Лететь до первого перевала оставалось еще три часа, и у Сона было достаточно времени, чтобы отправиться бороздить просторы собственного сознания, натыкаясь на его потаенные уголки и выуживая из них все самое сокровенное и тайное. Настроение для этого было как раз подходящим: туманное и прохладное утро, солнце только-только начинало подниматься из-за родных гор, а августовский воздух был пропитан пряными ароматами трав с горных лугов и напоминал о скором приближении осени.
Пусть Минги и не любил совершать визиты в чужие королевства, однако доля наслаждения в этом была — полёты кружили главному советнику голову, отчего Сон радовался, как в первый раз, иногда до такой степени сильно, что не сдерживался и поддавал каблуками в твердый драконовский бок, отчего существо вздымалось вверх, прекрасно понимая хозяина.
Юнхо на это лишь мягко поднимал уголки губ, радуясь про себя такой редкой для главного советника легкости и его способности по-детски радоваться таким мелочам.
Когда Сон немного успокаивался, а на смену адреналина наступало полное спокойствие, в голову его стали возвращаться привычные мысли о том, куда они направляются. А главное, к кому.
До мирного договора ему дела не было, с королевством Муль подписать его для советника не представлялось никакой проблемой. Однако вторая по значимости и влиянию фигура в этом государстве — главный советник Ким.
Это было единственным, что Сон смог узнать об этом человеке за два десятка лет. Именно столько Минги не отпускают размышления о том, что он, кажется, встретил своего истинного. И в первый раз осознание этого факта неприятно кольнуло каменное сердце, напомнив о том, что у него есть чувства, которые могут пылать пламенным огнем, стоит их только разбудить. На это Сон лишь только фыркнул и постарался отмахнуться, продолжив жить своей обычной жизнью. Однако пусть мысли и отошли на второй план, оставив на первом государственные обязанности, события, начавшие происходить во внутренней жизни дворца, стали несколько настораживать.
Во-первых, возобновившиеся припадки Чхве Сана, начавшиеся после окончания войны с королевством Муль, когда оракула нашли почти бездыханного на огненных землях. Эльф не был жителем королевства Огня, его ураганом событий занесло в чужую армию еще три столетия назад, когда правителем этих мест был деспотичный по своей натуре родной дядя Минги — «сущий дьявол», как постоянно говорил отец.
Чхве, потерпев предательство в собственном отряде, перешел на сторону врага, закрыв глаза на все последствия — от потерянного истинного до связей с родной семьей. Честь для оракула была дороже.
Но вот его находят с переломанными ребрами и с едва присутствующим сознанием. Жена тогдашнего короля уговорила вылечить Сана и позаботиться о нем, аргументируя это его сущностью.
«Мой король, оракулы в наше время — большая редкость! Особенно такого исключительного происхождения, как его. Он принесет немалую пользу нашему государству!»
Голос королевы тогда звучал обеспокоенно, однако глаза ее говорили о полной уверенности в необходимости поступить именно так. Всегда упрямый король, в свою очередь, посмотрев в глаза супруги и увидев в них такую редкую для нее неустрашимость перед правителем, приказал жрецам фамилии Кан ухаживать за оракулом, пока тот не будет в состоянии разговаривать.
Минги, будучи еще юношей, выслеживал путь жрецов до домика, находившегося в нескольких часах ходьбы от дворца и, притаившись в зелени густых кустарников, выжидал момент, когда те закончат поить оракула отварами и колдовать над его ранами, и уйдут обратно в город.
После этого Сон мог спокойно зайти в домик и побеседовать с Чхве, который пусть и испугался в первый раз, резко дернувшись и открыв свежую рану, но после привык к постоянному гостю и принимал его уже со слабой улыбкой.
Сан рассказывал о своем родном королевстве, о его глубоких и прозрачных водах, о том, как встретил свою вторую душу и вот-вот должен был с ним обручиться, но из-за войны пришлось с этим повременить. Оракул не плакал, вспоминая прошедшие счастливые моменты, напротив. Улыбался, смотря вниз и как-то грустно вздыхая.
— Я не уверен даже, знает ли он, где я, — как-то сказал Сан, когда Минги пришел к нему с лукошком голубики, — голубой цвет всегда мне напоминает о моем королевстве, Минги.
Сон лишь погладил оракула по плечу и вышел, оставив Чхве наедине со своими мыслями. Ему было невероятно жаль эльфа, и юноша испытывал к дяде смесь злости и обиды за завязанную, почем зря, войну, принесшую только беды их народу.
Это чувство засело глубоко внутри его сердца, с каждым разом тревожимое рассказами Чхве о тяготах и страхах, которые ему пришлось пережить и увидеть, пока длилась схватка двух королевств, где короли, восседая на троне и только лишь раздавая приказы, подвергли свой народ мукам голода, ужасам смерти и раздирающим душу безумным крикам отчаяния, разносившимся по деревьям.
