***
— Очень хочу верить, что ты знаешь о том, как правильно держать меч и как с ним двигаться, — Хванун, по привычке во время обучения перешедший на неформальную речь, стоит по левую руку от Хонджуна, — но для тебя я все-таки повторю. Во-первых — правой рукой крепко обхватываешь самую верхнюю часть рукояти, — свои слова вампир сопровождает действиями, — левая рука — чуть ниже, она будет добавлять силу твоему удару. Во-вторых, выставляешь ногу вперед, как если бы делал выпад, — командир наблюдает за тем, как Хонджун тут же, не дослушав, делает глубокий выпад вперед, — Господин Ким! Выпад неглубокий, буквально чуть длиннее, чем твой шаг. Вот так, — Ё, не обращая внимания на недовольное фырканье со стороны, выставляет правую ногу вперед,— хорошо. А теперь — держи острие на уровне лба. Это нужно для того, чтобы защищать наши глаза от ударов, — Хванун делает паузу, наблюдая за тем, как юноша наконец-таки ставит ноги так, как нужно, поднимая острие чуть выше, и продолжает, — теперь делай шаги. Вперед и назад. К чучелу и от него. Несколько тяжёлых минут тренировки поначалу тянулись лениво и медленно, как корабли на горизонте, а потом, стоило Хонджуну отдаться целиком и полностью процессу, доверившись приказам Хвануна, сумерки подкрались к тренировочному полю слишком незаметно, и Советник Муль даже удивился, что ещё будто бы каких-то двадцать минут назад он сетовал на медленно тянущееся время. Командир, похвалив ученика за старания и усердную работу, отпускает его, когда над замком тёмным хищным зверем уже успела повиснуть свинцовая снеговая туча, предвещающая о скором ухудшении погоды. — Вот и ветер срывается, Господин Ким, а Вы едва одеты, — Хванун недовольно качает головой, окинув Советника с ног до головы, только сейчас замечая, что тот одет в легкую рубашку и накинутый сверху едва греющий полукофтан, и забирает у него меч, — что же, можете идти. Встретимся завтра. Хванун начинает складывать поднятое с земли легкое оружие, что оставили приходившие сюда еще днём воины, и погружается в свои далёкие от этого места мысли, уже не обращая на Хонджуна внимание. Юноша с благодарностью кивает на прощание, и уходит, с каждым шагом все быстрее и быстрее отдаляясь от поля, чтобы потом, поднявшись на холм, покрытый короткой зелёной травой, что яркими сочными пятнами виднеется из-под оставшегося нерастаявшего снега, сорваться на бег до самых дверей замка. Хонджун открывает их с протяжным скрипом, мгновенно ощущая тепло натопленного холла, и нетерпеливыми шагами направляется наверх, в свои покои, чтобы быстрее переодеться и поесть, — обоняние улавливает запах запечённого мяса и овощей — вероятно, те уже давно ожидают своей скорой подачи к столу и терпеливо ждут, впитывая пряные ароматы трав и специй. Юноша, представляя все эти манящие собой картины, сглатывает слюну — на голодный желудок такие игры воображения влияют пагубно, только распаляя аппетит.***
Ты в кубок яду льешь, а справедлuвость подносuт этот яд к твоuм губам.
