Согрей мои ступни

      Пёс взял в зубы палку. Он ждал. Ждал, когда хозяин обратит на него внимание и пойдёт погулять с ним. Гектор тем временем надевал шерстяную накидку.       — Идём гулять, Теодорих!       Он открыл дверь комнаты, и пёс со всех лап кинулся бежать во внутренний двор замка. Гектор побежал за Теодорихом, несмотря на то, что активных игр ему сейчас совсем не хотелось. Был вечер, хотя его вполне можно было назвать ночью: настолько было темно за окнами. Он совсем недавно проснулся, даже «позавтракать» ещё не успел, а пёс уже выманил его на прогулку. Оказавшись во дворе, Гектор поёжился: шерстяная накидка плохо согревала. Очевидно, наступила зима, но какой шёл месяц? Декабрь или уже начался январь? Теодорих положил палку у ног хозяина, напоминая о том, зачем они сюда пришли. Гектор метнул палку далеко за фонтан, что стоял посередине двора, и пёс энергично помчался за ней.       После того как Ленор надела на него кольцо, контроль ослаб, а в солнечное время суток его вообще практически не было. И такая свобода не могла не оказывать влияния. Идея побега всё ещё сидела в его голове, но он постоянно отметал её как несостоятельную: заблудиться в заснеженной, гористой Штирии и умереть от переохлаждения не лучшее окончание жизни. Тем более когда тебя держат одетым и в тепле, кормят, платят за работу (даже несмотря на всю бесполезность денег в положении пленника), не таскают больше на поводке, словно щенка, и дают доступ к библиотеке. Последнее особенно стало для Гектора отдушиной. Владельцы замка, похоже, не отличались тягой к знаниям, поэтому здешняя библиотека напоминала скорее очень пыльный склад с книгами, чем библиотеку. Служанки Ленор в свободное время помогали ему там прибираться и, если была необходимость, реставрировать древние рукописи, чтобы те не разваливались при перелистывании страниц.       Радостный Теодорих мчал к хозяину на всех парах с палкой в зубах. Гектор вновь далеко кинул палку. Да, побег был трудным для исполнения вариантом, а удачный побег — утопией. Ему никто не поможет, его никто там не ждёт. Людям он не нужен. А здесь у Гектора работа, некоторое подобие дома и Ленор. Может она и вправду его любит? А иначе как объяснить эти мелкие уступки, договора, а от воспоминаний о том, как Ленор укрыла его своей мантией, внутри всё трепетало. Поразительно, насколько один вампир может быть противоречивым.       Идея о побеге отодвигалась до той поры, когда станет достаточно тепло, чтобы не умереть от переохлаждения или до того как Ленор возьмётся за политику «закручивания гаек». А тем временем Теодорих вновь вернулся с палкой, и дёргал хозяина за штанину, требуя внимания.       — Хороший мальчик, — с улыбкой похвалил пса Гектор, но внутренне чувствовал глубокую неприязнь к этой фразе: она стала слишком опошленной после общения с Ленор.       Он кинул палку, но пес за ней не побежал.       — Неси! — скомандовал Гектор, но Теодорих стоял на месте и преданно смотрел на хозяина.       Затем пёс обошёл его. На снегу остались следы в форме почти ровной окружности, в центре которой стоял Гектор. Теодорих бегал около хозяина. Такое его поведение обычно означало начало игры в догонялки. Пёс словно поддразнивал: «Я близко, но тебе меня не догнать». Он всегда так делал, когда чувствовал, что хозяин настроен на плохие размышления и пытался развлечь. Теодорих был прирождённым бегуном, поэтому догнать пса Гектору удавалось редко. Зато после такой прогулки они оба приходили в отличном настроении.       Ленор возвращалась в комнату по замковой галерее, но услышала доносившийся со двора смех и остановилась. Она наблюдала, как Гектор вновь играет с псом во дворе. Ребячество, иначе это никак не назовёшь. Ленор снисходительно вздохнула, мысленно предполагая, что ему лет двадцать, может чуть больше. Возможность наблюдать за Гектором с галереи, находясь на расстоянии приблизительно пары десятков метров над землёй, заинтересовала её. Отсюда он казался Ленор таким маленьким, буквально в руках спрятать можно. И она вытянула руки, представляя, что загнала его в ловушку, что слева и справа все пути бегства перекрыты. Теперь выходит и она по-юношески забавляется. Оказывается, это заразительно. Ленор опустила руки, а лицо её приняло задумчивый вид. Гектор всё так же беззаботно играет с псом, похоже, это признак того, что он оправился от пережитого стресса. Ей было гораздо тяжелее видеть его безжизненным и равнодушным ко всему поленом, каким он был в первые дни после того, как она надела на него кольцо. Углубившись в свои размышления, она не заметила, как откуда-то сзади подошла Кармилла и встала около неё.       — Никак не пойму, что такого ты в нём нашла?       Ленор неоднократно ловила себя на мысли, что ей доставляет почти экстатическое удовольствие быть для кого-либо покровителем, особенно если объект её заботы был в настолько бедственном положении, что мог благодарить лишь словесно и до конца жизни быть признательным ей за услугу. Эти взгляды снизу вверх очень льстили её гордости. В таком положении Ленор ощущала себя почти богиней, вершившей судьбы людей своими милостями или отказами.       — Он довольно забавный питомец, интересное развлечение на досуге.       Кармилла уловила её нарочито небрежный тон, которым Ленор старалась свести к нулю всю значимость Гектора для неё.       — За месяц в дороге не припомню ничего ни забавного, ни интересного от него.       — Ты слишком груба. Никто не захочет шутить с тем, кто может запросто двинуть кулаком по лицу. Если хочешь выстроить хотя бы жалкое подобие отношений сотрудничества, необходимо действовать мягче.       — Предлагаешь поучиться у тебя умению вытирать ему сопли так долго?       — Кармилла! — прикрикнула оскорблённая вампирша.       Они посмотрели вниз, но, похоже, Гектор не слышал их и всё так же играл с собакой.       — Я всё вижу, Ленор: и твоё излишне бережное к нему отношение, и то, как вы в коридорах до тошноты мило держитесь за ручки! Сегодня ты поддалась любовным зефирам и полюбила свою жертву, а завтра он, воспользовавшись твоим доверием, выставит тебя днём на солнце. Этого ты хочешь?       Ленор лишь недовольно скрестила руки на груди. Опять её завуалированно пытаются назвать слабой и неспособной защитить себя. Кармилла же надеялась всеми силами создать между ними размолвку. Любовь между вампиром и человеком казалась ей такой мерзкой и противоестественной. О, она ещё наставит подругу на путь истинный, подкинет ей поводов для сомнений, и со стороны будет наблюдать, как эта «любовь» корчится в агонии едва успев начаться. Осталось только придумать, как медленно и методично продвигаться к цели, а пока можно и отступить.       — Не забудь про сегодняшнее заседание Совета, — произнесла Кармилла и ушла.       Ленор вспомнила о просьбе Гектора зайти к нему и решила туда и направиться. Похоже, предстояло нечто важное. В её душе остался неприятный осадок от разговора с Кармиллой, но она убеждала себя, что он не такой и не посмеет ещё раз напасть на неё. Они встретились на подходе к комнате, вышли навстречу из разных коридоров. Щёки Гектора слегка раскраснелись на морозе, и он тяжело дышал из-за долгой пробежки.       — Рад тебя видеть, Ленор.       — И я рада, — произнесла она, и уголки её губ изогнулись в полуулыбке. — По какой причине ты просил меня прийти?       Он услужливо открыл и придержал дверь комнаты.       — У меня для тебя кое-что есть, но нужно, чтобы ты закрыла глаза и не подглядывала. Это сюрприз, — говоря об этом, он выглядел загадочным и самодовольным.       — Ладно.       У неё были некоторые предположения, в основном о чём-то приятном, однако, противный внутренний голос шептал ей о, хоть и малой, но вероятности нападения. Но, надеясь, что доверительные отношения у них более-менее установились, Ленор закрыла глаза и предвкушала нечто приятное. А Гектор тем временем, пошарив между рубашками в комоде, отыскал подарок.       — Открывай глаза.       Сюрпризом оказалась увесистая золотая брошь в форме бабочки, размером с ладонь, щедро украшенная сапфирами по краям крыльев. Ленор была удивлена до глубины души: так мило, он переплавил некоторую часть монет, чтобы сделать для неё брошь. Несомненно, он сделал её сам: до неё доходили просьбы служанок о том, где бы взять материал для отлива металла. Гектор смотрел на неё испытующе, как-то по-детски любопытно. По его лицу можно было буквально прочитать вопросы: «Как она отреагирует? Что сделает? Ей понравилось? Почему она до сих пор молчит?».       — Спасибо, эта брошь восхитительно красива, — наконец нарушая тишину, произнесла Ленор, и во взгляде её карих глаз была нежность и благодарность. — Поможешь скрепить ею мантию?       