Эпизод XXIX
Диамант разбирал принесенные секретарем бумаги, вальяжно раскинувшись в кресле — каждое его утро начиналось с отчасти бессмысленной корреспонденции, часть из которой он отправлял обратно секретарям — чтобы те написали ответ. Среди всего этого сонма писем периодически попадались важные — те, которые требовали его личного ответа — те, которые было слишком опасно посылать по электронной почте, или те, которые отбивались на дорогой плотной бумаге за личной подписью отправителя — дань традиции. Электронная почта автоматом перенаправлялась его заместителям — у Диаманта порой не было времени отвечать на каждое, поэтому он был вынужден делегировать эту обязанность. Все, кому необходимо было с ним связаться непосредственно лично, имели отдельный e-mail — таких людей было исключительно мало. Одно письмо сменялось другим, с каким-то вялым раздражением он отложил открытое письмо акционеров в сторону, отправил в стопку для секретарей очередное уведомление о ежегодном пожертвовании в такой же очередной благотворительный фонд, написав сверху размер суммы, которую необходимо было перечислить, и с явным раздражением смял непонятно как угодившую в эту стопку рекламную рассылку. Этот утренний ритуал был прост и понятен, и оставался бы таковым, если бы не белый конверт без адреса отправителя, сделанный из совершенно обычной бумаги. Морально готовый к чему угодно — даже к злопыхательскому письму от Берилл с бездумными угрозами, — он аккуратно вскрыл его и принялся читать содержимое. — Твою ж мать… — ошарашенно прошипел он в тот момент, когда прочитал последнюю строчку, и резко вскочил с места. Диамант вышел из кабинета со стремительной медлительностью — стараясь не давать волю эмоциям — он с обреченным спокойствием попросил перенести все встречи с утра, с таким же обреченным спокойствием попросил пальто. Глубоко вздохнув, он сложил письмо и, сунув его в карман, сильно сжал. Диамант позволил себе тихо проматериться, как только он оказался в машине, где его никто не мог услышать. Двигатель взревел, и автомобиль сорвался с места — Айно направлялся к Кунсайту, и должен был оказаться у него ровно через пятнадцать минут.***
Здание компании Кунсайта за последнее время встречало второго незваного гостя — первым была Рей Хино. Диамант не думал о том, что его слегка нервный шаг мог привлечь излишнее внимание — единственное, что занимало его мысли — эта гребаная бумажка в его кармане и содержащийся в ней текст, который на фоне всего происходящего предвещал еще большие проблемы. Подойдя к кабинету, он кивком поздоровался с секретарями, которые не сказали ему и слова против, когда он устремился туда — утреннее солнце, пробивавшееся через панорамные окна, слепило глаза, но Айно было плевать — он решительно ступил во внутрь, и сразу же увидел Кунсайта, занимавшийся примерно тем же, чем до этого примерно недавно мирно занимался Диамант, сидя у себя в кабинете. — Проснись и пой! — елейно проговорил в своей привычной манере Айно и приветственно развел руками, подходя к столу, — давно не виделись! Кунсайт бросил на него саркастичный взгляд, не скрывая своего удивления по поводу неожиданного появления Айно: — Какого лешего ты?… — Такого, что у меня для тебя великолепные новости, — Айно улыбнулся во все свои тридцать два, перебивая Кунсайта. — Полюбуйся! — с этими словами он вынул из кармана измятый листок и бросил на рабочий стол прямо перед Кунсайтом. Второй в состоянии адского спокойствия приподнял правую бровь: — это что? — тихо спросил он, посмотрев на что-то, до этого бывшее бумагой. — Советую взглянуть — занимательнейшее чтиво! Тебе однозначно понравится! — Диамант ободрительно кивнул, сопровождая это все той же елейной ухмылкой. Кунсайт понял, что большего он от Айно не добьется, поэтому развернул лист бумаги и быстро прочитал содержимое. Его губы медленно разрезала усмешка, источавшая внутреннюю угрозу, после чего он развязным движением откинул лист и посмотрел на Диаманта: — И что тебе от меня надо? Денег в долг? — количество яда в его голосе могло посоперничать с едкостью Диаманта. — Прости, но я не идиот, чтобы хранить двадцать миллионов наличкой. Но ты, конечно же, можешь обратиться в банк, у тебя же еще не все счета заблокировали в преддверии судебной тяжбы? — Кунсайт вновь улыбнулся — и эта улыбка не пророчила ничего хорошего. — В любом случае… — Ты тоже к этому причастен, — выпалил Диамант, вновь прерывая его и даже не удивившись тому факту, что Кунсайт был в курсе поданного Берилл иска, — в той же степени, что и я, — уже серьезно и размеренно проговорил Айно. Кунсайт вновь едва заметно приподнял брови — ситуация выходила занимательнейшая. — Ой ли?.. — он едва заметно нагнулся над столом и так же едва слышно прошептал: — Родное сердце, — издевательски протянул он очень тихо, перенимая манеру разговора Диаманта, — это не я ставил подпись, — выдержал он паузу, — но мне ли тебе об этом напоминать? Диаманту не нужно было об этом напоминать — он и сам прекрасно понял, кто и при каких обстоятельствах поставил подпись на той злополучной бумажке. Кунсайт, судя по всему, тоже прекрасно помнил это. И как бы Айно ни хотелось это признавать, но Кунсайт был прав. Однако его губы растянулись в насмешливой улыбке: — Хочешь сказать, что ты не будешь мне способствовать в разрешении этой… проблемы? — А должен? — Кунсайт с театрально-наигранным интересом