see you

      Тук. Тук-тук. В мое окно прилетели два камешка. Я сначала подумала, что это сон. Тук. Никаких фантазий. Кто-то с улицы явно пытался привлечь мое внимание. Я замоталась в одеяло и открыла окно. Следующий камешек прилетел мне в плечо. Да, осторожностью я не выдалась. — Ау! — я быстро заткнула себя и подползла к краю крыши, чтобы посмотреть на нарушителя.       В этом не было особой необходимости. Я уже подозревала единственного наглеца способного на такое. Прямо под козырьком во внутреннем дворике стоял Томас Шелби. Когда он увидел меня, то помахал рукой. Я наклонила голову в немом вопросе. — Пошли прогуляемся?       Поэтому и говорят, что нужно где-то выпускать пар. Последние месяцы я только и делала, что готовила и стирала. Это сводило с ума. Я кивнула. — Жду тебя, — ответил Томми и подмигнул.       Я быстро переоделась и прикрыла окно, вылезая обратно на крышу. Слезть с крыши было не так-то просто, особенно в платье, но я обязательно научусь этому нехитрому мастерству за последующие несколько месяцев. Томми подал мне руку, чтобы я спрыгнула на землю. Кажется, приземлилась я элегантно, ногу не подвернула и спасибо. — Только не говори, что забыл пару патронов в моей ванне, папа этого не переживет. — мне очень хотелось сказать что-то смешное или хотя бы как-то заполнить молчание, я совсем не знала, с кем сбежала в ночь. — Это ты проверяла мой пистолет, так что если случайно не выронила ничего, то всё в порядке. — Я умею обращаться с оружием! — наиграно обижено ответила я. — И откуда у такой сострадательной леди такой удивительный навык? — Стреляла иногда с папой до того, как мы переехали сюда. Куда мы идем? — я сочла нужным задать этот вопрос, потому что Томас шел довольно медленно и не спеша, но я почему-то всё равно была уверена, что у него есть план. — Мы гуляем. — Да, я заметила. У нас есть конечный пункт, куда мы пытаемся прийти? — Не знаю. Твой дом? — Сойдет.       Мы шли по каким-то совсем узким улицам, а потом вышли к каналу. Тут Томас заговорил: — Ты любишь смотреть на звезды? Мне всегда было интереснее гулять ночью, потому что видно звезды. Небо становится настоящим и не скрывается под вуалью обыденности.       Мистер, да вы поэт, хотела сказать я. Промолчала. Мне надоело язвить. Я подняла взгляд на небо и улыбнулась. Звезды сегодня особенно ярко сияли, а может у меня просто было хорошее настроение. — Когда я жила в селе, то часто выходила после полуночи полежать на траве, глядя на звезды. Мне нравилось, какой мир тихий, когда все засыпают. — Давно вы переехали? — Полтора года назад. — Когда твоя мама познакомилась с Полли? — Не знаю точно. Это случилось в магазине, наверное, Полли решила заглянуть в новое ателье, а там мама. Она очень своеобразная, поэтому они и сошлись, кажется.       Томас кивнул: — Я почему-то сразу подумал, что никто, кроме дочери Флоренс Брук не вытащил бы меня с улицы. Полли редко говорит о ней, но когда говорит, то кажется, что они знакомы полвека.       Теперь я ещё больше удивлялась, что мы не познакомились семьями. Обычно, если мама с кем-то начинала близко общаться, то эти люди быстро попадали в наш дом и становились там завсегдатаями. Мама ни разу не предлагала мне познакомиться с Шелби. Я подслушивала их с Полли разговоры, очень многого не понимала и предполагала, что может Полли не так и близка с мальчиками, она же не их мать. Теперь же оказалось, что Томас много говорит с ней, и в этой истории явно не хватало какого-то паззла. — Я иногда подслушиваю их разговоры, — тихо сказала я. — А ведь выглядишь такой послушной, — Томми явно подтрунивал.       Сложно было серьезно воспринимать эту фразу по отношению ко мне, которая сбежала с парнем гулять ночью по заводскому району. Некоторое время мы шли в тишине. Вдруг Томас остановился. Мы стояли позади какого-то паба. — Тэсса, ты сможешь подняться по лестнице? Пожарной лестнице, если быть точнее. — Звучит очень… легко, — я опустила глаза на свою обувь.       