/Белый/ \Жёлтый\
Человек-паук снова доверил выбор кофе ему. А ещё выглядел непривычно открыто и так, будто и мышьяком бы закусил, если бы Уэйду этого захотелось. Он не верил, что это чувство вины, потому что, видит великий макаронный монстр, не так уж он на Паучка и злился. Если учитывать, что тот ему рассказал, то и вовсе причины обижаться практически отпадали. Дедукция (и Белый) подсказали, что Человек-паук был явно ближе к восемнадцати, чем к тридцати, и мыслил, в основном, зрело, но кое-что ему мешало ― обострённое чувство справедливости и старая вина, засевшая в кишках. Но если человек в раннем возрасте теряет кого-то, в чьей смерти ещё и винит себя, то неудивительно, что он рано повзрослел. К тому же, он упоминал, что обрёл силы будучи ещё несовершеннолетним. Лёгкости жизни это точно не добавляет. Такой, новый, Человек-паук стал подозрительно нравиться Жёлтому, и какое-то странное чувство прокралось внутрь, которое Уэйд пока не распознал. Он будто срывал упаковку с подарка, заранее зная, что внутри, но там вдруг оказывался его старый, но безусловно любимый, ботинок. И вроде бы он ожидал совсем не этого, но находке крайне обрадовался, и уже не хотел никакого нового подарка. ― /Ты. Сравнил. Человека-паука. С ботинком?!/ ― возмущенно отчеканил Белый. ― Ты понял, о чём я. ― М? ― обернулся к нему Паучок с зажатой в губах трубочкой. Взбитые сливки остались пятнышком на бледной щеке у самых губ. Не сползай его маска с носа, самым потешным образом раздражая Человека-паука, то Уэйд бы применил всё своё обаяние, слизывая их и затем запуская язык в маленький, болтливый рот. ― \Мне кажется, у этого ботинка есть пара. Один пирожочек очень похоже пыхтит, когда злится,\ ― Жёлтый улыбался их губами, выставляя Уэйда круглым дураком. ― Да не. /Солидарен с э-э... нашей физической оболочкой. Паучок не похож на вашего студентика. Он благородный и... такой весь из себя отважный тигрёнок. А Питер больше похож на пуховое одеяло./ \Тонкое замечание,\ ― довольно отметил Жёлтый снобским тоном. ― \Я бы позволил ему накрыть нас. Можно даже валетом... Шестьдесят девятая, всё такое...\ Вот умеешь же ты!.. ― воскликнул Уилсон возмущенно, но осёкся. Паучок всё ещё внимательно за ним наблюдал, посасывая сладкий кофе. ― Секретный разговор? ― поинтересовался он без напора. ― Да, не то чтобы... но, в целом, наверное это не... это не важно, ― Уэйда вдруг замкнуло. ― Неинтересный. \Белый, он назвал нас посредственностями,\ ― ехидно ввернул Жёлтый, нарочно раздражая Уилсона. ― Именно это я и имел ввиду, спасибо, Жёлтый. Ты всегда умел читать между строк, ― фыркнул он. ― Как кофе? Не слипнутся твои сладкие булочки? ― обратился он к Паучку. Тот беззвучно хихикнул, отставляя в сторону на половину опустевший стакан. ― Достаточно сладкий, чтобы подсластить горечь моего проёба, ― насмешливо произнес он. ― А за ноль долларов и ноль центов в нём не может быть слишком много сахара. ― Тебя прикалывает уходить от ответа? Как мне водить тебя на свидания, если я не знаю твоих вкусов? \Ой, дурак...\ /Господь, смилуйся, не дай ему проебать Паучка.../ ― вздыхали голоса, пока Уэйд боролся с желанием ответить им как следует. Человек-паук немного грустно улыбнулся, расковыривая сильными пальцами край парапета, на котором они устроились. Он слишком долго молчал, явно обдумывая услышанное, и глубоко погрузился в мысли. На улице потихоньку смеркалось. Сумерки уже накрыли город, зажглись фонари и фары автомобилей, и с каждой секундой, неуловимо, становилось всё темнее и темнее. Они впервые встретились так рано. Ну, не считая их первой встречи на рассвете, но это не считается. Уэйд уже начал забывать, как выглядит костюм Человека-паука не скрытый тьмой ночи. Он не был похож на самодельного монстра Дэдпула (хотя вообще-то он достиг практически совершенства!): идеальные, практически невидимые швы, ниточка к ниточке, и ткань, не спандекс, не похожая ни на что из того, что он видел в швейных магазинах. Поэтому и маску Паучку было задрать куда легче, чем ему. ― /Да, грустно осознавать, что для страстного засоса придётся оголить еблет процентов на восемьдесят./ Тогда смысл прятать ещё двадцать? ― спросил Уэйд, уже не надеявшийся получить ответ на свой кривой флирт. ― /Ты прав. Если что и выставлять на показ, то, наверное, только глаза, потому что это последний нетронутый орган нашего тела. Неизменный./ Когда на лице было лицо, всё равно лучше было, ― пробурчал он, задирая край маски и неловко подсовывая под него трубочку. ― Ты же знаешь, что такие как я, зануды, не особенно ходят на свидания с плохими парнями? ― наконец подал голос Человек-паук. ― То есть... я хочу сказать, что я бы не пошёл не потому, что не хочу. Я типа... не могу себе такого позволить. ― Потому что ты хороший мальчик, ― понимающе вздохнул Уэйд, прекрасно осознавая, что тот хочет ему сказать. ― /Нам нравятся хорошие мальчики. И плохие девочки./ \Но последнее время...\ /Ага. Члены./ ― Ну, да. Я же не могу просить тебя меняться, правильно? Не отвечай, я сам знаю. Поэтому я, ― Паучок потупился, опустив голову. ― Поэтому я так и отреагировал. Я почему-то поверил сам себе, что ты на такое не способен, и когда узнал обо всём, ― он покачал головой, ― сорвал на тебе злость, которую, по-хорошему, я должен был испытать к самому себе. ― /О. Мой. Бог. Ты понимаешь, что он говорит? Я... не понимаю, какого хуя, но похоже... он... э-э,/ ― Белого замкнуло. ― /То есть он... с нами... флирту../ Да ну нахуй! ― не удержавшись ответил Уэйд, перебивая голос. ― Извини, Паучок, я м-м... Белый сейчас такую хуйню спизданул, что мне аж дурно стало. \А чего это сразу хуйню?\ ― возмутился Жёлтый. ― \Ведь похоже на правду. То, что он только что сказал звучало буквально как: я на тебя запал и хотел бы сходить с тобой на свидание, если бы ты не резал людей на стейки!\ Но я не собираюсь останавливаться, ― недовольно ответил Уэйд. ― Это тупо! Губы Паучка растянулись в понимающей полуулыбке. Он подтянул колени к груди, утыкаясь в них подбородком, и обнял себя за щиколотки. Жаль, нельзя было залезть к нему в голову и понять, о чем он думает. ― \Смени тему. Сколько можно это мусолить?\ /Иногда взрослым необходимо обсуждать подобные вещи, Жёлтый. Я не удивлен, что ты этого не понимаешь./ Язва, ― ахнул Уэйд наигранно оскорбленно. ― /Рано или поздно даже нам нужно повзрослеть./ \Тухля-ятина,\ ― протянул Жёлтый скучающим тоном. ― Почему мы его не выселили до сих пор? /Потому что без меня ты сопля бесхребетная./ Уэйд пожал плечами. ― Жил до этого ведь как-то. Но ты прав, если убрать тебя и оставить только Жёлтого, то остаток жизни я проведу в диком угаре. \А это плохо?\ Паучок зажал стакан с остатками кофе коленями и сидел, как ни в чем не бывало. Наверняка он слушает каждое слово, но Уэйд почему-то был уверен, что это не из любопытства, а скорее из-за невозможности абстрагироваться. ― /Немного остается способов словить кайф, когда ни одна доза не даёт приход надолго. Ёбаный рак, всю жизнь нам испортил./ Думаешь, рак виноват? ― хмыкнул Уэйд насмешливо. ― /Возможно ещё твоё тупорылое решение пойти на гильотину добровольно./ Эй, я бы сдох! ― возмутился он, опрокидывая стакан, чтобы залпом допить приторно-сладкий напиток. ― Ты прикинь, Паучок, он мне предъявляет, что пойти с мистером Смитом было тупостью! ― развернулся он к герою, замершему после предыдущего восклицания. ― Неблагодарный тип, его бы даже не было, если бы не это приключение с шизой! /Вся твоя жизнь ― приключение с шизой./ ― Только мне кажется, что я начинаю тебя понимать, как ты говоришь вот что-то подобное, ― рассмеялся Человек-паук обессиленно. ― Твоя оценка по шкале от крутости Вина Дизеля до отстойности овощных соков: насколько хорошо иметь исцеляющий фактор? ― Я бы свой ещё чуток подкрутил, ― задумался Паук. ― Осьминог, вот, недавно меня вырубил, и пока я валялся там, он успел удрать. Мне кажется, кому-то вроде тебя проще с такими вещами. Да и плюс пули, ― рассуждал он. ― Раны заживают быстро, но пулевые ранения во время драки это отстой. Больно всё равно и двигаться мешают. ― А моё единорожье исцеление? \Он забил на нашу шкалу!