О послушных ведьмаках и не только

      Призрак появился ближе к полуночи. Высокая, медленно скользящая над землей, в развевающихся лохмотьях фигура с волосами длинными и текучими, как водоросли… И движения неестественные, как под водой. Призрак как он есть. Лютику из-за деревьев было плохо видно, поэтому он решил подойти ближе, решив, что, если спрячется в высокой густой траве на окраине луга, полуночница его не увидит.       Геральта нигде не было. Охотник затаился, выжидая подходящий момент. Призрачная тварь медленно плыла над лугом, ничего не происходило, и Лютик успел даже заскучать. Но вот внезапно Геральт выпрыгнул из травы, как черт из табакерки, позади призрака, пустив в ход серебряный меч. Ночь была ясная, луна светила ярко, поэтому Лютик мог разглядеть даже пируэты, которые выписывал ведьмак. Меч сверкал серебристой молнией в его руках, заставляя полуночницу отступать.       Геральт атаковал сложной комбинацией магических знаков и меча. Он ускользал от жалящих прямых атак твари, по большей части полагаясь на знаки. Лютик мало в них разбирался, при нем ведьмак использовал их всего лишь несколько раз. Но быстро понял, что один из этих символов, по-видимому, создает магический щит, а второй, который Геральт использовал очень часто, заставляет тварь ненадолго «зависать» над травой, будто замораживая ее. Это давало время для маневра и новой атаки мечом.       Лютику уже начало казаться, что Геральт сейчас победит, но внезапно полуночницы стало две, а потом и все три. У Лютика кровь застыла в жилах, потому что для него и одна-то тварь казалась катастрофой, а целых три… Но он верил, что Геральт с ними справится, потому что свое дело ведьмак знал, и об этом говорило множество шрамов на его теле.       Геральт что-то бросил. Вспыхнул ослепительный свет. Потом сверкнул серебряный росчерк меча, и одна из тварей исчезла, но оставалось еще две. Лютик зажмурился, суеверно опасаясь, что если он будет наблюдать, то Геральт оступится и его ранят или того хуже.       Когда открыл глаза, ни полуночницы, ни ведьмака уже не было.       Лютик привстал, протер глаза, до рези всматриваясь туда, где только что жарко кипел бой.       — Геральт! — окликнул он, но ответа не дождался.       Лютик, не мешкая, бросился туда. О полуночнице он в этот момент не думал, переживая за ведьмака. Казалось, что они сражаются очень далеко, но добежал Лютик до нужного места в два счета. Он, присев, развел руками высокую траву и снова позвал почему-то полушепотом:       — Геральт? Геральт, ты здесь? Отзовись, Геральт, пожалуйста!       Луну затянуло тучами, и стало совсем темно, а над лугом поднялся легкий ветер. Лютик зябко поежился. Он неуверенно ходил кругами вокруг того места, где, по его мнению, должен быть ведьмак. И наткнулся на него совершенно случайно: споткнулся о его бессознательное тело и растянулся рядом.       Неловко упав, Лютик ссадил себе ладони, но тут же сел и навис над Геральтом. Лицо того в темноте белело, как у давешнего призрака, еще эти вены вокруг глаз… У Лютика сердце ушло в пятки.       Но, вспомнив, что под действием треклятого снадобья ведьмак и должен быть таким белым, Лютик едва не хлопнул себя по лбу.       — Геральт! — хрипло позвал бард. Сердце его колотилось как сумасшедшее.       Он быстро провел ладонями по груди и бокам, проверяя, не ранен ли, но доспех почти везде был цел. Никаких видимых повреждений. Но тогда почему Геральт без сознания?       Лютик перевел дух, вытер вспотевшие ладони о бедра и занес руку, чтобы похлопать его по щекам, но не успел. Геральт перехватил его за запястье, да так быстро, что Лютик не сумел и краем глаза заметить движение. Вот только что Геральт был абсолютно неподвижен — и вдруг открыл черные неживые глаза, уставившись на него.       