夢の輝き - Dream Glow

      Mood: Schilndwein, Felix Räuber - Après Minuit Сора искренне считала, что демоническая самоотверженность не имела большого значения. Тамаё без сожаления рвала себе кожу во время использования магии крови. Демону не страшна оторванная рука, в нем нет страха получения таких страшных ранений, как простому человеку. Соре противно от того, что понимала правоту Аказы. Ренгоку Кёджуро один из сильнейших мечников своего времени, который так глупо потратил свой потенциал в пустую. Потому что все раны на теле Аказы — бессмысленны. Раны на её теле тоже — бессмысленны. Зудящая боль муравьями под кожей бегала в местах уродливых ссадин. Солнце встало и крови Ренгоку не хватило для полного восстановления. От того ей приходилось кутаться в кипяченые бинты, отстраненно слушая заботы о себе. Всё её внимание было направленно на тех, кто эту заботу по-настоящему заслуживает. Какуши совершили подвиг. Остановили кровь, оказали достойную первую помощь, чтобы Ренгоку Кёджуро и Камадо Танджиро добрались до их главной больницы живыми. Говорящие черные вороны не переставали кричать над головами, Какуши оказывали помощь людям, а Сора лишь думает. Она здесь лишняя. Почему её взяли с собой? Почему сама не убежала, а продолжала молча, безропотно сидеть на спине одного из Какуши? Всё происходит словно не с ней. Кто-то другой оказывается в штабе Истребителей демонов. Кто-то другой сидит на больничной кушетке, пока маленькие детские ручки обрабатывают раны. Дайте ей глоток человеческой крови, темноту и всё! От них не останется и следа. Но Сора смотрит на белые бинты с нескрываемым удивлением и некой… радостью! — Как вас зовут, Госпожа Истребитель? — спрашивает её девочка с заколкой бабочки на голове. — Сора. Асакура Сора. А с Ренгоку и Камадо всё будет хорошо? Да? В ответ черные глаза-бусинки хлопают. — Конечно! С Господином Столпом и Танджиро всё будет хорошо. Ими занимается Шинобу-сан. Их доставили очень вовремя. Просто подождите, они встанут на ноги как новенькие! Только вот оптимизма маленькой девочки Асакура Сора не разделяла. В Поместье бабочки врываются другие Охотники. Напуганные, с ужасом в глазах и настоящем отчаянием. Сквозь щелочку в двери Сора видела их напряженные спины и вслушивалась в крики. — Ренгоку-сан сражался с Третьей Высшей?! — Тамиока-сан, прошу вас, не кричите, операция всё ещё продолжается. — АОЙ-ЧАН! — розоволосая девушка в короткой юбке сносит собою мечника в половинчатом хаори, — Ренгоку-сан ранен? Сильно?! Он же не умрет, верно?! Никто еще не выживал после встречи с Третьей Высшей. Он ведь… Обязательно должен жить! — Канроджи-сан, говорить о силе его ранений еще рано. Дождитесь результатов операции. Вы сейчас отвлекаете Шинобу-сан! Неужели вы думаете она не переживает за него?.. Темные глаза Соры тяжело закрываются. За окном слышится гром и виднелись тучи. Скоро будет дождь. Солнце закрывает грозовой фронт. И шум виноватых мыслей будут заглушать порывы ветра. Жестокие капли бить о стекла и крышу. Пришедшие Столпы просидят до самого конца, пока изможденная нервами Шинобу не выйдет из дверей с печальным видом. Сора знает, что глаз спасти не удастся. Что у него порваны мышцы, разорваны органы и переломаны кости. Такие раны затягиваются, но полностью оправиться невозможно. — С Танджиро тоже всё хорошо, — раздается тихий девичий голос в коридорах их пропахшего глицинией и бинтами дома, — Он потерял много крови, но эта колотая рана не сильно скажется на боевом потенциале. Восстановится. Со временем. Розоволосая Охотница скатывается со скамейки на пол. — Слава