Эпизод II
Дом встретил её молчанием: он был слишком большим и порой жившие в нём люди могли за сутки так и не пересечься. Наверх вела широкая беломраморная лестница, наверняка, если кто-то и был дома, то занимался своими делами на втором этаже. Мина опустила ручку чемодана и осмотрелась: как будто бы она оказалась здесь в первый раз, хотя, конечно же, это было не так. Выходившая из столовой горничная была слишком занята приготовлением к обеду, но едва увидела Мину, сразу же расплылась в улыбке. — Мисс Айно, добрый день! С возвращением! Я сейчас позову господина Айно! И прежде, чем Мина успела сказать ей что-то в ответ, она пулей пронеслась мимо неё. Дом был словно пустой — и это было странно. Через минуту послышались шаги, и в просторный холл вошёл господин Айно. Мина повернулась на звук шагов, и сердце у неё ёкнуло. Конечно же. Кто же ещё теперь мог называться господином Айно?.. Диамант — её старший брат, стоял, засунув руки в карманы классических брюк. Рубашка — белоснежная, идеально выглаженная. И конечно же, на нём не было галстука — он их на дух не переносил. За три года мало что поменялось. Они смотрели друг на друга с минуту, пока в конечном итоге Мина не бросила сумку на пол и не подбежала к нему, обнимая и утыкаясь носом в грудь. Руки Диаманта обняли её в ответ и крепко прижали к себе. — Здравствуй, Ми. Давно не виделись, — хрипло сказал он, прикрывая глаза. Минако то ли всхлипнула, то ли заскулила, но длилось это одну секунду. Она не сотрясалась в рыданиях, хотя очень сильно хотелось. Её всю жизнь учили, что слёзы — плохой признак и их нужно всячески избегать. Даже тогда, когда становилось почти невыносимо их сдерживать. В последние годы отношения у Минако со старшим братом не клеились, но смерть отца заставила их забыть об этом моментально. Горе в один миг сплачивает тех, кто не мог примириться годами. Издали послышались ещё шаги, но на этот раз поступь была однозначно женской — стук шпилек о паркет Мина не спутала бы ни с чем. — Привет, Сецуна, — поздоровалась Мина, отстраняясь от брата и делая шаг навстречу своей невестке. В своё время Сецуна заменила ей мать. Она, как и всегда, выглядела безупречно, словно в любой момент была готова пойти на приём к английской королеве. Сецуна тепло обняла Мину, тихо прошептав ей слова о том, что она сильно скучала. — Делла, — обратилась она к проходившей мимо горничной, — позови Кэйто. — Сию секунду! — кивнула девушка и направилась на второй этаж. Когда Сецуна подалась назад, она мельком бросила взгляд на лестницу и нахмурилась. — Я думаю, что мы можем всё-таки приступить к обеду. Кэйто спустится прямо в столовую. Нам всем нужна передышка, — мягко произнес Диамант. — Особенно Мине. Ты устала с дороги? Она отрицательно покачала головой, хотя от его взгляда не укралось, что под глазами залегли синяки. — Тогда пойдём. Всё остальное мы обсудим позже…***
После обеда, во время которого объявился Кэйто, громко и тепло приветствуя свою младшую сестру, вся семья заметно выдохнула — они, наконец, были в сборе: как всегда, готовые отстаивать свои интересы до конца. Мина заметила, с какой невероятной теплотой смотрел на Сецуну её брат, и тихо порадовалась тому, что даже спустя столько лет вместе они не утеряли той самой первозданной теплоты, которая по обыкновению своему появляется в первые два года и со временем исчезает. Пока длилась трапеза, Мина успела ответить на, как ей показалось, тысячу вопросов: о своей жизни в Америке, об учёбе, об увлечениях, о том, чем она в последнее время увлекалась. Диамант даже настороженно спросил её, не выскочила ли она тайком за кого-нибудь там замуж, и свободно вздохнул, когда узнал, что у Мины никого нет. Они намеренно обходили стороной тему отца, потому что знали, что время обсуждать всё произошедшее ещё не пришло. Мина предупредила о том, что вечером за ней заедет Рей и они сходят куда-нибудь. Свою подругу детства она не видела примерно столько же, сколько и семью. Едва самолёт унёс Мину в Америку, она словно бы