Туфли были на низком ходу, но это всё ещё были туфли. — Всё получится.       Шелби жестом указал мне направление движения. Прямо за углом, на уровне моих глаз начиналась довольно старая и очень ржавая железная лестница. Я сделала глубокий вдох. Отступать было некуда, да и мне было слишком интересно, что же там такого наверху. Была только одна проблема. Лестница начиналась очень высоко, мне не представлялось никакой возможности забросить ногу так без посторонней помощи. Я как раз хотела спросить у Томми, как он себе это представляет, когда он без лишних слов поднял меня на плечо. — Томас Шелби! — У нас не особо много вариантов. Теперь сможешь поставить ногу?       У него явно была способность отвечать на незаданные вопросы. Это немного пугало, но я собиралась обдумать это позже, так как стоило начинать карабкаться вверх. Я зацепилась руками, как могла высоко, и подтянулась, нащупывая первую перекладину ногой. Вышло провально, но Томас поймал меня, придерживая за талию. Его руки были теплыми и сильными. Сначала я вся напряглась, а потом поняла, что он ждет, пока я смогу двигаться вверх, не делает лишних движений, только страхует. Я полностью доверилась Томми. Вдруг в тот момент поняла, что мне не нужно его бояться. Я наконец смогла оттолкнуться ногой от перекладины и лезть по лестнице. Двигалась я медленно, подолгу пристраивая ногу на следующую ступеньку. С каждой следующей порывы ветра становились сильнее, я немного дрожала. — Осталось совсем немного. Справишься, Тесс? — Да.       Я пролезла ещё несколько перекладин и наконец увидела крышу. Мои ноги дрожали, так что я медленно опустилась на серое покрытие. — Подожди! — Томми легко спрыгнул на крышу рядом со мной и снял пиджак. — Садись на него, тут редко убирают.       Я так и сделала. Томас приземлился рядом со мной, я немного потерялась от того, как он близко. Потом легла на спину и подняла взгляд на звезды, всё в порядке. Прямо, как в том поселке, где мы жили раньше. Ничего здесь не закрывало вид, стояла полная тишина и я впервые за долгое время чувствовала себя собой. — Знаешь, Томми, я больше всего скучаю по звездам и лошадям. Спасибо тебе за звезды.       Томас лег рядом со мной, но наши руки не соприкасались. — Ты любишь ездить на лошадях? — его голос звучал искренне заинтересованным. — Это было мое любимое занятие, пока мы не переехали. И мамино хобби. Она тренировала лошадей, объезжала их в свободное от шитья время. — И правда удивительная женщина. — Да, я всегда хотела быть похожей на неё. С трех лет в седле. В одиннадцать я могла удержаться даже на диком скакуне. — Ты ведь могла бы ездить и тут, в Бирмингеме. — Не выношу этого местного стиля для женщин, когда ноги с одной стороны и лошадь еле плетется, склонив голову. Разве это езда? Чувствую себя арестанткой. Все в этом городе лучше меня знают, какой должна быть женщина. Мама тоже перестала. Ездит на выходные за город и там скачет, но у меня в это время занятия. — Мне стало неловко от того, как много я рассказываю Томасу Шелби, может ему совсем не интересно положение женщины в Бирмингеме и тем более, моя скука и уныние. — Прости, я очень много говорю, это глупости, я понимаю, что у нас не было другого выбора, так как в селе много за пошив не заплатят, а лошади — всего лишь хобби.       Я совсем смутилась и замолчала, надеясь, что Томми не заметит румянца на моих щеках и ничего не ответит. Я всё ещё не была уверена, стоит ли девочкам рассказывать такие вещи и жаловаться на в общем-то очень достойную жизнь. И вообще жаловаться. В моей голове смешивались уверенность человека, который полжизни провел на лошади или гуляя в лесу, и стыдливость от всех удивленных взглядов, которые я уже успела поймать в Смол Хит.       Томми ответил: — Я понимаю. Я в седле столько, сколько я себя помню, — он говорил медленно, вспоминая. — Моя мать всегда брала меня в поездки на лошадях вместо того, чтобы оставлять дома. Когда мне было четырнадцать, она уехала к родственникам надолго, а вернулась на белой лошади. Она спустилась с неё и отдала мне поводья. Сказала, что лошадь выглядит, как ангел, но с характером. Мама тогда хлопала в ладоши и смеялась, я ни разу не упал в тот день, хотя лошадка брыкалась, как могла.       