***
Последнее, что услышал Ким, упав в безмолвную пучину бессознания, был его собственный крик. Сам Дьявол повелевал душой Хонджуна, пока та в попытках найти свет в непроглядной тьме хаоса и боли блуждала в лабиринтах разума. Сознание рисовало перед глазами Хонджуна всеми оттенками красного и черного, смешивая их попеременно, взрываясь ослепляющими фейверками, чтобы потом затухнуть, оставив затем перед ним абсолютный мрак. Этот мрак поглощал Кима полностью, со всеми чувствами, оставляя одно единственное — боль. Хонджун пролежал в беспамятстве до первых лучей багряного ноябрьского солнца. Измученный кошмарами и лихорадкой, Советник открыл глаза на звук открывающейся двери. В комнату вошёл мужчина лет тридцати. Хонджун вздрогнул, и, от неожиданно для него переступившей порог фигуры, дернулся в ее сторону, предвкушая в ней спасителя, но тут же захрипел от режущей боли. Кричать он не мог — голос был сорван. Кан в мгновение ока оказался у ног юноши, окидывая его тело со ступнёй и до головы: пятна крови покрывали всю нижнюю часть, бедра и туловище были засыпаны синяками, кое-где даже представлявшие собой нечто, похожее на кляксы от фиолетовых чернил, которые кто-то пытался растереть и размазать. Отметины от зубов наливались кровью, начиная опухать, а на шее алела тонкая полоска от ткани, сама же лента продолжала висеть на шее Кима. Кан тихо ахнул. — Бедное дитя... — Хонджун на его слова постарался перевернуться, чтобы прикрыть наготу перед незнакомым лицом, но в этой попытке лишь только сделал хуже, надавив на синяки на ребрах, отчего вновь прохрипел, зажмурившись от стреляющей боли. — Чш-ш-ш... Не двигайся, все хорошо, — Кан говорил тихо, чтобы не испугать Кима, — Я лекарь и главный травник королевства Огня. Я позабочусь о тебе. — Позовите... Мэрлин... Хонджун едва мог выговорить слова из-за пересохшего горла, давление било по вискам, а нескончаемая пульсация по всему телу приносила адские муки, погружая Кима вновь во мрак. Туда, где он не чувствует ничего. Хонджун не слышит ответа на свою просьбу, вновь падает в словно нескончаемую бездну, не ощущая времени, не слыша своих мыслей, которые рваными флагами развеваются по ветру воспоминаний, отчего голова и все конечности наполняются свинцом, затягивая Кима глубже, на самое дно. Ким очнулся вновь в помещении, где мягкий аромат трав смог окутать все его существо, словно вяжущий эфир. Он ощущает приятное тепло, которое разливается по телу — юноша наконец осознал, что сейчас лежит в теплой воде, и слышит, как кто-то возится со стеклом позади него. — Я вижу, Вы очнулись, Господин Ким. Можете называть меня по имени или фамилии, как Вам будет угодно. Меня зовут Кан Ёсан, — мужчина, держа в тонких пальцах, напоминавших ветви деревьев, какую-то склянку с травами, сел рядом с Хонджуном на табурет. — Как Вы себя чувствуете? Хотите воды или чая? Ваша слуга приготовила одуванчиковый отвар. — Чаю, будьте добры... — Ким все ещё ощущал слабость, сил оставалось говорить только отрывками фраз, а тело на каждое движение рук или туловища под водой откликалось тягучей истомой. — И... Лекарь Кан... Попросите Мэрлин принести письмо из моего жилета... В комнате... В шкафу... Ёсан вежливо поклонился и вышел, оставив Кима на некоторое время одного. Пока травника не было, Хонджун прокручивал перед глазами события этой ночи. Страх снова сковал его сердце и не давал дышать, как только перед Кимом появлялись соновские глаза. Он, вероятно, его никогда не простит за то, что тот посмел сорваться на Кима. Посмел изувечить, унизить и бросить, как мятый цветок. Ким еще долго будет помнить то, как находился в сознании еще какое-то время, когда Минги вылетел из спальни. Слезы текли по