***
Миртл не удивлялась пришедшей паре. Призрак закатила глаза и подумав, что делать ей здесь нечего — все равно ничего не поймет — испарилась к таким же, как и она сама, бледным, давно не живым. Они хотя бы на английском говорят. Личадеев-младший стоял напротив Музыченко, около все той же, нестерильной — с плесенью — стенки, невозмутимо смотря прямо на «льва». Сдаваться первым в их «игре» Паша точно не собирался, потому одна его бровь медленно поднялась вверх. Актер. — Чего тебе? — на отвали задавая вопрос, Личадеев, аки павлин свой хвост, показывал всю свою вредность и устойчивость. Маска, правда, скрывала радость с ликованием. Слизеринец же неглупый и прекрасно понимал, что переиграл наследника. Тот ведь выдержал, так что увёл его читать лекцию и, соответственно, мириться. Сам. Первый. Не Паша пришел, а Юрочка. На самом деле аккордеонист еще пару дней и окуклился бы сам. Его внешний вид не сильно, но изменился из-за недостатка еды: лицо похудело, кожа под глазами стала синее обычного из-за «очень» здорового сна, который и до этого был не супер прекрасным. Правда, своей болезненой красой он привлекал девушек — и парней — неменьше обычного: аристократия в моде. Юноша этого особо и не замечал— оно и не надобно было — но остальные: Кикир, Анечки и, особенно, Юра — да. — Совсем ошалел, суицидник? Ты кикнуться из жизни хочешь?! Музыченко сверлил чёрными глазами парня. Юрка ревновал: к Кикиру, к другим девушкам, даже к Смирнухе. Сначала он ждал, когда его Пашенька придет сам, но этого не последовало. Потом гриффиндорец загонялся, пил много, курил — чуть поменьше. Сейчас же хотелось вдарить по этой роже, чтоб вся дурь вылетела. Одно ведь только останавливало — любовь к этой самой роже. — Какого хуя, Личадеев? Ты, блять, меня доведешь до скорой смерти! Себя — тоже! Юрий встрехнул за плечи Пашу, а потом, громко матерясь, прижал к себе. Слизеринец выпендривался всю неделю: не ел, весь прием пищи смотря на скрипача — это в стиле последнего, устроить шоу. Правда, сам Юрий такого от юноши не ожидал. — Не рыпайся, сукин ты пидорас, — предупредил наследник, не собираясь отпускать Личадеева. Серьезно. Хватит ему уходить. А он и не собирался никуда. Снял свою воображаемую маску хладнокровия, решив, что хватит им рвать душу, мучиться, потому обнял крепко в ответ. Со стороны не скажешь, было ли это примирением, но для них — точно было. Оба поняли друг друга, будто общаются телепатически.***
В пятницу самый шумный, но, по всей видимости, не самый успешный, факультет решил обрадовать остальных нескромной пьянкой. Почему бы и нет? Гриффиндорцы вырывались по баллам к третьему месту — чем не повод? Юрочку, как главного русского алкаша, отправили после занятий за сливочным пивом — и не только. Тот пришел к мнению, что обрадовать своего парня взять его с собой после занятий. Скажем так, развеять Пашкину жопу, ибо Музыченко, как никто иной, знал, каково сидеть на этой дисциплине зелий: уж очень-то БожеБегги не любила русский и, определённо точно, «шляпников». Привелегии со стороны директора в их сторону, её бесили, потому она давила на уроках. Даже на Никитину — девку святую. Паша согласился провериться да провести время со «своим хулиганом» — дело за здравие Погода была неплохой: прохладно, но они все-таки из России, потому таким никого не испугаешь. Холод — это что-то свое, родное, что разделено на двоих. Отголосок России, что ли? Дошли без бед и происшествий. Почти. Павлуша споткнулся о воздух, повалился на землю, прося Юру о помощи. На самом деле просьба была не более, чем провокация — парень просто повалил и его рядом с собой. Мило конечно это все, но Музыченко обмана не прощает. За что слизеринец был защекочен почти до полу смерти. Хотя он, блять, щекотки до недавнего не боялся. По итогам, пиво было куплено и принесено в точку назначения уже с хорошим настроением и немного поддатым. Вечеринка удалась на славу: огоньки сверкали, довольные и выпившие старшие курсы. К паре «шляпников» внимание не скрывалось: некоторые тихо переговаривались, некоторые прямо говорили что-то. В общем мнение о них сложилось половинчатое — смешное слово. Выглядят вместе они очень неплохо, хотя Паша — лось конечно, но и Музыченко немаленький.***
Терки с московской мафией начались из-за казино Мустаевых — контрольная точка Ивана Юрьевича. Благодаря этому, глава имел влияние в Кремле и доступ к югу. На черноморские берега дед Юрия ездить любил. Ему все лучше ваших Европ — такой уж человек. Проблемы начались, когда москвичи нарушили территорию. Конечно, вина питерских была: переманили толстосуммов репутацией Музыченко-старшего. Было ли это случайно? Нет, этого требовали обстоятельства — деньги. Иван Юрьевич был человеком вспыльчивым, потому на старых друзей — чета Мустаевых — наехал. Ему было приятно, что в столице его помнят, но слишком уж волшебник не любил терять контроль. Кару получили питерские через Даниила Мустаева. Мужчина отправил его в Хогвартс, бдить за наследником. Дескать, пускай парень учиться контролю на примере, да и главе спокойнее. МакГонаглл много не расскажет — гриффиндоское воспитание… После свадьбы старшего внука-неволшебника, Иван Юрьевич занялся московскими. Он оставил руководство Питером Игору Игоревичу, отчалив в Московию. Там, собственно, начались переговоры. Тамошняя глава — Настасья Александровна — была женщиной несговорчивой. Она изначально присутствию Ивана Юрьевича довольна не была, а тут — беседа без права на пистолет и волшебную палочку. Невербальную магию никто, конечно, не отменил, но Музыченко-старший будет поискуснее — с его-то опытом. Беседа была долгой. Еще дольше — выбивание встречи со стороны мужчины. Женщина хоть и была решительной особой, но встреча никак не случалась: условия не те, небезопасные. Терпимостью оба главы не отличались. В итоге волшебники договорились поговорить за Москвой, в полях. Перестрелки не было, но — повторяемся — беседа была уж очень долгой. Сначала ругались, потом угрожали, а толком нормально поговорили минут так двадцать. В общем, Музыченко проблемы с Московией решил. Настасья обещала на территорию не лезть, но Мустаевы ей компенсацию выплачивают, дескать, за потерю основной клиентуры в карточной сфере. Прощаясь с семьей своего единственного сына, Иван Юрьевич очередной раз поблагодарил судьбу за Юрия Юрьевича — мальчишку-волшебника, характер которого с явными очертаниями деда. Вот, лишь бы наследник против главы не пошёл, и все ладно будет. Нужно его, кстати, на Новый Год из Англии вытащить.