Я ― шум в твоих ушах

      В книжках не писали о таких вещах. В фильмах эту тему вообще вывернули наизнанку, романтизировав, как только можно, поэтому доверия им не было. Телепередачи Питер смотрел крайне редко, потому что они не выпадали на время его ужина (да и не всегда он был вообще, этот ужин). Кто бы объяснил ему, что за необъяснимое чувство было внутри? Тётя Мэй говорила, он сможет узнать своего соулмейта при первой же встрече, выделив из сотен других, похожих на него, что он почувствует у себя в сердце такую тягучую сладость, такую нежность, какую нельзя будет объять взглядом. Но в первую встречу с Уэйдом Питер и не подозревал, что это он, хотя и, безусловно, вычленил его из десятков людей, которым помогал каждый день. Среди них ведь были очень милые девушки и парни, с которыми у них даже оказывалось что-то общее (будь то комикс, выпавший у большеглазой брюнетки из рюкзака, когда Человек-паук выдернул её из-под несущейся машины, или футболка победителя декатлона у мальчишки, отбитого у своры хулиганов), но заметил он и правда только Уэйда Уилсона. А чувство, о котором говорила тётя Мэй проявлялось изредка и очень-очень постепенно, пока наконец... не ударило Питеру в сердце, в лёгкие и в пах.       Он лихо перемахнул через подоконник, ввалившись в комнату едва ли не кубарем. Нед даже не пошевелился, продолжая заливаться соловьем в оглушающем храпе. Питер рывком сорвал с себя маску, хлопнул по груди, снимая костюм, и едва успел сунуть его кое-как под кровать, как ноги понесли его дальше, прочь из комнаты.       Дышалось тяжело, грудь вздымалась словно после бега. И дело было не в том, что он карабкался с тремя пулевыми на четырнадцатый этаж, нет-нет... Перед глазами были будто бы чужие фантазии, настолько резко они заползли к нему в голову. Питер облокотился обеими руками на край раковины и некоторое время смотрел в чёрную темноту слива, пытаясь отдышаться. Но в мыслях снова стояли сцены, которых не было, которых не могло быть!       Он поднял взгляд, наконец находя смелость взглянуть самому себе в глаза. Выглядел он абсолютно также, как себя чувствовал. Заебанно и... выебано. Волосы растрепались, веки приопустились, делая его взгляд таким... таким жаждущим. Питер чуть качнулся вперед, чтобы рассмотреть ещё виднеющийся след размазанной по ключице крови, но вдруг уперся в раковину отвердевшим членом. Вздох сорвался с его губ. Он не помнил, когда так сильно возбудился, и надеялся только, что не летел через половину города с торчащим хуем. ― Ох, блять, ― тихий шепот в пустоту.       Перед глазами снова нависающий над ним Дэдпул, касающийся его оголенной кожи, надавливающий жесткой перчаткой на выступающую ключицу. Пальцы Питера сами пробежались по косточке, и закрыв глаза, это стало для него его прикосновением. Вторая рука спустила трусы почти до колен, нетерпеливо обхватывая член. Головка уже сочилась смазкой, и Питер тут же размазал её по всей длине, задыхаясь от нетерпения. Он дрочил, зажмурив глаза, второй рукой наглаживая грудь, шею и ебаную ключицу, то и дело натыкаясь на перевязку.       Глаза. Его глаза тянули к себе, словно околдовывая разум. Голубые, светлые, наполненные изнутри... смыслом, добром, нежностью, страхом и болью... Ладонь огладила чувствительную головку, снова ухнув к основанию. И Питер представил, как Уэйд опустится туда, вниз, чтобы сделать ему приятно, и посмотрит исподлобья, обжигая дыханием низ живота, отчего в нем тут же свернется клубок немыслимой похоти... совсем как та, что была там сейчас. Питер резко согнулся пополам, упираясь губами в сгиб локтя, чтобы заглушить собственный скулеж, вырывающийся из горла. Облокотившись на раковину стало легче стоять на ногах, норовивших подкоситься.       От Уэйда веяло жаром. Он лишь сидел рядом, а Питера бросало в пот. И вдруг ему подумалось, как хотелось бы почувствовать рукой, как же горячо у того в штанах, и как хотелось бы, чтобы это он стал этому причиной.       Питер впервые в своей жизни подумал о том, каково это, сжимать в руке чужой, каменный стояк, совсем, как его сейчас, и он с силой прикусил кожу у локтя, сдерживая стон блаженства, рвущийся от одной только этой мысли.       Рука ускорилась. Чувства переполняли Питера, и он кусал губы, стараясь их сдержать. Как же хорошо... В голове пожар. Питеру было так хорошо от этой глупой фантазии, что это рука Уэйда Уилсона ласкает его, обводит головку шершавым пальцем, закручивает запястье у основания... а глаза смотрят неотрывно, хищно, собственнически, пошло...       Колени подкашивались всё ниже и ниже к кафельному полу. По лбу катился градом пот. В мыслях всё только о нём, а рука набирала скорость и сбивала ритм от того, как было ахуенно. Питер прижался ртом к своей коже, представляя чужие губы, словно по наитию целуя колючее пятно на запястье и тут же, не выдерживая, кончил. Он ухнул на пол, на колени, и прижал ко рту первое попавшееся полотенце, срывая в него так долго сдерживаемый стон.       Он пытался отдышаться бесконечные мгновения, упершись взглядом в брызги спермы на кафеле, а потом резко поднял глаза, пораженно уставившись в пустоту. Он на полном серьезе фантазировал о Уэйде Уилсоне. Он хотел член другого мужчины, которого боялся даже полюбить. И действительно, действительно хотел, чтобы Уэйд позаботился о его удовольствии.       И он кончил на пол в ванне, прижавшись губами к метке, которая означала их с ним связь. Будущую. Вероятную. Предназначенную судьбой.       Сердце забилось в ушах. Что же он сделал? ― Больной, ― прошептал Питер, рассеянно стирая сперму тем же полотенцем.       Руки подрагивали от смятения и смущения. Суперслухом он опасливо вслушивался в тишину по ту сторону старой, некрепкой двери, боясь услышать хоть один звук, извещающий о том, что его стоны кто-то услышал. Когда Питер поднялся, чтобы помыть край раковины и живот, он вновь наткнулся на собственное отражение, которое теперь выглядело ещё и напуганным, в копилочку к общему раздраю.       В кровать он лег румяный от смущения и объявшего его чувства удовлетворения и расслабленности. Питер уставился в потолок на мимолетные полтора часа до подъема, так и не сомкнув глаз.       