сделала шаг, после которого вся былая жизнь осталась позади и стала невероятно далёкой. И… как будто бы и не её вовсе. Так что как только она поняла, что возвращается обратно на родину, сразу же после разговора с братом написала Рей, что скоро снова будет дома. Та лишь ответила, что готова увидеться в любое время. Наверное, Рей уже знала о произошедшем. Они все так старательно избегали тему отца, что невольно складывалось впечатление, что им в принципе было всё равно на произошедшее, что, однако, не соответствовало действительности. Просто в семье Айно было не принято устраивать сцен. Это считалось постыдным и даже позорным. В этой семье было не принято сетовать, не принято тратить время попусту и жаловаться на судьбу. Хотя бы потому, что мать, пока не умерла, что отец, пока не отправился вслед за ней, всегда говорили, что у них меньше всего поводов для жалобы, чем у всех остальных вместе взятых. Детям пришлось это понять и принять. А ещё им пришлось уяснить, что выше всего ценились действия. Но если и плакать, то так, чтобы никто не видел твоей слабости, а на людях во что бы то ни стало надо было продолжать держать лицо и прямо идти дальше.***
В кабинете отца, который теперь по праву принадлежал Диаманту, было достаточно просторно и светло. Большие окна, светлые стены и достаточно пространства, чтобы никто не чувствовал себя стиснутым. Минако всегда чувствовала себя одиноко, находясь в этой части дома. Её старший брат занял место за столом, в то время как Кэйто встал у стены, оставляя место на диване для Минако и Сецуны, которая, однако, решила сесть в кресло напротив. Теперь каждый мог видеть друг друга. Диамант помедлил, прежде чем начать. Он не знал, как преподнести всё это Минако наиболее безболезненно, однако время шло, и он всё-таки решился начать. — Извини, что сообщил это по телефону, но… — он помедлил, — но ты сама понимаешь, что, если бы я просто тебе сказал приехать, не факт, что ты бы согласилась это сделать, — он увидел, что она захотела что-то возразить, поэтому предупреждающе вскинул руку. — Не нужно сейчас спорить. Если бы ты приехала и так, я тебе благодарен. Если нет, то… то мы с тобой об этом ещё поговорим. Мне есть, за что у тебя попросить прощения. — Не надо просить у меня прощения, — Мина покачала головой. — Я тоже вела себя тогда, как полнейшая идиотка. Кэйто грустно улыбнулся, переглянувшись с Сецуной, но ничего не сказал. Они оба были довольны результатом, хотя он и был достигнут в результате случившегося горя. — И всё же… — Диамант откинулся на спинку кресла. — Похороны через пять дней, — стараясь не выдавать волнение в голосе, сказал он. — Я пытался устроить так, чтобы это было быстрее, но мне сказали, что это невозможно по причине того, что нужно пройти ещё медицинскую экспертизу, — его взгляд был устремлён в потолок. — И… нам сейчас предстоит принять первое решение: хотим ли мы, чтобы на церемонии присутствовали его знакомые и друзья или… — Нет, — неожиданно резко сказала Минако, всеми силами стараясь подавить начинавшуюся истерику, потому что, чем больше они обсуждали формальности, тем стремительнее двухдневный шок от произошедшего начал отступать, давая волю эмоциям. — Он не хотел бы. — Мы можем никого не пускать на церемонию, но устроить день памяти. Никто, кроме самых близких, не будет допущен к отпеванию. Однако вечером все, кто хотел бы проститься, могут прийти и почтить память, — рассудительно озвучила свою идею Сецуна: её слова были больше предназначены для Минако, которую необходимо было быстро ввести в курс дела. — Здесь встаёт другой вопрос: людям не понравится то, что мы сделаем это тайно, почти втихую, — обратился к жене Диамант. — Нас ждёт волна осуждения. — Нас и так будут осуждать, — спокойно возразила Сецуна. — И ты знаешь, почему. Минако вопросительно взглянула на Кэйто, но тот покачал головой, намекая на то, что всё расскажет брат. — Есть ещё одна вещь, — снова начал Диамант. Он набрал в лёгкие воздуха: этот момент настал. То, о чём он так не