Feel The Russian Style

— Слышь, шляпник, — неожиданно спокойный — ласковый? — голос Юрия раздался сбоку. Парень встал с лавки и, ничего не говоря друзьям-гриффиндорцам, начал подходить ближе.- Обижен! Никто меня не спросил, чем я недоволен, — продолжал пудрить мозги слизеринцу «львенок». Он резко снял черную шляпу с Паши, покрутив ту в руках. Личадеев дернулся, в намерении забрать свою вещь, но скрипач отскочил. — А я недоволен тобой! — Юр, не делай очередное шоу, — попросил его Кикир. Он сжал губы, кладя ладонь на плечо другу. Лишь бы сейчас Павел ничего не учудил, — Отдай шляпу.       Паша начинал выходить из себя. Что значит «шляпник», блять?! Слизеринец не прекращает хмуриться. Возникает ощущение, будто сведеные брови и ухмылка — все, что он может показать на своем лице. — Ты в ссоре матом посылаешь далеко пойти! — Личедеев, сжав руки, пытался не начать драку. Он уже не собирался отбирать свою шляпу, просто смотрел. Смотрел глубоко в глаза бывшего товарища.— Больной дурак, все равно нам по пути!       Вокруг молодых людей снова начала собираться толпа. Юра опять привлекает внимание своим поведением, а Павел — не хуже, отвечает подобным. Они заводят друг друга с пол-оборота. Друзья же молятся, чтобы в их головах поимелось хоть немного рассудка. Капельку. — Я здоров, спасибо, — ухмыльнулся Юрий. Он подбросил шляпу в воздух, поймал и надел на себя. Нужно признать, шла эта вещь ему не хуже Личадеева. — Как низко пользоваться разрешением деда в своих целях. Такой, как ты, ни-ко-гда не станет нашим. Только не крыса.       Студенты, до этого замерев, зашептались. Парни разговаривали на родном языке, но некоторые смогли воспроизвести переводчик. Анисимова это напрягало, ибо трабла с Юркой ему было достаточно. Сюда бы хотя бы одну из Ань, проблем стало бы меньше… — Парни, стойте, не на людях. Шоу не получилось, Музыченко, — пытался спокойно объяснить Кикир. Он сейчас готов был Мерлину палочку зажечь, лишь бы 6 курс Когтеврана проходил мимо.       Юноши упорно игнорировали парня и его комментарии. Не до него, ей богу. — Сил нет терпеть оскорбления, точка невозврата давно пройдена, — заключил Паша. Он поправил свои волосы, продолжая пялится на будущую главу мафии. Сука. — Я хотя бы крыса, а не тот, кто прогибается под своим дЕдУшкОй! Ой! — Парень наигранно удивился, артестично прекрыв открытый рот длинной ладонью. — Мне жаль тебя…- прорычал гриффиндорец. Он впился в Павла взглядом, словно пытаясь невербально наслать проклятие. О, а он мог. — Потому что сегодня ночью я разобью тебе лицо! Разобью твое лицо сегодня ночью! — Музыченко начал подходить, — Разобью твое лицо — это правильно!       В этот момент мольбу Анисимова услышали: в коридоре появились две разъяренные когтевранки, которым надоело стоять в туалете на третьем этаже. Девушки будто жопой чуяли, что эти снова начили за свое. Они яростно пробились через толпу, одноголосно выкинув: —  Что за нахуй здесь, блять, твориться? — Может, кто-то нам удостоится объяснить? — Старшая одарила окружающих злобным взглядом. Придушить старосте хотелось всех. Она и могла.       Музыченко, явно до этого намеревавшийся затеять драку, закусил губу. На хуй, он проебал сегодня 30, а вернул только 5. Лучше сейчас увести слизеринцев в тот туалет. — Должна была состояться драка, — более спокойно ответил парень, нежели ожидал. Провернув шляпу по небольшим полям, Юрочка хмыкнул, смотря на бывшего друга. Кроме этого, на языке вертелись одни оскорбления.       Смирнова выругалась. Анисимов поддержал её маты скромным кивком. Никитина кусала красные губы. Доведут эти оба их… — Прекратить это дерьмо, блять, — почти попросила Анечка. Она еще больше нахмурила лоб, сцепливая хвост резинкой.- На вас пялят люди — свалите в туалет, пожалуйста!       Серговна, Смирнуха и Кикир еле дотолкали этих баранов до туалета на третьем этаже. Миртл попросили слинять, обещая пересказать все на английском — обманули, но призрак улетела.        Друзья буквально пнули двух парней туда, закрыв дверь на парочку заклинаний. Бывшим друзьям и уже не таким новым врагам это крайне не нравилось, но выход был один — решить проблему любым путём. Иначе их никто отсюда не выпустит. Уж эти-то точно…       Юра стоял у стенки напротив Паши. Злоба не проходила. — Пока ничего не выясните мы вас отсюда не выпустим! И только попробуйте убить друг друга, я вас потом сама лично зарою! — громко промко прокричала Никитина.       