/Белый/ \Жёлтый\
Уэйд сделал телевизор погромче ― слепая Эл сердито гремела тарелками, потому что, видите ли, злилась на него. То, что он злился, никого, конечно же, не волновало на этой бренной земле. Собственно поэтому он и позволил себе быть особенно недружелюбным и поганым. Тем днём он ходил проверить всё ли хорошо у Питера. И у него всё и правда налаживалось. Он выглядел получше: цвет лица стал куда более здоровым, да и во взгляде больше не читалась немая мольба о прекращении его мук. И поначалу Уэйд даже обрадовался. Жёлтый трещал о его прекрасных и расчудесных волосах, и о том как хочется зарыться в них лицом и вдохнуть полную грудь, и даже Белый почти не отсвечивал своим стояком на их другую хорошо знакомую персону. А потом Питер засмеялся, сидя на лавочке, над чем-то в своём телефоне. Громко, заливисто, совершенно искренне. И Уйэд, там, на крыше, разулыбался, как последний кретин, потому что под рёбрами было так тепло просто от того, что Питер улыбается и смеется, как раньше. ― \Мне нравилось когда он улыбался нам,\ ― почти недовольно проговорил Жёлтый. ― /Добрый день, меня зовут Уэйд Уилсон и мне пять лет,/ ― пропищал Белый. ― /Я вкрашился в подростка и жду, когда он сделает первый шаг. Прям как в школе. Это просто... невероятно. Достойно уважения, Уилсон. Не каждый сорокалетний мужик сможет оставаться настолько юным духом./ Уэйд бы ответил ему на этот опус, ему очень хотелось, но... телефон завибрировал. Дважды. И это был Питер. И все эти бесконечно долгие дни, когда Паркер вдруг отстранился от него, он только и ждал конца этому, ждал, что он вернётся сам. Потому что верил своему убеждению, что его чувства стали слишком заметными и напугали парнишку. Он просто не хотел навязываться ему, ведь Уэйд определенно не тот человек, внимание которого тебе хотелось бы получить. Да ещё и излишнее. И если он так страшен для Питера, что ему не хотелось бы получать от него романтические жесты, то он не будет продолжать пугать его настойчивостью. Но почему-то этот шаг навстречу оказал на него совсем другой эффект. Белый был прав. Его желание возобновить с ним контакт было незрелым и глупым. Раз он, взрослый человек, всё понял и принял, то для чего он продолжал следить за ним? Зачем надеялся, что Питер возьмет и вернётся? Из-за чувств? А щенячий восторг, который стиснул грудь, когда он увидел его имя на дисплее, был нелепым. И это родило абсолютно противоположную эмоцию. ― \Не смей злиться на него за это, Уилсон!\ ― рявкнул Жёлтый, когда они отправили ответ. ― /Думаешь, он злится на Питера? Я тебя умоляю. Просто до него наконец дошло, что его зависимость от этого мальчика пересекла разумные границы./ \И ты решил ему нагрубить?\ /По крайней мере стоит дать ему понять, что такие поступки не проходят бесследно. За них необходимо отвечать./ \Он ведь извинился,\ ― упрямо сказал Жёлтый. Уэйд чувствовал, как он, словно рогами, уперся в черепную коробку. Жёлтый больше всего на свете хотел вернуться к Питеру. Этот голос был эмоциональным, восторженным и губительно преданным, и он кажется и правда, на полном серьёзе, заставил Уэйда полюбить Питера. Вклинил в его сухое сердце влажную, горячую, цветущую любовь. ― /И что ты получил за свои чувства?! Вот оно, перед тобой, доказательство, почему нельзя было с ним якшаться. Дурень, как ты мог поверить, что он ответит тебе взаимностью? Что за больная фантазия?/ \Не самая больная из всех.\ /Но ни одна не оставляла за собой такой горы дерьма. Надоело разгребать за вами вашу эмоциональную хуйню./ \Ну так уходи!\ ― бросил в сердцах Жёлтый. ― /И что ты будешь делать, когда он снова разобьёт твоё ебаное сердце? Когда снова уйдёт? Кто вытащит нас, кто возьмёт контроль? Ты? Не смеши меня, Жёлтый. Ты даже трещину на любимой тарелке не переживёшь, не то что это./ Глаза Уэйда проводили Питера в университет, и в голове возникла, похоже, единственная здоровая мысль за последнее время. Это последний раз, когда он пришёл на эту крышу. Белый знал, о чем говорит. Последствия утраты Ванессы он взял на себя, все моральные дилеммы разгребал также он. И если Уэйд вновь оступится, поверив, что Питер, наплевав на родственные души, хочет быть с ним, то именно Белый поможет им пережить это. Ведь как бы больно ни было, их тело всё ещё не могло умереть. Он может жить в депрессии годами, морить себя голодом, истязать, но продолжать существовать в своей физической оболочке. Оказавшись дома, сам не помня как, Уэйд совсем расклеился. И Эл, ворчащая на него из-за какой-то хуйни, которая его вообще к херам не интересовала в ту минуту, впервые в жизни услышала в свой адрес совершенно искреннюю ругань, не подслащенную скрытым между строк уважением и какой-никакой любовью. ― Кончай греметь, блять, я даже свою шизу из-за тебя не слышу! ― в очередной раз прикрикнул он. ― Ой, извини, ― саркастично проворчала Эл, ― наверное поэтому ты ведёшь себя, как падаль. Не слышишь голос разума! Если он у тебя, сука, вообще ещё остался. Он съехал ниже на диване, устало прижимая ладонь к глазам. Кажется, поступать по-взрослому это всё ещё не про него. Потому что вот, он принял его, это решение, и, казалось бы, это было правильно, и могло бы принести какое-то удовлетворение, но пока что он чувствовал только мучительную, тягостную тоску и раздражение от всего. Будто бы мир должен был остановиться в тот же миг, как Уилсон покинул то самое, насиженное место на крыше у университета, а тот всё ещё продолжал крутиться, как ни в чем не бывало, даже не обратив внимания на такое мелкое происшествие. По телевизору крутили дурацкую мелодраму про разлученных соулмейтов. Эл заявила, что это её любимый фильм, и, плюхнувшись рядом на диван, строго-настрого запретила переключать канал. Он хотел уйти. Смотреть на эти выразительные кино-страдания, наигранные эмоции, не имеющие с жизнью ничего общего, было до боли странно. Уэйду не хотелось биться в истерике в тёмном углу комнаты, завернувшись в плюшевый плед с символичным принтом высушенных растений, а только немного ебаного покоя, без нравоучений и нытья от голосов в черепушке, без ворчания Эл по поводу и без. Нырнуть в вакуум, где не существует ни чувств, ни эмоций, где он не отдавался глупой, безнадежной влюбленности. Но нет, он сидел на диване, задрав колени выше головы, и расставив их в разные стороны, лениво следил за посредственным, слезливым сюжетом. Фильм кончился, за ним последовал другой. Боевик со взрывами, пушками и тачками и, господь, блять, Иисус, с второстепенной линией про пропавшую родственную душу. Когда вслед за этим вдруг начался третий с похожей тематикой, Уэйд уже не выдержал и, наплевав на всё, укрылся в своей спальне. Сорвал с себя осточертевшую толстовку и остался перед собой тем, кем являлся, не скрытый от других в страхе осуждения и отвращения. Там его и застал, внезапно появившийся Человек-паук. До этого Уилсон коротал часы за мини играми на айпаде, лёжа на своем потрепанном диване, пока Белый и Жёлтый сцепились, как две бешенные собаки. ― /Такое чудовище не может привлекать. Ты обманываешься сам, Жёлтый, и нас пытаешься утащить за собой./ \Да, почему, блять, не может?!