хотел говорить. То, что он обходил стороной всё это время и то, что было так сложно озвучить. В особенности, когда он смотрел в ясные, такие наивные и печальные глаза своей младшей сестры, которая даже в кошмарном сне не могла себе представить то, что ему предстояло рассказать. — Мы не можем найти завещания отца. Мина знала подсознательно, что он сейчас скажет что-то такое, что ей не понравится. С самого начала она понимала, что не будет всё так просто. — И? — спросила Минако, готовясь к худшему. — И по идее, наследниками первой линии становимся мы. Я, — он махнул головой, — Я предпочитаю говорить мы, но вы поняли, — он как-то нервно дернулся. — Если бы не одно «но». Минако закрыла глаза. Она поняла все за секунду до того, как это было озвучено. — По каким-то невиданным мне причинам он тайно женился на Берилл за несколько недель до своей смерти. А это значит… — он прервался на миг, — а это значит, что она оберёт нас до последней нитки. И она не остановится ни перед чем. Бах. Минако не знала, что сказать в ответ. Очевидно было лишь то, что она узнала обо всём последняя, потому что никакого неожиданного удивления на лице Кэйто или Сецуны она не заметила — это было логично. Они ждали от неё хоть какой-то реакции, но Мина сидела, словно бы окаменев. Она попросту не знала, что на это сказать. Она никогда не сталкивалась с подобным и никогда не думала, что столкнётся. Она знала, как её отец любил собственную жену, даже после того, как она умерла, он сам ей об этом не раз говорил. Когда в их жизни появилась Берилл, отец понял, что он не сможет сделать так, чтобы эти две части его судьбы — семья, которые теперь состояли из троих детей и жены старшего сына, и любовница — стали единым целым. А посему он принял решение разделить их так, чтобы они не соприкасались друг с другом. Никак. Чтобы две непримиримые части его жизни сществовали в разных плоскостях. И тем крамольнее становился его поступок. — Он же любил маму, — беспомощно сказала она в пустоту, обращаясь ни к кому. Сецуна закусила губу — на её стороне был тот самый жизненный опыт и возраст — словом, то чего не было у Минако. Она понимала, что женить на себе человека можно разными способами, причём зачастую не самыми законными, но так же она понимала, что не в её праве говорить обо всём этом Мине. Только Диамант мог это сделать. — Не факт, что она его не шантажировала, Минако, — мягко сказал брат, выходя из-за стола и присаживаясь рядом с ней на диван. — Мне плевать на наследство, я просто… просто… — она старалась говорить спокойно, но на неё вновь накатывала волна приближающейся истерики, которую она всеми силами пыталась сдержать в себе. Она резко встала с дивана, но затем таким же рваным движением рухнула обратно. — Зачем это было делать?.. — Минако, — успокаивающе начала Сецуна, подходя к ней и присаживаясь рядом с другой стороны. — Мы в любом случае никогда не узнаем мотивов его поступков, но у нас есть время, чтобы попытаться это пережить и подготовиться к тому, что будет тяжело в ближайшее время. Мы — семья. И мы остались друг у друга. Сейчас нам надо понять, как жить дальше. Но вопреки всему, Минако стало ещё хуже. Она переживала то, что её братья пережили в первый день, как узнали о случившемся. Неверие. Шок. Панику. Безысходность. Одиночество. Тысячи разных оттенков печали. Боль. Снова неверие. Отрицание. Снова паника и снова боль. За несколько минут её эмоции сменяли друг друга с бешеной скоростью, не оставляя даже шанса просто продохнуть. Семья ожидала чего угодно: истерики, криков, рыданий, вопросов и претензий, но ничего из этого Минако не сделала. Она просто встала, сказала тихое «спасибо, что рассказали» и только перед выходом обернулась и предупредила, что будет сегодня поздно. После этого она ушла. — Она справится, — впервые за всё время подал голос Кэйто. — Мы все справимся. Молчаливое согласие было ему ответом. Однако никто из них даже при самых худших раскладах и предположить не мог того, что обрушилось на них через неделю…