Котька

      Довольные собой и жизнью в целом, мы с капитаном точно не ожидали, что на корабле нас ждет траурная атмосфера. Полина рыдала, уткнувшись в подушку, Вениамин Игнатьевич все пытался подсунуть ей стакан с водой, а Михалыч неловко переминался в углу, бубня что-то по интонации утешительное. Не менее темным местом была и панель управления: Тед кого-то уничтожал с особой жестокостью, пока Дэн методично, равномерно, совершенно по-киборгски щелкал какие-то свои мигающие задачки.       — Что случилось? — капитан выпрямился, готовый грудью встречать любую дурную весть. Но его героическую стойкость беспардонно проигнорировали.       — Кисонька! — я даже мявкнуть не успела, как Полина выдрала меня из сумки и прижала к себе, чуток придушив.       — Стасик? — пока меня мотали, душили и поливали слезами, капитан осторожно, по стеночке прошел поближе к другу. Судя по реакции Полины, в случае чего, хозяину придется за другом прятаться.       Хозяину! Это даже звучит правильно, подразумевая все хорошее в жизни: никакой помойки, никаких ученых, теплая подстилка, еда и поглаживания! Я заурчала, слегка разомлев от хороших мыслей, Полина на это отреагировала новыми сюсюканьями и попыталась поцеловать меня в нос. Это уж слишком!       — Значит, Котька? — вырвавшись от очумевшей самочки, я рванула к капитану, надеясь, что у него из-под ног меня выдирать не станут. Вот только Вениамин Игнатьевич — не кто-то там, а давний друг, которому позволено больше прочих, и поднял он меня без проблем и возмущений. — Что-нибудь еще сказали?       — Совершенно здоровая кошка, уже стерилизованная, ветеринаров явно боится, но чипа нет и вряд ли когда-то был — следов нет. Я уже и не знаю, были ли у нее хозяева или нет, — развел руками капитан, пока я шевелила ушами и извилинами, соображая, что визит был чуть познавательнее и богаче на новости, чем мне запомнилось. Ну, в том состоянии, наверное, неудивительно.       — Может она из приюта сбежала, там же всех животных приводят в порядок, — к старшим самцам подошел Тед, тоже принимаясь чесать за ушами. Вот тут, левее! — А Полина в такую панику ударилась, когда она на «кис-кис» не вышла, все каюты перевернула, диван чуть ли не выпотрошила.       — Но она просто ходила и звала кошку, — недоуменно сообщил Дэн, когда я изогнула шею, пытаясь рассмотреть, что там сделали с моим диванчиком.       — Это гипербола, — со вздохом пояснил Станислав Федотович. — Ну, а траур-то из-за чего?       — Маша сообщила, что это вы забрали кошку, — рыжий неосмотрительно сдал всех оптом.       Капитан посмотрел на Полину, чуть съежившуюся и стыдливо уставившуюся в пол, на Теда, разводящего руки с видом «оно само», на посмеивающегося мне в шерсть Вениамина Игнатьевича, вздохнул еще тяжелее:       — Олухи.       Вскоре капитан снова улетел, на этот раз взяв в компанию врача — надо было отчитаться перед заказчиком о потере груза. Как откомментировал Тед: «хорошо, что это монахи, смиренные и благопристойные».       — А что не так? — Полина, до того активно составляющая список моих покупок — корм, лежанка, ошейник, игрушки — вырвалась из размышлений и с недоумением уставилась на пилота.       — Капитану бластер брать не пришлось, ибо монахи мирно погрустят, что их святую воду угадили удобрениями! — последние слова он говорил уже откуда-то из коридора, потому что самочка погналась за ним с полотенцем. Никак не могу понять, ухаживают они так друг за другом, используя чрезвычайно странные обычаи, или играются, как котята?       За убежавшей парочкой последовал Дэн, а вскоре на корабле осталось трое: я, Михалыч и кости суслика. Или сурка. Кого там Полина потеряла в вентиляции? После напряженного утра мне определенно надо было отдохнуть и выспаться, а потому я ленивой, хозяйской походкой от хвоста отправилась почивать к капитану. Имею право: имущество, движимое и недвижимое должно находиться на территории владельца!       — Котенька! — к счастью, я успела выспаться до возвращения младшей троицы, а потому на призывной клич отреагировала степенным шагом, а не суетливым мельтешением. — Вот ты где!       Меня снова подняли, потискали и утащили в общую каюту, где посадили перед горой всякой всячины. Пахло все незнакомо, и я с удовольствием изучала предложенное, пока Полина бегала вокруг меня на цыпочках под ворчание капитана, которого явно раздражали эти приплясывания и лишние траты. А вот эту штуку я знаю! Пушистик на палочке, я котенком с таким играла!       Вцепившись в вызывающую теплые воспоминания игрушку, я как-то упустила мир вокруг и очнулась только, когда Полина выставила передо мной миску с кормом. Сухой корм, полный всяческих витаминов и минералов, если верить этикетке, которую громко и выразительно зачла Полина, был хрустящим, твердым и безвкусным. То есть, конечно, какой-то гадостью его напичкали, для обмана обоняния и вкусовых рецепторов, но продвинутый мозг таким не проймешь — наверное, теперь я знаю, что чувствуют люди, когда им приходится есть из биосинтезатора. Ничего, насыщает и ладно.       — А вот это — лакомство! — лакомство на вкус оказалось лучше корма, но все равно далеко до привычных уже объедков. Ничего, как законная корабельная кошка я имею полное право клянчить вкусности со стола, а потому — живем!       На Малом Раю нашелся один-единственный заказ, зато там были магазины с человеческой едой, а потому кладовку забили всем подряд буквально в тот же день, чтобы улететь уже вечером. Кроме этого Полина буквально за шкирку протащила Дэна по магазинам с одеждой и обувью, а потому киборг с легкой рассеянностью раскладывал по местам пару новых вещей. Весь вечер.       Минут пятнадцать смотрела, как он разглаживает складки на сложенной футболке, кладет ее на полку, потом меняет полку, снова разглаживает — и так раз по десять с каждой, чтобы, закончив, начать все сначала. Есть свои минусы в человеческом бытие — начинаешь заниматься какой-то ерундой. Хотя меня тоже иногда заносит, когда задумаешься о своем, кошачьем, а потом понимаешь, что уже час как в стенку смотришь, и лаборанты начинают шушукаться о регрессе.       Страшное слово — регресс. Бестолковые помощники ученых даже не понимали, как его боялись образцы. Одно слово могло положить конец нашему существованию — темному, болезненному, но хоть какому-то. Пока живой, всегда есть надежда, что выберешься, сбежишь, а может и вовсе отпустят, хотя такого, конечно, ни с кем не случалось. Срывы были, тот же восемьдесят первый покончил с собой, хотя нас должны от этого хранить инстинкты. Успешный образец, разум был способен подавить даже самую мощную движущую силу природы — инстинкт самосохранения, как после говорили ученые и сетовали, что просмотрели его прогресс. Наблюдение за прочими подопытными усилилось, пришлось прикладывать очень большие усилия, чтобы не выдать себя и в то же время — не оказаться «неудачным экспериментом» и «безуспешным образцом». Кажется, сегодняшняя поездка оказала большее давление на свежеприобретенный разум, чем мне казалось.       — У тебя свое место имеется, — проворчал капитан, когда ночью я влезла к нему под бочок в поисках тепла и безопасности. Но спихивать на пол не стал, поворчал о занимающих всю койку кошках, поворочался немного и уснул.       — Я вот чего понять не могу, — завтрак проходил в тишине, пока Тед не заглянул в мою миску. — Почему мы едим какие-то разогревающиеся пайки, в то время как кошка ест «мясное рагу из ягненка в сливочном соусе»?       Корм из баночки и правда был куда лучше сухого, хотя Полина пыталась запретить его, потому что «смешивать сухой и влажный корм вредно для кошачьего пищеварения»! Но увы и ах, Вениамин Игнатьевич увидел ящик банок с хорошей скидкой и не удержался, поэтому решено было кормить меня утром одним типом, вечером другим. Взяв с врача клятву «если ей станет плохо, к ветеринару сам отвезу», самочка успокоилась, но периодически оглядывала коршуном, вдруг я замертво свалюсь у миски. Не дождетесь, у лабораторных животных пожизненный иммунитет к самой разнообразной пище!       