посмотрел на Айно. Диамант прищурился: — Это в твоих же интересах, иначе… — он наклонился чуть вперед, — с моей драгоценной сестрой ты увидишься в лучшем случае в комнате для свиданий окружной тюрьмы, а я буду сидеть рядом с вами и смотреть, чтобы ты не особо распускал свои руки. Но это только в том случае, если она вообще захочет встречаться с уголовником. Я — брат, от меня не отвертишься и не откажешься, а от тебя?.. Кунсайт засмеялся в голос после секундной паузы: — Шантажируешь меня сестрой? Какие еще будут угрозы? Господи, с годами ты не меняешься, уже родную кровь готов пустить под разменную монету, — он в неодобрении покачал головой. — А как мне еще?.. — Заставить меня тебе помочь? — услужливо подсказал Кунсайт и ухмыльнулся. — Просто попросить. Человеческий способ, знаешь ли, но у тебя с ним, видимо, проблемы. — Какую койку предпочитаешь? — продолжал Айно тем временем, — верхнюю или нижнюю? В принципе, без разницы, куковать на нарах нам с тобой вместе, они все не очень удобные. Кунсайт молчал — его изучающий прищуренный взгляд пронзал Диаманта насквозь — Айно был настроен решительно — и оно было понятно: желания провести лет двадцать в тюрьме не было ни у одного здравомыслящего человека. Единственное, что раздражало Кунсайта до зубного скрежета, так это то, как Диамант добивался своего. Казалось, для него действительно не было ничего святого, и он готов был разрушить все до основания, лишь бы добиться желаемого. — Я предпочитаю, чтобы ты заткнулся и дал подумать человеку, к которому пришел за помощью, — сухо ответил Кунсайт, откидываясь в кресле. — Я не за помощью пришел, — беззлобно огрызнулся Айно, подсознательно понимая, что отрицает очевидное. — Однозначно, — наигранно согласился с ним Кунсайт, внимательным взглядом изучая лежащую на столе бумагу. — Подпись ты ставил с таким же рвением. — Подпись я ставил, потому что ты сдрейфил это делать. — Не сдрейфил, а понимал, к чему это может привести. Но ты же у нас решил продемонстрировать собственное превосходство? Почему не продемонстрируешь сейчас? — подперев голову одной рукой, вновь откинулся в кресле Кунсайт. — Ну надо же тебе дать хотя бы раз почувствовать вкус этого самого превосходства, — с прежней едкостью парировал Айно. Кунсайт закатил глаза и благополучно пропустил это мимо ушей. — Есть идеи, кто мог слить информацию? — переводя тему, он снова дотянулся до письма и вновь мельком его прочитал. Диамант глубоко вздохнул — он подошел к окну, таким образом оказавшись к Кунсайту в профиль и сложил руки под грудью — его взгляд нервно забегал по раскинувшемуся пейзажу. — Если это Берилл — то это полнейший абсурд, — вслух начал рассуждать он. — Но и все причастные к этому происшествию подписали соглашение о неразглашении подробностей. И кроме второго главного инженера, никто больше не знал деталей. Бумага была изъята из документооборота, — он провел ладонями по лицу, словно сбрасывая сонливость. — Я сделал это сразу же, как поставил подпись. — Ты уверен насчет инженера? — уточнил Кунсайт, задумчиво прищуриваясь. — Пока что я уверен только в том, что у меня нет двадцати лямов налом — в сейфе только пять. Если я пойду снимать со счета такую сумму, это однозначно вызовет подозрения, — Диамант цокнул языком и запрокинул голову. — Гребаный ад. — Можешь прибавить еще мои пять, но делу это не поможет. Я вообще не уверен, что эту сумму стоит выплачивать — в следующий раз она попросит сорок. Еще через раз сто. Это может продолжаться до бесконечности, — Кунсайт вновь взял бумагу в руки. — Ну, можем посчитать это внеплановой благотворительностью: я только сегодня отстегнул пару миллионов бедным людям, а тут придётся отстегнуть двадцать одной мадаме. — Ты про это? — Кунсайт показал такую же бумажку, какую до этого с утра получил Диамант. — Да, — ответил Айно, мельком взглянув на проспект в руках Кунсайта, — эти совсем ошалели. Я все понимаю про социальную ответственность, но это уже перебор. Кунсайт едва заметно усмехнулся — в некоторых вопросах они с Айно сходились во мнениях, несмотря на все разногласия между ними. Они помолчали, каждый думая о своём, после чего Кунсайт сказал: — у нас есть сутки, чтобы определиться, что делать. В отличие от прошлого раза, я предлагаю взять тайм-аут. Либо мы можем снова к ней съездить. — И пустить пулю в лоб? — повернулся Ди к Кунсайту, но, увидев скепсис в его глазах, пояснил: — обычно так говорит Минако… шутит. — Не заметил за твоей сестрой подобной кровожадности, — со смешком отозвался Кун. — Потому что ты с ней провёл ещё слишком мало времени. Кстати, — повернувшись уже полностью, произнёс Диамант, — как поездка? Надеюсь, я не стану дядей раньше времени? Возвращение елейного тона в голос Айно дало понять Кунсайту, что первый шок от «новостей» у него прошёл. — Ты же не думаешь всерьёз, что я буду с тобой это обсуждать? Впрочем, даже если появятся, я нахер запрещу своим детям видеться с тобой. — Не забудь это обсудить с Минако, — Диамант вновь улыбнулся, — впрочем, я искренне надеюсь, что до свадьбы с тобой у неё не дойдёт. Со вкусом на мужчин у неё всегда было так себе. — Думаю, что, если бы братьев можно было выбирать, ты был бы последним человеком, которого она захотела бы себе в родственники, — не сдавал Кунсайт. — Тогда я могу тебе сказать только одно — мы с тобой ахренеть как похожи, — забавляясь, ответил Ди. — И у нас будет ещё