богам… — всхлипывает юная девушка, всё же выпуская крупные слезы на волю. Тамиока-сан лишь кивает, оборачиваясь к выходу. Нелюдимый юноша вновь возвращает себе свою холодную личину, но не успевает выйти, как в двери врывается пожар. А ведь на улице лил дождь стеной. Мечник ловит этот огонек за мгновение от встречи с полом. Глотая слезы, его спрашивают: — А братец?.. На этом моменте дверь в палату Соры захлопнули. Внутрь проходит уставшая Шинобу Кочо. Демоница же лишь смотрела сквозь нее, по направлению к маленькой копии Ренгоку Кёджуро. Его брату. — Асакура Сора, верно? Свои раны пустяковые, так что тобою займутся девочки. Я пришла поблагодарить. В одиночку бы нашего Ренгоку-сана… Не стало. Мы не знакомы, но прими нашу благодарность. Каждого. — Не за что благодарить, — мертвым голосом отвечает Асакура, — Мне нужно было вступить в бой до того, как Ренгоку получил такие… Раны. Я могла раньше, но струсила. Кочо хмыкнула. Её туманный взгляд, напоминающий Тамаё, с куда большим интересом прошелся по фигуре незнакомки. Разорванная одежда, подпалены, ожоги и раны. Сгорбленная спина. — После битвы с Третьей Высшей луной еще ни один Столп не выживал. Как тебе удалось помочь Ренгоку? И как сама не умерла? Вот оно. Коса зашла на камень. Внутри Соры что-то заело, и бесконечное самобичевание сталкивается с опасностью. До тупой головы доходит, где она и в каком положении. И в этот момент всё меняется. Дождь становится не её отражением тоски, а бурей, из которой еще нужно было потрудиться выбраться. Терновый венец предателя сдавливал голову, пока обожжённая хатимаки продолжала поддерживать спутанные волосы. Сора не поднимает глаз. Лишь сжимала крепче бинты. — Кто ты? Такой сильный мечник, но незнаком ни с кем. Если при подобной пытке со стороны Ренгоку Сора оказалась посреди лесного пожара, то сейчас она ощутила привкус смерти. Он с ароматом глицинии до горечи, с колкостью шприцов и остротой скальпеля. — Я его ученица, — срывается первое попавшееся на ум. Сражаться рано. В доме находится три Столпа, не считая раненного Ренгоку. Придется врать. Другого выхода не было. — Цугуко? — удивилась Шинобу, — Видимо, Ренгоку-сан действительно лучше находит язык с ученицами, нежели с учениками. Сора тоже удивляется. Не понимает подобного изречения, но поинтересоваться прошлым Кёджуро не успевает. В окно стучится ворон. Мокрый, взъерошенный, он садится на подоконник и изрекает: — Глава ожидает Охотницу Асакуру Сору в своем поместье. Немедленно! Идеальный момент бегства! Демоница вскакивает с койки так, словно не пережила самый страшный бой в своей жизни. Шаг твердый, бьется закрытая дверь о стены. Бьется сердце, кровь в жилы, дождь в крышу. Быстрей. Кёджуро будет жить, больше её здесь ничего не держит! Выход на улицу уже прямо перед ней! Черт! Какая жалость, что похоже её перехитрили. Одинокий Какуши уже ожидает её под проливным дождем. Позади, в длинном коридоре, появляется хрупкая фигура Столпа. Заинтересованный взгляд с хирургической точностью разбирает всё её естество, и Сора готова взвыть от отчаяния. — Глава вас ожидает, — произносит парень в маске, лишая выбора. Лучше пойти в неизвестность, чем оставаться в этом страшном месте. Дождь будет продолжать еще долго стучать по крышам, а юный Ренгоку рыдать в одеяло старшего брата. Маленькая Незуко, изнуренная боем, спит в ногах Танджиро. Канроджи утирать мокрые щеки в компании девочек, а Гию наблюдать за дождем. Ей завязывают глаза, накрывают накидкой и несут в неизвестность. Меняются люди, меняются пути, высоты, и только этот неутихающий ливень… В конце концов