Лютик с трудом подавил желание инстинктивно шарахнуться назад: это было слишком неожиданно.       — Геральт! — выдохнул он с облегчением. — Слава Мелитэле! Ну и напугал же ты меня. Ты в порядке?       Несколько секунд ведьмак молчал, будто вглядываясь в него, а потом тихо и очень медленно, едва ли не по слогам, процедил:       — Почему ты, блядь, здесь? Я же сказал тебе оставаться в роще с Плотвой.       — Ты… ты пропал, и тварь эта… Я испугался за тебя, — торопливо ответил бард, попытавшись отнять у него руку, но, к собственному удивлению, не сумел даже дернуть ею. Хватка Геральта вокруг запястья была каменной, как будто его мраморная статуя схватила.       Он резко сел, и Лютик отшатнулся, опять не успев уловить движения, только смазанную тень.       — Как ты… так быстро? — севшим голосом пробормотал Лютик, глядя на ведьмака широко распахнутыми глазами. Одно дело знать, как действуют на Геральта эликсиры, и совсем другое — видеть их эффект воочию.       — А если бы я ее не убил? — прорычал ведьмак, нависая над ним. — Ты вообще башкой своей думаешь когда-нибудь, Лютик?!       Бард вжал голову в плечи. Злой Геральт под «Кошкой» выглядел гораздо внушительнее, чем обычно. Кроме того, внезапный всплеск злости ведьмака застал его врасплох. Он судорожно облизнул губы, откинулся назад, опершись на свободную руку, и затараторил, нервничая все больше:       — Я… я же говорю, Геральт, я за тебя испугался, я думал, что оно тебя могло ранить, и… вот и побежал! Геральт, отпусти, ты мне больно делаешь!       Ведьмак, будто только сейчас вспомнив, что все еще держит Лютика за запястье, отшатнулся от него, как ошпаренный, и вскочил на ноги, в долю секунды оказавшись на расстоянии нескольких шагов.       Лютик растерянно уставился на него.       — Геральт, ты чего?       — Иди заседлай Плотву. Я приду, когда действие эликсира закончится, — хрипло проговорил Геральт, отвернувшись.       Лютик поднялся на ноги и осторожно шагнул к нему.       — Геральт, пойдем вместе, — положив руку ему на плечо, пробормотал Лютик.       Но ведьмак ничего не ответил, будто избегая его взгляда.       Лютик встал перед ним и обхватил его лицо ладонями.       Не нравится — не смотри. Знаю, что выгляжу мерзко под действием эликсира.       Черные глаза уставились на него в упор. Лютик очертил большими пальцами тонкую паутину вен на скулах. Вязь сосудов ощущалась чуть выпуклым рисунком и, если смотреть издалека, казалась татуировкой на лице. Только глаз таких не бывает: блестящие, жуткие, как два бездонных колодца. Но Лютик помнил и другие — с увеличившимися круглыми и пульсирующими зрачками, обрамленными золотистым обручем, распространяющим теплое сияние. Такой взгляд смягчал даже замкнутое лицо ведьмака, делая его удивительно уязвимым. И почему Лютик раньше не замечал этого? Как он мог упустить столь очевидную вещь?       Лютик прерывисто вздохнул и коснулся губами чуть пониже левого глаза. Геральт моргнул — Лютик ощутил, как мазнули по коже ресницы, но не остановился, продолжая изучать губами лицо ведьмака. Тот закрыл глаза, стоя совершенно неподвижно и позволяя ему делать это.       Лютик поглаживал и ласкал пальцами каждую венку на выбеленных зельем скулах, неторопливо спускаясь поцелуями ниже, пока не коснулся уголка твердых губ. Геральт все еще не шелохнулся. Лютик осторожно провел кончиком языка по верхней, обрисовал контур нижней и мягко толкнулся между ними, чтобы пробежаться по ряду зубов. И с удивлением наткнулся на острые клыки.       По телу барда предательской змейкой пробежала дрожь. У Геральта… клыки?       Лютик слегка отстранился, подрагивающими от возбуждения пальцами осторожно приподнимая верхнюю губу ведьмака, и уставился на едва заметные клыки. Довольно острые даже на вид.       — О боги, — пробормотал бард. Сердце сбилось с ритма, а потом заколотилось вдвое быстрее. Губы пересохли то ли от волнения, то ли от внезапно накатившей волны возбуждения, и Лютик судорожно вздохнул, завороженно глядя на эти клыки и даже не обращая внимания на тяжелый, пристальный взгляд ведьмака, сверлящий его в упор.       Вырвавшийся у него судорожный громкий выдох стал неожиданностью даже для Лютика. Он услышал, как Геральт шумно втянул воздух через нос и, вспомнив, что тот чует… чует его возбуждение, почувствовал, как к низу живота медленно приливает тяжелый пульсирующий жар.       Предательский румянец окрасил щеки, но Лютик не успел ничего сказать, потому что Геральт, рывком притянув его к себе, впился в рот тем же самым жадным поцелуем, что и вчера. Лютик застонал, покорно откидывая голову и отдаваясь этому порыву. Геральт — ураган, горячий, острый, отточенный, как лезвие клинка, хищный… И сопротивляться ему было не просто невозможно — это казалось несусветной глупостью.       Лютик и чувствовал себя сейчас ничтожным маленьким корабликом, подхваченным ревущей стихией, которую внезапно перестало что-либо сдерживать. Ему стоило бросить один взгляд на лицо Геральта, чтобы завестись с пол-оборота: хищно заостренное, с застывшим жадным выражением, откровенно голодное. И осознание того, что Геральт знает, как действует на него, заставляло все внутри завязываться пульсирующим узлом, подливая масла в разгорающийся костер.       Он беспомощно заскреб пальцами по гладким кожаным наплечникам, отвечая на поцелуй и ранясь о клыки, но металлический привкус во рту лишь подстегивал это треклятое адское возбуждение, набухающее внизу живота тяжелым комом.       Как они оказались на траве, Лютик заметить не успел. Кожаные ремни и доспех полетели прочь. Движения ведьмака были нечеловечески быстры и даже слегка пугали, но только не Лютика. Он смотрел, как Геральт раздевается, с жадным предвкушением, пытаясь уследить за ним, но все равно упустил момент, когда Геральт навис над ним, обнаженный по пояс, горячий, нетерпеливый, глядя блестящими черными глазами.       Рубашку с Лютика Геральт сорвал: возня со шнуровкой его раздражала, и треск ткани отчего-то прозвучал в ушах барда донельзя восхитительно. Он тяжело задышал, лихорадочно сверкая потемневшими глазами, и, потянувшись к ведьмаку, обхватил коленями бедра.       Геральт прижался губами к его шее, прикосновением клыков посылая по всему телу волнующую дрожь. Лютик всхлипнул, цепляясь за его плечи, но голову откинул, подставляясь еще больше. И этот его открытый доверчивый жест заставил ведьмака замереть. Геральт приподнялся над ним, тяжело дыша, и плотно сомкнул веки, явно сражаясь с самим собой. В его теле, еще не остывшем после схватки с полуночницей, бурлила горячая энергия вперемешку с адреналином, и ему приходилось прилагать огромные усилия, чтобы двигаться хотя бы немного медленно.       Он заставил себя застыть над Лютиком, чувствуя его выжидающе мягкий и почти физически осязаемый взгляд, блуждающий по лицу. Лютик его не торопил, невесомо касаясь кончиками порхающих пальцев переплетения темных вен на щеках. Геральт жадно втянул исходящий от барда запах возбуждения, делая вдох полной грудью, и наконец открыл глаза. Лютик улыбнулся, одним взглядом спрашивая, все ли в порядке. Вместо ответа ведьмак прижался щекой к его ладони, наклонился, теперь гораздо медленнее, очень медленно, и прикоснулся к саднящим, израненным о клыки губам Лютика. Словно извиняясь, провел по ним языком, зализывая мелкие ранки, и дразняще неторопливо проник в рот, заставив Лютика тихо застонать.       