Она убрала старую, строгую металлическую брошь без всяких излишеств и украшений, а Гектор помог ей с новой брошью. Новая вышла несколько неудачно: пара верхних крыльев у бабочки оказалась слишком массивной и некрасиво комкала мех своей тяжестью. Но Ленор стал дорог этот подарок как знак того, что их чувства взаимны, что он тоже готов чем-то жертвовать и что-то отдать ради неё. Она плавно вытянулась на носочках, компенсируя разницу в росте, поцеловала Гектора в щёку и обняла за плечи. Он поцеловал её в рыжую макушку и обнял за талию. Так приятно быть нужным и значимым.       — Отужинаем вместе? — вполголоса промурлыкала она.       — Разумеется.       — Приходи ко мне в комнату. Буду ждать тебя к пяти часам утра.       А до пяти часов утра вырисовывался немалый временной промежуток, на который предстояло чем-нибудь себя занять. Работа в кузне была периодической: в одни ночи ночные существа притаскивали горы трупов, а в другие, как и сейчас, работы могло вообще и не быть. Такого характера безработица являлась одной из причин, по которой Гектору разрешили посещать библиотеку. И хоть конвой из стражи не преследовал его по пятам, он всегда ощущал на себе взгляд красных глаз, пристально следящих за тем, чтобы он ходил только по разрешённым местам замка.       Другим вариантом времяпровождения была компания вампирш-служанок Ленор. По иронии, именно с ними он понял, что такое «настоящие человеческие отношения». Служанки относились к Гектору очень по-дружески, с ними приятно неторопливо беседовать за чашкой чая и настольной игрой. Они предпочитали играть в домино, а иногда, для разнообразия переходили на шашки или карты. Для него было ценно чувствовать, что они видят в нём личность, а не щеночка, видеть, что ему здесь рады, вести с кем-то разговоры, чувствовать, что его слова интересны, что его шутки смешны и что сам он важен и желаем здесь как гость.       Дезидерата дала почитать ему рукопись «Путешествия по Индокитаю», в которой описала все их приключения: борьба с грабителями-кочевниками на дороге, проникновение в Запретный город, «гостеприимство» вампиров-китайцев, и, конечно, как мудро Ленор вела дела торговые. После этого забавного чтива складывался образ, что служанки и их госпожа были «сбитым» коллективом, совместно пережившим многие трудности, а Ленор и вовсе представлялась демократическим лидером в сияющем ореоле, небезразличная к нуждам и мнениям своих подчинённых.       А после того, как Гектор удачно изготовил брошь, Эйра попросила его сделать несколько швейных иголок. И, хоть сносный результат получился не сразу, потому как ему впервые пришлось делать что-то настолько маленькое, он был рад оказаться полезным, и звание «мастера на все руки» льстило его самолюбию.       Но большую часть свободного времени Гектор проводил, помогая Линед в её маленькой химической лаборатории. Именно туда он и направлялся в настоящий момент, надеясь убить время до встречи с Ленор. Её стол всегда был полон колбочек, склянок, реторт, пробирок и прочих необходимых предметов. Услышав шаги за спиной, Линед резко повернулась. Она ненавидела, когда кто-то неожиданно подходил к ней со спины, но острый слух позволял ей предугадать приближение, будь то человек или вампир, и вовремя на это среагировать.       — А, это ты. Очень вовремя, мне как раз нужны свободные руки.       — Что ты собираешься делать сегодня?       — Сахар из свёклы. Только работать не здесь будем, а на кухне. Идём.       А на кухне их ожидали два деревянных ящика со свеклой и странный аппарат из металла с манометром, клапанами и термометром.       — Свёклу уже вымыли. Нам остаётся очистить плоды от кожуры и сложить их в этот аппарат. Мы назвали его «автоклав», в нём свёкла будет распариваться под воздействием давления. Затем мы получим из неё сироп, заморозим его и измельчим. Конечно, этот метод неидеален, но делать по-другому мы пока что не научились.       — Автоклав это тоже утерянная древняя технология?       — Нет, это полностью вампирское изобретение. Уж не знаю, что говорила тебе Ленор, но вампирская наука уже давно отошла от простого собирательства и накопления человеческих знаний, и перешла к их переработке и усовершенствованию. А это устройство — закономерный результат нескольких десятилетий работы.       