Генри
Остаток ночи я провалялся в кровати, не сомкнув глаз. В носу до сих пор стоит этот едкий запах горящего дома соседей, а в глазах мелькает побледневшая Ана, вот-вот готовая рухнуть в обморок. Я до сих пор не могу поверить в то, что случилось прошлым вечером. В голове крутятся два главных вопроса: кто устроил пожар, и кто сгорел в этом самом пожаре. Ответ сам приходит на ум, но я боюсь его озвучить даже самому себе. Это был не Макс! Пока экспертиза ничего не доказала, ни Ана, ни её мать не должны знать о трупе в их доме. Телефон сел, и я даже примерно не знаю, сколько сейчас времени. Но, судя по звукам раздающихся снизу, могу предположить, что проснулся Себастьян, а значит, примерно семь часов утра. Грязную одежду я забросил в стирку, и на мне сейчас только обтягивающие боксёры. Перспектива выйти в коридор и встретить миссис Дикенс прямо в таком виде представлялась мне не очень хорошо. Была не была, надеюсь, успею проскочить в комнату сына, где всё ещё находится часть моей одежды. — Ты должен приехать сейчас же, Роберт! — я остановился посреди коридора. Голос Елены был холоден, как сталь. — Мне безразлично, что у тебя проблемы на работе, потому что меня волнует сейчас только то, что кто-то поджёг наш дом, оставил нас без всего. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас сел в машину и приехал, став наконец-то настоящим мужчиной, а не жалкой сволочью, бегущим от проблем! Последние слова Елена почти прокричала, но, видимо, поняла свою ошибку, потому что «жду» она сказала уже почти шёпотом. Мне совестно, что я подслушал разговор, который меня никак не касался, но из него я вынес то, что с виду крепкая семья — трещит по швам. Это объясняет вечное отсутствие отца Аны дома. Одевшись, я спустился на первый этаж и увидел, что Себастьян и Ана сидят в гостиной. Усталость на лице девушки говорит о том, что она не спала всю ночь. Сын выглядит взволнованным, он сидит возле Аны и держит её за руку. Я всегда удивлялся тому, как Себастьян умело ведёт разговор абсолютно с любым. Даже нашёл общий язык с Калебом, который, в силу своего возраста, не очень-то дружелюбный и вечно сидит в своей комнате, если не гуляет со своей подружкой. — Привет, — начал я не громко, чтобы не испугать этих двоих. — Доброе утро, папочка! Мне приснился такой плохой сон, а когда утром я проснулся, этот кошмар оказался реальностью. Я выглянул в окно и увидел, что дом Аны сгорел. Когда я спустился, Ана сидела здесь. — Сынок, думаю, тебе пора собираться в школу. Нам с Аной нужно поговорить, — я поцеловал ребёнка в щёку, и он, обняв Ану, убежал к себе. — Ты как? — Нормально, — безжизненно сказала девушка, продолжая смотреть в одну точку. Я сел рядом с ней и обнял за плечи. Сейчас ей нужна поддержка, тем более перед тем, что им ещё предстоит. Мучительные допросы, экспертизы, следственные эксперименты. Я бы хотел взять это дело на себя, но два факта просто не дадут мне этого сделать: первый — я занимаюсь раскрытием других дел, второй — я свидетель, а значит, заинтересованное лицо. Зная, что Терминаторша не дремлет, и вот-вот позвонит матери Аны, если уже этого не сделала, и вызовет их обеих, а также отца семейства, на допрос. — Ты спала сегодня вообще? — Ана отрицательно покачала головой, я даже не удивился. — Сегодня будет нелегко. Надо поесть. Я приготовлю завтрак. — Кто-то крутился возле дома, — я уже встал с дивана, но замер на месте. — Когда я вышла из дома, я видела, что кто-то отбегал от подъездной дорожки. Я не придала этому значения. — Может, тебе это привиделось? Мысли от произошедшего спутались, и ты видела то, чего не было на самом деле? — Да нет же, — воскликнула девушка. — Я успела открыть дверь, как гравий дорожки затрещал под чьими-то шагами. Я не смотрела, кто это был, да и какая разница, думала это пёс Маклаггенов. Переходя дорогу, я посмотрела налево и увидела медленно удаляющийся силуэт, он словно не собирался уходить, а лишь сделал вид. — Ты должна сказать об этом на допросе. Даже если это был твой брат, он не может быть вне подозрений в деле о поджоге дома. — Ты думаешь, он причастен? — Пока я не хочу выносить приговор, но мне