Несколько месяцев спустя. Королевская Гавань.
Народ столицы высыпал на улицы, чтобы узреть то, что увидишь далеко не каждый день. Драконьи черепа. Для доставки их в Королевскую Гавань были специально построены огромные повозки, и каждую из двух тащили по шесть лошадей разом. Один череп был почти целым, другой, что был гораздо меньше, выглядел плачевно, и у него отсутствовал половина верхней и нижней челюстей. - Черепа драконов, принадлежащих Таргариенам, всегда хранились в Красном Замке. - сказал Титос Стелс, бывший богатейший городской купец, а ныне лорд и Мастер Над Монетой. - Но я полагал, что вы привезёте три. - Наирис родилась, выросла и погибла на Севере. Её сердце всегда было там. - мрачно ответил Эдмонд, едущий рядом с ним по Хлебный улице. -Я завещал положить её череп у моей гробницы, когда я уйду к предкам. Череп Визериона два десятилетия хранился в Винтерфелле, в самой отдалённой части двора. Королева Санса называла его "эта жуть", и не единожды предлагала Джону избавиться от него, но у того так и не поднялась рука сделать это. Череп Рейгаля же привезли из Белой Гавани, где его тело лежало среди развалин Волчьего Логова, медленно истлевая. Народ смотрел на черепа некогда могучих созданий, тщательно обработанные опытными мастерами, с любопытством, благоговейным ужасом, восхищением, но молодой король Севера не мог смотреть на них без разрывающей сердце боли. Винтерфелл пострадал в огне довольно сильно, но, к счастью, в основном только дворовые постройки и крыши. Жители Зимнего городка оказали посильную помощь в ремонте замка в первые, самые тяжёлые дни и недели, чтобы в него можно было вернуться и более-менее комфортно продолжать жить. Внутреннее убранство почти не было повреждено, зимние кладовые, находящиеся, в основном, в погребах, уцелели. Но из шестидесяти людей в замке в ту жуткую ночь выжило всего меньше десятка. Погибла практически вся живность, от коней, до собак. Большую часть тел было решено предать огню, тем более, что парочка из них, подобно павшим в крипте, восстала и попыталась причинить вред живым. Слухи о трагедии в доме правителей Севера очень скоро облетели всё королевство, а потом вышли и за его пределы, чем дальше к югу, тем больше обрастая всё более невероятными и ужасающими подробностями. Одни из них, были правдоподобны, другие вызвали истерический смех даже у многое повидавших и слышавших на своём веку стариков. Но все они были наполнены суеверным страхом. На юге даже говорили, что той ночью в Винтерфелле открылись врата в Седьмое Пекло. И лишь те, кто были там, точно знали, что наоборот, не в пекло, а в ледяную, тёмную пустоту бесконечной ночи. Новые слухи поползли и тогда, когда, около луны спустя после той ужасной ночи, сир Гриндон Крей с отрядом привезли в Винтерфелл тело покойного короля. Люди говорили, что оно осталось нетленным. Говорили, что королева Санса на несколько дней заперлась с ним в одной комнате, и не выходила оттуда даже, чтобы поесть или попить. Шептались, что она велела дотракийской ведьме, вдове одержимого короля Дейриона, поднять Джона из мёртвых, но та то ли не сумела, то ли перенесла его дух в белого лютоволка, неизвестно откуда появившегося, и теперь шастающего по замку, как тень. А уж сколько новых слуг, переселившихся в Винтерфелл, якобы видело призрак мёртвого короля пронзённого тремя стрелами! Как бы то ни было, короля Джона и принцессу Ланну погребли в крипте Винтерфелла. Тирион Ланнистер долго спорил, пытаясь убедить Эдмонда, что его племяннице, нежному цветку Запада, не место в холодном, жутком подземелье. "Она взяла моё имя, звалась Ланной Старк, была мне женой и матерью моего наследника", -отвечал тот твёрдо, -"Когда я умру, я хочу лежать рядом с ней". Что касается Джона, Эд хотел, чтобы Длинный Коготь был похоронен вместе с отцом, но мать отговорила его. Но ни Санса, ни мейстер Тарли, и никто другой не сумел убедить нового короля сделать меч отца своим и носить его. Вместо этого он решил возвратить Железному Трону Тёмную Сестру, и вернуть собственный меч, зовущийся Ледяным Драконом, а с ним и Пылкую Деву, сломанный меч Дейриона. Оба клинка были выкованы из валирийской стали, полученной, когда был расплавлен легендарный Лёд, фамильный меч Старков, тысячи лет передававшийся от отца к сыну. Эдмонд решил, что правильнее всего будет, наконец, вернуть справедливость, и восстановить Лёд в максимально первозданном виде по многочисленным изображениям на страницах книг и гобеленах. Полторы луны спустя на Север с юга вернулось войско. Все, без исключения, северные лорды преклонили колено перед новым королём, а те, кто не смог явиться лично, прислали воронов с письменными словами клятвы, подкреплёнными печатью. Тогда же Эдмонд собрал в Винтерфелле первый большой совет в качестве короля. На нём он, при поддержке матери, мейстера Тарли, и других свидетелей, прямо и честно поведал об угрозе, вновь нависшей над миром. Но если старики и люди средних лет, лично видевшие Битву за Рассвет, или знающие о ней из первых уст, ещё отнеслись к словам юноши хоть и не совсем доверчиво, но серьёзно, то молодёжь, за глаза, назвала молодого короля безумцем. И хотя он даже сумел предъявить доказательства, молва о его безумии просочилась и на юг, где Битва за Рассвет и вовсе всегда была всего лишь полумифическим событием, о котором южные мейстеры, вроде бы, и писали в книгах, но через силу. «Драконья кровь! Отца это проклятье обошло стороной, но, судя по всему, накрыло обоих его сыновей» -вздыхали они. «Если боги не будут достаточно милостивы, придёт день, когда вы все вспомните наши слова» -с горечью и злостью отвечал Сэмвелл Тарли. Въехав во двор Красного Замка, Эдмонд сразу увидел свою сестру, уже ждущую на крыльце. Сердце немедленно ускорило темп. С их последней встречи не прошло и года, но казалось, будто минули десятки лет и зим. Поспешно соскочив с коня, король устремился к ней, а Эдделин, в свою очередь, подхватив юбки, кинулась вниз по ступеням, к нему. Они встретились в центре высокой лестницы, и бросились друг другу в объятия. -Сердце моё! Моя милая сестра! –Эд прижал девушку к себе. -Драгоценный брат! –выдохнула та, зарывшись лицом в его меховой воротник, и залившись слезами радости. Эдда всё ещё помнила, как будто вчера, как, две с