Сэнгочные байки

- Что? Госпожа Ода Санномару едет сюда? - Да, - Тоётоми Хидэёси придал своей подвижной физиономии невинно-горделивый вид, словно речь шла о совершенно обычной вещи, естественной в его высоком нынешнем положении. - Чтобы стать вашей наложницей? - Да. - Вы очумели, - резюмировала Нэнэ. - Между прочим, - Хидэёси задрал острый подбородок с седеющей острой бородкой, - я и о твоем благе забочусь! Ты должна гордиться, что у тебя, как хозяйки на женской половине, в подчинении девицы из знатнейших семей Японии. Получив должность капмаку и новую фамилию, теперь-уже-не-Хасиба-а-Тоётоми Хидэёси объявил, что ему по статусу полагается, и принялся активно расширять свой и без того не маленький гарем. В числе первых предложение стать его наложницей получила Ода Фуюхимэ. Фуюхимэ ответила, что Ваше предложение - большая честь для меня, но, боюсь, что я не подхожу Вам ни по возрасту, ни по росту. Хидэёси пригорюнился. Затем просветлел и спросил, кто еще есть из Ода не замужем. Ему сказали. «Отлично», - сказал Хидэёси и распорядился послать предложение Санномару. «Вы бы на нее хотя бы посмотрели сначала, - сказали ему, - вдруг она страшненькая?». «Вздор, - сказал Хидэёси. – Ода страшненькие не бывают!» - Вы очумели, - повторила супруга кампаку и покачала головой. – Когда покойный господин назвал вас лысой крысой – это был комплимент. Незаслуженный. - Это когда было, нашла что вспоминать, - Хидэёси демонстративно развернулся на пятой точке, отворачиваясь от супруги, и принялся чистить мандарин. - Всю жизнь мечтали хоть с кем-нибудь из Ода накрыться одним одеялом, да? Господин под своё так и не позвал – так вы теперь взялись за его дочек? - Что ты такое говоришь! – Хидэёси возмущенно замахал на нее рукавами в желтую и алую клетку с золотыми цветочками. И от негодования даже выронил мандарин. – Я забочусь о государственном благе и благе клана Тоётоми! Вообще-то, я устанавливаю связи. - А что, связи устанавливаются только лёжа? – иронически осведомилась Нэнэ. - Вообще-то, они и стоя неплохо устанавливаются. Я вам даже больше скажу, сидя они устанавливаются вообще идеально. А впрочем… - Нэнэ сделала паузу, - вот что я вам скажу. Что я решила. Начиная с сегодняшнего дня мне наплевать. Женщин на свете много, а моя жизнь у меня одна. Я и так уже больше половины ее потратила на то, чтобы переживать из-за вас и ваших женщин. Хватит с меня. Делайте что хотите, водите шашни, с кем хотите, с девицами, с парнями, хоть за обезьянами по лесу бегайте – мне на это НА-ПЛЕ-ВАТЬ! Нэнэ шмякнула об пол мандарин так, что рыжие ошметки разляпались по татами. Поднялась, расправив полы верхнего кимоно с узором зимними веточками. - Мне уже даже хочется посмотреть, какое выражение лица будет у этой дурёхи, - Нэнэ улыбнулась почти мечтательно, – и не захочется ли ей развернуть паланкин обратно. Она-то, верно, ожидает увидеть веселого парня, которого знала в детстве. А увидит насквозь прогнивший морщинистый старый сучок. У вас рожа всегда была, как обезьянья морда… а теперь стала – как обезьянья задница!