***
— Принцесса, к чему вам идти на этот ужин? Они же наши враги, а вы идёте делить с ними трапезу. — Кармина помогала своей Госпоже с выбором наряда. Они начали готовиться с раннего утра, как только их посетила Нигяр-калфа с сообщением о предстоящем ужине с султанской семьёй. Служанка Изабеллы тут же заметила плохо скрываемую улыбку её Принцессы, что не могло её не пугать. — Султан Сулейман играет со мной в игры. Он заинтересован мною, оттого и не отпускает на родину. — придирчиво оглядывая в зеркале прижимающее к себе платье, Кастильская принцесса откинула наряд на кровать и задумчиво взяла другой. — Моя Госпожа, простите меня за дерзость, но вам не пристало говорить о себе и этом Варварском Падишахе в таком ключе. Вы же принцесса католической страны. Неужели вы действительно раздумываете над возможностью связи с этим султаном? Изабелла закатила глаза и небрежно махнула рукой на замечания своей верной слуги. Её вовсе не интересовала её нынешняя репутация, ведь весь мир считал её мертвой. — Кармина, к чему мне беспокоиться о своём имени, когда в глазах всей Европы я давным-давно мертва? Почему бы не воспользоваться возможностью, и не получить от любви Султана ту толику власти, которую он может мне предложить. — Вы хотите…стать его наложницей? — брюнетка шокированно прикрыла рот и перекрестилась, шёпотом моля о прощении Деву Марию. — Наложницей? Я тебе что, рабыня? Я хочу стать его женой. Королевой. — Изабелла удовлетворённо хмыкнула своему отражению, найдя подходящее платье- чёрное, с глубоким декольте, открывающим любопытному взору её упругую грудь. Пышная юбка и подобный вырез давали бы повод для буйства фантазии в её сторону. В душе молодой католички уже давно бушевало желание покорить Османского правителя и занять место на троне рядом с ним. — Но…у Султана уже есть Королева. Хюррем-султан — его любимая жена, она родила ему четверых принцев и одну принцессу… — У неё осталось только три принца. Одного она не так давно похоронила, как ты помнишь. — равнодушно пожав плечами, девушка пропустила замечание мимо ушей и раздумывала над причёской для вечера. — Даже несмотря на то, что она похоронила одного сына, вам же не достичь такого могущества, как у неё. Вам потребуются долгие годы, чтобы сместить её с места подле Султана. — Возможно. А возможно, султан женится на мне, и я сразу же взойду на ступень выше её. — наконец развернувшись к верной подруге. — Султаны же не вступают в брак… И вам придётся перейти в мусульманство… — Ну и что? Какое имеет значение вера, когда на кону такая власть? — повертев в руках крест, который она любила носить, брюнетка надела его на шею. Тяжело вздохнув и покачав головой, служанка начала помогать ей в составлении причёски на вечер, понимая, что она не сможет её переубедить.Покои Хюррем Султан. Спустя несколько часов
Роксолана сидела на своей софе, нежно сжимая в руках маленький кафтан её умершего сына. Каждое воспоминание об умершем Абдулле отдавалось болью, рыжеволосая продолжала прокручивать в голове последние дни её второго сына. — Абдулла… Мой маленький шехзаде… — она не заметила, как в покои тихо вошла Валиде Султан, с грустью наблюдавшая за непокорной супругой сына. В тот момент Айше-Хафса действительно разделяла боль русинки, когда-то пережившая то же самое. Мягким взмахом руки она отпустила служанок, карауливших двери, и присела рядом с Хюррем, слегка вздрогнувшей от её присутствия. — Хюррем, ты делаешь себе только хуже. Подумай о детях, ведь им нужна мать. — Хафса нежно погладила волосы