Февраль-март

— Мой брат делал их бесподобно… Деб возносит кулинарные таланты Вика выше мишленовских звезд, и с ней охотно соглашаются сразу два голоса. Значит, владелица красного автозародыша получила контрамарку и тоже ждет начала шоу. «Here we are now, entertain us…» И кто из нас приглашенная звезда? В любом случае без меня не начнут. Конферанс на исходе, придется поторопиться — иначе Деб заебет претензиями. Или заставит сожрать тарелку куриного супа в качестве неустойки. Всю тяжесть любви, обычно достающейся Майки, сейчас приходится нести мне. Цена подобным услугам — дюжина походов в «Вавилон». Но теперешний, почти замужний Майк, имеет право на скидку — нехер купонам Big Q пропадать. Продолжаю спускаться, злясь на жесткую джинсу, трущую беззащитные яйца, с каждой ступенькой теряя возможность вернуться обратно. К шелковому халату. Но чего не сделаешь ради обновления настроек в гей-радаре. Только боюсь, «реакция на раздражитель» будет нулевой. *** Бывшая пафосная «ночлежка», возомнив себя светским салоном, нарядно сияет желтыми лампами. Неуклюжие кресла лишены чехлов и придвинуты ближе к ломберному столу — его тонкие изогнутые ножки едва выдерживают сервировку в стиле «все и сразу». На каминной полке за каким-то хером зажжены канделябры — «английская аристократка» расстаралась. Странно, что камин остался не при делах. Возможно, просто не поддался на уговоры. Самой гранд-дамы не видно — каблуки глухо постукивают где-то в районе кухни. Зато на «моем» диване обосновалась сладкая парочка: белобрысый наследничек латифундий и курчавая любительница малолитражек. Забавно смотрятся: хоть сейчас в рекламу для «M&M's» — на нем ярко-красный свитер с высоким горлом. Она — в таком же, но голубом. Не терплю дешевых приемов. Но натуралы текут от подобной хуйни. Особенно, такие ангелочки — правильные, до изжоги. Сидят, держась за руки. Шепчутся тихонько. Зависаю на лестнице — дошептались: неожиданно курчавая затевает возню со щекоткой — резвая какая! Белобрысый сперва сдается, но быстро перехватывает инициативу и мстит, пихая пальцы ей под ребра. Та, громко смеясь и неистово отбиваясь, теряет силу. Он валит ее, ослабевшую, на спину, не давая шанса спастись. Оба заливисто ржут. Деб не повезло — пропустила тошнотворно «очаровательную» сцену. Ее умиляют парочки. Независимо от ориентации. Не дай бог, начнут лизаться. — Привет! Как дела? —  громко здороваюсь, беспощадно разрушая приторную идиллию и опускаясь в ближайшее кресло. Парень мгновенно замирает, оставляя в покое вертлявую жертву, и поворачивается ко мне, убирая ладонью волосы. Сердце притаилось, чтобы тут же зайтись в истерике, отбивая по ребрам. Дышать стало нечем, но при этом адски захотелось курить. Нет, лучше виски. Неприметного, прячущего назревающую лысину под длинными лохмами, не ожидалось — Дебби знает толк в парнях. Но с хуя ли настроился на стыдливо-потного чудика, инфлюенсера сердобольных баб, объевшихся вафель? Никак не на это. — Помешал? — спрашиваю у мальчишки, быстро опомнившись. Меткий бирюзовый взгляд, вкупе с пунцовыми щеками. И в солнечном сплетении опять образовалась теснота. — Можете продолжать. Я не против. Мне нахуй не сдались их «натуральные» игры. Стараюсь быть вежливым. — Кстати, разрешите представиться — Рочестер. Шутка тухлая, конечно. Но от увиденного мыслительный процесс скатился в примитив. Недолгая самоизоляция с вынужденным целибатом — и любой блондинистый Джен Эйр готов вызвать бешеный прилив крови в непривычные места. Высвободившись, курчавая смущенно садится, оказываясь симпатичной мулаткой — парень не промах — шоколадная статуэтка, а не девчонка. Белобрысый сглатывает, еще больше краснея: — Тэйлор, — хрипло представляется в ответ. — Но вы, кажется, слегка