больше общего, если мы с тобой будем сидеть в одной тюрьме. Зато Минако не придётся мотаться по разным концам города — два в одном, так сказать. — Уймись. Никто не идёт ни в какую тюрьму, — немного раздраженно отмахнулся Кунсайт и, задумчиво подняв глаза к потолку, продолжил: — мы можем к ней съездить. — К кому? Кунсайт ответил кивком в сторону письма. — Снова? Нас пошлют с порога. Смысл тогда был требовать двадцать миллионов? — Может, именно за этим она и написала. Не будет же она тебе звонить. — Ага, а деньги отправит в фонд пострадавших от безалаберности руководства горнодобывающих компаний. — У тебя есть идеи получше? Диамант хотел было что-то ответить, но не нашёлся, что конкретно можно было бы противопоставить предложению Кунсайта. В нем была своя логика. — Снова придём и будем объясняться? Что скажем? Здравствуйте, в прошлый раз мы вас обманули, поэтому в этот раз мы точно вас не обманем? — Диамант уже не отрицал в открытую предложение Кунсайта, он начал задавать логичные вопросы, тем самым прорабатывая план. Несмотря на это, его не покидало ощущение, что все произошедшее было в крайней степени абсурдно. — Для начала посмотрим на реакцию, — безразлично ответил ему Кунсайт. — И будем исходить из неё. Не прогонит взашей — найдём компромисс. Прогонит… — …будем выплачивать двадцать лямов. А может, и больше, — угрюмо закончил за него Диамант. Кунсайт, нахмурившись, вновь взял лист бумаги — все его планы на день летели коту под хвост, и он не мог думать больше ни о чем, кроме как о бумажке в его руках. — Я не понимаю, откуда у неё взялось это заключение. Если крыса у кого-то внутри компании… — Кунсайт не договорил. Они пересеклись взглядами с Диамантом и поняли друг друга без слов. Как у любых людей, сильных мира сего, обладающих недюжинным влиянием и властью, у них обоих был не один скелет в шкафу. В отличие от простых смертных, их скелеты исчислялись десятками, если не сотнями — положение обязывало. Честное ведение дел в современном мире было практически утопией, и не существовало ещё ни одной компании, чья репутация была бы безупречна после более тщательного рассмотрения, даже если на первый взгляд имидж был безукоризненным. А посему им в голову пришла одна и та же мысль одновременно:… …сколько всего ЕЩЁ может всплыть наружу, если крысу не найти. За всю жизнь не отмоются. — Тоже прикинул, на какой срок накопилось проебов? — без тени улыбки нарушил тишину Диамант. Несмотря на взаимную неприязнь, они оба невольно оказались в одной лодке. Которая вскоре должна была стремительно пойти ко дну, если они что-либо не предприняли бы в срочном порядке. — А у тебя тоже сложилось пожизненное? — насмешливо ответил Кунсайт — однако в этой насмешке не было и намека на веселость. — Если не два, — фыркнул Айно. — В некоторых вещах я бы предпочёл быть вторым после тебя, но зная, как ты ведёшь дела, я скорее всего в количестве лет в тюрьме обскачу тебя на раз-два. В кабинете было невероятно тихо — утреннее солнце, светившее на безоблачном небе, заливало все пространство, не оставляя ни единой тени. Диамант и Кунсайт молчали, прекрасно понимая, что чем больше они пытались отрицать очевидное, тем больше это очевидное настигало их. — Поедем завтра утром, — смотря в одну точку перед собой, предложил Кунсайт, не терпя, однако, никаких возражений. — Я приеду сюда, — ответил Диамант совершенно спокойно. — И попытаюсь раздобыть десятку на случай, если все пойдёт по пизде. Хотя оно уже шло, подумалось им обоим. Кунсайт кивнул. — Я достану вторые десять. Уже на выходе Диамант напоследок обернулся: — Не знаю, стоит ли говорить, но я скажу: Минако ни слова, — тихо произнёс он. Молчаливое понимание, такое несвойственное, такое корявое для них — возникло между ними в виде тонкой неосязаемой невидимой дымки, сквозь которую они вели свой диалог. Кунсайт медленно кивнул и прикрыл глаза: у него не было сил спорить или доказывать Диаманту ненужность этой просьбы в силу того, что она была очевидна. Кивнув на прощание, Диамант вышел и оставил Кунсайта в одиночестве.***
Когда Диамант покинул здание, он сразу же, не раздумывая, направился к ближайшему газетному киоску и купил там пачку сигарет. Впервые за четыре года он снова закурил, даже не думая о том, что Сецуна, скорее всего, рассердится, унюхав запах табака. Она столько сражалась с этой привычкой у него, что не каждому хватит терпения. А теперь четыре года здорового воздержания были похерены в бездну. Но это было меньшее из зол и из того, что поджидало их в будущем. События пятилетней давности накрыли волной цунами, не оставляя и шанса забыться — Диамант помнил события тех нескольких напряженных недель, перетекших в полтора месяца, как будто они произошли вчера — вопреки расхожему мнению, что плохое забывается, эти не забылись. И не забудутся, наверное, никогда… Пять лет назад… Утро девятого апреля, в месяц, когда матери стало хуже, началось с тихого, практически неуловимого скандала — Кэйто в очередной раз пришел домой черт знает во сколько, Минако снова практически ничего не ела и не пила, устраивая только ей одной понятный бунт против мудрого решения отца не допускать её в больничную палату — но едва ли отец понимал, что это приводит Минако в еще большее состояние отчаяния, он в последнее время сам ходил мрачнее тучи, и причин этому было множество. Завтрак начинался в полнейшем молчании, тише, наверное, было