русинки, вмиг потерявшей над собой контроль. Девушка не смогла сдержать слёз и вновь тихо заплакала, принимая объятия Валиде Султан. Женщина с болью в глазах продолжала утешать некогда ненавистную ей наложницу, сейчас видя, как та была окончательно сломлена смертью своего ребёнка. Рыжеволосая, некогда веселившая весь гарем и самого Сулеймана, сейчас была похожа лишь на тень своего имени. — Валиде… Я не могу… Не могу это забыть… — девушка продолжала рыдать на плече свекрови. Мать Падишаха терпеливо обнимала её и продолжала шептать слова утешения. Они обе плакали на протяжении получаса, пока слёзы русинки не высохли и та не начала тихо вздрагивать. — Быть может ты не пойдешь на сегодняшний ужин, Хюррем? Ты сама не своя, тебе надо отдохнуть. — Всё в порядке, Валиде. Повелитель пожелал меня видеть, и я поеду куда он прикажет. — она безрадостно вздохнула, всё ещё находясь в объятиях Хафсы. Женщина понимающе кивнула, и выпустив русинку из объятий, трепетно сжала её руку: — Если тебе что-то понадобится, только скажи. Я помогу. Не истязай свою душу. Поверь мне, со временем станет легче. Да, ты всегда будешь помнить об умершем сыне, эта боль не сравнима ни с чем в этом мире. Но так пожелал Всевышний. Мы вынуждены смириться с его выбором. Русинка ещё раз вытерла слёзы и кивнула последним наставлениям Валиде. Хафса ещё раз обняла её и тихо вышла из покоев, оставляя молодую женщину одну. Только спустя несколько минут до Хюррем дошло, что сейчас её утешала никто иная, как сама Валиде Султан. Минутная слабость, или же искреннее сочувствие? Наконец взяв себя в руки, женщина поправила платье и медленно поднялась с софы, всё ещё сжимая в руках кафтан Абдуллы. Её снова потревожили, только теперь это была Лукреция, рабыня — итальянка, прислуживающая принцессе по приказу Повелителя. Хюррем однажды смогла перехватить девушку и отсыпав золота, взяла обещание о докладывании информации, исходящей из уст Кастильской принцессы. — Госпожа моя, прошу прощения за беспокойство, это срочно. — поклонившись, итальянка подошла к Хюррем и с её кивка прошептала ей на ухо полученные сведения. — Так и сказала? Ты ничего не путаешь? Замуж за Падишаха? — Роксолана не веряще смотрела на кивающую ей рабыню и тяжело вздохнула. — Твои бы сведения да Валиде в уши, она бы точно не позволила. Султаны не женятся, что за вздор говорит эта неверная? — Она убеждена, что добьётся этого, моя Госпожа. Более того, сегодня вечером она всячески будет пытаться привлечь внимание Повелителя. Принцесса настроена крайне серьёзно. — Пусть пытается. Сулейман любит недоступные игрушки, поиграет с ней и бросит в Босфор. — Рабыня вздрогнула от холодного тона русинки и смогла уйти только после благодарного кивка и полученного мешка с золотом от Госпожи. Наивная испанка думает обыграть меня. Поиграем. Хюррем с силой сжала кафтан сына и с ненавистью посмотрела в зеркало. Ещё одна фигура, пытающаяся в будущем помешать её детям, не нужна была Роксолане.***
Стамбул был укрыт солнечным закатом, когда Хюррем и Повелитель приехали во дворец на Ипподроме. Их встретили Ибрагим и Хатидже, проводили в зал для приёма гостей и заняли увлекательной беседой. Ибрагим тут же увёл Сулеймана, когда Хюррем приходилось терпеть присутствие Хатидже. Эта гиена каждый раз плотоядно улыбалась, смеряя невестку недобрым взглядом, покачивая на руках сына. Хюррем даже не слушала о чем они беседовали, о чём пыталась вести речь Османская роза. Роксолана неотрывно смотрела на её ребёнка, с невыносимым грузом на сердце вспоминая