лукавите. Наслышан о мистере… Шмидте, — заявляет, нагло глядя прямо в глаза. И, сдув со лба длинную челку, расстегивает молнию на высоком воротнике. От вида изящной шеи, с едва заметным бугороком кадыка, сводит скулы. А когда он легонько касается его пальцами, убирая мешающие пряди, внутри все вскипает. От злости. — Ты — Шмидт? — восклицает Дебс, заявившись наконец-то с бутылкой красного и тремя бокалами, с трудом подавляя смех. — А что? Вы друзья. Вместе работаете. Думаю, Тэдди был бы счастлив. — Счастлив? Ты можешь себе представить этот пиздец? Да Тэодор сдох бы сразу. Из-за изменения агрегатного состояния. А надо мной ржал бы весь Питтсбург. Меня бесит ее неуемная фантазия. Но приклеившийся синий взгляд бесит еще больше. Прекрасно знаю, как сейчас выгляжу. — Ладно, Брайан, не придуривайся. Съешь лучше пирога… — Зыркает на гостей, неловко улыбаясь, и отделяет сегмент серебряной лопаткой. Влажный, сладко пахнущий треугольник, плюхается на тонкий расписной фарфор. Брезгливо отталкиваю тарелку как можно дальше. — Сейчас же попробуй. — Деб тянет ее обратно, отковыривает кусочек и ждет пока съем. — Я что, по-твоему, при смерти? — Перехватываю вилку и бросаю на стол. Девчонка прыскает, не стесняясь. Белобрысый смотрит с сожалением. — Джастин, солнышко, налей нам вина, — Дебби, одумавшись, оставляет меня в покое и берется за гостя. — Джастин? А почему не «Персиваль»? — Спрашиваю у пацана, не сумев сдержаться. — Весьма подходящее имя для владельца замка. Медленно вскрывает бутылку и, пристально глядя в глаза, с вызовом заявляет: — Моего прадеда звали Реджинальд, если вас это хоть как-то утешит. Наливает, мелко позвякивая горлышком о края бокалов и «очаровательно краснеет», как поведал бы Ханикатт. Нервничает, мелкий аристократ. — Деб? А где мой? — Аромат орегонского пино нуар еще больше пробуждает желание выпить. — Извини, милый. Забыла совсем. Вскакивает и быстро чешет на кухню. — А тебе, дорогая, очень бы пошло нечто обворожительное. «Хильда»? — издеваюсь, обращаясь к девчонке. — Я Дафни. — Сладенько улыбается и строит глазки, накручивая каштановую прядку на палец. Пацан пихает ее в бок, и та смущенно опускает взгляд. — Персиваль, ты что, ревнуешь? — Не льсти себе! — Расцветает неебически яркой улыбкой. Лишь подрагивающие ноздри выдают настоящее состояние. — Ее не интересуют мужчины твоего возраста. — А тебя? — «мило» спрашиваю, склонив голову на бок. Улыбка резко исчезла. Только смущенная синева брызнула из-под ресниц. На крошечную секунду. Достаточно, чтобы понять — попался. — Так, ну-ка, выпей. Закрутилась я сегодня, а ты и не вспомнишь. — Дебби приперла пластиковый стаканчик с какой-то лечебной дрянью. — Какого черта, Деб?! Я же просил… — Давай-давай, уже время, — настырно пихает снадобье в руку. — А спиртное тебе нельзя. Курчавая снова смеется. Пацан смотрит со смесью жалости и отвращения. Все, заебало. — И вот эта хуйня вместо бухла? Миссис Фэйрфакс, вы уволены. — Резко опрокидываю содержимое и вздрагиваю, проглотив. — Блядь, гадость какая! Как и эти твои груши, пироги… Что там еще? Деб? Вафли…  — Или они тебе нравятся? — спрашиваю у девчонки: — Должно быть, с его сливочным соусом не так уж плохо, а? — Брайан! Заткнись, сейчас же! — Дебби пошла пятнами и затеребила на шее фиолетовый чокер. Девчонка вскочила, опрокинув бокал, и, резко оттолкнув дружка, направилась к выходу. Деб кинулась было за ней, но тот решительно остановил, обращаясь ко мне: — Если надумаете продегустировать мой соус, мистер Рочестер, вы знаете где меня найти!  Быстро целует Деб в щеку и уверенно валит на выход. Мне блядски хочется повернуться и рассмотреть его сзади. С трудом сдерживаюсь.  