***
— Я-я-а, — Кира показала на себя, — эта я. А эта тыи-и-и. Девушка тыкнула пальцем в глаз сидящему рядом с ней дремлющему Какёину. — Ты-ты-ты! Ты Нория-ки. Тенмей же недовольно схватил ее за руку. — Прекрати, пожалуйста! Ну хватит! Хватит! Ну не глаз! Лучше бы жевала… Вот выучила и выучила. — С тяжелым мученическим стоном он откинулся назад, — ну за что мне такое наказание? Ну что это, что… Тут он осекся, понимая, что тут что-то вот что-то да не так. Он все еще держал руку девушки в своей. И там… — Ой, ой. Ээ-э… Горячая… У тебя опять жар. Кира выдернула руку, затем быстро спрятала ее под одеяло. — Нет. А он никогда и не замечал, что у нее не хватает одного пальца — правого безымянного. Прям полностью. Целиком. А то он и думал… — Извини. Не очень красиво было с моей стороны… Да, ладно. Тебе надо больше пить кипятка. Он смущенно отвернулся, позволяя Кире хорошенько размяться в постели. — Я хочу кушать. — Ты только что слопала две рисовые булки. Девушка грозно зыркнула на того. — Ты плохо. Ты злой.***
Краснющая девушка трясущимися руками обтирала мокрыми тряпками раздетых до пояса мужчин. — Э-эй, мне же больно! — Подвывал Польнарефф, потирая затекшую шею, — пакистанцы, чтоб их… Зизи, черт бы его на схватку вызвал, все бока мне отшмалял! Ни есть ни пить… Ахх… Ни спать… — Очередной стенд, бля… Дед, ну даешь, куда там. — А ты это… Слышишь… — Мне не очень хорошо… С неприсущей ей бойкостью, Кира вразвалку то делала перевязки, то меняла ватные тампоны. Пришлось зашить небольшую рану Жану, чего ей делать ну совсем не хотелось. Нитки, кипяченые иголки, укололась пару раз. После такого, конечно, ей стало дурнее, и уже мужчинам пришлось её успокаивать. — Ты молодец, поняла? Здорово получилось. — Mon птичка, да я же как новенький! — Ну, бля, пойдет. — Неплохо. А девушка только сидела на полу с тлевшей папироской в руках. Теперь уже белая. Белая, совсем как мел. Чистая и полуобморочная, она была вся заляпана кровью. — Ни в жизни… Ни в жизни…***
— Мы едем дальше! — Джостар, как обычно, жизнерадостен. — Берем новую машину, вещей по минимуму. Запас еды, воды, медикаментов. Так, секунду… Мужчина похлопал по карманам брюк, ища по привычке ключи. — Машина… Достали они машину. Не самую большую. — Oh, mon Dieu, как же так! Кажется, кому-то не хватает места! Польнарефф хитренько глянул на Киру, перебиравшую сумку, — fille, кажется, что кому-то придется сесть ко мне на колени, хаха! Ну, знаешь, я совсем не против. Ты мне на самом деле немного нравишься, и может быть… Девушка истошно заверещала. Нет, ну нет, ну нет! Каждое слово Польнареффа приводило ее в ужас. В животе завязывался узел, а ноги стремились убежать куда подальше. Беспорядочно дыша, она попятилась назад. Униженного и обездоленного, Жан-Пьер Польнареффа посадили в открытый багажник ловить пыль сачком. Шутка. Сачка ему не дали.***
— Жар спал. Ки-и-ира, — легонько тряс ту Тенмей, едва дотрагиваясь до плеча, давай-ка, ну, вставай! — Ладно тебе, пусть спит… — послышался шёпот старика где-то спереди, — ночь долгая, ехать нам прилично. Не трогай… — Не трогай, не трогай, — обиженно передразнил того юноша, — она мне руку передавила. А ну-ка… Ну… В полной темноте Нориаки нащупал свернутую в рулет потрепанную куртку Киры. Беспокойно глянув на неё, он осторожно взял кожанку, а затем, развернув, накрыл ею ноги девушки. Поворочавшись и вывернув руку, он смирился со своим положением. Наконец, и сам он смог забыться в беспокойном сне. Ненадолго. Пока Кира не начала пихаться. — Боже-боже мой, ну что такое… — парень буркнул в полудреме, — ну, спи, спи, пожалуйста, ну…***
Изнуряюще, изнуряюще долгая дорога. Сколько часов они ехали? Дней? Ладно, не буду драматизировать, не больше суток точно. Измотанный дорогой, весь в пыли, Жан просто валялся в багажнике пикапа, подставляя свою бесстыжую морду палящему солнцу. Киру посадили от греха подальше вперед, так еще и заставили заниматься всякой ерундой. — Я нет буду! — отпихивалась она каждый раз, когда получала щелбан от Нориаки, — ты плохо! Ерунда, по ее мнению, — занятия английским языком. — Ты будешь сигареты крутить. — злорадно буркнул Нориаки, — поняла? Поняла? — Нибуду я сегареты крутить! — заныла девушка, — ни! Самое страшное наказание за капризы — крутить папиросы. Капризничала Кира только когда ее лихорадило, но кому какая разница? — Вы, оба. Цыц! — раздраженно гаркнул Джозеф, беспорядочно крутя руль туда-сюда, — достали! Заняться нечем? Щели жопные прижали и сидите! Молча! Всё!***
Карачи — Пакистанский городок, дорога до него заняла бы не больше трех часов, но по такому ужасному туману далеко не продвинешься. Слишком опасно, слишком, слишком, слишком… — Мне здесь un peu неуютно, amis… Зябко чтоли… Четверка путешественников и Кира, насколько это возможно, по отдельности решили остановиться в ближайшем отеле. Городочек еще такой, знаете, неприятный. Маленький, тухленький, жители так себе к тому же… И тут же под ноги может попасться труп. — А-а-ма-ва! — схватился за сердце парень, — mon Dieu! Фху-ух… Это… Тут-то бы… Милицию… Но никто не обратил на тело никакого внимания. Вообще. Никак. — Бож-же! Гос-сти! — сзади подкралась размалеванная старушка, — в такой то дыре! Ну просто чудо, бедолаги, как хорошо что вы тут оказались, да как хорошо-то, ну вы вот знаете наверное-как-тяжело-в-это-время-найти-нормальнуюночлежку…***
Ночное небо всегда пахнет по-особенному. Всегда. - В бананово-лимонном Сингапуре, в бури… — девушка крутнулась на пятках, продевая свои пальчики через невесомные костлявые пальцы. — Когда у Вас на сердце… Тишина! Сделав несколько неряшливых па, Кира остановилась. Но лишь на мгновение — ее только и успела поймать невесомая тень. — Вы плачете, Иветта, — усталый вздох, — что наша песня спета, а сердце… Не согрето без любви огня. Наконец, были разжаты руки. Тяжело отдышаться. В груди рвано болит от каждого вздоха. — Милая Вёснушка! Ну разве ты могла представить лучшего исхода? Так хорошо, так нежно я себя не чувствовала никогда. Приезжайте… Не бойтесь! Мы будем друзьями… Прижав к груди снимок, девушка рассмеялась. — Как же мне хорошо! — Кира резко отставила ногу назад, затем хлопнула в ладоши, — мне так хорошо! А фотография* вылетела из ее рук.