oh i see you're horny

Я останавливаюсь у входа в гримёрку. Набираю побольше воздуха, смиряюсь с судьбой и дёргаю ручку на себя. Глаза на мгновение слепит от белизны стен и яркости ламп. Нос царапает и щекочет запахами косметики и белых лилий; несколько обёрнутых букетов валяются прямо на дощатом полу, с выпавшими и помятыми лепестками и листьями, будто, прежде чем бросить, ими пытались отбиваться, как бейсбольной битой. — Тебе бы стоило быть благодарным, ангел. Сколько бы ещё это продлилось, если бы не я? — Не заговаривай мне зубы, Гимерос, — шипит Нико, стоящий ко мне спиной. — Просто скажи, где цветок, и я сделаю вид, что мы квиты. — А вот и главный герой нашего шоу! — с деланной радостью восклицает Гимерос напротив него. Дёргается на своём низком стуле и неловко склоняется набок, улыбаясь так, будто всё в порядке и его совершенно ничего не стесняет: ни Нико, нависающий над ним монструозной тенью, ни то, что он, очевидно, привязан руками и ногами к стулу. — Мы уже заждались. Хорошо провёл время? Нико до боли резко оборачивается на меня, и мы сталкиваемся взглядами. Секунда, две. Нико медленно отводит глаза, будто ему стыдно, но он никак не хочет себя выдать. Супер. Походу он случайно перепутал наши сценарии и теперь будет всячески избегать любого разговора и морозиться так, словно это он растёкся по моей кровати и говорил то, за что во вменяемом состоянии хочется ударить себя по лицу. Я смотрел по вечерам ромкомы вместе с мамой, я знаю, как это работает. Потом Кларисса запрёт нас в каморке три на три, а Нико начнёт нервно теребить юбку и извиняться, что так вышло и что он не хотел и бла-бла-бла. Так что ладно. Пусть морозится. Есть дела поважнее. Я захлопываю за собой дверь. Кларисса, копающаяся сбоку в ящиках стола, бормочет себе под нос — скорее всего, что-то о том, как преданно ждала, надеялась и верила, что я не припрусь. Нико делает шаг в сторону, так и пряча глаза где-то в стыке стены и пола, и я переключаю внимание на Гимероса. Тот оказывается привязан к стулу какой-то золотистой изолентой. Ах да, моей изолентой. Похоже, Нико опять рылся в моих вещах, но это ладно — главное, что теперь понятно, зачем Гроувер всучил мне её перед поиском. Она, видимо, способна удерживать богов на одном месте, ограничивая их божественную сущность, или что-то в этом роде. У Гимероса розовые кудри до середины шеи, бронзовая кожа. Белые брюки и такие же белые туфли. Свободная розовая рубашка из шёлка, в которой почти нет никакого смысла, потому что она не прикрывает ни выпирающие ключицы, ни солнечное сплетение. За его спиной висит прямоугольное зеркало с рядом ламп по раме. В нём брезжит очертание белых крыльев — не понять, то ли ангельских, то ли петушиных. Старушкой он был куда приятнее. (Чёрт, надеюсь, хотя бы тот чихуахуа Никс с очаровательной привычкой засыпать в волосах реально существовал и был собакой, а не каким-то парнем, которому однажды не посчастливилось принести Гимеросу смузи с трубочкой в виде ананаса, а не клубники.) Боги, как я после такого вообще должен доверять людям?.. — Ты не мог бы?.. — без эмоции говорю я, переведя взгляд на Нико. Каким-то образом он понимает меня с полуслова — кратко кивает, обходит Гимероса, вставая позади, и оттягивает его голову за волосы. Кларисса вмиг перестаёт копаться в столе, как будто почувствовав, что я хочу сделать. Мы снова на секунду пересекаемся с Нико взглядом, а потом он опускает глаза на затылок Гимероса. Я смотрю в довольно ухмыляющуюся рожу, а после от души прикладываю по ней кулаком. Нос тихо хрустит. Нико держит так, что костяшки становятся меловыми, поэтому голова Гимероса двигается не больше чем на дюйм. Гимерос на миг болезненно жмурится и сбито выдыхает через рот, и меня так и тянет вмазать ему ещё