Абдуллу. Сестра Падишаха будто специально появлялась перед Русинкой только с новорожденным сыном, вероятно стремясь ранить султаншу ещё больше. Пытаешься ударить меня в самое сердце. Как низко с твоей стороны, Хатидже. Они садились за стол, когда Хюррем почувствовала на себе посторонний взгляд. Подняв голову, она встретилась глазами с Ибрагимом Пашой. Он явно не одобрял действия жены, что удивляло рыжеволосую, и виновато смотрел на любимицу Султана, будто извиняясь за провокации его жены. Рыжеволосая только слегка улыбнулась, пытаясь показать, что она может справиться с этим, но он ей явно не поверил. Удивительно. Даже у него есть сердце. — Султан Сулейман. — её поток мыслей прервала прибывшая принцесса. Роксолана внимательно посмотрела на Испанку, не выражая лицом эмоций. Быстро уличила её вид, открытый наряд, выразительный взгляд, призывающий к действиям. Не будь тут посторонних, возможно Султан бы даже набросился на неё на этом столе. Теперь тебе не больно от этой мысли. Хюррем посмотрела на мужа, улыбающегося принцессе, и казалось бы, не замечающего взгляда любимицы. Он будто снова полоснул ей сердце ножом. Научись с этим жить, Хюррем. Повелитель кивком пригласил Принцессу за стол. Разместившись по правую руку Ибрагима Паши, Изабелла вызывающе посмотрела на русинку. Хатидже с упованием наблюдала за немой перепалкой женщин, но была недовольна отсутствием эмоций на лице Роксоланы. — Вы знакомы с Хюррем Султан, Принцесса? — Сулейман обратил взоры всех на себя, довольствуясь полученной картиной. Он взял руку недоумевающей рыжеволосой, и с нежностью поцеловал её на глазах у других. — Эта женщина подарила мне наследников. Моя любимая Хюррем. — он улыбнулся Роксолане, шокировано смотрящей на него. Когда он исподтишка глянул на Изабеллу, она уловила, в чём дело. Хочешь заставить её ревновать за мой счёт. Я была о тебе лучшего мнения, Сулейман. Она слегка улыбнулась в ответ его взгляду и опустила глаза, не замечая замешательства Хатидже и Ибрагима. Изабелла же не скрывала своего недовольства. — Да, мы уже познакомились. У вас очень красивая супруга, Повелитель. — Верно, краше моей Хюррем не найти на этом свете. — он улыбался, продолжая испытывающе смотреть на иностранку. Брюнетка взяла себя в руки и также ему улыбнулась в ответ. Они начали трапезу, пытаясь не обращать внимания на витающее напряжение в воздухе. Всё продолжалось относительно мирно, пока принцессе не вздумалось продолжить игру. — Ибрагим Паша, вынуждена признать, у вас отменный вкус. Ваш дворец так похож на обычный европейский двор, иногда я ощущаю, что нахожусь дома. — она нежно положила руку на его предплечье, вводя мужчину в замешательство. Такое поведение было недопустимо. — Спасибо, принцесса. Поистине, у моего мужа отменный вкус. — Хатидже пылала яростной ревностью, стараясь как можно вежливее произнести эту фразу. Принцесса проследила за взглядом Повелителя, тот неотрывно смотрел на неё, уже не улыбаясь, как раньше. Она ясно видела, как Падишах сжал губы и вновь вернулся к еде. Видела это и Хюррем. — Повелитель, мне что-то не хорошо… Позвольте я выйду на улицу, мне нужен свежий воздух. — Роксолана не могла больше выносить такого напряжения. Выдержка покинула её в тот самый миг, когда она вновь увидела ревнивый взгляд её Султана, направленного на Испанку. Получив утвердительный кивок, русинка тут же поднялась со своего места и величественно покинула покои, не удостоив поклона никого в зале. Но кажется этого даже никто не заметил, все неотрывно смотрели на