половиной луны назад, во время одного из заседаний совета, прибежал мейстер Карон, неся в руках письмо с печатью в виде головы лютоволка, и как у неё подкосились ноги, едва она развернула его и лишь увидела почерк. Хорошо знакомый грубоватый почерк Эдмонда, которого она считала мёртвым. Он, не тая, написал обо всём, что произошло с ним и их семьёй, и несколько дней принцесса не могла прийти в себя. -Ты так выросла! –восхитился брат, взяв сестру за плечи, и окинув взглядом с ног до головы. -Я давно выросла, Эд! –закатила глаза Эдда, и снова обняла его, коснувшись губами щеки. –Боже, когда ты брился в последний раз? -Мама сказала, что я кажусь взрослее с бородой. Думаю, мне стоит носить её, по крайней мере, до тех пор, пока без неё я не перестану выглядеть, как пятнадцатилетка. -Как матушка? -Она сильная женщина, Эдда. Иногда мне кажется, что она всё способна вынести. Эдделин грустно улыбнулась. -А Аллард? -Мама говорит, что никогда не видела младенца тише него. Он почти не плачет и не кричит. Кормилица его боится… -слегка задумчиво и мрачно ответил Эдмонд. -Почему? –изумилась принцесса. -Утверждает, что когда кормит его, он смотрит на неё таким осмысленным взглядом, словно видит насквозь. Она никогда не остаётся с ним дольше, чем требуется для того, чтобы он наелся. А вот Золла, она почти не отходит от Алларда. -Она потеряла свою дочь. Это неудивительно, в ней ещё живы материнские чувства и боль. -Золла –вдова нашего брата. У неё никого не осталось, ни матери, ни отца, ни мужа. Дотракийцы едва ли примут её назад. Мы должны позаботиться о ней. -И мы позаботимся. Это наш долг перед Дейрионом. К ним подошли мейстер Тарли и Сэм Флауэрс, приехавшие вместе с Эдмондом, и Эдделин радушно поприветствовала обоих. Вместе они вошли в замок, в окружении стражи. -Понадобится очень много времени, чтобы очистить имя Дейриона. –сказала Эдда. –Простой народ не готов безоглядно верить историям о том, что он был одержим Бринденом Риверсом. Они считают его безумцем и тираном, казнившим невинных людей, взрывавшим дома диким огнём, и приказавшим убить родных отца и брата. -Народ мало чему готов верить. –мрачно отозвался Эдмонд. –Если не видел этого своими глазами. -Нам столько нужно рассказать друг-другу. –произнесла девушка. –Понадобится не один час. Они вышли в парадный холл, и там уже ждали лорд Элверд Росби, всё ещё оправляющийся от пережитых пыток Кровавого Ворона, но уже довольно бодрый, и способный ходить, мейстер Карон и Эйнар Блэкфайр. -Я решила сделать лорда Росби Десницей, когда взойду на престол. –сказала Эдда. –Думаю, он заслужил эту должность. А Кривой Хью, тот человек, которого все называют старым безумцем, станет Мастером Над Шептунами. На самом деле он вовсе не старик, и не такой уж безумец. Зато он знает все ходы в городе и под ним, и помнит по именам и лицам чуть ли весь город, представляешь? -Ваше величество! –Росби поклонился Эдмонду, то же сделал мейстер, а вот Блэкфайр отделался лишь коротким кивком. Король Севера задержал на нём взгляд, сразу догадавшись, кого видит перед собой. Эйнар ответил тем же, окинув его долгим взглядом. -Так значит, это ты убил моего отца? –спросил он. Эдда напряглась, бросив на него испуганный взгляд. -Отца, который вторгся в моё королевство, разорил Белую Гавань, увёз моих людей в рабство, и прислал пиратов в мой дом, чтобы украсть мою сестру и изнасиловать мою мать? –осведомился Эдмонд ледяным голосом, и его пальцы потянулись к висящей на поясе Тёмной Сестре. –Да, это я убил его. Замерли и остальные присутствующие, испуганно переводя взгляд с одного на другого. Эйнар выдавил короткий смешок. -Мой отец был тем ещё дерьмом. –согласился он. -А кто ты? –прищурился Эд. –Когда прихвостни твоего отца потерпели фиаско, ты сам прислал за Эдделин похитителя, выкравшего её из родного дома, как кобылицу. С чего ты вообще взял, что достоин хотя бы даже одного волоса с головы королевской дочери, бастард? -Эдмонд, прошу тебя! –Эдделин вцепилась в его руку, но тот строго отстранил её. -Я уже не единожды раскаялся в содеянном. –ответил королю Севера Блэкфайр. –И мне не нужно твоего прощения, король Эдмонд. Достаточно того, что твоя сестра мне его даровала. Эд сверкнул глазами, и, всё же, убрал руку с эфеса меча. Оба Сэмвелла, мейстер Карон, лорд Росби и четверо стражников заметно выдохнули с облегчением. -Я доверяю своей сестре и ценю то, что ты сделал для наших королевств. –сказал молодой король, и направился дальше, вверх по парадной лестнице. –Но не рассчитывай, что я, хоть когда-нибудь, спущу с тебя глаз. -Какая честь, когда за тобой присматривает сам король Севера. –иронично хохотнул Эйнар ему вслед, и Эдда снова внутренне выругалась. -Я бы не вёл себя с ним так подчёркнуто угрожающе, ваша милость. –тихо заметил Сэмвелл Тарли, когда они направились дальше. –Это теперь самый опасный человек в Вестеросе. А может, и во всём мире. -Он – человек из плоти и крови, из того же состоит и Дрогон. Они оба смертны. –резко ответил Эдмонд, и обогнал его. –Есть в мире сущности в разы опаснее их.***
До самого вечера того дня, много часов подряд, Эдделин и Эдмонд повели наедине в её покоях. Им действительно многое нужно было рассказать друг другу, и они постарались не упустить и не утаить не единой детали того, что с ними произошло за последние месяцы. Целый калейдоскоп эмоций сменился в их сердцах за эти часы. Они держались за руки, плакали, смеялись, покрывались мурашками ужаса, скорбели, радовались. И вспоминали, вспоминали, вспоминали… Оба словно постарели на много лет за то, казалось бы, недолгое время, пока были в разлуке. Эдда видела перед собой взрослого мужчину, очень похожего на их отца, с усталым взглядом, словно он прожил шесть-семь десятков лет, а не лишь через месяц должен был справить девятнадцатые именины. Эдмонд видел не маленькую девочку, ершистую и задорную, а рассудительную молодую женщину, где надо жёсткую, где надо мягкую, и весьма умную для её неполных шестнадцати. А когда на Королевскую Гавань опустился вечер, и на небе зажглись звёзды, брат и сестра, наконец, вышли из комнаты, и спустились на ужин, который специально в честь прибытия нового короля Севера давали в бальном зале Твердыни Мейгора, где собрались все придворные, пока ещё немногочисленные. Эдделин, ещё