Сора оказываться на пороге поместья, затерянного среди леса. Мокрая одежда, всё ещё изорванная и сгоревшая, истекает водой. — Возьмите. Асакуру Сору встречает беловолосая женщина. Красивая, в цветочном кимоно. Она протягивает сухое полотенце. В доме пахнет глицинией и смертью. Но не тем угрожающим, как в Поместье бабочки, а безнадегой. Смерть принимающий, а не несущий. И Сора идет. Шаги её оставляют мокрые следы, но то не кровь, а простая дождевая влага. — Прости, что встречаю тебя в таком положении. Мужчина молодой, только телом слаб. Даже не используя демоническую кровь, Сора могла учуять запах скорого мертвеца. Телом слабый, но духом сильный. Так могла отозваться Асакура о сидящем в футоне мужчине. Окна полностью раздвинуты. Прохлада дождя заполняла пространство комнаты. — Меня зовут Кагая. Сейчас я Глава истребителей демонов, но на деле просто жалкий прокаженный. Он улыбался. Мягко, с состраданием всего мира. Как святой. Будда. — Не стоит меня бояться. Я знаю твой секрет и постараюсь сохранить его до момента, пока ты сама не будешь готова им поделиться. У меня есть многое, о чем я хотел с тобой поговорить, но перед этим, прими мои благодарности. — Не надо, — сразу, с порога, даже не присев, — Не надо меня благодарить за это. Если бы не моя трусость… Я бы раньше убила Аказу. Кёджуро никогда не восстановится. Мне не вернуть ему его глаз. — Но ты его вернула живого домой. Ты сделала то, что было по твоим силам. Сделанного не воротишь назад. Потому помни и иди дальше, стараясь не совершить тех же ошибок. Сора вдыхает прохладу дождя. В последнее время слишком часто чужие слова стали резонировать с расколотым «я». Хорошо это или плохо, Асакура не знала. Но точно чувствовала тягу узнать. Что уготовил этот мужчина ей? Это на уровне иррациональной радости от полученных ран. Сора встречала демонов, которые впадали в раж во время хорошего сражения. Раны делали их вновь живыми. То же ли чувство испытывала сейчас Сора? За эти пятьдесят лет скитаний она никогда еще не чувствовала себя такой человечной. Девушка присаживается на уготованное ей место рядом с Главой. Он всё так же сидит в футоне, от него пахнет едкими лекарствами и душистыми травами. Кагая не испытывал её внимательным взглядом. Напротив, мужчина лишь наблюдал за капающими с крыши каплями. Кап-кап. Они разбиваются о капни дорожки, о дерево веранды, о душу Соры. — Чтобы ты хотела узнать в первую очередь? — жест доброй воли. У Соры ровная спина. Она сидит на пятках в традиционном зале, среди расписных фусума и наблюдает за дождем вместе с Главой. В этом полумраке её настигает ощущение повторения. Словно уже так неоднократно сидела. — Как вы узнали, что я не опасна? Вам известно, кто я. Бессомненно знаете о бое через воронов. Но приказа о моем устранении всё еще нет. В ответ ей тихий смех. — Каждый, кто сражается против Кибуцуджи Музана — наш друг. У тебя чистое сердце, пускай и заполненное страхом. Ко всем. Демонам, Истребителям, людям. От чего его когти так крепко схватили тебя? — Из-за чувства вины. Предатель. — Помнишь ли, за что несешь вину? — Нет. Предатель. Убуяшики что-то для себя отметил. Печально опустил голову, приглаживая покрывало на коленях. — Мне впервые доложили о тебе, когда юный Танджиро встретила с Королем демонов лично, а затем оказался в доме Госпожи Тамаё. Но предвосхищая твои опасения, заверяю, юноша ничего о вас не говорил. Всё благодаря воронам. Эх… Охотница с серебряным клинком и демоническими силами, исчезающие при солнечном свете. Но твой след потеряли, и я ждал, когда же ты вновь с нами свяжешься. — Вы