Никто даже не смел сомневаться в ее словах. Потому парни одновременно усмехнулись, продолжая уничтожать друг друга взглядом. — Что пялишься, трус, давай, что ты молчишь? — Паша понимал, что без драки вряд ли обойдётся. Продолжая быть на готове, он облокотился о холодную стену. — Пошел на хер, крыса ебанная, — устало выдохнул парень. Он скинул шляпу на умывальник, задержав взгляд на каменной змее. Миртл что-то про нее рассказывала, но Юра не слушал. Какой-то Гриша Поттер то, сё…       Музыченко засунул руки в карманы мантии. Ненужную зажигалку и пачку сигарет он нашел. Фантики, бумажки, стиранные шпоры с прошлого года — все было на месте, кроме одной вещицы… — Сука! Палочку вытащила! — громко крикнул гриффиндорец, вытаскивая сигарету. Подцепив пальцами жигу, юноша пытался подпалить, но та отказывалась работать. — Бля-я-ять! У тебя палочка с собой?! Личадеев! — Скрипач развернулся к «крысе». Вмазать захотелось сильнее, но желания покурить и забить хуй до сих пор брали вверх.       Паша смотрел на соперника пустым — стеклянным — взглядом. Мысли из головы отказывались исчезать. Хотелось забыться.       Организм требовал никотиновой дозы, которая давно не поступала в его отравленные легкие. Парень вторил действиям Музыченко, точно также не обнаружив палочку, но вытащив из кармана зажигалку. Сигарет у слизеринца с собой не было. Оставалось одно — просить у «льва». — Прекрати орать, уебок, у меня тоже нет палочки… Но! Я могу предложить обмен сигареты на зажигалку, — Личадеев пытался сохранить каменное лицо: без раздражения, ухмылки или еще чего-то. Чувства бились где-то юноше, но лицо было — пыталось быть — нечитаемым. — Базара ноль, Ебонтяй Пидрилович, — неожиданно весело ответил Музыченко. Он открыл бумажную пачку, подцепив вторую никотиновую палочку для Пашечки. — Вино и сигареты — это все, что нам осталось, — улыбнулся Юра, подойдя почти вплотную к нахмурившимуся Павлу. Он резко мазнул сигаретой по влажным заплесневелым стенам, а после тыкнул ей в губы слизеринца.       Личадеев прихуел. Правда, в очередной раз не расстерялся: — Ну посмотрим…- Он взял сигарету в рот и расплылся в кривой ухмылке. В голове была гениальная мысль, как сделать так, чтобы Музыченко отошёл.       Паша придвинулся ближе и, выдохнув дым в сторону и взяв в руку сигарету, поцеловал Юру. Думать, почему именно эта затея приходит постоянно к нему в голову, времени не было, да и не хотелось. Совсем.       Спустя пару секунд аккорденист оттолкнул от себя гриффиндорца и кинул ему в руки зажигалку. «Змейка» снова облокотился о стену, закурив во все лёгкие, будто ничего и не было.       Шляпник посмотрел — тут больше подходит вылупился — на раслабишегося и явно втихомолку лыблящегося Личадеева. Юрочка, словно замороженный, поднес сигарету ко рту, подпалив. Он, не разрывая контакта со слизеринцем, кинул зажигалку обратно. Четырехнувшись, гриффиндорец отвернулся, подходя к старому крану. — Пиздец, ты ебанулся, — выдохнул дым в свое отражение Музыченко. Он протер черным рукавом мантии грязное зеркало. — Целуешься ты, кстати, хуево. Все два раза, — на драку сил и эмоций у «льва» не было, а на шалости и пакости — были. Он потом отъебашит Личадеева, сейчас одна цель — дождаться, пока их выпустят. — Если ты посчитал это поцелуем, то пиздец, дорогой мой Юрочка. Страшно представить твой опыт, раз уж ты соприкосновение губ называешь поцелуем.       Юноша залип на отражение Музыченко. Мысли плясали кан-кан: им надо как-то выбираться, а как это сделать никто не знал. Да что уж там? Они пока только усугубляли ситуацию. — Ну, что, главный шляпник-подкаблучник, как выбираться будем? — Крысам в туалете нормально живётся, потому ты можешь остаться здесь, — хмыкнул Юрий, предпочтя слова об опыте проигнорировать. Отвечать тупо было стыдно и нечего.       Выкинув докуренную до половины палочку, Юра который раз повторил своей жабе, что брат пришлет еще. Курить ему разхотелось, да и ностальгия накатывала из-за дыма. — Мне несложно, только вот, тут трусливого и загнаного в угол льва жалко, знаешь!       