Хонджун, уставший и ужасно голодный, возвращается в собственные покои, когда над замком ночь уже успела распустить свои необъятные чёрные крылья. Открыв дверь, юноша удивляется уже зажженным в канделябрах на стенах и столе свечам, отчего в комнате кажется слишком светло для еще непривыкших глаз, и Ким жмурится, ощущая неприятное покалывание под веками, и опускает взгляд в пол. Он делает несколько небольших шагов внутрь комнаты, оглядываясь на дверь в намерении её закрыть, а когда оборачивается вновь, неожиданно столбенеет. За его столом сидит Советник Огня, перебирая с неподдельным любопытством листы отчёта Советника Муль, и изредка останавливается, чтобы пробежаться глазами по заполненной аккуратным почерком бумаге. Хонджун хлопает глазами, ощущая, как его сердцебиение учащается, а руки начинают подрагивать будто бы в нетерпении кого-то ударить. Вспомнив яркие картины увиденного в покоях за алой дверью, юноша вновь ощущает прилив злости — ровно та же, что он почувствовал, выбежав за дверь. Ненависть и ревность. Хонджун уже хочет развернуться и тихо выйти, как вдруг Минги оборачивается к нему всем корпусом, тут же расплываясь в слащавой улыбке. — Ваш почерк полностью олицетворяет Вас, Господин Ким, — Минги встает со стула, подхватывая один из листков со стола, и поднимает его в воздух, удерживая лишь указательным и большим пальцем. — Положи на место, — Хонджун шипит сквозь зубы, ощущая, как адское варево ревности, злости и обиды начинает закипать внутри него. — Как думаете, Ваш отчёт кто-то будет читать? — Минги игнорирует нападки истинного, продолжая все так же издевательски улыбаться, и размахивает листом в воздухе. — Тебя это едва должно касаться. Ты отвратителен. Положи на место и убирайся! — Ким повышает голос, едва справляясь с желанием забрать бумаги силой. Сон вопросительно мычит, изгибая бровь, — снова играет на уже изрядно тонких струнах чужих нервов, — и отпускает листок в свободное падение прямиком до деревянного пола. Хонджун на это действие рефлекторно делает несколько скорых шагов вперёд, стараясь поймать листок, пока тот еще в воздухе, но вместо этого натыкается на удерживающую его почти навесу хватку — Минги хватает его за локоть, не давая упасть. — Ненавижу тебя, — Хонджун зло шипит и вырывает собственную руку из чужой, тут же устремляясь к двери, совсем забыв про бумаги и своё желание переодеться в чистую одежду. — Именно поэтому перед тем, как лечь в постель, ты вспоминал сны со мной, да? — Минги усмехается попыткам Кима убежать от него, когда юноша нервно дёргает ручку двери — та оказывается заперта. «При чем здесь вообще это?» — Ким задает риторический вопрос про себя, скрипя зубами на гадкую улыбочку, что снова появилась на чужих губах, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, — очевидно, вопрос дошел до Минги через ментальный портал. — Открой, ненормальный, — Хонджун оборачивается и уже с нескрываемой злостью смотрит в огненно-карие глаза. — Это ведь ты её закрыл, когда заходил сюда, дурачок, — в голосе Минги совершенно не слышится издёвка или насмешка. Он нажимает на ручку, спокойно открывая дверь. Ким фыркает, разъярённой белой кошкой выбегая из своих покоев в коридор, и бормочет под нос очередное неприличное ругательство в адрес Минги, направляясь к главной лестнице. Сон с лёгкостью его догоняет, а когда между ними остается буквально несколько метров расстояния, Ким оборачивается и сверкает на Советника Огня испепеляющим взглядом. — Ты совсем недалёкий? Читай по губам, — Ким делает паузу, — отвали, — юноша почти не произносит звуки, но отчётливо и медленно шевелит губами так, чтобы его собеседник точно понял сказанное им слово. Минги пересекает пару метров между ними в два шага. — Повтори это для меня еще разок, будь добр, — горячие пальцы обхватывают подбородок юноши, поднимая его голову вверх, и Ким дергается в тщетной попытке вырваться. Хонджун распахивает глаза, на