О послушных ведьмаках и не только

      Они выдвинулись в дорогу через пару дней, как только Геральт почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы держаться в седле. Нарья тепло проводила их, снарядив продуктами и чистыми отрезами ткани, чтобы менять повязку в пути.       Лютик бы предпочёл остаться ещё ненадолго, тем более что радушная хозяйка предлагала, но ведьмак настоял на том, чтобы продолжить путь. Геральту явно не терпелось поскорее уехать из деревни.       Но, если честно, Лютику тоже, хоть теперь люди и не были настроены так неприветливо, как в самом начале. Впечатления от здешнего люда остались не самыми приятными, да и в целом атмосфера казалась угнетающей. Лютику даже петь не хотелось. Он все никак не мог перестать думать о том, что Пашек настолько двинулся умом, что отправил на смерть девять девушек, включая собственную дочь. Почему другие люди допустили это? Неужели они все настолько утопали в чувстве вины за погибших детей, что позволили полоумному старосте убивать их дочерей?       Так что деревню Лютик покидал с облегчением. К тому же он все еще ощущал себя виноватым за то, что Геральта тяжело ранили. Его не покидало смутное чувство, будто тот переменил решение из-за него, из-за Лютика. Хотя такое едва ли было возможно, ведь Геральт почти никогда не слушал его. Такое происходило каждый день, так с чего бы вдруг Геральту послушаться его в этот раз?       Он шагал следом за неспешно плетущейся Плотвой, изредка тревожно поглядывая в спину ведьмака. Опасался, что тот, чего доброго, свалится с лошади. Но ведьмак, хоть и раскачивался опасно в седле, держался вполне уверенно, и Лютик слегка успокоился.       Мысли вернулись к тому, вокруг чего вертелись все эти два дня: что это было тогда у сарая? Геральт… действительно потянулся поцеловать его, или Лютику показалось и он просто неаккуратно завалился на него? Но это мимолетное, почти нежное прикосновение пальцев к щеке… ведь не могло ему примерещиться?       Лютик терзался этими мыслями днем и ночью, попеременно убеждая себя в том, что это была лишь случайность, и в то же время отказываясь верить в это. Скорее всего, ведьмак под влиянием эликсиров и от боли из-за глубокой раны не отдавал отчет своим действиям. Но как же забыть эту странную ласку, почти на грани сна и яви, от которой сердце Лютика едва не выскочило из груди?       — Ты что-то притих, — заметил Геральт внезапно, когда они оставили деревню уже далеко позади.       — Что? — встрепенулся Лютик. — А, это… Просто задумался. Не хочешь сделать привал? Не устал ещё?       — Нет. А ты молчать?       Лютик не сразу понял вопрос, а когда осознал, то даже запнулся.       — Тебя беспокоит, что я молчу? — изумленно переспросил он. — Геральт, у тебя снова жар?       Ведьмак хмыкнул.       — Просто непривычно, что ты идёшь и не трещишь. Сам не заболел?       Лютик фыркнул.       — Я-то в полном порядке, в отличие от некоторых! — заявил он возмущенно. — А вот с тобой что?       — О чем ты? — лениво осведомился Геральт, повернувшись к нему и бросив взгляд через плечо.       Лютик догнал Плотву и зашагал рядом.       — Почему ты так резко передумал и все же отправился охотиться на этих силенов? — вырвалось у него прежде, чем он успел подумать. — Обычно ты редко меняешь решения. Ты ведёшь себя подозрительно, Геральт!       Ведьмак ничего не ответил и лишь смотрел на дорогу с совершенно отсутствующим выражением лица, как будто Лютик разговаривал не с ним. Но барда это, конечно же, не смутило.       — Не хочешь ничего объяснить?       — Нет, — фыркнул Геральт. — Тебе примерещилось. — И пришпорил лошадь, оставляя барда позади.       — Проклятый ведьмак, — пробормотал Лютик себе под нос.       Поля сменились лесистой местностью, а ближе к вечеру путники вступили под сень деревьев. Лютик смертельно устал за день и очень хотел есть. Ноги гудели. Последний час его мысли занимали только те чудесные колбаски и мягкие лепешки, что дала им в дорогу Нарья.       