Feel The Russian Style

      Хогсмид — деревушка около Хогвартса. Множество лавок, магазинов и других забегаловок, владельцы которых живут на верхних этажах. Бизнес тут процветает за счет детей-волшебников. Кому-то это, может, нечестным покажеться, но спрос рождает предложение. Поучились бы лучше у этих бизнесменов на детишках зарабатывать.       Магазинчики стоят нестройно. Любой перфекционист дурел от этого. Личадеев, собственно, тоже. Зато Юрочке на особенности архитектуры было поебать, вот он и шел, припеваюче. — Паш, пошли в «Сладкое королевство»? — вопрос от гриффиндорца был скорее риторическим, ибо он, не церемонясь, схватил за рукав бежевого плаща и потянул в магазин. Пашеньке только и осталось, что придерживать шляпу да ругать спонтанность «льва».       Магазин волшебных сладостей — любимое место начальных курсов, влюбленных парочек и… Юры. Парень чуть не уссался, когда впервые увидел громадный бочонок «Берти Боттс», количество сахарных свистулек и упаковки «Друбблс» — жвачки. Конечно, это далеко не весь ассортимент, зато это — любимые сладости Музыченко. Большего ему от мистера Флюма — владельца — и не нужно. — Добрый день! — поздоровался на иностранном Юрий, доброжелательно помахав супруге Флюма — Амелии.       Женщина добродушно кивнула, сразу палочкой призывая обычный заказ студентаю. Юрочку они с мужем знали очень даже хорошо — это единственный пятикурсник — теперь шести-! — что приходил к ним в магазин за разными вкусностями точно два раза в неделю. Он обычно брал много пахнущей жвачки, не меньше мятных нитей и драже. По выходным парень всегда брал воздушное мороженое с присыпкой-червячками. Тихо мистер Амброзиус дивился, как гриффиндорец остается худым, но особо не зацикливался. Все-таки парень еженедельно оставлял неплохую сумму галлеонов в их магазине. — Мадам Флюм, будьте добры, положите ко всему остальному шоколадных лягушек и бегающей ваты, — обворожительно улыбнулся Музыченко. Женщина кивнула, отвечая тем же.       «Лев», полностью игнорируя недовольство Пашечки, отпустил его рукав. Он достал свой кошелёк и отсчитал нужное количество галлеонов. Цены он запоминал очень хорошо. — Твои сладости, — передала лично в руки миссис Амелия. Она упаковала с помощью палочки все в большой бумажный — красный — пакет и заклеила заклинанием верх, чтобы ничего не просыпалось.       Музыченко, забрав свои кофеточки, отдал деньги. Англичанка, даже не пересчитав, положила их в кассу, пожелав всего наилучшего. Юрочка ответил тем же. Паша продолжал охуевать.       Как блять не удивляться, если скрипач потратил больше половины карманных денег, что выделял ему дед, — Пашенька не знал. Сумма была немаленькой, гора сладостей — тоже. Слизеринец был недоволен таким раскладом. Тратить деньги было определённо не его любимым занятием. — Ты что творишь? Слил почти все свои деньги на сладкое! — Парень указал рукой на большой пакет. Возмущению не было границ.       В помещении было достаточно душно — это давило. Плащ и любимый свитер — явно не та одежда, в которой стоило находиться здесь. — Пойдем отсюда! — Махнув, Павел направился к девери, мельком увидев недовольное лицо Юры. И что он будет с ним делать? Ничего.

***

      Друзья вышли на улицу. Солнца не было видно, зато Юрка — солнышко гриффиндорское — улыбался и светился не тусклее звезды — поднимало настрой.       Шляпник пару сотен раз предлагал Личадееву сладостей. Тот упорно эти пару сотен раз отказывался. — Паш, я же тебе эту убегающую хуйню взял! Ну, Паш! Паша-а-а, — протянул Музыченко, достав из пакетика сладкую вату в круглой упаковке. Он тыкнул вкусностью в щеку Личадееву, гаденько хихикая. Его черная ветровка да темные джинсы — не тот образ, что должен носить такой человек. Вот, клоунский прикид — да, но не нормальную одежду. — Дай уже эту пизду на ножках, — «змей» резко выхватил упаковку со сладостью, — Музыченко, ты, последний жук!       Ветер дул. На голове была, наверное, самая модная в любом мире укладка, очки с прекрасными желтыми стеклышками, что беспрекословно подходили под свитер, постоянно сваливались с переносицы. В общем, все было солнечно и даже как-то радостно. Кроме погоды. — И все равно! Ты неразумно тратишь деньги, — открывая эту бегащую хуйню, гласил Павел, — только посмотри на этот абсурд! — Личадеев пытался говорить серьёзнее и не смеяться. Штука-то эта не известно, какая на вкус, но выглядит забавно. Давно они вот так не проводили время.       Круглый ватный шарик мельтешил маленькими ножками. Он периодически менял цвет с красного на розовый, но Пашу это особо не интересовало.       Юра выхватил упаковку из руку слизеринца и выбросил её к хуям — в мусорку. Он ждал, когда парень попробует сладость, но тот медлил. — Паша, это стоит своих денег! Кусай! — Юрий Юрьевич позволил себе хохотнуть, пихнув пакет под левую подмышку. Руки были убраны в карманы черной ветровки. — Брат выслал сигареты, а больше ничего я тут и не покупаю: сладости да никотиновые дозы.       Набравшись смелости, Паша откусил кусочек фактически чего-то живого. Лицо не выражало каких-либо острых эмоций. — Ну, неплохо, но очень сладко, — он пихнул это обратно Музыченко, — на, доедай свой живой сахар! -парень усмехнулся. Его это совсем не смущало. Купил, пусть теперь доедает. У Павла Игоревича зубы от такого концентрированного сахара выпадут. — Все же, Юрий Юрьевич, это не самая разумная трата. Но если вам так угодно… — он сунул руки в карманы, оборвав фразу. Личадеев достал пачку сигарет вместе с огоньком. — Ну что, может, пойдем в Уже-Не-Запретный Лес?