\ /А ты подойди к зеркалу и попробуй подрочить на этот обваренный кусок дерьма!/ \Ебать, а может ты в башке в этой тупой пороешься и вспомнишь одно имя? Может...хм-м даже не знаю,\ ― издевательски протянул Жёлтый. ― \Может, имя Несс тебе о чём-то говорит?\ /Ты вообще уверен, что это было? Может это ты придумал и подселил нам в голову, чтобы мы верили, что кому-то ещё не насрать на наш "богатый" внутренний мир?/ Ну, это уже слишком, Белый. Почему бы вам не прекратить дискуссию? Заебали, честное слово. \А ты вообще рот закрой!\ ― взорвался Жёлтый. ― \Ты забрал нас у Питера. Вот и не жалуйся теперь, что я тебе жить мешаю. Я тебя со свету сживу, блять.\ /По крайней мере так будет легче,/ ― вздохнул Белый. ― /Жёлтый, оставь его. Паркер не наш соулмейт, и это ясно. Ему предназначен кто-то другой. Это правильно./ Послушай его, желток. Подумай сам, зачем нам всё усложнять ещё сильнее? \Но...\ ― слезливо пробормотал тот. ― \Но я его люблю.\ Уэйд отвёл глаза от дисплея, вдруг ощущая давно забытое чувство разрывающегося сердца. ― Я тоже. Я тоже, ― повторил он уже тише. ― \Ну, и зачем всё это тогда? У нас явно был шанс!\ Не было. Всё, ― отрезал Уэйд, изрядно утомившийся от этой беседы. Хоть бы они исчезли, будто их и не было. ― Хва... Тук-тук ― \Кто там?\ ― вскрикнул Жёлтый, и Уэйд тут же соскользнул с дивана, прихватив пистолет, прятавшийся под подушкой. ― /Не время для шуток! Мы так запизделись, что пропустили момент, как к окну кто-то подкрался!/ В едва выделяющемся, сером прямоугольнике окна глаза, ещё не привыкшие к темноте после экрана планшета, с трудом различили знакомые тонкие кисти в красном костюме. ― /Паучок,/ ― хищно прошептал Белый. Уэйд ещё мгновение всматривался, не показалось ли ему, а затем быстро приблизился к окну, опуская оружие. ― \Какого чёрта происходит?\ Он не понимал. Со дня их первой встречи он чувствовал со стороны Человека-паука только враждебность и некоторую снисходительность, пока всё это не достигло апогея в ту ночь, когда тот впервые ворвался к нему домой за разъяснениями. И это было логично: они шли совершенно разными дорогами. Чего хотел от их встреч Уэйд, так это приблизиться к тому, чей образ так плотно засел на подкорке, приходя во сне в виде эротических видений. Но со временем Белый вселил в них искреннее, неподдельное восхищение не только его пластикой, грацией и красотой, но и тем, каким добрым малым тот оставался несмотря на его, в каком-то смысле, профессию. Твёрдость его убеждений была достойна хотя бы уважения. Даже если учитывать то, как Уилсон к этим самым убеждениям относился. И Уэйд правда привык к нему. К тому какой он, Человек-паук, сам по себе. Он смотрел на его сильное и крепкое тело, и видел, каким юным герой был, но при этом взваливал на себя столько, что и у Дэдпула бы коленки подкосились. Тем поразительнее было отчаяние, которое Паучок показал ему теперь. Он дрожал, как осиновый лист, как травинка на ветру. Непоколебимый, великий Человек-паук вдруг распахнулся перед ним, показывая внутреннего парнишку, до жути перепуганного произошедшим. Значит, ему было, что терять. ― Мне больше не к кому пойти... Пул, ― тихий шепот. Жалкая истина. Все они были такими, и лишь редчайшим удавалось сохранить тех, кто знал их тайны. Тот герой, что был окружен семьёй однажды, затем, рано или поздно, оказывался абсолютно одинок. И повезет, если со здравым рассудком. А Уэйду что терять, кроме Эл и Визла? ― \Ты и сам знаешь.\ /Тем больше причин прекратить общение,/ ― сказал Белый, и Уилсон молчаливо согласился с ним. ― Мы всё решим, ― пообещал он Паучку. ― Я решу, окей? За Визла, если что, есть кому постоять, Эл он увезёт и спрячет, а Питер... про него никто не знает, и он не даст им повода узнать. Их не связывали никакие видимые линии, а сам он к нему не приблизится. Значит, можно рискнуть. Уж собой-то ему не впервой. ― /Паучок может гордиться твоей жертвенностью,/ ― фыркнул Белый. Человек-паук стоял близко. Понурив голову, будто пытаясь спрятать слабость, не давая отнять руки от своего лица, которое Уэйд обхватил в порыве утешения. В том же позыве он прижался к нему обнаженным животом, ни на секунду не задумываясь о своем облике. Может, оно и не важно, если Паук молча держит его руки в своих? И через костюм он не почувствует насколько Уэйд другой. Он чувствовал себя совершенно естественно, оглаживая его скулы пальцами, втягивая в лёгкие его дыхание и чувствуя голой кожей тепло его тела. И когда Паучок вдруг прижался к нему, обхватывая крепкими руками, Уэйд будто провалился в застывающее желе, ощущая свою жизнь не своей, тело чужим, а мысли посторонними. И тихий хмык, сорвавшийся с губ Паука, заставил на мгновение остановиться его сердце. Он вёл себя будто... нет, конечно, Дэдпул не может нравиться Человеку-пауку. Наверняка он просто очень чувствительный, напуганный мальчик. Уэйд растопырил руки в стороны, боясь коснуться его. ― /Это что, параллельная вселенная, где Человек-паук без ума от убийц?/ С губ Уэйда сорвалась усмешка, он вновь болтнул что-то, чтобы сбавить градус, но... рука Паучка легла на его грудь. Лёгким, невесомым прикосновением он обжёг его кожу, как раскаленный металл. Уэйд нахмурился. Маска была пустой. Его эмоции прятались за ней, словно за непроницаемым щитом, и если только Паучок не раскроет ему все свои мысли и замыслы, он ни за что не распознает их наверняка. ― Паучок? ― спросил Уэйд, и не надеясь на ответ. Дрожащий, слабый паренёк, обтянутый суперкостюмом не был похож на того Человека-паука, который крошит стены голыми руками, и эта версия его вряд ли решится сделать первый шаг. ― /Блять, Уилсон, трахни его прямо на полу,/ ― прорычал Белый. ― /Он пришёл, чтобы перестать бояться. К нам. Разве мы могли рассчитывать даже на меньшее?/ Паучок очаровательно приподнялся на носочки, чтобы их лица оказались на одном уровне, и обнял его за талию. Он медлил. Уэйд видел, что Человек-паук хотел сделать что-то, но собирался с силами. ― /Ну же, Уилсон!/ ― утробно проурчал Белый. ― /Потрогай его наконец, он не сахарный! Даже, если он тебя пошлёт, ничего плохого не случится. Ты чувствуешь его? Его запах... его тепло... его силу? Ты можешь взять это. Он хочет./ \Пусть докажет.