не будучи официально коронованной, уже вовсю подыскивала людей на должности членов Малого Совета, и в Королевскую Гвардию. -Сир Флауэрс. –обратилась принцесса к бывшему гвардейцу. –Я знаю, вы служили моим тётке и брату. Насколько мне известно, клятва королевского гвардейца даётся пожизненно. Не желали бы вы вернуться, и стать одним из моих верных рыцарей? Сэм нахмурился. -Простите, ваша милость. –сказал он, недолго поразмыслив. –Признаю, я с детства мечтал стать рыцарем, и был счастлив, когда достиг своей цели, но… теперь что-то во мне изменилось. Я сам изменился. Мне тяжело находиться в этом городе, среди шума и суеты, и, поскольку мейстер Тарли решил вернуться туда, где всегда было его место –в Ночной Дозор… -Что? –выдохнул Эдмонд, округлив глаза, и повернулся к Тарли. -Мейстер, почему я ничего не знаю об этом? Сэмвелл, слегка сконфуженно, помялся. -Простите, ваше величество, я собирался вам рассказать в ближайшее время. Дело в том, что я уехал на обучение в Старомест, чтобы потом вернуться назад в Ночной Дозор и занять место мейстера Эймона. Но череда событий изменила мою жизнь и судьбу. А теперь, когда я уже стою на пороге закатных лет, думаю, пришло время всё же вернуться. Тёмные времена вернулись, и Ночной Дозор, возможно, вскоре снова вернётся к выполнению своих исконных функций. Им нужны мои знания и опыт. -Тёмные времена? –переспросил мейстер Карон. -Я собираюсь собрать совет по просьбе моего брата завтра. –сказала Эдделин. –Там он объяснит вам, что имеет в виду. -Но вы нужны и нам, в Винтерфелле! –сказал Эд. -Если ваши милости будут настаивать, или прикажут нам, мы, само собой, подчинимся. –ответил Тарли мягко. –Но если вы будете милостивы к нашему выбору, то и я, и Сэм, отправимся на Стену, чтобы охранять царство людей. -Можете считать это самовольной ссылкой за отказ от белого плаща Гвардейца, что я должен носить до самой смерти. –добавил Флауэрс. -Тем более, как мне недавно стало известно, туда же отправился и мой племянник Теодор, сын моей сестры Таллы, поддержавший врага в войне. –добавил мейстер. –Глупый семнадцатилетний мальчишка, решивший отомстить за деда Рендилла и дядюшку Дикона. Нет, я не собираюсь оспаривать решение её милости, Теодор должен понести наказание за измену, но…он неплохой парень, и мы с Сэмом надеемся проследить, чтобы наш родич стал достойным воином, защитником Вестероса. Эдмонд и Эдделин переглянулись, молодой король устало откинулся на спинку стула. -Конечно, мы не будем вас принуждать и приказывать. –сказал он, и сестра кивнула в знак согласия. –Если это было обдуманное решение, да будет так. -Спасибо, ваши милости. –Флауэрс и Тарли слегка склонили головы в благодарном поклоне.***
На следующий день, в полдень, в тронном зале поставили большой стол, за которым собралось несколько десятков людей. Здесь были представители городской знати и простых горожан, мейстеры, стражники, лорды из ближайшей округи и парочка издалека, три купца с Летних Островов, волей случая оказавшихся в столице в данный момент, и даже несколько бывших врагов –представителей вражеского войска, немалая часть которого всё ещё оставалась в Королевской Гавани и лагере под городом. На этом совете Эдмонд, Эдделин и мейстер Тарли рассказали людям о страшной угрозе, освобождённой из заточения чародеем Бринденом Риверсом, и вернувшейся в мир. Больше всех говорил Эд, стараясь не упустить не единой детали, от того, что рассказала ему Льхэ, до событий той страшной ночи в Винтерфелле. Он объяснил, что хотя Королева Ночи, за прошедшие месяцы никак не проявила себя, и неизвестно, куда она направилась, рано или поздно она обязательно даст о себе знать. В этом году, через десять лет, или через сто. Народ Вестероса должен быть готов, а с ним и народ всего мира. Почти с самого начала рассказа за столом начали раздаваться ироничные смешки. Но они смолкли, когда в зал вынесли два ларца, открыли, и в одном из них обнаружилась отрубленная голова одного из упырей, найденного во дворе Винтерфелла наутро после той самой кошмарной ночи. Голова эта, уже весьма сильно разложившаяся, и источающая тошнотворный запах, тем не менее, продолжала щёлкать зубами, и едва не отхватила палец мейстеру Карону, имевшему неосторожность поднести руку слишком близко. В глубине опустевших глазниц горели синие огоньки. Во втором ларце же была отрубленная рука того же упыря, и она тоже жила своей жизнью. Едва поднялась крышка, она, словно чудовищный паук, попыталась выбраться, цепляясь иссохшими пальцами за края. Леди Веларион истошно завопила, и едва не упала в обморок. -Это то, что ждёт нас всех, если мы отнесёмся к угрозе вот так, господа, с ироничными смешками. –холодно сказал Эдмонд. –Пора уже всему миру знать, что не всё, что мы считали сказками, таковыми и является. Драконы, колдуны, безликие, красные жрецы, белые ходоки…все они реальны, и мы должны смириться с этим. Мир меняется вокруг нас каждый день, и в него возвращается магия. За столом повисла звенящая тишина. Люди были напряжены, и косились на ларцы, даже теперь, когда они были заперты. -Мейстеры, а теперь я хочу, чтобы вот это…- кивнул на ларцы Эдмонд . -…было отправлено в Цитадель Староместа. Пускай архимейстерский конклав взглянет на это и очнётся от своей полудрёмы. Эйнар Блэкфайр молчал с самого начала совета, лишь напряжённо потирая подбородок костяшками пальцев. Все его видения, предсказания и сны становились всё ближе к реальности, и пазл складывался, деталь за деталью. –Пламя годами показывало мне Ворона с тысячью глаз вместе с Львом Ночи. -задумчиво произнёс он вслух. –Я думал, что они –одно целое, но это оказалось ошибкой. Бринден Риверс не был Великим Иным. Он был лишь ключом. Даже, если бы мне удалось убить очередную его смертную оболочку, как я мечтал, это ничего бы не изменило. -Далеко не факт, что Королева Ночи наградила его так, как он надеялся. –сказал Эдмонд мрачно. –Могла и попросту убить, получив от него то, чего хотела. Уж она бы это точно сумела сделать. -И что теперь? –спросил лорд Росби. –Как нам победить эту Королеву? Раз уж не смог никто из легендарных героев прошлого? Как же так вышло, что Азор Ахай, которого называют Гонителем Тени… -Азор Ахай убил первого Короля Ночи и на тысячи лет изгнал Иных в Земли Вечной Зимы. –ответил Эдмонд. –Да, он не сумел найти и убить Королеву, что заметно меняет известную нам легенду, но не сильно умаляет его подвиг. Азор Ахай, или Гиркун, как назвала его мать, был нашим предком. Через пару тысяч лет после его смерти его народ был изгнан, или по своей воле переселился к западу от Хребта Костей, их родины, на полуостров Валирия. И там, пася своих коз среди Тысячи Огней, они встретили драконов, тем самым обретя невиданное могущество. -Один Красный Жрец сказал мне, будто Азор Ахай появился на свет из яйца, рождённого прекрасной девой от дракона из Края Теней. –заметил Эйнар. -Дочь Детей Леса сказала мне то же самое. –произнёс Эдмонд. -Многие из чародеев и предсказателей предрекали рождение Обещанного Принца, возрождённого Азора Ахая среди потомков Таргариенов. –сказал Сэмвелл Тарли. -Быть может, в сказке и вправду есть доля правды?***
