О послушных ведьмаках и не только

      В таверне было шумно и многолюдно. Как объяснила проходившая мимо пышнотелая разносчица, представившаяся Лесей, сегодня сын одного купца отмечал день рождения. Лютик потер ладошки:       — Отличная возможность подзаработать, Геральт, а? Может, и для тебя работенка найдется, если узнают, что ты ведьмак.       Он толкнул спутника в бок локтем и, улыбнувшись, ловко перехватил лютню. Геральт остался сидеть за единственным свободным столиком в темном углу и наблюдать, как бард, работая локтями, прочищает себе дорогу в центр зала. Стоило ему тронуть струны лютни, заполнив помещение звучной задорной мелодией, как внимание всех тут же обратилось на него.       Лютик запел, расхаживая по залу: место ему охотно освободили, даже столы отодвинули, чтобы было где танцевать. Толпу бард разогрел быстро: хватило одной вступительной песни. На него со всех сторон посыпались монетки и одобрительные возгласы. Лютик, сам себе аккомпанируя и подтанцовывая, стрелял шаловливыми взглядами вокруг, подмигивал и вертелся как волчок, успевая между делом собрать все монетки, которыми его так щедро закидали. Улов был поистине богатым.       В какой-то момент бард так распалился, что, оставив лютню висеть на кожаном ремне на груди, вскочил на стол и запел без музыки, задорно хлопая в ладоши. Ему хлопали и подмигивали в ответ, подпевали… Толпа менестреля обожала и охотно расставалась с деньгами.       Лютику поднесли кружку эля, чтобы промочить горло, тот благодарно осушил ее, взял у Леси еще одну и направился прямиком к ведьмаку, одиноко сидевшему в углу. У него почему-то возникло острое чувство дежавю: бард отлично помнил, как они с Геральтом познакомились. Геральт был абсолютно прав — Лютик не думал, когда увидел его там, в той таверне, сидевшего в полном одиночестве и в мрачной задумчивости сверлившего полную кружку кислого деревенского пива. Ноги Лютика понесли к чужому столу у окна сами. Инстинкт самосохранения в тот момент отказал ему напрочь — иначе что еще могло заставить его подойти к незнакомому, угрожающему одним своим видом мужику с мечом за спиной?       Геральт сидел неподвижно, наблюдая за тем, как Лютик к нему приближается. Запыхавшийся бард поставил перед ним запотевшую кружку холодного эля и улыбнулся:       — Сегодня мы будем спать в лучшем номере, Геральт, радуйся! Хорошо, что зашли в эту таверну. Я закажу тебе ванну. Хочешь?       Геральт хмыкнул, взял кружку и осушил наполовину одним глотком. Облизнул губы.       — Хочу.       Лютик оперся бедром о край стола, завороженно глядя в глаза цвета потемневшего сусального золота. И снова заметил эту странную магию: зрачки у Геральта стали круглыми и заполнили всю радужку, как у кота, которого почесали за ухом. Но выражение лица оставалось прежним — наглухо замкнутым, нечитаемым, ни капли не расслабленным.       — Я могу даже… заказать тебе отдельную комнату, — чуть хрипло добавил Лютик, зная, как ведьмак ценит уединение, особенно когда Лютик ему очень надоест. — Хочешь?       — Не хочу.       Бард удивленно распахнул глаза и подался вперед. Геральт, наоборот, откинулся, прислонившись к стене, не сводя с него глаз. Лютик даже не заметил, что перестал дышать, пока смотрел в эти потрясающие янтарные глаза. На какое-то мгновение показалось, что не он один ощущает это странное напряжение, сгустившееся между ними. В крови все еще бушевала музыка, хотелось петь и танцевать, и эта безудержная энергия сводила с ума. Хотелось творить глупости. Например, поцеловать ведьмака и лишиться зубов.       Лютик наклонялся все ниже и ниже, сам того не осознавая, и кто знает, что случилось бы в следующее мгновение — ведь Геральт сидел совершенно неподвижно и не пытался остановить барда, в голубых глазах которого безумие мешалось с опьянением, хотя Лютик выпил всего одну кружку эля.       — Эй, певун! — позвали Лютика из зала. — Куда пропал? Спой еще!       Лютик вздрогнул, моргнул, глаза его неохотно прояснились.       — Тебя, кажется, зовут, — выдержав паузу, сказал Геральт.       Бард встрепенулся и, влажными ладонями поправив ремень на плече, кивнул. Отойти от стола Геральта он заставил себя с большим трудом.       И вот что это было?!       — Спой, трубадур! Спой! — Кметы застучали кружками о столы, требуя чего-нибудь веселого и задорного.       У Лютика пропало настроение петь что-то в этом духе, в мыслях он все еще стоял у стола и смотрел в непроницаемые, почти черные из-за заполнивших радужку зрачков глаза ведьмака. В ушах до сих пор звучал низкий, для кого-то наверняка неприятный, ничуть ведь не бархатный, а скорее режущий, как тупое лезвие, с нотками хрипотцы голос Геральта.        «Не хочу».       Лютик рассеянно запел какую-то легкомысленную прилипчивую песенку, исполнить которую мог даже глубокой ночью спросонья. Он вертелся между столами, подбирал монеты, все так же подмигивал, пританцовывая и активно жестикулируя, но уже без прежнего запала. Хотелось поскорее покинуть зал и оказаться… с Геральтом наедине наверху.       В последнее время он начал думать, что сходит с ума, потому что стал замечать за ведьмаком такие вещи, которые тот никогда бы не сделал, будь в здравом уме. Действительно, кто-то из них двоих точно сошел с ума. Лютику казалось, что Геральт с ним… флиртует? Заигрывает? Да такое просто невозможно! Он рехнулся, не иначе. В ведьмачьем словаре не было такого слова, как «флирт». Ведь Геральт до ужаса прямолинейный тип.       Лютик, погруженный в тревожные мысли, и не заметил, как прошло время. Он без устали пел и танцевал, уже давно минуло за полночь. Леся раз за разом подносила ему кружку, и Лютик сам не понял, как вскоре опьянел. Ему стало казаться, что пол танцует вместе с ним, но не мог за это ручаться. Одобрительные крики и требования спеть еще и еще оглушали, пульс стучал в ушах, горло уже осипло, но бард был всегда рад ублажить слушателей, поэтому не останавливался.       В какой-то момент Лютик чуть не упал, но его крепко ухватили за локоть. Лютик навалился всем весом на Геральта, ткнувшись носом куда-то ему в шею, и послушно поплелся следом, едва переставляя ноги. Он краем уха слушал, как тот заказывает комнату у корчмаря, кидает на стойку монеты, но звуки смазывались. Только запах — терпкий, горчащий и дымный, — обволакивал его, заставляя окончательно терять голову.       Геральт потащил его наверх. Спасибо, хоть не закинул на плечо, точно куль с мукой, как делал обычно. Придерживая за талию, помог подняться по ступенькам, направляя куда нужно, толкнул дверь в их комнату и мягко уронил Лютика на кровать.       Лютик упал, раскинув руки, как звездочка, и несколько минут пялился в потолок, который почему-то немилосердно кружился перед глазами. Остановился он еще нескоро.       Ведьмак неслышно ходил по комнате. Кажется, он разжег пламя в камине, потому что по стенам весело заплясали рыжие отблески. Сразу стало уютнее и теплее. Лютик приподнял голову, мутными глазами глядя на Геральта.       — Почему ты не захотел? — спросил он заплетающимся языком. — Ну… отдельную комнату.       Геральт сидел перед камином, опершись на одно колено, и аккуратно подбрасывал в разгорающееся пламя поленья побольше, чтобы в комнате стало еще теплее, зная, какой Лютик мерзляк.       — Мне так спокойнее, — ответил ведьмак, задумчиво глядя на танцующий огонь.       — Это потому, что так ты можешь прк… пр… поро… вовремя вытащить мою задницу из очередной передряги? — поинтересовался Лютик, кое-как принимая сидячее положение на кровати. Будь он хоть немного трезвее, ни за что бы не задал такой вопрос, потому что упорно твердил прямо противоположное: это он Геральту во всем помогает, куда бы тот ни шел, и без него ведьмак точно не справится. Но, как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.       Геральт издал тихий смешок, покосившись на него, и поднялся, отряхивая руки от пепла.       — И это тоже. Спи, Лютик.       — А как же ванна? Я обещал тебе ванну… Я могу спинку потереть, Геральт, — пьяно заканючил бард. Кое-как соскребся с кровати и, пошатываясь, направился к нему.       Геральт молча смотрел, как он приближается, и глаза его были совершенно непроницаемы. Лютик подошел и, схватив его за кожаные ремни, перетягивающие грудь крестом поверх доспеха, бестолково дернул, будто силясь раздеть.       — Я не бесполезный, Геральт, — устало прислонившись лбом к его груди, хрипло выдохнул он. — Клянусь, я совсем не бесполезный. Видишь, я могу зарабатывать тебе на твои любимые горячие ванны…       Мягкое прикосновение грубых мозолистых пальцев к волосам Лютику почудилось, не иначе.       — Конечно, нет, — тихо сказал Геральт куда-то ему в макушку.       — Я могу… я могу быть полезен, — пробормотал Лютик, все еще сжимая ремни на груди ведьмака. Он почти не осознавал, что за пьяный бред несет, просто озвучивал то, что долгое время его терзало.       С Геральтом они путешествовали уже довольно долго. Ведьмак был спутником, скажем прямо, далеко не приятным. Будь Лютик немного злопамятнее, чуточку горделивее и обидчивее, их дороги разошлись бы уже давным-давно. Потому что, если бы Геральт давал ему монетку каждый раз, когда говорил, какой он надоедливый и бесполезный, иными словами — обуза, — Лютик бы уже мог купить на эти деньги новую приличную лютню и, может быть, даже коня. Но Лютик совсем не злопамятный — он не считал эти разы, без труда убедив себя в том, что на самом деле Геральт так о нем не думает.       Однако его уверенность здорово пошатнулась после того случая во время охоты на зеленого дракона. Геральт его прогнал, потому что Лютик попался ему под горячую руку и огреб за все сразу. Лютик вспоминать это не любил, так как это было… неприятно. Действительно неприятно. Может быть, даже больно. Лютик — человек далеко не обидчивый, но, когда Геральт смотрел на него так злобно, словно готов был в глотку вцепиться, и кидался несправедливыми обвинениями, Лютик конкретно струхнул. Геральт ни разу до того не смотрел на него так. Он бы не смог забыть выражение этих глаз в тот момент — никогда у Геральта не было настолько узких зрачков, когда он смотрел на Лютика. Узких, как волосок. Ведь такие глаза у Геральта бывают, только если он в ярости.       Никто не знает, какая сила воли от Лютика потребовалась, чтобы снова найти Геральта и продолжить с ним путь. Больше всего на свете он боялся вновь нарваться на враждебность. Бард мог противостоять его ворчливости, упрямству, раздражению, злости, угрюмости, неуступчивости, молчанию, но не откровенной злобе, направленной на него, на Лютика.       Лютик прерывисто вздохнул. Вот почему напиваться он не любил, хотя умел. Все те мерзкие мыслишки, которые он успешно прятал долгое время, повылезали наружу.       — Я правда не бесполезный, Геральт, — не осмеливаясь заглянуть в глаза ведьмака и узнать их выражение, шепнул Лютик. — Я не умею обращаться с мечом, я могу только петь, но тебе не нравится, как я пою. Тогда… я могу… могу греть твою постель.       Сказал — и сам едва от страха не обмер, на секунду даже протрезвев. Он замер, напряженный, как струна, ожидая реакции Геральта, и вздрогнул, когда теплые большие ладони накрыли его пальцы, нервно цепляющиеся за ремни.       — Лютик, ты пьян, — неожиданно мягко произнес Геральт и осторожно подцепил его подбородок, заставляя поднять голову.       Лютик испуганно посмотрел на него. Он мог с такого близкого расстояния рассмотреть самую маленькую шоколадную крапинку в этих невероятных глазах, каждый блик пламени камина и, конечно, то, как зрачок снова расширяется и затапливает радужку, напитывает золото тьмой. Дыхание странно перехватило, потому что Лютику вдруг пришла в голову гениальная и весьма своевременная мысль: Геральт смотрит так только на него.       — Если я пьян, это еще не значит, что я не осознаю, что предлагаю, — пробормотал Лютик, едва шевеля губами и откровенно пялясь на ведьмака. — Геральт, у меня же потом смелости не хватит снова это сказать. Давай сразу покончим с этим, умоляю. Я устал гадать и пытаться тебя понять, ты меня с ума сводишь своим молчанием!       — Взаимно. Ты сводишь меня с ума своей трескотней, — фыркнул Геральт смешливо.       — Да или нет?       — Нет.       Ответ ударил Лютика под дых. Он отшатнулся, будто получив пощечину, и в смятении опустил глаза, протрезвев в считанные мгновения. В голове больше не шумело, в глазах не мутилось.       — Да, видимо, мне действительно просто показалось, — неловко хмыкнул он, запуская пальцы в свои волосы и стараясь не встречаться с ведьмаком взглядом. — Я… я, пожалуй, пойду и попрошу у корчмаря еще одну комнату, вдруг еще остались свободные… И ванна, да, я должен тебе ванну, заодно и ее закажу.       Лютик направился было к двери, но успел сделать лишь шаг — и почувствовал железную хватку на запястье, а следом рывок. Задохнувшись, он потерял равновесие и упал прямо на грудь Геральта, больно ткнувшись в нее носом.       — Нет, потому что ты пьяный, что бы там ни говорил, — сказал Геральт. — И уж точно я не хочу брать то, что ты предлагаешь вот так.       Лютик, осторожно подняв голову, заглянул ему в глаза.       — Значит… да? — несмело спросил он.       Геральт закатил глаза. Резко вплел пальцы в волосы на затылке барда, заставляя откинуть голову, и впился в его рот грубым жадным поцелуем. Это было настолько неожиданным ответом, что Лютик потерял способность дышать и лишь удивленно застонал, цепляясь за плечи. В штанах мгновенно стало тесно, в голове снова зашумело, а на глаза упала мутная пелена. Он был пьян? Нет, он был совсем не пьян. Зато сейчас просто захмелел.       Язык Геральта вытворял у него во рту что-то невероятное. Лютику никогда в жизни не доводилось быть ведомым в таких делах, и сейчас, когда у него не было возможности даже перехватить инициативу, собственная открытость, уязвимость и абсолютная беспомощность фантастически возбуждали. Чувствовать себя хрупкой вещью в чужих — и к тому же мужских — объятиях Лютику пришлось впервые, и его буквально прострелило вспышкой острого болезненного удовольствия.       Геральт отпустил его, казалось, спустя целую вечность и всего одно мгновение, и Лютик вздрогнул от его взгляда, когда столкнулся с ним. Геральт будто вознамерился сожрать его глазами, в которых разгоралось что-то темное, жаркое, как угли…       Лютик сглотнул. Он вряд ли осознавал, насколько соблазнительно выглядит сейчас, иначе бы не удивлялся. Раскрасневшийся, встрепанный, с припухшими от поцелуя яркими губами и подернутыми томной поволокой, потемневшими, как море перед грозой, глазами.       Геральт отступил на шаг, Лютик покачнулся, но быстро восстановил равновесие.       — Схожу за нашими вещами, — хрипло сказал ведьмак, повернувшись к двери.       Лютик лишь кивнул, не доверяя своему голосу.       — Кстати, — открыв дверь, вдруг сказал Геральт. — Верни мою рубашку.