И всяко нам известно, как безумие свойственно всем богам Прикоснувшимся к любви, но это ли их есть вина? Любовь божественному противоестественна.
Юнхо нерешительно проходит внутрь светлого помещения под высоким прозрачным куполом, сквозь стекла которого проходят солнечные лучи, отражающиеся от глянцевой поверхности мраморного пола тысячью солнечных зайчиков. Обычно его встречали — встреча с чужой спиной в чёрном саване была тоже своего рода гостеприимством, но на этот раз всё было иначе. Необъяснимо и странно, и от этого ощущения Жнец чувствовал некоторую тревогу. — Госпожа… Вы… Вызывали?.. Юнхо и сам не знает, с кем говорит — с пустотой или Судьба действительно здесь, но всё же продолжает. — Я получил Ваше приглашение и… Неожиданно из затемненной арки резкими, широкими шагами выходит Она и направляется прямо к Жнецу, чем и пугает — выражение её лица не предвещает ничего хорошего. — …был немного удивлён, — Юнхо инстинктивно делает несколько шагов назад и набирает в грудь воздуха, приоткрывая рот, чтобы продолжить свою речь, но его прерывает строгий голос. — Сотри им память друг о друге, — Судьба останавливается на расстоянии вытянутой руки от лица Юнхо и метает взглядом молнии. Слова пронзают сознание Жнеца резко, как блеск стали на солнце, ослепляющий глаза. Судьба продолжает его удивлять не только своим внешним видом, — из-под рукавов, скрывающих согнутые в локтях руки, Юнхо замечает торчащие кости суставов — но и поведением. Жнец давно не видел её в таком прескверном расположении духа, что не только настораживает, но и пугает, поэтому он, к собственному удивлению не находя, что ответить, чувствует себя совершенно потерянным и даже несколько жалким. Причины её гнева ему неизвестны — хотелось бы узнать, но лучше всегда повременить и дождаться момента, когда Судьба остынет хотя бы на градус. Жнец учится на своих ошибках. Юнхо, подняв в удивлении брови, смотрит в пол, выигрывая время для себя и своей собеседницы — Судьба, бурча себе под нос гневные проклятия, начинает хаотично передвигаться по залитому лучами утреннего солнца залу. Со стороны может показаться действительно забавным, — Хозяйка на две головы ниже Юнхо и так по-детски злится, что не может не умилять — но увидь она его глупую улыбочку, испепелит в одну секунду, поэтому Юнхо продолжает смотреть в пол, не говоря ни слова. — Скажешь что-нибудь?! — Судьба останавливается напротив него, но уже не так близко, как прежде, и сжимает губы в тонкую линию. Юнхо поднимает глаза. Проявившаяся височная кость приковывают всё его внимание, выбивая мелкую дрожь, и он, нервно сглатывая, прочищает горло и делает вдох, чтобы ответить, но его прерывают вновь. — А впрочем… Лучше помолчи. Мне нужно подумать ещё, — с этими словами Судьба щёлкает двумя пальцами и направляется к появившемуся в тени арки трону. Такая быстрая смена настроений озадачивает — не знаешь, чего ждать дальше и, более того, как на это «дальше» реагировать. Особенно от Судьбы. — А знаешь… — Заискивающая интонация в её голосе пусть и дарит облегчение, но всё равно настораживает, — сотри, но только частично. — Это как?.. — Юнхо продолжает осторожничать, но вздох раздражения сообщает ему о том, что его попытки угодить Судьбе терпят неудачу. — Как-как, — Хозяйка передразнивает Жнеца — молча, как. Оставляешь немного плохого, но больше хорошего, и отправляешь их веселиться и резвиться как щеночков. Несмотря на задор в её голосе, Юнхо почти мгновенно замечает, как мрачнеет выражение её лица, а кожа на висках и скулах снова тает, словно лёд в ладонях, и оголяет белые кости. Судьба понимает, что ослушаться Великого Рока грозит ей серьёзными проблемами — не так уж и хочется иметь дело с Судьями да и самим Роком. Особенно когда он — твой отец.***
Чонхо упирается виском о косяк, едва удерживая себя в вертикальном положении — хочется упасть и забыться крепким сном, не велика важность где. Хоть бы и посреди коридора. Хоть бы в сырой чаще леса. Хоть бы на коленях Минги. Где-то в голове проносится мысль: «Это был не он, ты ослеп», но Чхве лучше упадёт в какое-нибудь ущелье и убьётся об острые камни на его дне, чем признает свою собственную ошибку и посмотрит правде прямо в лицо. Несколько одиноких слезинок катятся по щеке и падают на пол, сорвавшись с острого подбородка — Чхве никак не сопротивляется этому, ощущая тупую боль в районе сердца. Когда он уже перестанет чувствовать эту сжимающую грудь тоску и святая преданность лишь одному единственному сменится на абсолютное безразличие? Чонхо тоже хотел бы знать, но сейчас способен лишь горько усмехнуться. «Смешно», — думает про себя и идёт умываться — солёная влага от слёз стала неприятно стягивать на щеках кожу. По пути волк сталкивается с одним из приближённых — тот информирует его о том, что всё уже давно готово для того, чтобы отправиться в путь. Чонхо вновь глупо улыбается. Куда