щекам от чувства предательства, стыда, горечи и безысходности. Его сломали, раздавили жестоко, оставив вот так, одного на огромной кровати в чужом королевстве. Сейчас, вспоминая это, Хонджун замечает, как слезы вновь текут из глаз с удвоенной силой. Ким всхлипывает и утирает предательски жгучие потоки ладонями, замечая даже на запястьях новые следы от пальцев, зубов и губ Минги. — Черт! — Хонджун зашипел в отчаянии и стыде, подтягивая собственные колени к лицу и обхватывая их руками, утыкаясь носом в чашечки. В это время травник успел вернуться с подносом и письмом в руках. — Письмо найдено, господин. На нем печать Короля. Всё верно? — Читайте уже, — Ким не поднимал голову, чтобы не выдать свое эмоциональное состояние. Ему было стыдно за свои слезы, как когда-то было стыдно Паку, и юноша совершенно не мог ничего с этим поделать. Ёсан, перед тем как начать, прочистил горло. — «Мой дражайший Советник Ким Хонджун, я уже безумно скучаю по тебе! Вероятно, прошло несколько месяцев после того, как ты уехал и сейчас читаешь это письмо. Я знаю, как это сложно для тебя, но пожалуйста, помни о том, что наш жизненный опыт делает нас настоящими и если бы мы сидели только в родном королевстве, мы бы точно остановились в своём развитии и учёбе, поэтому я надеюсь, что ты усердно занимаешься и исследуешь уголки Королевства Огня. А сейчас, поведаю тебе тайну. Ты помнишь о том, что к нам в королевство возвращается Чхве Сан. Мой истинный и в скором времени мой муж. Я хочу тебя обрадовать тем, что мы планируем завести ребёнка, а тебе по такому случаю я предлагаю стать дядей и первым учителем малыша. Буду рад, если ты ответишь мне или дашь знак согласия или отрицания. Всегда. Твой Король Пак.» Хонджун резко поднял голову, как только Кан закончил. — Ребёнок?! Дядя?! — Ким попытался встать, но оступился и упал в воду с головой, закричав. Ёсан стукнул дважды каблуком о деревянный пол, и они вдвоём в мгновение ока переместились в светлую спальню Кима. Сам же юноша был уже одет в тёплый халат и шерстяные носки, подаренные Сонхва в одну из морозных ночей. — Что за непослушное взбалмошное дитя. Ну вот, — Кан потрогал чужой лоб и грудь, — У Вас снова температура поднялась. Немедленно ложитесь и отдыхайте. Я скоро зайду и сделаю Вам перевязку. К полудню Вы будете завтракать. А сейчас — сон. — Достаточно мне ваших сонов... — Хонджун поджал губы и перевернулся на бок. — Прошу прощения?.. — Кан смотрел на Советника с легким недоумением. — Забудьте...***
Аракх был единственным любимым существом Минги в этом королевстве. Дракон как нельзя лучше олицетворял могущество, власть и красоту своего хозяина — мощные и тяжелые лапы всегда уверенно стояли на земле, бордовая чешуя ярко поблескивала на солнце, а взгляд красных глаз был стальным, с небольшим прищуром, строгий и холодный. Сам же дракон был чуть ли не двадцать метров длиной. Они с Минги были вместе с еще самого юношества Сона, поэтому, когда Минги стал занимать статус Советника, а Аракх к этому времени уже успел подрасти, они вдвоем смогли внушить другим королевствам страх одним своим появлением, а местные жители их невероятно уважали, особенно бойкие мальчишки. Сон поднялся в воздух спустя час после того, как отдал приказ. Он был рад, что не успел застать Короля, хотя тот частенько просыпался до рассвета и шел на прогулку. Он был рад, потому что иначе Чон не пустил бы его никуда, заставив Минги с опущенной головой, в полном покорстве, полдня просидеть в чоновском кабинете и испытать все муки стыда и раскаяния. Так было один раз, когда Минги сорвался на Рейвена, подвергнув помощника сначала ментальным пыткам, а потом изнасилованию. Минги был жесток в своих наказаниях, ибо не терпел ошибок и неповиновения. Сейчас же, вспоминая все это, Советник Огня ощущал мурашки размером с кулак при одной мысли о том, какие чувства принуждает испытывать Юнхо одним своим взглядом и могильным голосом, возвращая Сона на положенное ему место Советника, а не вершителя чужих судеб, как нравилось думать Минги в отсутствии Юнхо. «Нет уж... Спокойствие Короля Пака мне больше по душе...» — Минги был четко уверен в том, что Пак выслушает его и поможет. Не убьет, хотя бы.***