секунду столбенея от нахальности чужих действий, и неподвижно застывает, ощущая блуждающую руку на своей талии. — Вы были с Командиром на поле, да? Он научил Вас поражать врагов прямо в сердце? — Минги шепчет слова прямо в губы истинного, оставаясь от них в какой-то паре сантиметров, и рукой соскальзывает с талии на ягодицы Кима, наслаждаясь тем, как юноша вздрагивает от едва ощутимой на одной из них хватки, и отстраняется, выпуская истинного из клетки рук. Юноша поначалу пятится назад, словно напуганный лисой кролик, и, убедившись, что Минги не предпринимает никаких попыток остановить его или приблизиться вновь, резко поворачивается к лестнице, хватаясь за поручень, и сбегает вниз, всё еще пребывая в шоке. Сон улыбается ему вслед, обещая их скорую встречу, и достает из кармана своих брюк бронзовое кольцо с гранатовым камнем, что блестит капелькой крови в свете зажжённых свеч, и надевает его на палец, рассматривая с глубоким восторгом. Он не успел как следует оценить драгоценность, когда снял его с пальца Рейвена еще в катакомбах, и с невообразимым нетерпением предвкушал мгновение, когда наконец-таки сможет попробовать на себе магические свойства кольца, о которых еще давно поведал ему вампир. «Ах, Господин, это кольцо перешло мне еще от матери. У моей исчезнувшей сестры такое же, только с другим камнем. Это кольцо... Как бы Вам сказать... По Вашему желанию оно делает Вас невидимым для посторонних глаз. И если кто-то прикоснется к Вам, это существо тоже станет невидимым.» — Рейвен неожиданно схватил Сона за руку и вывел за дверь, чуть не столкнувшись с двумя служанками, которые проходили мимо. Лишь одна из них недовольно проворчала «Уже и двери сами по себе открываются». Минги в ответ на это игриво улыбнулся, отвернувшись от Рейвена, и в это же мгновение мысль, словно комета, поразила его сознание, еще потом долго не покидая его, затаившись до самой встречи с Советником Муль.***
Спустившись на первый этаж, Хонджун оглядывается на лестницу, прислушиваясь к удаляющимся от неё шагам, — Минги пошел не иначе как в собственные покои, и теперь юноша может спокойно вернуться к себе, чтобы переодеть промокшую насквозь одежду, что сейчас неприятно липнет к спине и груди, усиливая и так нешуточно разыгравшееся раздражение еще больше. Он тихо поднимается наверх, проскальзывая лестничные пролёты на цыпочках, и заходит в свои покои, закрывая за собой дверь, — в этот раз на замок. Спешно скидывает с себя одежду, шипя от воздуха, что касается своими холодными длинными пальцами горячего тела, мгновенно остужая его, и надевает первую попавшуюся под руку рубашку из плотного хлопка орехового цвета, после чего накидывает сверху меховой жилет, и затягивает на талии сплетённый в косичку кожаный ремешок. Окинув своё отражение в зеркале быстрым взглядом, Ким зачесывает волосы назад, пытаясь уложить их так, чтобы те не падали на глаза. С некоторым успехом пряди поддаются стараниям юноши, и он, закончив, открывает дверь и выходит из покоев, ощущая дежавю, когда спускается по лестнице в столовую.***
Странный вяжущий дурман охватывает сознание Хонджуна, словно густой туман, накатывающий волной на скрытые лесами поместья и поселения, когда юноша входит в большую залу, разделённую на две комнаты, в последней и самой большой из которых слышен отчётливый звон столовых приборов вместе с тарелками и блюдцами на металлических подносах. Приближаясь к двери входа в главную залу, Ким неожиданно ощущает легкое головокружение, заставившее его остановиться, оперевшись ладонями о деревянную поверхность близстоящего стола. Необъяснимый жар вместе с чужеродным желанием ощущаются теперь слишком отчётливо, — так, словно кто-то устроил внутри его тела разгоревшийся в считанные секунды беспощадный пожар, до пепла сжигающий весь контроль юноши над собственным телом. Он чувствует, как ужасная лихорадка охватывает всё его существо, а возбуждение разыгрывается