Я была так благодарна ему за честность, будто у меня на груди кто-то стоял, а Томми Шелби спихнул этого злодея. Я представляла белую лошадь и красивую женщину почему-то в белом платье, которая улыбается и аплодирует. Всё залито солнцем. Прикрыла глаза, чтобы ярче представить эту картину. — Тем летом она утонула в канале.       Тогда я открыла глаза, пару раз моргнула, над нами всё ещё сияли тысячи звезд, но они были очень далеко, а мы лежали на крыше в чертовом Смол Хит. Мои глаза наполнялись слезами, я шмыгнула носом, не зная, что сказать. Томми резко сел, я видела только его спину. Он закурил, огонек сигареты танцевал, а я продолжала молчать, чувствуя, как всё рушится. Между нами расплывается канал. Шире и шире. Я не выдержала и села рядом с ним, придвигаясь плечом к плечу. Он глянул на меня мельком, его лицо было очень напряженным, скулы сжаты. Думаю, боролся сам с собой, явно жалея о том, что наговорил лишнего. Как же глупо. Мне было так страшно, что он оттолкнет, засмеется или повысит голос, когда я рассказывала о себе. Ему так же точно сейчас. В глазах Томми было очень много невысказанной боли. Никто не спрашивает мальчиков, грустно ли им. Если и спрашивают, то потом сочувственно хлопают по плечу и уходят. Я обняла его, аккуратно обвивая руками, опасаясь своей наглости и прошептала: — Томми, мне очень жаль, что твоя мама умерла. Ты можешь рассказать мне о ней ещё, если захочешь.       Я насчитала раз, два, три удара сердца, когда Томас затушил сигарету и накрыл меня руками, закрывая от всего мира вокруг. Я уткнулась носом ему в шею, стараясь не двигаться. Мы были такими маленькими, но этого было достаточно. Он наконец посмотрел мне в глаза и сказал: — Мне кажется, я тебя придумал, Тесса. — Тогда у тебя очень слабая фантазия, — пробормотала я, никто никогда не говорил мне такого, легко растеряться.       Томми улыбнулся, совсем чуть-чуть, только уголками губ, но чего это стоило в такой момент.       Мы сидели там ещё много минут, я медленно привыкала к Томми. Приходило осознание, что теперь всё изменится. — Тесса, пора идти. Я не хочу, чтобы ты замерзла. — Да уж, скоро меня хватится мама, она встает в пять утра. — Я кивнула, зевая.       Ещё немного и я бы точно уснула. Томас встал и подал мне руку, я поднялась на ноги. Он надел пиджак и сказал: — Вперед, Тесса Брук, покорительница диких скакунов и Бирмингемских крыш!       Я засмеялась и сделала легкий реверанс, направляясь к лестнице. Она уже совсем меня не пугала. С Томасом Шелби можно переплыть море на двери и получить хорошие воспоминания.       Когда я оказалась на земле, начинало светать. Томас спустился следом за мной. Пока мы шли домой, то я всё рассказывала ему про своих лошадей и как переехала сюда, где женщинам, которые смотрят прямо в глаза, совсем не рады. Томми много улыбался, а потом сказал, что Бирмингему придется привыкнуть к новым реалиям, потому что мне уж точно не стоит меняться.       Когда я увидела, что мы сворачиваем на мою улицу, то даже испытала легкую грусть от того, что это чудесное приключение подходит к концу. Шелби как раз заканчивал делиться историей про своего брата Артура, а я смеялась, как сумасшедшая.       Мы подошли вплотную к стене моего дома, когда часы Томми показывали четыре сорок пять утра. Я стояла напротив него и смотрела в глаза. Томас Шелби умел молчать, и это тоже было редким качеством среди тех, кого я знала. Однако время поджимало. Томми поставил руки так, чтобы я могла встать на них и залезть на черепицу между первым и вторым этажом. Со второго раза у меня получилось, и я перекатилась по крыше, глупо улыбаясь. Потом услышала тихий голос Томми откуда-то снизу: — Спи чутко в пятницу и… спасибо тебе.       Я кивнула сама себе, но он и так знал, что я согласна.