Трасса «Скандинавия»

      Дебютная кубковая гонка олимпийского сезона должна была начаться не столь рано: первый номер уходил со старта женской десятикилометровой «разделки» за полчаса до полудня. Случалось, что лыжницы начинали в десять, порой – даже раньше; хотя это происходило редко, в основном, в ранних возрастных группах на соревнованиях гораздо ниже рангом.       Половина двенадцатого была удобным временем для всех: лишние часы восстановления получали спортсмены, не нужно было вставать ни свет ни заря и обкатывать лыжи ещё при искусственном освещении сервисменам. Могли выспаться журналисты, уже после полуночи срочно дописывавшие материалы с предсезонных пресс-конференций; да и болельщики, прибывшие в норвежский Бейтостолен со всех уголков Скандинавии и не только, могли выходить из домов, отелей и хостелов не затемно.       Анна Хааг до трёх часов ночи читала книгу. Очередной любовный роман настолько захватил, что она не могла отложить его до завтра: судьбу главной героини нужно было узнать как можно скорее. В одиннадцать легла спать Шарлотта, и Анна погасила верхний свет, оставив для себя настольную лампу. Когда время начало отсчитывать новый календарный день, а её замучила совесть перед подругой, она выключила и лампу: забралась с головой под одеяло и подсвечивала страницы тусклым светом от экрана мобильного телефона. Было жутко неудобно, но сюжет затмевал всё. Только прочитав последнюю страницу и захлопнув книгу, Анна смогла лечь спать, но не уснуть: повествование заставляло многое обдумать. У её любимой литературы был схожий незамысловатый сюжет: претерпевая множество невзгод, но идя при этом к своей цели, девушка – будь она аристократкой из девятнадцатого века или современницей-студенткой – всенепременно добивалась любви своего избранника. У самой Анны это получилось слишком наперекосяк, но заснула она с мыслью о том, можно ли перенести этот смысл с любви на иные жизненные ситуации.       Шарлотта будила её с трудом. Анна не была жаворонком и всегда разлепляла глаза крайне неохотно, не желая радостно бежать навстречу новому утру. Она долгое время глядела будто в пустоту, прижималась лбом к вертикальным и горизонтальным поверхностям, но всё же беспрекословно вставала; а сейчас сопротивлялась слишком рьяно. Шарлотта звала её по имени, трясла за плечо, расталкивала, изо всех сил гоня мысли о чайнике с водой, но всё было бесполезно. Анна соизволила сесть на постели, когда подруга отчаялась. Шарлотта уже собиралась на завтрак, намеренно стремясь создавать побольше шума.       — Сколько времени? – щурясь и зевая, спросила Анна.       — Завтрак уже! – вторая стояла у двери, одетая и готовая. – Вставай скорее – и идём!       — Да ладно, не жди меня, – Анна махнула рукой и зевнула ещё раз, забыв даже прикрыться рукой. – Как я в таком виде выйду? – она подёргала себя за спутанные волосы, которые забыла расчесать на ночь, зачитавшись. – Сейчас, хоть немного приведу себя в порядок, и тогда приду.       — Умойся и спускайся, – Шарлотта нажала на дверную ручку.       Конечно, Анна не подразумевала под утренними сборами простое «умойся»: помимо стандартных процедур умывания и чистки зубов, ей нужно было нанести на кожу антибактериальный скраб, потом протереть лицо специальным лосьоном и, наконец, намазаться утренним кремом. После всего этого она бралась за расчёсывание длинных волос. Справившись, девушка, сама того не заметив, прилегла на кровать и вновь благополучно уснула.       — Анна! Анна! – Шарлотта трясла её, бесцеремонно вырывая из пелены сна. – Хватит спать!       — Я опять уснула?.. Как?..       — Это у тебя надо спросить! – Шарлотта взяла что-то со стола и протянула ей. – Вот, я для тебя сэндвичи прихватила. Завтрак уже закончился – ты всё проспала! Ешь, только быстро! Времени совсем не осталось – шаттл до стадиона отходит через пятнадцать минут! Я тоже хороша – дотянула до последнего момента, заболталась с Маркусом…       Она быстро облачалась в тёплую одежду, надевая поверх гоночного комбинезона куртку и широкие спортивные брюки. Рюкзак с прочими вещами на смену уже стоял рядом – девушка собрала его с вечера.       — Не успею, – Анна металась по комнате: она жевала свой завтрак, держа в правой руке бутерброд, а левой выуживая из чемодана комплект термобелья. Таким же образом были явлены миру шапка и солнцезащитные очки, но куда всё это сложить, девушка не знала: рюкзака в пределах видимости не наблюдалось.       — В шкафу, – коротко подсказала Шарлотта. – Я вчера убрала, чтобы не спотыкаться – он стоял посреди комнаты.       В рюкзак отправились кроссовки, ёмкость для питья, толстовка, которая пододевалась под куртку…       — Не жди, – произнесла Анна во второй раз за утро. Она распрямилась и завертела головой в поисках резинок для волос. – Я приеду на следующем шаттле. Через сколько он?       — Они ходят каждые двадцать минут. Послушай, ты не уснёшь снова?! – Шарлотта пыталась протестовать, волнуясь.       — Нет-нет, – заверила та. – Я уже окончательно проснулась. Ты предупреди только, что я опоздаю! А если не успею и на раскатку, скажи сервисменам, чтобы отложили для меня такую же пару, какую выберешь ты!       