\ ― оскорбился Жёлтый. ― Вин Дизель. ― \Не забил!\ ― взвизгнул голос так громко, что даже в висках загудело. ― А вот Белый считает, что неспособность опьянеть это где-то на уровне тыквенного сока. Но мне кажется, алкоголизм убил бы меня первее рака. Человек-паук вдруг громко хохотнул, странно улыбаясь, быстро допил свой кофе и встал. Он опустил маску, аккуратно заправляя её под ворот, скрывая красивый, мальчишечий подбородок, тонкие губы и идеальные зубы, словно у голливудской телезвезды. ― Идём, ― сказал он, протягивая ему руку. ― Есть кое-что, что может доставить кайф, даже такому единорогу, как ты, Пул. ― Ура! Секс! ― Уэйд победно вскинул кулак в воздух. ― Ладно, я сам виноват, ― покачал головой Паучок. ― Я должен был понять, как это звучит. Он повернулся к нему задом и указал большим пальцем на спину. ― Залезай, так мне будет удобнее тебя тащить. ― Ах, Паучок! Мы ещё никогда не были столь близки! ― восторженно вздохнул Уэйд, поднимаясь на ноги. ― \К сексу.\ И это тоже. /Он же понимает, что в такой позе у нас точно встанет?/ Он с трудом устроился на спине героя вдвое меньших габаритов, чем он сам, сцепляя руки на его груди, и когда Паучок сиганул вниз, вцепился в него покрепче. Единственная причина, почему он не хотел бы упасть, ― потому что летать было слишком ахуенно. И потому, что его раздирало любопытство, куда же его несут! Свист в ушах не был в новинку ― он прыгал с крыш и выпадал из окон сотни раз, но это было совсем иначе. Впервые его полёт был безопасным и контролируемым, и не вызывал выброса адреналина, а только сладко схватывал в животе, словно на самых больший качелях. Это ощущалось, как истинная свобода. Возможно, чувствуй он так себя почаще, он был бы чуть более приятным человеком. Но это не точно. ― /Великовозрастная детина дорвалась до качелек?/ \Не так уж и плохо хотя бы иногда не умирать,\ ― возразил Жёлтый, полностью разделяющий восторг Уэйда, когда они вылетели на Вест стрит, как обычно кипящую жизнью. ― /Главное не вспоминать, что мы яйцами прижались к спине Человека-паука.../ \ЕБАТЬ!\ ― завопил Жёлтый, когда они едва не врезались в туристический автобус. ― Паучок, ты бы берёг свои сладкие ножки! ― крикнул Уэйд, когда они снова взмыли вверх. ― Извини, меня немного заносит с непривычки, ― ответил он несколько нервно. Улицы всё ещё были полны людьми, и в этом районе опустеют только к утру, чтобы через несколько часов вновь загудеть, как улей. Чем дольше они летели, тем плотнее сгущалась тьма, и тем ярче сияли фары, несущихся им навстречу автомобилей. Уэйду оставалось только удивляться, как они ещё не врезались во что-то, настолько резво Паучок рассекал между небоскребами. Они пролетели мимо мемориала 9/11 и буквально через минуту наконец приземлились на скульптуру в виде земного шара перед зданием Всемирного торгового центра. ― О, мы здесь впервые встретились, малыш, ― протянул Уэйд довольно. ― Это что, правда свидание? /Это настолько символично, что и правда выглядит подозрительно,/ ― задумался Белый. ― \Было бы забавно, если бы он в нас втюрился.\ /Это было бы странно, учитывая, что было раньше./ ― Я тебе на прошлой неделе нос сломал, не забыл? ― напомнил Человек-паук и выстрелил паутиной вверх, цепляясь за стекла. ― Держись, сейчас полезем очень высоко. ― Ты имеешь в виду... о!.. ― он даже потерял на мгновение дар речи, запрокидывая голову и глядя высоко-высоко вверх, туда, где вдали терялась верхушка небоскреба. ― Чувствую себя почти как Энн Дэрроу. /Сначала ты сравниваешь его с ботинком, теперь с гигантской, волосатой обезьяной. Что следующее?!/ ― возмутился Белый. Паучок притянул их наверх и несколько раз резко подтянул на паутине. ― Кто это? ― Девушка Кинг Конга, ― ответил Уэйд, поглядывая вниз на людей, тыкающих в них пальцами и снимающих их на телефоны. ― Ты не можешь быть настолько молод, чтобы не помнить эти фильмы, малыш. \Белый, он всё ещё думает, что все люди на земле смотрели то же неадекватное количество фильмов, что и он!\ ― Эй, я между прочим побеждаю злодеев, пользуясь фишечками из старого кино! ― воскликнул Человек-паук весело. ― Однажды повалил подросшего Человека-муравья, связав ему ноги, как в "Звёздных войнах", например! ― И это старое кино?.. Кажется, самое старое здесь, это я, ― фыркнул Уилсон. Чем выше они оказывались, тем больше отдалялся шум большого города. Человек-паук немного устало пыхтел, но продолжал взбираться по вертикальной поверхности уже потухших окон. От его тела веяло жаром, и Уэйд просто не мог проигнорировать твердость его напряженных плеч, впервые ощущая себя ослабевшим и едва ли не уязвимым. Под собственным немалым весом тело наёмника сползало ниже, а руки задирались к шее Паука, и чтобы не задушить его, приходилось аккуратно перехватывать руками его плечи и подтягиваться выше, плотнее прижимаясь бёдрами. И на какое-то время, пока они взбирались молча, Уэйд позволил себе закрыть глаза и втянуть носом сладкий запах его кожи, едва пробивающийся через костюм, кажущийся в такой позиции чертовски лишним. На уровне этажа где-то пятидесятого, где другие здания стали казаться не такими уж и высокими, воздух стал свежее и холоднее, пробирая до костей. От этого жар чужого тела стал ещё более привлекательным. ― Так что там с Энн Дэрроу? ― вдруг подал голос Паучок, вырывая его из истомы. Уэйд вздрогнул, едва не ослабив хватку. ― \Самое время наебнуться вниз,\ ― расхохотался Жёлтый. ― А что с ней? ― подал он голос, прокашлявшись, чтобы не звучать жалко. ― /Она втюрилась в Человека-паука и едва не изнасиловала его в спину?/ ― съехидничал Белый. ― Ой, да кто бы говорил? ― прошипел Уэйд. ― Ты сказал, что она девушка Кинг Конга. Ты это так воспринимаешь? ― спросил Человек-паук, продолжая взбираться, не останавливаясь ни на секунду. ― А как это надо воспринимать по-твоему? ― Ну, вряд ли он был в неё влюблен. Он всё-таки... гигантская обезьяна. И-и... э-э было бы странно думать, что у них какая-то любовь, ― сказал Паук. ― Говорят, Кинг Конг это метафора на мужчину, ― хмыкнул он. ― Я правда не силен в таких вещах. Я "космическую одиссею" не понял, пока не погуглил. \Господи, какой странный фильм...\ /Ты просто тупой, поэтому и не додумался сам./ \Ты ― тоже я,\ ― ввернул Жёлтый самодовольно. ― /Увы./ А уж с "солнцестоянием" всё было ещё хуже, похоже. Я думал, что его смысл понятен, как пять пальцев, а потом прочитал в интернете, что я, оказывается, тупица, каких поискать! Паучок хихикнул, вдруг останавливаясь и оглядываясь вниз. ― Не смотрел его, ― бросил он, а потом заговорил вовсе не с ним. ― Карен, сколько паутины осталось?.. ― он замолчал, явно ожидая ответ. ― О, ну... ещё часа на три хватит. ― У тебя костюм с ИИ? ― удивился Уилсон. ― Хотя, если его сделал твой папочка, то не удивительно... ― Папочка?.. А, ты про мистера Старка, ― недоуменно проговорил Паучок и пополз дальше. Ещё с двадцать этажей они поднимались молча, и Белый начал думать, что они как-то умудрились задеть Человека-паука, но когда они оказались не так далеко от вершины, он остановился и ненадолго уткнулся лбом в стекло. ― /Ха, Тони Старк,/ ― вдруг хмыкнул Белый. ― /Знаешь, кто ещё с ним знаком?/ Каждый третий богач? /Тебе не кажется, что есть совпа...А-А!/ ― вскрикнул голос, когда Паучок вдруг схватился за бедро Уэйда крепкой хваткой и подтянул его вверх. ― /Предупреждать же надо!/ Наше компрометирующее положение становится всё более пикантным, малыш, ― низко пробормотал он на ухо герою. Пальцы Человека-паука вцепились ещё крепче, а голова повернулась в сторону. ― Сорвись ты вниз, уже завтра меня окрестят безжалостным маньяком в "Дэйли Бьюгл", ― ответил он с насмешкой. Он шутил, но голос стал тише и ниже. От его маски пахло карамельным сиропом, и всё о чём мог думать Уэйд ― какие же тогда сладкие сейчас его губы. ― Станем кровожадным дуэтом? ― предложил он практически на автомате. ― \Ты не забыл, что влюблён в кое-кого другого?\ /Эй, он греческий бог во плоти, а не какой-то там пацан в костюме. Мы не влюблены в него, мы хотим его трахнуть./ \Ой ли?