только в церкви по ночам. Сначала Минако, которая неохотно оповестила всю семью о своих планах на день, забрали шофер и гувернантка, чтобы отвезти в школу. Диамант посидел еще десять минут и собрался было уходить, однако угрюмый, но твердый голос отца — мужчина спокойно допивал кофе, просматривая биржевые сводки, его остановил: — Диамант, я попрошу тебя задержаться. В обеденной они остались наедине — Кэйто, прикончив завтрак, уже минут двадцать как убежал по делам — отец взваливал на него целый вагон работы, как несколько лет назад делал это с Диамантом, тем самым давая им прочувствовать на своей шкуре, что это такое — руководить такой компанией, и привыкнуть к режиму постоянного цейтнота. Диамант вновь сел за стол, едва заметно нахмурившись — отец не захотел обсуждать дела при сестре с братом, значит, это было что-то серьезное. — Ты слышал что-нибудь про новое разведанное месторождение на севере? — невозмутимо спросил отец, ровным слоем намазывая масло на тост. Его вопрос был задан максимально нейтрально, так, что не знавший отца человек мог бы поразиться его доброжелательности, но в отличие от того счастливчика (или неудачника, как уж посмотреть), который не был знаком с господином Айно, Диамант знал отца слишком хорошо. — Нет, — опасливо озвучил Диамант, понимая, что это неправильный ответ. Он жестом попросил еще кофе у подошедшей девушки, которая работала у них второй год. Отец молча остановил свой взгляд на сыне, его лицо не выражало ничего, кроме легкого раздражения. Он дождался, пока в обеденной снова не останется никого, кроме них, и продолжил: — почему я не удивлен? Сегодня же узнай все, что можешь, и к вечеру предоставь мне отчет. Огромный вопрос: почему я тебе должен об этом говорить и тебя об этом просить, но рассуждать на эту тему я сейчас не буду. — Может, потому что невозможно держать ВСЕ в фокусе своего внимания? — Возможно, — спокойно осадил его отец, — просто ты этому еще не научился. Диамант отреагировал на такое легкое и практически невесомо-критическое замечание отца полнейшим молчанием. — Если бы ты сам умел держать все под контролем, то знал бы, что вчера Минако вернулась на час позже. — Я и знаю, — оповестил его старший Айно. — То, что я ничего с этим не делаю, не значит, что я об этом не знаю. — И ты знаешь, где она была? — Знаю, — выдержав паузу, отец продолжил: — как видишь, я знаю все, но реагирую только на то, что требует моего непосредственного вмешательства. Хочешь мне помочь — возьми над сестрой патронаж, по крайней мере, так, чтобы хотя бы немного быть в курсе её жизни. — Так говоришь, как будто бы сам досконально знаешь, что с ней происходит. — Знаю, — вновь односложно ответил господин Айно, — если бы я не знал, я был бы из рук вон плохим отцом. Поймешь, когда у самого появятся дети. Их взгляды пересеклись. — К вечеру я жду подробнейший доклад по поводу того, что я сказал. А еще я жду объяснения, как так вышло, что мы ни о чем не узнали и пролетели мимо этого, как фанера над Парижем. Таким образом, уже к вечеру Диамант знал, когда были разведаны запасы, кто их разведал и почему вышло так, что вся семья Айно об этом ни сном ни духом.***
Сукин сын Кунсайт провернул это практически втихую, прекрасно понимая, что, если заявит о том, что обнаружил, во всеуслышание, никто ему не даст осваивать такой жирный кусок: компанией Кунсайта было открыто огромное, гигантское, невероятно жирное месторождение на севере страны, которое стоило половины — если не восьмидесяти процентов — всех остальных месторождений вместе взятых. Это было не просто месторождение, обещавшее хорошую прибыль, это было месторождение, обещавшее миллиарды из года в год. И Кунсайт ухватил его первым. И это было то, чему Айно не могли позволить случиться. Если Кунсайту оставить это месторождение, их бессменному лидерству — практически могуществу длиною в сто лет, — придет бесславный конец. Вряд ли на территории страны завалялся другой подобный кусок, суливший необъятное. Отец тогда молча выслушал сына, взглянул на предоставленный отчет и, сняв очки, медленно проговорил: — Разберись с этим сам. Но прежде я позвоню Хино… Уже через неделю месторождение переходило под их контроль, через две недели по плану начинались разведывательные работы, а через три дня им пришла повестка в суд: компанией Кунсайта против них был подан антимонопольный иск. Практически первый на их памяти. За несколько дней до этого он заявился к Кунсайту, думая, что победит вне зависимости ни от чего. — Ты думал, я тебе спущу это с рук? — раздался раздраженный и злой голос Диаманта позади Кунсайта. Мужчина медленно повернулся к Айно, никоим образом не отреагировав. — Ты? — Кунсайт притворно задумался, — может, твой отец? Лицо Айно исказила презрительная гримаса: — Сукин сын, ты даже не поставил в известность, хотя был обязан по договору, — Диамант зло усмехнулся, игнорируя слова Кунсайта про отца и не двигаясь с места. Его взгляд упал на стакан с виски, который Кунсайт медленно, практически победоносно потягивал до этого. — Полегче на поворотах, своими оскорблениями ты только показываешь степень своего отчаяния. И давно ли договоры стали для тебя что-то значить? — он оскалился, — мне казалось, что для вас вообще такого понятия, как «договор» не существует. Или, по крайней мере, перестало существовать черт знает сколько лет назад. Диамант покачал головой: — Что