они вообще собирались? К Сонхва? К Минги? И, самое главное, зачем? В голове всё смешалось в одно единое, тёмное и неразборчивое нечто. Но оно одно, и Чонхо это несказанно радует — меньше забот с пониманием происходящего. Боль предана ему так же, как и он предан своей любви к тому, кто едва ли помнит его лицо. — Так куда мы? — Чонхо утирает костяшкой указательного пальца оставшиеся на ресницах слёзы, шумно вдыхая через нос, и расфокусировано смотрит в лицо волка. Командир их отряда, — Чонхо как-то смог его вспомнить — несколько секунд молчит в недоумении. — Приглашение от Королевства Муль, мой Король. Вы были приглашены на праздник. — Ах, праздник… — Чонхо закатывает глаза, — я и забыл совсем. — Но не забыл обо мне, я надеюсь? Глаза Чонхо неожиданно застилает чёрная дымка, чем-то похожая на смог, — те начинают слезиться, а на виске ощущается прикосновение чьих-то губ; на щеках — чьи-то руки, напротив лица Чхве — пылающие алым глаза. Демон кружит прямо вокруг него, совершенно бестелесный. Только алые, пылающие огни напротив лица Чонхо и холодные, почти ледяные ладони на щеках. Страшно. Волк боится открывать глаза, давно переставшие болеть из-за едкой дымки, потому что страх сковывает каждый его мускул, каждый нерв и каждую клеточку до того сильно, что Чхве перестаёт на мгновение, которое кажется совершенной вечностью, дышать. Не каждому дано столько смелости и силы духа на то, чтобы не просто посмотреть, но и по собственной воле прыгнуть в самое сердце закручивающегося огненного вихря, чтобы в конечном итоге потоки воздуха подкинули тебя до самых небес, а огонь лишь слегка опалил кончики ресниц и бровей — не страшно, когда на кону была целая жизнь. Чонхо прыгает. Всё ещё плотно сжимает глаза, продолжая видеть перед собой закручивающиеся вихри, смешанные с пламенем, и вдруг оказывается у зеркала, тут же распахивая глаза — в отражении кожа бледная, словно у покойника, а радужка слилась со зрачком в одно единое, багрово-кровавое зарево. Таким был закат в день его смерти в одном из детских снов.***
Blackmore's Night — The Twisted Oak
По огромному залу с высокими потолками и резными колоннами, что подпирают их, разносятся мелодичные и ласкающие слух звуки арфы, флейты и тихо аккомпанирующего им барабана. Хонджун совсем и забыл, каково это — не чувствовать одиночество и глубокую печаль на празднике и быть окруженным родными и дорогими сердцу людьми. Как-то нелепо и глупо. Хочется уйти. Хонджун растерянно оглядывается в поисках знакомого лица, но каждые из глаз, на которые он натыкался, были будто бы ненастоящими и поддельными — это точно живые существа, а не манекены или куклы? — Советник Муль… — Бархатный голос зовёт его со спины, и Хонджун оборачивается, но вокруг — никого. — Советник Муль… — в этом голосе Ким даже улавливает усмешку, но совершенно беззлобную. Очередной его оборот вокруг своей оси ни к чему не приводит — полное отсутствие того, кто бы мог предположительно его звать. Зато когда Хонджун оборачивается ещё раз и, потупив взгляд в пол, идёт, лишь бы идти, сталкивается с Юнхо, которого сразу не признаёт и, смутившись, делает шаг назад, так и не поднимая глаз. — Простите… Я… Не хотел… Юнхо бережно обнимает его за плечи, прижимая к своей груди, словно крохотного птенца, и кладёт ладонь на его затылок. — Всё в порядке, Советник Муль… Всё в порядке… — Чужие пальцы осторожно и ласково гладят его по волосам, перебирая белёсые пряди, и останавливаются на макушке. В этих объятиях Хонджун почти сразу же растворяется, как если бы после тяжелого дня лёг в свежую постель и тут же провалился в сон от усталости, — эффект от рук Юнхо совершенно тот же, жнец действует на него удивительно успокаивающе. — Надеюсь, Вы не в обиде на меня, — Юнхо выпускает Хонджуна из кольца своих рук, делая шаг назад, и ждёт, когда тот поднимет на него глаза. Юноша делает это не сразу, смотря в пол некоторое время и пытаясь понять, о чём говорит Король, и только спустя несколько секунд всё же поднимает на него глаза. — А у меня есть на то причина?.. — Хонджун встречается с медовыми глазами, замечая чёрные вкрапления в радужке, и цепляется взглядом за показавшуюся на чужих губах мягкую полуулыбку. — Поймёте со временем. Может быть, хотите перекусить или выпить? Я бы хотел чего-нибудь сладкого… — Юнхо заглядывает за спину Хонджуна в поисках стола с угощениями и вновь возвращается взглядом к чужому лицу. Хонджун неловко кивает и, позволив Королю взять себя под руку, направляется вместе с ним к одному из столиков с закусками и игристым вином. Странное ощущение лёгкости в груди и сознании всё ещё не покидает его, но юноша решает вернуться к этому чувству и разобраться с причинами позже, после праздника, если в этом вообще будет необходимость. Сейчас в голове мысли о другом — насладиться радостными моментами с близкими, пока есть возможность. Пока это не оборвалось.