знали?.. Я не специально. Так получилось. — Ты сражаешься против демонов. В любом случае, в какой-то из моментов времени наши пути пересеклись бы. Удивительно, что именно с юным Ренгоку… Судьба. Не иначе. У Соры бежит холодок по спине. И вовсе не из-за сквозняка. — Кёджуро был обязан проверить тебя. Отправил запрос по твоему клинку и имени. И тогда у меня всё сложилось! Кха-кха! Мужчина закашлялся от долгой речи. Запахло кровь. И чувствует её Сора человеческим обонянием. Вдох. Выдох. Мужчина понимает, что долгий рассказ выдержать не сможет, от того стал куда более кратким. — Асакура Сора — истребитель демонов, пропавшая в середине прошло века. Она прошла отбор в семнадцать лет, но не убила ни одного демона. Все миссии заканчивались спасением жертв и изгнанием демона, но не убийством. Они уходили на юг, прочь от твоих родных мест. — Вы знаете… — Клан Асакура когда-то очень давно был процветающим самурайским кланом. Они служили своему господину, но многие мечники той семьи становились Охотниками на демонов. Использовали дыхание Воды. Именно из-за того, что с войн с людьми они перешли на войны с демонами, клан в итоге обеднел и потерял власть на севере. Чтобы вернуть своё былое величие, последний глава клана, Асакура Ёсикагэ, предложил во время войны севера и юга, перейти на сторону юга. А всё потому, что сам Кибуцуджи Музан сделал им это предложение. Но в ночь, когда решение должно было быть озвучено, весь клан вырезали. Никого не осталось. И тебя тоже посчитали убитой. Но твой брат отказывался в это верить. — Мой брат… Мой брат! — Ты его помнишь? — с надеждой. — Аситака… Он уехал… Я ждала его!.. — Когда он вернулся домой, там остались лишь обломки родового замка. Именно он поведал моему дедушке историю клана Асакура. О их несостоявшемся предательстве. Тела мечников, которые удалось тогда найти, мы захоронили здесь, как настоящих Охотников. И твоего брата мы похоронили здесь тоже. Амане. Будь добра, принеси его завещание. Сора ощущала, словно в её ладонях не письмо лежит, а собственное сердце. — Он до самого конца верил, что ты не могла умереть. Просто тебя держат где-то. Асакура Аситака рассказал всё это в надежде, что когда-нибудь мы найдем тебя или же ты сама вернешься. Потому что тот, кто поклялся сражаться за человечество, обязательно, как бы сильно не запутался, вернется на правильный путь. И Аситака оказался прав. Сора своего сердца в груди не чувствует. Лишь бесконечный ливень. — Клинок ничирин, которым ты всё это время сражалась, не твой. Он принадлежал последнему мастеру меча твоего клана, твоему дедушке, Асакуре Такакагэ. Он тоже похоронен здесь. Тело твоего отца мы не нашли. Жена Кагаи, та самая женщина, что встречала её при входе в поместье, так же возвращает и тяжелый клинок. Совершенно без опаски, что его применят. И верно. Сора походила на труп больше, чем Убуяшики сейчас. Сора мертва. Сора умирает. Сора разлагалась под тяжестью упущенного времени. — Ты можешь сходить к ним в любое время. Мои дочери тебя проводят. Так же, я распоряжусь, чтобы тебе вернули статус действующего Охотника, со всеми соответственными привилегиями. Тебя здесь никто не тронет, даже несмотря на демоническую кровь в твоих жилах. Окажу любую посильную помощь. Взамен лишь прошу продолжить свою борьбу. Я верю, что ты сможешь справиться со своими страхами. — Вы хотите, чтобы я раскрыла тайну своей крови? Кагая на этот наивный вопрос лишь улыбается мягко. — Разумеется. Я верю, что именно сейчас, с моими ребятишками, Король демонов будет уничтожен. И так же я верю, что ты способна в этом