***
По возвращении домой меня ждало письмо от матери. Оно было довольно толстое, поэтому прежде чем начать читать, я развела огонь в камине и поставила греться воду на купание. Письмо было длинным, тяжёлым, полностью пропитанным терзаниями, сожалением и муками совести матери по поводу моего скорого выселения и всей этой ситуации с оборотничеством. Что если бы не эта "ужасная болезнь", которая угрожает здоровью и жизни членов семьи, а так же если бы не возникла крайняя нужда, они с отцом никогда бы так не поступили и не бросили меня. Поэтому она слезно просила понять и простить их. В конце письма мать выразила надежду на то, что я не стану держать на них зла, и, как бы между прочим, напомнила вернуть с совой портключ от дома через неделю. Сначала я потянулась было за пером и бумагой, чтобы написать ответное письмо с утешениями и заверениями, что на них не в обиде, но на полпути остановилась. Какого черта?! Не став ничего писать, я приготовила себе бадью с душистой от трав водой и залезла отмокать. Вот именно, какого черта? Если рассуждать здраво и опустить сейчас мою взрослую личность (мать о ней явно не знает), то взрослая женщина пытается перекинуть ответственность за свои поступки на ребенка, не важно, насколько взрослым и понимающим он кажется. Она больше переживает за свои моральные терзания, чем за меня. Так почему же я должна ее за это понимать и утешать?! Хоть она и является биологической матерью моего тела, для меня она, по сути, чужой человек, и каких-либо родственных чувств я к ней не испытываю. Да, я воспользовалась ее чувством вины, чтобы поселиться в доме, и благодарна за это. Но лучше раз вернуть долг, чем постоянно ее эмоционально обслуживать. Я закончила мыться и плотно поужинала. После письма Эмили мне вспомнились мои собственные родители из прошлой жизни. Хех, хоть в этом мире, хоть в том с родителями мне как-то не везет. Хоть я и была тогда самым обыкновенным ребенком, даже не оборотнем или тяжелобольной, они тоже не спешили баловать меня своей любовью и вниманием. За любую провинность наказывали, часто не гнушаясь поркой ремнем или скакалкой, а любые успехи обесценивали, принимая это как что-то само-собой разумеющееся. Все ради моего блага, ага. И чтобы хоть ненадолго забыть о своей ущербности и бесполезности, ещё с детства я научилась сбегать от реальности в выдуманные книжные миры, где могла быть кем угодно, лишь бы не собой. Это уже только потом, когда депрессия стала моим постоянным спутником, и чтобы преждевременно не окончить жизнь на минорной ноте, мне пришлось самой научиться принимать себя и любить, а не ждать этого от окружающих, в том числе и от родителей. Полностью избавиться от проблем я так и не смогла, но даже с теми успехами, что у меня появились, жить стало намного легче. И нет, я ни в чем не виню своих родителей, они сами так жили. Мне только становилось немного не по себе от осознания того, насколько сильно отношение взрослых и их воспитание влияют на всю дальнейшую жизнь ребенка, даже когда он станет взрослым и будет жить самостоятельно. Неожиданно мне вспомнился Северус: нелюбимый, одинокий и обделенный вниманием ребенок. Хех, теперь понятно, почему я сразу так прониклась к нему глубокой симпатией – мы с ним были похожи. А так как детей у меня не было, то всю свою нерастраченную любовь мне хочется отдать ему. Ну и чтобы он не вырос таким как я – закомплексованным, несчастным человеком с глубокой убежденностью, что его никто и никогда не сможет просто так полюбить. Отлично, чтобы дела не расходились со словами, сразу же после ужина я засела за письмо к Северусу и во всех красках описала ему свои приключения, опустив некоторые факты, которые не стоит знать Принцу, если он все-таки засунет свой любопытный нос в письмо. А в качестве неопровержимых доказательств, я вложила в него горсть перечных чёртиков и длинный розовый волос кентавра, оставив остальные