Ещё спустя два дня Эдмонд уже мчал во весь опор назад, на Север, чтобы спустя несколько месяцев снова вернуться в столицу, но уже вместе с матерью, на коронацию и свадьбу своей сестры. Оба Сэмвелла, Тарли и Флауэрс, отбыли на Стену вместе с конвоем преступников из столицы, медленно двигающимся по зимнему Королевскому Тракту. Тарли сразу же заступил на должность мейстера Чёрного Замка, ибо эта должность пустовала уже пару лет после смерти предшественника. Флауэрс дал клятву Ночному Дозору и был определён в разведчики. Туда же, в разведчики, попал и их юный родич Теодор. Конклав Цитадели отреагировал на «послание» короля Севера довольно бурно. Поговаривали, что одного из архимейстеров даже хватил удар. Но это и дало свои плоды. Они согласились взять ситуацию под контроль и документировать все новости и факты, касающиеся новой грядущей Долгой Ночи, а так же своевременно извещать все земли Вестероса с белыми воронами, если угроза станет осязаемой.***
Коронация Эдделин состоялась гораздо позднее, чем рассчитывалось изначально. Лишь в одиннадцатом месяце Триста двадцать шестого года от Завоевания Эйгона, спустя десять лун после гибели её отца, Джона, короля Севера и победы над армией Эссоса. За пол луны до её шестнадцатых именин. Этого времени хватило, чтобы восстановить город и Красный Замок силами побеждённых воинов Эссоса, построить корабли, и отправить назад, за море, практически всех из них, кого было должно. Чтобы, благодаря золоту, уплаченному правителями Эссоса в качестве дани за все причинённые Вестеросу невзгоды и страдания, помочь землям, городам и людям бывших Семи Королевств, пострадавшим в войне. Так же это дало время сформировать почти полностью Малый Совет и Королевскую Гвардию, а так же добиться того, чтобы на церемонии присутствовали все, кого она мечтала на ней увидеть, и даже те, кого почти не мечтала. Брат Эдды, король Севера, Эдмонд Старк, приехал вместе с их матерью, вдовствующей королевой Сансой. Пусть и формально, но всё же, они прибыли, оставив в Винтерфелле ещё одного Старка –младенца Алларда, принца, под опекой леди Золлы, кормилицы и нового мейстера Винтерфелла – Юджина, молодого, едва закончившего обучение в Цитадели. В один день с коронацией Эдделин из дома Таргариенов, именуемая первой, королевой андалов, ройнаров и первых людей, Королева На Западе, распрощалась с девичеством. Её супруг, прозванный в народе Эйнар Чёрное Пламя, Король На Востоке, стал первым королём, не давшим клятв ни Семерым, ни Старым Богам. С королевой его соединило пламя Р’глора, и это был беспрецедентный случай в истории, на который, однако, предпочли закрыть глаза даже септоны, помнящие, что все они всё ещё имеют право и возможность молиться Семерым лишь благодаря Блэкфайру. Человеку, остановившему завоевателей, сжигающих септы и несущих с собой своих, более жестоких и кровожадных чужеземных богов. Сама Эдделин же заявила во всеуслышание, что не станет выбирать одного бога для поклонения. Она была коронована под светом Семерых, вышла замуж, принеся клятву Р’глору, а накануне помолилась Старым Богам в богороще Красного Замка, и пусть каждый, сказала она, понимает и воспринимает это, как пожелает. Эдда была благодарна обстоятельствам за то, что у них с женихом было ещё целых десять лун, чтобы узнать друг друга, привыкнуть, и даже привязаться. И уже вскоре люди, понаблюдав за ними, начали говорить о том, что это будет на удивление гармоничный союз. Будущие король и королева, такие, казалось бы, разные, словно уравновешивали друг друга и дополняли. Лёд и пламя…снова. А ещё их тянуло друг к другу, и это тоже было видно, где бы они ни появлялись вместе, и что бы ни делали. Мало кто мог не заметить того напряжения, что повисало в воздухе между этими двумя, когда они оказывались в одном помещении, и уж тем более, если они принимались спорить. «Так могут ругаться только настоящие любовники!» -однажды сболтнул прямо при них лорд Стелс, и то, как раскраснелись щёки юной принцессы и уши её жениха, отчётливо увидел весь совет разом. Но, несмотря на весь шёпот придворных и колкие шуточки особенно смелых из них, все отлично знали, что Эйнар дал клятву своему огненному богу, что не коснётся невесты до брачной ночи. «Дай ему сил его Р’глор!» -воскликнула однажды Хелейна Стелс, фрейлина Эдделин, «Её высочество влюбилась в него, как кошка!».***
-Эдделин так хороша, что щемит сердце. –произнёс Робин Аррен, также прибывший на коронацию и свадьбу, и сев рядом с Сансой и Тирионом. –Нас ждёт эпоха ещё одной прекрасной королевы. -И могущественного короля. –ответил ему Ланнистер. –И всё же, её избранник –достойный мужчина, как бы мы в нём по началу не ошибались. -Если вы говорите это, лорд Тирион, я вам поверю. –сказала вдовствующая королева, наблюдая за танцем молодых в центре Тронного Зала. –Увы, я совсем не имела возможности узнать этого юношу лучше, чтобы принять выбор дочери, или попытаться её переубедить. Услышав эти слова, пожилой карлик помрачнел и погрустнел, нахмурив густые седеющие брови. Его терзало ужасное чувство вины за то, что он солгал этой, восхищавшей его женщине однажды, утаив смертельную болезнь своей племянницы и то, что она уже не была девственна на момент свадьбы с Эдмондом. Тирион, в порыве чувств, признался в этом Сансе, рыдая над гробницей Ланны, вскоре после её похорон, а та лишь положила руку на его плечо и промолчала. -Я лишь хочу, чтобы Эдда была счастлива. –голос Сансы дрогнул. –И чтобы в её жизни больше не было боли и невзгод, коими были наполнены наши. Робин протянул руку, и накрыл её ладонь своей. Их взгляды встретились, и женщина выдавила грустную улыбку. Тирион взглянул на них, дёрнул брови, и приложился к бокалу с вином. Эдмонд не танцевал и сидел мрачен. Множество юных девиц вились вокруг ещё юного, но уже овдовевшего короля Севера, но он не согласился потанцевать ни с одной из них. -Как думаете, как скоро он найдёт в себе силы жениться вновь? –спросил Тирион. -Он любил Ланну. Думаю, такая любовь бывает в жизни лишь раз, милорд. –ответила королева. –Иногда я даже склоняюсь к тому, что он не возьмёт новой жены и посвятит себя сыну. -Это будет ошибкой. –Ланнистер покачал головой. –Эдмонд так молод, а вы не всегда будете рядом с ним. В Винтерфелле всегда должна быть хозяйка, а у волка – его волчица.***