\ ― фыркнул Жёлтый, потому что они понимали, что это не совсем так. ― \Не ты ли говорил обратное?\ /Мне не чужд самоанализ./ \Тебе чужда скромность.\ Впервые Уилсон надеялся, что голоса не перестанут болтать и забьют его голову разной чушью, отвлекут, но они предательски затихли вместе с Паучком, который неподвижно завис на стене. Уэйд чувствовал, как под руками вздымается с каждым вдохом грудь героя, как напряжены его плечи, а сердце бьётся часто (наверняка от усталости). Прошло бесконечное мгновение прежде, чем Человек-паук отнял горячую ладонь от его бедра и медленно пополз дальше, приближаясь с каждой секундой всё ближе к вершине. И вот тогда это и случилось. Уэйд елозил при каждом движении Паучка и, уже и так наполненный желанием по самую крышечку, больше не смог отгонять возбуждение всеми мыслимыми способами, и когда они перебирались через ограждение на самой вершине небоскреба, он почувствовал как тесно стало в штанах. ― \Думай о старушках!\ ― испуганно вскрикнул Жёлтый. ― \Спрыгивай со спины! СПРЫГИВАЙ! Хоть, сука, вниз, на асфальт!\ /Ой, ну почувствует он наш стояк, и что?/ ― философски заметил Белый. ― /Зато будет больше шансов его соблазнить!/ Уилсон торопливо слез на железный мосток, обнесенный ненадёжным заборчиком, и замер. ― А место для такого хоть куда, ― выдохнул он, осматривая открывшийся перед ним вид на город. Он не взбирался так высоко уже пару лет точно. Все его заказы были где-то там, в грязных подвалах Бронкса или элитных ночных клубах, и он начал забывать, какое Большое яблоко, сука, большое. Синие шапочки крыш контрастировали с огненными разрезами оживлённых дорог, и только далеко впереди ярче всего светилась Таймс сквер, словно разорвавшаяся световая граната. После вывернутых наружу органов, кровавых рек и трупов в мусорных контейнерах этот вид казался особенно прекрасным. Вся его жизнь была помойкой, и сейчас он возвысился над ней, будто воспарил, поддерживаемый чем-то неземным, воздушным и чистым. Куда нёсся этот вечер он уже совсем не понимал. Вот он сидит в баре, уничтожая запасы сигарет и алкоголя, а вот уже стоит на вершине небоскреба и словно какое-то божество взирает на мир внизу, прекрасный и пугающе ужасный, и не может совладать с бушующим от этого зрелища чувством внутри. Сердце щемило от ощущения, что всё это время он что-то упускал, был чертовски глуп и слеп, застряв в грязном подполье, пока жизнь не затихала ни на секунду, развиваясь и бурля. Кажется, он просто забыл, что бывает как-то по-другому. Но это чувство наполненности постепенно возрождалось в нём в те редкие моменты, когда он выбирался будто бы в другой мир, стремясь к мальчику в потёртых джинсах и клетчатой рубашке. И теперь эта серость и болотный смрад возвращались. ― Не пугай меня молчанием, ― хихикнул Человек-паук. ― Может, это не кокаин, но по-моему так даже лучше. ― /Выходи за меня,/ ― проблеял Белый, пока их глаза беспрерывно изучали панораму. ― Вот что я называю привилегиями, ― слабо хмыкнул Уэйд. ― А ты говоришь, ответственность. Вот, что твоя сила тебе даёт, ― произнес он тихо и вдохнул полную грудь холодного, свежего ветра. ― Свободу. Человек-паук встал по левую руку и посмотрел на него, склонив голову. ― Как и твоя, ― пожал он плечами. ― Можешь делать больше, чем другие. Но "можешь" не значит "должен". Потому что ты, что? ― мягко, но назидательно произнёс Паучок. ― Правильно, несёшь ответственность за свои действия. Суперсилы не дают карт-бланш. ― Суперсилы не дают тебе вину всего человечества, малыш, ― усмехнулся Уэйд, сжимая руками металлическую оградку, отделяющую его от падения со сто десятого этажа. Тот в ответ фыркнул и опустил голову. ― Оу, ― удивленно отозвался он и неловко махнул рукой на его промежность. ― У тебя проблемка? ― \Бля.\ Уэйд опустил глаза в выпирающему бугорку и вздохнул. ― О, да не, не проблема. \Совсем, блять, не проблема...\ Помни о старушках, Жёлтый. /Эй! Пусть Паучок поможет нам. Предложи, а?/ ― нахально воскликнул Белый. ― Я ведь говорил, что так будет, малыш. Ты сексуальная штучка. ― Штучка, ― прыснул от смеха он. ― Так меня ещё не называли. ― Это объективирует тебя? ― хмыкнул Уэйд. ― Тебе немного можно, ― ответил он, разворачиваясь к нему всем телом, одной рукой облокачиваясь на ограду. ― /Может, нам можно и немного больше?/ Не обижайся, тебе ли не знать, что это происходит иногда и просто так, ― отмахнулся Уэйд. ― Вот это уже обидно! То есть я здесь ни при чём? ― будто бы и правда оскорбился Паучок. Уэйд шагнул к нему, ловко разворачивая за талию спиной к конструкции, удерживающей шпиль на вершине. Вопреки ожиданиям Человек-паук не увернулся от его выпада и не препятствовал дальнейшим действиям, поэтому наёмник сделал ещё один уверенный шаг, заставляя отступить, и прижал его к стене. ― Эй, Человек-паук, ― хрипло позвал Уэйд. ― Кажется, моя шиза заразна, ― тихо пробормотал он, наклоняясь к его маске. ― Ведешь себя пиздец странно. /Перестал отрицать свои чувства к нам?/ ― прыснул Белый. Паучку пришлось немного задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Он уцепился руками за металлическое ограждение и завис, не шевелясь. Кажется, он даже дышал через раз. Уэйд с наслаждением провел рукой вверх по спине, останавливаясь у торчащей лопатки и затем пускаясь обратно к талии, заставляя себя не двигаться ещё дальше. Карамельный запах ещё исходил от его маски, и это никак не помогало стояку спасть. Уэйд вдохнул через нос так глубоко, как только смог, закатывая глаза от блаженства, и неловко боднул героя в лоб, не удержав равновесие. ― Не хочешь быть зажатым в углу мужиком со стояком, не пахни, как карамелька, малыш, ― сказал он, с трудом заставляя себя отстраниться. ― \Не говоря уже о том, что нечего такую задницу себе отращивать.\ /Эй, звучишь, как насильник!/ \Мы ещё ничего не сделали,\ ― обиделся Жёлтый. ― \Мы вроде договорились, что секс должен быть по согласию?\ Сумасшедшая высота и возбуждение вскружили Уэйду голову, он чувствовал, что может упасть, если останется рядом с тонкой, крепкой фигуркой, не выпускающей поручня из крепко сжатых ладоней. Герой не выглядел злым или испуганным, не выглядел настроенным отрицательно. Он будто ждал в нерешительности, что же будет дальше, и ― видит бог ― Уэйд с удовольствием бы показал, что будет, если он не удержит себя в узде. Что будет, если он не вспомнит, каково это быть нормальным человеком. И эта нерешительная поза, зависшего в ожидании парня, делала всё это тяжелее. Вспоминая все свои влажные фантазии, которые уже давно роились в голове, Уэйд видел, как вожмётся ему в живот пахом, подхватит за задницу так, чтобы он смог обхватить его талию ногами, сорвёт маски, порвёт костюмы... И лицо под маской будет таким знакомым, будто они виделись уже тысячу раз... но эту выдумку он отгонял. Человек-паук всё ещё был слишком близко, и Уэйд видел, как часто вздымается его грудь от тяжелого дыхания, но тот вдруг отмер, едва заметно опуская плечи, расслабившись. ― Ты... кхм, ― прокашлялся Паучок, когда его голос прозвучал до жалкого тихо и надломленно. ― Дать тебе немного времени? ― /Или просто дать./ Ага, ― бросил Уэйд безразлично и отошёл на пару шагов, пока не упёрся спиной в ограждение. Он осматривал вожделенное тело ещё мгновение, а затем отвернулся, плюхаясь на задницу лицом к городу. ― /Такой он хороший мальчик,/ ― вздохнул Белый мечтательно. ― \My heart's a stereo,\ ― пропел Жёлтый. ― /It beats for you, so listen close,/ ― тут же без вопросов подхватил Белый. ― Hear my thoughts in every note, oh oh, ― почти прошептал Уэйд, не моргая смотря на вид под ногами. ― Make me your radio, \Turn me up when you feel low ,\ /This melody was meant for you, just sing along to my stereo!/¹ ― Жаль слышать одну треть, ― вдруг появился сбоку Паучок. Он последовал примеру наёмника и опустил ноги за ограду, болтая ими в воздухе. ― На нашей свадьбе спою, ― пошутил Уилсон, больше чтобы вызвать какую-то реакцию или занять тишину, чем с реальным намёком. ― А чего это я? Разве тебе не на ком больше жениться? ― спросил тот, отворачивая голову в сторону, словно ответ его и не интересовал. Уэйд усмехнулся, почти инстинктивно почёсывая шею через костюм. Метка всегда зудела при мысли о любви и предназначении. И о Питере. ― Пф, ― фыркнул Уэйд раздраженно. ― /Конечно не на ком, чувачок-паучок, ты ёбнулся там что ли совсем?!