себе. После продолжительных размышлений и признания, я больше не видела смысла в том, чтобы полностью скрывать свою жизнь и постоянно бояться за сохранность своей великой тайны. Тот, кому надо, все равно узнает мой секрет рано или поздно, а прятаться из-за этого всю жизнь и жить в страхе я не хочу. Конечно, направо и налево рассказывать об этом не собираюсь, но мне необходимо социализироваться и обзавестись лояльными к оборотням связями, чтобы выжить. Волк-одиночка это, конечно, романтично и все такое, но стая – это настоящая семья и поддержка. И даже если у меня ничего не получится здесь, я всегда могу попробовать снова в другом месте и в другой стране. Так что из письма Принц ничего критически важного про меня не узнает, а Северуса это может развлечь и приободрить, тем более, что по какой-то причине мальчик не спешит рассказывать в письмах о своих чувствах и жизни у деда, поэтому я могу только догадываться о них по недомолвкам и дрожащему почерку. Напоследок я упомянула, что со следующей недели письма стоит присылать на почтовое отделение в Хогсмид, где я буду забирать их раз в три дня.***
Следующие несколько дней я наслаждалась комфортом, ведь неизвестно, как долго мне теперь предстоит жить в лесу, пока я не накоплю на нормальное жилье. Так что я вылеживалась в теплой и мягкой постели, готовила вкусности, а по вечерам долго сидела с книгой в кресле перед разведенным камином, читая или просто смотря на огонь. За день до отъезда я решила сделать генеральную уборку – не люблю оставлять после себя мусор, да и свой генетический материал стоит тщательно уничтожить на всякий случай. Поэтому я распродала в деревне оставшееся мясо и шкурки кроликов, тщательно вычистила каждый уголок в доме, разве что полы не поскоблила и убрала после совы чердак. Но самое неожиданное открытие я сделала во время чистки камина: под слоем сажи на одном из внутренних кирпичей обнаружила миниатюрное изображение цветка, похожего на лютик. Вот тебе и магия генеральной уборки! Внимательно рассмотрев рисунок, я внезапно вспомнила о маленькой змейке на кране женского туалета в Хогвартсе, которую видела в фильме. Неужели это тоже потайная комната?! Но как ее теперь открыть? За следующие пару часов я перепробовала многое: разговаривала с цветком, пытаясь подобрать пароль, терла, нажимала на разные части рисунка, вливала в него магию, простучала палочкой все кирпичи в камине, а под конец просто решила взорвать все чертям. Но с цветком, как и с камином, как ни странно, так ничего и не случилось. Тут бы стоило остановиться, выдохнуть и заняться другими делами, например, вещи собрать перед отъездом, но, обострившееся в последнее время, любопытство уже закусило удила, и его было не остановить. Поэтому, прогипнотизировав взглядом лютик около часа, я придумала ещё один способ. – Ну, если уже и это не подействует, то придется сдаться. С этими словами я проколола отросшим когтем указательный палец и щедро мазнула кровью по цветку. Ничего не произошло. – Да откройся ты уже наконец! – воскликнула я и шлепнула ладонью по нему. Кровавый след от моей пятерни полностью скрыл рисунок. Успокойся. Я наложила очищающее на свою руку и на камин. Отпирающее заклятие может быть каким угодно, так что я до скончания века могу их подбирать. Или здесь вообще особый ключ нужен или ещё что-то. Хотя стоп, ключ?! Я метнулась на кухню за портключом и вернулась обратно к камину. – Ну, пожалуйста, – задержав дыхание, я прижала портключ к цветку. – Лютик! Фигурка единорога и цветок одновременно засветились и слились вместе: теперь на рисунке был изображён единорог, увитый лютиками. На всякий случай я отскочила назад, а камин, как бы нехотя, вытянулся вверх, задняя стенка его дрогнула и исчезла, открыв узкий проход с крутыми ступенями, ведущими куда-то вниз. Получилось! Я подошла ближе к проходу и заглянула в него, но там было слишком темно даже для моего