Невольно задумываешься, как мне повезло, что Малый Рай совершенно обычная небольшая планета с маленькой и невзрачной клиникой, в которой не смогли заметить ни единой странности слишком измененного организма.       — Питательная ценность продукта соответствует нормам, — сообщил киборг, как ответственный за завтрак. И тут же со всей вредностью добавил. — А в кошачьем корме ДНК ягненка не обнаружено.       Какая разница? Съедобно — и ладно. Хотя было бы интересно попробовать ягненка, помнится, среди подопытных была пара овец, вернее, баран, образец сорок три, и овечка Долли. Почему у нее кроме нормального обозначения было и имя, я так и не узнала, особыми успехами образец сорок восемь не отличалась, а в том, что овца не скрывала интеллект, я была уверена. Однако выпад пилота нельзя оставить незамеченным, один раз в миску пустишь — потом вообще не отгонишь, поэтому быстро доев причитающееся, я скрылась в кресле пилота, готовясь когтями удерживать позицию.       — Дрянь блохастая! — еще рывок и мои когти останутся в кресле. Целенаправленно хвостом в рот — и Тед отплевывается от шерсти, отпустив меня. — Чертова кошка! На этот-то раз что на нее нашло?       — Это она тебе за что-то мстит, — задумчиво ответила Полина, уже не пытаясь выманить меня кис-кисами и лакомством. И возведя палец сначала к потолку, а после наведя его на пилота, пафосно провыла. — Покайся, грешник!       Взбешенный пилот ответить не успел: вошел капитан и одного его «брысь» было достаточно, чтобы я слетела с места, а Тед, ворча и выплескивая раздражение в мир, уселся в кресло с видом человека, которого и толпа киборгов не сдвинет. И сидел до самого обеда, когда его приказом позвали к столу, но даже тогда он продолжил коситься в мою сторону. А если?       — Ага!       — Тед!!!       Заметив мои телодвижения, пилот рванул из-за стола и практически его опрокинул под дружный вопль остальной команды. Конечно, Дэн все удержал, но сама возможность! На меня, конечно, тоже рявкнули, дескать, нечего на нервы пилоту действовать, и я утихла, уснув в каюте Полины, как самого безопасного на данный момент члена экипажа. Вечером же пришлось признать, что моя шутка вернулась ко мне сторицей.       — Мяу?!       Передо мной стояло нечто. Нечто было здоровым, ярко-фиолетовым, большим, пятиглазым, огромным, с широко разинутой пастью и всего двумя лапами. Глаза его были мутными, запах стоял насквозь химический и немного затхлый, а на лапах поблескивала чешуя. Не сводя с монстра глаз, я попятилась к выходу, пока не услышала гадостное хихиканье Теда. Ладно, не хихиканье, пилот откровенно и радостно заржал и сказал, обращаясь к Дэну:       — А ты говорил, что она не заинтересуется!       — Я сказал, что ей не понравится, — педантично поправил друга киборг, скучающе глядя на композицию из меня и фиолетового чудища. — И ей явно не нравится лиса.       Лиса? Лиса?! Да в каком месте это лиса, я что, лис не видела, по-вашему?! В лаборатории были и лисы, и волки, и даже медвежонок, но они были в сотых номерах, в другом помещении. Но я их видела, а вот это — нет, и не надо тут втирать, что оно — лиса! Пятиться я перестала, но оторвать глаза от нечто не могла, никакой разум, твердящий о неживом происхождении увиденного, не мог заглушить инстинкты. Силой воли я еще удерживала себя от побега, не хотелось доставлять пилоту еще большую радость, но тут этот живодер довольно скомандовал:       — Это еще не все! Маша, выключи свет!       Нечто сияло как экран компьютера, ненормально ярким фиолетовым светом, а после оно пошло. Лапы примерзли к полу, я даже мявкнуть не могла, а вот оно — оно могло. Пронзительный вой умирающего образца под номером тридцать, что пытался дорого продать свою шкуру и прокусил нескольким ученым плоть, и рядом не стоял с этим криком. И он же резко отключил разум, оставив лишь голые инстинкты, орущие о побеге в самое безопасное место корабля.       — Ты что натворил?! Ты видишь, до чего ее довел? — крики Полины эхом раздавались из-за закрытой капитаном двери, а сам Станислав Федотович сидел на койке, почесывая меня за ухом.       Из-под одеяла я не вылезала до самой поздней ночи, не спала, но строила планы мести, кровожадные, многоходовые, а потому в основном невыполнимые. Нет, выполнить я их могла, но не ссориться же с Тедом всерьез, как с Алексеем? Но его жизненно необходимо проучить, чтобы неповадно было пугать, на минуточку, капитанскую кошку. Только не сразу, он сейчас будет осмотрителен и подозрителен, а потому надо немного подшутить, вроде как «отмстить», а настоящую месть отложить. На несколько суток, чтобы и забыть не успел, но и не был настороже, как полевка вне домика.       — Мне не нравится, что она такая тихая, — проворчал пилот, мрачно глядя на занятый мной диван.       На следующий день Тед приземлил нас на Новую Землю, кажется, под номером четыре. Пилот косился на меня весь день с самого утра, ночью и вовсе запретил пускать меня в каюту, я же на такое ухмылялась ему в лицо, а после демонстративно игнорировала все преисполненные подозрений взгляды. Дэн на все мрачные предчувствия напарника пожимал плечами, комментировал вслух мою неготовность атаковать и ел что-то белое и явно вкусное из баночки. Остальная команда хоть и наблюдала за нашей возней, но не вмешивалась, даже Полине было интереснее посмотреть, а что будет дальше, чем спасти «бедную кошечку». Но даже паранойя Теда оказалась бессильна против сочетания денег и свободного времени.       — Какая у тебя красивая шерстка, жесткая, правда, но ничего, витаминчики это поправят.       На двадцатой минуте блаженства я таки соизволила повернуть голову в сторону говорившей, мяуканьем требуя продолжения расчесывания. Ох, хорошо! На планете не нашлось ничего интересного для несколько одержимого зоолога, зато хватало баров для пилота, утащившего и навигатора «для просвещения в крайне важных вопросах социализации». Так мы с Полиной и остались вдвоем: капитан и врач снова рыскали в поисках заказов, а механик был такой же частью корабля как таинственная Маша, поэтому в принципе не учитывался.       Не найдя занятия интереснее домашнего питомца, самочка принялась меня расчесывать, попутно рассказывая, какая я красавица, какие у меня длинные лапы, оригинальная комбинация пятен на шкурке и вообще — золото, а не кошка. Я, конечно, не спорю, но, если я пролежу так еще хотя бы минут десять, растекусь в желе и обратно уже не соберусь, а потому пришлось волевым усилием отпихнуть расческу лапой и принять вертикальное положение, потянувшись для проформы. Для мести нужна пара деталей, которые мне еще предстоит отыскать.       — А, поняла, ты играть хочешь! — впрочем, месть может подождать пару денечков, я далеко не со всеми игрушками успела повозиться.       Но несколько ночей спустя меня точно уже никто и ничто не отвлекало: ни Полина с играми, ни подозрительные взгляды Теда, почти сошедшие на нет, даже капитан повеселел после Мерака, уже не заговаривает о долгах. Обоняние у меня хорошее, не чета человеческому, а уж полазать тайком по вентиляции на мягких лапах сама Бастет велела.       — Какого черта?!       Ор из каюты пилота привлек внимание всех, от капитана до навигатора, причем последний, как чутко спавший на диване не-человек, уставился сначала на меня, а после уже поспешил к каюте Теда. Потянувшись, я отправилась следом, полюбоваться на труды свои праведные, однако осторожности ради усевшись возле капитанских ног. Заметив мою ухмылку, Тед подлетел с пола, куда явно рухнул до этого, и ткнул в меня пальцем:       — Ты! Это ты сделала! Чертова кошка! Дрянь блохастая!       Но ни шагу ко мне пилот не сделал, мешали хохочущие сокомандники, даже капитан соизволил издать смешок. Вениамин Игнатьевич смеялся неприкрыто, Михалыч фыркал и что-то неразборчиво бубнил, а Полина аж по стеночке сползла от хохота. Киборг же молча изучал лежащий на подушке пилота череп сурка. Или суслика. В общем — Моси.