\ Ладонь Паучка протиснулась между их плотно прижатыми животами и пальцы обхватили его член. ― /Хочет./ Ему не нужно было долгих разъяснений и громких слов, чтобы в мгновение подхватить Паучка под его идеальную задницу и отнести в тёмный угол комнаты, усаживая на стол. Чёрт, он так и видел, как отымеет его на нём во всех возможных позициях! ― /Боже, Уэйд, наконец-то.../ Паучок смотрел на него снизу вверх, загнанно дыша. Секунду они молча всматривались друг в друга, выискивая повод остановиться, но... кажется, никому этого не хотелось. Сильные ноги героя сжимали его бёдра, и стремительно твердеющий член оказался в горячем плену его промежности. Паучок задёрнул штору. Сомнения отпали, это не наваждение, не ошибка, и он не собирается отступать. ― /Поцелуй.../ Да. Губы горели в необходимости прижаться к его прекрасной, гладкой коже, к ротику, каждый сантиметр которого он изучил взглядом в те недолгие мгновения, когда они пили вместе кофе. Уэйд хотел вылить на его язык ёбаные взбитые сливки и вылизать всё до последней капли. Ведь Паучок был такой сладкий. Пальцы скользнули под маску Человека-паука одновременно с тем, как его руки подцепили резинку домашних штанов. Паук вздрогнул всем телом, широко раскрывая рот в ужасе. Запястья Уэйда тут же обвили его пальцы, отстраняя от лица. Уилсон наклонился ниже, и прошептал прямо в его губы: ― Только наполовину, малыш, ― в глазах уже темнело от похоти. ― Дай мне поцеловать тебя. Пальцы Паучка беспомощно разжались и он тихо, обессиленно хмыкнул. ― Пул, ― тихо произнёс он на выдохе. ― Нельзя, ― шепнул Человек-паук, невесомо касаясь своими губами его через тонкую маску. ― Но ты хочешь, ― сказал Уэйд, укладывая руки на его шею. Паучок часто дышал. Он вцепился в край стола, всё сильнее сжимая бёдра Уэйда ногами. ― Хочу, ― выдохнул он. ― Так сделай это. Он покачал головой, судорожно вздыхая. ― Пожалуйста, Пул, ― простонал он, вжимаясь в него своим пахом. ― Я хочу поцеловать тебя без маски. Однажды. Уэйд изо всех сил старался успокоиться, медленно и размеренно вдыхая через нос. Но Паучок просто... не давал ему такой возможности. ― /Боже правый. Стаскивай с него этот чёртов костюм!/ Странный выбор партнёра, малыш, ― усмехнулся он, оглаживая его плечи и спускаясь к бёдрам. ― Я доверяю тебе, ― искренне прошептал Человек-паук. ― И я... я хочу тебя. Слова сорвались с его сладких губ абсолютно невинно и оттого до боли в яйцах сексуально. Кружилась голова. Руки обшаривали его костюм, не зная за что зацепиться, потому что больше терпеть эту разделяющую их тела ткань, Уэйд уже не мог. ― \Нас?\ ― вырвался тихий отзвук голоса Жёлтого из глубины сознания. Вдруг Паук резко оторвал руки от столешницы и резво подсунул под резинку домашних штанов, стаскивая до середины бедра вместе с бельем. Уэйд от удивления опустил взгляд вниз и вдруг увидел, что костюм Человека-паука плотно обтягивает эрегированный член. ― /Возьми его в рот./ Бля... /Пусть спустит нам в глотку!/ Чёрт, малыш... /Вставь хуй между его сладких булочек!/ ― отчаянно стонал Белый. ― Малыш, ― позвал Уэйд, сжимая пальцами его пенис, ― раздевайся, я больше не могу быть так близко. Дай мне коснуться тебя, чёрт, ― ругнулся он, вздрагивая, когда ноги свело от напряжения, сковавшего тело из-за того, как он себя удерживал. Человек-паук замер, раздумывая, а потом сжал костюм внизу живота и резко рванул в разные стороны, разрывая. ― /ЕБАТЬ!/ Сука, Паучок, ты хочешь меня прикончить? ― простонал Уэйд, оглядывая твёрдый, плоский живот парня, вздымающийся от его тяжелого дыхания. ― Нет, ― в голосе Паука зазвучала улыбка. ― Просто хочу. ― Бля, бля, бля... а я-то как хочу, малыш, ― проговорил Уэйд, без промедления стаскивая вниз чужие трусики. ― \Хочет нас?\ ― повторил недоверчиво Жёлтый, выбравшись из недр их сознания. ― /А на что похоже?!/ Наконец его пальцы сомкнулись вокруг розовой головки, уже покрытой смазкой, и с готовностью скользнули к основанию. И, сука, он был готов спустить только от этого зрелища, от того, как вздрогнул Паучок, ещё секунду назад уверенно разорвавший на себе одежду, от того, как вздохнул, будто его ударили под дых. Его тело изогнулось навстречу Уэйду, и тот с наслаждением уложил ладонь на его талию, ощущая, как он дрожит под пальцами. Внизу живота всё свело от похоти. Рот Уэйда беспомощно искал чужие губы, и он тут же крепко прижался к лицу героя через маску. Паучок не отстранился, только снял с себя перчатки, отбрасывая их в сторону, и прижал оголенные ладони к его животу, оглаживая шрамы пальцами. Уэйд впервые за долгие годы так яростно нуждался в дополнительном кислороде. ― Паучок, не нужно, ― покачал он головой, прижимаясь к нему лбом. ― Я о тебе позабочусь. Его рука медленно скользнула по члену парня, мягко сжимая его, размазывая смазку по всей длине, вырывая у того удушливые, почти беззвучные стоны. Но Паучок вопреки словам Уэйда не отнял от него рук, напротив, он пустил их ниже, пробегаясь ловкими пальцами по телу, через бока за спину, робко останавливаясь у самых ягодиц. Секундное промедление и он всё же решается и прижимает его к себе, крепко ухватившись за зад. Уэйд мотнул головой, зажмурив глаза, отгоняя подкрадывающиеся сомнения. ― /Если хочешь, чтобы он кончил, свяжи ему ручки его же паутиной./ Блять, ― шипит он сквозь зубы. Сам злится за вмешанный дёготь в сладость этих мгновений, но Белый заставляет его поверить в эти слова, вселяет в голову пульсирующий страх показаться совершенному Человеку-пауку омерзительным. Поддаваясь этому, он обхватил запястья Паучка и отвел их от себя, снова сжимая пальцами кольцо вокруг его члена, продолжая ритмичные движения. Но герой вдруг оттолкнул его вроде бы лёгким, но неожиданно ощутимым тычком в грудь, сердито выдыхая через нос. ― Пул, ― его голос был полон железа. Он вскочил со стола и сжал кулаки. ― Что не так? ― Малыш, ― улыбнулся Уэйд в ответ. ― Сохрани для меня свой крепкий стояк, и не трогай эту срань. Я хочу, чтобы ты кончил. Вместо ответа Паучок стремительно приблизился к нему и, обхватив за талию, легко и непринужденно оторвал от пола, поднося обратно к столу и резким движением усаживая на него массивную фигуру Уилсона, ахуевшего в край. Ладонь легла ему на грудь и нечеловеческая сила толкнула его в угол, к стене. В один прыжок Человек-паук оказался сверху и прижался своим пахом к его, стискивая коленями его бёдра. И яйца Уилсона от этого едва ли не звенят. Паучок казался до смешного крошечным, когда сидел на его коленях. Небольшая ладонь обхватила оба члена, прижимая их друг к другу, и Уэйд, нахуй, захлёбнулся возбуждением и протяжно застонал, откидывая голову назад. Чужая, гладкая, горячая кожа, касающаяся его там, где давно никто не касался, была самой жалкой и нереальной фантазией раньше, и вот его изуродованный, покрытый шрамами член сжимают пальцы желанного, идеального Человека-паука, соединяя с его собственным достоинством, пульсирующим от возбуждения. Вторая рука Паучка упёрлась в стену за спиной Уэйда, наклоняя корпус ближе к нему. ― \О боже,\ ― пораженно выдохнул Жёлтый, и вдруг долгие секунды они стали смотреть его глазами. В кромешной темноте комнаты, оказавшись в самой глубине этой мглы, он перестал различать мелкие черты костюма Паучка, а его красивый, чуть ли не идеальный член и вовсе оставался неразличимым. Но Жёлтого интересовало не это. Всё его тело и так откликалось на каждое движение, приближаясь к черте. Жёлтый всматривался в руки Паучка, наклон его головы, вслушивался в его частое, блаженное дыхание, и всё ближе и ближе казалось ему состояние полнейшей эйфории. С каждым движением он ощущал приближение оргазма. Горячая ладонь Паучка сжимала их члены вместе практически нежно, а звуки слетающие с его губ только сильнее убеждали Уилсона во взаимном блаженстве. Паучок коротко, приглушенно постанывал, будто стесняясь быть услышанным. И, видит бог, всё нутро Уилсона жаждало заставить его кричать от наслаждения. И когда самому Уэйду показалось, будто он вот-вот переступит черту, он наконец дождался. Паучок начал сбиваться с ритма в ту же