***
Со дня «бенефиса» прошла неделя. И все это время Тэйлора я не видел. Совру, если скажу, что не хотел. А чем еще забавляться в такой глуши? Стало привычкой, проснувшись, первым делом проверить: на месте ли Wrangler. Пацан съебывает куда-то каждый раз, пока мы с Салливаном в Питтсе. И только ночь приносит его обратно. Наверное, посещает тайные собрания юных гроссмейстеров Круглого Стола. В компании таких же малолетних ланселотов. Даже атрибут в виде дамы сердца в наличии. Хотя с длинными патлами, лилейной шеей и блядски-синим озорным взглядом сам запросто сойдет за брунгильду. «Не мальчик, а взбитые сливки». Да уж, сливки, черт бы их побрал. И подотри слюни — паркет зальешь. Перед глазами так и стоит зефирное лицо, розовое от накатившей злости. И глаза. «Оттенок «арктический лед». Новый тренд». Спасибо, Ханикатт, просветил. Хотел бы я снова увидеть их хозяина «разъяренным». Но то ли Деб была чертовски убедительна, то ли мой вид откровенно красноречив — концерты закончились. Как и поводы для скандала. Теперь совсем не слышно, когда он возвращается — отключаюсь, не дождавшись. Дурацкая кукольная кровать действует как водка на повивальную бабку. Жаль, по-прежнему не снится ни черта. Да и за каким хуем «мокрые» сны, если без стояка в них делать нечего? «Мистер Кинни, временное отсутствие эрекции — это мелочи. Хорошо, что алопеции не случилось.» Проклятая докторша! И когда же эти «мелочи» затмит кое-что покрупнее? Дюймов девяти в длину и шести в окружности.***
Сегодня Салливан заявился на тридцать минут раньше положенного с нежданным приветом: целая гора запеченных, еще горячих ригатони, салат чи-чи, полдюжины лимонных брусочков и записка. «Только попробуй не съесть!» Большие розовые буквы на криво оторванной клетчатой страничке. Остыла, значит. — Сэр, Дебби велела обязательно позавтракать. Не торопитесь, у нас полчаса в запасе. — «Дебби?» Вы довольно скоро перешли к тесному общению. Если так пойдет… Смотрите, не забывайте о контрацепции. Прикусываю щеку изнутри, чтоб не заржать. Получается плохо: в голове возник голый Салливан цвета вареного лобстера, со стояком того же пленительного оттенка. К нему обязательно должны прилагаться щипцы. — Сэр, миссис Новотны прекрасная женщина. Очень вас любит. А вы… — Краснота лица моментально ушла в пурпур, а увесистая челюсть потяжелела еще фунта на два. — Жду вас в машине. — Извините, Салливан… Я скоро, — добавляю после паузы, стараясь успокоиться. «Очень вас любит.» Чем же еще объяснить нескончаемые потоки соуса маринара и отработанный правый хук? Только любимых Деб готова либо прибить, либо закормить. До смерти. А я действительно мудак.***
Всю дорогу до госпиталя молчу — каменное лицо Салливана выражает полнейшую незаинтересованность клиентом. Спустя полтора часа ничего не меняется: все тот же похуистичный взгляд и презрительная подкова губ. Уровень опасности почти красный, и я иду на крайние меры, рискуя быть запеленгованным Майки: — Мам? Извини, я не хотел… — А то я не знаю! — Довольная Деб орет в трубку, и багровые щеки Салливана тут же собираются радостными полукружьями. — Из тебя же дерьмо прет помимо желаний! — выдает, хрипло посмеиваясь. — Ну, как ты там? Лучше? Есть не ленишься? — От таких обычных вопросов блядски щемит внутри — скучаю, что ли? — Как вид из окна? — В голосе легкая подъебка. — Удалось рассмотреть поближе? Чтобы качественно взъебать мозг, особого таланта не требуется. Достаточно родиться бабой. Или в Хейзелхерсте. — Трубка сейчас сдохнет, — нагло вру: за каким хуем Салливану слушать, как она отрабатывает на мне врожденные навыки? — Я же говорила, пацан что надо, а ты… Жму на красный кружок: сдохла. Чуть позже моего терпения. Салливан бросает довольно странный взгляд, но гримаса радости так и остается на красных щеках. Наверное, спазмом свело с непривычки.