***

      Когда-то Запретный лес славился своим многообразием волшебных существ: от жмыров до единорогов. Много времени прошло с этих пор. Сменилось несколько министров, а с ними и понятия. Вот, например, предпоследний предложил существ переселять — приказ исполнили. А сегодняшний — Энтони Энтон Иви — вовсе запрет отменил через своего бывшего декана и нынешнего директора — Минервы.       В итоге, когда-то великий лес, наполненный зверьем, превратился в Уже-Не-Запретный Лес. Это, естественно, безопаснее, нежели было, но Магическая Великобритания потеряла прекрасный заповедник. — Паш, вот, чего тебя сюда тянет? — спросил Музыченко, носком откидывая сломанную ветку. Темные деревья Юру особо-то не привлекали. Здесь, конечно, тихо, но нервное покалывание в пальцах скрипач очущал. Личадеев не отметил, загадочно хмыкнув. Они шли рядом, на достаточно близком расстоянии. Разговор никто не заводил — почти, — да и не пытался особо. Им и так хорошо. Молча. Вдвоем.       Гриффиндорец вновь пнул на тропинке попавшуюся ветку. Та не отскочила прочь, как ожидал он, а зацепилась за шнуровку кед. Громко проматерившись, «льву» пришлось наклониться и изволять свою обувь из лап страшной и ужасной веточки.       Слизеринец ждал чуть поодаль. Он изначально не заметил проеба товарища, оттого продолжал переть по дорожке.       Ветер помогая деревьям скидывать свои разноцветные листья. Бежевый плащ Личадеева развивался. Спокойно на душе. Парни наслаждались компанией друг друга. — Паш-милаш? А, Паш-милаш, а с чего ты решил, что гей? — просто поинтересовался — по-житейски — Юрочка. Он пытался распутать маленькие ниточки, из которых собирался, собственно, шнурок. Палочкой он воспользоваться не мог. Не знал заклятия.       Во-первых, Паша совсем не был готов к такому вопросу, поэтому смутился. В таких ситуациях он обычно язвит и этот раз исключением не станет. Во-вторых, он не особо любил распространяться о своей личной жизни. Даже друзьям. Даже Юре. — На тебя как посмотришь, все ясно становится.       Личадеев повернулся в сторону Юрия. Гриффиндорец сразу же опустил взгляд с слизеринеца на землю. Выкинув докуренную сигарену куда-то в другие кусты, и достав из своего плаща палочку, второй шляпник проговорил заклинание, распутав шнурки. — А если серьёзно, то был у меня не очень удачный опыт. Тогда и понял, что не судьба, походу, — Пашка дождался, когда его друг догонит его и они вместе направятся дальше, глубже в лес. Прогулка продолжалась. — Хочешь бабу найдем? Смирнуха, вроде, засматривается на тебя, — Юра хотел пошутить, но колкий взгляд «змейки» его остановил. Достав из пакетика жвачку и пихнув её потускневшему Личадееву, «лев» улыбнулся, запев: — Если бы ты не случился, Я бы давно умерла от скуки, Стереть из памяти можно все, Но только не твои руки!       Продолжая петь песенку девочек-подростков, наследник мафии пустился вперед, пританцовывая. Паше осталось только выдохнуть:"опять Швец…».

***

      Когда шляпники возвращались обратно в замок, они наткнулись на директора. Мило улыбнувшись и поздоровавшись, каждый постарался попасть к себе, чтобы все-таки выполнить свои домашние задания. БожеБегги вернулась и мучала студентов не меньше портрета Северуса.       МакГонагалл, собственно, не оставила поведение Юрия без внимания. Она прекрасно заметила пакет в руках юноши, а достроить логическую цепочку, где они были и что делали не составило труда.       Женщина поднялась к себе в кабинет и приняла решение сообщить Ивану Юрьевичу о выходках его внука. Старушка написал письмо, где подробно рассказывая о том как Юрий Юрьевивич за месяц успел: дважды вогнать Гриффиндор в минус, подраться и получить выговор от своего декана вместе с отработкой. Вместе с этим не забыв сказать, что молодой человек только что вернулся из Сладкого Королевства вместе с другом. Проблем с мафией директор не хотела.       В общих чертах, Минерва поступила, как крыса, по отношению к Музыченко-младшему. А что ей оставалось? Успеваемость того, конечно, поднялась, но после крайней драки она не уверена в том, что чудо произойдет дважды.       Женщина надеялась на то, что Иван Юрьевич примет меры, потому что у них не особо-то и получалось. Правда, единственная мера, которая способна влиять на Юрия — Паша.