секунду, как с его губ сорвался первый оглушительный стон, и тогда наслаждение накрыло наёмника с головой. Он обхватил его руку своей ладонью, чувствуя, что если не кончит сейчас, то просто погибнет. Движения стали рваными, ускоряясь. Уэйд обхватил основание его шеи, прижимаясь губами к лицу. ― Такой горячий, ― выдохнул он, задыхаясь. ― Малыш... ― Бля, ― проскулил Паучок. ― О боже... За спиной Уэйда вдруг раздался треск, Паучок выгнулся, вскидывая голову к потолку, и кончил. Его вскрик продолжал звенеть в ушах недолгие мгновения, прежде чем Уэйд последовал за ним, изливаясь в их соединенные ладони, сжимая зубами красную маску на подбородке. Казалось, целую вечность он не мог прийти в себя. Одна его рука всё ещё лежала на шее Паучка, а другая обнимала его ладонь, расслабленно обхватывающую их члены, перепачканные спермой. Сердце продолжало колотиться, а наслаждение сковало конечности, не давая пошевелиться. Паучок с полувздохом-полустоном мягко упал на его плечо, утыкаясь носом в шею. Некоторое время они пытались отдышаться и поверить сами себе, что всё случилось на самом деле и не было сладким, горячим сном, который растает с приходом рассвета. ― \Поверить не могу,\ ― пораженно выговорил Жёлтый. ― \Он и правда... мы... э-э...\ /О боже, боже, божебожебоже правый, блять!/ ― протяжно застонал Белый так громко, как давно его не было слышно. ― /Мой сладкий Паучок! Такой хороший и добрый малыш,/ ― кажется его крепко пришибло произошедшим. ― /Вылижи его красивый животик от этой липкой дряни! Он должен оставаться чистым./ \...это так я выгляжу, когда слюни по Питеру пускаю?\ ― брезгливо пробормотал Жёлтый. ― Именно, ― улыбнулся Уэйд, кладя руки на талию Человека-паука, который растерянно смотрел на испачканный живот под разорванным костюмом. ― /Предложи ему остаться, Уилсон. Если он боится преследования, то места надёжнее ему всё равно не найти. А мы готовы ко второму заходу! И может даже третьему.../ Хм. ― Чёрт, ― тихо выругался Паучок, отползая назад, и ловко спрыгнул на пол. Уэйд разочарованно вздохнул. Быть так близко к объекту вожделения было крышесносно, но разве он мог рассчитывать на какое-то продолжение? Да и чего он хотел? Просто с ним было тепло. Он не брезговал им, нуждался в нём, хотел его ― и всё сложилось, как надо. Может, и правда так было суждено, раз это произошло в тот же день, что он решил не мучать себя глупой влюбленностью, которая ни к чему не могла привести. Он поднялся, глядя как Человек-паук растерянно озирается по сторонам, оттопырив в сторону липкую руку. Уэйд натянул штаны, молча подошёл к дивану и выудил из-под него пачку салфеток. ― Откуда ты?.. ― удивленно воскликнул Паучок, но осёкся. ― Я одинок, малыш, не забывай, ― подмигнул ему Уэйд. ― О, ― смущенно выпалил он. ― /Ещё раз, вы хотели променять его на П.../ \Заткнись. То, что Паучок классный, не даёт тебе права оскорблять...\ Хватит уже об этом, ― рыкнул Уэйд, отходя к двери, где на крючке висела его куртка. ― Слышать ничего не хочу, ― едва слышно пробормотал он, надеясь, что Паук не обратит на него внимание. Вытащив из кармана пачку сигарет и зажигалку он обернулся, осматривая красивое тело Человека-паука в разодранном костюме. И этот вид влёгкую привёл бы в боевую готовность Уэйда младшего, если бы он не оставался до сих пор слишком чувствительным. ― \Гештальт закрыт, полагаю,\ ― противно влез Жёлтый. ― \И теперь эту вашу влюбленность можно забыть?\ /Я бы провёл с ним ещё тысячу ночей. Дрочка это, конечно, ахуенно, ничего не скажешь, но я всё ещё не насытился им./ Кровожадно, ― хмыкнул Уэйд и зажал сигарету в губах. ― Давно ты куришь? ― наигранно буднично спросил Человек-паук, вытирая живот от... ― /...нашей смешавшейся спермы... Боже,/ ― выдохнул Белый пораженно. ― /Он ещё лучше, чем я думал. Он трахнулся с нами без костюма, трогал нашу кожу и стонал, как чёртов девственник!../ Всю жизнь, ― перебил Белого Уэйд. ― Начал курить лет в тринадцать. Потом бросал. Последний раз начинал после /смерти Несс/... мда, ― замолчал он, не отводя от Паука глаз. ― А ты жил, небось, в миленьком, чистом райончике, где мальчики курят только, чтобы показаться крутыми и взрослыми, а, Паучок? Дрался когда-нибудь стенка на стенку? А бутылку об голову разбивал? ― хищно ухмыльнулся он. ― /Гордишься, что совратил невинного парнишку?/ Ещё как. ― В моём районе дети курят не только сигареты, ― фыркнул тот в ответ и подошёл ближе, впихивая салфетки обратно. ― А из миленького там только бездомные котята, которых ещё собаки не подрали. ― А мы с пацанами грабили продуктовые лавочки, которые держали беззащитные старики, ― ввернул Уэйд, испытующе глядя на него сверху вниз, схватившись за руку, прижимающую к его животу упаковку салфеток. Так и не зажжённую сигарету он сунул в карман. ― А я их от таких, как ты, дёру давал, ― сдался Паучок. ― И ни разу не трахался? Паук замер. Уэйд внимательно всматривался в безликую маску, пытаясь угадать эмоции, хотя и без этого знал, что прав. Человек-паук фыркнул и пихнул его в грудь, но наёмник легко поймал его за руку, останавливая и притягивая обратно к себе. ― Эй, я не сказал, что это плохо, ― улыбнулся он. ― /Это горячо!/ Будь ты порнозвездой, я бы, может, завёлся меньше! А так обкончался бы даже не притрагиваясь к себе, ― произнёс он, наклоняясь к его губам. Паучок судорожно вздохнул, вздрагивая в его руках. ― Так что, ― сказал Уэйд с издевательской улыбкой, не отстраняясь и доставая из пачки салфетку. ― Что скажешь мне, Паучок? Человек-паук опустил голову, глядя на то, как он вытирал свой живот. ― Почему же ты выбрал меня своим первым партнёром, м? ― тихо спросил Уэйд. ― \Нашёл первого попавшегося под руку в трудный час?\ ― саркастично воскликнул Жёлтый. ― Ты делаешь много странных вещей в последнее время, Паучок. Колись. Что происходит? Тот явно колебался. Молчал, будто сам не знал ответов, дрожа, как листик на ветру. Но ничего, Уэйд Уилсон упёртый малый. Он профи в том, что касается выбивания ответов из людей. ― \О, старые, добрые пытки! А я уж думал, ты не предложишь.\ /Руки прочь, Джокер,/ ― зашипел Белый. ― Потрудись объяснить, раз уж воспользовался моим к тебе отношением, ― продолжил Уэйд. ― \Ты ему ещё в любви признайся.\ Ай, Паук, каков сукин сын, ― промурлыкал он, когда тот не ответил. ― Значит, зря я считал тебя непогрешимым! ― Н-нет, ― возразил он неуверенно. ― Я не пользовался тобой. ― Тогда что это было? ― Я говорил, ― сказал Паучок слабым голосом. ― Я... испугался, поэтому пришёл к тебе. Потому что я тебе верю, Пул, ― тихо проговорил он и вдруг упал лбом в его грудь. ― Ага, пришёл, а тут я, такой красавчик, ещё и полуголый, ― фыркнул Уэйд. ― Кто же устоит от пропущенного через блендер гнилого авокадо, совокупившегося с топографической картой Юты? ― Мне показалось, ты тоже этого хотел, ― возразил Паучок, поднимая к нему глаза. ― Если нет, то прости меня. ― /Он, должно быть, шутит./ Ты, должно быть, шутишь, ― одновременно воскликнул Уэйд и Белый в его голове. ― Мне в следующий раз транспарант развернуть? Или сообщить на CNN? Заполнить форму C0-ck? Нежный смех Человека-паука проскользнул мурашками по всему телу. Он легко толкнул Уэйда в предплечье, отходя к двери. ― Между прочим, активное согласие это важно, ― хихикнул Паучок, протягивая руку к выключателю. Уилсон в один прыжок оказался рядом, преграждая ему путь. ― Могу я выразить активный протест на освещение этой комнаты? ― усмехнулся он, приваливаясь локтем к стене. ― \Ха, вот и посмотрим на благородство вашего кадра.