/ \То, что Пити не хочет общаться сейчас, не значит, что лет через десять он не одумается и не кинется в наши медвежьи объятья.\ Через десять лет я сдохнуть планирую вообще-то, ― пробурчал Уйэд едва слышно. Паучок больше с ним не заговаривал. Он улегся спиной на холодный металл, и молча постукивал пальцами в такт песне, которую мычал себе под нос Уилсон, до тех пор, пока тот наконец не сказал ему, что вновь мягок, как плюшевый мишка. ― /Вторая медвежья аналогия за абзац. Мы что, думаем, что милые?/ \Пха-ха может, имеется в виду гризли?\ Тогда Человек-паук в один прыжок оказался на ногах, каким-то волшебным образом зацепив Уэйда под руку и утянув за собой. Рука Паучка легла ему на плечо, голова склонилась набок и он заговорщически прошептал: ― Ты прыгнешь или мне показать? Это могло бы быть угрозой, если бы не прозвучало столь озорно. Уэйд уставился на него во все глаза. ― Я думал, мы прошли всю программу на вечер. \Нихуя себе, блять,\ ― ошарашенно пробормотал Жёлтый. ― Финальный аккорд, ― пожал плечами Паук, и хоть Уэйд и не видел его лица, но голос звенел улыбкой, и от этого и его губы расплылись на пол лица в ахуевшей гримасе. Паучок мягко отпружинил вверх, цепляясь кончиками пальцев за шпиль, и быстро пополз ещё выше, на самую вершину. Уэйд бросился к перилам, выглядывая за них, оценивая, как долго он будет падать. Под рёбрами свело от того, как резко он склонился над пропастью, но в глазах заплясало от всплеска адреналина. ― \М-м наше любимое!\ ― промурчал Жёлтый. ― \Головокружительный суицид...\ /Он серьёзно? Он привёл нас сюда, чтобы прикончить?/ Ты же в курсе, что меня такое не убьёт, пупсик? ― подал он голос, уже прикидывая какой формы получится лепёшка, когда он расшибётся. Человек-паук громко рассмеялся, усевшись на вершине шпиля в своей фирменной позе лягушки. ― /Ты главное ему не говори, как ты только что испортил его излюбленную супергеройскую позочку./ Чего хохочем? Ты знаешь, что суицидники, прыгающие с крыш, часто убивают кого-то по прилёту? ― обернулся Уэйд к герою. ― О, или ты набил эту улицу уголовниками-смертниками? Паук затрясся от беззвучного хохота и вдруг отпустил руки, вставая на ноги, удерживая идеальное равновесие. Уилсон замер, растопырив руки, уже готовый ловить того в случае чего, но он не только не упал, он даже не пошатнулся, поднимаясь на носки, и прежде, чем оттолкнуться и взлететь с грацией птицы, крикнул: ― Доверься мне, Пул! И он правда взлетел, словно пружинка отскочив от круглого наконечника шпиля, стрелой проносясь у ошарашенного Уэйда над головой, и пустился вперёд и вниз, издавая вопль восторга. ― Ну ладно, пацан, ― заинтригованно пробормотал Уилсон, потирая руки, не отводя взгляд от падающей фигуры Человека-паука. ― \О! О смотри, прям как в тот раз!\ ― вскрикнул Жёлтый, когда Паук расправил свои крылья-перепонки. ― /Если бы у нас всё ещё стоял, я бы спустил прям тут./ А-а хуй с ним! ― выдохнул Уэйд, прыгая с ноги на ногу, и наконец решительно перемахнул за ограду. В перемешавшемся вихре он увидел, как Паучок, пролетев уже с десяток-другой этажей, пустил паутину в соседнее здание. ― Надеюсь этот сукин сын меня не обманул, ― сказал Уэйд, уже готовый разжать руки и отдаться удаче и свободному полёту. ― /Да ладно, и так весело будет!/ Твой оптимизм удивляет. \Ага, твой Паучок нас же потом и обвинит, когда мы кого-нибудь убьём, свалившись на его ни о чём не подозревающую башку!\ Он сказал довериться, ― выговорил он на выдохе и... Упал. Разжал пальцы, подался вперёд и рухнул с небоскрёба. Вперёд, туда, где между ним и землёй были бесконечные сотни метров, через тьму потухших окон к золоту сияющих фонарей и фар, вывесок полуночных заведений и вспышек телефонов, обратившихся к небу. Ветер так зашумел в ушах, что он не слышал даже вопля голосов в голове, не знал, восторг ли это или ужас, потому что оба эти чувства смешались в нём взрывоопасным коктейлем. Щёки сползли вверх, к глазам. Внутренности скрутило знакомым, но уже несколько позабытым чувством. Он не мог идентифицировать его точно, но оно делало его... живым. Земля стремительно приближалась, а из горла так и норовил вырваться вой, отражающий какой же этот полёт ― кайф. В секунду пришла мысль, что вот-вот это чувство оборвётся, и он снова умрёт. Но эта смерть будет счастливой. И пусть будет! Но он почувствовал как что-то несильно потянуло его за поясницу вверх, отсрочивая его встречу с асфальтом, когда до него осталось всего-ничего, этажей семь, затем это повторилось. И тут же его обхватили сильные ноги, рука молниеносно пролезла под мышкой, укладываясь на грудь, а заботливая ладонь придержала шею, когда вдруг траектория полета резко сменилась в бок. К горлу неприятно подступило от сильного рывка, и поймай его Паучок иначе, чувствовал Уэйд, он бы точно кони двинул, а иначе так и вообще размозжился о землю. Так что тошнота и ломота в суставах были меньшим из зол. И тут он уже не удержался, и пролетая над складывающей зонтики верандой какого-то кафе, изо всех сил закричал, выпуская восторг в мир. Человек-паук приземлился у невысокого жилого здания под немногочисленные аплодисменты зевак, наблюдавших их полёт. Видимо думают, Паучок его спас! ― Подбросить на крышу? ― предложил он, вновь указывая себе на спину. ― Давай туда же, на небоскрёб, ― предложил Уэйд, запрыгивая на него своим немалым весом. ― А ты чё, куда-то спешишь? \Мать твою!\ ― пытался отдышаться Жёлтый. Паук заботливо подтянул его за бедро повыше и ловко притянул себя вверх на паутине. ― Это было, конечно, весело, но я всё-таки не аниматор, ― сказал он, когда высадил их на крышу. ― У меня есть другая работа. Уэйд притянул его к себе за талию, нависая сверху так сильно, что их маски едва ли не соприкасались. ― /Трахни его. Ради всего святого, сил уже нет.../ Спускай штанишки, я тебе за это отсосу, ― полушутливо прошелестел он. ― В другой раз, Пул, ― хмыкнул Паук, выворачиваясь из его объятий. ― Пора на патруль! Он отбежал от него к другому краю крыши и уже собирался привычно прыгнуть в никуда и улететь по свои паучьим делам, катаясь по городу на паутине, как на качелях (теперь Уэйд знал это ощущение!) ― Эй, ― позвал Уилсон. ― Ладно я, но ты-то смертный! Зачем ты прыгаешь? ― Нравится, ― пожал он плечами, оборачиваясь. ― Ты ёбнутый? Ты же можешь коньки отбросить. /О нет, нет, нет! Нам нельзя такого допустить. И почему все не могут быть бессмертными, как мы?/ ― сказал Белый. ― \Ага, было бы классно убить Фрэнсиса сотни раз, а не один,\ ― печально вздохнул Жёлтый. Паучок вновь рассмеялся. ― Значит, мы можем быть не кровожадным дуэтом, а ёбнутым? ― хихикая предложил он и, отдав честь, упал спиной вниз, исчезая из поля зрения. ― \Стоп. Почему он сегодня такой классный?\ /Он всегда был классным, дубина,/ ― недовольно прошипел Белый. ― /Просто ты был занят разглядываем пацана с лягушкой во рту./ Эй, а не захлопнуть бы тебе свой грязный ебальник? Будем разглядывать сколько вздумается! Я не э-э... не знаю никого лучше, так что завали хлеборезку, ― раздраженно выпалил Уэйд, доставая мобильник, чтобы проверить, не писал ли Визл по поводу работы. ― /Тусоваться с Паучком, чтобы потом пойти убивать? Ебануться ты лицемер./ \Мы никому ничего не должны.\ Обещаю, Белый, если мне закажут невинную овечку, я не возьму заказ, ― закатил он глаза. ― Да и какая разница, если всё равно ничего не светит. Нигде. \Да ну, по-моему у нас проскочила искра с Питером.\ Такая искра, что он решил сжечь между нами все мосты с её помощью? /Да ты поэт!/ Из места, где его бросил Человек-паук, было удобнее добраться до дома, но он всё же решил сперва навестить запасы Визла, который он как раз в этот день пополнил. Хотя кому нужна выпивка после того, что он испытал теперь? ― /Ура! Мы можем вернуться к обсуждению этого полёта?/ Если хочешь, ― скучающе произнёс Уэйд, спускаясь на землю, и вскоре пожалел об этих словах. Голоса наперебой верещали о произошедшем с неподдельным восторгом всю дорогу до бара, вызывая головную боль. А ещё довольную, смешливую ухмылку на их лице.***