со скоростью поднимающегося летнего солнца, и ничего не может с этим поделать, едва ощущая власть над разумом. Он тяжело дышит, прикрывая глаза, и вдруг вздрагивает от коснувшейся его талии тёплой ладони. — Ты хочешь этого, да? — низкий шепот раздается над ухом. На знакомую усмешку в голосе Ким вздрагивает, поддаваясь навстречу оглаживающим его рукам, и распахивает глаза, встречаясь взглядами с лекарем, спокойно усаживающимся за уже накрытый стол, — Ёсан смотрит будто сквозь юношу, как человек, заглянувший в другую комнату из-за того, что услышал доносящийся из неё посторонний шум, и тут же отворачивается, потеряв интерес, когда вокруг начинают передвигаться слуги с подносами в руках. — Разве не возбуждает тебя тот факт, что от одного моего желания зависит, увидят ли тебя эти люди или нет? — Минги заставляет Кима упереться руками в стол еще сильнее, а сам подхватывает юношу под коленом, отводя его ногу в сторону. Одежда с характерным щелчком чужих пальцев пропадает с его горячего тела. — Никто даже не подозревает, что Советник Муль стоит в такой открытой и извращенной позе прямо под носом главного лекаря, а, Советник Ким? — шепот Сона обвивает сознание Хонджуна змеёй похоти и пагубного желания находиться в этих руках вечность, что однозначно его погубит, и он стонет, забываясь на мгновения издаваемого им звука и тут же обрывается, в страхе вспоминая, что они совершенно не одни. — Они тебя не слышат, не сдерживайся. Твой голос сам по себе меня довести до конца способен, — Минги толкается внутри, движения его рваные и лишены темпа, а Хонджун к ним совершенно не может привыкнуть и только сильнее сжимается, не давая войти в себя до конца. Сон утробно рычит, подхватывая Кима за внутреннюю часть бедра, и начинает вбиваться в его тело с неумолимой и жадной несдержанностью, как если бы голодающий накинулся на еду, а жаждущий — на воду. Хонджун уже не стонет — вскрикивает от прошибающих его нервных импульсов и бешеного, грубого темпа, и царапает ногтями деревянный стол в попытке выместить свою боль, однако делает себе только хуже. — Мин... ги!.. Прекра-а-ах-ти!.. — Хонджун скулит мучительно и несдержанно. Чувствует, как по виску стекает капелька пота, но Минги в его тело выбивается столь резко, что она тут же падает на дерево стола. Ким осознает, что возбуждение его на пределе — выворачивает изнутри и заставляет подаваться бедрами навстречу безжалостным толчкам, что вышибают из него дух и последние крохи самообладания. А Советник Огня только и рад — такой открытый, податливый и возбужденный Хонджун ему нравится намного больше, чем холодный и озлобленный василиск, так и норовящий его укусить. — Только посмотри на себя, — Минги шепчет в самое ухо, слегка сбавляя темп, и поворачивает за подбородок голову Кима в сторону большого стеклянного полупустого шкафа в самом углу. Внутри него находится зеркало, отражающее почти всю комнату. — Неужели Советник Муль любит, когда его так грубо берут? — Сон усмехается и следит за чужим взглядом: Ким в смущении его опустил и в ответ лишь тихо простонал, вновь ощущая, как стала нарастать скорость движений, — особенно сзади. Сон упивается тем, какие звуки стал издавать Хонджун: возбужденный и смущенный его словами, юноша чуть не плачет, надрывно вздыхая, и вскрикивает вновь, стоит только Сону толкнуться особенно сильно и проехаться головкой по бугорку. — Ненавижу... Ненавижу тебя... — Ким сжимает член его мучителя внутри себя и шипит, когда Минги подтягивает его к себе за бедра, переводит ладони на талию и крепко ее сжимает, вдавливая ногти в мягкую кожу. Еще пара таких движений — и живот Хонджуна вновь окрасится фиолетовыми кляксами синяков. — С моим членом в заднице, — Сон делает глубокий толчок, заставляя тело под ним прогнуться в спине еще сильнее, — звучит очень убедительно, Ким. Зачем ты обманываешь меня? — Сон продолжает движение внутри тугих стенок, то сбавляя скорость, то