кажется, Макс косвенно связан с пожаром. Это очень странный поджёг. Понимаешь, здесь действовал точно не профи, а скорее даже человек, который и спичек-то в руках толком не держал. Пожарный сказал, что дом пытались поджечь в нескольких местах, профи так не делают, потому что это чревато быть пойманным или сожженным заживо, — тут в голову врезалась догадка. В доме сгорел возможный поджигатель! — Генри, я так устала, — девушка встала на ноги и крепко меня обняла. — У меня умерла подруга, я потерялась в этом мире, не знаю, что от меня требуется, сгорел дом, брата обвиняют в смерти нескольких людей, отец ведёт себя так, будто он здесь не причём, и снова всё скидывает на маму. Мне больно смотреть на всё это, я хочу закрыть глаза, а когда открою, всё будет по-старому, а это забудется, как страшный, злой, продолжительный сон! — Ты не должна отчаиваться, Ана! Да, всё, что происходит, никак не укладывается в голове, и я больше скажу — я впервые встречаю такую проблемную девушку, — она посмотрела на меня и поняла, что это звучит скорее как шутка, чем что-то обидное, и ударила меня легонько в плечо. — За чёрной полосой всегда, при любом раскладе, идёт белая. И да, сейчас ты в неё не веришь, но поверь мне, нельзя сдаваться! — Ана, — шаги на лестнице заставили нас отпрянуть друг от друга, — ох, мистер Кавилл… — Хватит просто моего имени, — я улыбнулся, чем вызвал тень ответной улыбки у Елены. — У меня, наверное, слов не хватит, чтобы выразить вам свою благодарность. Вы нам так помогли: и с документами, и с постелью, ни один сосед с улицы, с которыми мы бок о бок прожили без малого пятнадцать лет, даже не предложил нам остаться переночевать у них. Вы очень добры к нам. Я позвонила мужу, и в скором времени он должен найти нам временный дом, где мы поживём, пока дом восстанавливают. — Вы можете жить здесь, сколько захотите! — Благодарю вас, но это уже будет наглостью с нашей стороны, — миссис Дикенс пожала плечами. С виду она казалась собранной и спокойной, как всегда, но слегка трясущаяся губа её всё-таки выдавала. — Боюсь, вы долго не сможете начать строительство нового дома, — женщина в недоумении уставилась на меня. — Вам всё объяснят сегодня на допросе. Скажите, вам уже звонил следователь? — Да, попросили подъехать в NCA. Боюсь представить, что нас там ждёт. Вчера не очень приветливый агент задавал мне неудобные вопросы. — Да, я сочувствую вам. Но могу сказать точно, она одна из лучших агентов следственного отдела. Раскрываемость её дел равна почти ста процентам, поэтому прошу вас, быть с ней предельно честной, если хотите, чтобы Макс, и человек, который устроил пожар, были найдены. Я специально не говорю им о том, что в доме был найден труп. Так будет проще разглядеть их эмоции на этот счёт и задать правильные вопросы. Да, я бы хотел уберечь Ану от всего, помочь ей найти брата, но это всё уже не шутки. Погибают люди, другие подвергаются опасности. Я никогда не давал пересекаться работе и личной жизни, потому что знаю, что-то из этого пойдёт вниз по наклонной. — Мы справимся, — подала голос Ана. — Отец приедет? — Думаю, да, — Елена ответила так, будто сама не верит в только что сказанное. — Я позвонила ему, попросила приехать, но ты же знаешь, как он печётся о своей работе. — Как обычно, — фыркнула Ана. Я чувствую себя здесь лишним. — Давайте, я что-нибудь приготовлю? — спросил я. — Завтрак уже готов, — ответила мне Ана. — Мы с мамой не могли уснуть, поэтому решили отвлечь себя готовкой. Прости, что мы немного порылись на твоей кухне. — Тогда я предлагаю нам всем пойти позавтракать. Ана, думаю, в школу ты сегодня не попадёшь. — Не очень-то и хотелось, — сейчас её улыбка выглядела куда живее, чем десять минут назад. — Я уже предупредила одноклассницу, и она обещала передать всё нашей старосте. Позавтракав, я отвел сына на автобусную остановку. Всю дорогу сын молчал, что удивило меня до глубины души, ведь обычно этого парня просто не заткнуть. — Эй, приятель, ты хорошо себя чувствуешь? — Да. — Что-то ты какой-то не такой, сынок. Ты грустишь из-за Аны, не так ли? — Да. Мне очень жаль, что мой сон сделал такое с её домом, — я остановился