Все его мысли были об одном ― Дэдпул. Профессиональная стойка бойца отпечаталась в мозгу нестираемым образом, скручивая узел внизу живота. Но дело было даже не в том приступе возбуждения, который у него случился, а в целом в том, что произошло той ночью: внезапный порыв защитить, спасти, предупредить... Всё это было не похоже на Дэдпула, которого знал Питер. И что ещё страннее ― он сделал это сам. Его никто не просил, даже не намекал. Питеру казалось, что уж кого-кого, а Человека-паука Дэдпул точно спасать не станет. Но что если... он его не спасал? Что, если в тот момент, когда он опрометчиво принял у наёмника телефон, за его спиной захлопнулась ловушка?       Одеяло тут же отлетело в сторону, едва эта мысль промелькнула в сознании. В глазах помутнело от страха. Что, если он теперь всё знает из-за того, насколько наивен и доверчив Человек-паук?..       Питер схватился за полученный кнопочный телефон и принялся судорожно разбирать его на части дрожащими руками. Он перебрал всё до основания, аккуратно разложив детали на одеяле, и... обреченно вздохнул, упираясь лбом во вспотевшую от страха ладонь. Ничего. ― Эй, ― тихий голос Неда, заставил его открыть глаза. ― Сколько времени? ― Уже пора вставать, ― просипел Питер, оглядываясь на друга.       Нед тяжело вздохнул и спустил ноги на пол, потирая заспанное лицо. ― Ты давно вернулся? Я не слышал, спал, как слон, ― он встал и подошёл ближе. ― Чем занимаешься?       Питер уже принялся собирать телефон обратно, поэтому помахал в воздухе почти готовым корпусом и быстро пожал плечами, растерянно качая головой. ― Убеждаюсь в том, какая гнилая у меня душонка, ― ответил он тихо. Нед нахмурился и вопросительно дёрнул головой. ― Это дал мне... мой соулмейт, ― Питер поджал губы. ― А я проверял, нет ли внутри жучка.       Смех разобрал его так же внезапно, как и желание убедиться в собственной безопасности. Смех невесёлый, глухой. Он был... так разочарован в себе, так, блять, разочарован. ― В смы... э-э, ― захлопал глазами Нед. ― Он знает, кто ты? В смысле, знает о Пауке? ― Нет, мы знакомы и в костюмах, и в обычной жизни, но он не знает ничего. Ни о геройстве, ни о метках.       Питер едва связывал слова в предложения, упершись взглядом в инструменты, разбросанные на кровати. Он был уверен, что всё написано у него на лице, иначе как ещё объяснить то, что Нед не стал продолжать засыпать его вопросами, хотя это именно то, чем обычно и занимается. Наверное, поэтому он и стал таким умником ― всегда старательно докапывается до правды. Когда он догадался о том, что Питер ― Человек-паук, он расспрашивал его больше суток, делая самые безумные предположения относительно его способностей и их происхождения.       Дискретная математика утомляла лишенный отдыха мозг, который кормился исключительно стрессом последние десять часов, и мысли тащились, словно черепахи. Да и не до неё было, честно говоря. Питер надеялся отвлечься, размять мозг и, что называется, напрячь извилины, но он всё равно не мог заставить себе перестать думать о Уэйде и о том, как же сильно он, оказывается, ему не доверяет. И когда мысли и внутренние упреки пустились конём по третьему кругу, он не выдержал и схватился за телефон, отправляя сообщение, которое должно было дать толчок разговору и не звучать надуманно или назойливо.       Переписываться с Уэйдом всегда было удивительно легко. Как и говорить, когда они без масок. И тон его сообщений сохранял общую дружелюбность и открытость, хотя на деле ― в душе кошки насрали. Питер даже позвал его на обед, будто сам перед собой выслуживаясь за утренний проёб. А затем весь обеденный перерыв ломал голову, как бы ему спрятать все свои новенькие раны: всё-таки Дэдпул, как никто другой, знает, где они и как выглядят. Было бы странно обнаружить такие же пулевые ранения, как у Паучка, на нескладном ботанике Питере Паркере! Уточнять, какой конкретно день для обеда он имел в виду, Питер пока не стал, решил, что они обсудят это позже. Пока что нужно было дожить эти бесконечные сутки до момента, когда он наконец сможет поспать.

***

/Белый/ \Жёлтый\

      Не будь Уэйд сам себе радио, ожидание убило бы его. Особенно, когда он, проведя на точке больше семи часов, вызвал на место одну симпатичную задницу в красно-синем спандексе. Жёлтый утверждал, что мотив у этого был корыстный и никакой реальной надобности не было, и Уэйд в каком-то смысле был с ним согласен, но всё же им нужно было кое-что обсудить.       На экране старенького телефона Уилсона печально светились два часа ночи. В сотый раз зевнув от скуки, Дэдпул повалился на крышу, не заботясь о слежке, ― он уже увидел всё, что хотел. Пойндекстера не было и, кажется, уже не будет. Уэйду уже даже надоело! Всё-таки он не какая-то там шишка, заказ на которую выполнить одно сплошное веселье, а вонючий хрен, от одного вида которого Уэйда трясет в ярости, как озверевшую чихуахуа. Меченый не был каким-то особо опасным наёмником (с ним было бы даже забавно столкнуться в схватке один на один), просто никто не смел вторгаться на личную территорию Дэдпула. Тех, кто выяснял его домашний адрес, ждала неминуемая смерть. И всех, кто с ними работает. И пусть скажут спасибо, если их семьи оказываются живыми! ― \Ещё и Эл привлекли!\ ― по-звериному прорычал Жёлтый. ― \Уёбища мерзкие!\ Тише-тише, медвежонок, он ещё своё получит, ― успокаивающе уверил его Уэйд. ― \Если с Эл случится то же, что и с Несс, я нахуй всю планету вырежу! Люди ― мерзость. Люди должны сдохнуть.\ /И почему мы всё ещё не живем одни, если знаем, что может случиться?/ ― спросил Белый, вовсе и не интересуясь ответом. ― Потому что человек ― животное социальное, а мы, к сожалению, тоже человек. Хотя иногда и не очень похожи, ― фыркнул он, закидывая ботинок на согнутую в колене вторую ногу.       Дэдпул неуютно поёжился и со вздохом стащил со спины катаны, больно врезающиеся в позвоночник. Да, так было явно удобнее лежать на твёрдом, холодном и колючем бетоне, сплошь засранном бесконечными чайками, тянущимся с ближайшего порта. Прохлада ночи баюкала, и сознание то и дело грозило провалиться в сон.       Звук выпускаемой из веб-шутеров паутины Уэйд расслышал издалека, но не торопился поднимать зад. ― /Смотри-ка, звёзды видать./ В этом районе часто видны ― света мало. \А помните, ночи на войне?\ Так и не вспомнил, где это было... /Ага, небо, как наш пол, когда мы на него глиттер просыпали. Ещё и звездопад.../ \Думаете, Питер когда-нибудь видел звездопад?