\ ― Мне нужно починить костюм, ― мягко возразил Паучок. Уэйд мотнул головой, типа "валяй", и угрюмо отошёл к стулу, на котором валялась вонючая, нестиранная толстовка, которую он сорвал с себя несколько часов назад. Резко стало очень светло, и он поспешил укрыть голову капюшоном. Заболели глаза. Что ж, если Человек-паук хочет пожалеть о том, что сотворил, то лучше шанса у него не будет. Уэйд осмотрел свои ладони, пытаясь представить, каково увидеть это впервые во всей красе, и решил, что хуёво как ни крути, и спрятал их в карман на животе. ― Можно мне тоже? Толстовку, ― робко попросил Паучок, так тихо, что Уэйд подумал, показалось. Быстренько прикинув в голове, как выглядел ящик с вещами пару дней назад, когда он туда последний раз заглядывал, Уэйд решил, что ничего его уже не спасет, так что... ― Верхний ящик комода. ― /Он собирается переодеться?../ ― заинтригованно прошелестел Белый. ― /Предлагаю забить на все предосторожности и заценить его целиком!/ \Голосую "против"!\ Я с желтком. /Сука. А я возьму и поверну нас, понятно?/ \Эй, хоть где-то выборы должны оставаться честными!\ ― болтали голоса, пока Уэйд вслушивался в копошение за спиной. ― Конфетка, а ты не расскажешь, как конкретно ты собираешься закрыть такую дыру? /Дыру.../ \Ха-ха,\ ― по-идиотски хохотнули голоса. ― Я покажу, ― с улыбкой в голосе ответил Паучок, приближаясь. Всё ещё боясь повернуться лицом, Уэйд продолжал пялиться в закрытое окно. Может, если его игнорировать, он сам уйдёт? ― /Он что, кот по-твоему?/ \И долго ты собираешься так стоять?\ А ну-ка, не шелестеть мне тут в уши, ― отмахнулся от них Уилсон, как вдруг Паук оказался прям перед его лицом. ― А? ― очаровательно спросил он. Уэйд предусмотрительно выдержал паузу. Людям обычно нужно время, чтобы осознать какую мерзость они видят. Но почему-то Паучок не отскочил назад с воплями и стонами отвращения, наоборот, он как-то больно внимательно на него уставился. И... честно говоря, Уэйд пялился не меньше. Паучок всё ещё был в маске, но костюм он снял, а на голое тело накинул его объемную, бордовую толстовку, которая прелесть, как обольстительно скрывала его трусики. Его кожа была очень бледной, ноги стеснительно жались друг к другу, а длинные пальцы рук едва выглядывали из-под широких рукавов. ― Ёбанный эльф, ― не удержавшись фыркнул Уилсон. ― Эй! ― возмущенно прикрикнул Паучок, потешно упирая руки в бока. ― Не из-за роста, малыш. Ты скорее толкиновский эльф из Средиземья, чем те гномы, которые Санте игрушки клепают, ― сказал он, и вдруг поймал себя на том, с какой мягкой улыбкой он произнёс эти слова. ― \Это похоже на измену.\ /Кыш! Чё ты всё влезаешь?/ Ты такой же бледный, худенький, но при этом крепкий. Могу быть твоим Гимли. Твоё слово, и я стану даже орком, ― протараторил Уэйд, старательно игнорируя внутренний спор. Человек-паук смущенно мялся, как самый настоящий школьник: покачиваясь, заложив руки за спину и склоняя голову в бок. Под его маской угадывалась улыбка. ― И как так вышло, что такую сексуальную штучку ещё никто не соблазнил? ― выпалил Уэйд. ― Я... страшненький, ― чуть подумав заявил Паучок и тут же рассмеялся. ― О, то есть мы пара уродцев? Я знал, что притягиваются отнюдь не противоположности! Улыбка на лице Уэйда ширилась с каждой секундой. Было так странно вспоминать, какое поганое настроение было у него днём, на фоне этого восторга, что теплился в сердце сейчас, глядя на очаровательного Паучка, который ни с того, ни с сего сделал громадный шаг ему навстречу, падая прямиком в объятья. ― Ты не урод, ― ответил парень, и Уэйд отчего-то сразу поверил в его искренность. Да и как не поверить? Он никогда раньше не слышал, чтобы Паучок так нежно с ним говорил. Это было так ново, но чувство вскипающее внутри оставалось ужасно знакомым. ― То есть ты страшнее меня? Ебать, да я тогда чёртов филантроп. "Благотворительный перепих", как тебе? ― расхохотался Уилсон. ― \Знаешь, кто ещё нас так веселил?\ /Мы всё ещё изображаем приличного человека? Или, может, всё-таки забьем и сдёрнем с него все оставшиеся тряпки? Нет ничего красивее, чем нагота,/ ― болтал Белый, пропуская слова Жёлтого мимо ушей. Его никто слушать не хотел. Не сегодня, нет-нет. Паучок хихикнул, качнувшись вперед, и повернул голову в сторону. Вдруг он замер и раздосадованно простонал. ― Вот чёрт, ― протянул он, отходя в угол, к столу. ― Извини, это, видимо, я сделал... Уэйд подошёл ближе и увидел вмятину из раскрошившегося кирпича, и вспомнил звук, предшествующий оргазму Паучка. ― /Блять... сука, нагибай его, хочу получить сполна от его тугой задницы!/ Тебе нужно что-то ещё? ― буднично спросил наёмник, отходя и плюхаясь на диван, чтобы не воплотить фантазии Белого в жизнь. ― Надеюсь, обойдусь без паяльника, ― хихикнул Паучок и присел рядом. ― Видишь, ― он вывернул часть костюма наизнанку, ― вот здесь полоска. Это линия, по которой я могу абсолютно без проблем разделять костюм. Мистер Старк сделал мне чудесный каркас, но, конечно, не учёл, или не стал учитывать, все возможные проблемы. Например... эм, ну, в общем, что уж скрывать, мне тоже иногда нужно в туалет, ― сконфуженно произнёс он. ― А в целиковом костюме это ужасно неудобно. И я собрал старые разработки Тони, доработал их и собрал у него в конструкторе такую... ну, типа ткань. На самом деле это не совсем нити. При разделении их можно очень быстро срастить обратно. Это удобно, когда постоянно за что-то цепляешься, или если кто-то в тебя попадает... катаной, например, ― подколол Паучок, толкая его локтем в бок. ― Но если по линиям разделения ткань срастается сама, то в остальных местах приходится делать это вручную. Это, конечно, муторно, но... по крайней мере мне не нужно делать новый костюм. Ну, и естественно, если кусок "ткани" потеряется, то дыра никуда не денется. Вот так, ― пожал он плечами. Уэйд, Белый и Жёлтый уставились на него во все глаза, осознавая услышанное. ― То есть... ты сделал это сам?! ― воскликнули они разом. ― Ебать, да ты, походу, реинкарнация Стива Джобса. Я бы сказал, что этого твоего святейшего Железного Хуя, но, ты сам понимаешь, он не так давно помер. \Интересно, а кто умнее: он или Пити?