Ещё до полуночи, в самый разгар свадебного пира, Эйнар похитил Эдделин у гостей, а они, впрочем-то не особо этому и удивились, весь вечер наблюдая нетерпеливое томление в глазах новобрачных. Вынеся свою королеву на руках во двор, муж усадил её с собой на Дрогона, и улетел с ней, навстречу ночному небу, никому, даже ей самой, не сказав, куда. Они летели в тёмных, ночных небесах, всё больше удаляясь от берегов Вестероса. Эйнар крепко держал Эдделин, сидящую перед ним на спине дракона, и она, всё же, перестала дрожать. А потом на смену страху от первого полёта пришла эйфория. Огромные крылья мерно вздымались и опускались по обе стороны от неё, от тела Дрогона исходил приятный жар. Чудовищный зверь, держащий в страхе два континента, летел максимально осторожно для себя, неся свою ношу бережно, словно хрупкая девочка, несущая поднос, полный хрусталя. Расстилающаяся внизу гладь воды, и отражающаяся в ней луна, завораживали. Юной королеве казалось, что она могла бы лететь так вечно. Только она, мудрый последний дракон, да её король, с огнём в глазах, прижимающий её к сердцу. Но на горизонте показался остров, и ей пришлось очнуться от полусна, в котором ей начало казаться, что рядом летят ещё три дракона –изумрудный, золотистый, и маленькая белая драконица. -Драконий камень. –прошептала девушка. –Так быстро… На корабле мы плыли почти два дня. Эйнар лишь усмехнулся в ответ. -Нас там уже ждут. Я отправлял ворона с приказом. –сказал он. –Всё готово для того, чтобы королева и её король провели целых три первых дня своего брака только наедине друг с другом, в покое, в дали от суеты. -Многие знают, куда мы направились? Или совсем-совсем никто? Если так, то это граничит с катастрофой. -Несколько человек, всё же в курсе. Мастер Над Монетой, лорд Титос Стелс, Десница, лорд Элверд Росби, ваш брат, король Севера, ну…ещё я проболтался сиру Хаялу. -Сиру Хаялу? Вот как? Сир Хаял Ройн, взявший себе имя в честь реки в Эссосе, на которой стоял его родной город, был тем самым Хаялом, одним из друзей Эйнара, прибывшим с ним из Эссоса, и помогавшим похитить Эдделин из Винтерфелла. Единственным, кто выжил. Блэкфайр был уверен, что его давно нет в живых, как спустя три луны после битвы под Королевской Гаванью он объявился в столице, живее всех живых. Знахарка из деревушки у Лунных Гор всё-таки спасла его, исцелив загнившую рану, и поставив его на ноги. Встреча старых друзей до глубины души поразила обоих. В своё время Хаял, которому перевалило уже за двадцать семь, выступал, как гладиатор, на аренах Миэрина, где и познакомился с Эйнаром. Он был отличным бойцом, и ему было предложено стать рыцарем, и вступить в Королевскую Гвардию. Тот размышлял недолго, ответив решительным согласием. Весёлый и дерзкий, многим, служившим при дворе королевы Дейнерис, он напоминал Даарио Нахариса, её гвардейца и протеже. Дрогон начал снижаться, сделав несколько удивительно плавных для такой туши кругов над островом, и, в конце концов, приземлился на утёсе над пляжем. Когда Эйнар спустился по его крылу, и помог спуститься жене, дракон не сразу взлетел. Глядя в его единственный оставшийся глаз, Эдделин, с детства склонная к сентиментальному очеловечиванию животных, вообразила, что дракон вспомнил что-то, нашедшее отклик в его огромном чёрном сердце. Возможно, то, как много лет назад, он отдыхал здесь с братьями, Рейгалем и Визерионом, а может, о Дейнерис, которую любил так, как мало какой дракон любил своего наездника. Дейнерис, впрочем, никогда не была только наездницей. Она всегда была большим –Матерью. -Он прекрасен, правда? –спросила девушка. -Ужасно прекрасен. –улыбнулся Эйнар, приобняв её за талию, и подвёл к уже ждущему их слуге с двумя засёдланными лошадьми. Эдделин никогда не могла похвастаться тем, что знает Драконий Камень. Это был лишь третий раз в жизни, когда она была здесь, и прошлый пришёлся на её десятые именины. Даже после того, как над замком хорошенько поработала Дейнерис, в начале своего правления, он всё ещё оставался куда менее роскошным, и куда более суровым местом, чем Красный Замок. Каменные драконы у входа, смотрящие невидящими взглядами, пугали Эдду в детстве, немногим меньше пугали и теперь. Комнаты и покои больше походили на гроты, высеченные в скале, а по многим помещениям, вроде палаты с расписным столом Эйгона, где не было окон, всегда гулял ветер. И всё же, здесь было что-то, что наполняло сердце девушки почти священным трепетом. Теми же ощущениями делились братья, о них же сказал и Эйнар, и она пришла к выводу, что это говорит нечто драконье в их крови. Блэкфайр побывал на острове лишь однажды, несколько лун назад, чтобы позаботиться о восстановлении повреждений, нанесённые вражеским флотом на нём, и на Дрифтмарке. Замок Драконьего Камня, к счастью, не пострадал, корабли прошли вдоль противоположного конца острова, паля по прибрежным скалам. И уже тогда будущий король решительно заявил, что это место ему больше по душе, чем Красный Замок. Когда то так же говорил её отец, отметила Эдделин. Оба мужчины, несомненно были схожи, пусть даже один был северянином, а другой южанином. Оба не любили роскоши дворцов и были зачарованы диким буйством окружающего мира. Как Джон, однажды, смог стать своим на юге, в Эссосе, так и Эйнар, была уверена девушка, вполне мог стать своим на её родном Севере. Сложно было представить, как скучают те слуги, что всё