\       Сердце сладко замерло на мгновение. Уэйд улыбнулся. ― Думаю, у него даже есть телескоп. /Пф. Ты знаешь, сколько они стоят, гений? Откуда у чувака из Квинса такие запасы, не напомнишь?/ Значит, у него будет телескоп. /Ты же знаешь, что не сможешь купить его любовь?/ Я... и не пытаюсь, ― ошарашенно проговорил Уэйд и нахмурился. ― /А по-моему, ты думаешь, что это твой единственный шанс привлечь его внимание./ Конечно-конечно. Заставить его чувствовать себя обязанным мне на всю оставшуюся жизнь. \Звучит офигенно!\ Это полный пиздец. Привязывать так человека, значит заставить возненавидеть себя рано или поздно. \Зато мы не будем ему безразличны!\ /Тебе надо пересмотреть приоритеты./ \Гадкий Уизли.\       Где-то за затылком раздался отчётливый кашель, привлекающий внимание. Дэдпул завертел головой насколько позволяла ему поза и увидел Человека-паука, сидящего в своей фирменной позочке на столбе с антенами. ― Ты прямо как Гермиона в третьей части ― всегда появляешься внезапно и незаметно. /Продолжая аналогии с "Гарри Поттером".../ \Всё ещё считаю, что свести её с Роном было худшей идеей на свете.\ /А как же комфортные отношения? Рон такой уютный персонаж. Надёжный, блять, как швейцарские часы!/ Ты намекаешь на драмиону, бесстыжий? ― ахнул Уэйд оскорбленно. ― /Все их отношения построены на оскорблениях и перебросах от ненависти к любви./ Зато какая динамика! \Эй, а что на счёт Фрэда?\ Он тоже неплох. Явно лучше этого мелкого пиздюка. /Явно лучше, чем Снэйп./ Эй! Каждый пейринг имеет право на существование! ― Обсуждаете фанфики? ― вдруг спросил Человек-паук, спрыгивая на крышу рядом с лежащим Уэйдом. ― \Чт...\ /Э-э.../       Жёлтый издал до ужаса идиотский смешок и затих. Уэйд лежал задрав голову к Паучку и пялился на него, как на восьмое чудо света. ― То есть... ― замялся тот вдруг, когда ответа не последовало. ― Извини, что влез. Я думал ты... э-э... думал, ты говоришь с... голосами. Типа. ― Ну, типа, ― согласился Дэдпул, усаживаясь на задницу, чтобы получше рассмотреть смущенную фигуру Человека-паука. ― \Ебать.\ ― А... хотел спросить... если, конечно, ты не против... ― Ну, ― в предвкушении выдохнул Уэйд. ― А сколько их? Я насчитал вроде бы двух, да? Или их больше? ― \Я не верю...\ Два. /Я... в таком ахуе, что даже выразить сложно. Он правда интересуется нами? И не так, будто изучает больную обезьянку?/ \Возможно, я немного кончил...\ Жёлтый и Белый, ― добавил Уэйд, хотя его не спрашивали. ― Они тебе не досаждают? ― спросил Паучок, очаровательно склонив голову набок, и протянул ему руку, чтобы помочь встать.       Дэдпул уставился на ладонь и схватился за неё, зависнув перед этим лишь на мгновение, чтобы переварить всё происходящее. Его потянуло вверх с немыслимой силой, и он едва не потерял равновесие от неожиданности. ― Да, часто достают. Белый пессимист, поэтому вечно срёт мне в голову. /Пф./ А Жёлтый немного буйный. \Эй!\ Зато всегда есть с кем поговорить, ― сказал Уэйд, но Паучок молчал, поэтому он продолжил. ― Я привык, что они всегда со мной. Это бывает очень весело, мы обсуждаем всякие сериалы и фильмы, можем даже поссориться. Ебанутое дерьмо, да? ― усмехнулся он. ― Не бери в голову, малыш. Ты слишком нормальный, чтобы понять.       Паук как-то сердито шагнул к нему, сжав кулаки, но так ничего и не сказал, замерев настолько близко от него, что Уэйд мог буквально чувствовать запах его шампуня. Кстати, он яблочный.       Когда он оказался так близко, появилась возможность детально рассмотреть его костюм. Оказалось, это совсем не спандекс, а материал явно поудобнее, больше похожий на модифицированную ткань. Уэйд слышал прерывистое дыхание Паучка и чувствовал себя ужасно странно оттого, что не мог разглядеть его лицо за плотной маской. Было любопытно узнать, как выглядит молодой парень, самоотверженно бросившийся спасать человечество. Уэйду представлялся внешне некто, вроде Катона из "Голодных игр", эдакий смазливый ублюдок, самоуверенный и великолепный в своей идеальности, но проскальзывающая у Паука неуверенность и скромность не клеились с подобным персонажем.       Спустя мгновение, растянувшееся в вечность, Паучок отступил назад и подошёл к парапету, устало падая на него локтями. Его спина ссутулилась, расслабившись, а голова опустилась к груди. ― Зачем звал? ― глухо бросил он, слабо дёргая головой в его сторону. ― О, конфетка, тебе понравится, ― фыркнул Дэдпул как ни в чем не бывало и протянул герою бинокль. ― Погляди-ка во-он на то уродливое строение прямо по курсу.       Едва он пришёл на точку, как сразу отметил для себя странность конструкции, находящейся по указанному ему адресу. Окна и двери оборудованы по высочайшим стандартам безопасности ― будто внутри заседают все самые влиятельные люди планеты. ― \Трамп, Ким Кардашьян, Тейлор Свифт и Путин.\ /Трамп ― посмешище. Бейонсе и Канье на его место подошли бы лучше./ \Ты же понимаешь, что мы лишь пали жертвой поп-культуры? Где старая, добрая настоящая политика, полная склок и интриг?\       Снаружи здание не слишком умело шифровалось под обычный полу-заброшенный склад, но Дэдпул быстро расчехлил все его секретики. Ну, или почти все.       Это место очень отчетливо напоминало кое-что... И когда Уэйд понял что, у него затряслись руки от желания что-нибудь яростно разъебать. ― Это одна из точек Фиска? ― спросил Паучок, продолжая рассматривать место в бинокль. ― Да. И угадай, что делает этот уёбок? Собирает себе мутантов на услужение, ― Уэйд яростно скрипнул зубами и сжал пальцами край парапета. ― И я очень, блять, надеюсь ошибиться, но есть подозрение, что они их прям там и клепают. /Ёбанные, больные ублюдки!/ ― Кого? ― ошарашенно обернулся на него Человек-паук. ― Мутантов. Уж больно это место похоже на мой санаторий, ― голос его неожиданно скатился в злобное рычание. Уэйд крепко сжал зубы, вперившись глазами в злосчастное здание. ― \Я не хочу туда возвращаться,\ ― жалобно прошептал Жёлтый.       Паук обернулся к нему всем телом. Он смотрел на него несколько секунд не открываясь, и Уилсон кожей чувствовал на себе его выжидающий, напряженный взгляд. Дэдпул развернулся к нему, подрагивая от сдерживаемого бешенства. ― Что ты имеешь в виду? ― наконец спросил Паучок таким голосом, будто сам опасался услышать ответ. ― Тот, где сделали Дэдпула, малыш. Я думал, все в курсе, как эта хрень появилась на свет. \Разве это не включили в школьную программу наравне с Заковианским договором?