Когда Шарлотта ушла, первой мыслью Анны было сказаться больной и пропустить злополучную гонку – день не складывался с самого начала. Но взгляд упал на прочитанную недавно книгу, так и лежавшую возле подушки – и намерения кардинально изменились: не она ли несколько часов назад читала о том, что все препятствия преодолеваются? «Каждая гонка – отбор в Ванкувер! – пронеслось в голове. – Я не могу ничего пропускать!» И пусть её препятствием сейчас были всего лишь потерянные резинки, она принялась искать интенсивнее, и в итоге рюкзак со всем необходимым таки был сложен. Этот процесс должен был быть отлажен у профессиональных спортсменов до автоматизма, но Анна представляла собой исключение, копаясь едва ли не каждый раз.       Она оставила номер в таком состоянии, будто бы по нему прошёлся хан Мамай со своей ордой, и зашагала к выходу из отеля, помня о том, что ключ нужно сдать на ресепшен. Никого из спортсменок вокруг не наблюдалось, и Анна сделала вывод, что уже уехали на стадион все до единой, в том числе и стартующие в самых последних номерах.       Возле гостиницы находились две временные остановки, оборудованные специально к Кубку мира и предшествующим ему норвежским предсезонным соревнованиям. Возле одной из табличек стоял микроавтобус, и Анна, обрадовавшись как тому, что не опоздала, так и тому, что не надо ждать, открыла дверь и уселась на одно из свободных сидений, сразу начав распутывать наушники. Она не обратила внимания, что у остальных людей, наполнивших автомобиль – совершенно иной тип аккредитации. Девушка слушала музыку и глядела в окно, провожая взглядом типичный пейзаж в виде заснеженного леса. В плеере сменилось пять песен, и в мозг закрались сомнения: кажется, на вчерашнюю тренировку они ехали меньше… Тогда в пути уместилось две песни Бейонсе, одна – Рианны. «Глупости, – подумала Анна. – Просто песни были длинными, вот и всё». Она смежила веки и вновь задремала.       — Девушка! – её звал какой-то незнакомый мужской голос, причём звал на норвежском. При всей родственности языков, данные обращения разнились, и Анна не сразу поняла, что это направлено в её адрес. – Девушка, просыпайтесь, уже приехали! – приходилось против воли прислушиваться сильнее.       Поняв, что от неё хотят, Анна кивнула и вышла из машины, спрыгивая на снег. А оглядевшись, она нашла себя в совершенно незнакомом месте. Первым побуждением было спросить, куда они приехали, у водителя, но тот уже парковал шаттл на стоянке.       — Эмиль… Эмиль, привет, я тебе сейчас кое-что скажу, но ты только не ругайся, хорошо?! – девушка подумала, что позвонить ему будет наилучшим решением, и достала из кармана мобильный телефон.       «Я не буду ругаться, – отвечал тот, – но что ты опять натворила?! Ты опять куда-то вляпалась?!»       Программа кубковой премьеры в Бейтостолене была сугубо дистанционной, и Эмиль преспокойно сидел на диване у себя дома. Он только что включил телевизор, где собирался болеть за Анну в коньковой «разделке», которая начиналась через пять минут. От удивления, что та сейчас ему позвонила – когда должна находиться на раскатке – он даже пообещал не ругаться.       — Нет! То есть… да, кажется! Я поехала на стадион, а оказалась вообще неизвестно где!       С десять секунд Эмиль выразительно молчал, понимая, что поехать перед гонкой на стадион и оказаться «вообще неизвестно где» из всех его знакомых могла только Анна.       «И ты, зная о своих… особенностях… поехала на стадион одна?!»       — Я проспала! И сказала Шарлотте ехать без меня! Села в следующий шаттл, а он привёз меня вот сюда!       «Осмотрись по сторонам и опиши подробно, что ты видишь! – SVT уже переключил «Vinterstudion» на камеры из Бейтостолена, снимающие панораму спортивного комплекса, и Эмиль предпочёл перейти хоть к каким-то действиям: сбивчивых подробностей ему пока хватало. – Если ты ехала в официальном шаттле, значит, не могла уехать далеко! Поищи указатели! Не дорожные знаки! – он торопливо уточнил, имея в виду рукотворные условные обозначения, помогающие приехавшим на Кубок мира ориентироваться в спортивных объектах.       — Обычное здание вижу… – протянула Анна. – Ничем не примечательное… Дорогу… О! Стрелочка! – она побежала к ламинированному листу бумаги большого формата, который явно показывал какое-то направление. – Пресс-центр! – крикнула девушка в трубку. – Я у пресс-центра! Я села в шаттл для журналистов!       Обычно пресс-центр находился в главном здании, вместе с допинг-контролем и прочими официальными органами типа судейской комнаты, совещательной делегатов FIS и медпункта. Но там проводился частичный ремонт, и на этот год прессу переместили в другую постройку, располагавшуюся довольно далеко. Этот недостаток компенсировали шаттлами, по расписанию курсирующими между стадионом, новым пресс-центром и отелями. А Анна, не разобравшись и не посмотрев направление на листке под лобовым стеклом, уселась в машину с теми журналистами, которые предпочли наблюдать за женской гонкой по телевизору, находясь в тепле.       Эмиль не бывал в Бейтостолене на Кубке мира – спринты здесь не проводились никогда – и не мог знать этой специфики. Что-то сообразив, он экспрессивно бросил:       «А какого лешего ты звонишь мне, потерявшись в Бейто?! Какого чёрта лысого ты не набрала Ингессона?! Я-то тебя оттуда не вытащу!» – он говорил так, умалчивая, что первой мыслью было схватить куртку, шапку и помчаться искать злосчастный пресс-центр самому, пешком.       — Я не подумала… – расстроенно произнесла Анна. – Да и мне неловко звонить им, сообщать, какая я дура…       «Значит, я сам сообщу им, какая ты дура! Сейчас позвоню Йоке, только стой, где стоишь! Никуда не уходи, слышишь?! Анна! Ты меня слышишь?!»       Но она осталась глуха к последним репликам: сперва прервалась связь, а потом погас и экран телефона. Девушка упорно жала на кнопку включения, пока не убедилась, что аккумулятор разрядился, и мобильный отключился окончательно. Вздохнув, она поняла, что выкручиваться из незавидного положения придётся самой – ведь уже не слышала указаний Эмиля и не могла знать, что он позвонит тренеру сборной, и её отсюда заберут. «Ванкувер, – напомнила себе Анна. – Отбор в Ванкувер!» Нужно было дважды попасть в восьмёрку, чтобы наверняка оказаться в олимпийском составе. Эта мысль заставила её подойти к водителю шаттла, на котором она сюда приехала. Пожилой норвежец лет шестидесяти стоял возле машины, разговаривая с коллегой-волонтёром, на котором была надета такая же форменная куртка.       — Извините… А когда вы поедете назад? – Анна осмелилась задать вопрос, прервав их беседу.       — Девочка, по графику шаттлы идут обратно к отелям через час, – ответили ей, не глядя. – На стадион – через полчаса.       — Мне надо на стадион! – взмолилась она. – Как можно быстрее! Вы не могли бы отвезти меня сейчас?! Пожалуйста!       — У меня строгое расписание, – гнул своё водитель, – и по правилам я могу совершать определённое количество рейсов в день, – он был непреклонен.       — А сколько сейчас времени?! – Анна хотела прикинуть, успеет ли к своему старту, если дождётся планового отъезда микроавтобуса.       — Половина двенадцатого, – произошло то, чего она опасалась: ей назвали время начала гонки, а стартовать предстояло через сорок, а точнее, тридцать семь минут. – Ты пока можешь занять место, если поедешь через полчаса.       — Погоди, а ты что, лыжница?! – собеседник мужчины был значительно младше него и, в отличие от коллеги, поднял на Анну глаза и понял, что перед ним – спортсменка, которая должна находиться явно не здесь.       — Да! – от того, что её поняли, та даже заулыбалась. – Я заблудилась… Я перепутала шаттлы!.. Мне очень-очень нужно попасть на стадион! Я должна бежать в двенадцать ноль-семь!       Пожилой пробормотал что-то, очень напоминающее «эти шведы…», а второй решительно кивнул, показывая ей следовать за собой. На первый взгляд неожиданный спаситель был примерно её возраста. Он торопливо шёл впереди, показывал дорогу – как думала Анна, к своему шаттлу – и объяснял:       — От меня как раз и зависит экстренное перемещение людей в сторону отелей и стадиона. Правда, преимущественно журналистов… – он с улыбкой покосился на девушку, и та опустила взгляд. – Меня зовут Кьетиль, – добавил он.       — Анна, – представилась его вынужденная спутница.       — Не боишься кататься на снегоходах, Анна? – Кьетиль вдруг остановился и отошёл в сторону, открывая её взору стоянку для этого вида транспорта.       — Мы поедем… на снегоходе?! – девушка распахнула глаза. – Я думала, мы идём к твоему автобусу!       — На то моя доставка и экстренная, – хмыкнул парень. – А на автобусах пусть работают всякие старые зануды…       Анна оглядела несколько припаркованных снегоходов и направилась к самому большому, напоминающему, скорее, маленький автомобиль, к которому крепился прицеп с комфортабельными сиденьями. Но Кьетиль перехватил её за запястье и покачал головой.       — Нет, – произнёс он. – На этом ты приедешь к финишу Ковальчик*. Прошу сюда, – он хлопнул по двухместному сиденью самой маленькой модели. – Домчим за пятнадцать минут! В лесу есть хорошая наезженная колея, – Анна опасливо подошла поближе, а Кьетиль, надевая очки, чтобы избежать попадания в глаза снега из-под полозьев, продолжил: – Если у тебя есть такие, тоже надень. Держись за меня крепче и следи за рюкзаком – не потеряй, а то поедем быстро.       Анна искренне сомневалась в своей способности не выронить рюкзак посреди леса, а поэтому, достав очки, подтянула лямки как можно сильнее, после чего уселась позади парня и крепко обхватила его обеими руками.       — Готова?! – спросил он, перекрикивая шум уже заведённого мотора.       — Да! Только я могу начать визжать!       — Спасибо, что предупредила! – и снегоход сорвался с места.       У Анны захватило дух, но она сдержалась и не кричала от страха даже на самых крутых участках. Визжать при незнакомом человеке, согласившемся помочь, было слишком неловко. Они катили по лесной колее, где не смогла бы пройти ни одна машина, а по шоссе добирались бы добрых тридцать минут. Снегоход выехал из леса так же быстро, как въехал туда, и с пригорка стали видны стадионные постройки. Кьетиль подъехал как можно ближе и остановился перед ограждениями, куда не было позволено проезжать транспортным средствам.       — Ну, всё, – произнёс он. – Беги! Удачи в гонке!       — Большое спасибо!       Анна пошла по единственной дорожке, надеясь, что держит направление верно. Каждая минута была на счету, и заблудиться ещё раз было нельзя. Вероятно, они шли здесь вчера, а может, и нет… Анна совершенно не помнила дороги. Когда они направлялись на тренировку, она рассказывала Шарлотте, как Эмиль хотел подарить ей серебряный браслет, но не смог выбрать один и купил сразу два.       