и золото в спринте, запомнился ему единым ярким пятном. Робин предложил тогда им с Шарлоттой абсолютно разные способы времяпровождения.       Однако даже у него целый день ушёл на то, чтобы присмотреться. Пока дистанционщики бежали дуатлоны, он обошёл окрестности, попутно найдя неподалёку от коттеджей нечто интересное.       Когда участвовавшие в гонках отдохнули, начались привычные миграции: в комнату к Маркусу и Эмилю заглянула Анна, найдя там привычную картину. Первый валялся на кровати с ноутбуком, второй в точно такой же позе пытался смотреть фильм на своём. А когда Анна уже собиралась присесть, к ним без стука ворвался Робин.       — Вы всегда лежите, как тюлени?! – вскричал он.       — Э-э-э… – протянул Маркус. – Нет. В карты иногда играем.       — Играем в карты! – передразнил тот. – Подумать только, какой подвиг – в карты! Вы что, уже превратились в праздных унылых ветеранов сборной?! – не пожелав слышать ответ, Робин подытожил: – Собирайтесь! Мы идём на улицу!       — Послушай, но я не хочу сейчас просто так слоняться по морозу, – Хелльнер попытался возразить, но его довод не сочли удачным.       — Я разве не сказал, что мы будем слоняться не бесцельно?!       Через пятнадцать минут Маркус, Анна и Эмиль и попавшаяся под горячую руку Мария Рюдквист покорно шли за энтузиастом Брюнтессоном. На полпути тот замедлил шаг и крутанулся на пятках, продолжая путь затылком вперёд.       — Один, два, три, четыре, пять… – жестикулируя, он пересчитал своих спутников, не забыв и о себе. – Одного не хватает. Ждите меня здесь – я сейчас вернусь!       Едва его коренастая фигура скрылась за поворотом, все уставились друг на друга в надежде, что кто-то даст добро на коллективный побег.       — Нет, – Маркус, знавший Робина ближе всех, покачал головой. – Если мы убежим, он обидится и станет совершенно невыносим.       — Наверное, даже хорошо, что Ричи не поехал, – произнесла Анна так, чтобы её услышал только Хелльнер. – Вероятно, он бы уже убил Брюнте.       — Это точно! – Маркус хохотнул, представив этот розовый ураган, вращающийся вокруг степенного, монолитного и молчаливого Дани, которого порой было не сдвинуть с места в прямом и переносном смысле.       Робин тем временем возвращался. За собой он тянул упирающуюся Иду Ингемарсдоттер, которая, в отличие от всех, таки осмелилась ослушаться. Когда они добрались до остальных, Ида вырвалась и первым делом поправила сбившиеся набок очки в толстой оправе.       — Идём дальше! – скомандовал Брюнтессон. – Я тут кое-что нашёл – всем должно понравиться!       Они зашли довольно далеко за лыжный стадион и пробирались по снежной тропинке. Вокруг были негусто стоящие деревья, несколько домиков – и каждый пытался отгадать, куда же направлен их путь. Вскоре Робин дал сигнал, и караван остановился, едва не налетев друг на друга. Если бы это случилось, кому-то бы сильно не повезло: впереди начинался крутой склон, который пронзала широкая и гладкая ледяная горка. Рядом были набросаны куски фанеры, которые разбирала местная детвора прежде, чем начать спуск, навскидку доходящий до десяти метров.       — Самый лучший экстремальный аттракцион Кэнмора! – голосил Робин, опережая какого-то мальчишку в красном шарфе, который должен был вот-вот развязаться, и выхватывая из-под его носа картонку. – Главное, что ни один норвежец не нашёл, а я нашёл! Хотя мы можем позвать их сюда и устроить соревнования!       — Не надо, – пресёк его Маркус, глядя вниз.       — Ты так думаешь? – бодро переспросил Брюнтессон. – Ладно, на первый раз не будем никого звать. Ну, я поехал!       Он устроил свою фанерку на пике горы и с разбегу упал на неё животом, с молодецким воплем покатившись вниз головой вперёд. Анна воскликнула от неожиданности и схватила Эмиля за запястье.       — С ним всё в порядке?!       — Сейчас, думаю, да, – сквозь стёкла очков Ида поглядела вниз, где Робин уже успешно вскочил на ноги и подпрыгивал, размахивая руками. – В глобальном смысле – вряд ли.       