выходя из чужого тела полностью, чтобы потом резко его заполнить, не давая ни малейшего шанса на передышку. От постоянно сменяющегося темпа Хонджун совершенно теряется, ощущая в ушах громко бьющийся пульс, и слышит отчётливый шёпот и горячее дыхание у самого уха: — Я же вижу, как тебе нравится быть под моей властью, — Минги издает тихий смешок в ответ на короткий стон Кима, — не стройте из себя недотрогу, Господин Ким, Вам больше подходит честность и искренность, — Сон с громким и влажным шлепком погружается внутрь дрожащего тела до самого конца, срывая с чужих губ вскрик неожиданности, — прямо как сейчас. Изумительный, — он целует Кима в висок, продолжая двигаться с силой, от которой Ким вновь роняет голову, жмурится и снова вскрикивает, когда Минги врезается прямо в простату. Юноша одновременно мечтает о конце и вместе с этим хочет продлить удовольствие, потому что толчки Сона стали слишком точными, и Хонджун готов поклясться, что каждый из них рассыпал в его сознании миллионы звёзд, что взрывались яркими фейерверками и делали из него настоящего безумца, готового пойти на что угодно, лишь бы ощутить чувство непередаваемой эйфории еще раз. Что бы ни говорил Хонджун, какие бы оскорбления ни шипел сквозь зубы, ему это до ужаса нравилось. Так, что он совершенно забывал о себе, своих целях и беспокойствах — Минги дарил ему это невероятно вяжущее, почти эфирное, забвение. Отвлекал своими касаниями, чересчур глубокими толчками выбивал из головы Хонджуна мысли, что терзали его и так больное сердце, а поцелуи, — ах, юноша утопал в них, как кубики льда утопают в вине — были до того опьяняющие и сладкие, что Советнику не обязательно даже было пить алкоголь. Минги стал его вином. Эта мысль вдруг неожиданно пронзает его голову, отчего юноша дёргается, снова возвращаясь в реальность. На одну из его ягодиц с громким шлепком опускается крупная ладонь Советника Огня, заставляя Хонджуна вскрикнуть, широко распахивая глаза и вздёргивая голову вверх. Глаза Кима наполняются слезами от того, как кожа на бедре начинает пульсировать и гореть, как в этот же момент вторая ягодица загорается огнём, пуская волну мурашек вдоль хребта юноши. — Тебя отвлекают посторонние мысли, а? Недостаточно яркие ощущения? — Минги погружается внутрь и горячо выдыхает, выбивая последние здравые мысли из подрагивающего от усталости и переизбытка чувств тело. — Пожалуйста... — Хонджун силится не опускать голову, едва удерживая свой взгляд на отражении Сона в зеркале. Он впервые так жадно рассматривает Минги: карамельная кожа блестит от пота в свете высоко подвешенных к потолку люстр, мышцы на плечах и предплечьях выделяются особенно явно и сильно, когда их обладатель удерживает его бёдра, контролируя темп. Хонджун поднимает взгляд к его лицу ровно в то мгновение, когда мужчина, несколько сбившийся в дыхании, подносит длинные пальцы к огненным волосам, запуская их тут же в пряди, и зачёсывает назад, убирая с глаз. Минги оценивает вид юноши под ним, отчего улыбка на его губах кажется Киму слишком довольной, почти хищной. — Замечательный. У Хонджуна кружится голова — от грубых толчков, от пульсации, что от ягодиц растекается по всему телу, и от обжигающего кожу дыхания, принадлежащего без малого Дьяволу: — Может, хочешь кончить от моих пальцев внутри? — Минги прикусывает хрящик на чужом ухе, покидая тело Кима, и наслаждается коротким и жалобным стоном, — или мне продолжить вытрахивать из тебя душу? — Ким невнятно мычит, стараясь осознать, что от него хотят услышать в ответ, но только закидывает голову назад, когда Сон погружается в него до самого конца, — ответь, — Минги на несколько секунд замирает, останавливаясь в движении, и поднимает двумя пальцами юношу за подбородок так, чтобы встретиться с ним взглядами в отражении зеркала. Ким жмурится и громко выдыхает. — Закончи... Как начал... — он не выдерживает пристального взгляда огненно-карих глаз и сладкой