ты несешь?.. — Не доходит? — Кунсайт насмешливо улыбнулся, — подумай об этом в следующий раз, когда твои парни будут корячиться целый год, а после я отберу у тебя это по мановению руки, одной единственной правительственной подписью. Диамант прищурился: — Еще будут какие-нибудь теории заговора или на этой остановишься? Этот участок был на НАШЕЙ территории, — Диамант развел руками, — чего ты ждал? Что мы спокойно проглотим это? — Напомни, когда он стал ВАШИМ? — Кунсайт чуть-чуть наклонился, хотя в этом невинном жесте виделась необъятная скрытая угроза, — не в тот ли момент, когда твой отец позвонил Хино? Диамант закатил глаза. — Вас там не будет. — Если там не будет нас, вас там тоже не будет, мой хороший. — Умерь свою самоуверенность. — А я заранее пожелаю тебе «доброго дня», скоро узнаешь. И Диамант действительно узнал, когда спустя несколько дней пришла повестка в суд.***
В один из вечеров тех дней — не менее напряженного, чем предыдущие, когда казалось, что отец требует от него невозможного, Минако вновь вернулась поздно, на час позже установленного времени — ее опухшие глаза, которые она пыталась замаскировать толстым слоем косметики, говорили громче любых слов. Она пыталась тихо проскользнуть через холл — передвигаясь на цыпочках, чтобы не разбудить прислугу или не привлечь внимание семьи. Диамант вышел со стороны обеденной и тихо спросил, смотря ей в спину: — Минако, скажи на милость, сколько времени? Сестра замерла, стараясь слиться со стенкой, и медленно ответила, не поворачиваясь: — одиннадцать вечера. — А во сколько мы договаривались, чтобы ты была дома? — В десять, — едва слышно ответила она. — И где ты была? — Это допрос? — раздраженно прошипела она. — Считай, что да. Ты даже форму не сменила. Ответь на простой вопрос: где ты была? Она молчала, видимо, тщетно придумывая легенду. — У Рей, — сказала Мина наконец. — М, занимательно, — серьезно кивнул Диамант, — то есть ты хочешь мне сказать, что, если я позвоню сейчас госпоже или господину Хино, они будут рассказывать мне, как ты попивала чай у них до одиннадцати вечера? Минако молчала, изо всех сил стараясь сдержать рвущуюся наружу обиду. — С чего тебе стало так интересно, где я была? — тихо спросила она. — Если хочешь показаться невоспитанным болваном, вперед, звони маме Рей! — Следи за выражениями, Мина! И не надо мне врать — у нас с Хино есть уговор, вас отправляют по домам ровно в девять вечера, где бы вы ни были, у нас или у них. Я в жизни не поверю, что мать Рей позволила тебе засиживаться до одиннадцати, прекрасно зная, как к этому относится отец! — Да что ты хочешь от меня!? — вскрикнула сестра, стараясь сдержать слезы. — Чтобы ты прекратила врать и сказала мне, где была! — У мамы! — процедила она и закрыла глаза, стараясь сдержать слезы. — Тебе бы тоже было недурственно ее проведать! Диамант обреченно выдохнул: — с этого надо было начинать. Минако, что мы говорили по поводу походов в больницу? — его усталость дала о себе знать. Препираться с сестрой не было никакого желания, но ее ослиная упертость по части своих решений была абсурдна. — Я не собираюсь тебе повторять то, что ты и сам знаешь. — Мне еще раз провести тебе лекцию на тему того, почему не стоит туда ходить? — он попытался сохранить хотя бы подобие благообразного спокойствия. — А может, мне объяснить тебе, что именно мне сказала мама? — Мина, — ласково он позвал её, — туда нельзя ходить хотя бы по той причине, что ты делаешь ей хуже — представь, каково ей видеть твои заплаканные глаза?.. Это явно… — но договорить он не сумел: сестра уже отвернулась и пошла наверх, но обернувшись на третьей ступеньке, она практически бесшумно произнесла: — Я не знаю, в какой момент ты потерял человечность, Ди… но я проклинаю тот день. И, не дождавшись ответа, прытью убежала наверх.***
Отец, конечно же, все равно был им не доволен, несмотря на все усилия Диаманта ликвидировать свой промах — это было понятно по его выражению лица — ему в очередной раз пришлось напрягать господина Хино, чтобы протолкнуть выгодную им сделку. Всего этого — и суда в том числе — можно было бы избежать, если бы Диамант действовал на опережение. Но Кунсайт тоже был хорош — Диамант в прямом смысле потерял дар речи, когда им пришла повестка в суд — он не думал, что Кунсайт осмелится это сделать. Кунсайта нельзя было назвать нерешительным человеком, скорее, он не лез лишний раз на рожон, предпочитая душить врагов в подходящее время и в подходящем месте — если для этого требовалось подождать несколько лет, он терпеливо ждал. И Диамант не мог не отметить, что Кунсайт все-таки дождался — Айно даже невольно представил, с какой насмешкой теперь будет общаться Кунсайт с ним — и он будет иметь на это полное право, если он придет разбираться по поводу суда с глазу на глаз. И Кунсайт уже точно не отступит. Диамант знал это наверняка… …потому что сам бы не отступил.***