время проживают в замке Драконьего Камня, следя за ним и сохранностью его сокровищ. С тех пор, как не стало королевы Дейнерис, здесь очень редко появлялся кто-то из высокопоставленных людей. Прибытие новых короля и королевы, прямо в день их свадьбы, оживило местных обитателей. Буквально всё в замке сияло чистотой, в обеденной зале столы ломились от яств, словно прибыть должно было не всего двое, а, как минимум, дюжина гостей. Эйнар пояснил Эдделин, что отдал такой приказ намеренно, потому что хотел, чтобы замковые слуги разделили ужин с ними, в знак королевской благодарности. Так и произошло, и слуги, преломившие с царственной четой свежий хлеб, и испившие лучших вин, моментально прониклись к ним восхищением и уважением. И лишь уже потом, когда они разошлись, король шепнул на ухо королеве ещё одну причину принятия такого решения –«я не хотел наброситься на тебя прямо здесь». Для молодоженов и были приготовлены лучшие королевские покои замка, но когда Эйнар пришёл туда, к молодой жене, что ждала его, она взяла его за руку, и повела наверх по каменной лестнице с коваными перилами. На самую вершину самой высокой из башен замка. Туда, где история дома Таргариенов слилась с историей Вестероса. В Палате Расписного Стола, как и почти всегда, было прохладно. Она напоминала грот с видом на тёмное, бурное море, и здесь совсем не было окон, закрытых стёклами или решётками. -Здесь слишком холодно, ты замёрзнешь. –сказал Эйнар в сомнениях, наблюдая, как жена медленно переходит от одного масляного светильника к другому, зажигая их. На ней было лишь легчайшее платье из нежно-голубого муслина, такое, какое ни одна добропорядочная женщина не надела бы ни для кого, кроме законного мужа, с глубоким лифом, богато расшитым бисером и жемчугом. –Слуги застелили постель, накрытую мягчайшими мехами… -В пекло всё это! Я не замёрзла с тобой в Лунных Горах, так почему бы должна замёрзнуть сегодня?–ответила девушка, на миг обернувшись, и взглянув на него ледяным взглядом волчицы. –Я хочу, чтобы ты согрел меня этой ночью, а не меха. Король кривовато улыбнулся, и покачал головой. Так похоже на неё! Закончив, Эдделин подошла к Эйнару, и теперь её взгляд был совсем иным, а на губах появилась улыбка. Как много времени ушло, чтобы она стала смотреть на него так, и теперь он просто не мог насмотреться на неё, такую. Доверяющую, уважающую, влюблённую. За прошедший год юная волчица ещё больше расцвела, окончательно превращаясь из нескладного подростка в девушку удивительной красоты. Она легко могла бы стать второй Лианной Старк, из-за которой опьянённые страстью могущественные мужчины развязывают кровопролитные войны и перекраивают историю королевства. Но Эдда была другой. Она сама держала в своих руках силу, способную развязывать войны и переписывать историю, да и могущественных мужчин она лишила шанса сразиться за право на её ложе, самостоятельно выбрав того, с кем хочет разделить жизнь и власть. Молодой король обомлел, завороженный видом своей королевы в эту ночь. Казалось, Дрогон снова дохнул на него огнём, и это пламя волной прокатилось по всему его телу от макушки до пят. От тёмных волн её волос, струящихся по плечам и спине до самой талии, от обрамлённых густыми ресницами глаз, нежных губ, алеющих на белой коже, как капли крови на снегу, от вздымающихся в трепетном волнении высоких округлых грудей под тонким муслином. Понимая, что это выше предела его сил, он схватил её, и увлёк в страстный поцелуй. Врезавшись спиной в стену, словно вырубленную прямо из скалы, и наскоро обтёсанную, сполз по ней, и утянул жену за собой. Она, прошипев совсем не подходящее благородной деве слово, оседлала его, устроившись на его коленях, и снова прильнула к его губам, сминая их своими, в неистовстве, щекотя его лицо своими ресницами. Руки Эйнара, словно живя своей жизнью, скользнули под подол платья Эдделин. Коснулись шелковистой кожи бёдер, неспешно поднялись вверх, по бокам, убедившись, что под ним больше нет абсолютно ничего, кроме горячего, гибкого тела. Ткань всё ещё скрывала юную королеву от его взора, но ему не хотелось торопиться. Ласкать девушку вот так, под этим муслиновым покровом, было намного волнительней, ведь он ничего не видел, а мог только догадываться по тому, что чувствуют его руки. Тем более, разве он не желал её в последние месяцы, даже в мужском костюме для верховой езды, даже в дорожном плаще, полностью скрывающем очертания тела? Эдда напряглась, дыша чаще. По коже, где её легко касались пальцы мужа, бежали приятные мурашки. Он некоторое время изучал и поглаживал бёдра девушки, потом бока, и, немного, живот. Казалось, он неуклонно направляется к груди, но буквально в нескольких дюймах от неё, руки юноши остановились, и снова поползли вниз. Это было немного неожиданно для Эдделин, но весьма её заинтриговало. Опустившись до самых её колен, пальцы Эйнара начали снова подниматься вверх, и на этот раз, по внутренней стороне бёдер. Кожа там была ещё нежнее и чувствительнее, он ощутил, как его королева задрожала, и интуитивно раздвинула их пошире. И чем выше он поднимался, тем сильнее она дрожала. Её пальцы немного нервно впились в его предплечья. Король немного замешкался, снова всего в паре-тройке дюймов от цели, но в этот раз назад не повернул. Девушка не сдержала вздоха и даже слегка покачнулась, когда он коснулся её между ногами. Сначала нерешительно, легонько, но, убедившись в том, что она действительно хочет этого, и не собирается кусаться, стал смелее. Эдда ёрзала, двигаясь в такт с ласкающей её рукой, и вдруг тихонько вскрикнула, когда один палец наполовину проник в её лоно. По телу прошла мелкая, приятная дрожь. Девушка, путаясь в пуговицах, стала расстёгивать льняную рубашку Эйнара, и тут же с упоением гладить горячую кожу на его крепкой груди, лаская чуть ли не каждый дюйм, задерживаясь на многочисленных шрамах, а закончив с пуговицами, опустилась к его гладкому животу. Её руки нашли ремень его штанов, довольно проворно справились с пряжкой. С завязками пришлось повозиться несколько подольше, прежде всего, потому, что её руки всё сильнее начинали дрожать. Палец супруга проник внутрь неё целиком, другой нашёл поблизости удивительно чувствительное местечко, и ласкал его, отчего она всё больше терялась в новых