Воздух наполнялся запахом плавленого сыра и запечённых колбасок всех видов. Отправив последнюю пиццу в коробку и всунув заказ доставщику, Питер вприпрыжку отправился в подсобку. Футболка воняла хуже свалки, и Паркер не сомневался, что и волосы пропитались этим смрадом, но всё равно переоделся в свежее. В этот день он был самым неконфликтным работником на свете, а всё потому, что после его смены к ним в пиццерию придёт Мэй, чтобы они могли вместе поужинать. Всё же он не хотел, чтобы кто-нибудь плюнул им в еду! Поэтому он, сжав зубы, согласился поменяться сменами с раздражающим типом по имени Курт, который пришел заменить его до закрытия, а начальнику даже сделал комплимент, несмотря на то, как тот обошелся с ним на выплате последней зарплаты. Он даже почувствовал себя чуть-чуть плохишом от некоторой лицемерности этих действий, но лучше уж он разок поцелует парочку задниц, чем накормит тётю всеми микробами из слюнявого рта этого Курта, который зубы чистил последний раз лет восемь назад. При встрече Мэй смешно сморщилась. Кажется, чистая одежда всё-таки не очень эффективна, когда речь идёт о запахе кухни. ― Заказывай, ты лучше знаешь, что тут съедобное, ― улыбнулась она, когда они уселись за столиком у окна. Старые, засаленные меню с растрепавшимися углами, красноречиво говорили об уровне обслуживания в этом заведении, но несмотря на это, продукты там были всегда свежие, да и тараканов вывели уже месяц как, так что если списать хамство и грязный зал, то можно даже сказать, что пиццерия вполне себе ничего. Они заказали две пиццы и по стакану апельсинового сока, и принялись болтать, как и раньше они делали за ужином дома. Дома, конечно, если стряпня Мэй оказывалась удобоворимой. Шли вторые сутки, как Питер вгрызался в руку, тянущуюся к телефону. Желание написать Уэйду охватывало его всё больше и больше, и он уже еле-еле сопротивлялся ему. Он не мог сказать, что простил его на все сто процентов, но в каком-то смысле он понял, почему произошло то, что произошло. Личная боль всегда самая сильная. Справедливость, милосердие ― это всё славно, но месть очень сильное желание, особенно, когда рана так глубоко. Питер думал о том, что бы сделал он, если бы кто-то украл его жизнь таким образом. Он, потеряв дядю и родителей, мог идти дальше, от него не отказывались люди из-за этих лишений, а вот с Дэдпулом... всё иначе. Не зря он прятался от чужих взглядов под слоями одежды, не зря сутулился, пытаясь скрыть лицо под капюшоном. Всё это были метки его боли, хранящейся на задворках. Представить, каково это было ― увидеть тех, кто загубил тебя и продолжает уничтожать других ― невозможно. Просто Питер не знал на собственном опыте как это. И мог ли он так просто судить об этом? Теперь он понимал, что нет. То, как он вел себя в последнюю их встречу, было и без того слишком подозрительно, чтобы вдруг объявиться и помириться. Человек-паук был слишком Питером Паркером в ту ночь, потому что он скучал. До зубовного скрежета, до затрудненного дыхания скучал. И забыл обо всем на пару часов, пока силился показать своему соулмейту мир, как видит его он. И чуть нахуй с ума не сошёл от пошлых намёков Уэйда, потому что хотел этого так сильно, что едва не отдался ему на крыше небоскрёба, еле-еле остановив себя. Как бы он не хотел поднять маску до носа и впиться в губы Уэйда поцелуем, это было не правильно. Он знал Дэдпула, а тот Человека-паука ― нет. Это был бы обман. А ещё какая-то эгоистичная часть Паркера хотела, чтобы Уэйд знал, кого целует. Потому что он чувствовал, что нравится ему, и надеялся изо всех сил, что это ему не показалось, и у них всё получится. Он дал себе время остыть. Хотел признаться ему во всём максимально правильно, в верный момент. Чтобы Уэйд понял его так, как Питер понял его. Он знал, что будет тяжело примириться с обманом, но может, чувства окажутся сильнее? И Уэйд простит, не оправдывая, а понимая. ― Ну что там Гарри? Он тебе писал или звонил с тех пор, как уехал? ― спросила Мэй, доедая третий кусок пиццы с охотничьими колбасками. ― А то ты мне про него ничего не рассказываешь! Волнуюсь, как у него там дела. ― Да, мы созванивались, ― нарочито нейтрально ответил Питер, набивая рот, чтобы избежать дальнейших объяснений. ― Так? ― заинтригованно сказала она, наклоняясь вперед. ― Расстроен, да? Что остался там ещё на пять лет. Питер закивал, отводя глаза в сторону. ― Норман всё-таки такой... ― задумалась Мэй, подбирая наиболее хлёсткий эпитет. ― Булыжник. Питер хрюкнул от смеха, едва не подавившись пиццей. ― Почему булыжник? ― хохотал он. ― Ну как так можно с родным сыном? ― ахнула она возмущенно. ― Вообще никакого сострадания к своему самому близкому человеку, ― Мэй покачала головой. ― Не понимаю я этого. А миссис Озборн была его соулмейтом? ― Не знаю, ― пожал он плечами, болтая трубочкой в стакане сока. ― Гарри стал на него похож. Мэй смотрела, как всегда, будто бы сканируя все его внутренности. ― Поссорились? ― Да не то чтобы. Винит меня в том, что сделал доктор Октавиус. ― Надо же, ― фыркнула она саркастично. ― Тебе-то откуда было знать?! Учитывая, в каком мире мы живем, никогда не угадаешь, где прячется очередной суперзлодей. Ты подумай! Отто Октавиус! Он же мухи не обидит, а ходит по городу и творит произвол! Если уж Норман ему доверился, то тебе-то как догадаться? Взрослый человек, а спихивает всё на ребёнка. ― Я не ребёнок, Мэй, ― поправил её Питер, недовольно поднимая к ней взгляд. ― Я о том, что он столько лет в этом бизнесе, да ещё и на управляющей должности... он должен читать людей, как открытую книгу! У тебя просто опыта меньше, чем у него. Вот и всё. Питер сдался и кивнул. ― А Гарри тоже, дуралей, ― продолжила она сокрушаться. ― Неужели не понимает, что Норман им манипулирует? ― ЭмДжей сказала, что он в меня влюблен, ― хихикнул Питер. ― А я согласна, ― выпрямилась Мэй и взглянула на него типа "так я и знала". Питер закатил глаза. Он-то хотел разрядить обстановку нереальным и оттого смешным предположением, а она... ― Что ты так смотришь? По-моему, это очевидно. Конечно, он не смотрит на тебя, как Уэйд, но он и не твоя родственная душа, чтобы иметь такие же чувства... О! Ты же с ним помирился, да? ― С кем? ― закосил он под дурачка. ― С Уэйдом, ― цокнула она языком, складывая три оставшихся куска ему в тарелку. ― Мэй, ― бессильно рассмеялся он. ― Я тебе сообщу, если что-то изменится. ― Но ты улыбаешься,― заметила она довольно. ― Улыбаюсь. Питер заткнул себе рот пиццей и покачал головой, с улыбкой до ушей. Тётя скрестила руки на груди, ухмыляясь, и со вздохом произнесла: ― Ладно, подожду. Их глаза встретились и губы растянулись ещё шире. Да, Уэйд ещё ничего не знал. Ни того, кто Питер такой, ни чем на самом деле занимается, ни того, что он считает часы перед тем, как вернуть с ним контакт. Но Паркер верил, что всё пройдёт ровно так, как надо. Что всё будет хорошо. С ужина пришлось слинять раньше, чтобы успеть доделать учебный проект прежде, чем отправиться на патруль. Тётя Мэй терпеливо промолчала, только расстроенно поджала губы. Но Нед расстраивался не меньше оттого, какой объем работы ему пришлось проделать, потому что Питер снова ничего не успевал. Конечно, он утверждал, что всё нормально, но мешки под глазами показывали насколько он устал, да и цвет лица будто поблек и глаза потухли. Поэтому тот вечер следовало занять ударным темпом работы. В последнее время график становился чересчур уж плотным и напряженным, но в каком-то смысле это даже радовало ― это отлично отвлекало. И заняться проектом, затем отправившись в ночной город, помогало избавиться от упрямой мысли о том, что же такое написать Уэйду, чтобы ненавязчиво возобновить общение и не выглядеть при этом, как полный говнюк, каким Питер себя и считал. И от того же помогло, что на следующий день он с самого утра был по уши