Геральт тоже шёл пешком, решив размять ноги. Шёл медленно, потому что спина все ещё отзывалась тянущей болью на неосторожные движения, хотя рана уже затянулась благодаря ведьмачьей живучести.       Узкая тропинка, по которой они решили пойти, чтобы срезать путь, прихотливо петляла между деревьями. Где-то неподалёку слышалось весёлое журчание то ли ручья, то ли реки.       Впереди у обочины показалась дикая яблоня. Сочные ярко-красные плоды гнули ее к земле, но находились слишком высоко. Лютик обрадованно вскрикнул и подбежал к деревцу. Несмотря на достаточно высокий рост, сколько бард ни прыгал, достать ветку с приглянувшимся ему яблоком не сумел.       Геральт неторопливо подошел и несколько секунд смотрел, как Лютик бестолково подпрыгивает, протягивая руку к яблоку. Вволю позабавившись этим зрелищем, он осторожно поднял руку, но все равно поморщился от боли, прострелившей лопатку, и, схватив ветку, потянул ее вниз.       Лютик сорвал вожделенный плод, не удержался и оборвал всю ветку, набив карманы курточки. Геральт терпеливо ждал, пока он закончит, сжав зубы от нарастающей, свербящей боли под лопаткой.       — Спасибо, Геральт. — Запыхавшийся прыгать Лютик, роняя выпадающие из карманов яблоки, бросился собирать их. — Иногда ты бываешь очень милым. Можешь же, если хочешь!       Ведьмак, по своему обыкновению, пропустил провокацию мимо ушей и продолжил путь, даже не подумав подождать Лютика, возившегося с яблоками.       Вскоре они вышли к берегу узкой речки, скорее всего, одного из ответвлений Яруги, где и было решено сделать привал.       Лютик взялся разводить костер. Геральт выглядел немного бледным: дневной переход явно дался ему нелегко. Бард беспечно болтал, между делом хлопоча возле костра. Геральт сидел на покрывале, прислонившись к стволу дерева, и привычно молчал. Лютик подал ему лепешки с колбасками и козьим сыром и сам принялся за еду, умудряясь разговаривать даже с набитым ртом.       Несмотря на усталость и общий хмурый вид, ведьмак, по своему обыкновению, не просил его заткнуться. Но после ужина сразу откинулся на плед и заснул.       Лютик накрыл его ещё одним одеялом и решил сходить на речку, чтобы смыть с себя дорожную пыль и заодно пополнить запасы воды. Полог оказался крутым и скользким, в сумерках барду пришлось потрудиться, чтобы найти безопасное место спуска. Добравшись, наконец, до нужного места, Лютик огорчился: здесь не было отмели, уровень воды оказался намного ниже каменистого берега, так что достать до нее было проблемно.       Оглядевшись, Лютик заметил деревце, росшее на самом краю изрезанного каменистого берега, его корни торчали из размытой почвы. Ухватившись за ветку для надежности, бард наклонился и окунул бурдюк в воду.       Наполнив первый, принялся за второй, но тут ветка затрещала под его весом и отломилась. Лютик с криком полетел в реку.       Плавать он не умел, а здесь было достаточно глубоко, хоть речка и казалась мелкой. Бард забарахтался, пытаясь выплыть и уцепиться хоть за что-то, но безуспешно. Хорошо, что течение было не очень бурным, но воды Лютик все равно успел нахлебаться, прежде чем сильная рука рывком выдернула его на поверхность.       Лютик закашлялся, осоловело моргая и инстинктивно вцепившись в Геральта. Ну конечно, кто ещё мог спасти его, как не ведьмак?       Геральт вынес его из воды, легко закинул на берег и сам, подтянувшись на руках, забрался следом.       — А просто лечь спать ты не мог? — хрипло буркнул ведьмак, стаскивая с себя мокрую рубашку.       Лютик шмыгнул мокрым носом и покосился на него.       — Я не специально, я просто воды набрать хотел, — пояснил он, тоже снимая промокшую куртку.       Геральт посмотрел на него как на идиота. Действительно, в темноте идти к реке, где скользкий берег, когда ты не умеешь плавать, — отличная идея.       Он поднялся и молча пошёл к костру. Лютик поплелся следом. Геральт развесил мокрую одежду на ветках, бард последовал его примеру и укутался в шерстяной плед. Вода в реке оказалась ледяной, кожа мгновенно покрылась гусиными пупырышками и все еще не отошла. Он сидел почти вплотную к костру и клацал зубами.       