и остановил сына, присел на корточки перед ним и заглянул прямо в глаза. — Смотри на меня, Себастьян! Ты здесь не причём. Дом Аны сгорел не по твоей вине. Потому что сны — это сны, они не имеют никакого значения. Это лишь кусочки образов и событий, которые ты встречал в то время, когда бодрствовал. — А как же тот сон, в котором мама умерла? И ведь она правда умерла, папа. — Сынок, — мое сердце билось с бешеной скоростью, я не знал, как и что мне ему сказать. Сын не просто напуган, он не знает, что ему делать. — Я знаю, что сейчас тебе кажется, что всё это происходит из-за тебя, но поверь мне, это не ты виноват! Сны снятся всем, мне тоже, и очень часто мне кажется, что они настолько же реальны, как и мы с тобой. Но это не так. Их не нужно бояться и принимать всерьёз. — Позаботься об Ане, папа. Мне надоело смотреть, как она плачет. Я сразу вспоминаю маму, как она плакала, когда я уходил из её палаты. — Хорошо, сынок, я обо всех позабочусь, обещаю. А ты обещай мне не думать о плохом. Когда после учёбы я буду тебя встречать, я хочу видеть твою улыбку и слышать твой смех, а не твои грустные глазенки, которые ранят меня в самое сердце. — Договорились, — мы пожали друг другу руки, и тут подъехал автобус. — Ну что, проводил сына? — Ана, вышедшая только что из душа, сушила волосы возле зеркала. — Ага. Ты уже почти готова? — она кивнула. — Скоро приедет машина, не знаю, сколько мы там просидим, вопросов должно быть очень много. — Нам уже нужно выезжать, сейчас приедет машина. Твоя мама собралась? — Да, она сидит в кухне и смотрит в окно. Не знаю, как у неё хватает смелости на это. Я даже на улицу боюсь выходить. Как представлю, что огонь унёс все: мои вещи, отложенные на машину деньги, мою кроватку, все фотографии с Эли, её картины, — Ана начинает плакать. Я подошёл к ней в плотную и поцеловал нежно в губы, чтобы она ощущала мою поддержку. — Тише! Всё будет хорошо! Главное, что все живы. На улице раздался сигнал автомобиля, время пришло, пора ехать. Елена вышла из кухни, взяла свою сумочку, поправила волосы и была готова выйти на улицу с высоко поднятой головой, словно ничего не случилось. А вот Ана, наоборот, накинула на себя капюшон толстовки, которую попросила у меня, и не была готова встретиться с холодной реальностью, которая ожидала её по ту сторону двери.***
Идя по коридорам уже очень хорошо знакомого здания, я чувствую себя не в своей тарелке. Ану и Елену забрали для допроса, меня же отправили прямиком на ковёр к начальству. Шеф ждал меня, судя по его сложенными за спиной руками, уже давно. — Что же ты творишь, Кавилл? — Здравие… — Да перестань ты, тут дела серьёзнее, чем твоё представление. Ты мне лучше скажи, куда это ты ввязался? Да, мне на тебя уже нажаловались. О чём ты думал? Тебе предыдущих не хватило приключений? Ты тогда еле жив остался! Хватит со смертью играть! — Я ни с чем не играл, а лишь выполнял свой долг! — Я своими руками вытащил тебя из органов спасения, а ты всё тянешься назад? Ты скажи, чего вот тебе в офисе не сидится, чего ты вот всё куда-то лезешь? — Я должен был стоять и смотреть, как горит дом соседей? — Ты понимаешь, что в доме был найден труп, а ты был последний, кого видели в этом доме. Угадай, кто под прямым подозрением? Себя не жалко, так сына пожалей. И так пацан без матери остался, в другую страну переехал, так ещё и отец идиот, творит неизвестно что. — Так точно. — Я же тебе добра хочу! Хороший же ты мужик, Генри, и мозги у тебя есть, только порой работают в обратную сторону, что не играет тебе на руку, как ни крути. Сегодня я проведу допрос, и прошу, отвечать честно на все мои вопросы. Ты знаешь, что я не агент Пикклз, который как дурачок улыбнется и за тебя всё сделает. Присаживайся, — я сел, и он последовал моему примеру, садясь во главе своего стола. — Что ты делал между семью и восемью часами вечера? — Я был дома. Покормил сына, и он пошёл спать. Когда сын поднимался по лестнице, было семь пятьдесят. — Дома кто-нибудь был, помимо вас? — Да, был один человек. — Этот человек Ана Дикенс, сестра обвиняемого по делу убийства двух и более лиц? Обвиняемого по делу в распространении и хранении