волчьего зрения, поэтому подвесила в воздухе несколько люмосов и осторожно ступила внутрь. Недолгий спуск оканчивался самой обыкновенной деревянной дверью, открыв которую, я оказалась в небольшом помещении. И если в проходе пахло спертым влажным воздухом, то здесь он, на удивление, оказался свежим и сухим с явной примесью запаха старых книг и металла. Я осмотрелась. Вдоль одной из стен тянулся длинный стол с непонятным оборудованием, вдоль другой – несколько крепких стеллажей с металлическими, деревянными и стеклянными предметами и какими-то приспособлениями. У дальней стены располагались массивный письменный стол из темного дерева и большой книжный шкаф, полностью забитый книгами. Я ожидала увидеть везде толстый слой пыли, как минимум в палец толщиной, ведь за десять лет вряд ли здесь кто-то был, но в комнате было, на удивление, очень чисто, будто кто-то недавно здесь убрал. Я наколдовала еще парочку люмосов и неспешно обошла комнату, внимательно осмотрев украшения, кинжалы, фигурки различных животных, кубки и другие непонятные предметы и оборудование, назначение которых осталось для меня загадкой, и надолго застряла возле книжного шкафа. И если до этого старалась ничего бездумно не трогать, мало ли какие заклинания или проклятия могут быть наложены на эти скорее всего артефакты, то здесь я не удержалась и аккуратно провела кончиками пальцев по корешкам книг. Но ничего не произошло. Воодушевившись этим, я стала по очереди доставать их и просматривать. Книг было не меньше двухсот, среди которых много попадалось об артефакторике, чуть меньше о зельеварении, чарах, трансфигурации, алхимии, рунам, арифмантике, целительству и даже несколько штук про оборотней, пролистнув которые, я ничего нового не узнала. Но не все книги удалось распознать: часть из них была на латыни и на других незнакомых мне языках. Эй, что же это получается, я с такими сокровищами под боком прожила столько времени?! Я прикрыла глаза и попыталась успокоиться. Я ведь уже решила, что кроме своих вещей и книг ничего не буду забирать из дома и все оставлю Эмили, раз собралась жить своими силами и прекратить любое общение с ней. Может, это выглядит слишком гордо и глупо, но зато я буду чувствовать себя спокойно и свободно, и ничего не буду должна, кроме аренды дома. Но тут... Я обвела тоскливым взглядом книжный шкаф. Если бы нашла это раньше, но сейчас... Сейчас я не успею даже прочитать и нескольких книг за оставшиеся сутки, не говоря уже о том, чтобы переписать их или что-то понять. Чары копирования тоже не осилю. Разрываясь между жадностью и угрызениями совести, я думала, как мне поступить: забрать или оставить? С одной стороны за десять лет мать, то есть Эмили, так и не нашла тайник. И если я выгребу из него все, то об этом может никто и не узнать, разве что отец его найдет. С другой стороны я могу ничего не трогать и ничего не говорить, и гордо уйти в закат, высоко подняв морду: пусть сами разбираются. Или ничего не трогать и все рассказать, тогда я останусь ни с чем, хотя нашла тайник и придумала способ его открыть. Никакой из этих вариантов мне не нравился, поэтому, заключив сделку с совестью, я решила рассказать матери про тайник, но за проделанную работу, как при найденном кладе, взять себе процент от найденного. Книг двадцать, нет тридцать мне хватит, все равно хранить их негде, а таскать постоянно в рюкзаке не смогу, даже уменьшив… Достаточно. Если ты так хочешь взять книги, то просто возьми их, и не надо всех этих оправдательных и жалких доводов для очистки совести. Все равно это кража, как бы ты не пыталась ее объяснить и облагородить. Пойми же наконец, что ты не выживешь, если продолжишь быть такой правильной и хорошей девочкой. Не перед кем стараться. И если раньше ты могла сбежать от реальности в вымышленные миры, то сейчас ты уже здесь. Бежать дальше некуда, и пора научиться принимать ответственность за свою