К вечеру Минги уже подлетал к Королевству Муль, еще издалека завидев его бирюзовые флаги. Он знал, что его неожиданный визит станет сюрпризом, именно поэтому предупредил Пака через ментальный портал и попросил принять его на платформе. Слуги королевства Муль не на шутку перепугались, завидев огненную рептилию в небе и восседающего Сона на ней. Но, будучи предупрежденными, подготовили место для посадки и подослали несколько драконьих мастеров для ухода за Аракхом за все время, что Советник Огня будет находиться на приеме у Короля Муль. На платформе Минги встретил Сан, проводивший его затем в кабинет Сонхва. Паку пришлось прервать совещание с послами фамилии Чхве Чонхо, которым вновь не угодили условия союза королевств, поэтому Сонхва был несколько на взводе. Однако завидев в дверях Сана, выдохнул и пришел в себя. — Мне остаться, мой Король? — Сан наклонил голову, мягко улыбнувшись. — Останься, если хочешь. Не думаю, что это помешает нам. Минги, — Пак строго посмотрел на Советника, поймав его взгляд, — Я жду объяснения того, почему ты так неожиданно решил снова совершить к нам свой визит. И причина твоих растерянных и испуганных глаз мне тоже не ясна. — Король... — начал Сон, вдруг закашлявшись. — Я весь во внимании. — За время присутствия Вашего Советника в нашем Королевстве произошло не самое приятное событие, в котором я себя ужасно корю, — Минги щелкнул пальцами, и перед Паком появились сменяющиеся картины последних двух дней в Королевстве Огня: бал, танец Хонджуна с Мэрлин и, что больше всего поразило Пака — одинокое, истерзанное и будто бы бездыханное тело Кима, лежащее на алых простынях. Сонхва в удивлении распахнул глаза, не веря кадрам, которые проносились перед ним. Пак, имея некоторые эмоциональные проблемы, не смог подавить страха и злости, сжав кулаки на подлокотниках и едва сдерживая себя от того, чтобы метнуть в Минги сгусток ледяной энергии. Сон щелкнул еще раз, остановив показ. — Король?.. — Минги говорил с осторожностью, виновато потупив взгляд, боясь его поднять. Пак тяжело вздохнул и потер переносицу. — Я теперь понимаю твою растерянность и страх, Советник Огня. Наверное хорошо, что ты избежал на этот раз наказания Юнхо. Не думаю, что он пощадил бы тебя. Но ты продолжаешь использовать свою силу, вместо своего языка, Минги. Это не дело. — Я слышал это уже тысячу раз... Как я могу заслужить прощение у Кима? Пожалуйста, Король, скажите мне. Я понимаю его состояние сейчас и то, что он чувствует. Я знаю, что мне нет прощения, но я искренне раскаиваюсь... И... — Не продолжай. Я вижу. Единственное, что я могу тебе посоветовать — окружить его заботой и лаской, тем самым показав, что ты не представляешь из себя опасности. Ты изрядно успел помотать ему нервы, Сон Минги, пора остановиться, если ты не хочешь скорой кончины своего истинного. Вспомни, что ему нравится и приносит радость. — Я не имею... И малейших... — Ты свободен. Можешь идти. Сан, проводи Господина Сона. Минги послушно встал и вышел за дверь в сопровождении Чхве и его утешающей ладони на своем плече. — Ты и в детстве был таким, Минги. Тоже потом извинялся перед лекарем Каном за то, что посмел побеспокоить меня в таком состоянии... И все равно потом продолжал наведываться ко мне, — Сан как-то грустно улыбнулся, — Я уверен, Ким сможет простить тебя, если ты окружишь его любовью. Это всегда работает. Постарайся последовать совету нашего Короля. Оказалось, беседа протянулась до самого утра, именно поэтому платформа уже была залита светом тусклого солнца, когда Оракул и Советник вышли на нее. Минги взлетел, скромно попрощавшись с Чхве, начав думать о том, что бы он мог такого сделать для собственной судьбы, заключенной в руках своего истинного.***