\       Человек-паук растерянно покачал головой.       Слова застряли поперек горла, губы брезгливо стянуло на сторону. Зубы заболели оттого, как сильно он сжал их. Уэйд пытался сложить слова в предложения, но выходило плохо: как-то претенциозно и слезливо. Незачем вываливать такую информацию на малознакомого человека. Да и нахуя ему это знать? Вряд ли такой фифе есть дело до пиздостраданий Уэйда Уилсона. ― /Но ему не всё равно на нас. Он же поинтересовался нами./ \Что изменится, если мы ему расскажем? Он станет нас жалеть, и что? Или убедится лишний раз, что мы отбитые нахуй. Нам пользы от этого никакой.\ /Паук ведь сострадает всем, поэтому и геройствует,/ ― напомнил Белый. ― /Вряд ли он такой сухарь, как вы думаете. Он спасает людей./ \И что? И нас спасёт? От кого, блять?\ /Если мы скажем, он поймет почему важно их остановить и поможет, так ведь?/ \А ты Паучку в адвокаты записался или что? Откуда такая уверенность? Тебя убедили люди на форумах, что ему ахуеть как не всё равно на каждого встречного-поперечного? По-моему, тебе просто хочется, чтобы тебя пожалели, Белый.\       Взгляд расфокусировался, и перед глазами теперь стояли лишь расплывчатые, разноцветные пятна ночных огней. ― \И это уже не наше желание, как ты обычно говоришь. Твоё. Хочешь, чтобы и тебя спас величайший герой Нью-Йорка, да? Хочешь стать парнем в беде для Человека-паука?\ Хватит, ― едва уловимо выдохнул Уилсон, закрывая глаза, пытаясь затолкать голоса поглубже в башку. Но Жёлтый царапался и цеплялся, и не собирался так просто уходить. ― \Оставь наше дерьмо при нас, Белый. Хватит слезливых историй. Мы всех их убили. Мы! А не герои, вроде Человека-паука. И этих перережем. Всех по одному.\ Завали ебало, Жёлтый, ― прорычал уже громче Дэдпул, вновь ударяя себя в висок, в попытке прогнать его. ― \А то что? Вышибешь себе мозги? При Паучке? Ха! Тебе на такое яиц не хватит. Мы же косим под нормального.\       Уэйд с силой оттолкнулся от парапета и быстро зашагал к другому концу крыши, надеясь, что следующие жалкие слова заглушит расстояние. ― Я и есть нормальный. \Себе-то не ври!\ ― взревел Жёлтый.       Он остановился, мотнув головой в сторону, чувствуя, как эти слова проникают в каждую клеточку тела, чтобы разрушить её вновь. Заставить болеть кончик каждого пальца, ныть в нервах и сжимать клешнями легкие. ― Дэдпул? ― очень осторожный, тихий голос, будто бы давно знакомый. ― Ты в порядке? ― Нормально, ― отрезал тот в ответ. ― Вот что ты получаешь вместе с соседями по котелку. Ебаный вынос мозга. Попробуешь что забыть ― в жизни, блять, не забудешь, ― зло прорычал Уэйд, не поворачиваясь в Пауку. ― Идём, ― в приказном тоне бросил он. ― Выпьем кофе.       Почему-то он был уверен, что тот последует за ним. И по ещё более неясной причине Уэйд хотел, чтобы он пошел с ним, выпил какой-нибудь растворимый недокофе из пакетика за пятьдесят центов в супермаркете и просто... не оставлял его наедине с ними... С ним самим.       Дэдпул спрыгнул с пожарной лестницы, вероятно, чуть раньше, чем следовало, что больно отозвалось в колене, принявшем удар на себя, и направился вниз по улице, точно зная, где в два часа ночи можно перекусить поблизости. Он слышал, что Паучок не стал утруждать себя долгим спуском и спустился на паутине, мягко приземляясь на асфальт, а затем послушно последовал за ним. Белый уязвленно молчал, Жёлтый бормотал что-то настолько тихо, что слов было практически не разобрать, но Уэйд был только рад спастись от его бесконечного трёпа. Рука и правда невольно тянулась к пистолету.       Женщина по имени Хоуп, которая держала это заведение, давно привыкла к тому, что периодически к ней наведывается наёмник с катанами за спиной, и, что уж говорить, частенько выслушивала его жалобы на жизнь, а иногда и он её, поэтому когда они вдвоем заявились к ней, она ничуть не удивилась, даже обрадовалась. ― Доброй ночи, мистер Пул, ― улыбнулась она. ― Вам как обычно?       Уэйд остановился у стойки, облокотившись на неё, и вздохнул: ― Нет, сегодня, пожалуй без взбитых сливок, что-то настроение не то. И ещё плюс один шот эспрессо, ― подумав добавил он и лениво оглядел стаканчики, стоящие по обе стороны от кассы. ― А, и вот, зонтик ещё воткните. Розовый, пожалуйста.       В предвкушении он хлопнул ладонями и обернулся к Паучку, растерянно мявшемуся у него за спиной. Тот был не очень-то разговорчив этой ночью. ― Что ты будешь, Паучок? Я угощаю. ― Мне что-нибудь покрепче, ― тихо ответил он, кажется, не слишком заинтересованный в заказе. ― На твой вкус. Без мышьяка только, пожалуйста.       Паук прошёлся туда-сюда по тесному помещению и тяжело уселся за единственный столик, отворачиваясь к окну. ― Не знала, что вы теперь работаете вместе с Человеком-пауком, мистер Пул, ― улыбнулась Хоуп, когда Дэдпул заказал у неё что-то с витиеватым названием, звучащим так, будто Паук впадет после него в гипогликемическую кому. При том, что у него нет диабета. ― О, вы слишком хорошего мнения обо мне, милая, ― фыркнул Дэдпул, вскарабкиваясь на барный стул. ― Просто позвал на свидание самого популярного парня в Нью-Йорке. А от моего обаяния никто не скроется, вы же знаете. Так что вы уж постарайтесь и сделайте ему самый вкусный кофе в его жизни, мне же надо его покорить. /Можешь защищаться сколько влезет. Рано или поздно Жёлтый тебя достанет. Ты знаешь, как мы проведем эту ночь./ ― Не страшно работать в одиночку так поздно? ― вдруг спросил Паук, роняя подбородок на скрещенные пальцы. ― Однажды мистер Пул так доходчиво объяснил, что не нужно сюда приходить, одному из воришек, что больше сюда никто не суется, ― рассмеялась Хоуп, разливая кофе по стаканам.       Паучок тихо хмыкнул, но ничего не сказал.       Он молчал всё время, до тех пор, пока тому не выдали напиток и ему не пришлось бросить вежливое "спасибо". Уэйд увёл его обратно в темноту ночи и, забравшись на ближайшую крышу, уселся на парапет, свешивая с края ноги. Он чувствовал, что Жёлтый выползает наружу, царапая череп изнутри, и понимал, что молчать больше нельзя. Иначе он спрыгнет вниз головой прямиком с тринадцатого этажа. ― Ну что, как жизнь молодая, Паучок? Рассказывай, как там живётся со здоровой башкой в промежутке с восемнадцати до тридцати? ― заболтал он бессмысленно. ― Что увлекает молодых супергероев? Какое у них кредо?       