Чтоб сделать в отчаяньи совершенную глупость: — Видишь, Деб, твое милое Солнышко предложило у него отсосать, — говорю громко, чтоб было слышно из холла. Получилось: дверь закрылась спустя пару секунд. Деб тут же отвешивает оплеуху, но спохватившись, прижимает провинившуюся ладонь к груди и быстро отворачивается, тихо всхлипнув. Потом отыгрывается на свечах: гасит, расшвыривая по мрамору тяжелые канделябры. Будто все из-за них. *** Она уже убрала со стола, созвонилась с Салливаном и теперь возится на кухне, убивая время до отъезда. Хлопает дверцами шкафов, холодильника. Звякает в мойке тарелками, сгоняя злость на ни в чем неповинной посуде.   И молчит. Мне не хочется ее отпускать. Но просить остаться не собираюсь — бабский хлам давно сложен в безразмерную сумку, пристроенную у входа. Осталось только дождаться Салливана, напялить лимонную прелесть и безо всяких угрызений совести съебаться в Питтс: сегодня она вновь убедилась — Брайан Кинни — профессиональный мудак. Да и кто бы сомневался? Может, и к лучшему все. Еще немного, и передозировка Деборой Джин мне была бы гарантирована. Нынешняя вечеринка для миссис Новотны оказалась прощальной. Жаль только потраченных на нее усилий. «Так погибают замыслы с размахом, в начале обещавшие успех…» Дрожащие полосы света взрезали темноту и погасли, коснувшись окон — экипаж подан. Бахнула тяжелая входная дверь, Деб заспешила навстречу. Тихо дала надлежащие распоряжения и вернулась обратно, на ходу надевая чудо дизайнерской мысли. — Не забывай принимать таблетки, понял? И есть. Хоть иногда, — строго командует напоследок. И не уходит: неловко топчется, перебирая фиолетовыми ногами. Могу только представить, как она искусала себе язык, сдерживаясь весь вечер. — Давай, Деб, выскажись наконец, — разрешаю, стараясь особо не смотреть — лимонный, поверх оранжевого, моментально утомляет. — Ну так слушай, сукин ты сын! — Подходит ближе, дождавшись отмашки. — Что за пиздец ты устроил? — Дергает за рукав футболки. — Что сделали тебе эти милые дети? Ты мог свои гадости попридержать для других? И как после всего Джастину в глаза смотреть? — Мы этого… мерзкого Джастина, как и его глаза, видели сегодня в первый и в последний раз, — отвечаю слишком спокойно, чем злю ее еще больше. — «Мерзкого»? Вот уж нихуя! — Облупленный кончик алого ногтя угрожающе близко. — Думаешь, засранец, я не видела, как ты смотрел на него? Да если бы не… ты бы уже… Да ты дождаться не можешь, чтоб свалить наверх! Ну что ты за мудак? Да я же… И, недоговорив, громко вжикает молнией куртки и уходит, хорошенько приложив дверью о косяк. — Думаю, на еще один прощальный поцелуй рассчитывать глупо, — потираю саднящую щеку. Слышно, как глухо хлопнула дверца и натужно взревел мотор — Салливан дал задний ход, развернулся и тут же набрал скорость. Я снова остался один, чтобы вдоволь наслушаться чердачных скрипов и ухающего холодом камина. А если напрячься, то и возни жучков, жрущих столетний паркет. «Вас измучили боли в спине? Хотите иметь подтянутое стройное тело?» Телевизор взрывает вакуум привычными звуками телемагазина и создает некую иллюзию покоя, давая возможность избавиться от противного писка тишины в ушах. Сижу, безучастно уставившись в измятые диванные подушки, собравшиеся в причудливые мягкие складки после их глупой возни. Потом резко срываюсь, взбиваю древний бархат до первозданного состояния, уничтожая напомининие. «Джастину. В глаза. Смотреть.» Глаза! Да я возненавидел их сразу, только вошел. Как и гладкую кожу молочных щек. Идеальный смеющийся рот. Пшеничные патлы. Точеную шею в распахнутом вороте свитера. И синие, нереально синие глаза. Теперь понимаю докторшу Камински — было нестерпимо на его фоне. Блядь! «Парень что надо». И я действительно еле сдерживаюсь, чтоб не подняться наверх.