Вдруг краем глаза Анна увидела справа знакомые цвета и эмблему со шведским флагом. Это со стороны остановки шёл Йохан Олссон, решивший приехать на лыжню пораньше. От радости сердце девушки забилось быстрее.       — Йохан! – закричала она, бросаясь наперерез мужчине. – Родненький! Наконец-то, хоть одно знакомое лицо!       Она сжала его в объятиях так сильно, что Олссону показалось, его рёбра хрустнули. Придя в себя, он взял девушку за плечи и настойчиво, с большим трудом отстранил от себя, продолжая удерживать на вытянутых руках.       — Что происходит? – медленно спросил он. – Здесь что-то случилось?       Анна поспешно замотала головой и замахала руками.       — Ничего не случилось! То есть… Да! Я проспала! – она уже потеряла счёт этим объяснениям. – И потом потерялась! И только сейчас приехала сюда! И боюсь заблудиться снова!       Йохан с усилием подавил в себе желание прижать ко лбу ладонь. Он отпустил девушку и сощурил глаза:       — Во сколько у тебя старт?       — В двенадцать ноль-семь.       Мужчина посмотрел на часы, и его лицо приняло озадаченное выражение.       — Доставай биб, – скомандовал он. – Снимай куртку и надевай его.       — Здесь?! – девушка удивилась.       — Здесь! – подтвердил Йохан. – Штаны спортивные отдавай мне, шапку на повязку меняй, если надо – не знаю, в чём ты обычно бегаешь. Твой рюкзак я принесу.       Анна, наконец, поняла, к чему он клонит, и, бросив лишнюю утеплённую одежду на рюкзак и на снег рядом, вскоре стояла полностью готовой к гонке – разве что, без лыж и палок.       — А теперь беги, – просто сказал Йохан. – Прямо, никуда не сворачивая. У тебя десять минут.       Кивнув, Анна сорвалась с места. Она влетела в стартовый городок минуты за четыре до своего старта, а все глядели на неё, как на явление с небес, хотя сейчас, покрасневшая и запыхавшаяся, она была больше похожа на явившуюся из преисподней или прямо с шабаша.       — Где ты была?! – набросился на девушку Магнус Ингессон. – Почему не отвечала на звонки?!       — Телефон разрядился, – Анна пожала плечами и побежала к регистраторам, закрепившим на её ногах фиксаторы времени для электронных отсечек.       — Где мои лыжи?! – крикнула она Ингессону, вернувшись. – И палки?!       Тот молча протянул ей требуемое – сейчас Анне было важнее успеть на старт, нежели выслушать нотацию. Из-за его спины встревоженно поглядывала полностью экипированная Шарлотта – ей предстояло бежать через три минуты после подруги.       Когда семьдесят третий номер ушёл в гонку, Анна Хааг выкатилась в стартовые ворота, и секундомер начал отсчитывать уже её время. Эмиль в тот момент упал на диван, рукой зачесав назад волосы, и раскатисто засмеялся в трубку мобильного телефона.       — Она здесь! На старте! – кричал он, обращаясь к Йоакиму Абрахамссону, лично поехавшему вызволять Анну из пресс-центра. – Стартовала уже! – парень нервно хохотал. – Сама добралась, что ли?! На метле прилетела, не иначе!..       На первых отсечках Анна уверенно шла в десятке, варьируя результат. В голове метрономом стучало лишь одно: «успела, успела, успела…» Почему-то ни долгие мытарства, ни пеший марш-бросок до стадиона не утомили, а, наоборот, придали сил. От спасительного «успела!» за спиной как будто выросли крылья. Она не пыталась «просчитывать» гонку и задумываться о тактике – как только в голову закрадывались мысли о секундах и километрах, их тут же сменяли другие, более интересные думы. «Любопытно, что в итоге сообразил Эмиль? Кому-то позвонил? Или Шарлотта рассказала всё? Ингессон был ну о-очень недоволен…» – в этих раздумьях Анна не заметила, как на отсечку в семь с половиной километров выкатилась с первым результатом.       — Выигрываешь пятнадцать секунд! – представитель тренерского штаба надрывал голос, торопясь за ней вдоль бровки.       Эмиль лежал на диване, так и не успев переключиться в режим аналитика, а потом вскочил на ноги. Сначала он смотрел на интерфейс, передающий телезрителям числовые данные, неверящим взглядом, а потом, когда камера продолжила вести маленькую фигурку в белом, штурмующую подъём, заорал, что есть мочи.       — Ханссон, давай!!! – старая фамилия девушки была слишком глубокой привычкой. – Давай же, держи!!! Ну, ну, ну!!! – согнувшись, он топтался у телевизора, прижимал ладони к лицу и кусал ногти. Результат Анны улучшила Шарлотта, результат Шарлотты повергла Марит Бьорген, но другие фамилии не вклинивались в этот промежуточный протокол.       Анна не удивилась бы тому, если б вчера ей сказали, что назавтра она проспит гонку. Пожала бы плечами – со мной, дескать, бывает – если б узнала, что сядет не в тот шаттл, а потом найдёт обратный путь, прибегнув к помощи волонтёра со снегоходом, всучит свой рюкзак ничего не подозревающему Йохану Олссону и побежит в стартовый городок бегом. Она бы поверила, вовсе узнав, что рюкзак этот потеряет в лесу. Но новость о лидерстве в гонке явно принадлежала другой Вселенной. Анна прибавила ещё – скорее, с перепугу, чем из рациональных соображений.       — Улучшаешь! – кричали ей на последнем вираже перед стадионом. – Идёшь лидером!       