Паша растягивал сигарету как мог, но она кончалась, а нервы совсем не успокаивались. Возможно, еще чуть-чуть и его просто накатит нервный срыв, с которым он ничего не сможет поделать, ведь держать в себе все уже он не мог. Парень уже возненавидел друзей, втихомолку думая над местью. — Сука, — вдохнул сигарный дым второй юноша. Игнорируя рукав в пыли, он пихнул руки в карманы. — Скажи, какого хера я стал трусом? Тут только ты — крыса — сбегаешь с коробля, бросаешь семью и, блять, меня к собачьим хуям! — Музыченко развернулся лицом к слизеринцу. Злость начала подкатывать к горлу. Обида — тоже. — Мы смогли — слышишь, Паш? Смогли! — решить проблемы с мафией, став я главой! Выбили тебе от неё свободну с привелегиями! Сохранили нашу ебанную во все щели дружбу…- спустился на рык Юрий. Он сбросил с себя мантию, которая, казалось, начала душить него. — Тебя же, блять, не устраивали методы Шляпников… Да из тебя все равно никакой добродетель! Мы нихуя не можем сейчас против деда сделать, понимаешь?! Он, блять, бы грохнул тебя, как предателя! Грохнул, Паша, не пожалел!       Личадеев закрыл лицо руками. Дослушивая, он тихо спустился по стенке, в горле был ком, говорить было крайне сложно. Руки дрожали. Все тело. — Ты думаешь, я ради себя это все говорю? Просто так ебу себе мозг? Я понятия не имею, что может прийти в голову твоему деду! — голос обрывался, дышать было все сложнее. Каждое слово сопровождалось не тихим эхом. Парень не собирались понижать тон. Он докурил сигарету, потушил ее об пол и кинул с агрессией куда-то в сторону. — Да пусть грохнул бы меня, и что с того?! Мне ничего не будет, а ты? Тебе жить и управлять этим, уебок! — Я родился для этого, Паш, — глухо ответил тот. Он закатал рукава все той же черной водолазки, опустившись на пол. Спиной парень уперся о умывальник, кладя локоть на голову статуи змеи. Его ноги расслабленно вытянулись, а свободная рука потянулась к мантии, за сигаретой. — Родился, воспитывался — у меня другого пути нет. Ты же просто уёбок, Пашенька, уёбок с педиковатыми наклонностями, — Юрий притянул к себе черную — уже очень пыльную тряпку — и вывернул карманы. Все бумажки выпали, пачка — тоже. Парень ухмыльнулся, пробубнив: «хоть карманы почистил».       — Да ты заебал, со своими педиковатыми наклоностями! Тебя, блять, будто только это и волнует?       Состояние ухудшалось. Личадеев закинул голову и посмотрел на Юру. Курить все еще хотелось, но просить сигарет он не собирался ни в коем случае. Гордость. — Да, я — гей, и меня твои слова задевают ничуть не меньше, чем тебя — мои. Так что, будь добр, заткни свое рыло.       В каком-то смысле Паша чувствовал, что с его плеч упал камень, но что-то все-таки было не так…       Слизеринец поправил свою рубашку, которая так и норовила задраться еще выше из-за кривой и неудобной позы. — Что ты сказал? — как-то несерьёзно — по-простому — спросил черноглазый. Он откинул от себя мантию. Зажечь палочку — никотиновую — было до сих пор нечем. — Чего обижался тогда? На правду не дуются, Пашенька… Жигу дай, пожалуйста. — Ой, блять, завались, серьёзно! Я дам тебе зажигалку взамен на сигарету. Или ты думал, что все будет просто? — Личадеев заправил волосы за ухо и сунул руку в карман мантии. После — достал нужную вещицу и протянул ее, ждя в ответ свою часть уговора.       Юра улыбнулся. Даже прибить эту язвительную суку не хотелось. Может, он поехал крышей? Походу… — Ну пиздося, девочки, — продолжал давить лыбу парень.- Тебе сигарету с бактериями и глистами? Или простую, без изысков? — Блять, давай второе, — Голова болела, сил не было, поэтому Паша даже не стал язвить, а просто — на отвали — ответил и забрал свою сигарету. Эта уже вторая за последние полчаса, если все продлиться в том же духе, то у одного кончатся сигареты, а второй — побьет рекорд выкуренных за день. Забрав себе зажигалку, он прикурил и выдохнул дым куда-то в потолок. Атмосфера между парнями быстро поменялась из-за улыбки Музыченко, что перестал злиться и давить. Это заставляло хоть не много успокоиться.       «Лев» откинул голову, ебнувшись затылком о каменный рукомойник. Тихо пожалев свой мозжечок, Юра выронил сигарету. Выругавшись громче, он скинул окурок в слив. Жаба завыла вновь. — Ебать-копать-переебать…- тихо вздохнул гриффиндорец. Шея затекла и он, аккуратно массируя её, выпрямил спину. День был явно не его. Он вывернул руку, чтобы забрать шляпу слизеринца с умывальника и надеть. Паша. Появилась идея полностью разъебать настрой: — Знаешь, Паш…