\ Я же просил... эм, ― оборвал себя Уэйд. ― Можно ли было добиться ещё более каменного стояка на себя? У тебя получилось! Знаешь, это даже бесит, насколько ты секси. Мог бы и сделать что-нибудь гадкое для приличия. Человек-паук рассмеялся. ― Ну, смотри: сегодня я трусливо удрал от доктора Осьминога. Достаточно погано? ― спросил он уже не так весело. ― Не-а, ― протянул Уилсон, глядя на то, как ловко парень перебирает ткань пальцами, соединяя мельчайшие частицы по краям разрыва. Паучок не ответил. Из-под маски доносилось его недовольное пыхтение, и движения рук стали более рассеянными. С несколько минут Уэйд молча наблюдал за его действиями, размышляя над тем, что тот сказал ему, когда только явился. Если когда ворвались к нему домой он взбесился, то теперь, когда под угрозой оказалось спокойствие и безопасность этого парнишки, он готов был зубами рвать этих ублюдков. Уилсон имел определенную репутацию, и многие не связывались с ним, просто потому что знали, чем это может для них закончиться. А Паучок, что он мог? Поймать и отдать копам? Не очень-то устрашающе. Наверняка плохие парни уверены, что им достаточно запугать его, чтобы он отвалил, а в крайнем случае воспользоваться его близкими. Даже у злодеев должны быть принципы! Это же просто низко. ― У тебя есть возможность увести с того адреса родных? ― глухо спросил Уилсон, пока шестеренки в его голове, выстраивались в цельный механизм. ― Что-нибудь придумаю. ― Дай мне пару дней, малыш, ― сказал Уэйд, не отводя взгляда от торчащей из-под толстовки острой коленки. ― /Оближи её./ Не буду, ― зашипел он на Белого. ― Сбавь аппетит. Паучок обернулся к нему, расслабленно рухнув на спинку дивана. ― У тебя всегда есть решение, ― мягко произнес он. ― Поэтому я так тебе доверяю, Пул. Ты честный, ― в голосе узнавалась улыбка. ― А ещё добрый и умный. Умнее меня. ― Вот уж вряд ли, ― фыркнул Уэйд, завороженно всматриваясь в маску, пытаясь угадать лицо под ней. ― Правда, ― возразил Паучок. ― Меня бы здесь не было, если бы все эти слова были ложью. Я серьезно такого мнения о тебе. ― И что из этого заставило тебя подрочить мне? ― идиотски улыбнулся Уэйд. ― \Белый, я ощущаю твоё возмущение. Остынь. Мы всегда знали, что он кретин, так что пора привыкнуть.\ /Но он ведь.../ \Ш-ш, я знаю,\ ― шепнул Жёлтый. ― \Он делает это со всеми, кто ему нравится.\ Вместо того, чтобы вновь смутиться, Паучок звонко рассмеялся. ― Чувство юмора? Природное очарование? ― хихикал он. ― Ты что, выпрашиваешь у меня комплименты? У тебя получается, я сейчас тебе всё выложу! ― Не надо слов, ― картинно вздохнул Уэйд. ― Один поцелуй и я поверю во всё, что ты скажешь. Даже в то, что ты дряхлая старуха, работающая укротительницей тигров. Паучок странно потупился, отстраняясь дальше от него. ― /Ты уверен, что это именно то предложение, которого он ждал, разглядев твой еблет в подробностях?/ Секунды неслись вперед, а тишина всё длилась. Человек-паук продолжил чинить свой костюм, делая вид, что ничего не произошло. Он справился быстрее, чем хотелось бы Белому, который мысленно облобызал бледные ножки парня, и уже готовился к ментальному минету, как вдруг Паучок объявил, что закончил работу. Так странно было напоминать себе, что герой был обычным парнишкой, из плоти и крови. У них в голове Паучок сросся с красно-синим костюмом, составляя с ним единое целое, будто это была его вторая кожа, но... нет, с тех пор, как Уилсон героически спас его на своем плешивом диване, они могли со стопроцентной уверенностью заявить, что под тканью скрывалось тело, настоящее и до ахуения прекрасное. И вот это самое тело, ещё недавно показавшее самую чудесную свою часть, намеревалось съебать. А Белый только подселил им фантазию о том, как они уткнутся носом в холодную кожу на внутренней стороне его бедер!.. Паучок в долгу не остался ― бросил его со своими фантазиями наедине, напоследок обмолвившись лишь несколькими словами и коротко прикоснувшись ладонями к его шее. Да, пообещал встретиться с ним завтра, звуча так, будто его ждёт продолжение банкета, но затем исчез так же быстро, как появился у его окна изначально. ― Постарайся не слишком волноваться этой ночью, малыш, ― выдавил из себя Уэйд, скрывая разочарование. ― Завтра доложу тебе свой план, идёт? Это последнее, что он успел ему сказать прежде, чем тот исчез. А сказать хотелось много чего другого. ― /Смотри на это позитивно: мы рассмотрели его попку, пока он переодевался обратно!/ \Ладно, не буду изображать ханжу. Задница и правда зачётная.\ А что у него спереди!.. /Я уже родил пару стихотворных строк для баллады о его идеальном дружке! Закончу этот шедевр только, когда мы опробуем его на языке./ Белый, я уже готов ко второму заходу, так что поаккуратнее с фантазиями. /Типо как: залезть носом под край толстовки и укусить нежную кожу на бедре, чтобы у Паучка мурашки побежали по белоснежным ножкам? Или зажать свой член между этих угловатых коленок и тереться, пока не кончим на них раза четыре?/ ― Уэйд покачал головой, стараясь отбросить яркие образы, всплывающие в голове. ― /Или мы можем вжаться губами в кровь на его ключице и вогнать рукоять катаны ему в.../ Бля, нет, ― нахмурился он, отходя к тому самому столу. ― Ты же знаешь, что он не заслуживает больного на голову траха? \Зато мы заслуживаем! Сколько можно в девках ходить?\ О, ты вошёл во вкус? \Пф. Стояк ― не любовь.\ Как поэтично. Он провел ладонью по обшарпанному лаку, покрывавшему дерево, и осмотрел вмятину в стене, как свидетельство произошедшего. Вся его веселость осела на дно, когда Паучок выскочил в окно. Шея так и горела в местах, где были его ладони, а тело всё ещё оставалось отзывчивым и размякшим в блаженстве. Только мозг напрягся, давя на черепушку, словно булыжник. ― Ебануться денёк, ― проворчал он, собирая с пола грязные салфетки.***
Муха заговорщицки потирала маленькие лапки, сидя на вибрирующей крышке проектора, едва жужжащего от напряжения. Вдруг тот засвистел, перегревшись, и насекомое продолжило полёт, длившийся минут десять до этого. Доктор Коннорс то и дело раздраженно на неё поглядывал, но от попыток прихлопнуть нарушительницу спокойствия воздерживался. Не дело это ― человеку его статуса бегать по аудитории с газетой наперевес. Но вот внимание Питера куда легче заострялось на бессистемном полете жирной мухи, чем на лекции, которая пригодится ему куда больше. Карие глаза бегали то вправо, то вверх, то вниз, то влево, а голова тем временем блаженно пустовала, выкроив наконец для этого минутку. Как только муха усаживалась на какую-нибудь поверхность, как мозг вскипал от мельтешащих, пугающих предположений и теорий. И тогда его пальцы пускались в пляс по обложке учебника, отстукивая бешеную чечётку, а виски сдавливало напряжение. Нед ощутимо пихнул его локтем в бок, и Питер тут же одернул руку, вдруг осознав, как громко разносится по аудитории этот стук. ― Чувак, очнись, пожалуйста, у нас тест на следующей неделе, ― прошипел друг недовольно. Питер был бы рад, да только не получалось никак. Едва он цеплялся за голос Коннорса, вслушиваясь в слова, слетающие с его языка со скоростью света, как мозг находил новый повод отвлечься. "Питер, помнишь, как ты вчера испугался? Он знает, Паркер, он знает, где ты живешь", либо же "Эй, у нас вчера впервые был секс с другим человеком, а не просто одинокая дрочка в туалете", ну и на крайний случай "Тебе должно быть стыдно, что воспользовался своим соулмейтом". И ни одна из этих мыслей не давала ему покоя. Он бы с радостью сосредоточился на учебных проблемах, но они были ещё и у Человека-паука, и у Питера Паркера вне университета. И каким проблемам давать приоритет было абсолютно очевидно. Для начала необходимо обезопасить ЭмДжей и остальных, затем убедиться, что