— Ты понимаешь, — тихо начал отец, — что, когда ты займешь это место, — он обвел взглядом весь кабинет, — ты больше не сможешь допускать таких оплошностей? Диамант понимал — еще он понимал, что будь он на месте отца, то орал бы и матерился, как проклятый — и он поражался выдержке и самообладанию этого человека. И тем более он поражался тому, с какой легкостью он принимал ошибки своего сына — при этом не оставляя ему практически ни шанса разобраться самому. В это все в очередной раз оказались вовлечены и Хино, хотя они уже не раз пытались прекратить проворачивать такие дела — для них это уже стало опасным — в парламент пришла новая кровь, старые связи прекращали быть актуальными, произойди еще раз такая ситуация… — Я хочу быть уверенным, что я могу оставить на тебя все и уйти на покой, и ты не подставишь ни близких тебе людей, ни себя самого. Если со мной что-либо случится, вся семья так же останется на тебе. Потому что больше некому. Он тогда сидел, пропуская сказанные отцом слова, через себя — до него их полный смысл дошел много позже — когда сестра смогла позволить себе самую настоящую истерику после смерти матери, могла позволить себе слабину — рыдать навзрыд, не есть и не пить, тихо молчать, не общаясь неделями, и снова плакать, а он не мог позволить себе даже глазом моргнуть — потому что отца это событие точно так же практически убило, и единственным, кто попросту обязан был тащить на себе всё, пока отец приходил в себя, оказался Диамант, на плечи которого груз ответственности рухнул, как небесный свод. Это и было то, к чему его готовили всю жизнь — к этому миру, существование которого зависело в первую очередь от Диаманта и его способности держать все под контролем — быть гарантом существования всей семьи.***
Мать умерла двумя неделями позднее. Сгорела, как спичка. Диамант докурил одну сигарету и принялся за вторую, медленно направляясь к машине. С Минако, подумалось ему, отношения тогда и испортились. Прямо-таки «полетели стремительным домкратом» в бездну — она шла в полнейшее отрицание, не хотела ни слышать, ни видеть примерно… никого. Она запиралась в своей спальне и рыдала по ночам — Диамант не раз слышал это, возвращаясь после работы — он всегда задерживался перед её комнатой, но не знал, что можно было бы сказать в утешение, потому что сам еле находил в себе силы себя утешить. Он чувствовал свою беспомощность, но это стремление восполнить пустоту вылилось в гиперопеку. Они начали разговаривать на повышенных тонах, она часто привирала, не хотела ни говорить, ни слушать — единственное, что ей было нужно, и как она сама об этом говорила, так это чтобы её оставили в покое (а это было практически нереально). Впоследствии связавшись с Коу, она стала отрешенной и замкнутой от семьи, открываясь совершенно посторонним людям — ей говорили, что её любят, но она этому словно бы не верила. А потом… …а потом на пороге их дома появилась Берилл в сопровождении их отца, и она стала окончательным гвоздем в крышку гроба их нормальных отношений. Но это все было много позже… а вот в те страшные недели — первые после потери — случилось слишком много всего: Мина жила на автопилоте, и ни один психолог не мог ей помочь, хотя психолог требовался, по скромному мнению Диаманта, тогда всем. Тогда же он упустил Кэйто и не заметил, как тот начал употреблять — это было еще одни промахом, который, казалось, поставил на нем крест, как на старшем брате, несущем ответственность за всех. Отца смерть матери практически уничтожила — несмотря на его попытки сохранять здравый рассудок, чтобы продолжать исправно исполнять свои обязанности, первое время он был попросту не в состоянии это сделать. Как-то раз он недвусмысленно обозначил, что часть его души умерла вместе с матерью. Его любовь к ней была аксиомой — преданной и чистой — с них обоих можно было писать книгу. Для Диаманта это стало не меньшим ударом, но в то время, пока все скорбели, именно ему выпала нелегка ноша жить дальше и пытаться заставить жить дальше других. Он не плакал не потому, что ему не было больно, а потому, что у него не было даже возможности прожить это горе. Ни возможности, ни времени. Минако, которая была больше всех близка к матери, боготворила её, восхищалась ею, делилась с нею всем, пришлось хуже всех. Она говорила громкие, но страшные для своего возраста вещи — и казалось, что не видела смысла в своем дальнейшем существовании. Её нестабильное состояние пугало отца, который только потерял жену и мать своих детей, а теперь стоял в шаге от того, чтобы потерять еще и дочь. Диамант смотрел на Кэйто, который в то время старался хотя бы сохранить видимость спокойствия, и от этого становилось ещё хуже. В отличие от Кэйто, Минако не сдерживалась — она бесновалась, как раненная волчица, и в открытую показывала свою боль… наверное, именно это стало переломным моментом в их отношениях — когда на Диаманта разом свалилось всё это, терпеть еще и безмолвную истерику сестры было выше его сил. Он старался привести её в чувство, но каждый раз ему выходило это боком, и они всё больше отдалялись друг от друга, будучи раннее невероятно близки. Он не знал ничего, что происходило в её жизни, и посредником между ними стал Кэйто, который именно в тот момент смог найти к ней подход и хоть какие-то точки соприкосновения. Она делилась с ними тоже не всем, но гораздо большим, чем делилась с отцом или самим Диамантом. Доверяла она Кэйто по той простой причине, что он никогда не рассказывал её секреты, если она просила, и в конечном счете именно он держал ей волосы, когда она впервые за свою жизнь заявилось домой пьяной, нажравшись какого-то пойла на вечеринке — он был рядом с ней во все переломные моменты подростковой жизни, и от этого Диаманту становилось еще обиднее — в какой-то момент сестра невольно — но практически вычеркнула его из жизни, и как она позже призналась, потому что считала, что так будет в первую очередь лучше самому Диаманту — потому что думала, что она слишком сильно его раздражала.***