для неё ощущениях. Она и сама не хотела торопиться, наслаждаясь каждой минутой этой прохладной зимней ночи, но её тело уже отчаянно требовало внутри вовсе не пальцев. Эдделин подцепила и приспустила штаны своего короля, совсем чуть-чуть, но тот тут же, убрав от её промежности руку, взял её за бёдра, и нетерпеливо притянул ближе, позволяя ощутить возбуждённый горячий член, коснувшийся слегка озябшей кожи её живота. Всё по-прежнему происходило под завесой из нежно-голубого муслина, но такая лёгкая таинственность заводила ещё неистовее. Девушка немного приподнялась, помогая юноше, когда он рукой направил член к её лону. Эйнар, почувствовав внутри девушки тепло и влагу, нетерпеливо толкнулся бёдрами. А она была так возбуждена, что почти не ощутила боли, которой ожидала, и быстро опустилась, впуская его целиком. -Проклятье! –выдохнула молодая королева, и их, слегка ошеломлённые, взгляды пересеклись. Сколько минут прошло с тех пор, как они вошли в Палату Расписного Стола? Пять? Всё, на что хватило сентиментальной надежды подольше растянуть это робкое прощание с девичеством? Эйнар, зашипев сквозь стиснутые зубы, приподнял её под ягодицы, и опустил снова, и у неё всё содрогнулось внутри от вспышки удовольствия. -В пекло! – выдохнул он. -В пекло! –согласилась Эдделин, и хотя на поверку, это, всё же, было довольно больно, принялась сама двигаться на нём, неумело, но согласуясь с собственными ощущениями. Муж припал губами к её шее, и, наконец, его ладони , поднялись по её бокам к грудям, которые легли в них так идеально, словно напрашивались на очередное упоминание о божественном предназначении их обладателей друг другу. По внутренней стороне бедра потекла тёплая струйка, и, запустив под подол руку, девушка стёрла её пальцами. Взглянув на них, она увидела на подушечках алые капли. -А вот и оно, твоё предсказание. –произнесла она, сдерживая смех. –Клинок и кровь… Эйнар, не сдержавшись, рассмеялся, но Эдда сжала его лицо в ладонях, и закрыла его рот поцелуем.***
Возвращаясь с коронации и свадьбы своей сестры, король Эдмонд, уже всего в дне езды до Винтерфелла, вдруг сказал своей матери, вдовствующей королеве Сансе: -Матушка, я не поеду с вами в Винтерфелл сегодня. Поцелуй за меня моего сына Алларда, и скажи, что я люблю его. До моего возвращения замок твой. Взгляд матери был полон смятения и изумления. -Я не понимаю… -произнесла она. –Куда же поедешь ты, Эд? -Я должен завершить одно дело. Расплатиться кое за что. –ответил Эдмонд. –Это касается не только меня. Но так же моего брата. Больше Санса ничего не спрашивала, хотя на её сердце и стало тревожно. Она провожала сына взглядом, пока его вороной конь, одиноко чернеющий на фоне бескрайнего заснеженного поля, совсем не пропал из виду. Молодой король скакал на запад два дня, севернее Курганов, практически по кромке Волчьего Леса, пока, когда солнце начало клониться к закату, не увидел в холмах небольшой и старый замок, полностью построенный из дерева, не имеющий своего имени, но называемый за глаза просто «конурой». С каждым годом этот замок всё больше ветшал, и некому было взяться за его восстановление, ибо семья, обитающая в нём, беднела ещё быстрее, чем разваливался их дом. Многие говорили о том, что дни рода Лонг сочтены, ибо всё, что от него осталось – стареющая вдова и её полоумная дочь. Замок охранялся, но так слабо, что напади на него кто-то, настроенный действительно серьёзно, эта стража ни за что не сумела бы его сдержать. Но одного взгляда на это строение хватило бы, чтобы понять, что едва ли найдётся много желающих на него напасть. Стоял замок в довольно глухом месте, в двух днях езды от Королевского Тракта, и единственной человеческой обителью на многие лиги вокруг была крохотная рыбацкая деревушка в часе езды, в которой из дюжины домиков были заняты всего три. Эдмонд подъехал к замку сзади. Он спешился, и повёл коня в поводу, когда, будучи уже совсем рядом, вдруг услышал что-то, очень напоминающее пение. По спине пробежали сотни мурашек, и он остановился, прислушиваясь.Призраки с Дженни танцуют, кружась, В чертогах былых королей. Призраки тех, кто остался не с ней, И тех, кто любил всех сильней.
Там, на заднем дворе, некогда, во времена рассвета дома Лонгов, располагался довольно большой зимний сад, оранжерея из дерева и стекла, где не только благоухали цветы, но и выращивались овощи и фрукты, даже зимой. Теперь эта оранжерея выглядела жалко, стёкол почти не осталось, деревянные конструкции покосились, внутри гулял ветер, и залетал снег, засыпая засохшие кустарники, когда-то радовавшие сотнями цветов. И голос доносился именно оттуда, девичий, печальный, но удивительно мелодичный. Эд ощутил странный трепет, когда оставил своего скакуна у сломанного дерева, и подошёл к оранжерее, по щиколотку проваливаясь в снег. Там, на ветхой деревянной скамеечке, он увидел сгорбившуюся женскую фигурку в домашнем платье и старой шали, накинутой на голову. Она сидела там, явно озябшая, дуя на ладошки, но не возвращалась в тепло, к очагу дома. И пела при этом, жалостливо, и так красиво, не просто бездумно произнося текст старой песни, а проживая его, раз за разом. Поддавшись странному внутреннему порыву, юноша вдруг запел в ответ. Мать говорила, что у него славный голос, но он всегда отмахивался, считая это такой мелочью…Призраки тех, кто ушел столь давно, Что имен их не вспомнить впотьмах. Среди старых камней её в танце кружат, Изгоняя печали и страх.
Девушка вздрогнула всем своим худеньким телом, и обернулась, а затем медленно встала с лавочки, глядя на него огромными синими глазами, и шаль сползла с её головы, открыв светло-русые растрёпанные волосы. Она словно увидела призрака, одного из тех, о которых говорилось в песне. -Уна! –тихо позвал Эдмонд, но девушка поморщилась, словно собираясь разрыдаться, и отступила на шаг назад. Не Уна, подумал он, она уже много лет не откликается на это имя, хотя мать и продолжает упорно звать её так, и других заставляет поступать так же. -Дженни… -выдохнул он, и тогда её лицо мгновенно изменилось. Брови приподнялись, маленькие пухлые губы распахнулись. Король продолжил, уже куда менее решительно:Танцуют они день и ночь напролёт, И снег вместе с ними кружит. Закончилось лето, зима настаёт, И время уж стены крушит.