Линед придвинула к автоклаву лавку и подала Гектору нож. Большая, но тесная из-за обилия шкафчиков, варочных поверхностей, столов и шкафов с неизвестным содержимым кухня штирийского замка была очень чистой, почти стерильной, словно ей никто не пользовался. Только они вдвоём сидели, занятые готовкой.       — Здесь вообще когда-нибудь готовят? — задал вопрос Гектор.       — Конечно, готовят. Не знаю, едят ли штирийцы, но мы едим. Дезидерата каждый день проводит здесь немалую часть своего времени. Видишь ли, вампирам еда необязательна, достаточно пить определённое количество крови, чтобы поддержать тело. И всё же есть причины, по которым вампиры едят обыкновенную еду, например, удовольствие, приносимое вкусными блюдами. Обращённые вампиры едят по привычке, либо в память по тем временам, когда они были людьми. Для таких как я, дампиров, еда так же необходима, как и для людей.       — Ты дампир? — отвлёкшись от очистки свёклы, спросил Гектор.       — Да.       — Тебе тоже необходимо регулярно пить кровь?       — В большей степени моё тело зависит от еды, а кровь я пью только при крайней необходимости. Я хочу отказаться от этого вообще по этическим причинам, всё-таки наполовину я человек. Было бы неплохо изобрести заменитель крови, который давал бы телам вампиров ту же пользу, что и человеческая кровь.       Линед озвучила эту идею, и на её обычно безэмоциональном лице проступило безумие и фанатизм. Она облизнула губу, оценивая реакцию собеседника. Всё внимание Гектора была направлено на неё.       — Я знаю, что многие вампиры отнесутся к этой идее очень скептично, но я смотрю на это иначе. Мне кажется, это было бы очень прогрессивно, выход на новую ступень развития: существа, которые не нуждаются ни в еде, ни в крови, а только в минеральной сыворотке с полезными веществами, поддерживающими тело. Почти божества! И когда вампиры станут независимы от человеческой крови, они смогут исследовать далёкие, безлюдные земли, океаны и даже проверить, что там, в заоблачных небесах, есть ли им предел.       — Это… очень необычная идея. И, мне кажется, она опережает свою эпоху, — вежливо выкрутился Гектор.       Линед скромно улыбнулась уголками губ в ответ на одобрительные слова собеседника. На некоторое время в кухне воцарилась тишина. Гектор продолжал чистить свеклу, но выглядел он задумчивым, целиком погрузившимся в собственные мысли. И наконец решился задать вопрос, так давно интересовавший его.       — А всё-таки вы поддерживаете план К… — но не успел выговорить имя, как Линед шлёпнула его пальцем по губам, а в голове раздалось повелительное: «Молчать!».       Она смотрела прямо в его глаза, и губы её не шевелились, когда он услышал её голос. «Молчи и продолжай чистить свёклу, я знаю наперёд, что ты у меня спросишь, и отвечу на всё по порядку сама. Во-первых, никогда не говори о плане Кармиллы так открыто. Это табу. Это чревато и для нас, и для Ленор. Нам нельзя давать ни малейшего повода Совету сомневаться в лояльности Ленор.»       Линед знала, что у одной вампирши из Совета Сестёр есть острый слух, способный на некотором расстоянии улавливать чужие разговоры. Сейчас Стрига находилась далеко от замка, непосредственно командуя войсками, однако нельзя исключать вероятности шпионажа.       «Во-вторых, — снова услышал Гектор её голос в голове. — Я могу передавать свои слова силой мысли. Могу читать мысли тех, кто стоит в паре метров от меня, чей разум напуган и не сосредоточен или тех, чьи мысли направлены ко мне».       — О, похоже, свекла закончилась, — вампирша обратила внимание на опустевшие ящики. — Гектор, помоги мне поставить автоклав на варочную поверхность и залить в него воду.       «Линед, ты меня слышишь?» — Гектор попробовал передать ей свои слова, и при этом так забавно сморщил лицо и прислонил большой и указательный пальцы к переносице.       Вампирша улыбнулась.       «Это вовсе не требует такого напряжения и усилий. Говори так же, как ты рассуждаешь своим внутренним голосом сам с собой»       — А теперь закрой аппарат крышкой и закрути эти болты.       И, после всех приготовлений, Линед разожгла огонь.       «В последнее время я стал чаще думать об этом. Если раньше я поддерживал планы по превращению людей в скот и ограничение их численности, то теперь всё это кажется мне… не совсем правильным».       «Я могу понять тебя. В основном мы равнодушны к людям, до тех пор, пока в нас не просыпается голод. Не спорю, вампиры, мучающие своих жертв, достойны осуждения, но совсем без крови нам никак не обойтись».       «Раньше я не думал о том, насколько плох будет приход к власти над людьми вампира, а не человека. «Какая разница?» — думал я. А потом тридцатидневный марш-бросок босиком по снегу заставил меня пересмотреть мои взгляды».       «Вот видишь, ты учишься на своих ошибках» — пронеслась в голове Гектора её фраза. И в этот момент на лице Линед мелькнула издевательская улыбочка. «После смерти Дракулы эта территория потеряла авторитетную фигуру, при необходимости наводившую порядок на территории. А теперь, как ты видел, на этих территориях анархия и разбои. Ночные существа, вампиры-одиночки, не исключаю и шайки бандитов-людей, нападающие на мирных путников. Я не считаю правильным превращать территорию в «загон для скота», но навести здесь порядок необходимо».       Линед пододвинула маленькую подставку для ног и встала на неё, чтобы дотянуться до крышки автоклава и открыть её. Ножом она потыкала плоды на готовность, после чего произнесла:       — Свёкла готова. Подай мне вон ту большую деревянную миску, надо её переложить. А когда остынет, будем её нарезать.       После изготовления сахара они вернулись в лабораторию, и так увлеклись, что Гектор едва не опоздал на ужин к Ленор. Часы показывали без десяти пять в тот момент, когда он неожиданно вспомнил об этом. Комната Ленор находилась в другой части замка, поэтому ему пришлось бежать. Служанка Линед бежала чуть впереди, показывая наиболее короткую дорогу, за что Гектор был ей очень благодарен: в множестве почти одинаковых коридоров штирийского замка было легко заблудиться.       На подходе они остановились, перевели дыхание и со стуком вошли в комнату.       — Призрака увидели? — удивлённо спросила Ленор.       Несмотря на передышку, они оба всё ещё тяжело дышали и выглядели разгорячёнными из-за бега. Но, похоже, она не обратила внимания на то, что они слегка опоздали. Хороший знак.       — Будут какие-нибудь поручения, госпожа? — заговорила Линед.       — Принеси десерт через полтора часа.       Служанка слегка поклонилась и вышла.       — Проходи, — произнесла Ленор.       Она сидела за столом в синем шёлковом пеньюаре. И, несмотря на достаточно спокойный вид, внутри вампирша сгорала от нетерпения. Она так долго ждала того дня, когда обиды между ними утихнут и они снова смогут проводить время вместе.       Гектор настороженно осматривался. Плотные синего цвета шторы полностью скрывали окна. Пол был полностью устлан коврами, к стенам были прикреплены подсвечники с множеством горящих свеч, а в камине играли яркие языки пламени. Темной и холодной эту комнату никак не назовёшь. Широкая кровать с балдахином и изобилием больших и маленьких подушечек в изголовье, была застелена мягкой шкурой. Рядом с кроватью стояли деревянные сундуки, искусно украшенные резьбой.       Сейчас он находился на её территории, и это вызывало некоторый дискомфорт. Ленор сидит в такой лёгкой домашней одежде, не является ли это надеждой на секс после банкета? Он после прошлого раза ещё не оправился толком.       А на столе красовалась тушка гуся, запечённая с яблоками и пряностями, каплун, мясо ягнёнка с айвой и блюдо с Пармезаном, не то нарезанным, не то наломанным и зачем-то обильно украшенным листьями базилика. Глядя на всё это великолепие, Гектор невольно вспомнил слова персонажа-парасита Пеникула из древнеримской комедии: «Еда — оковы гибкие до крайности: / Чем больше их растягиваешь, тем они / Затягивают туже». Если он год проживёт на таком питании, то точно растолстеет, и физически не сможет сбежать. Или четвёрка вампирш на это и рассчитывает?       — Благодаря твоим ночным существам Стрига одерживает победу за победой. Выпьем за этот маленький триумф на пути к Великой империи.       — Необычный вкус. Что это?       — Игристое вино. Не кровь же мне с тобой пить.       Они омыли руки в специальных деревянных ванночках. Гектор потянулся к гусиной тушке. Ленор съела кусочек пармезана.       — Нравится тебе здесь?       — Я предпочёл бы более тёплое и солнечное место, — прожевав кусок жестковатой гусятины, ответил он.       — Хочешь поехать в Грецию после окончания войны?       — В Греции хорошо, но у меня с ней связано много плохих воспоминаний. Я бы не отказался побывать где-нибудь на Востоке, — намекая на их давний разговор, произнёс Гектор. — Только не видеть бы этот мерзкий, холодный снег.       — Думаю, пока мы дождёмся окончания войны, ты застанешь штирийские Альпы весной, летом, а может и осенью. Тебе понравится здешняя природа, из окна твоей комнаты открывается потрясающий вид.       «Тюрьма с красивым видом на свободу» — мысленно прокомментировал Гектор. Слова Ленор, намекающие на затяжной характер войны, огорчили его. Никакая красота Альп не сможет удержать его здесь надолго. Необходимо срочно придумать способ ускорения военных действий.       — Мы можем отправить Стриге письмо? Я подумал, что если она напишет о недостатках и уязвимостях подвластных ей ночных существ, я мог бы поработать над их улучшением.       — Мне нравится твоя идея. Мы непременно отправим Стриге письмо. А теперь давай поговорим о чём-то менее будничном и не связанном с войной.       — Расскажи что-нибудь о себе. Откуда ты? — попросил Гектор, осознавая, как мало о ней знает.       Ленор бросила на него кокетливый взгляд из полуопущенных ресниц и улыбнулась. Мальчишка взял инициативу разговора в свои руки. Что ж, пускай слушает, ей есть о чём рассказать.       — Я из королевства Альбион. Это единственное место в мире, где вампиры и люди научились уживаться мирно. И знаешь, мы получили от этого множество выгод. Например, мы нанимали людей на наши корабли, чтобы они управляли ими в дневное время суток.       — Разве это надёжно? Люди вполне могут перебить вампиров на корабле днём, когда они максимально уязвимы, — отметил Гектор, кладя в рот кусочек ароматной ягнятины.       — Да, мы знали, чем рискуем — ответила на его вопрос Ленор. — Саботажи были, этого я не отрицаю. Но после пары карательных мер люди присмирели. Они поняли, что если будут помогать нам на кораблях, то вернутся домой живыми и с деньгами. Впрочем, со временем у нас появилось достаточное количество дампиров и мы стали нанимать на корабли их.       — Вы живёте на Альбионе среди людей?       — Не совсем. Альбион это большое человеческое королевство, в котором есть ещё одно королевство, поменьше, на севере Уэльса, где и живёт моя семья и её подданные. И мы лишь косвенно влияем на положение дел в человеческом королевстве.       — Предлагаю тост за Альбион, — поднимая бокал, произнёс Гектор.       — Когда-нибудь я отвезу тебя туда и ты собственными глазами всё увидишь, — пообещала вампирша.       И пока беседа приостановилась, он думал, о чём ещё можно спросить Ленор. Гектор по себе знал, как приятно, когда кто-то тобой интересуется.       — Расскажешь что-нибудь о своей семье?       — Я уже упоминала, что я последняя из пяти детей в семье. Самый старший — Вильфред, был достаточно эксцентричным вампиром и страстным путешественником. Однажды он решил отправиться на самый юг и найти там землю. Уже более двух сотен лет его никто не видел. Либо он нашёл землю и остался там жить, либо потонул. Я была слишком юна в то время и плохо его помню, отрывки воспоминаний о том, как он играл со мной, — Ленор грустно вздохнула и откинулась на спинку стула. — Я до сих пор храню его арфу, она стоит на полке позади тебя. Это одна из немногих памятных вещиц о Вильфреде. Он был словно не от мира сего. Но он был талантливым арфистом и путешественником. Мы храним его записи о далёком континенте на западе. Он дал нам много важной информации о природе, климате и населении тех земель. В нашей семье каждый чем-нибудь знаменит. Некоторые дампиры, живущие при нашем дворе, снискали себе славу и привилегии благодаря своим научным, ремёсленным или торговым достижениям. И, раз уж мы заговорили о дампирах, — заговорила она, смочив горло вином, — то как тебе такая информация. Дампиры бывают разными в зависимости от того, унаследовала ли особь больше человеческой природы или вампирской. Есть один показательный случай: человеческая женщина родила от вампира ребёнка и, полагая, что он дампир, оставила его днём на свету. Позже она обнаружила, что он сгорел. Этот дампир больше взял от вампирской природы. Исследование проводилось на бастардах моего брата Талиесина. Он моряк из самого худшего стереотипа: у него в каждом порту по жене и по горстке бастардов.       — Что с ними стало после исследования?       — Мы оставили их жить при дворе. Посмотри на Линед, разве плохо она живёт? А между прочим она одна из бастардов моего брата. Но ей предоставили возможность жить при дворе, обучаться и, в конце концов, она стала талантливым химиком.       — Да, она умна. А какой наукой занимаешься ты?       — Меня привлекает всё, что связано с людьми и вампирами: особенности разных обществ, торговля, поведенческие особенности, культурная жизнь разных народов. Я знакома с творчеством античных философов. В их взглядах есть много интересных идей, полезных и для вампиров. Пример тому — аристотелевская этика. Как ни странно, она подходит и для вампиров. Это не значит, что мы следуем ей полностью. Даже я предпочитаю жить чуть лучше, чем средне, на грани гедонизма, потому что я могу себе это позволить. Но, согласись, жить умеренно и практично достаточно здравая идея, и годится даже для вампира. Если бы мы на Альбионе не вели себя умеренно в отношении населяющих его людей, то у нас не было бы долгих веков спокойного сосуществования, которые длятся и по сей день.       — Если ты наелся, то я предлагаю прилечь на кровати, — невинным тоном предложила она, заметив, что он больше не притрагивается к еде. — Мы продолжим беседу в более удобном положении, а потом ты волен уйти к себе в комнату.       Гектор колебался. Он и так чувствовал накопившуюся усталость. Если приляжет, то его точно сморит крепким сном. Ленор легла полубоком, а шёлковый пеньюар с кружевными вставками выгодно подчёркивал изгибы её фигуры. Гектор, пообещав себе, что побеседует с ней ещё немножко и уйдёт к себе, лёг на противоположной половине кровати. Вампирша медленными ласковыми движениями гладила его по волосам. «Ты представить себе не можешь, как много могла бы от меня получить, пользуясь одной лишь лаской» — мелькнуло в его голове. Гектор расслабленно прикрыл глаза. Он хорошо помнил то время, когда сжёг собственный дом и остался осиротевшим мальчишкой. У него были кое-какие деньги, которые он вытащил из тайника отца, но их было ничтожно мало. Часто Гектору приходилось ночевать в лесу. А если ему благоволила удача — кто-нибудь из крестьян предлагал ему ночлег. Еда и спальное место в тепле, несомненно, были ощутимыми плюсами, а вот на хорошие семейные взаимоотношения он не мог смотреть спокойно. Сразу же доедал похлёбку и уходил в свой угол на тюфяк, где потом ещё долгое время ощущал, как изнутри его жжёт зависть. Но в тайне желал испытать нечто подобное, каково это, когда тебя любят и поддерживают. Гектор протянул руки и крепко обнял Ленор за талию. Вампирша улыбнулась от такого неожиданного проявления нежности. Она долго отказывала себе в прикосновениях к нему, чтобы не навязываться, чтобы в этот раз сближение произошло плавнее и без ошибок. И сейчас Ленор не сдержалась и обняла его жадно и крепко.       — У меня есть ещё один вопрос. Ты говорила, что твоя семья нанимает людей работать на корабли и сотрудничает с ними. Тогда почему вампиры продолжают считать людей скотом?       — Ответ лежит на поверхности. Помнишь, что случилось с Лизой, когда она стала лечить людей научными методами? Люди укоренились в своём невежестве и то ли не видят истину, то ли не хотят её замечать. Они готовы силой защищать свои заблуждения. И это только первый минус. Второй же недостаток кроется в самом их образе жизни. Большинство живёт своими низменными потребностями: чего бы съесть, где бы напиться и наплодить детишек. Их не интересует наука, у них нет выдающихся талантов, они просто безликая масса. Но всё-таки мы готовы смотреть на них снисходительно, пока им есть, что предложить нам. Мы не можем произвести абсолютно всё, что нам нужно. Тогда мы покупаем товары у человеческих торговцев. А иногда среди людей встречаются поистине одарённые личности. Они интересны нам, при условии, что они согласятся работать на нас. Однако, наиболее консервативно настроенные вампиры косо смотрят на нас, Кедвеллов, именно из-за сотрудничества с людьми.       Служанка тихо вошла в комнату, поставила стеклянную тарелку с ягодой, как указала жестом её госпожа, перед ними на кровати и ретировалась.       —  Угощайся ежевикой, она здесь не для красоты поставлена.       — Это навевает воспоминания о нашей первой встрече.       Ленор прекрасно помнила тот вечер. Помнила, какой он был голый, побитый, грязный. Помнила, как он подполз к ней на четвереньках, словно животное. Помнила голодный взгляд его бирюзовых глаз. И решила, что когда-нибудь она снова угостит его ежевикой, тогда пускай берёт хоть всю тарелку.       — После месяца полуголодного состояния и чёрствого тюремного хлеба, ягода воспринималась как праздник, — со странной беззаботностью произнёс он, взяв одну. — Я и сейчас помню её вкус: сладкая, и лишь немного кислая.       Он положил ягоду в рот, а Ленор почувствовала, как его слова встали комом в её горле. Гектор озвучил очевидные вещи, но ей стало по-настоящему его жаль только сейчас. Настолько жаль, что она бы с удовольствием создала для него защитный кокон, чтобы он никогда больше не подвергался плохому обращению со стороны людей или вампиров.       — Ты красивый, — поглаживая его по серым волосам, отметила Ленор.       Смуглые щёки Гектора украсил лёгкий румянец.       — Я бы даже сказала, нетипично красив. Видишь ли, когда произносят слово «грек», обычно приходит на ум смуглый, темноволосый, кареглазый мужчина, а ты голубоглазый и светловолосый. Ты, должно быть, выгодно отличался среди других греков такой уникальной внешностью.       На самом деле его нетипичная внешность была не таким уж достоинством, но Гектор не стал говорить об этом, не хотел нарушать идиллическую атмосферу между ними. А сонливость брала своё. Глаза сами собой закрывались. Возможно, завтра он будет винить себя за безвольность, за то что наелся досыта, и за то что уснул на её кровати. Но сейчас, рядом с ней было так комфортно, что он послал в тартар все увещевания рассудка и противоречия, что были между ними. И уснул.       Ленор не стала будить Гектора, а лишь укрыла одеялом. Ей хотелось лечь с ним в обнимку, чувствовать тепло его тела, его запах, но всему своё время. Пока стоит довольствовать тем, что он просто спит с ней рядом. Ленор достала второе одеяло и легла на другой половине кровати.       Сейчас ей вспоминалась юность. Ленор долгое время жила в родовом замке и не выходила пределы его стен. Она жила в чистоте, богатстве и роскоши, изучала вампирскую науку, пила кровь из бокала, танцевала на пирах, а кругом все были такие молодые, красивые, сильные… Она и подумать не могла, что может быть иначе. Всё начало меняться с приездом человеческого посла. Он был немолод, морщинист, с лишним весом, облысевший. Тогда в её картине мира появилась маленькая трещина. Но посол через несколько дней уехал, и подозрения утихли, ушли на второй план.       Спустя некоторое время Мивануй взяла её с собой в путешествие. Они ехали на лошадях через деревню к гавани. Ленор впервые увидела крестьян, их скромные хибары, их одежды из грубой и некрасивой ткани, местами порванные. И сами люди были такими же выцветшими и бесцветными, как их одежды. Уставшие, старые, больные, увечные люди. Ленор словно попала в другой мир, из красоты и радости в грязь и уныние.       Позже Мивануй объяснила Ленор, что они другие существа, более совершенные, чем люди, что ей никогда не придётся стареть и терять красоту, что ей не о чем беспокоиться. Однако, как и у любой юной особы, у неё было стремление менять мир к лучшему. Ленор хотела улучшить жизнь людей. Семья не лезла с нравоучениями. Они понимали, что рано или поздно суровая реальность вставит палки в колёса её планов и просто умильно наблюдали со стороны за выходками юной леди.       Побывав во множестве стран, Ленор поняла, что бедность — мировая проблема и в одиночку она её не решит. И со временем она стала относиться к этому равнодушнее, такое резкое расслоение стало для неё обычным делом.       Ленор решительно посмотрела на мирно спящего Гектора. Вот с ним-то она слабины не даст. Не позволит отобрать его у неё кому бы то ни было, не позволит ему уйти к людям, которые могут расправиться с ним. Теперь, когда у неё есть пример Влада и Лизы, она будет действовать осторожнее. Пускай мальчишка тешит себя мыслями о свободе, всё равно жить ему до конца дней своих птичкой в клетке. Ленор постарается, «вызолотит» клетку так, что на свободу он и сам не посмотрит. Это лишь дело времени.