несколько раз для профилактики, чтобы вбить ему в башку, каково это — когда по долбаной прихоти какого-то незнакомца ты должен проходить через унижение и боль, просто чтобы ему понравилось зрелище, просто чтобы он остался доволен тем, как ты выглядишь, когда не можешь ничего сделать в ответ, и — из его носа хлещет золотой ихор, и я прихожу в чувство. Кларисса присвистывает. И спрашивает с ухмылкой в голосе: — Что, Джексон, мало тебе было моего папаши во врагах? Решил выбить божественное бинго? Нико без какой-либо эмоции на лице отпускает волосы Гимероса и с силой толкает его в затылок, заставляя склониться и окропить брюки золотым. Затем ускользает из-за его спины и встаёт рядом с Клариссой. Гимерос едва слышно шипит. — Ты говоришь, где заколка, — я тебя отпускаю, — чеканю я. — Понятно? (Кларисса и Нико перешёптываются по поводу того, с чего я решил, что это заколка, но быстро приходят к выводу, что мне это приснилось, пока я бы в отключке. Хорошая версия. Жаль, неправда.) Гимерос начинает смеяться, сначала тихо, больше похоже на хихиканье, потом смех нарастает, все сильнее и сильнее, с каждым дюймом на который поднимается его голова, и его плечи начинают дрожать. В конце концов мы сталкиваемся с ним взглядом. У него жуткие розовые глаза с чёрной каймой, а улыбка, залитая блестящим ихором, просто до отвращения сытая. Встреть его где-нибудь на улице, я бы не стал и минуты сомневаться, кто он: бог любви или беглец со сходки косплееров в дурдоме. Гимерос медленно слизывает ихор со своих губ и говорит с маньячной улыбкой: — А если я не хочу, чтобы ты меня отпускал? И только я хочу брякнуть что-то вроде «Ну тогда приятно тебе посидеть в гримёрке следующие лет сто», как Гимерос уводит взгляд. По наитию следую за ним, и вижу, как Нико сжимает руки в кулаки. Его лицо совершенно непроницаемо, но что-то в его неотрывном, твёрдом взгляде подсказывает, что ещё хоть один такой намёк — и он обнажит меч. (Скорее всего, мой.) — Разве мама не говорила, что в нашей семье принято делиться хорошими игрушками? — ухмыляется Гимерос. Я закатываю глаза. Небеса, я знаю вы где-то там, за потолком, прошу подскажите мне, как разорвать контракт на съёмки в этой проклятой гейской «Санта-Барбаре». — Посторонись-ка, Джексон. — Едва я завершаю ментальный крик о помощи потолку, Кларисса отпихивает меня. Я на автомате потираю ушибленное плечо, пока она склоняется к Гимеросу, тыча в него пальцем. — Мы здесь не для того, чтобы потакать твоим жалким фантазиям, братец. Или ты говоришь, где то, что мы ищем, и остаёшься цел, или я выбиваю из тебя всё дерьмо просто веселья ради. Представь, сколько занимательных ощущений ты сможешь испытать, пока эта изолента держит тебя на месте. Видел когда-нибудь открытые переломы? Это когда сломанная кость торчит у тебя из тела, прям как палка, представь — почувствовать, как кость рвёт мышцы и... — Кларисса, — мрачно одёргиваю я. — Завали, Джексон, теперь моя очередь веселиться, — повернувшись ко мне, улыбается она, и я думаю, что, может быть, они с Гимеросом могут посоревноваться за звание самой маньячной улыбки в мире. Кларисса быстро входит в раж, и Нико никак её не останавливает, лишь смотрит исподлобья. Я мнусь, как школьник у доски, прежде чем осторожно подойти к нему, по дуге обогнув объясняющую на пальцах принцип перелома Клариссу. Встаю рядом, будто так и должно быть. — Что вы делали, пока меня не было? — спрашиваю, не смотря на него. Спустя секунд пятнадцать, когда у меня уже почти не осталось надежды на ответ, Нико мрачно выдаёт: — Я пытался его не убить. Понимаю. И от лица участника данного поиска благодарю за проявленное терпение, потому что иначе меня и Клариссу укокошили бы вместе с ним: просто чтобы ему не было одиноко в Аду. Не то чтобы на моём веку, конечно, были прецеденты, но после дружеской беседы с Аресом, я повстречался с Немезидой и с тех пор имею очаровательный свиток «100 и 1 дело, которое ты должен сделать ПРЯМО СЕЙЧАС, чтобы у твоих близких был 100% шанс встретиться с Танатосом вне очереди! 