помочь. Ты ведь сама хочешь победы человечества, верно? Только вот Сора не знает, чего хочет. Сейчас в ней был такой бесконечный хаос, жестокая буря. Единственно верным решением было вырвать сердце из груди и растоптать. Ведь иного исхода Сора не заслуживала. — Я тебя не тороплю. У нас еще есть время. Когда будешь готова сделать следующий шаг, сообщи мне. А сейчас отдыхай. Ты заслужила. Всё, что Асакура Сора заслужила, так это палача. И тот лежит сейчас на койке с рыдающим младшим братом. Израненный, изможденный, поломанный. Хватит ли Ренгоку Кёджуро сил перерубить её шею? Сора не знала. Сора ничего не знала. Всё сказанное Убуюяшики казалось далеким и одновременно преступно близким. Девушка выходит под проливной дождь и сразу просит детей Кагаи проводить её. По зонтику стучат капли. Лужи под ногами неприятно хлюпают, словно свежая пролитая кровь. Сора идет с «не своим» мечом за поясом, с письмом брата под сердцем и тяжестью сожаления. После слов Кагаи вина никуда не исчезла, только усилилась в разы. Бескрайнее кладбище с бесчисленными именами. Среди них, на одном уровне, в одной большой могиле, лежали мечники клана Асакура. Единые кандзи их рода объединяли каждого. И внизу, самое последнее. Аситака. С каких пор дождь стал таким обжигающе горячим? — Дедушка, это твой меч, да? — тихо-тихо, — Прости, если взяла без спроса. И спасибо. Он послужил мне хорошую службу. Возвращаю. Сора вытаскивает меч из-за пояса и оставляет его подношением семейной могиле. — Простите… Что так долго, — голос садится. Сиплый, отчаянные хрипы, — Прости. И Сора плачет, пряча лицо в ладони. Зонтик держится на плече, пока убитая горем Асакура падает на колени. Младшая Убуяшики лишь стояла в стороне, давно привыкшая к чужой боли.

***

      Mood: Isamar - Searching for the truth Соре было тяжело привыкнуть к человеческому укладу. Первые дни, ради конспирации, Сора продолжала ходить с ранениями. Изорванную одежду забрали, выдали больничную пижаму, под которой скрывались бинты. Видимых улучшений не было. Девочки уже начинали волноваться, но Главе удается тайком от хозяек Поместья бабочки передать кровь. На следующее же утро ничего не осталось. Вновь идеально ровная кожа, даже шрама не осталось. Асакура с грустью смотрела на места своих ранений, оглаживая кончиками пальцев некогда уродливый ожог на шее. Пришлось есть человеческую еду. Завтрак, обед и ужин. Девочки вливали в нее горькие настойки, причитая о том, какой у нее слабый организм, всё никак не восстановится. На самом деле человеческая еда ей силы не прибавляла. Она чувствовала неискаженный вкус, могла наслаждаться, если бы хотела, только вот теперь её постоянно клонило в сон. А может быть не из-за голода, а банального нежелания сталкиваться с реальностью? Сора не знала. Сора ничего не знала. Не хотела думать. Не хотела дышать. У нее никого не осталось. Ну а о чем ты думала, когда пошел пятый десяток твоих глупых поисков? Собственный страх поставил Сору в такое положение, и теперь ведомая же этим страхом зарывалась поглубже в одеяло. Девушка вышла только поприветствовать Танджиро. Он тоже долго спал, целых три дня, настолько бой с Низшей луной его вымотал. Живот заштопали, девочки принимаются за его восстановление, а Асакура побитым взглядом признается в своей глупой болтовне. Ведь теперь Шинобу не упускает шанса подтрунить новую ученицу Ренгоку-сана в лени, апатии, прочих смертных грехах. Сора не сомневалась, что Кочо получила распоряжение от Главы, от того не лезла со скальпелем её пытать, но покоя это её расстроенной душе не придавало. — Ничего