в делах, пока наконец впервые не присел спокойно на обеде. Крис самоотверженно приготовила еду на всех прямо с утра, мотивируя это тем, что у неё до обеда нет занятий, и теперь Питер и Нед сидели на скамейке перед университетом с одинаковыми контейнерами макарон с сыром и уплетали за обе щеки. ― Когда в следующий раз она вызовется готовить на всех, напомни мне отказаться, ― сказал Паркер, набивая рот абсолютно безвкусной едой. ― Да, моя бабуля из дома бы меня выгнала за такие макароны, ― фыркнул Нед, не отрывая взгляда от телефона. ― Но это лучше, чем если бы мы готовили вчера в двенадцать ночи. Точнее я. Ты-то на патруле. ― Извини, ― понуро ответил Питер, чувствуя ужасную вину перед другом. ― Я совсем из жизни выпал на той неделе. ― Да я понимаю, не парься, ― отмахнулся тот. Питер привалился к его плечу, заглядывая в телефон, где он уже с десять минут просматривал ленту на реддите², как вдруг Нед скрыл окно и запустил какую-то космическую игру. ― Эй, а как же мемы? ― расстроился Питер. ― Давай найду, ― ухмыльнулся Нед, забирая у него телефон. ― Там на аватарке, кстати, лягуха точь-в-точь ты. ― Ну, спасибо. Они одновременно прыснули от смеха, когда Нед нашёл нужную страницу. ― Ладно, и правда похожа, ― хихикнул Питер. ― А это ты, ― показал он картинку с собакой в очках, сидящей за компьютером. Некоторое время они молча дожевывали несъедобный обед. Питер листал ленту и радовался, что наконец может расслабить мозги и сосредоточиться на чем-то полегче ядерной физики. ― А почему ты больше не ходишь обедать с тем мужчиной? ― спросил вдруг Нед после долгой паузы. ― Мне казалось... э-э... ладно, забей. Я не... В общем, вы поссорились или что? ― Я типа... заигнорил его, ― вздохнул он виновато. ― Мне показалось, что не надо нам общаться, и перестал отвечать на звонки. Вот. Можешь назвать меня мудаком. ― Ну, мудак это как-то грубо, ― поджал губы Нед. ― Но дурак ты точно. Кто ж так делает то? ― Да, вот теперь думаю как бы всё исправить. Питер отвёл глаза к улице, осматривая припаркованные машины, в слепой надежде увидеть крутую тачку Уилсона. Как вдруг... он прислушался, уловив знакомый звук. Кто-то всего лишь открыл банку пива с характерным щелчком, но особенным было место, откуда звук исходил. Высоко, выше асфальта, выше балконов, выше окон верхних этажей. На крыше. Питер расцвел. Пришёл всё-таки. ― Ты чего так развеселился? ― нахмурился Нед. ― Ничего, ― хихикнул Питер, заливаясь краской. Он-то думал, что Уэйд больше не станет за ним следить. Не то чтобы это было как-то мило, нет-нет, дети, сталкинг ― это плохо. Просто это значило, что Уэйд на него не забил, ему всё ещё не всё равно. И вот это было круто, и грело, как маленькая лампочка внутри. А то, что Уилсон ака Дэдпул поступал неправильно, это не секрет. Ни для кого в этом мире, кроме, разве что, тёти Мэй. Вдруг его глаза уткнулись в картинку в ленте, и он тут же понял, что сделает. Питер рассмеялся так сильно, что на глазах выступили слёзы. На картинке с ужасно смешным будто бы паникующим попугаем была надпись:"Когда он без причины кидает тебя в игнор." И, не думая больше ни секунды, он отправил её Уэйду, не унимаясь от хохота. Он был уверен, что тот поймёт его правильно и оценит юмор ситуации, хотя... ― Бля, ― выдохнул он, нахмурившись. А что, если нет? На секунду он представил, насколько плохо это может выглядеть с его стороны, и почувствовал, как краска вновь заливает щеки. Кажется, он и правда немного... дурак. И он молниеносно набрал следующее сообщение: "Прости. Я вёл себя, как мудак." Хотелось написать ещё тысячи слов, но всё это были бы лишь пустые оправдания, и ни одно из них не могло кристально честно соответствовать истине. С крыши донёсся тихий звук уведомления. И ещё один. Значит, точно он. Но вот телефон Питера молчал. Минуту за минутой, предательски не издавал ни звука. Палец застыл над окошком сообщений, а в глазах всё поплыло оттого, как долго они смотрели не моргая. И... ничего. Пять минут, семь, восемь... пустота. ― Вот же блять, ― выдохнул Питер, откидывая голову назад. ― Не отвечает. ― Его можно понять, ― брякнул Нед, не отрываясь от игры. И Питер прекрасно понимал. Наверное, это выглядело, как тупая шутка. Издёвка. Не объяснив ничего уйти, чтобы вернуться с мемом, и опять же не разъяснить, что это такое было. Не исключено, что и он сам бы на такое не ответил. Только если, чтобы послать такого человека куда подальше. Телефон провибрировал в пальцах. Питер быстро заморгал, чтобы вновь сфокусировать зрение и... это был Уэйд! "Мудак мудака видит издалека!" А затем: "Да всё ок, пирожок." ― Ответил? ― Э-э да, ― протянул Питер, не зная, радоваться ему такому ответу или злиться. ― Назвал меня мудаком. ― Это... хорошо? ― Лучше, чем ничего, ― вздохнул он, убирая опустевший контейнер в рюкзак. Питер почувствовал укол сожаления, что это оказалось не так просто, как бы ему хотелось. Конечно, это же он знает все причины и обстоятельства, а со стороны Уилсона эта ситуация выглядела просто ужасно странно и грубо. И оттого более болезненной становилась необходимость раскрыть ему все карты. Он чувствовал, что в следующий раз не сможет сдержаться и быть тем Человеком-пауком, которого знает Дэдпул. Чем дольше была разлука, тем больше проклёвывался Питер Паркер. Слабый, смешливый и ужасно, ужасно чувствительный к Уилсону. Ненавидя эту восприимчивость, он ничего не мог с ней поделать, всё глубже ныряя в этот омут, без возможности вернуться. Все неправильные, злые поступки Дэдпула он принимал. Может, не прощал, может, не понимал, но принимал на себя, как лишь очередную ношу, которая Человеку-пауку будет по плечу. Он не мог больше отстранять себя от Уэйда лишь за то, что тот заплутал и ошибся. Наверное, и тот его поймёт когда-нибудь, примет и его милосердные и справедливые дела, но на это точно нужно больше времени чем то, что у них было сейчас. Уже не первые сутки в душе у Питера маячила фоновая тревога, будто его время было на исходе. От Фиска подозрительно не было ничего слышно, да и Уэйд после того случая не говорил ничего о нём. Осьминог то и дело исчезал из поля зрения. Он не нападал на людей, больше с того случая не воровал. Он будто растворялся в воздухе, чтобы затем появиться в самом неожиданном месте. И, отвлекаясь на все побочные заботы, Питер совсем не занимался расследованием деятельности Отто. Главным оставалось не допустить разрушений и жертв с его стороны, но он никогда не двигался дальше, не пытался узнать, чем же он занят всё это время. И той ночью он решил это исправить. Карен помогла сопоставить все места, где он был замечен за время, что он был доктором Осьминогом, и так у них вышло выделить наиболее вероятную зону его расположения. Где он прятался или... где прятал что-то ещё. Облаченный в костюм Человека-паука, он направлялся в Бруклин через Коббл Хилл, дальше, к воде, где редела спальная застройка, но чем ближе он подбирался к нужному району, тем беспокойнее ему становилось. Глубокая, тихая ночь всегда лишь успокаивала его, но... каждый шорох был будто искусственным. Силуэты трансформировались, шевелились, шептались, и Питер не мог понять настоящие ли они. Чутьё вновь вздыбилось, как испуганная кошка, и реагировало на каждое дуновение холодного, осеннего ветра. С каждым днём воздух становился всё более пронзительно ледяным. Листва на деревьях медленно жухла, желтела и опадала, а небо то и дело затягивалось тучами, скрывало яркий голубой за серостью облаков. Сидеть на месте теперь было холодно, и полёты помогали согреться, но в этот раз пришлось иногда сменять его бéгом. Малоэтажная застройка усложняла дорогу, и Питер всё думал, что же он будет делать, если в этом месте встретится с Осьминогом. Сможет ли он победить среди белых штакетников и розовых кустов? Далеко сзади кто-то закричал. Человек-паук тут же остановился, вслушиваясь, и заслышав знакомую возню драки, развернулся назад. Его порывало поспешить, но предчувствие подвоха не давало набрать скорость. Он мерно раскачивался на паутине, нахмурившись, напрягая слух, как может. Но... ничего