Все рассмеялись, а Ида, сказав это, пошла выбирать себе фанерку. Мария уже с этим справилась и задумчиво стояла, держа её в руках и прикидывая, сесть и поехать в более привычной позе или последовать примеру Робина.       — Постой! – вскрикнул Маркус, догадавшийся о предмете раздумий. – Не надо ехать, как он!       Хелльнер оглядывался по сторонам. Будучи перестраховщиком, он желал раздвоиться: находиться и сверху, следя за тем, чтобы хотя бы девушки следовали условной технике безопасности, и снизу, приглядывая за «посадкой». Но его компаньонами были Эмиль и Робин, у которых детство играло чересчур интенсивно. Мария его послушалась, но для дальнейших назиданий оставаться не стала, как и Ида, стартовавшая следом. Анна подошла к краю и задумчиво посмотрела на оставшихся.       — А мне страшно.       — Тогда лучше не съезжай, – насторожился Маркус. – Это незачем!       — Глупости, – Йонссон решительно обнял её за плечи, стоя позади. – Со мной вдвоём поедешь? – он перегнулся вперёд, заглядывая в её лицо.       — Поеду! – Анна просияла, но Хелльнер продолжал сомневаться.       — Не нужно, если боишься, – переубеждал он. – Внутренняя неуверенность не прибавит положительных эмоций, а совсем наоборот.       — Кто-нибудь, уберите от меня этого зануду, – Эмиль взмолился небесам, запрокинув голову.       Выпрямив её, он удивился: невольно высказанное желание сбывалось. К ним успел вскарабкаться Робин, и каким-то образом он заплёл ноги стоящему рядом с ледовым спуском Хелльнеру так, что оба, сцепившись, покатились вниз.       — Хвала богам, – подытожил Йонссон, вновь обращаясь к Анне. – Ну, пойдём выбирать самую большую картонку!       Когда средство передвижения было найдено, Эмиль почесал голову, задумавшись о том, как же им расположиться. Визуально он гораздо лучше представлял сидящую впереди Анну, а себя – позади, крепко её обнимающим, но здравый смысл – или оставленное наверху Маркусом беспокойство – говорили о другом варианте. Оставив место для девушки, Эмиль уселся на переднюю половину картонки.       — Садись сзади, – велел он, – и крепко за меня держись. Когда поедем – руки не отпускай.       Анна послушно устроилась позади, сжав ладони в замок у него на поясе. Будь её воля, она бы проделала аналогичное и ногами, повиснув на манер рюкзака, но зато чувствуя себя ещё спокойней. Но Робин, ведя их сюда, собрал всю немыслимо откуда взявшуюся грязь, которая в больших объёмах осталась на обуви.       А Эмиль, решив немного напугать девушку, не стал предупреждать её о старте и спрашивать, готова ли она. Об этом он пожалел на следующую же секунду: Анна завизжала, сжав руки ещё сильнее, а ультразвук в её исполнении перебивал все возможные и невозможные децибелы. За его широкой спиной было совсем не страшно, но встречный ветер и огромная скорость не позволяли ей молчать. На самых экстремальных лыжных трассах спуски были гораздо более пологими.       — В следующий раз ты поедешь впереди, а я буду орать тебе в ухо, – недовольно произнёс Эмиль, когда они успешно «припарковались» в самой нижней точке ледяной горки.       — Хорошо! – беззаботно согласилась Анна, почти выплясывая рядом. Она разрумянилась, втянувшись в это веселье, и теперь сама за руку тянула Эмиля наверх, чтобы сделать повторный рейд. С горки мимо них вновь поочерёдно пронеслись Мария и Ида, потом проехал Маркус – уже без постороннего вмешательства Робина. Тот бежал за ними, мокрый и вывалявшийся в снегу. Следить за графиком его перемещений было бесполезно: он успевал и тут, и там, скатываясь с горы самыми разными способами. Вниз головой, на животе, на боку – если бы было можно, Брюнтессон ехал бы на руках.       — Ну, теперь ты вперёд? – Эмиль устроил на снегу картонку и сделал приглашающий жест. – Думаю, это разумнее. Ведь я не такой толстый, как ты.       Раньше Анна мгновенно бы обиделась, расплакалась или попыталась бы дать ему пощёчину, но сейчас лишь адресовала скептический взгляд. Да и у Эмиля перестало получаться произносить подобные фразы с нужной долей желчи. Общаясь с Анной ближе, чем обычно, он расплывался в улыбке, которая его и выдавала.       — Нет, я лучше снова поеду сзади, – проговорила девушка. – Мне так спокойнее. Я постараюсь не кричать, – она потупила взгляд.       — Тогда визжать буду я, – бодро пообещал Эмиль, усаживаясь.       Кричать и надрывать глотку он не собирался – молчала и Анна, которая без своего оружия вцепилась в него даже крепче, чем в первый раз. Но радость и драйв неожиданно вызвали вдохновение и у него.       — Nu kör vi! – заорал Эмиль, раскидывая руки.       В этот момент Анна вскрикнула и едва его не отпустила. На снежном склоне, справа от ледяной трассы, возились несколько мальчиков лет семи-десяти, учинив привычную детскую драку. Их неудержимо двигало в сторону льда, и две траектории вот-вот должны были пересечься, обернувшись столкновением. Анна завопила вновь, зажмурив глаза. Эмилю пришлось принимать решение за тысячную долю секунды. Будь он один, он бы поддался обстоятельствам, но сейчас это было недопустимо. Сжав ладони Анны, одновременно он оттолкнулся шипованной подошвой ботинка-милитари от скользкой поверхности.       Анна не поняла, что произошло после того, как в панике она закрыла глаза, готовясь к столкновению. Её подбросило вверх, развернуло, и она всё так же держалась за Эмиля позади него – но на этот раз в статичном положении и лёжа на его спине прямо в глубоком сугробе. Поначалу девушка испугалась – тот не подавал признаков жизни – но всё быстро встало на свои места, когда она услышала его ехидный голос.       — Слезь с меня! – требовал Эмиль. – Говорил же, что ты толстая!       Анна поступила прямо противоположно: уселась на нём поудобнее, будто верхом, и сильно нажала ладонями на плечи.       — Не слезу! – заявила она. – Сначала ты пообещаешь, что больше не будешь обзываться!       — Я же не со зла! – Эмиль сбивчиво оправдывался, отплёвываясь от снега, который набился в рот. – Я же говорю так потому, что…       Девушка не ожидала подвоха, а он ловко перевернулся, будто она не весила совсем ничего, и быстро притянул её к себе, а потом, вследствие нового разворота, спиной на снегу оказалась она. Эмиль сиял своей широкой заметной улыбкой, которую раньше она побаивалась и считала жутковатой из-за крупного размера неровно растущих зубов. Теперь эта улыбка казалась ей самой искренней и доброжелательной. Анна ответила на неё, не обратив внимания на слетевшую шапку и разметавшиеся волосы. Он обрамлял её лицо ладонями, которые почему-то были горячими, словно печка.       — Ханссон, я… – рискуя навлечь на себя гнев, он начал заговорщическим тоном, будто стремился предложить ей что-то криминальное, о чём не должны были знать другие. – Я тебя люблю. Очень-очень. Правда.       Слова у Эмиля Йонссона, который никогда не лез за ними в карман, на сей раз закончились. Он попытался поцеловать Анну, чтобы избежать ненужных расспросов, но та успела задать вопрос раньше.       — И для этого обязательно было ронять меня в сугроб?! – голос не содержал претензионных ноток: был, скорее, притворно-укоризненным.       — Конечно, – заверил Эмиль. – А как иначе? Где иначе? По-другому мне неинтересно.       И Анна признала это. Ресторан, кинотеатр или вечерняя прогулка под звёздами – это было бы слишком скучно.       — Я тебя тоже люблю. Хоть ты и бываешь иногда чересчур противным.       Говорить ещё Эмиль не намеревался, и ей больше не позволил, склоняясь для поцелуя – одновременно полярно-разного. Снег леденил, отдавая холодом и разливаясь по коже, уже успев забраться под одежду – но им было очень жарко.       — Вы в порядке?! – Маркус не видел обоих слишком давно. После катания с Робином он тоже выглядел помято: на одежде красовались влажные пятна от снега, а в руках он держал переломившуюся пополам фанерку.       — Я же говорил – уберите от меня этого зануду! – в сердцах повторил Эмиль.       