усмешки, опуская голову, когда чужие пальцы с подбородка вновь перемещаются на его бедра, тут же их сжимая и подтягивая юношу ближе, чтобы войти в один сильный толчок. Плачущий от слишком сильных и ярких ощущений Ким — ох, Минги действительно добился своего, когда распалял и разыгрывал возбуждение истинного грязными фразами, не говоря уже о действиях, и как теперь сладко смакуется на языке вкус маленькой победы его голодных внутренних демонов, довольных и теперь уже сытых. Хонджун вжимается грудью в дерево, мелко дрожа с каждым точным толчком, что разносит непередаваемое и слишком краткосрочное удовольствие до самых кончиков пальцев рук, и Ким не смеет ему противиться, — он, словно вкусивший тягучий яд опиума, хочет ощутить это чувство снова и снова. Юноша становится жадным до чужих прикосновений, выгибается в пояснице, словно кошка, в попытке найти подходящий угол. Последний толчок Минги сопровождается протяжным высоким стоном Кима, — обессиленный, он начинает хныкать, дергая плечами, и сжимает ладони в кулаки, стараясь совладать с реальностью. Сон оказывается сполна довольным проделанным, и не утруждает истинного лишними движениями — относит его в покои, с особой аккуратностью укладывая в свежую постель, за несколько минут до этого переодев юношу в чистое спальное белье, и целует на прощание в лоб, обещая через несколько минут принести что-нибудь поесть. Ким лениво кивает и почти сразу же проваливается в сон от усталости.***
Советник Огня с детской непринужденностью заглядывает на кухню, насвистывая лишь ему одному известную мелодию, и просит помогающего повару молодого человека подать в его кабинет по одному из каждых блюд, приготовленных к сегодняшнему ужину. Тот кивает, тут же принимаясь за работу, и спустя несколько минут после того, как Минги удобно устраивается в собственном кресле в кабинете, на одном из столов у окна его уже ожидают несколько крупных и пару маленьких блюд с овощами, мясом, и закусками. Минги был несказанно доволен, — словно огонь, что вот-вот должен был потухнуть, но благодаря подкинутым сухим веткам сумевший взлететь своими яркими языками ввысь, подобно выпущенной на волю огненной птице. Наслаждаясь пищей, Советник Огня поднимает глаза на дверь, замечая, как та тихо открывается, — порог переступает его Величество Король, недобро сверкая взглядом медовых глаз, и, преодолев расстояние до стула у окна, садится, закидывая одну ногу на другую, и дёргает бровью, поймав взгляд Минги. Он молча оглядывает все блюда, стоящие перед Советником, и с запозданием желает ему приятного аппетита, скрашивая слишком напряжённое и затянувшееся молчание. — Я могу чем-то помочь, мой Король? — Минги пережевывает последний кусок мяса, и вопросительно смотрит на Юнхо. — Раз у тебя хватает смелости сидеть здесь, наслаждаясь пищей, и едва заботиться и нести ответственность за совершенные поступки, возлагаю на тебя обязанность поймать летучую мышь, которая кружит вокруг замка. Она появляется не часто, но уже успела несколько раз напугать служанок и нескольких лошадей. Срок... — Чон задумывается, отводя взгляд куда-то вверх, — неделя. В ином случае я превращу твою жизнь в самый настоящий ад, что тебе и не снился, — Юнхо переходит на шепот, — имей в виду. Он встает, кивая в знак прощания, и выходит из кабинета, оставляя дверь незакрытой. Минги с трудом проглатывает пищу, стараясь осознать и уловить суть столь неожиданного и резкого приказа, и цокает, всё еще не понимая, что за странная летучая мышь летает вокруг их замка, и где её придется искать. И главное — с каким успехом удастся её поймать и принести Королю целой и невредимой. Советник раздражён недосказанностью и, по его мнению, слишком расплывчатым указанием, отчего от скопившейся в груди злости у него совершенно отпадает аппетит вновь притрагиваться к еде, и он отбрасывает нож вместе с вилкой на край стола, разнося по кабинету и коридору неприятный звон.