принцессу. Только выйдя на улицу, рыжеволосая смогла дать волю слезам. Ей было всё равно, что её сейчас увидит Хатидже, или ненавистная ей Изабелла. Ей уже было всё равно, как воспримет её выходку Падишах. Смирись, он даже не смотрит на тебя. Повторяя эту фразу в голове, словно мантру, девушка тихо застонала от отчаяния. Впервые она не знала, что делать. Так хотелось опустить руки, хоть она и обещала себе никогда этого не делать. Человек, которому она отдала свою жизнь, отдал ей растоптанную душу и израненное сердце. Теперь ему не нужна была даже её любовь. Как ей хотелось, чтобы и ей не нужен был он. Оглянувшись в сторону дворца, она увидела стоявшего недалеко от неё Ибрагима Пашу. Тот угрюмо наблюдал за противницей, стараясь не мешать её редкой минуте слабости. — Давно вы здесь стоите, Паша? — она даже не смогла надеть безразличную маску. Уже не хотела. И он это увидел. На сердце стало ещё тяжелее. Он медленно подошёл к ней и устало вздохнул. Посмотрев на статую Аполлона, которая стояла поодаль от них, он решил заговорить. — Я… Хотел принести извинения за выходки Хатидже. Она не ведает, что творит и как поступает с тобой своим поведением. Наблюдая за ошеломленной Роксоланой, он лишь усмехнулся и продолжил: — Я помню, как ты спасла моего Мехмеда. И мне искренне жаль твоего сына, как бы мы не враждовали. Никто не заслуживает такой боли, Хюррем, даже ты. — Спасибо… Ибрагим. Это…неожиданно. — она еле улыбнулась, стараясь сдержать непрошенные слёзы. Горе сделало её слишком уязвимой. — Хюррем, — поймав её вопросительный взгляд, он замолчал и лишь спустя минуту продолжил. — Прости меня за Луку. Я понимаю, я был не прав и мои извинения не вернут тебе его. Мне жаль. Я был не прав. Если бы была возможность, я бы остановился тогда. Он ожидал, что она скажет что-то колкое в ответ, или же посмеётся, что-нибудь из её репертуара, выученного им годами. Но она молчала. Молчала, будто не могла поверить в происходящее. Ибрагим посмотрел на неё, и Рыжеволосая понимающе кивнула ему. Казалось, между ними росла невидимая нить понимания и перемирия. Между некогда смертельными врагами. — И ты прости меня. За все те попытки убить тебя, и осквернить в глазах правящей семьи. Оглядываясь назад, я понимаю, что это того не стоило. Слишком много крови пролилось за нашу с тобой вражду. Я…была несносной. Понимаю, почему ты меня невзлюбил, Паргалы. Они оба грустно улыбнулись друг другу. Кивнув на прощание, Хюррем покинула Визиря и вернулась во дворец. Смотря ей вслед, Паша с трудом пытался понять, как Повелитель мог отвернуться от своей горячо любимой кадины в такой тяжёлый для неё период? Как он мог отвернуться от настолько сильной любви? Ибрагим уже не верил в любовь между ним и Хатидже, но смотря на самоотверженность Роксоланы, раз за разом доказывающую искренность своих намерений, он был убежден в её несокрушимой любви к Падишаху. Несокрушимой. До этого момента. — Она ведь даже не обрадовалась, когда ты целовал ей руку. До чего ты довёл свою супругу, Сулейман? Повелитель мира, ты настолько силён, что сломал даже бесконечную любовь своей Хюррем. Ты отвернулся даже от неё, что уж говорить про меня. — Паргалы подошёл к окну своего зала и тихо наблюдал, как Роксолана садится рядом с Повелителем, даже не взглянувшим на неё. Он всё ещё был увлечён беседой с венценосной гостьей, даже не обратил внимания на состояние Хюррем. Ты сломал её, Сулейман. А ведь никто и никогда тебя не полюбит, как эта женщина. Как же ты слеп, брат мой. Хотя…какой же ты мне брат теперь…