тётя Мэй вне опасности, и только потом мучаться угрызениями совести от того, что поддался слабости прошлым вечером, и размышлять, когда же наименее болезненный момент, чтобы во всем сознаться. Ну, и где-то под этой кучей проверочный тест. Едва занятие подошло к концу, Питер сгреб вещи в рюкзак, схватил Неда под мышку, и вылетел из душной аудитории. ― Слушай, у меня к тебе очень важное дело, ― тихо сказал ему Питер, когда толпа вокруг поредела. ― Сегодня нельзя возвращаться в квартиру. Ни тебе, ни мне, ни девчонкам, ― он вкрадчиво заглянул ему в глаза, надеясь, что он поймет всю серьезность ситуации. Нед смотрел на него крайне ошарашенно и, кажется, всё понимал. ― Это из-за... Паука? Питер кивнул, чувствуя, как стыд и вина подкатывают к горлу тошнотой. ― И как ты объяснишь это ЭмДжей? Она же из тебя кишки вытрясет, если не поверит в отговорку, ― поднял брови Нед. ― Есть пара мыслей, ― пожал плечами он, заходя следом в аудиторию, где у них должна быть прикладная математика. Нед сумел уговорить его не забивать голову хотя бы до обеда, пообещав помочь ему придумать что-нибудь правдоподобное, и... у него почти получилось. Было всего пару моментов, когда профессор сделал паузу, чтобы все успели законспектировать материал, а Питер справился быстрее многих. Тогда паника вдруг начинала выпускать щупальца, чтобы утащить его за собой в пучину, но он стойко отражал атаки, стараясь размышлять здраво. На обеде, пока для разговоров не было времени, и их рты были заняты едой, Питер невольно вслушивался в окружающие его звуки, в надежде, что Уэйд вернулся и в этот день. Не то чтобы ему хотелось, чтобы кто-то за ним следил, просто он вдруг ощущал, что не один. Незримое присутствие Уилсона успокаивало на каком-то глубинном уровне, и если бы что-то пошло не так, Питер знал, что он поблизости, и все видит. Может, это было эгоистично, но теперь, когда он знал, что известно его врагам, он всегда был начеку. Даже то, что он разрешил себе вчера, было непозволительной роскошью. Вместо того, чтобы охранять дом, он в первую очередь отправился успокоить себя! ― Эге-гей! ― крик из-за спины заставил его вздрогнуть. ― Здорово, бандиты, как ваше ничего? ― это была до одури восторженная ЭмДжей, каждое появление которой было сродни урагану. ― Нед, как я вижу, огурцом, а Питер Паркер, как обычно, словно побитый щенок, ― с нежной улыбкой вздохнула она, плюхаясь между ними на скамейку, на которой и без того было тесновато. ― Спасибо, ЭмДжей, ты всегда такая милая, ― фыркнул Питер. ― Я знаю. И мистер Лонг так думает, ― хитро ввернула она, пихая его локтем. ― Твоего препода зовут мистер Лонг? ― насмешливо спросил Нед. ― Неудивительно, что ты к нему так прикипела. ― Эй! ― возмутилась она, но тут же рассмеялась. ― Ты думаешь, размер имеет значение? ― хихикнула Мэри Джейн. ― Хотя, если верить теории о большом пальце, то у него действительно... хоть куда. Все трое покатились со смеху. Хотя Питер скорее, чтобы скрыть, как ему перекосило лицо, когда она заговорила об этом, ведь прошлой ночью... о боже! ― Так что у тебя с ним? ― спросил он ради приличия, потому что бедолагу так и трясло от нетерпения всё ему выложить. ― У нас сегодня свидание, ― улыбнулась она. ― О, а домой ты вернешься? ― выпалил Нед. ― Лидс! Я девушка приличная, подожду хоть до второго свидания... если получится. Вы его видели вообще? ― болтала она, сцепив руки на коленках, как школьница. ― Греческое божество во плоти, у-у, ― ЭмДжей помахала ладошкой у лица будто ей жарко. ― Мы просто... э-э хотели попросить вас с Крис сегодня переночевать не дома. Если это возможно, ― замялся Питер. ― Боже, ― отшатнулась она насмешливо. ― А что, ты планируешь кого-то привести? ― И почему мы всё об одном?.. ― Мы просто пригласили пару однокурсников. Нам нужно доделать проект, ― ловко соврал Нед. ― Ну, и потусить заодно хотели. ― Да, вы же не против, если они переночуют у вас на диване? ― подхватил его идею Питер. ЭмДжей удивленно смотрела то на одного, то на другого, но в конце концов согласилась. ― Ну, ты монстр, Питер Паркер. В школе завел только двух друзей, а тут вдруг разошёлся! На ночь кого-то позвал, ― фыркнула она, улыбаясь. ― Я всё Гарри расскажу, ― она вновь пихнула его в бок. ― Ты же понимаешь, что всё это себе выдумала? ― Ничего не хочу слышать, я прекрасно вижу людей насквозь. Вот ты например, ― она повернулась к Неду, ― вчера странно вел себя за ужином. Мне кажется, это из-за Бетти с журналистики. Друг тут же залился густым румянцем по самую шею и молча отвернул голову к шумящей у входа в здание толпе. ― А тебя что-то жутко смущает, Пити, ― проницательно заметила она. ― Так, хватит, ― прервал он её, пока она не надумала чего... ― Но ты же не... о боже, только не говори, что у тебя было свидание! ― Я и не говорю, ― ушел от ответа Питер, подхватывая с асфальта рюкзак, чтобы побыстрее куда-нибудь смыться. Но девичья рука ловко перехватила его за локоть. Лицо ЭмДжей вытянулось так сильно, как, казалось, даже не могло. Она раскрыла рот, готовая высказать самое шокирующее предположение, но Нед успел предотвратить катастрофу. ― Пит, пошли, нам уже пора, ― сказал он, вклиниваясь между ними, и уводя его, на прощание насмешливо помахав девушке ладошкой. ― Завтра ты мне всё выложишь, задница! ― донёсся до него из-за спины крик ЭмДжей. ― Сколько лет, говоришь, вы дружите? ― растерянно спросил Нед, и Питер громко расхохотался. То, как легко им удалось разрулить ситуацию, несколько успокоило его, и груз на плечах чуть потерял в весе. Оставалось только дождаться вечера и узнать, что же задумал Дэдпул. Всю последнюю пару глаза Паркера бегали от электронной доски, где профессор разбирал новую тему, к часам, висящим над его столом. Секунды отстукивали в голове, не давая забыться. Прежде, чем наёмник отправится претворять свой план в жизнь, Питер хотел увидеться с ним без масок. Чувствуя, что всё происходящее подкрадывается к своему завершению, его охватила тревога, будто он должен рассказать всё Уэйду прежде, чем они остановят их врагов. В конце концов, если те узнают его тайную личность, они могут открыть её и Дэдпулу, а такой исход был просто катастрофичен. Из университета вышел Питер с твердым намерением открыться ему. Кишки скрутило от ужаса в предвкушении реакции, которая в случае Уэйда Уилсона могла быть абсолютно любой, но всё же... Питер был уверен процентов на восемьдесят... нет, восемьдесят девять, что такое открытие покажется его соулмейту классным, волнующим, и это сделает его счастливым. Потому что у него самого сердце трепетало, словно бабочка, только от мысли о том, что Уэйд будет знать, что он сложит два и два и всё поймёт, и не нужно будет прятаться, врать или увиливать. Ведь так и должно быть! Между родственными душами не должно быть тайн, и Питер уже так привязался к Уэйду, что каждый новый день проведенный во лжи, тяготил, словно целые тонны, сваленные на плечи. Нед получил от него твёрдое указание забежать домой не дольше, чем на час, и больше не возвращаться туда, и по возможности проследить, чтобы ЭмДжей и Крис не вздумали наведаться туда несмотря на уговор. Успокаивало то, насколько