Впервые за десять километров она почувствовала великолепную готовность лыж – на спуске те несли её, развивая крайне высокую по лыжным меркам скорость.       Эмиль стоял на диване, а сердце бешено колотилось. Когда через шесть номеров после Анны, толком не успевшей отдышаться, финишировала Шарлотта, он по-доброму усмехнулся с налётом лёгкой грусти. Вскоре должна была накатить Марит Бьорген, выигрывающая у обеих шведок, и поэтому Магнус Ингессон не торопился вручать своим подопечным их вещи, чтобы текущие лидеры гонки переодевались в сухую одежду в специально оборудованном кресле. На этом импровизированном троне устроилась норвежка, а Шарлотта и Анна отошли за бортик в компании тренера – после того, как последняя из команды уходила на старт, тот перемещался в зону финиша. С улыбкой он сгрёб обеих за плечи, встряхнув, а потом обратился к Анне:       — Я пообещал не ругаться, но… Финишировать ещё не успели очень многие.       Анна поняла, на что он намекает. Ей не хотелось оставаться четвёртой или пятой, но отнюдь не из-за того, что на неё обрушатся с критикой. Магнуса Ингессона и его требовательных методов она не боялась – его резкие суждения порой напоминали ей поведение Эмиля, и поэтому при главном тренере женской сборной она предпочитала разыгрывать простоватую дурочку. Вот и сейчас Анна захлопала ресницами, воскликнув:       — Ох, я такая рассеянная! Больше не повторится, обещаю! По крайней мере, постараюсь не допустить! Я же всё понимаю, не идиотка…       Мужчина покачал головой и отошёл от своих воспитанниц, чтобы побеседовать с норвежским коллегой.       — Он блефует, – зашептала Шарлотта, прикрываясь перчаткой. – Там Штейра и Ропонен, как я успела понять, неплохо идут, четвёртой-пятой, но им нужно ну очень ускориться в конце…       Однако все понимали, что возможен и такой расклад. Эмиль замер и не шевелился, когда на семи с половиной худосочная норвежка проигрывала Анне двенадцать секунд, финка – всего десять. Второе дыхание, прекрасное самочувствие, отлично работающие лыжи – при совпадении данных факторов подобное отставание было отыгрываемым не только теоретически. Лишь когда секунды этих интервалов начали неумолимо возрастать, Эмиль издал боевой клич какого-то древнего племени и начал прыгать по дивану, не заботясь о том, что может его проломить. Пожалуй, если бы он жил с родителями, Карина Йонссон ворвалась бы в комнату и насильно вложила бы сыну под язык успокоительное. Чуть придя в себя, он сходил на кухню за пивом и хотел было позвонить Анне, но «абонент временно недоступен» напомнило о том, что телефон у неё разрядился. А может, потерялся…       «Шарли?! – кричал он, набрав другой номер. – Мои тебе поздравления, но передай, пожалуйста, трубку этой ведьме! Я должен знать, как она досюда добралась!»       — Спасибо, Эмиль, – Шарлотта улыбалась. – Я бы тоже с удовольствием это послушала! Анна сейчас в микс-зоне, как её отпустят – я скажу, чтобы… – но та уже вернулась, подскочила сзади и выхватила трубку, поняв, с кем разговаривает её подруга.       — Эмиль, сейчас награждение, пресс-конференция – в общем, совсем нет времени! – зачастила она. – Я тебе вечером по скайпу позвоню и всё-всё расскажу, в подробностях!       Пост-гоночные хлопоты, если гонка впервые в карьере закончилась на пьедестале почёта, были приятными. «Только чтобы больше ни одна живая душа здесь не узнала о твоих позорных приключениях, – отведя Анну в сторону, шепнул ей Магнус Ингессон. – Да и мёртвая тоже». А в конференц-зале она вдруг поняла, что смертельно голодна – ещё бы, ела сегодня только заботливо принесённые Шарлоттой сэндвичи! – и принялась уничтожать фрукты и шоколадные батончики, лежащие на столе перед каждым призёром. Шарлотта едва успела толкнуть её, чтобы ела чуть медленнее – между ними уселась победительница.       Потом девушки возвращались к шаттлам, и так как Магнус Ингессон остался работать на мужской гонке, Анна рассказывала о своих злоключениях, стараясь не опускать ни одной детали. Шарлотта смеялась так, что однажды им пришлось остановиться – она присела на корточки и никак не могла подавить смех.       — Но как же здорово, что всё сложилось именно так! – по своему обыкновению, Анна почти приплясывала, когда они двинулись дальше. – Мы с тобой уже одной ногой в Ванкувере!       — Одной? – Шарлотта криво усмехнулась. – Я так считаю, что двумя. Была уже эдак пару лет назад. Ты – ну, может, год назад, а сегодня – тем более.       — Ну, не зна-аю, – протянула Анна, качая головой. – Сказано же – нужно два раза попасть в восьмёрку!       — Анна, эти условия писаны никак не для нас с тобой, – Шарлотта заговорщически понизила голос, – а для тех, кем команда будет доформировываться. Скажи, ну кто, кроме нас, ещё сможет попасть на подиум дистанционной гонки до Олимпиады?       — Ну-у… – та задумалась. – Да много кто. Ну, например… Например… Ну, может… – она бубнила так добрые тридцать секунд, но так и не смогла назвать ни одного конкретного имени.       — Вот именно, – улыбаясь, подытожила вторая. – Называть фамилии мы можем в спринте. Это не значит, что я не уважаю остальных – спорт часто бывает случаен, и возможно здесь абсолютно всё: может, кто-то из наших действительно выиграет не одну дистанционную гонку, если ему повезёт. Но мы с тобой уже можем чувствовать себя в безопасности.       — Я надеюсь, что твои слова правдивы, – Анна пожала плечами и вдруг повернулась на звук: кто-то позвал её по имени.       Они подходили к остановке для шаттлов – на этот раз, правильной, а чуть поодаль, на парковке для снегоходов, вместе со своим железным «конём» стоял Кьетиль.       — Поздравляю! – он заключил свою недавнюю знакомую в радушные объятия. – Вот видишь, всё было не зря!       — Да, спасибо, – Анна рассмеялась. – Действительно, может, у меня ничего и не получилось бы, если б не такие обстоятельства!..       — Не хочешь докатить до отеля с ветерком? – в излюбленном жесте парень хлопнул по обивке сиденья. – А потом оставишь мне свой телефончик…       Анна хотела было согласиться и уже открыла рот для положительного ответа, но вдруг чётко поняла, что у этой истории не может быть продолжения – и в отель она поедет на автобусе. Миссия Кьетиля и его снегохода в её жизни была закончена.       — Извини, – девушка сочувственно улыбнулась, – но у меня есть парень.       Норвежец не выдал себя эмоциями, но переспросил:       — И? Неужели всё настолько серьёзно?       — Серьёзнее не бывает, – заверила Анна.       Тот уже собрался прощаться, когда своё присутствие обозначила Шарлотта.       — А вот у меня парня нет, и я не против прокатиться с ветерком! – заявила она, отдавая Анне рюкзак. Кьетиль не мог воспрепятствовать, даже если бы очень захотел – девушка уже уселась на сиденье снегохода.       Они доехали напрямик быстрее, чем до гостиницы добрался шаттл, в котором ехала Анна. Шарлотта налегке ждала её на скамеечке.       — Ты что, дала ему свой номер?! – Анна округлила глаза, передавая подруге рюкзак.       — С чего ты взяла? – весело отозвалась та. – Я сказала только то, что хочу прокатиться до гостиницы на снегоходе. Зачем мне сейчас знакомство с каким-то непонятным норвежцем?       — Бедный, – Анна прыснула. – Ни меня ему, ни тебя. Но всё верно! Пусть знакомится со своими!

***

      Анна, как и обещала, вечером побежала звонить Эмилю – даже поужинала она наскоро. Шарлотта доедала свою порцию одна: пока они сидели с Анной, остальные девушки успели устроиться в другом конце зала, а Маркус, как и прочие участники мужской гонки, задерживался на сеансе восстановительного массажа.       Закончив с едой и залпом допив сок, девушка вышла из кафе. Она сразу заметила на себе чей-то взгляд – за ней явно наблюдали. Пройдя по коридору, она обернулась, а потом нерадивый наблюдатель выдал себя, выйдя из отбрасываемой окном тени.       — Шарлотта… Я хотел с тобой поговорить. Можно?..       Она чуть не застонала от досады. Это был Тийо Сёдерхьельм собственной персоной – а она и забыла, что её бывшего парня, с которым дело так и не зашло дальше поцелуев, после неплохого выступления в Бруксвалларне взяли на первый этап Кубка мира.       — Ну, поговори, – девушка пожала плечами. – Ладно.       — Тогда давай… отойдём куда-нибудь. Здесь ходит слишком много народа.       — Меня всё устраивает! – в небольшой нише стоял покрытый чёрной кожей диван, к которому и направилась Шарлотта. – Говори тут!       Тийо было явно сложно начать. Девушка смотрела на него и отлично понимала, за что могла влюбиться в восемнадцатилетнем возрасте. «Ты был смазливым мальчиком – им и остался», – думала она. Внешность Тийо располагала ко многому: он мог бы играть сказочных принцев и романтичных героев-любовников в театре и кино – поклонницы ходили бы толпами, восхищаясь голубыми глазами, пухлыми губами и волнистыми тёмно-русыми волосами. Сейчас ему было двадцать пять, но Шарлотта не сомневалась, что и в тридцать лет он будет выглядеть на семнадцать.       — Я хотел спросить, нет ли у меня шансов всё вернуть, – произнёс он, решившись. – Ты дала понять, что мы не вместе, но так ничего и не объяснила.       Шарлотта вздохнула прежде, чем покачать головой, снова обозначив отрицательный ответ.       — Нет, – произнесла она. – Нет, Тийо, извини. Ты хороший парень, но… герой не моего романа, – девушка развела руками. – Я ничего не могу поделать. А ты… ты обязательно найдёшь своё счастье, – почему-то ей показалось важным сказать что-нибудь слащаво-подбадривающее, – но не со мной.       Возможно, Тийо действительно был бы идеальной находкой для другой девушки – более жёсткой и «закрытой» – он мог бы радовать её занимательными историями, растопляя ледяное сердце, а она бы глядела на него, как на свет в окне. Хорошим другом он мог бы стать для Анны. Что же до неё самой… О, если бы можно было клонировать характер Маркуса.       — Почему? – негромкий голос Тийо вывел её из раздумий. – Я ни на чём не настаиваю и уважаю твой выбор. Я просто прошу объяснить, что я делал не так.       Шарлотта не успела ни открыть рта, ни даже задуматься над ответом. Тишину прервал ещё один голос – так не похожий на предыдущий.       — Девушка ясно сказала тебе «нет», – чеканя почти каждое слово, произнёс Магнус Ингессон. – Какие ещё объяснения ты хочешь услышать?!       Она не знала, как себя повести. С одной стороны, нужно было скорее прервать тренера, чтобы в порыве он не сообщил чего-нибудь ещё; но с другой, при Тийо ей было нельзя даже сочетать его имя с уже привычным обращением на «ты».       — А почему я не могу их услышать? – неожиданно для неё и для самого себя Тийо пошёл в атаку. – Это что, какое-то мыслепреступление?!       — Просто отойди от неё в сторону, – мужчина начинал закипать, – мой тебе совет.       — Прекратите! – крикнула, наконец, Шарлотта. – Я сама разберусь со своей личной жизнью!       Тийо поднялся на ноги. Он предпринял это исключительно для того, чтобы быть наравне, почувствовать себя увереннее – но Магнус расценил это, как призыв к драке, и сделал шаг вперёд. Шарлотта несколько раз успела пожалеть, что не послушала Тийо и не переместилась с ним в менее людное место – ведь могла просчитать, что тренер будет находиться рядом! – он любил оглашать составы на гонки после ужина. Нужно было срочно что-то предпринять: и без того виделось успехом, что здесь ещё не собралась толпа. Их договор о неразглашении трещал по швам. Когда Ингессон сжал кулак, Шарлотта сделала первое, что пришло ей в голову – вклинилась между обоими, чтобы не дать потасовке начаться. Позы напоминали фантасмагорию, и Магнус Ингессон всё же пришёл к верному решению.       — Ты завтра как обычно, на последнем, – бросил он Шарлотте, отступив на пару шагов. – Через полчаса зайди ко мне, обсудим это.       Мужчина ушёл, а Шарлотта повернулась к Тийо и вдруг резким движением толкнула его к стене, удерживая. Парень был слишком поражён произошедшим, чтобы ей сопротивляться.       — Ты ничего не видел, – отчеканила она. – Ничего не видел, не слышал и никому не расскажешь. Этого не было. Мы с тобой поговорили и разошлись.       — Для других – этого не было, – заторможенно пробормотал Тийо. – Но для меня – было, и я хочу понять…       — Не было, – настойчиво повторила Шарлотта. – Тийо… Ради меня.       Он молча кивнул, и тогда девушка отпустила его. Прежде чем нанести визит тренеру, она зашла к себе в номер и приняла душ. Даже сквозь плеск воды был слышен заливистый смех Анны. Выйдя и мельком бросив взгляд на экран её ноутбука, Шарлотта заметила вместо Эмиля пустую спинку стула – видимо, от рассказов Анны он упал на пол. Ещё бы – та подобралась к той части, где пришлось невольно эпатировать Йохана. Шарлотта через силу улыбнулась, махнув появившемуся Эмилю рукой. Ей было не до веселья, и она жалела, что не может разделить Аннин праздник.       Разумеется, Магнус Ингессон позвал её вне графика совсем не для того, чтобы обсудить тактику на эстафету. Отчего-то он разозлился из-за Тийо, хотя это противоречило всем их договорённостям. Шарлотта решила атаковать сама и обрушилась с претензиями, встав в наступательную позу, едва закрыв дверь.       — Зачем ты нарушил наш договор?! – взвилась она. – Сразу по двум пунктам, причём!       Мужчина сидел за ноутбуком, вполне ожидая от неё такой реакции. Он склонил голову и слегка сощурил глаза, поглядев на девушку.       — Парень так настойчиво просил объяснений, что я не выдержал. Ты не обязана ему ничего пояснять.       — Я бы пояснила! – выкрикнула Шарлотта. – Мне бы не составило труда! А тебе лезть не следовало – мы же договаривались! Теперь мало того, что это огласка, так ты напрямую вмешиваешься в мою личную жизнь!       — Разве же он что-то понял? – протянул Магнус. – Мне показалось, совсем нет. Откуда он знает – может, я просто не поощряю в команде отношения.       — Глупости! – Шарлотта не заметила, что раскраснелась, и сжала кулачки. – Посмотри на ситуацию со стороны! Кажется, что если утечка и возможна, то от меня, девочки двадцати двух лет! Но я себя контролирую, а ты…       — Да, сейчас ты действительно ведёшь себя, как девочка двадцати двух лет, – Ингессону надоело это препирательство, и он поднялся на ноги, – хотя раньше я этого за тобой никогда не замечал.       — Потому что я и есть девочка двадцати двух лет! – Шарлотта повторила эту характеристику ещё раз. – А вот почему тебе не хватает духа признать, что ты едва не отправил весь наш альянс к чертям собачьим?! А давай я от тебя обманом забеременею и заявлюсь с этим к твоей жене – это тебя тоже устроит?!       — Сейчас же прекрати орать, – процедил Ингессон сквозь зубы. – Твои примеры абсолютно неуместны! – хотя умом он понимал, что в недавней ситуации следовало сдержаться. Просто гнев начинал перехлёстывать, когда девчонка, глядя снизу вверх, отчитывала его, будто малолетнего несмышлёныша. – Не перегибай палку и не забывай, с кем говоришь!       — Не забываю ни на секунду! – как и всегда, Шарлотта не лезла за словом в карман. – С человеком, который, как я думала, беспрекословно выполняет заключённые соглашения!       Изначально она не собиралась срываться на крики – всё-таки, Тийо не узнал действительной подоплёки их отношений. Но показательное равнодушие тренера вывело из себя, да и если был первый случай, она оказывалась не застрахованной от второго…       — А хочешь узнать, почему я не признаю свою вину, или что ты там мне инкриминируешь? – мужчина, напротив, почти не повышал голос, но в нём остро ощущалась угроза, которую не замечала Шарлотта. – Хочешь?!       — Хочу!       — Да потому что ты моя, – ему не понадобилось делать много лишних движений, чтобы притянуть девушку к себе. – Моя и только моя!       — Нет! Это не так! – она взвизгнула, пытаясь вырваться, но держали её крепко, не пытаясь церемониться. Мужчина перешёл к активным действиям сразу – довольно небрежно стянул с неё майку и резким движением приспустил джинсы вместе с нижним бельём.       