Геральт поморщился от этого неприятного звука.       — Иди сюда. — Он приглашающе откинул край пледа, которым укрывался сам.       Лютик недоверчиво глянул на него, но проверять, ослышался или нет, не стал, юркнув под чужое одеяло так быстро, что его собственное ещё не успело упасть, как он уже прижимался к горячему как печка боку ведьмака. Геральт обнял его одной рукой, уставившись в костёр. Воцарилось уютное молчание. Лютик прислушивался к неестественно медленному, но такому привычному дыханию, пытаясь угадать настроение Геральта. Вымотавшийся за день ведьмак, которого будит истошный вопль барда, когда он только-только заснул, в гневе страшен. Но взгляд Геральта был непроницаем. В светло-янтарных глазах отражались пляшущие языки пламени, и это завораживало. Лютик засмотрелся и даже не заметил, как отогрелся.       В себя его привела капля воды, сорвавшаяся с мокрых волос ведьмака, когда тот наклонил голову.       Лютик встрепенулся и поспешно отвел взгляд, чтобы лишний раз не нарваться на раздражение в этих красивых золотых глазах.       — У тебя волосы мокрые, — сказал он, осторожно дотрагиваясь до пепельной пряди. — Давай я их высушу. У меня гребень есть.       Геральт не пошевелился и не посмотрел на него, лишь неопределённо дернул плечом.       Лютик вскочил на ноги, подобрал свое покрывало и, повязав на манер тоги, принялся рыться в дорожном мешке. Найдя гребешок, бард встал за спиной Геральта и осторожно прошелся по длинным прядям. Ведьмак неуловимым движением слегка отклонил голову назад, чтобы ему было удобнее, и прикрыл глаза.       — Кстати, надо потом сменить повязку, — добавил Лютик. — Крови больше нет, но все равно на всякий случай не помешает.       И оглушительно чихнул.       — Ты бы сам не простыл, — хмыкнул Геральт.       — К твоему сведению, — оскорбленно заявил Лютик, — я вообще редко болею. Почти никогда. Мне, конечно, приятно твоё беспокойство, но не стоит. Пока что у нас раненый только ты.       Он продолжал ещё минут пять разглагольствовать на тему здоровья, не забывая при этом расчесывать белые волосы, осторожно и любовно отделяя каждую прядку. Геральт молчал, из-под полуопущенных век наблюдая за танцующим костром, от которого во все стороны летели искры.       — Геральт, хочешь, я тебе косичку заплету? — внезапно резко сменил тему Лютик.       — Только попробуй, и я тебя самого в косичку заплету.       — А что? Думаешь, тебе не пойдёт коса? Длина позволяет. Вряд ли с косой твой облик станет менее… угрожающим и внушительным, отважный Белый Волк.       И, не дожидаясь ответа Геральта, бард в самом деле принялся заплетать белые пряди в толстую косу.       — Зараза, — проворчал Геральт, но почему-то не стал воплощать угрозу в реальность, а остался сидеть неподвижно.       Лютик закончил заплетать, но, к сожалению, у него не было ничего, чтобы завязать косу. Он сунул кончики прядей в руку Геральту.       — На, подержи, пока я поищу шнурок. И не вздумай отпускать!       Геральт сверкнул глазами, хмуро глянув на него исподлобья, но послушно взял пряди волос и держал их, пока Лютик рылся в сумках в поисках кожаной ленты, которой ведьмак обычно завязывал волосы.       Наконец бард с ликующим возгласом победно вскинул руку с найденным шнурком и торопливо обвязал кончики волос ведьмака. Коса получилась довольно тугая и толстая, так что невольно захотелось намотать ее на кулак и…       Лютик испуганно шарахнулся от собственных мыслей, будто Геральт мог их услышать.       — Ну вот, — наигранно бодро возвестил он. — А ты боялся, Геральт. Ничего страшного, видишь? Очень даже мило…       Лютик обошёл ведьмака, чтобы посмотреть на результат своих стараний, так сказать, с переднего ракурса.       Он хотел было позубоскалить ещё немного, но подавился очередным словом, потому что из-под растрепанных седых прядок на него плеснуло расплавленным золотом. Зрачки Геральта опять расширились и странно пульсировали, заставляя Лютика теряться в догадках: он снова злится? Раздражен? Устал? Лютик надоел ему своими причудами?       