Питер доверял ему. Да, они были знакомы всего ничего, но, если бы существовала родственная душа для дружбы, то, похоже, они с Недом стали бы такими друг для друга, потому что как иначе объяснить то, как легко они спелись, он не знал. Как бы Питеру ни хотелось побыстрее добраться до Уэйда, всё равно он решил доехать на подземке, чтобы лишний раз не светиться. Чутьё уже однажды подвело его, и теперь нельзя было быть уверенным наверняка, что никто не следит за ним. Чтобы отвлечься от зудящей паранойи Питер воткнул в уши наушники, включил рандомный плейлист из популярного, и, игнорируя голос разума, замечтался о том, что скажет, что услышит в ответ, что сделает дальше, и о том, как спокойно от этого станет на сердце. Против воли он улыбнулся, уставившись в пустоту вагона перед собой. Нет, что бы Питер там себе ни надумал, Уэйд будет рад. Только вот... что сказать прежде? Он вышел на нужной станции, и вдруг его догнала удушающая нервозность (видать ехала в соседнем вагоне). Парадокс человеческой природы ― как бы ты ни был уверен в результате, ожидание всё равно заставит коленки трястись от страха неудачи. Питер отвел волосы от лица, чуть оттянув их в попытке успокоиться, несколько раз глубоко вздохнул и направился на выход. Пока он был под землей небо затянуло неприятным серым одеялом. Солнце скрылось за ним, и его слабые лучи рассеивались в этой влажной дымке, от чего улицы погрузились в тоскливый полумрак. Несмотря на то, что он никогда не был суеверным, погодное изменение впервые показалось Питеру каким-то дурным знаком. Да ещё и квартира Уэйда, судя по всему, была в окружении каких-то социальных квартир или типа того, потому как в этом районе Человек-паук то и дело слышал страшные звуки, на которые приходилось лететь так быстро, как он только может, да и по улицам шлялись такие кадры, что, впервые оказавшись там без костюма, он занервничал. За один поворот до его дома, чувствительные уши вдруг уловили знакомое бормотание, и, что самое примечательное, отнюдь не Уилсона, а его прелестной соседки по квартире. ― Придумал херню, ― фыркнула старушка. ― И как я по-твоему буду спускаться оттуда? В лифте кто-нибудь пришьёт, ты и не узнаешь! Её голос был слишком близко, и слышался очень чётко, а значит, она была на улице. ― О сиделках слышала? Да, и это тебе не в притоне жить, ― недовольно проворчал голос Уэйда. ― Да иди ты нахуй, Уилсон, со своими сиделками! Я тебе что, старая перечница, которая о себе позаботиться не может? ― А "Частную практику" с тобой кто досматривать будет? Я там светить еблом не собираюсь, иначе нахуй мы всё это затеяли? ― он пыхтел, будто тащил что-то тяжелое. Питер остановился в метре от поворота, с интересом вслушиваясь в слова. Похоже, старушка Эл переезжала. ― Радовалась бы лучше, что я найду тебе компанию получше собственной! Всем бы таких папиков, как я. Почувствуй себя Джулией Робертс, красотка, ― сказал Уэйд и с кряхтением избавился от груза. ― Хочешь, дам тебе карточку, и прошвырнешься по магазинам? ― хмыкнул он насмешливо. ― Если повезет, сегодня закончу старое дело и пополню свой банковский счёт на кругленькую сумму. Открылась дверь машины, и та скрипнула, просев. Питер в один прыжок вылетел из-за угла, боясь упустить Уилсона, но оказалось, что тот лишь усадил внутрь свою соседку. Его фигуру, как обычно, покрывала толстовка, капюшон был накинут на голову, и когда Уэйд смотрел в салон машины, продолжая собачиться с Эл, верхняя часть его лица оставалась в тени. Он ещё не заметил Питера, но отступать было уже поздно, так что тот заставил себя двинуться дальше, посмотреть по сторонам и перебежать дорогу. ― Уэйд, ― позвал он громко, и тут же остановился как вкопанный. Жёсткий, взволнованный взгляд пригвоздил его к дороге, и он замер, так и не добежав до тротуара. Уэйд свёл брови, глядя на него со смесью непонимания и... раздражения? ― Я э-э... привет, я увидел тебя... и я, ― залепетал Питер, понимая, что не продумал эту часть объяснения. ― В общем, привет. ― Ага, ― бросил тот безразлично и зашагал обратно к багажнику, из которого торчал бок какой-то коробки. Питер сглотнул нервозность, но та предательски продолжала сжимать горло. Дрожь прострелила тело от холодного ветра, какой обычно бывает перед дождём. ― Извини, мы давно не общались. Как у тебя дела? ― он спешно подбежал ближе, но Уэйд даже не посмотрел на него, заталкивая в багажник какие-то набитые сумки. ― Всё супер, Питер. Мои дела отлично, ― он вдруг нахмурился и качнул головой в сторону. Паркер знал его достаточно, чтобы понимать, что это реакция на голоса в голове. ― Не знаю, что ты забыл в этом районе, но я бы на твоем месте здесь не задерживался. Ага, ― ответил он сам себе, ― мистер Бисли уже потирает свои потные ладошки. Уэйд отвернулся, шагая обратно к дому, засунув руки глубоко в карманы. Питер растерянно засеменил следом, ощущая, как всё неправильно, что весь этот разговор совсем не такой, каким он его задумал. ― П-погоди, я хочу с тобой поговорить... ― Слушай-ка, Питер Паркер, ― резко развернулся к нему Уэйд. ― Ты сделал одну чертовски верную вещь ― исчез, ― твёрдо сказал он, заглядывая ему в глаза, ― Было классно, давай не будем ничего менять, а? Сердце оборвалось. Питер застыл, будто его обездвиживала какая-то внешняя сила. Голову затянуло туманом, не давая мыслить ясно. Уэйд никогда раньше не смотрел на него с таким холодом и жестокостью, и от этого его тело цепенело. Он мог догадаться, что Уилсон не простит его за все эти бесконечные дни, когда он игнорировал его, но... Питер никогда не думал, что он способен сказать ему что-то так зло и беспощадно. ― Но я хотел кое-что тебе сказать, ― беспомощно проговорил он, протягивая к нему руки, будто пытаясь удержать, потому что он чувствовал, как тот ускользает. ― Давно хотел, н-но... ― Нет, ― оборвал его Уэйд, отступая на шаг, чтобы он не мог до него дотянуться. ― Забудь. Чего разводить базар? Мы чужие люди. Я понимаю, что тебе с твоей посредственной жизнью не хватало острых ощущений, но давай ты их поищешь где-нибудь ещё, окей? Мне своего дерьма хватает, ― сказал он, вновь отворачиваясь, чтобы уйти, но Паркер успел схватить его за рукав. ― Подожди, что ты такое говоришь?.. ― Я говорю: иди домой, Питер, ― прикрикнул он, разворачиваясь и наклоняясь к его лицу. Глаза Питера бегали по его лицу, в надежде найти подвох, прочесть во взгляде сожаление, но он оставался железным и холодным. Он мотнул головой в нежелании поверить в эту откровенную уловку и ложь. ― Иди. Домой, ― повторил Уэйд сквозь зубы и резким движением вырвал рукав из его пальцев, разжавшихся в изумлении. ― Уэйд... Мужчина раздраженно вздохнул, выпрямляясь, и пошёл прочь, не оборачиваясь. Руки затряслись, всё ещё протянутые к уходящему соулмейту, воздух вышибло из лёгких. Какого хуя только что произошло? Что это, блять, такое было?! ― Уэйд! Его крик донёсся до Уилсона за секунду до того, как он свернул к двери своего подъезда, но не остановил его ни на секунду. Питер растерянно смотрел ему в след, раскрыв рот. Это определенно был худший момент для признания. Он всё испортил. Господи, блять, как же он облажался.