Суд постановил, что месторождение должно разрабатываться в равных долях — у Кунсайта оказались связи, причем не просто связи, а в высших судебных кругах — и даже практически всемогущий господин Хино не смог этому воспрепятствовать — вовлечено было уже слишком много людей. С легкой руки Кунсайта их юристы не вылезали из судов, и с такой же легкой руки проиграли дело — относительно, конечно, но проиграли. И самое забавное во всем этом было то, что разработка месторождения пятьдесят на пятьдесят была лучший компромиссом из всех возможных — «служите совместно на благо страны» — яд, скопившийся у Диаманта на языке от этого насмешливого заявления судьи, мог бы отравить его самого, если бы он изначально не был резистентным к этой елейности. — Осталось поставить подпись и можно будет приступить, — голос Кунсайта звучал невероятно сухо — Диаманту казалось, что этот человек был вообще мало способен на проявление хоть каких-нибудь эмоций. Это ледяное спокойствие вызывало противоположно яростное раздражение внутри самого Айно. Они сидели у Кунсайта в кабинете спустя неделю после суда — их обоих не устраивало решение, но Айно оно не устраивало гораздо больше: в понимании Диаманта это было проигранной партией, и Кунсайт победил. И как бы Айно ни противился этому, признать это пришлось. — Доволен исходом? — ядовито проговорил Диамант в ответ, отвлекаясь от документации. В кабинете Кунсайта было всегда слишком светло и всегда слишком бело — это тоже Айно раздражало. — А чего ты ждал? — невероятно спокойно спросил его Кунсайт, не требуя, впрочем, ответа. Диамант замолчал — он не знал, что ответить на этот вопрос, чтобы это не звучало в крайней степени глупо. — Мои ребята работали день и ночь, — Кунсайт подошёл вплотную к Айно, — я бы в жизни не позволил тебе похерить все их усилия, и забрать себе в очередной раз то, что вам не принадлежит. На секунду Диаманту показалось, что Кунсайт его ударит, но вопреки всему, этого не произошло. Он прищурился и тихо проговорил — практически выплюнул эти слова вдогонку: — Вы совсем ошалели. Пока Айно думал над подходящим ответом, раздался голос из селектора, который стал абсолютной неожиданностью в повисшей тишине: — Господин Кунсайт, к вам главный инженер. Говорит, очень срочно. Кунсайт и Диамант невольно переглянулись — и этот взгляд вышел невероятно понимающим — никто из них не любил столь «настойчивые» приходы главных инженеров, потому что в девяноста девяти процентах случаев они могли означать только одно: «дайте больше денег» — безусловно, такая простая истина была привычно скрыта за целым каскадом по-умному звучащих фраз о целесообразности дополнительного инвестирования, но как правило, это все сводилось к простой истине «дайте больше денег». — Пускай, — лаконично ответил Кунсайт, и через минуту в кабинете оказался мужчина средних лет и приятной наружности — он невольно замешкался около входа, но уже пару секунд спустя обрёл необходимую для подобного появления уверенность. — Искренне прошу прощения, что прерываю, — его взгляд скользнул по обоим мужчинам, сидевшими в выжидательном напряжении, — но у нас проблема… — Кто бы сомневался, — едва слышно проворчал Кунсайт себе под нос и пристально посмотрел на инженера, — что случилось? Мужчина вновь обвел взглядом помещение — он понимал, что ему придется приложить неимоверные усилия, чтобы донести до начальства необходимую информацию таким образом, чтобы она была воспринята правильно. — Работники заметили выход грунтовых вод. Пока они сочатся тонкой струйкой. — Не может быть, — резко отвесил Диамант, даже не дослушав и резко повернувшись к инженеру, — согласно проекту, все будет в порядке. — Да, вы смотрели проектную документацию? — Кунсайт едва заметно приподнял правую бровь. — Обижаете, Кунсайт, — легкая укоризна промелькнула в голосе работника. — Ну тогда должны знать, что по ней все более, чем в порядке, — отозвался Диамант, игнорируя предупреждающий взгляд Кунсайта — церемониться и разводить демагогию у него не было никакого желания. Главный инженер глубоко и протяжно вздохнул — он имел дело с этими людьми уже тридцать лет — сначала с их отцами, а теперь еще и с сыновьями, и понимал еще до того, как ступил на порог кабинета, что разговор был бы не из легких. — К сожалению, нет, — он показал в руках папку — свой последний и единственный козырь-аргумент, — это официальная бумага, мы с парнями все зафиксировали, и я еще раз подчеркиваю необходимость строительства перемычки. Да, понадобятся еще деньги, нам придется закрыть часть рудника, но без перемычки там будет попросту небезопасно работать. Он подошел к Кунсайту и опустил папку на стол, стараясь, чтобы его движение не выглядело излишне фривольным. Диамант, внимательно наблюдая за его руками, нахмурился: — У меня нет сомнений в вашем профессионализме, но проект прошёл все экспертизы. В проектном институте на него угробили уйму времени, бабла и человеческих мозгов. Там не идиоты сидят, как вы знаете. Денег на перемычку нет, времени тоже, если мы сейчас остановим работы, каждый час будем терять несколько миллионов, вплоть до того, что разработка месторождения станет нецелесообразной. Я все понимаю, но… Мужчина вновь глубоко вздохнул: он понимал, что бессмысленная необходимость