страшного, Асакура-сан! Всё хорошо, — расплывался в солнечной улыбке Камадо, — Главное, что вы спасли Ренгоку-сана. Он жив, а это уже большое счастье. Ох… Я так счастлив! Мальчик плакал в три ручья, пока Сора робко улыбалась. На благодарность Танджиро ей было почему-то не всё равно. — Однако… Почему Ренгоку-сан всё ещё не очнулся? — Я не знаю, Камадо-кун. Кочо-сан говорит, что у него были очень тяжелые травмы, и я согласна с ней. Но ему пора приходить в себя. К нему… приходит младший брат. Сенджуро. Каждый день сидит с ним и ждет. От рассвета до заката. Мне жалко этого мальчика, но близко к нему не подхожу. И прошу не говорить, что я как-то связана с ранениями. — Ах, Сенджуро-кун. Да, он и ко мне недавно заходил. Такой милый! Прямо маленькая копия Ренгоку-сана! — Ха-ха, точно. Только если бы брови шли не вниз, а вверх, — делает соответствующий жест Асакура, и вместе с Танджиро они тихонько хихикают. Только вот дело было не до смеха. Даже сама Шинобу стала переживать. Но вот беда, как не зови Кёджуро, не кричи на ухо, ничего не помогало. Девочки даже в кастрюли били, лишь бы достучаться до Столпа. — Бессмысленно, — сокрушалась Аой, — Его на слух не возьмешь. Он же полуглухой, забыли? Травма на перепонки была. Однако и на сильно пахнущие вещи, как нашатырь или вкусный обед, Ренгоку не реагировал. На счет обеда так был последний шанс. Пять дней — не критично, но за него так много людей переживает. Сора за это время узнала, что Ренгоку Кёджуро здесь был всеобщим любимцем. Он был здесь… Лучшим. Не мечником, а человеком. Его любили Столпы, потому что им тоже нужна была поддержка. Любили рядовые Истребители, ведь Ренгоку всегда относился к ним с уважением, но никогда не подвергал зря опасности. Все, даже обычные люди из близлежащие деревни любили Кёджуро. Он должен был проснуться. Обязан. Сора пробирается к нему ночью. Дожди на короткое время затихли, и даже небо прояснилось, выпуская на волю яркую луну. Её серебренные лучи заставляли простыни святиться. А Кёджуро всё спит и спит своим беспробудным сном. Лишь мерное движение груди напоминало, что тот всё еще живой. Ренгоку Кёджуро был красив даже таким. Бледная ладонь мерцала под лунным светом. Тонкие пальцы осторожно убирают золотую прядь с лица. Ей казалось, что заройся ты пятерней в густую шевелюру и обязательно обожжешься об это пламя. Его левый глаз спрятан под повязкой. Раны давно не кровят, ровные и чистые бинты. Соре было интересно узнать, насколько яркий шрам останется на его лбу и глазу? Глупое выражение, что шрамы украшают мужчин, Асакура никогда не поддерживала, но от чего-то была уверена, что именно Ренгоку Кёджуро никакой уродливый шрам не испортит. Ведь его красота — в улыбке. В уверенной линии плеч. В крепком кулаке с мечом. В солнечном взгляде. И ей искренне жаль, до желания удавиться жаль, что он пострадал. Сора смогла залечить все свои ожоги всего одним литром крови. Кёджуро так не мог. — Эй, ты правда плохо слышишь? — в ночную тишину. Ей не ответят. — Знаешь, тебя ведь действительно ждут. Какой же ты брат, если из-за тебя так младший изводится? Хотя, я тоже не лучше, пускай и младшая. Представляешь, всё это время меня ждал старший. А я и не знала. Ты, наверное, тоже не знаешь. И не достучишься всё никак. Стараясь не потревожить капельницу, девушка присаживается на край больничной койки. Её ладонь тянется к лицу Столпа, вновь беззастенчиво лапая молодого парня. На этот раз очерчивая его густые брови. — Забавно, а ведь и правда по-разному растут. Хоть и похоже. Сора вздохнула натужно, всё же отлипая от спящего мечника. Её синий