жизнь. Но если тебе так уж претит кража, то считай, что ты их просто одолжила на время, пока не придумаешь, как их копировать. Вздохнув, я устроилась за письменным столом и начала по очереди просматривать книги, чтобы отобрать те, которые возьму с собой. Бывало, я зачитывалась настолько, что пропускала момент, когда один за другим тухли все Люмосы, и внезапно обнаруживала себя в темноте, забыв зажечь новые. Из-за малого магического опыта, особых предпочтений по направлению в магии у меня не было, поэтому я взяла всего по чуть-чуть: десять книг по артефакторике (почему бы и нет, не всю ж жизнь промышлять охотой), остальные двадцать по зельеварению, чарам, трансфигурации, алхимии, рунам и основы по целительству. Книги были рассчитаны на более опытных волшебников, поэтому в ближайшее время я не смогу ими воспользоваться, пока не выучу основы. Просматривая книги, я обратила внимание, что прадед, помимо увлечения артефакторикой, пытался что-то найти. Некое лекарство от особо тяжелого заболевания, поэтому на полках было много книг по целительству и зельеварению. Интересно, а книги об оборотнях имеют к этому какое-нибудь отношение? Заинтересовавшись своим наблюдением, я решила обыскать письменный стол в надежде найти дневник прадеда, и, на удивление, он сразу же нашелся в верхнем выдвижном ящике. Как-то подозрительно легко. Это была немного потрепанная тетрадка в черной кожаной обложке. С виду она была небольшой и тонкой, но когда я ее открыла и пролистнула, то поняла, что в ней, по меньшей мере, несколько сотен исписанных мелким ровным почерком страниц. Что ж, чтение дневника займет у меня немного больше времени, чем я ожидала. Я закинула дневник к отобранным книгам – будет чем заняться в свободное время, тем более, что там может быть что-то интересное. Закончив, я навела после себя порядок в мастерской, взяла книги и поднялась в гостиную. Сквозь окна в комнату пробивался бледный утренний свет, а это значит, что на сон у меня оставалось не так много времени. Я сложила стопку книг в кресло и достала портключ: было достаточно одного лишь прикосновения пальцев, чтобы он сам выплыл из рисунка и оказался в моей ладони. Камин тут же принял свой привычный вид. Оказавшись в мягкой кровати, я мгновенно провалилась в глубокий сон.***
В оставшуюся половину дня до отбытия, я собрала свои вещи, взяв только сменную одежду, средства гигиены, свой дневник оборотня с письменными принадлежностями и книги. Ножны с палочкой и портключ в Мунго всегда были при мне. Собранные вещи что смогла уменьшила и все упаковала в рюкзак. Эх, сейчас как никогда мне хотелось иметь маленькую сумочку как у Гермионы с облегчением веса и чарами незримого расширения. И палатку. Но чего не было, того не было. И как бы это было не заманчиво, но артефакты в мастерской я решила не трогать, целее буду. Закончив сборы, я написала Эмили письмо, где подробно объяснила, как открыть мастерскую прадеда, и попрощалась. Свернув его, я вложила внутрь портключ, остатки нерастраченных денег матери и позвала Кысь. Сова тут же спустилась ко мне с чердака и села рядом на стол, уставившись немигающим взглядом огромных глаз. – Я сегодня ухожу из этого дома, – я ласково пригладила пальцами перья на ее груди, она тихо ухнула, – и приглашаю тебя с собой. Знаю, что тебе нравится этот теплый чердак, поэтому я совсем не обижусь, если ты выберешь его, а не жизнь со мной в дупле, – говоря это, я привязала письмо к ее лапе. – Отнеси его Эмили. И если надумаешь жить со мной, то прилетай в Запретный лес, я буду рада. Я выпустила сову и окинула прощальным взглядом дом, вспоминая все, что мы успели здесь пережить вместе с Волчиком. Мне было немного грустно от этих воспоминаний, зато волк ни капли не переживал. Он даже не пытался скрыть своего нетерпения от возможности исследовать новые территории. – Спасибо и прощай, – я надела рюкзак и активировала портключ в Мунго.