Паук вздохнул, болтая ногами в воздухе. Он сжимал стакан в ладонях, безвольно опустив их на колени, плечи его ссутулились. Уэйд видел, как рот под маской открылся, но не послышалось ни звука, и тот снова захлопнулся. ― Давай, пожалуйся старику Пулу! Я мог бы быть профессиональным психотерапевтом, если бы, знаешь, не был бы вне закона. ― Надо поспать, ― только и произнес Паучок глухо. ― О, малыш, я совсем забыл! Как там твои раны? ― спохватился Дэдпул, оборачиваясь к герою всем телом. ― Как невежливо с нашей стороны! /Нечего удивляться, тебе ведь насрать на других./       Человек-паук пожал плечами и повернул к нему голову, склоняя её на бок, и Уэйд почувствовал, что тот вновь его рассматривает. Он поёжился, даже несмотря на то, что был полностью скрыт костюмом. ― И что же, ты совсем не спал? ― вежливо поинтересовался Уэйд. ― \Тебе ли не насрать?\ Нет. \Ну давай тогда, пожалуйся ему на свою несчастную судьбу. Ты же нашёл себе лучшего друга.\ Что за бред? ― зашипел он. ― Так вышло, ― ещё тише произнес он. ― Наверное, регенерация действовала бы пошустрее, если бы я хоть ненадолго отрубился. ― Так и чего же ты не поспишь? ― нахмурился Дэдпул. ― /Тебя спросить забыл,/ ― огрызнулся Белый. ― Ты позвал, ― просто ответил он, будто это было самой естественной вещью на свете. ― Если дело касается Фиска, то не стоит оставлять тебя одного. Даже если ты бессмертен.       В голове вдруг всё опустело. Уэйд рассматривал парня, всматриваясь в изгибы маски, обтягивающей его нос и подбородок. ― Пей, ― напомнил он, отставляя собственный стакан в сторону. Розовый зонтик подхватило ветром и унесло прочь. ― /Паучок хороший,/ ― брякнул Белый. ― /Не будем его обижать./ \Фу, откуда в тебе столько розовых соплей?\ /У тебя учился, мистер Я-влюблён-в-тинейджера!/       Человек-паук явно заколебался, но потом всё же отставил стакан в сторону и подцепил пальцами край маски, подтягивая её вверх, до носа. На обнажившемся мальчишеском подбородке виднелась однодневная щетина. Кожа у Паучка была бледная и чистая. Без единого шрама. Губы обхватили трубочку и лениво потянули кофе.       Уэйд вдруг почувствовал то же странное, почти животное влечение, жгутом скручивающееся вокруг внутренних органов, что и прошлой ночью. Было что-то привлекательное в тайне личности Паучка. Уилсон будто постепенно раскрывал подарочную упаковку на рождество, сдерживая импульсивное желание неаккуратно разорвать её к чёртовой матери, чтобы узнать, что же внутри. Едва он увидел его обнаженную кожу, залитую кровью, он будто впервые так ясно и кристально чисто понял, что это такой же живой человек, как и любой другой, что Человек-паук не какой-то там пришелец из другого измерения, а обычный парень, скрытый от мира только тонким слоем ткани. Жаль, такие как он не соглашаются на перепихон без обязательств. Тем более, он точно натурал, как же иначе. ― Так что там с мутантами? ― вдруг вспомнил Паук. ― А, ничего, Паучок, не бери в голову. Я всего лишь насчитал человек сорок, пока там сидел, а так ничего важного, ― усмехнулся Дэдпул, заставляя себя отвернуться и перестать пялиться. ― Думаешь, это из-за нас? ― спросил Человек-паук. ― Уверен. Надо же как-то завалить двух чуваков с суперсилами! \Всё ещё не понимаю, что этот хер планирует делать с нами.\ ― Понятно, ― вздохнул тот устало и вновь присосался к напитку, заставляя любопытные глаза неотрывно наблюдать за его дёргающимся при каждом глотке кадыком. ― В любом случае, им со мной не справиться, так что я выгорожу твою задницу, Паучок! ― радостно пообещал Дэдпул, чувствуя какую-то странную вину за то, каким уставшим был молодой герой. ― Да и ты, вообще-то, тоже не промах! Прикольные у тебя способности: суперсила, паутина и прочие плюшки. Я вот просто бессмертный, но хотел бы уметь ещё какие-нибудь штуки делать. \Ему не интересно.\ Давно ты стал Паучком? Или родился таким? ― М-м не, ― бросил тот, слизывая остатки сливок с трубочки, когда кофе кончился. ― В пятнадцать кое-что случилось, и я стал таким. ― Кое-что, ― передразнил Дэдпул с улыбкой. ― Полон тайн! /Сказал некто, скрывающий происхождение своих способностей./ ― Да нет, просто незачем это кому-то знать. Эту информацию можно использовать по-разному. ― Так и что же за кредо у мальчика с суперспособностями?       Паучок задумчиво заковырял край парапета. ― Если ты имеешь силу, которую не имеет никто другой, можешь ли ты позволить себе не пользоваться ей во благо? ― спросил он. ― Если ты имеешь такую силу, ты способен вознестись до небес, потому что можешь взять всё, что угодно, ― фыркнул Дэдпул. ― И заработать на этом. \Очевидно!\ ― Ты всегда будешь в ответе за то, чего не предотвратил, ― возразил Паучок твёрдо. ― Если машина вылетает на тротуар и вот-вот поедет по людям, ты смог бы простить себя, если бы не остановил её? Если бы дал им погибнуть, хотя мог помочь? ― Конечно. Что там, блять, за люди такие, которым обязательно надо выжить? Может, там целая улица террористов, откуда ты знаешь? ― Ты не серьезно, ― протянул Паук. ― Может, там целая улица щеночков и детей-сирот! Бля, Дэдпул, что с тобой не так? ― \И правда... Что же с тобой не так? Помимо общей ебанутости?\ ― подтрунил Жёлтый. ― У тебя обострённое чувство справедливости. Многие из людей заслуживают смерти, пацан. ― Пацан! ― тут же вспыхнул Паук. ― И вот я стал ребенком, высказав одну единственную здравую мысль, которая противоречит твоим убеждениям. Но знаешь что, Дэдпул, по моему мнению гораздо более по-детски ― не нести ответственности за свои действия! Особенно за те, что вредят другим, ― яростно воскликнул он. ― Особенно тем, кто слабее!       Человек-паук сердито сжал кулаки и вскочил на ноги в один прыжок. ― \Ух ты! Да у него и правда каша в голове.\ /А что, если он прав?/ Ты опять начинаешь? ― буркнул себе под нос Уэйд. ― /А как же славный дядюшка Бен и его несчастное семейство? Ну же! Ты души в них не чаешь, постарайся понять./ \Хм. Ну и что же, ради Питера теперь у каждого встречного спрашивать хороший он человек или нет? У мутантов Фиска тоже будем узнавать? Или добудем досье на каждого? Не смеши меня, Белый, это чушь какая-то.\ ― В общем, спасибо за информацию, ― резко плюнул Паучок. ― И за кофе. Я спать.       И не дав ничего ответить, Паук прыгнул в пустоту перед собой и зацепился паутиной за дом через дорогу, чтобы перемахнуть за угол и оттуда отправиться в неизвестном направлении.