необычного. Типичный грабеж, который он без труда предотвратит, если поспешит. Тем не менее чутьё заставило органы чувств работать на все сто процентов, оно не унималось. Это было похоже на ту ночь, когда на него объявил охоту Фиск, но Питер точно знал, его не преследуют. Никто не идёт по пятам ― присутствие было вокруг. Всюду. Он заставил себя лететь быстрее, и наконец нашёл дерущихся людей. Рядом с ними на земле лежал толстый чемоданчик с сорванным замком. В приоткрытой щели дипломата виднелись стопки банкнот, связанные резинками. Один из мужчин держал в руке нож и уже успел до прилёта Паука пару раз задеть противника. Тот отчаянно пыхтел, пытаясь повалить его на землю, пока по белоснежному рукаву его рубашки текла кровь. ― Эй, а ну-ка не ссориться! ― крикнул он в полёте. ― А то вызову ваших мам к директору! Человек-паук мгновенно выдернул нож на асфальт и разделил мужчин, одного прилепив к стене, а другого к фонарному столбу. ― Пускай полиция с вами разбирается, ― вздохнул он, вытаскивая у одного телефон из кармана. Вызвав полицию, он хотел было отправиться дальше, но неприятный зуд, пробегающий мурашками от спины, по рукам и ногам, заставлял его вертеться на месте в поисках опасности, не давая двинуться. ― Да что это за хуйня?! ― чертыхнулся он сквозь зубы. Заслышав вдали сирену, Питер быстро забрался на ближайшую крышу и снова огляделся. То, как навязчиво его трепыхало чутьё, сводило с ума. Ладно, если бы он понимал почему, но нет. Всё, до самого горизонта, было чисто. Он не слышал ничего подозрительного, никаких разговоров или шагов, никаких признаков мутантов Фиска, не было и лязга щупалец Осьминога. Игнорируя паучье чутье он продолжил путь. Выбрался к дороге, с которой его сбили, и полетел, цепляясь за фонарные столбы, то погружаясь во тьму, то снова выныривая в яркий луч света. В глазах уже рябило, но напряжение и любопытство подстёгивали его изучать район дальше. И вот он появился. Лязг. До боли знакомый звук, стремительно приближающийся к нему. Питер быстро взлетел на фонарный плафон, осматриваясь. С обеих сторон от дороги были лишь невысокие, колючие заросли, огражденные полутораметровым забором из сетки. Кроме фонарей цепляться не за что. ― Пиздец, ― выдохнул он, чувствуя, как сердце разогнало ритм. ― Разве в последнюю встречу я не предупреждал тебя? ― прозвучал голос из темноты за спиной. Человек-паук развернулся и поднялся на ноги, глядя на то, как неумолимо приближается враг. ― О чём? ― Не вмешивайся, иначе... ― А кто сказал, что я вмешиваюсь? Я каждый день патрулирую город, ― фыркнул он, даже не надеясь, что он купится на этот блеф. ― Странный маршрут ты выбрал, паутинник. Питер закатил глаза. ― Вы же биолог, бога ради! Должны знать, что паутинник ― это гриб. Осьминог остановился в нескольких метрах от столба, на котором стоял Паук. Спускаться Паркер не планировал. Мозги панически продумывали удары, ловушки, следующие ходы, которыми он сможет вывести для себя преимущество. Единственным вариантом было увести Отто ближе к спальному району, но стоят ли того риски для мирных жителей? Осьминог и так всегда доставлял Питеру слишком много хлопот в драке, не факт, что его получится одолеть. Сосредоточиться мешало постоянное, зудящее ощущение слежки на затылке. Неужели враг был не один? ― Шутки в сторону, парень, ― угрожающе пророкотал Осьминог, и одно из щупалец резко рвануло к нему. Паук отпрыгнул назад, перекручиваясь через голову, едва успевая зацепиться паутиной за следующий фонарь. Не теряя ни секунды он спрыгнул на землю, тут же поднимаясь вверх по столбу. ― Почему же мне нельзя выслеживать тебя, а? Разве ты задумал что-то плохое? ― издевался Питер. ― Кто-то говорил про благо для всех! Он выстрелил поочередно с двух рук, цепляя клешни, взметнувшиеся вверх. Связав эти веревки, Паук прилепил их к изогнутой шее фонарного столба и сразу же стрельнул в два оставшихся щупальца. ― Пусть это будет для тебя сюрпризом, Человек-паук, ― гадко улыбнулся Отто, уворачиваясь от паутины. ― И поверь, я узнаю, если ты приблизишься к этому району хоть на километр. Непойманные клешни, разорвали путы. Осьминог вдруг побежал вперед, одно щупальце схватилось за фонарь, с которого улетел Человек-паук, подтягивая Отто вверх, почти на один уровень с героем. Питер тут же отпрыгнул назад и выстрелил учёному в грудь, перелетая под столбом и устремляясь вытянутыми стрелой ногами вверх, чтобы нанести удар. Но тут произошло сразу несколько вещей: две механические руки обхватили его тело, а та клешня, что удерживала Осьминога в воздухе, разжала хватку, и они оба полетели вниз. Спину Питера болезненно впечатало в асфальт, а оставшиеся свободными щупальца уберегли Отто от падения, и теперь он возвышался над его связанным телом, угрожающе глядя сверху вниз. ― Брум-стрит? ― тихо и проникновенно произнёс Осьминог, расплываясь в улыбке. Он знал, какой эффект будет у его слов. ― Четырнадцатый этаж? Тело Питера пробила крупная дрожь. Отто не блефовал. Они знали его адрес. Щупальца подняли его в воздух и вновь с силой впечатали в землю. ― Если ты придёшь ко мне в гости, ― сказал Осьминог, ― я приду к тебе. Не навестить в ответ было бы так невежливо, ― прошелестел он и издевательски расхохотался. Человек-паук отчаянно забился в его путах, разжимая стальную хватку, но едва кольцо ослабилось, как одно из щупалец схватило его за горло. ― Отвечай, если понял меня! ― взревел Отто. Понимание, что его прижали не только физически, но и метафорически, вскипятило кровь. Питер схватился руками за клешню, отдирая её от шеи, и оттолкнулся ногами от земли, выпрямляясь в полный рост, чтобы со всей имеющейся у него силой ударить Осьминога под дых. ― Рискни, моллюск, ― рявкнул он злобно, нанося один удар за другим, пока его не отшвырнуло назад на несколько метров. Едва оказавшись на земле, он вскочил обратно, готовый к бою. Но доктор Осьминог развернулся к нему спиной и зашагал прочь. ― Запомни мои слова, Человек-паук, ― сказал он, уходя. ― Не терплю надоедливых букашек. А если последуешь за мной ― я узнаю. Ноги Питера вмерзли в растрескавшийся асфальт. Он застыл, тяжело дыша, не в силах сдвинуться с места. Они знали. ЭмДжей, Нед и Крис были в опасности. Тайна личности была под угрозой. Но его имени Отто не назвал, значит, либо ему не сказали, либо ещё не выяснили. На негнущихся ногах он развернулся и пошёл подальше от этого места, словно трус, подчиняясь словам Октавиуса. Тело колбасило дрожью ужаса, глаза щипало от отчаяния. По лицу скатывались струйки пота. Пиздец. Пиздец, пиздец, пиздец. Он не мог заставить себя лететь, не мог даже вслушиваться в звуки вокруг. Весь он был в мельтешащих мыслях, в безумном, слепом поиске решения. Питер шёл около часа, покинув наконец район, где паучьё чутьё сходило с ума. Он остановился, переводя дыхание. Необходимо было взять себя в руки. Он должен это сделать. Обязан себе и всем, кого он любит. Уэйд. Имя вспыхнуло в голове, как неоновая вывеска, указатель, мол, «тебе сюда», и Питер не задумался ни на секунду над тем, чтобы не повиноваться этой мысли. Несколько глубоких вздохов угомонили сердце и заставили руки не подрагивать от нервного напряжения. Ноги сами разбежались и подпрыгнули, чтобы паутина зацепилась высоко под крышей дома. И Питер двинулся в путь. Сколько бы кварталов он не пролетел, в голове всё ужасно путалось, и всё, что он смог сделать в тот момент, ― не думать об этом вовсе. Питер вспоминал уроки медитации от ЭмДжей, и летел с закрытыми глазами, концентрируясь только на своих ощущениях от того, как воздух лижет тело, какая сладкая, спокойная тишина была вокруг, но... затем уши вновь начинали выискивать в этом умиротворении подвох. Чутьё молчало, но больше его это не успокаивало. Он купился на это в прошлый раз, и теперь оказался в ситуации, где это совершенно ощутимо пинало его под дых. Питер влетел на узкую улочку между домами, бесшумно приземляясь на сырой асфальт, и на дрожащих ногах подкрался к нужному окну. Оставалось надеяться, что Дэдпул не застрелит его от испуга... ну, или скорей поведясь на инстинкты