Удивительно, насколько борзый, ершистый и совершенно не знающий ни в чем меры в повседневной жизни Лютик становился застенчивым, тихим и податливо покорным сейчас, в его объятиях, под ним. Нет, в его поведении не ощущалось скованности или робости, скорее чуткое, понимающее ожидание и… абсолютное доверие. Он без разговоров уступил всю инициативу, чего, если честно, Геральт ожидал от него в последнюю очередь.       И такое поведение остудило его, заставив успокоиться и взять себя в руки. Не сразу, но теперь ведьмак, по крайней мере, ощущал себя способным выдержать хотя бы нехитрую прелюдию, не набрасываясь на Лютика, чтобы растерзать подобно зверю. Под действием треклятых реагентов он больше руководствовался инстинктами, и сейчас сопротивляться интуиции и чутью было трудно — ему отчаянно хотелось стащить с барда штаны и вытрахать сразу без промедлений.       — Геральт? — хрипло позвал Лютик, вплетая пальцы в его волосы.       Геральт не ответил. Сполз чуть ниже, снова прижимаясь ртом к шее, ощущая на языке биение пульса, и задохнулся, потому что Лютик на секунду напряженно замер, но тут же расслабился, растекаясь под ним, и нетерпеливо потерся членом о его бедро. Острый пряный запах его похоти оседал на языке раззадоривающим привкусом предвкушения, и рот сам собой наполнялся слюной.       Дразнясь, ведьмак легонько прикусил судорожно мечущуюся под кожей жилку пульса и с удовольствием ощутил, как Лютик вздрогнул, но запах его желания разлился в воздухе потрескивающим озоном, став ещё острее, ярче.       — Никогда бы не подумал, что тебя заводит опасность, — проурчал Геральт ему в шею.       Лютик провел ладонями по его груди и облизнул пересохшие губы.       — А я в опасности, Геральт?       — Только когда много говоришь.       Геральт коротко взглянул на него и прихватил зубами сосок, заставив барда вздрогнуть в очередной раз. Лютик всхлипнул и требовательно дернул его за волосы. Геральт понятливо стащил штаны сначала с него, а потом с себя, и, когда прижался к нему опять, Лютик со стоном облегчения жадно потерся об него.       Мягкая луговая трава приятно холодила тело, и светлая кожа Лютика, высеребренная лунным светом, потрясающе контрастно смотрелась на ее фоне. Геральт поймал себя на мысли, что Лютик еще никогда не казался ему таким красивым, как сейчас, — молчаливо смотревший на него яркими глазами цвета сочного весеннего неба, облизывающий губы и нетерпеливо ерзающий под ним.       — Перевернись, — почти прорычал ведьмак, и Лютик послушался. Впервые без лишних вопросов, охотно и быстро выполнив его просьбу.       Это заводило. Еще как.       Острыми жалящими укусами спустившись вдоль белой, покрытой родинками спины Лютика вниз, Геральт сжал аппетитные полушария восхитительной бардовской задницы, прежде чем раздвинуть и прижаться ртом к отверстию между ними. Лютик дернулся и вскрикнул, заставив его задохнуться от усилившегося запаха стыдливого удовольствия.       — Геральт, что ты… — проскулил он и уткнулся горящим от смущения лицом в сгиб локтя.       — У тебя есть с собой масло? — риторически поинтересовался ведьмак, на секунду отвлекаясь.       Ответом ему послужил невнятный всхлип, потому что Геральт, не теряя времени зря, толкнулся языком внутрь. Лютик весь вспотел и только глухо стонал, пряча лицо в руках. Он почти лежал грудью на земле, непристойно вздернув кверху задницу, но даже если бы попытался ее опустить — Геральт держал крепко.       В какой-то момент бард почувствовал, что он проталкивает в него палец, потом второй, и хрипло застонал. В ушах нарастал пульс, член плотно прижимался к животу, и осознание того, что Геральт трахает его языком, подводило к самой грани. Не хватало всего ничего, но проклятый ведьмак предусмотрительно не дотрагивался до его члена.       