***

      Мягкое, невесомое прикосновение не несло успокоения. Нежные пальцы, перебирающие густые, каштановые волосы пускали неприятные мурашки по спине и вызывали раздражение, клокочущее у самого горла. Питер сидел перед монитором, в сотый раз отвлекаясь на битый пиксель, пока ЭмДжей рассказывала что-то про их промежуточные экзамены по актёрскому мастерству или... погодите-ка, кажется, уже о чём-то другом. Да, Питеру и не важно было. Он отрешенно барабанил по клавиатуре, уже понимая, что придется перечитать доклад несколько раз и вычитать всю ту чушь, что он сейчас напишет.       Прошло больше двух суток с той ночи, как Дэдпул позвал Человека-паука попить кофе и в очередной раз выбесил. И если прошлым днём он успешно сосредоточился на учебе, то теперь, когда ЭмДжей вновь начала трещать о своей влюбленности в препода, мозг начали выедать навязчивые мысли. ― Я вот всё думаю, куда б мне его позвать, чтоб посмотреть тело, ― вздохнула она, разглаживая ворот рубашки Питера. ― Ну, то есть, чтобы метку найти, но просто поглазеть тоже можно, ― хихикнула ЭмДжей и присела на подлокотник кресла, чтобы заглянуть другу в лицо. ― Пити Паркер, что за амёбность? Ты живой ещё или я "говорящая с призраками"?       Его глаза бесцельно пробежались по строчкам доклада, не выцепив ни единого слова, и обратились к Мэри Джейн. Было бы проще, будь его соулмейтом кто-то вроде неё. ЭмДжей ведь замечательная: верная и добрая, смешливая и заботливая, и вряд ли считает, что можно рубить людей направо и налево без сожаления, оставаясь при этом невиновной и не терзаясь муками совести. ― ЭмДжей, а если бы он оказался твоей родственной душой, ― начал он, и она тут же мечтательно обратила глаза к потолку, ― но вдруг сказал, что... не знаю, считает, что в воровстве нет ничего такого? Или вроде того. ― Это вопросы о самом себе, скрытые за вопросами о друзьях? ― проницательно осведомилась она, скатываясь с подлокотника ему на колени, словно рыжая лисичка. ― Я не наседаю, просто интересуюсь. ― Типа того, ― вздохнул Питер, нажимая кнопку сохранения в документе. Всё равно сейчас он не сможет его закончить. ― Так что? ― Соулмейт не обязан быть идеальным человеком, ― покачала головой ЭмДжей. ― Он лишь твоя половинка, если хочешь. Твой самый близкий по духу человек, партнёр. Конечно, хотелось бы, чтобы это была безусловная, непоколебимая любовь с первого взгляда, электрический разряд и всё такое, но ведь так не бывает. ― Ты что, не видела тот фильм с Анджелиной Джоли, где она встречает своего соулмейта на рынке в Африке? ― насмешливо ахнул Питер, обнимая подругу за талию. ― Их так и притянуло друг к другу. А он ещё и не Брэд Питт! ― Вот! Точно, они же родственные души, ― воскликнула Мэри Джейн. ― Ну, то есть Питт с Джоли. А он всё равно от неё ушёл! И это ещё при том, что она практически идеальна, ёбаный ангел во плоти, ― она закатила глаза. ― Значит, есть недостатки, которые ты должен принять, которые ты способен принять, раз тебе уготован именно этот человек, но ваши отношения не обязательно будут, как у Мортиши и Гомеса. ― А как было бы просто! ― фыркнул Питер, мягко сталкивая её со своих коленей и вставая. ― С другой стороны, выбор всегда за тобой. Ты можешь выбрать отступничество, ― пожала плечами ЭмДжей, облокачиваясь бедрами на его письменный стол. ― А ты бы выбрала? ― тихо спросил он, наклоняя голову на сторону.       ЭмДжей поджала губы, проницательно глядя ему прямо в глаза. Она была не из тех, кто легко отказался бы от своей судьбы, Питер это знал. Может, она и не была романтичной натурой в полном смысле этого слова, но всё же мысли о предназначении и любви на всю жизнь увлекали её, как и любую другую девчонку, воспитывавшуюся в то время. Мама Мэри Джейн была очень мечтательной женщиной, и часто кормила дочку сказками о настоящей, чистой любви перед сном, сразу после того, как они с мужем разругаются в пух и прах, доведя малышку до слёз. Питер ещё тогда замечал в этом противоречие, но отчего-то не придавал этому значения, может, просто думал, что они и не были родственными душами.       Питер устало плюхнулся на кровать, обращая глаза к часам всего на мгновение, прежде чем уставиться в потолок. Побродив туда-сюда, Мэри Джейн улеглась рядом на бок, задумчиво жуя внутреннюю часть щеки. ― Мой ответ такой: это зависит от того, кто моя родственная душа, и какие у него минусы, ― вымученно выдала она, откидывая за спину рыжие волосы. ― Питер, ― мягко позвала она. ― Всё хорошо? Ты меня начинаешь беспокоить. Что там у тебя с соулмейтом?       Он фыркнул, отворачивая от неё лицо. ― Это нечестно, ты сам мне карты в руки дал, ― пожаловалась ЭмДжей. ― Ты говоришь... у него какие-то взгляды, которые ты не можешь принять? ― осторожно спросила она, укладывая ладонь на плечо.       Пальцы неприятно вжались в едва виднеющийся на коже след от пулевого ранения. Питер кивнул. ― Тогда... скажи, если бы ты не знал, что он предназначен тебе судьбой, стал бы ты с ним общаться? Если бы ты знал его минут десять, ты бы захотел увидеться вновь, или продолжаешь мучать себя только потому, что уверен, что он изменится?       Питер знал ответ на этот вопрос с первого дня. Да. Тысячу раз да. Может, Дэдпул и заставлял его взрываться, словно пороховая бочка, но Уэйд цеплял за душу, увлекал его, смешил и смущал. Когда он поймал его тогда, на улице, уже зная обо всём, Уилсон ведь был так же рад ему, как и Питер тому, разве нет? Разве это не значит, что метки не ошиблись?       Обернувшись, он взглянул ей в глаза, которые будто бы всегда видели его насквозь. ― Я бы выбрал его даже без меток, ― прошептал Питер. ― Но его минус это не просто взгляды, отличающиеся от моих, ― это я бы принял, ― он...       Питер осёкся. Что он может ей сказать? ― Всё гораздо серьезнее, ЭмДжей. И это... убивает меня, нахуй. Просто рвёт на куски, ― он покачал головой, вновь переводя взгляд к потолку. ― Я устал. Пытался забить на все эти предназначения, метки, но я всё ещё в том же сраном болоте.       Она нежно посмотрела на него, практически любовно улыбаясь. Её рука снова оказалась в его волосах, расчесывая пряди пальцами, массажируя кожу головы.       