Магнус Ингессон никогда её не насиловал. Их так называемые «партнёрские» отношения длились уже полтора года, и он ни разу не вышел за рамки дозволенного. Нежности Шарлотта не знала, как не было у них и длительных прелюдий, превышающих необходимое время для достижения начального возбуждения. Но не было и неприкрытой грубости – кроме той уместной, которая Шарлотте даже нравилась. Изредка он даже позволял ей занимать ведущую позицию.       Но то, что происходило сейчас, не напоминало предыдущие случаи: мужчина с силой швырнул её на постель и, сразу не теряя времени, навис сверху, не позволяя сопротивляться. Робкие противодействия с её стороны были бесполезны – слишком разнились весовые категории. Сейчас он собирался выплеснуть невыброшенную словами ярость физически.       Коленом Магнус настойчиво раздвинул её ноги, и она ощутила прикосновение напряжённой плоти в том самом месте. Сама девушка не была возбуждена от слова совсем – угрозы и стремления овладеть силой действовали на неё ровным счётом противоположно. Шарлотта приготовилась к неприятным ощущениям, которые последуют, едва он сделает движение вперёд. Но Ингессон отчего-то медлил.       Его ладонь лежала у неё на груди, сдавливая, а взгляд был направлен прямо в глаза – и он ошибался, если планировал найти в них испуг. Шарлотта старалась смотреть как можно равнодушнее, будто говоря: «Просто делай своё дело. Я же не умру, в конце концов. Выдержу, вытерплю…» Но в то же самое время Магнус знал, что останется безнаказанным: Шарлотта могла бы всё прекратить, просто закричав во весь голос, прося других о помощи. Он знал также, что она не предпримет ничего и после – не обратится в полицию или в кризисный центр для пострадавших от насилия женщин. Она слишком сильно хочет стать олимпийской чемпионкой.       «Надо прекращать», – понимание пронзило его, когда она прищурилась, а потом снова распахнула глаза, не сводя пристального взгляда. Девушка не была похожа на жертву. Она невольно обнажила самый главный страх Магнуса Ингессона, о котором раньше мужчина и не догадывался. Больше всего он боялся увидеть в карих глазах этой строптивой девчонки направленную в его адрес ненависть.       — Не могу. Нет, – резким рывком он подался назад и сел у изножья кровати, к ней спиной.       Последовала примерно минута тишины, прерываемая лишь шелестом одеяла – Шарлотта сразу предпочла прикрыться. Она могла разгуливать голой перед Маркусом, когда это было нужно ей самой, но сейчас демонстрировать своё тело было неловко, хотя тренер видел его уже много раз.       — Что же ты перестал? – именно девушка нарушила молчание. – Если больше не можешь – мы сейчас же перейдём на денежный эквивалент.       Магнус Ингессон не умел извиняться, даже если был виноват. Когда Шарлотта ворвалась с претензиями из-за этого недоделанного Сёдерхьельма, к которому он её банально приревновал, можно было спокойно попросить её понизить голос, а можно даже накричать – это всяко получилось бы лучше того, что едва не произошло. В его понимании Шарлотта искала нарушения договора там, где их не было, но это вовсе не означало, что он должен был демонстрировать агрессию. А издёвка в её последней фразе была немногим лучше, чем ненависть. «Как ты не понимаешь, – отчаянно думал мужчина, – я ведь точно так же, как ты сама, хочу увидеть тебя с олимпийским золотом». Он засыпал и просыпался с мыслями о том, где и каким образом подкорректировать её тренировочный план, и ежедневно обкладывался картами и схемами ванкуверских трасс. Её мир был и его миром.       Он решился и прильнул к ней, касаясь губ нежным, почти невесомым поцелуем. Девушка ответила скорее потому, что была удивлена этому несвойственному проявлению, а потом не смогла не расслабиться. Потому что Магнус покрывал поцелуями каждый миллиметр её кожи: шею, ключицы, откинув часть покрывала – грудь. Он отодвигал ткань медленно, лишь постепенно открывая для себя желанное тело, что не вязалось с его обыденным поведением. Скорость и ожидаемая разрядка больше не были его методами. Шарлотта прогнулась, запрокидывая голову, и жадно схватила ртом воздух, комкая простынь в непослушных пальцах. Продолжая ласки, мужчина касался губами и языком самых нежных мест меж её разведённых ног, а она мелко дрожала. Ей показалось даже, что по щеке скатилась слеза, вызванная исключительно наслаждением, коего ей никогда не дарили в такой форме.       В тот вечер они больше не сказали друг другу ни единого слова на шведском. Потом Магнус посадил её на колени, мягко приподняв, и сам позволил выбрать темп. Шарлотта предпочла двигаться неторопливо и на этот раз избегала смотреть ему в глаза – эта задачка оказалась для неё более продвинутого уровня сложности. Подобные крайности тренера были ей непонятны, как и то, чем они вызваны, хотя сейчас она находилась на седьмом небе, просто будучи девушкой двадцати двух лет, пусть и не верящей в сказки.       Магнус Ингессон ощущал, что влюбляется в эту несносную девчонку, и началось это отнюдь не сейчас. А на следующий день она выиграла для своей сборной эстафету, задолжав Марит Бьорген пятнадцать секунд. ___________________________________________________________       *Юстина Ковальчик стартовала с последним номером, как действующая обладательница Кубка мира.