взгляд устремлен на горящий лунный месяц. Его яркий свет заполнял пространство комнаты, серебрил всё, к чему касался. И Сора чувствовала себя вновь как дома. Под лунным светом ей привычнее. Родней. Пускай и не хватало солнечного тепла, с которым приходит свобода. Эта самая свобода лежит сейчас подле нее. — Просыпайся давай, — пихает его в шутку Асакура, — Все меня благодарят, а нужно только тебя. Все живы благодаря тебе. Сора закрывает глаза, а открывает уже демонические. Голубое свечение переплетается с серебренным светом луны. — Давай, Кёджуро, твои инстинкты всё ещё работают, — произносит Асакура клыкастым ртом. Она наклоняется над ним, совсем близко-близко. Черные волосы падают ему на плечи, лицо, пока сама Сора могла вновь вдохнуть этот запах пожара, — Почувствуй меня. Ты ведь сможешь. Но Кёджуро всё так же не реагирует. У него кожа теплее, смуглее и ярче, чем её бледная. Сора разглядывает их контраст, когда берет его ладонь в свою. Она задирает рукав больничной рубашки, точно такой же, в которой сама сейчас находилась. А затем прикусывает клыками. Не до крови, но синячки обязательно останутся. Мгновение. Её душат. Проснувшийся Кёджуро — воин, оставшийся на поле битвы. Он всё ещё бьется с Аказой, всё ещё держит оружие в руке. Он всё ещё наполнен ненавистью и жаром. Этот самый жар срывается с его сухих губ. Сора терпит. Всё так же держит ладонь во рту, смотрит своими пылающими глазами в ответ и просто ждет. Секунда, вторая. Её бездействие наталкивает Ренгоку на мысли. Да. Когда Кёджуро выходит из своего забытия, возвращается в больничную койку, сюда, к ней, Сора отпускает. Как и он. Единственный глаз ошарашенно глядит на демоницу. Наблюдает, как пламя затухает, клыки исчезают, когти становятся аккуратными женскими ногтями, и вот запах демона совсем исчез. Сора улыбается ему. — Ну что, испугался? А это всего лишь я. — Прости… Но Сора сразу же останавливает волну сожалений со стороны мечника. Берет его ладонь в свою. Холодные пальцы начинают массировать места наливающихся синячков, чтобы ни в коем случае не осталось следов её шалости. — Да, да, ничего страшного. Ты правильно всё сделал, на это и был расчет. Ты Истребитель, и инстинкты у тебя охотника. Было бы странно, если бы не стал защищать свою жизнь даже в бессознательном состоянии. Со мной всё в порядке, видишь? На мне-то синяков не останется в любом случае, — Сора улыбается ему, как никогда никому не улыбалась, — Всё? Пришел в себя? Кричать не будешь? — Нет… — выдыхает безропотно растерянный Кёджуро. Вот она. В больничной форме дома бабочки. Эти одежды Ренгоку знакомы как никакие другие. На голове больше нет повязки, темные волосы лились потоком с плеч. А голубые глаза вновь становятся кобальтовыми, глубокими, что даже лунный свет в них терялся бесследно. — Ты пролежал без сознания больше пяти дней. Тебя пытались разбудить, но всё тщетно. Кочо говорила, что это нормально с твоими ранами, но я попыталась разбудить пораньше. За тебя очень много людей беспокоятся. Особенно твой братец. — Сенджуро!.. Хотел было Столп уже побежать домой, прямо с капельницей, но Асакура вовремя прижимает к кровати. Так и держа того за плечи, вдавливая в подушку, она шипит. — Тише! Позовешь всех, когда я уйду. Не хочу, чтобы были лишние вопросы. И синяки от клыков попрячь, хорошо? Кивни, если понял. Кивок совиной головой. А волосы медными всполохами забавно зашевелились. И что-то тепло в груди разливается от вида этого растерянного мечника. — Со мной всё хорошо. Танджиро уже очнулся, он в порядке. Никто больше сильно не пострадал. А… Ещё я