Маркус виновато опустил глаза. Со стороны горки послышались вопли Робина, который, видимо, опять покатился вниз своим излюбленным способом.       — Хелльнер, я ничего не знаю и не желаю слушать твои отговорки, – заявил Эмиль вечером, когда все уже разбрелись по комнатам. – Чтобы этой ночью тебя здесь не было. Хочешь, к Брюнте просись, хочешь – в коридоре ночуй, а я намерен привести сюда Ханссон.       Маркус не опешил, но удивился, заинтересованно выпрямившись за столом и откинувшись на спинку стула.       — Вот просто взять и привести? – на всякий случай уточнил он. – Привести и напрямую предложить?       — Ну да, – Йонссон покивал. – А как ещё? Что тебе не нравится? – он поинтересовался с заметной претензией в голосе.       — Всё не нравится, – бросил Хелльнер. – Анна – не из тех, с кем нужно действовать вот таким вот образом. Тебе даже Брюнте это скажет!       Эмиль поступал подобным образом всегда, но сейчас предпочёл прислушаться: речь шла не об абстрактной девушке, одной из миллионов, а об Анне, которой он несколькими часами ранее впервые в жизни признался в любви.       — То есть, ты во мне сомневаешься? – уточнил он.       — В тебе – нет, – протянул Маркус. – В твоём организме – да. У тебя завтра гонка.       — Ой, можно подумать, в первый раз, – Йонссон только отмахнулся.       — На Кубке мира, думаю, в первый, – холодно уточнил тот. – Также думаю, что не ошибусь, если это предположу.       — Не ошибёшься, – Эмиль кивнул, опустив голову и сжав в замок пальцы. – Но ты там что-то ещё говорил. Тебя, праведника и святошу, вряд ли больше всего волнует моё самочувствие во время спринта.       — Ты тоже прав, – Хелльнер согласился. – Я говорил что-то ещё. Я имел в виду, что ты должен учитывать не только свои желания, а, в первую очередь, её. Ты должен спросить, поинтересоваться…       — Седьмое пекло, Маркус, я же не собираюсь её насиловать! – горячо возразил Йонссон, всплеснув руками. – Ты так говоришь, будто…       — Ты можешь и не воспринять это, как насилие, – оборвал тот. – А Анна – воспримет. У неё мироощущение другое. Ты чересчур толстокожий.       — Ну, спасибо, – саркастически усмехнулся Йонссон, – за комплимент, – он принялся разглядывать свою руку, будто кожа на ней должна была вот-вот покрыться чешуёй или панцирем.       — К тому же, для неё это может оказаться впервые, – добавил Хелльнер как бы невзначай. – И об этом ты должен подумать ещё подробнее.       — Ты там знаешь, – Эмиль недоверчиво уставился на него. – Эксперт по вопросам отношений с девушками.       — Эксперт не эксперт, – Маркус пожал плечами, – да и не пригодится мне всё это. Но в людях я разбираюсь лучше, чем ты.       — Если так, то я прошу «помощь зала» и хочу выслушать ещё и Брюнте! – Эмиль перевёл ситуацию в шутку, вспомнив о популярной телеигре «Vem vill bli miljonär»*.       Маркус отправил Робину смс, и тот мгновенно примчался, готовый к любым похождениям и приключениям. Услышав вопрос, Брюнтессон расправил плечи.       — Этому должно предшествовать много-много веселья! – жизнерадостно заявил он, обозначая, как, на его взгляд, должно происходить уединение с девушкой. – Побольше креатива – это ещё одно условие. Ну, можно ещё надеть эротические костюмы животных…       Эмиль корчился от смеха, словно в судорогах. Маркус со стоном схватился за голову.       Йонссон тогда остался ночевать в своей комнате, не став выгонять соседа. Он старательно развивал мозговую деятельность и был совершенно не похож сам на себя.       — Надеюсь, ты думаешь не о том, где достать костюмы животных? – осторожно осведомился Хелльнер.       — Нет, – заверил Эмиль. – Но на мысль меня натолкнули именно они.       — Поделишься? – предложил тот. – Конечно, сложно придумать что-то хуже костюмов животных, но от тебя можно ожидать чего угодно.       — Не костюмы, – Йонссон гоготнул. – Ладно, расскажу.       Выслушав, Маркус не стал бурно протестовать, но всё же скривился.       — Ты хочешь банально её купить, – ситуация Шарлотты была ещё «свежей», так до конца и не разрешившись.       — Да при чём здесь купить! – Эмиль всплеснул руками. – Просто через образы она воспримет лучше! Ты же сам мне об этом говорил! Не нравится – придумай по-другому!       Классический спринт на следующий день Йонссон провёл не самым лучшим образом, став первым на очереди в финал, а пятница являлась свободной исключительно для всех: и для спринтеров, и для специалистов дистанции. Тогда-то он и решил изложить Анне свои соображения, отправившись вместе с ней к коттеджам после тренировки. Они шли бок о бок, неся чехлы с экипировкой, когда Эмиль решился и произнёс:       — У меня к тебе предложение.       Анна кивнула, показывая, что готова слушать, но он не спешил выкладывать всё тут же.       — Сначала давай притормозим, а потом я скажу. Вдруг ты упадёшь в обморок.       Они остановились, а потом Эмиль наклонился и произнёс ей на ухо несколько слов. Девушка в момент побагровела и гневно уставилась на него.       — Если бы я не устала, я бы тебя поколотила!       — Чего ты сразу заводишься? – досадливо протянул Эмиль. – Я же не говорю, что мы должны делать это здесь и сейчас. Ты ещё не дослушала, а уже начала злиться.       — Зная тебя, я не удивилась бы, если «здесь и сейчас!» – отчеканила Анна. – Хорошо, говори дальше, – она благосклонно позволила продолжать.       — Ты же любишь всякие эпические баллады и сказания, где бесстрашный рыцарь спасает прекрасную даму?       — Люблю, – Анна пока не понимала, куда он клонит и как её пристрастия в чтении относятся к деликатной теме их разговора.       — Отлично, – Эмиль подвёл промежуточный итог. – Смотри: в воскресенье – коньковый спринт, а уезжаем мы отсюда в понедельник. Так?       — Так, – девушка осторожно подтвердила, по-прежнему не понимая задумки.       — Вот давай во время этого спринта мы примерим на себя роли рыцаря и прекрасной дамы, а на… То есть, тебе и примерять ничего не нужно, – он торопливо поправился, а Анна расплылась в улыбке, признавая, что за последнее время Эмиль поднаторел в комплиментах. – Я буду сражаться за тебя, – он продолжил, – и если одержу победу – получу от тебя приз в виде последней здесь ночи на двоих. Идёт?       Анна растерянно улыбалась, удивлённая и сконфуженная. Она боялась, что не может дать ответ прямо сейчас, но ей было очень лестно и приятно то, что Эмиль придумал такую аллегорию. Ей хотелось согласиться – Эмиль в одночасье стал тем прекрасным принцем, о котором она мечтала. Одновременно она боялась соглашаться, открывая новую страницу отношений, но романтическая натура взяла верх.       Дни до «гонки икс» бежали нещадно быстро, оставляя за собой и неплохие результаты. Маркус в раздельной коньковой гонке на пятнадцать километров заехал в шестёрку – впервые на дистанции, входящей, к тому же, в программу Кубка мира, а не «Тур де Ски». Эмиль же абстрагировался от всего, сосредоточившись на воскресном спринте. Ранее он бегал гонки по наитию: включать стратегическое мышление было лень, а ведь оно у него было и являлось отнюдь не самой слабой функцией личности. С расспросами Йонссон дошёл до Бьорна Линда, памятуя о его успехе в Турине.       — Хочешь послезавтра выиграть? – догадался тот.       — Да, – Эмиль решительно кивнул. – Что ты для этого делал на Олимпиаде?       — Для настолько скрупулёзной подготовки двух дней не хватит, – задумчиво протянул мужчина. – Я начал присматриваться за два года. Выиграл на предолимпийской неделе. Чтобы победить наверняка, нужно знать трассу так, что ночью тебя разбуди – ты будешь помнить каждый вираж, бредить каждым перепадом рельефа. Но и это – далеко не всё. Ты должен предусмотреть все возможные варианты тактики в зависимости от скольжения – или, наоборот, держания – лыж, в зависимости от соперников. Большинство говорит, что спринт – для слабаков, но это не так. У дистанционщиков в течение гонки есть право на ошибку. Оно, конечно, крайне нежелательно, но на первых километрах можно позволить себе напортачить в тактике или упасть, а потом всё исправить. Можно совсем безнадёжно отстать, а через сорок километров откроется второе дыхание. У нас такого права нет, поэтому нужно продумывать всё заранее. Мы уже не можем ни на что претендовать, если отстали изначально.       — А как же вероятность случайности?! – Эмиль впитывал его речь, как губка, не перебивая, но за последнюю фразу всё же зацепился.       — Случайность ненадёжна, – заверил Бьорн. – Она может спасти лишь иногда, но надеяться на неё всё время… Да и смотря какую случайность ты имеешь в виду.       — Ну, допустим, я безнадёжно отстал, – начал прикидывать тот, – а потом несколько моих соперников попали в завал. Теоретически же это возможно? Я сам так падал, – заявил он.       — Теоретически – да, – Линд согласно кивнул. – Но это – один случай на миллион. Может, два случая. Когда это действительно нужно. И ты лучше на это не надейся.       Эти наставления Эмиль запомнил на всю жизнь, однажды к ним вернувшись. Но в тот раз ему пришлось согласиться и вспомнить о начальной теме беседы. Поблагодарив Бьорна за лекцию, он попытался мысленно воспроизвести всё самостоятельно и преуспел не слишком, помня лишь отдельные обрывки фраз. Предугадать повадки соперников было трудно: спринтерский финал на Кубке мира никогда не отличался постоянством, а в Кэнмор многие сборные приехали вторыми или усечёнными составами. Прогнозы синоптиков были слишком расплывчатыми, и Эмиль сделал единственное, что мог: отправился на трассу. Двух лет, как у Бьорна Линда перед Олимпиадой, у него не было – но даже два дня перед этой личной Олимпиадой пришлись очень кстати.       Морилов, Венцль, Страндвалль, Рочев, Иванов – его соперники по финалу не выглядели слишком уж грозно. Увидев сформированный список лучших шестерых, Эмиль покачал головой. Он бы предпочёл зубров спринтерских разборок – по опыту многих совместных стартов можно бы было предугадать, как они себя поведут в той или иной ситуации. Своих же нынешних противников Йонссон практически не знал. Некоторых – даже в лицо.       — Жми с самого старта, – позади послышался голос Бьорна Линда, остановившегося на десятой позиции, – и держись впереди до конца. Не должен пропустить – у тебя за последние сезоны опыта больше.       — Nu kör vi, – прошептал Эмиль, заезжая в стартовые колодки. – Nu kör vi, – повторил он про себя.       Чутьё не подвело двукратного олимпионика и на этот раз. Свою первую на Кубке мира победу Эмиль посвятил, конечно же, Анне, которая расцеловала его едва ли не сразу после победного финиша.       А вот переходящим в ночь вечером, когда Маркус был отправлен ночевать к Робину и пришло время соблюдения договора, она уже не выглядела столь смелой. Девушка успела несколько раз засомневаться и словно одеревенела, когда Эмиль, закрыв дверь и не отойдя ни на шаг, схватил её в охапку и принялся целовать: губы, щёки, подбородок, шею… Анна понимала, что ранее он сдерживался, стараясь не выплёскивать всё своё желание раньше времени. Ей стало ещё страшнее. Она постоянно тщилась что-то сказать, но попасть в паузу было нереально, было слишком сложно остановить как его, так и реакцию собственного тела, которое заставляло откликаться чуть интенсивнее: не стоять с растерянно опущенными по швам руками; послушно поднять их, чтобы позволить простой чёрной футболке, входящей в экипировку сборной команды, проскользить вверх и оказаться где-то вне зоны досягаемости. Эмиль посмотрел на неё, раскрасневшуюся и потерявшуюся, и она прочла такой взгляд впервые: обожание в нём смешивалось с возбуждением – и нельзя было точно предугадать, что находится в большей концентрации. Анна была отчаянной трусихой и при прочих равных предпочла бы сбежать, но думала, что сама абсурдность ситуации удерживает её на месте. Она ненавидела Эмиля Йонссона чуть меньше, чем полжизни, а сейчас покорно ожидала, сдаваясь на его милость. Да, она его любила – и именно это, а не абсурдность, было главной причиной того, что её ноги будто приклеились к полу.       