Из глаз Уны покатились крупные слёзы, она подняла маленькую ладошку, и прижала её ко рту. Что она видит, эта маленькая худенькая девушка? Что бы то ни было, это явно за гранью того, что может видеть он. Быть может, она видит их всех, этих призраков, из песни. Но у них, разумеется, совсем иные лица. Лица, знакомые ей. Кто они? Её отец, погибший на охоте, её брат Арнольф…кто-то ещё, кого она любила и потеряла? -Это ты? –выдохнула девушка. -Правда-правда? Кто? Эдмонд слегка нахмурил брови, но, всё же, сделал ещё два шага навстречу, и она, куда более несмело, тоже сделала один. -На этот раз всё не ложь, на этот раз ты настоящий! –прошептала Уна. –Я знаю это. Да-да, это ты! Принц Стрекоз. Как он мог не догадаться? -Да. –ответил юноша тихо. Дейрион однажды тоже ответил так. Внутри заскребли кошки. –Да, Дженни, я здесь. Она молча преодолела последние два шага, разделяющие их, положила одну руку ему на плечо, другую сжала в своей. Эд понял всё без слов, и закружил её в танце прямо здесь, среди снега и мёртвых растений. Её шаль окончательно слетела, и ветер подхватил волосы, трепля и развевая, а её длинная юбка и полы его плаща поднимали в воздух рассыпчатый снег, который искрился в последних лучах солнца, исчезающего между стволов старинный сосен. Уна смотрела ему прямо в глаза, и, казалось, даже не моргала, а молодой король смотрел на неё, и в какой-то момент ему показалось, что, в сгущающихся сумерках, их действительно начинают окружать призраки. Уже не только её, но и его. Тех, кто любил его и покинул. Как много их было, этих призрачных фигур и лиц, они глядели на него из полумрака, танцуя вместе с ними…И ей так бы кружиться всегда. Ей так бы кружиться всегда. Так бы кружиться всегда. Ей так бы кружиться всегда.
Когда они остановились, было уже довольно темно, и Эдмонд, опомнившись, заметил, что его ресницы слиплись от замёрзших слёз. То, что он испытал в этом танце, было странно и почти мистично. Это затронуло его так глубоко, вытащило наружу всё потаённое, всё, что он пытался спрятать, все его раны, и ему показалось, что он захлёбывается кровью, хлещущей из растерзанного сердца. -Мне никогда не отплатить за ту боль, что мы с братом принесли твоей семье. –сказал юноша. –Никакие слова, никакие богатства не вернут Арнольфа. Уна продолжала смотреть на него. Она явно не понимала, о чём он говорит, но её глаза были наполнены невыразимой нежностью, если не сказать, бессмертной любовью. -Но у меня есть кое-что для тебя. –Эд извлёк из поясной сумки крохотный глиняный сосуд, длиной в палец, с горлышком, заткнутым ровным срезом ветви чардрева. –Мне дала это лесная ведьма. Совсем, как Призрак Высокого Сердца. Но её имя Льхэ, и она истинная дочь Детей Леса. Она сказала, что в ней зелье, способное вылечить практически любой недуг. Я хочу, чтобы ты выпила это. Уна слегка наклонила голову набок, и коснулась ладонью его щеки, ласково проведя пальцами сверху вниз. -Сделаешь это для меня? –спросил король, откупорив сосуд. –Дженни… Она не задавала вопросов, просто покорно позволила ему поднести глиняную бутылочку к своим губам, и выпила всё, до капли, заявив, после, поморщившись: -Невкусно. А потом она поцеловала его, а он увлёк её в свои объятия, и накинул на плечи тёплый воротник из песцовых шкур. Но когда девушка позвала его с собой, к двери, ведущей в дом, он не пошёл, отступая всё дальше и дальше в сгущающуюся тьму, до тех пор, пока не растворился в ней совсем. Когда старая нянька, бранясь, не вышла в зимний сад, чтобы забрать юную госпожу, смотрящую пустым взглядом в никуда, она, само собой, спросила, откуда у неё столь роскошный и дорогой меховой воротник, но она не смогла ответить ничего, кроме того, что Принц Стрекоз подарил его ей.***
Как бы то ни было, в тот вечер няня уложила Уну Лонг в постель, а наутро из спальни вышел совсем другой человек. Девушка, сбежавшая по ступеням в просторный холл с камином, и ошарашившая свою мать совершенно осознанной и осмысленной речью, была абсолютно нормальной, за тем лишь исключением, что последние восемь лет её жизни сохранились в памяти лишь обрывками. И то, что произошло прошедшим вечером, в число этих обрывков памяти не входило. Иначе, как чудом, случившееся назвать никто не мог, ни люди, ни мейстеры. Слабоумная Уна больше не была таковой, хотя, конечно, долгие годы помутнения не могли пройти бесследно, и теперь это была девушка-ребёнок семнадцати лет. Чересчур наивная, по-детски неловкая в разговоре и делах, привязанная к куклам, практически неспособная быть серьёзной. Но не смотря на всё это, её мать, вдова Молли, благодарила всех богов мира за то, что они вернули ей дочь из того омута, в котором она витала долгих восемь лет. Теперь у неё снова была дееспособная наследница и надежда на законное продолжение рода. Нужен был лишь достойный супруг, которому можно было бы отдать её вместе с ветхим замком, и всем, что в нём осталось, в качестве приданого. Вот только, как шептались люди, столь жалкое приданое едва могло заинтересовать мужчину, который не был бы даже беднее самих Лонгов. Тем более, что все знают, что невеста порченая. Разве что бедняжка Уна достанется богатому старику, мечтающему о юном теле на супружеском ложе, и ни о чём больше, или же произойдёт чудо, и найдётся тот, кто искренне полюбит её и возьмёт, не обратив внимания на гроши в качестве приданого и отсутствие невинности. Прошло всего-то несколько лун, и обе леди Лонг, мать с дочерью, получили приглашение в Винтерфелл, на пир в честь двадцатых именин короля Эдмонда Старка. И там, на пиру, произошло то, о чём весь север, а позже, и большая часть юга, судачили ещё очень долго. Молодой король объявил перед всеми собравшимися северными лордами, рыцарями, и гостями, что возьмёт юную леди Лонг в жёны. Девушку невысокого и обедневшего рода, почти без приданого, да ещё и обесчещенную. Но все попытки обсуждать и оспаривать его решение, которые прежде всего исходили от родителей юных дев, питавших надежды породниться с королевской семьёй, Эдмонд пресек на корню. А уже к следующей луне сочетался с Уной, с радостью принявшей его предложение, браком в богороще Винтерфелла, а его мать лично надела на голову юной невестки свою корону королевы Севера.