случайно сболтнула Шинобу, что я твоя ученица. Не рушь пока мою конспирацию, пожалуйста. Камадо-кун всё знает, с ним проблем не будет. Кёджуро только глазом хлопает. Ничего не понимает, кроме одного. Эта демоница — самая странная особа, с которой ему довелось познакомиться. Ей не усидеть на одном месте. Руки активно жестикулируют, эмоции лились через край, и черт возьми! Она ведь совсем не скрывает своей радости. Кёджуро проснулся! Каждое слово срывается с улыбкой. Сердце в груди быстро стучит. — Всё, я убегаю. Буду рада, если ты мне еще немного поможешь. Асакура Сора мимолетный всполох света в темноте. Тот самый демонический огонек, который встречает путника в глухом лесу. Куда заведет его? Выведет ли из непроходимой чащи, или же заведет в смертельную яму? В голове Кёджуро тысячи разрозненных мыслей, но тело движется само. Он вновь хватает её. Некультурно, так с дамами не поступают, но что делать, если по-другому мечту за хвост не поймать. — Стой. Сора послушно стоит. Взгляд мутный. Кёджуро пытается проморгаться, только вот неприятное ощущение не проходит. Сора замечает этот дискомфорт и вновь мягко останавливает. — Не надо. Это всё из-за того, что я тебя так резко подняла. Сохраняй спокойствие. — Знаю, — едва не огрызаясь, — Просто глаза… Он не говорит о боли в боку, о нестерпимом стоне всего тела и головной боли. Глаза самое простетское и заметное. Но его останавливают. — Я же попросила. Не надо трогать глаза. Секунду. Сора стучит графином с водой и шуршит полотенцем. Задумка простецкая. Увлажняет белое полотенце, отжимает лишнюю влагу, которая капает на пол ни то кровью, ни то дождем, и вновь возвращается к раздраженному лицу Столпа. Кёджуро прикрывает веки. Правого глаза касается влага. Это прохладное полотенце проходится вокруг, увлажняя зудящую кожу и протирая слипшиеся ресницы. Осторожно, с нежностью настоящего человека, а не демона. Хотя, даже люди не всегда бывают такими… Мягкими. Пока Столп не видел, Сора сипло произносит: — Я не знаю, как отплатить тебе этот долг. Аказа ведь правда забрал твой глаз, но и я не могу его вернуть. — Всё же потерял, да? — ухмылка. — Ты не расстроен? — удивляется Асакура, замирая с полотенцем в руках. Язык сформировал одни слова, но на самом деле девушка ожидала злость в ответ. Не просто расстроен. Однако, Кёджуро лишь отнимает её руку от своего лица, начиная сам, уже куда аккуратнее, но не на уровне девушки, протирать лицо. Его половину. — Это был честный бой. Потеря глаза означала лишь то, что я был слишком слаб. Не готов. Вот и всё. Теперь черед Соры пришел ухмыляться: — Как ты мог поставить на один уровень слова «честность» и «демон»? — Но ты ведь мне ни разу не соврала. Точно. Девушка только сейчас осознает, что в его голове она осталась в образе страшной демоницы. Он не наблюдал за ней эти дни среди Истребителей. И ему не обязательно знать. Он вообще не обязан погружаться в её историю, всё-всё. Но ей хочется ему рассказать. — До того, как стать такой, я была Истребителем. Нынешний Глава мне поведал о забытом прошлом. И теперь я восстановлена в службе людям. У Кёджуро влажные ресницы, торчащие как острые иглы. Юноша ими так забавно хлопает, а затем улыбается. — Это же прекрасно! — Тише! Ну ты опять. — Прости. Но я правда очень рад. Я в тебе не ошибся. Те, кто однажды поклялся защищать людей, обязательно вернутся на этот путь. Как бы не заплутал. Соре хотелось верить, что эта вера в нее не бессмысленна. Веру Кёджуро так сильно не хотелось истратить попусту. Только вот взгляд ненароком каждый раз задерживался на забинтованной части лица.