А коса ведьмаку и правда шла. Так, что где-то под ложечкой требовательно засосало. Лютик невольно сглотнул и с трудом отвел взгляд, притворившись, что хочет узнать, не высохла ли одежда.       Геральт прилег, подложив под голову седло вместо подушки, и прикрыл глаза.       Лютик сел напротив, греясь у костра. Некоторое время он пытался прогнать вернувшиеся мысли о странном поступке Геральта, когда тот чуть было не поцеловал его, но, в конце концов, не выдержал и спросил:       — Геральт, а что… что ты чувствуешь под воздействием эликсиров?       — Хм? — уточнил ведьмак, не открывая глаз.       — Ну… когда у тебя глаза чёрные становятся, — пробормотал Лютик. — Как вообще на тебя влияют эти зелья?       — Почему тебя это вдруг интересует? — Геральт приподнял веки, бросив на него внимательный взгляд.       Лютик неловко пожал плечами.       — Просто интересно. Ты ведь осознаешь, что делаешь в такие моменты?       — Более чем. «Кошка» повышает чувствительность всех рецепторов.       — Ох.       Лютик растерянно затих, переваривая полученный ответ.       Они отправились в путь рано утром, едва рассвело. Лютик с трудом продрал глаза, когда Геральт растолкал его.       — К чему такая спешка? — широко зевая, пробормотал бард и потянулся до хруста в спине.       — К обеду пойдет дождь. Надо успеть добраться до деревни, — ответил ведьмак, задумчиво глянув на ясное светлое небо.       — А ты откуда знаешь? — полюбопытствовал Лютик, приблизившись к нему, и встал рядом. Будто увидеть, что где-то там в вышине собираются мифические тучи, можно только с того места, где стоял Геральт.       Ведьмак повернул к нему голову. Выглядел он отдохнувшим и выспавшимся, что Лютика порадовало. Вчера перед сном Геральт был бледен после дня пути, да еще и в речку лезть пришлось, чтобы вытаскивать непутевого барда. И все же было что-то в облике Геральта такое… необычное.       Лютик за много месяцев успел неплохо изучить характер ведьмака и как никто другой различал малейшие оттенки его настроения, ориентируясь в основном по выражению глаз. Но теперь Лютик оказался выбит из колеи этими странностями. Не первый раз он уже замечал, как зрачки Геральта становятся больше, когда тот смотрит на него. Причем случалось это в такие моменты, когда ведьмак был вроде как спокоен.       Обычно его зрачки менялись только когда Геральт был зол или даже в ярости. В такие моменты они становились не толще иглы. В остальное время они, как кошачьи, казались плошками: не особо узкими, но и не странно большими — такими же по размеру, как у человека, но вертикальными. Не случалось такого, чтобы они заполняли всю радужку.       А еще настроение Геральта можно было узнать по его движениям. Когда он злился, то не замечал, как начинает двигаться порывисто, скупо и резко, стремительно. И при этом абсолютно бесшумно. Если же движения были нарочито медленными, исполненными ленивой, сытой грации, почти томности, значит, настроение у ведьмака хорошее. Порою жесты и язык тела говорили Лютику гораздо больше, чем выразительные желтые глаза.       Но сейчас Лютик не мог понять, что не так. Несколько секунд он пытливо всматривался в лицо Геральта. Растрепанный после сна, как обычно, с выбившимися из косы прядками. И глаза — песочно-желтые, завораживающе-волчьи. Только зрачки не узкие, почти человеческие…       А потом Лютик заметил странную вещь: зрачки ведьмака запульсировали, расширяясь и заполняя радужку, пока не остался тонкий, едва заметный золотистый ободок, словно затмение на солнце нашло.       Лютик медленно выдохнул, пораженный этой удивительной переменой. Он тысячи раз наблюдал, как в этих желтых глазах эмоции сменяют друг друга. Но такого за Геральтом никогда раньше не замечал.       — Геральт? — почему-то севшим голосом произнес Лютик.       — Что? — Ведьмак вопросительно приподнял бровь.       — Что с твоими глазами?       — А что с ними не так?       — Зрачки, — пояснил Лютик. — Заполнили радужку почти полностью…       Геральт медленно моргнул. Потом еще раз. Тряхнул головой, отвел взгляд, снова посмотрев на небо. Лютик шагнул вперед, встав напротив, и бесцеремонно взял его лицо в ладони, заставляя посмотреть на себя. И снова успел заметить, как зрачок напитывается чернильной тьмой и растет, пульсируя, будто сердце, когда ведьмак вынужденно посмотрел на него.       — Странно. Никогда такого не замечал за тобой раньше.       Геральт отмахнулся от его рук и передернул плечами, будто отгоняя насекомое. Снова отвел взгляд, и в движении его головы чувствовалась некая скованность, словно… ведьмак был смущен?       — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — буркнул он. — Пойдем уже, надо поторопиться, иначе промокнем.       Лютик фыркнул и отошел, чтобы поднять лютню и убрать вещи в дорожный мешок.       — Да с чего ты взял, что дождь будет? Ведьмачье чутье подсказало, что ли? Оно у тебя, как у собак, перед грозой срабатывает?       — Я не собака, — хмуро возразил Геральт, заседлывая Плотву.       — Я такого и не говорил, — звонко засмеялся Лютик. — Ты волк, да? Большой, злой, зубами щелк!       Геральт не ответил. Затоптал едва тлеющие угли костра и взобрался на лошадь.       — Эй, Геральт, мы что, даже не позавтракаем? — проворчал бард, торопливо нагоняя его на лесной тропинке. В животе у него заурчало.       Ведьмак, разумеется, снова проигнорировал вопрос. Глядя в его широкую спину, Лютик скорчил рожу и вытащил из сумки яблоко, что сорвал вчера.       — Между прочим, — заметил он упрямо, надеясь добиться от неразговорчивого с утра пораньше Геральта хоть одного ответа. — На небе ни тучки.       — Не веришь мне? — оглянувшись через плечо, хмыкнул Геральт.       — Верю, — улыбнулся Лютик, надкусывая яблоко. — Кстати, что за деревня? Ты уже был в этих краях, Геральт? Сколько я путешествовал один, в таких дремучих окраинах Континента, как с тобой, нигде не бывал. Местный колорит, так сказать, воочию. Очень… вдохновляюще. О, и я начал новую балладу, я тебе говорил? Про твой подвиг на реке! Злобных силенов было целых пять десятков, нет…       Лютик трещал и трещал, и его болтовня сливалась с птичьими трелями этим ранним утром. Геральт его не слушал. Во всяком случае, глядя на его широкую равнодушную спину, трудно было поверить, что он не пропускает треп барда мимо ушей. Лютик, просто чтобы развлечься, решил проверить:       — И вот могучий ведьмак достал свой третий меч…       Геральт резко обернулся и бросил на него режущий взгляд.       Лютик захихикал.       — Все-таки слушаешь! — И без перехода запел: — Он хоть на край земли отправиться готов, сразить всех чудовищ, убить всех враго-о-ов! Он силенов прогнал…       Геральт закатил глаза и, кажется, тяжело вздохнул.       Лютик продолжил действовать ему на нервы, напевая и между делом грызя яблоко, что, должно быть, раздражало вдвойне.       — Он меня защищает, так дам я ему-у-у… — тоненько и совсем тихо пропел он себе под нос, зная, что Геральт вряд ли услышит с такого расстояния.       Геральт, разумеется, никак не отреагировал. Лютик сощурился и швырнул в него наполовину съеденное яблоко. Как и следовало ожидать, ведьмак поймал «воздушный снаряд» не оборачиваясь: просто выхватил из воздуха и тут же смачно надкусил с той же стороны, где его кусал Лютик.       — Дашь что? — поинтересовался он ехидно, едва не заставив сердце Лютика непроизвольно остановиться.       — Я-яблоко… — чуть севшим голосом заявил Лютик, вытирая вспотевшие ладони о бедра.       Почему-то тот факт, что Геральт явно не брезговал есть после него, взволновал так, что в ушах застучал пульс.       — Ну-ну, — фыркнул ведьмак и добавил, снова заставив сердце несчастного барда совершить очередной кульбит: — Кстати, этот вариант куплета мне больше нравится. — В два гигантских укуса прикончил вторую половину яблока и выкинул огрызок в кусты. — Шевелись, Лютик, до обеда надо успеть попасть в деревню.