Лежать вот так, рядом с ней, никогда не казалось чем-то на грани любви и дружбы. Когда они были младше, зачастую она пряталась на его кровати от того, что происходило дома. Конечно, тогда они болтали не о изменчивой и странной природе судьбы и страсти, а, например, об одноклассниках или учителях, но в конце концов Мэри Джейн всегда устраивалась у него под мышкой, успокаиваясь мало-помалу от их разговоров, от близости их сердец, и часто засыпала мирным сном, какой редко бывал в её родной койке. И когда её мать вдруг ушла из семьи, бросив их в одну ночь, не сказав ни слова, просто исчезла, отец семейства ушёл в длительный запой, даже не замечая, что его любимая дочурка несколько суток не ночует дома. Тётя Мэй не была против, заботясь о ней, как об ещё одном своем ребенке. Дядя Бэн утром отвозил их в школу на своей старенькой машине, выдавал по коробочке ланча, и они проводили вместе весь день до тех пор, пока не возвращались в дом Паркеров, чтобы сделать домашку и лечь спать. ― Не будь у него метки, бежать бы мне сверкая пятками, ― сказал Питер и поджал губы. ― Но я бы не побежал. ― Менять людей насильно это плохая идея, ― покачала головой ЭмДжей. ― А измываться над собой, пытаясь кого-то перекроить ― ещё хуже.       Питер согласно промычал что-то нечленораздельное и прижался щекой к её макушке.       Больше всего он боялся, что повстречается с Дэдпулом раньше, чем переварит всю эту информацию, потому что ещё одного срыва со слезами и крушением стен, его сердце просто не выдержит. Опасаясь этой встречи, Человек-паук так и не вышел на патруль. Смелый, самоотверженный герой сжался до трусливого ботаника Питера Паркера, решившего, что уж лучше он избавит себя хоть от одной проблемы в жизни ― неуда по высшей математике.       Впервые за многие месяцы он, сделав все нужные и ненужные дела, лёг спать до двенадцати часов ночи. Это было так странно и непривычно, что он в панике просыпался три или четыре раза, осматривая комнату, будто она была фальшивой, ложной и нереальной. Сны его были полны глупой бессмыслицы и, на удивление, не наполнялись болтливым наёмником в красно-чёрном костюме, сохраняя его голову блаженно свободной хотя бы на время.       Неду сразу всё это показалось ужасно подозрительным, ведь он уже успел понять, что его новый друг вовсе не безответственный человек, и он не слезал с Питера до самого обеда. ― Твои раны ещё не зажили? ― набросился он на него с очередным предположением, когда они выходили из университета. ― Зажили, ― терпеливо отбивался Питер. ― Нед, честное слово, я просто хотел отдохнуть и наконец сделать домашку. Сколько ещё раз ты будешь заканчивать за меня доклады? ― Да ладно, ты же знаешь, что мне не сложно подытожить то, что ты уже написал, ― пожал плечами Нед, кидая рюкзак на свободную лавочку. ― Я же твой навигатор, ― ухмыльнулся он довольно. ― Навигатор помогает герою, а не его настоящей личности впихнуть невпихуемое в выделенные жалкие двадцать четыре часа. ― Поэтому я не только навигатор, но ещё и друг, ― сказал Нед и протянул ему второй сэндвич с индейкой.       Питер улыбнулся, но не успел он поднести тот ко рту, как в кармане зазвонил мобильный. Он достал его, даже не предполагая о том, кто бы это мог быть, уже опасаясь, что тётя Мэй решила отчитать его за то, что он редко звонит, как... ― О боже, ― сорвалось с его губ.       Звонил Уэйд.       Они не общались с того самого дня, как Питер, объятый чувством вины, пригласил того на обед, поэтому, если только Уэйд не решил высказать ему всё, что думает о его эгоизме и безответственности, говорить им было, в общем-то, не о чем. Зачем он мог звонить посреди буднего дня? Мог ли он что-то узнать? Питер уставился в экран, палец завис над зелёной кнопкой. Уэйд ведь не мог вычислить его?.. Сердце заухало в пятках. ― Алло? ― наконец решился он, чувствуя, как бледнеет. ― Эй, чё кого, студентик? ― весёлый голос Уэйда развеивал сомнения. ― Занят? ― Нет, ― выдохнул Питер с улыбкой.       Он был безусловно рад, что день его казни назначен не на сегодня. ― Вот и отлично, пташка! Э-э, ― его голос резко ухнул в едва уловимый шепот. ― Сейчас, не еби, ― и снова вернулся в обычному, наполненному неподдельным весельем. ― Уже есть планы на этот обед?       Питер почувствовал, как к лицу приливает кровь. Уже привычно поправив ворот рубашки, некогда скрывавший перевязку, он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, чтобы звучать чуть менее взволновано, чем он был на самом деле. ― Н-нет, думал, зайти купить что-нибудь быстрое, ― он прикусил губу, улыбаясь. ― Тогда верни сэндвич своему милейшему другу и повернись направо, пожалуйста!       Резко развернувшись на месте, Питер замер с открытым ртом, выискивая мужчину в толпе. Сердце пустилось вскачь. Так он приехал за ним! ― Серебристая машина на другой стороне улицы, малыш, ― низкий голос Уэйда пустил мурашки по рукам, заставляя волосы встать дыбом.       Глаза лихорадочно перепрыгивали с одной машины на другую, пока наконец не уткнулись в окошко с опущенным стеклом. Голубые глаза, скрывали узкие, чёрные солнцезащитные очки. Уэйд выставил локоть на дверь, выглядя точь-в-точь школьный задира, которому папочка купил крутую тачку на шестнадцатый день рождения, ведь авто было... действительно ахуительно крутым. Спорткар с капотом причудливой формы ― сплошь блеск и неприкрытые понты, серебренный со стрелами неоновых полос по крыльям. Питер терялся, чему удивляться больше: машине, про которую он ни разу не слышал, хотя такой сложно не похвастаться, или тому, что Уэйд был в одном бадлоне, без капюшона и маски!       Нед чертыхнулся, видимо проследив за направлением его взгляда, и что-то затараторил, а Питер не мог вымолвить и слова, в шоке от увиденного. ― Иди ко мне, ― послышался голос в трубке.       Питер медленно кивнул и не глядя сунул Неду обратно сэндвич. ― Да, ― выдохнул он слабо. ― Иду.       Он повесил трубку и медленно перевел глаза к другу. ― Я... обедать, ― проблеял Питер и, без лишних слов, двинулся к Уилсону.       