😊». В остальном Нико не выглядит настроенным на разговор, поэтому я не пытаюсь его разболтать. Если честно, не знаю, о чём можно говорить после того, что произошло между нами, и во время того, как Кларисса пытает Гимероса. Кстати, о пытках. Я стараюсь не слушать, что она там выдаёт, но по обрывкам складывается впечатление, что просто пересказывает кровавые сцены из ужастиков типа «Американского психопата» и «Пилы». Меня бы это перестало впечатлять, как только бы я раскусил отсылку на чувака с топором, но Гимерос, видимо, не любитель ужастиков или современного кино, поэтому каждые полминуты с его лица сползает очередной слой загара. Не сказать, что я рад, но мне и не жаль. Не поймите неправильно, но после встречи с Афродитой и знакомства с её двумя сыновьями за короткий промежуток времени, я понял одну вещь: Нико правда ничего. Да, конечно, он с приколом, но кто в наше время не без прикола. С этим можно жить. Немного попривыкнуть к его шуткам ниже пояса, придумать парочку собственных для упреждающего удара или пихать его в плечо под его же довольный, мягкий смех. И, в отличие от Гимероса, на Нико мне не так больно смотреть. Может, мне даже немного нравится на него... — Лафайетт! — высоким голосом, похожим на писк, выпаливает Гимерос. — Антикварная лавка в Лафайетте, я дам вам адрес, только отпустите меня! Скажете, что от меня, Марк сам вам её отдаст, пожалуйста, прошу вас, я больше так не могу, меня сейчас стошнит, во имя Зевса, я никогда не встречал женщины ужаснее. Она... Кларисса самодовольно хмыкает. — Вот так бы сразу. Давай сюда адрес. Гимерос дрожащим голосом озвучивает адрес. Нико молча оттягивает рукав куртки и записывает его себе на запястье, — вот в этом местечке, где начинаются чёртовы перчатки, от вида которых хочется кого-нибудь загрызть, — карандашом для глаз, подвернувшемся на ближайшем столе. Кларисса переглядывается с Нико на секунду, а потом обращает взгляд к Гимеросу. Говорит с наиприятнейшей улыбкой и дружелюбно блестящими глазами: — Ну как? Отдохнули — и на второй круг? Гимерос дёргается, как будто на него вылили таз ледяной воды. — Отпустите меня, — пищит Гимерос, задирая ладони, насколько позволяет изолента. — Вы обещали. Прежде чем Кларисса или Нико выдадут своё веское «Размечтался», я делаю шаг вперёд и принимаюсь отдирать изоленту от его руки. Кларисса то ли досадливо, то ли снисходительно фыркает и, не смотря на нас, отходит в угол, как боец ринга на перерыв. Нико с заминкой и явной неохотой оказывается у второй руки Гимероса и так резко дёргает изоленту, что Гимерос, сжав челюсти, шумно втягивает носом воздух. Остаются только ноги. Я ровно секунду думаю, что после пережитого шока Гимеросу необходима помощь (не только психологическая), но потом выхватываю взглядом, как Нико призывно пинает его ногу, и думаю — окей, раздача пряников официально завершена. Мы с Нико отходим, и Гимерос пригибается и дрожащими пальцами стаскивает с себя остатки изоленты. Спустя мгновения он встаёт на негнущихся ногах, понурившись, делает шаг-другой — и со звуком, похожим на всхлип, исчезает в знакомой розовой дымке. Кларисса тут же разворачивается к нам. Утомлённо прикрыв глаза, наклоняет голову из стороны в сторону, а после рывком опускает плечи, как после тренировки. Вздыхает. — Ха, похоже, отправился к мамочке плакаться в жилетку, — злорадно, но устало ухмыляется она. — Всё, салаги. Этот тупой поиск наконец-то подходит к концу. Пакуйте чемоданы и гоните ваши драхмы, я вызываю Седых сестёр.