бойца. Он высунулся вполоборота, чтобы успеть увернуться, если вдруг что, и постучал костяшкой пальца о стекло. Уэйд определенно был дома ― Питер слышал какие-то брякающие и звенящие звуки, словно из видеоигры, и сдавленное, низкое бормотание, оборвавшееся после стука. Питер видел, как наёмник плавно скользнул с дивана, молниеносно выхватывая пистолет из-под подушки и направляя его на Паучка. Он в ответ медленно поднял руки, показывая, что безоружен. В чёртовой подворотне практически ни одного фонаря! Уэйд ненадолго замер, а потом опустил пушку и подошел ближе, поднимая раму. ― Это у тебя новый стиль? Внезапные появления в самых неожиданных местах, ― фыркнул он, делая шаг назад. Питер усмехнулся и залез внутрь, стукнувшись о раму затылком. ― Извини. Ты вроде не спал? ― спросил он ради приличия. Паркер старался не отводить взгляд от его лица, ведь Уэйд был в домашних клетчатых штанах и... всё. В комнате была абсолютная темнота, только на кровати слабо светился дисплей брошенного наспех планшета, но постепенно привыкающие глаза уже гораздо четче различали очертания широкой, мужской груди, покрытой шрамами, как и плечи, и накаченные руки. Он понимал, что увидит, опусти он взгляд ниже головы, и в тот конкретный момент был к этому не готов. Уэйд дернулся к заваленному вещами стулу, но Питер успел схватить его за руку. ― Стой, ― выпалил он, еще не придумав оправдания этому порыву. ― Я... я встретил Осьминога... в смысле... я его выследил, ― запинаясь выговорил он, утыкаясь взглядом наёмнику в плечо. ― Ты надавал ему по жопе? ― буднично спросил Уилсон, вновь пытаясь отойти, но Паук схватил его за оба предплечья и крепко стиснул, чтобы тот не ушёл. ― Н-нет... он э-э, ― Питер задрожал от нахлынувших воспоминаний того ужаса, что он испытал. ― Он з-знает, где я живу. Угрожает, что если я буду выслеживать его, он... придёт ко мне домой, ― выпалил он, чувствуя, как возвращается паника, и прикрыл глаза, пытаясь вернуть самообладание. Его руки обессиленно упали. ― Бля, ― удивленно выдохнул Уэйд. ― Хуёво, малыш. Мне очень жаль. Питер распахнул глаза, жадно всматриваясь в его лицо, ощущая поддержку только в том, как озабоченно свелись к переносице его брови и приоткрылся возмущенно рот. Кажется, он говорил действительно искренне. ― Извини, я не... я не знаю, зачем пришёл. Просто, когда он... сказал это, я...― залепетал он, качая головой. Дурак. Какое Дэдпулу дело до всего этого? Что он мог сделать? И почему Питер так наивно решил, что он вообще будет что-то с этим делать? Разве он знает, кто такой Человек-паук? Глаза Питера вновь защипало от стискивающего чувства беспомощности и ужасного, всепоглощающего одиночества. Руки дрожали так же, как в ту минуту, когда Осьминог покинул его, оставив на той дороге, зная, что Человек-паук не решится последовать за ним. ― Мне больше не к кому пойти... Пул, ― прошептал он, в последнюю секунду успев оборвать себя, и не назвать его по имени. И вдруг Уэйд обхватил его лицо ладонями и наклонился ближе, заглядывая в глазные линзы его костюма. Растерявшийся Питер мгновенно сосредоточился в жаре его рук, собрав по крупицам остатки самообладания. ― Малыш, ― низко пророкотал он. ― Не глупи, ты можешь приходить, когда только захочешь... Да, Белый, особенно, когда случаются такие вещи, ― его голос убаюкивал Питера, как пуховое одеяло, утешая. ― Парни в масках должны держаться вместе, ты не думаешь? Питер обхватил его запястья, не давая убрать ладони от лица, и продолжал пялиться в упор, радуясь, что хоть в этом маска ему помогает. Он хотел что-то ответить, поблагодарить за то, что он носится с ним, как с ребенком, но... только предательски громко всхлипнул, пытаясь удержаться и не дать истерике вернуться. ― Эй, ― тихонько шепнул Уэйд, придвигаясь к нему ближе, прижимаясь обнаженным животом. ― Паучок, ну что ты? ― спросил он мягко и участливо. ― Мы всё решим. Я решу, окей? Он пытался успокоить, но Питера только больше колотило от того, какой перед ним был Дэдпул. Это был Уэйд. Тот самый Уэйд Уилсон, нежный и заботящийся, которого знал только Питер, а не Человек-паук. И он стоял перед ним без маски, без костюма, не скрытый от него одеждой, такой, какой есть, а Питер... только и мог, что продолжать прятаться. Одновременное желание всё рассказать, раскрыть все карты, и душащий страх того, какой окажется реакция на это, столкнулись, разрывая его на части. ― Спасибо, ― прошептал он, прижимаясь щекой к его ладони. ― Я просто трус. ― Ты? ― фыркнул Уэйд. ― Вот уж нихуя, малыш. Ты же знаешь, что это не так, ― уверенно продолжил он. ― Ты на комплимент напрашиваешься? Окей, вот тебе комплимент: ты хороший мальчик с добрым сердечком, который каждый день рискует своей жизнью, чтобы помогать другим. Рискует не только физическим здоровьем, тут уж, думаю, тебе простые хулиганы нипочём, но и жизнью, которая остается за скобками, правда? Той, которую ты прячешь под маской, ― сказал он, невесомо оглаживая большим пальцем его скулу. ― На которую покушается эта сука с робо-руками. Если это трусость, то смелых людей не бывает. Питер рванулся к нему с тихим скулежом, обвивая тело руками и прижимая к себе в самых крепких объятьях благодарности. Он зажмурился, не веря своему счастью. ― Приехали, ― усмехнулся Уилсон. ― Я не сказал, что ты прав! Дурость с твоей стороны по-моему. Усмешка сама слетела с губ. Питер отстранился, чувствуя, как тяжесть на плечах потихоньку спадает. Жаль, но эта душевная лёгкость не решала никаких проблем, не защищала близких, не уничтожала врагов. По крайней мере на эти короткие мгновения Питер стал чуточку спокойнее и увереннее в завтрашнем дне. Потому как что бы ни было известно Фиску и Осьминогу, в его жизни ещё оставалось нечто непоколебимое. Питер поднялся взглядом от очерченного пресса, по вздымающейся от дыхания груди, по напряженным мышцам рук, к шее, где среди шрамов, которые уже ничуть не цепляли взгляд, выделялось даже во мраке потемневшее пятно метки с рваными краями. В животе вдруг всё свело от осознания его желания. В ночной тишине чуткий слух улавливал лишь стук чужого сердца, ускорившийся, когда пальцы, обтянутые супергеройским костюмом безотчетно коснулись изуродованной кожи на груди. Глаза взметнулись выше, выискивая родной, светлый взгляд. Уэйд был в замешательстве. Он смотрел, не понимая, кажется, чудится ли ему это, или Человек-паук действительно прижимался к его животу и оглаживал мышцы у плеча едва заметным, невесомым касанием. ― Паучок? ― сипло прошептал он, хмурясь. Питер поднялся на носочки, приближая лицо к его, и уверенно скользнул ладонью за спину, по талии. Дыханье смешалось от их близости, и больше всего на свете ему хотелось сорвать маску и подарить ему свой первый, горячий поцелуй, которого ему так хотелось. Но он не мог с ним так поступить. Уэйд заслуживал узнать обо всём правильно. Ладонь второй руки Питер положил на твёрдый живот, задыхаясь от одной только мысли о том, что собирается сделать. Прикрыв на мгновение глаза, он жадно втянул носом запах чужого тела. Его захватила жажда почувствовать ту же твёрдость, что обуяла Дэдпула в тот вечер, на небоскрёбе. И не медля больше ни секунды, он протиснул руку между их животами, и накрыл ладонью ощутимо встающий член. Наконец Уилсон зашевелился. Вновь поднял большую ладонь к его лицу, обнимая за скулу, всматриваясь в непроницаемую ткань, и, столкнув их лбами, завёл руку за его талию. Питер подскочил, почувствовав касание пальцев прямо на его заднице, как вдруг Уэйд завел руку под неё, поднимая парня в воздух, как невесомую куклу. Дыхание наёмника участилось. Взгляд потемнел. Он поднёс Паука к какому-то столу в углу и усадил на него, теперь нависая сверху. Питер понял, назад пути не было. Резким движением стрельнув паутиной в рулонную штору, свернутую вверху, он дёрнул её вниз, не отрывая взгляда от лица Уэйда. Он и правда собирался сделать это. Он хотел этого слишком долго, и теперь всё его нутро стремилось к нему. Питер уверенно запустил обе руки под резинку его штанов, как вдруг Уэйд подцепил пальцами край красной маски.