Нельзя было заставлять его ждать. Наверняка этот перформанс предназначался только ему, и Уэйд не хотел бы дольше притягивать к себе чужие взгляды.       Питер подошёл к машине на негнущихся ногах, останавливаясь у открытого окна, чтобы ошарашенно покачать головой и улыбнуться, обнажая зубы. Залезая на пассажирское сидение, он заметил большое количество любопытных взглядов и то, что стекло Уэйда тут же поползло вверх.       Первым, что отметил Питер, был запах, словно машина была... новая? Он провёл ладонями по мягкому сидению, отмечая, что даже в авто мистера Старка материал обивки был более изношенным и менее приятным. Глаза быстро оценили дизайн, пробежались по коробке передач и наткнулись на руль, сжимаемый неприкрытыми перчатками руками. ― Что, это чересчур? ― насмешливо фыркнул Уэйд, как будто немного нервничая. ― Я в ахуе, ― недолго думая признался Питер, наконец находя в себе силы посмотреть ему в глаза.       Уэйд искренне прыснул от смеха, выглядя крайне довольным своим маленьким представлением. ― Ты предлагал покушать, и я подумал, что... почему бы не сегодня? ― Шоковая терапия, должно быть, вне закона, Уэйд, ― рассмеялся Питер, оглядываясь на сидение, виднеющееся за спиной Уэйда. ― Господи, ты как будто в геймерском кресле. Это специально? Чтобы чувствовать себя, как в ГТА? Давить старушек и угонять от копов? ― Ну, я думаю, тебе всё же лучше пристегнуться, ― фыркнул он, заводя мотор. ― Будем давить старушек, соблюдая правила дорожного движения. Ведь нет ничего более ром... э-э располагающего к дружеской беседе, чем законопослушность и безопасность, безо всяких понтов. ― Уместно ли замечание о понтах после того, как ты припарковался у моего университета на ламборгини? ― подколол Питер, пристегивая ремень, как послушный мальчик.       Уэйд в ответ издал неопределенный звук, хлопнув по какой-то кнопке на панели, и из колонок тут же заиграла одна из популярных песен прошедшего лета, одна из тех, что Питер слышал на подработке у Игоря по радио.       Они отъехали от университета, резво разгоняясь (до допустимой скорости!) по Парк-авеню. Питер таращился в окно, видя Нью-Йорк будто бы впервые. Когда он последний раз ездил по центру города на машине? Да ещё и с идеально чистыми стёклами в окнах?! Город вокруг будто бы принарядился, сияя каким-то особым шармом. И увядающая зелень казалась не такой уж и увядающей, и облачность, порой скрывающая солнце, отражалась в небоскребах, словно сахарная вата, и люди, иногда кажущиеся такими враждебными и странными, будто проживали свой лучший день на земле. Они проехали старбакс, окруженный модной молодежью, затем ещё один по другую сторону метров через двести, что Уэйд прокомментировал ехидным замечанием о капитализме и потребительстве, отчего Питер рассмеялся, откидываясь на спинку сидения.       Когда он не смотрел на улицы за окном, он не мог перестать поглядывать то на сильные, жилистые руки, сжимающие руль, то на профиль Уэйда, внимательно следившего за дорогой, то на горловину его кофты, из-за которой едва-едва торчал колючий краешек метки, заставляющий Питера задыхаться. Он вынуждал себя отворачиваться к окну, чтобы не пялиться, потому что замечал, как Уилсон начинает нервничать. И когда это же чувство начало охватывать и его, он схватился за телефон, просто чтобы сделать хоть что-то, и заметил, что было уже пятнадцать минут третьего, и это означало, что их время ускользает, словно песок сквозь пальцы. ― Мы далеко едем? Успеем пообедать? ― взволнованно спросил Питер.       Ничего не казалось ему более разочаровывающим в ту секунду, чем слишком короткий час, отведенный на обед, чем скачущие галопом минуты, отсчитывающих время до конца. ― Одна минута, пташка, ― ответил Уэйд, также нервно глядя на часы.       Как он и обещал, прошло не больше шестидесяти секунд, прежде чем они остановились неподалеку от Центрального парка. Словно во сне Питер вышел вслед за Уэйдом из машины, проследил как тот достает из небольшого багажника корзинку для пикника и последовал за ним, вообще не замечая, куда тот его ведет. Уэйд мог бы вести его на гильотину, а Питер бы и не понял.       За разговором, они выбрали укромное место у воды, по счастливейшей случайности не занятое никем другим, Уэйд расстелил плед и пригласил Питера сесть. Паркер, никогда раньше не бывший настолько смущенным, молча хлопал глазами, в попытке переварить происходящее. Он всё смотрел на Уэйда новым взглядом, пытаясь понять: это он всё романтизировал или так и задумано? ― Ахуенная погода для пикника, я считаю, ― довольно подытожил тот свою речь о ресторанах и кафешках, длившуюся от самого входа в парк. ― Молодым организмам вроде тебя необходим свежий воздух! Эй, ― шикнул он сам себе. ― Никто не говорит тут об оргазмах.       Питер прикусил губу, чтобы не выдать реакцию на фразу, которую не должен был слышать. ― Зуб даю, у меня получилось тебя удивить, ― довольно продолжил Уэйд. ― Ты-то небось думал, что будешь обедать дешевыми сэндвичами из супермаркета и запивать пакетированным чаем в одноразовом стаканчике? А вот нихуя, мастер экспромтов в деле!       Питер сконфуженно ютился с краю пледа, опасаясь придвинуться ближе, чтобы всё это дело хоть немного не было похоже на свидание, и боролся с отчаянным, всепоглощающим желанием наброситься на Уэйда Уилсона со слезливыми, благодарными поцелуями. ― И что же в меню? ― дрожащим голосом спросил Питер, сжимая ткань в пальцах. ― Да не боись, не отравлю. Я повар, между прочим, хоть куда! ― похвалился Уэйд, иронично похлопав себя по плечу. ― Конечно, не всё тут самодельное, потому что, ну, мало ли всё-таки говно получилось, но блинчики ты точно должен оценить!       Глядя на появляющиеся из корзинки контейнеры и коробочки, вся праведность Человека-паука как-то подзаткнулась, оставляя только впечатлительного Питера Паркера, для которого никто и никогда не делал подобного.       Он растерянно улыбался, смущенно отводя глаза то к рукам, то к стакану, который всунул ему Уэйд, и понимал, что несмотря на всё, что было между ними, в масках или без, Питер всё ещё выбирал его.