***
Тошнит. Болит живот. Кира стыдливо шмыгает носом, ерзает, нервно вздыхает, кладет руку под щечку, глазки бегают. В это время старик недовольно морщится, почесывая нарывистую гадость на руке. — Мрак… — Джозеф поморщился, колупая красный прыщ, — сифилис… Выйдя из автобуса, все разошлись: Нена с Польнареффом, воркуя, убежали прогуливаться по улочкам Варанаси, двойка — тоже слиняли… Остался лишь дедок, да и тот был обеспокоен своей рукой. Кира виновато стояла у него за спиной, придерживая живот, и все пыталась заглянуть ему через предплечье. - Слышишь, ты! Тебя поранили! — девушка опустила голову, осторожно тыкая дрожащим пальчиком деда в локоть, — укусили! Джозеф недовольно отмахнулся от тыканий. — Что ты мне болтаешь? Чертовка… — старик поморщился, — и без тебя хреново. Не до тебя, не пойму тебя. Тык, тык… Тык-тык-тык… Ты- Джостар-старший обернулся, но сзади был только продавец с ближайшей лавки, морщинистый индусский старичок, тянущийся к его заднему карману. В ладони он зажимал букетик голубеньких цветов.***
Буэ-э-э-э… Не самый приятный момент истории. Вытерев грязный рот подолом юбки, девушка поморщилась от горького привкуса рвоты. Снова опорожнив желудок, она без сил улеглась рядом, давясь гадостным, мерзким кашлем. Ужасный период, отвратительный. Снова. Опять воровать таблетки в аптеке… Утерев потный лоб изгвазданной в пыли майкой, Кира прочихалась, затем встала, почесывая зудящие глаза. Глубоко вздохнула. Прикрыла глаза руками, сделала три пошатывающихся шага, еще три таких же шага — но уже в больничной аптеке. Или что-то похожее — во всяком случае, склянки есть, а аптекаря — нет. Желтые, белые, красные таблетки пестрели в перебираемых девушкой склянках. Открыла одну — с прозрачной жижей. Заметила бирочку — «MORPHINUM solution». -Мэ-мэ… Морфи…? Поставила от греха подальше поглубже в полку. Покопалась еще, ничего дельного не нашла. Все бирки либо на латыни, либо на индийском, иногда проскакивали какие то формулы.Кстати, забавный факт. Всего с полгода назад Кира поступила в училище — юная будущая фармацевтка, едва закончив девять классов, позорно убежала в колледж. Последний же, десятый, класс не потянула — не смогла. Училась так же позорно — не хотела, не могла. Безобразно прогуливала учёбу. Стыдно, позорно. Может она и хотела учиться, хотела, но, увы.
Мельком заметив знакомое сочетание из списка формул, гидрохло-хлорид… Чего? Дро. дрота… Изо… — все, что она знала. Практически все, что успела прочитать в учебнике, даже не выучить. Молясь всяческим Господням об этой склянке, она быстро сунула ее за пазуху. Задумчиво крутанулась на пятках, выдохнула. Схватила еще что-то, и еще, и еще. Закрыла глаза. Мысленно растворилась в молчаливой вонючей темноте. Шаг — дверь распахнулась — Кира на улице. Схватившись за живот, девушка задумалась. — А какая из них подойдет?.. Это, — звенькнули склянки в подобранном подоле, — воняет гадостью. Ну-ка, а это… Отчаявшись разобраться, она раскрыла все склянки, и заглотнула по одной таблетке из всех разом. Утерев рот рукой, а руки об уже порядком пыльную, истертую и перешитую чью-то простыню, в которую заворачивалась, она пошарилась по складкам «юбки». Таинственного листка, набросанного Абдулом, нет. Он в последнюю очередь перед смертью сунул его ей в руки. (Конечно, Кира не знала, что там был указан адрес хостела, в котором они остановились, а рядом корявенькая подпись на хинди — просьба провести девушку до него.) Но, кажется, эта бумажка была очень важна, и она должна была ее кому-то да отдать. Вздохнула. Почесала нос. Побрела к больнице обратно.***
— Нээ-наа… — Польнарефф возбужденно прикусил губу, гаденько ухмыляясь своим мыслям, — я тоже тебя люблю, mon курочка… Красавица, говоришь, любишь меня? Француз быстренько утер слезинку, скатившуюся по щеке. — Глаз чешется… Так о чем я? Ох-х, mon belle, вы так прекрасны, так великолепны, кажется, весь мир создан только для нашей любови! Вы — моя, я — ваш… Давайте же… Жан-Пьер с натиском, грубо, присосался к её губам, пытаясь протолкнуть язык чуть ли не в глотку. Руками же гадина шарился по талии Нены, пытаясь ущипнуть ее в самых нежных девичьих местах. И вот, заветная грудь… — Мпфх… Фтойто… — и без того пучеглазые глаза Польнареффа открылись еще шире, — ЭТАЧТ… Подняв дикий визг, француз начал неистово плеваться ужасной, отвратительной горькой жижей, вытирать рот руками, скребсти по языку ногтями в попытке избавиться от гадости, заполнившей его по самую макушку. — Эт-то БЛЯ-ть чт-то?..?.. — заикаясь, и чуть не плача, Жан-Пьер завыл. Под его ногами валялась грязная, вонючая, жирная бабка, все так же жаждущая его. — Красаучик… — воздушный поцелуй, и тут Польнарефф зарыдал во весь голос.***
Дорогого стоило найти ночлежку — уже и глазки чесались, и взгляд замутнился. — Ну и что же ты тут стоишь? Что у тебя тут? — Джозеф присел на корточки перед замаранной Кирой, — Не три глаза, руки грязные. Видишь? Нельзя. — Нися, — глуповато улыбнувшись, девушка потупила взгляд, — нилися. Вздох. — Да. Нель-зя. Идем-ка… Джозеф протянул руку Кире, но та отскочила куда-то вбок. Подхватив истощенную девушку, старик потащил ее ко входу, пока за ногу его не схватила собственная тень. А может не тень…?