наркотических средств? — Для меня она в первую очередь соседка. Её семейные узы меня не волнуют. — Хочешь сказать, что ты не в корыстных целях стал подкатывать яйца к этой молодой особе? — это любимая фраза шефа, он использует её всегда, когда подворачивается удобный случай. — Нет! — Зачем ты рылся в вещдоках? — Хотел найти зацепку, где может быть Макс Дикенс. — Зачем, это ведь не твоё дело? — шеф стал на меня давить. — Когда я узнал историю Аны, я решил ей помочь. О произошедшем говорят все местные каналы, мне известно, что убиты двое. — Есть предположения, кто мог сгореть в доме Дикенсов? — Да, есть, но оно на уровне «холодной мысли». Попав в дом, я сразу заметил, что огонь распространяется с трёх разных углов, поэтому пожар быстро охватил весь периметр. Думаю, пожар начался со второго этажа. И скорее всего, это была угловая комната, потому что, выглянув из своего окна, я заметил дым, еле заметный, но приглядевшись, увидел и огонь. Когда я выбежал на улицу, горела уже передняя комната, но уже с другого конца дома. Огонь не смог бы добраться так быстро, не задев другие комнаты дома. Следовательно, поджигатель находился в доме, на втором этаже, и когда он решил выйти, лестница уже горела, поэтому он был заперт в огневой ловушке. — Так, ты сказал, было три очага, — шеф был заинтересован, сейчас это был уже не допрос, это больше походило на совещание. — Горела терраса, а вместе с ней уже начинала гореть гостиная. — То есть, думаешь, он начал с террасы, у него не получилось, и он решил поджечь комнаты второго этажа? Где логика? — Я считаю, этот человек никогда ничего подобного не делал, и даже не понимал, что делает. Такое можно совершить в состоянии аффекта, или по чьему-нибудь приказу. Думаю, он просто растерялся, увидев, что огня нет, но тогда был сильный ветер, который мог запросто помочь огню разгореться, принеся горящий пепел с начинающего пожара на втором этаже. — Это сырая версия, много несостыковок. Но мы возьмём её в оборот. Думаешь, это был Макс? — Не знаю. Зачем поджигать собственный дом? — Когда ты творишь такие дела, поджог дома сущие пустяки. — Я могу быть свободен? — шеф поднял на меня уставшие глаза. — Да, — я развернулся и хотел выйти. — Раз ты хочешь вести это дело — веди, но только так, чтобы никто этого не знал. А я закрою глаза на то, что твоей возлюбленной является девушка не совсем взрослая. — Есть проблемы серьёзнее, чем моя спальня и тот, с кем я провожу там время. Как будут новости, я сообщу. Спустившись на третий уровень, я зашел в коридор, где находятся кабинеты, в которых допрашивают Ану и Елену. Их ещё нет. Я сел на стул и стал ждать. Прошло минут двадцать, и одна из дверей наконец-то открылась, оттуда вышла Ана, она улыбалась. Следом вышел Салага, и мои кулаки невольно сжались. Не то чтобы я был ревнивым, просто… Да, меня бесит то, как он на неё смотрит. Словно она только что сделала ему приятное. — О, чувак, привет. А мы вот закончили. Твоя девчонка чиста, как лист бумаги. Но, мы всё-таки попросим вас никуда не выезжать из города, идёт? — он кокетливо подмигнул Ане. — Салага, — сдавленным шёпотом сказал я. — Воу, дружище, да ты же знаешь, я ни-ни. Извините, сударыня, но я должен вас оставить, а то жить хочется, — друг скрылся за дверью, и Ана подошла ко мне. — Эй, ну ты чего? Он кстати развеселил меня, рассказал, как вы задерживали особо опасных преступников, находясь в не очень трезвом виде. — Зараза, — я улыбнулся и обнял Ану. — Покажешь мне свой кабинет? — девушка прищурилась и улыбнулась. — Я хочу немного отвлечься от пережитого стресса. Говорят, осмотр кабинетов помогает в этом. — А если твою маму вот-вот отпустят? — Твой друг мог бы проводить её в буфет и угостить кофе. — Я не против, — наглая морда друга выглянула из-за двери. — Я ничего не слышал, если что. — Идём, — мы зашли в лифт, и я нажал кнопку семь, и лифт понёс нас наверх. Ана держала меня за руку, и я чувствовал, как потеет её ладонь. Войдя в кабинет, она вцепилась в мои губы своими, мои руки скользили по её телу. Вчера нас прервали обстоятельства, но сейчас я этого не допущу. Запираю дверь на ключ и бросаю куртку на пол.