Он вдруг ослабил напор, аккуратно перекладывая её волосы вперёд. На спине под её пальцами щёлкнула застёжка, и Эмиль отступил назад, желая полюбоваться. Анна вспыхнула румянцем и, несмотря на то, что длинные пряди прикрывали обнажённую грудь, шагнула вперёд, стесняясь.       — Эмиль, – прошептала она, опуская глаза. – У меня это в первый раз…       Он благодарил Маркуса за то, что тот намекнул ему на возможность подобного варианта. Иначе он бы растерялся, и хотя знал довольно много женщин – никогда ещё не получалось так, чтобы в его постели оказывалась неопытная.       — Не скажу, что удивила, – ровно протянул он, протягивая руки и кладя ей на плечи. – Значит, ты сейчас меня во всём слушаешься и не паникуешь. И чтобы никакой самодеятельности, – он и не думал, что Анна проявит какую-то инициативу, но решил оговориться. Его это полностью устраивало: он любил демонстрировать свою силу, а не прислушиваться к другим.       Первый барьер был преодолён, но теперь Анна жалела, что не расспросила обо всём Шарлотту или кого-нибудь ещё. Впереди была неизвестность.       — Так, не забивай себе голову, – мягко попросил Эмиль. – Я здесь. И расслабься, пожалуйста.       Расслабиться ей было трудно, хотя Эмиль очень старался сделать всё так, чтобы исчезли и опасения, и волнение. Для него всё тоже во многом было впервые: ранее он не особо разменивался на прелюдии, стремясь как можно быстрее поразить цель. С удивлением Эмиль открывал, что болезненное предвкушение, когда перед тобой любимая девушка, доселе недосягаемая, волнует не слабее, чем прямой контакт. Он покрывал чувственными поцелуями её кожу, по которой перебегали мурашки, провокационно касался зон, отчего Анна постанывала, запрокидывая голову. Её тело дрожало от предвкушения. Она согнула колени, и Эмиль расценил это как приглашение, хотя девушка проделала это, скорее, инстинктивно, чем имея что-то в виду.       Он решил поступать так же, как на горке несколькими днями ранее: не тратить время на море лишних убеждений. Он не стал даже ещё раз просить её расслабиться – подозревал, что Анна поступит с точностью до наоборот. А пока она ничего не подозревала, он приблизился и подался вперёд – небыстро, но настойчиво, чтобы не споткнуться об естественную преграду.       У него получилось. На миг глаза Анны остекленели, в тот же момент с её губ сорвался тоненький вскрик. Она жадно хватала ртом воздух. Волосы разметались по простыне, уже не прикрывая небольшую грудь – и Эмиль от этого зрелища едва не потерял последние остатки контроля.       — Всё нормально? – склонившись, он погладил её по щеке, коснулся губ. – Мне продолжать?       — Продолжай…       «Nu kör vi», – подумал Эмиль, мысленно обозначая ещё одну победу. Главную победу, которая не была похожа ни на спринтерскую, ни на марафонскую. Эта победа напоминала долгую осаду несдающейся крепости, периодически отвечающей из-за стен градом стрел и копий.

***

      Перед этапом в Отепяя состав в очередной раз перетасовали: вернулась Шарлотта; после ряда успешных выступлений на Континентальном Кубке – Дани. Маркус же в этот раз остался за бортом.       Первым делом Анна рассказала подруге о том, что произошло в Канаде в последнюю ночь: смущаясь и опуская глаза, но зато эмоционально.       — А больно было? – Шарлотта задала вопрос со странным любопытством в голосе, но Анна не придала этому значения.       — Не то, чтобы очень, – она пожала плечами. – Наверное, если бы я так не тряслась, вообще бы боли не почувствовала. Почему-то не догадалась у тебя всё расспросить! А ты никогда не рассказывала…       За окном падал снег, и Шарлотта торопливо перевела тему на то, что завтра сервисменам будет чрезвычайно сложно подобрать мазь на классическую гонку. Она не хотела, чтобы Анна знала причину, по которой она не стала поддерживать беседу и взамен распространяться о своём первом опыте. Причины этой не знал никто. Даже Маркус. _______________________________       *Кто хочет стать миллионером? (шведский)