Сан возвращался к кабинету тихими шагами, как вдруг, подойдя к двери, на его глаза была накинута и так же быстро завязана черная полоска ткани, не дающая совершенно осознавать себя в пространстве и видеть перед собой. Чхве руками приземлился на холодное дерево, не удержав равновесие. — Пак, не лучшее время для этого... Послы Чхве нас... — Сан не смог договорить, тяжелое тело Сонхва прижало оракула к двери, отчего тот тихо ахнул, прикусив губу. — Мне все равно на них. Я в любом случае буду разговаривать с их королем лично. Я хочу тебя, — Пак уткнулся носом в чужой загривок, а шепот его будоражил чувствительную кожу за ухом Чхве, посылая нервные импульсы прямо в пах, — Прямо. Сейчас. Сан впился ногтями в дерево и не сдержал тихого стона, который подействовал на Сонхва моментально, словно крепкое вино. Пак горячо выдохнул в чужое ухо, толкнувшись бедрами, вызвав у Чхве новую волну мурашек. — Ты специально будто испытываешь меня... Оттягиваешь и дразнишь поцелуями. Я не мог прикоснуться к тебе три чертовых века, Чхве Сан. Я невероятно истосковался по тебе, твоему запаху и голосу, — Пак покрывал чужую шею горячими поцелуями, соединив руки Чхве над его головой, вызвав очередной тихий стон. — Король сумел прождать три века, но сейчас не может подождать несколько часов? — ухмылка появилась на лице Чхве, — Какой Вы нетерпеливый... — Королевство Огня научило тебя этой безнаказанной наглости? — Пак резко вытянул ремень из чужих штанов, отпустив руки Чхве, но продолжая удерживать его в клетке собственного тела и дерева. Сан так и остался в абсолютной темноте. Единственное, что ему было доступно сейчас — звенящий звук бляшки в чужих руках и похрустывающий звук кожи. Сонхва снова толкнулся бедрами, в этот раз с силой, чтобы дверь под напором двух тел смогла открыться. Чхве от неожиданности вновь ахнул и едва не упал — правая рука Пака обвилась вокруг его талии, направляя к столу. — Пак... Может... — голос Сана был прерван холодным потоком воздуха, царапающим нежную кожу на бедрах оракула. Одежда его исчезла. — Никаких «может», «давай», «а что если». Руки на стол. За каждое твое лишнее слово я буду увеличивать количество ударов. Начнем с пятнадцати. Досчитаешь — продолжим наш разговор. Начинай, мой отбившийся от рук оракул. Король научит тебя послушанию, — Пак на последних словах прикусил чужую мочку, тут же зализав укус, сладко причмокнув, и отошел на несколько шагов назад. От всего происходившего у Сана начала кружиться голова, а ноги подрагивать. Мышцы мужчины сжались в напряжении, ожидая первого удара. Чхве доверял Паку, знал, что тот не принесет ему ничего, кроме наслаждения и удовольствия, однако мгновения в ожидании тянулись так медленно, словно времени и вовсе не существовало. Только холодное дерево стола под разгоряченной кожей Сана, абсолютная, но не менее сильно возбуждающая темнота перед глазами, и свистящий звук за спиной. Кожа ягодиц Чхве тут же загорелась огнем, вызывая бурю новых ощущений и нового прилива крови к его органу. — Сонхва! — последние гласные слились в протяжный стон. — Я предупредил. Двадцать. Начинай заново. Новая серия ударов окрашивала белоснежную кожу оракула в алый, вырывая из чужих