этого спора оправдывался только тем, что ему в первую очередь хотелось быть честным перед самим собой. — Бумага зафиксирована в приемной, с себя ответственность я снимаю. Я понимаю вашу аргументацию, но все-таки в последний раз настаиваю на необходимости пересмотра проекта. Мы сто раз можем обходиться без перемычки и все будет в порядке, но поверьте мне, старому человеку — на сто первый или сто второй раз оно точно даст о себе знать. Попрощавшись, мужчина оставил Диаманта и Кунсайта в полнейшей тишине. Они оба проводили его взглядом и не спешили нарушать молчаливую «идиллию». — Нужно ещё раз пересмотреть документацию, — мрачно оповестил Айно Кунсайт, не сводя взгляда с недавно закрывшейся стеклянное двери. — Зачем? — возразил ему Диамант, — ты и сам знаешь, что это бессмысленное занятие — больше времени потратим. Он с остервенением взглянул на засветившийся экран телефона — ему что-то написала Минако, но он даже не прочитал этого — утренняя ссора все ещё заставляла его играть желваками. — Он, — Кунсайт кивнул в сторону, имея в виду инженера, — херни не скажет. — Все они херни не говорят, а потом магическим образом выясняется перерасход на несколько миллионов, — он вновь посмотрел на телефон. — Но на его обращение все равно нужно будет ответить, — с ледяным спокойствием отозвался Кунсайт. — Ну так скопируй текст из проекта, подпишись и верни им в отдел ПТО, и пускай сидят на жопе ровно, я заебался размусоливать. С этими словами он все-таки взял в руки телефон и яростно начал отбивать ответ сестре. Кунсайт неожиданно и едва заметно напрягся — его ледяное спокойствие дало сбой: он как будто бы знал, что ни к чему хорошему это не приведёт. — А с чего моя-то подпись будет там красоваться? Ты же у нас бесстрашный, ставь свою, — он приподнял уголки губ, — или как посягать на чужое — это мы первые, а как ответственность брать — с хуя ли? Айно неожиданно резко поднял голову — его внезапно начало бесить абсолютно все. — Отлично, я и поставлю. Не пугает, что моя подпись будет считаться авторитетнее? Кунсайт на это отреагировал никак — ему не нужно было кому-то что-то доказывать, в отличие от Айно, он прекрасно знал, чего стоила его подпись. — Меня не пугает ничего, и единственное, что меня раздражает, так это то, что мне придётся тебя лицезреть чаще, чем обычно. — Ну что я могу сказать на это, — елейно пропел Диамант и развёл руками, — не все выходит так, как ты хочешь. Не мы такие — жизнь такая. Возможно, если бы на Диаманта не навалилось тогда все и сразу — и ему не пришлось, как Атланту, держать небесный свод в виде всех тех проблем, которые обрушились на них словно смертоносное цунами, он бы ещё раз подумал, прежде чем расписываться. Но тогда, выводя изящную подпись, он думал лишь об отце, брате и сестре — и, если первый ещё хоть как-то находил в себе силы и старался не подавать виду, что его это просто уничтожило, Кэйто и Минако вызывали у него опасения похлеще всего остального. Особенно Минако. Которая явно была в одном шаге от того, как ему тогда казалось, чтобы не выйти с крыши небоскрёба. Много позже он понял, что ему следовало бы больше верить в сестру и больше ей доверять, но тогда это было попросту выше его сил. — Хочешь — подписывай, я это подписывать не буду. Он выводил рукой подпись, и в это же время думал, что делать с отцом. Он выводил рукой подпись, и в это же время думал, что делать с Кэйто. Он выводил рукой подпись, и в то же время думал о Минако — и о том, как сделать так, чтобы ему не пришлось в ближайшем времени хоронить ещё и её. Он выводил рукой подпись и не думал, что подписывает себе приговор.***
Наше время. Бросив окурок в урну, Диамант достал очередную сигарету и закурил — он знал причину, по которой Сецуна его прикончит за это — не только потому что он бросил курить лишь ее чаяниями: они начали постепенно готовиться к её беременности, но все их усилия были сведены на нет, когда они узнали о смерти отца, а сейчас никто из них уже не контролировал ни что пьёт и ест, ни что в целом делает. Им обоим резко стало не до этого, и Диамант вообще сомневался в необходимости ребёнка сейчас — когда перед ним буквально разверзалась пропасть прямиком в ад. И точно так же он сомневался в своих силах воспитать достойного члена общества — особенно сейчас, когда проблемы наваливались следом друг за другом бесперебойной автоматной очередью, а он не мог найти в себе силы разобраться хотя бы с одной. А завтра он поедет к женщине, чью жизнь они с Кунсайтом поломали — и вновь столкнётся с последствиями своей роковой ошибки лицом к лицу. Глупо было пять лет назад надеяться, что они так легко отделаются — во всем происходящем хаосе они тогда замяли дело и даже не успели подумать, что это может аукнуться спустя годы. Тогда он стоял точно так же, как и сейчас — окруженный врагами и личной трагедией — и тем обиднее было осознавать, что спустя столько лет это не поменялось. Он достал из кармана пальто телефон и, подождав с минуту, набрал номер свекра. Спустя несколько гудков, отец Сецуны поднял трубку: — Диамант? Что-то произошло? Айно подумалось, что он даже не поздоровался — сразу понял, что дело нечисто. Диамант помолчал с мгновение и, не поздоровавшись, невероятно уважительно произнес: — Господин Мэйо, у вас найдется сегодня час на меня? Мне очень нужно с вами встретиться… — и, помолчав, добавил: — дело строго конфиденциальное…