Лютик попытался что-то сказать, попросить, начать умолять, но, кроме стонов, с его губ так ничего и не сорвалось. Геральт наконец-то нашел самый эффективный способ его заткнуть. Он и сам не заметил, как вцепился в траву перед собой, выдернув уже несколько пучков, чтобы хоть как-то выразить эмоции.       Геральт перестал его мучить, врезавшись в него коротким резким толчком, к которому Лютик, несмотря на все старания, оказался не готов. Он вскрикнул, инстинктивно сжимаясь, но, получив шлепок по заднице, тут же расслабился, и дело пошло легче. Казалось, Геральт натянул его до упора, и это распирающее горячее ощущение заполнило все рецепторы восприятия, полностью отключив способность воспринимать все остальное.       А потом ведьмак задвигался, раскачиваясь туда и обратно, и Лютик перестал соображать и даже осознавать себя в пространстве. Руки скользили по шелковистой траве, бедра дрожали, колени разъезжались в разные стороны, и, если бы Геральт не придерживал его под живот, Лютик бы точно упал.       Он мог только хрипло, прерывисто дышать, насаживаясь на член ведьмака раз за разом, ощущая, как нарастает жар между их телами. По спине ручейками катился пот, во рту пересохло, но Лютик не ощущал никакого дискомфорта, потому что полностью сосредоточился на восхитительном ощущении наполненности и трения внутри. Может, Геральт двигался чересчур быстро, врезаясь в него мощными длинными толчками, но Лютик полностью потерялся, растворился в этом потрясающем скольжении.       Если бы он когда-нибудь спросил себя, каково это — находиться в эпицентре урагана, то сейчас бы нашел ответ на этот вопрос.       Он кончил, так и не притронувшись к себе, кажется, сорвав горло, и упал бы, если бы Геральт его не держал. Совершенно выжатый этим сокрушающим оргазмом, обострившим все ощущения до предела, Лютик еще ярче чувствовал, как ведьмак размашисто, почти грубо трахает его, догоняя свой собственный. И когда нутро обожгло его семенем, он, кажется, на какое-то мгновение потерял сознание, потому что очнулся лежа на Геральте.       С трудом открыв глаза, Лютик тихо застонал. Голова слегка кружилась.       — Блядь, Геральт, ты монстр, — пробормотал он, чувствуя, как все тело ломит. Вот прямо сейчас. Уже. Между ног жутко саднило, но он бы ни за что на свете не отказался от этого.       Осознав, что молчание затянулось, Лютик понял, что сказал, и, спохватившись, приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на ведьмака.       — Не в том смысле, — торопливо добавил он, поднимая голову, и наткнулся на внимательный взгляд золотистых глаз. — Я… я хотел сказать, что… Черт, Геральт, с тобой всегда так?       — Нет. — Геральт вздохнул и, отведя взгляд, посмотрел на мерцающее звездами небо. — Это… это все из-за «Кошки», прости, Лютик. Не надо было мне срываться. А тебе все-таки стоило подождать с Плотвой, а не провоцировать.       — Ты хочешь сказать, что если бы не твое зелье, то все было бы и в половину не так восхитительно, как сейчас?! — возмутился бард. — Если так, то ты будешь пить свою блядскую «Кошку» постоянно! Либо я ни одной твоей охоты больше не пропущу, делай порции больше, чтобы хватило подольше!       Геральт удивленно глянул на него.       — Ты… Тебе не… — хрипло начал он, но явно не сумел сформулировать вопрос.       — Я «не», Геральт, — хмыкнул Лютик. — Мне все понравилось. Пиздец как понравилось. Мы же повторим?       Геральт несколько секунд молчал, а потом хрипло ответил:       — Только без «Кошки».       — Ты прав. Сейчас я вряд ли выдержу второй такой зверский заход, — захихикал Лютик и потянулся его поцеловать. — Ты мне все натер, и я точно не смогу ходить в ближайшие пару дней.       Геральт хмыкнул.