легких последний воздух, а в сознании оставляя только ощущение того, как сильно сейчас изнывал его член, истекающий предэякулятом и зажатый между твердым столом и собственным животом Чхве. Сан сбился на десятом ударе, начав хныкать и задыхаться, заставив Сонхва отбросить ремень и подойти к Чхве ближе, прикоснуться шершавыми подушечками пальцев к розоватой коже, чтобы спустя несколько ласковых поглаживаний шлепнуть оракула по чувствительному участку, отчего Сан вновь простонал, начав извиваться в поиске дополнительной стимуляции. — Такой нетерпеливый и нуждающийся, Чхве Сан. Твое поведение оставляет желать лучшего, — Пак выдыхал слова в чужое ухо, ответом на которые служили только стоны и громкие вздохи оракула. — Испачкал мне весь стол, какой стыд... Сонхва нырнул рукой под чужой торс, начав размазывать смазку по животу оракула, двигаясь затем вверх, обводя липкими пальцами соски, и, дойдя до губ, обвел подушечками по их периметру, надавив в разрешении запустить пальцы внутрь. Чхве, не сдержавшись, сам обхватил их, принявшись тут же посасывать, вызывая у Пака мурашки. Сонхва в нетерпении перевернул Сана к себе лицом, сразу же опускаясь перед ним на колени и беря первые несколько сантиметров длины в рот, заставляя Чхве подавиться собственным стоном и запустить пальцы в шелковистые волосы Пака, сжав их ровно с тем, как Сонхва ускорял темп, заглатывая полностью. После нескольких движений вверх-вниз, колени Чхве затряслись в подступающем оргазме, как вдруг оракул перестал ощущать горячую влагу рта Пака всем своим существом, едва не начав плакать. — Не лучшее время для того, чтобы кончать, Чхве. Ваша нетерпеливость действует мне на нервы, — Сан вновь застонал вместе с тем, как его опять перевернули на живот. — Продолжим. Красные полосы от ремня снова загорелись огнем на уже и так багровых следах. Чхве уже не сдерживался, вскрикивал громко, заполняя пространство кабинета высокими стонами и несвязным бормотанием. Оракул не знал, сколько именно раз над ним уже просвистела сложенная вдвое кожа, не знал, сколько еще ударов впереди, и уж совсем не ожидал, что Пак начнет водить ремнем по коже, нежно оглаживая, заставляя Чхве вновь задрожать. — Пак, пожалуйста, позволь мне... — Уверен, что заслужил? — Сонхва продолжал дразнить оракула, легко прикасаясь к раскрасневшейся коже холодной бляшкой ремня. Чхве не смог ответить, издав протяжный стон. Более того, он не смог сфокусироваться на том, что ему нужно ответить. Голова оракула окончательно пошла кругом, отчего дыхание его сбилось, став глубоким и быстрым. — Только взгляни на себя... Поднял зад в нетерпении, словно дешевая портовая шлюха, готовая на все, лишь бы достичь оргазма, — Пак наклонился к ушной раковине Сана настолько близко, что одурманивающий шепот его вызвал очередную волну жара по всему телу оракула. — Сонхва... — умоляющий тон Чхве перерос в стон отчаяния. Короткие рыдания оракула вырывались из груди, слезы смешивались со слюной, а ногти царапали стол в попытке выпустить весь накопившийся жар. — Я не могу больше... Пожалуйста... — Пак в ответ на это легким движением снял плотную повязку, отвлекая Сана, и резко вошел в него, сорвав с чужих губ очередной вскрик. Сонхва невероятно быстро набрал темп, спустя буквально несколько фрикций начав попадать четко по простате, отчего перед глазами Чхве стали плясать белые пятна. Толчки становились грубее и глубже с каждым разом, выбивая оставшийся воздух из чужих легких, приближая обоих оракулов к краю. Сан срывается на громкий стон первым, пачкая лаковую поверхность стола, и так уже грязную от его слез и пота. Пак кончает вслед за ним, заполняя его полностью, и оставляет смазанный поцелуй на его спине.