К Минги в голову тогда засел рассказ Сана об одном эльфе-полукровке, сошедшем с ума после длительной воздушной атаки, когда на землю королевства Муль посыпались раскаленные адским пламенем камни, наносившие урон на три метра вокруг себя. Глаза этого полу-человека обратились в два осколка хрусталя, словно те были слепые, однако воин продолжал видеть все вокруг себя, Чхве даже окликнул его по имени. Но тот, до этого зажавший уши и прижавшийся всем содрогающимся от страха телом к земле, встал, повернувшись лицом к Сану, и, окутываемый дымом и оглушающими криками раненных, взмыл вверх, словно птица, вырвавшаяся из клетки после многих лет мучений взаперти. Полукровка успел оторваться от земли на какой-то десяток метров, прежде чем огненная стрела пронзила его насквозь.
— Он вниз падал, словно перышко, понимаешь? — оракул тогда плавно, очерчивая зигзагообразную линию, двигал рукой в воздухе.
— Почему он так сделал, Сан? — помолчав, вдруг спросил Минги.
— Не видел другого выхода. Ступай, вечереет.
***
— Снижаемся! Перевал! — крик прервал воспоминания, в которые с головой ушел Сон. Мужчина потянул на себя ремешки поводьев, крикнув «Deorsum*!». Вместе с ним стал снижаться и жнец, подняв правую руку вверх для полной обтекаемости ветром.
***
Маленький отряд королевства Огня выбрал для перевала укромную поляну, с трех сторон окруженную лесом и выходящую с четвертой к бурной речке. На отдых не полагалось много времени, до места назначения необходимо было добраться к вечеру, чтобы не попасться в клыки василискам, населявшим чужие земли и сливающимся с их коричнево-бирюзовыми камнями, чтобы в один момент напасть на невнимательную жертву.
Воители отряда, перекусив вяленым мясом и напоив драконов, снова отправились в путь.
Главный советник уже был не так весел, как утром, что и почувствовал жнец, поравнявшийся с ним на расстоянии размаха драконовских крыльев.
— Советник Сон, как ты? Ты ни слова не проронил, как мы набрали высоту. Тебя что-то тревожит?
— Мысли о советнике Пака. Ты знаешь что-нибудь о нем?
Юнхо взмахнул рукой, словно перелистывал лист огромной книги, и перед Соном вдруг стали сменяться кадры из жизни Кима.
— Ким Хонджун, был рожден от союза василиска и русалки, оба королевской крови; мать уплыла в северные воды, когда мальчику исполнилось пять, оставив его на воспитание отца. Ребенок рос очень болезненным и слабым, однако отец уделял большое внимание его здоровью и в будущем позаботился о получении сыном качественного образования, и к двадцати одному году юноша смог стать главным советником Пака Сонхва. В этом же возрасте замедлилось его старение, — рассказ жнеца сопровождался красочными картинами чужой судьбы.
— Впечатляет... — Минги едва находил слова, сердце его стало неистово колотиться при виде голубых глаз Кима, отчего мужчина крепче сжал поводья.
— Я ответил на твой вопрос, Сон Минги?
— Кажется. Я не уверен, — Минги отер вспотевшие ладони о грубую ткань штанов, — Что это за чувство, колющее в груди и не дающее спокойно дышать? Испытываю впервые, — мужчина нахмурился.
— Либо хворь, либо что-то из романтики. Жнецы теряют способность к слабостям сердца. С нами остается лишь хладность рассудка да кромешная тьма перед глазами.
Сон снова погрузился в собственные мысли, так ничего и не ответив.
Солнце начало постепенно садиться, обливая верхушки деревьев своим мягким и теплым светом, когда перед глазами стали показываться голубые башни королевства Муль, подпирающие небо своими скатными крышами.
Опустив взгляд вниз, Минги задержал дыхание: отряд пролетал над широким берегом моря, а водная гладь была прозрачная, словно стекло. Поверхность его отражала блики солнца и искрилась наподобие бриллианта, которые Сон видел только когда ювелиры подбирали камни к новой короне Юнхо. Зрелище для его глаз было абсолютно редким и невероятным.
В гавани мирно стояли корабли с парусами цвета крыла чайки, а, начав снижаться, Минги даже увидел нескольких мальчуганов, радостно бегающих босиком по доскам причала и в шутку дерущихся на деревянных мечах.
Вся эта мирная жизнь была чем-то новым и неопознанным для главного советника, привыкшего к воинственному духу его народа, готового вступить в бой в любую минуту, отчего на улицах часто вспыхивали драки.
Внизу слуги Муль размахивали голубыми флагами, указывая место для посадки, на которое и повернул отряд.
После успешного приземления и размещения драконов на посадочной платформе, отряд, во главе со жнецом, был проведен слугами в замок.
